Текст книги "Уроборос (СИ)"
Автор книги: Софья Липатова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Сильнейший. Глава 1
Эрик Крейн
Голова после разговора с Баком грозилась разорваться на миллиард микроскопических частиц. Бешеная пульсация не унималась, а лишь усиливалась с каждой попыткой подумать над тем, чтобы опровергнуть или подтвердить его теорию.
Он бы просто не позволил мне выкинуть Книгу.
Три года я отгонял от себя эти мысли. Это же так очевидно, лучший способ не дать Валери выбора. Ведь казалось, что это действительно то, что ему нужно. Он сказал об этом. Каждое его слово, будучи задвинутым в собственном теле на задний план, я слышал каждое слово. Всевышний, что продумал все до мелочей, до таких, о которых не додумался бы никто из людей и упустил такую малую деталь?
Конечно, Оливер же никогда не врет, Крейн.
Но он избивал ее по настоящему. Валери была похожа на кусок отбивной больше, чем на человека. Зажмурившись до цветных пятен перед глазами, я вновь открыл из уставившись в одну точку. Пламя, что расплавило стены подземелий, человеческие жертвы. Неужели не было другого способа? Ведь наверняка можно было провернуть все это без стольких смертей. Каждая жизнь, что угасла тогда. Я вновь ощущал их всех на своих руках. Спасая мать, я словно снова и снова пытался спасти каждого, кто навсегда остался в Башне Смотрящих. Вновь по моей вине.
Поднявшись с кресла, я подошел к стене кабинета, где с особой тщательностью развесил все, что знал, с момента появления первых жертв в Эписе. Каждый лист дела, фотографии, записи Валери с описанием следов. Все изображения из пещеры, где сложно было разобрать что-то членораздельное, но это казалось предельно важным. Увидеть всю картину целиком, постараться понять.
Мы так и не знали главного. Мотива Оливера. Он хотел вернуть Пламя? Но, как не странно, мы не понимали, зачем. Сжечь Эпис? Глаза пробегали по снимкам и записям, не видя ничего перед собой. Если вспомнить то, что мы знали из прежней истории. Все это. То, что он дважды помогал Пламя гасить, то становилось совершенно не понятно, а почему он не позволил сжечь его мне самому? Какая разница, кто бы сделал это? Что мешало позволить мне убить все живое и вновь обрести Пламя обратно?
Массируя кончиками пальцев виски, я вновь возвращался в начало.
Все считали Оливера Чудовищем и он показал себя именно таким. Каким все его знали и ожидали увидеть. Всевышний сам много лет работал над тем, чтобы все знали и видели его таким, но почему? Сжав губы, я понял взгляд в потолок. В горле пересохло.
Но… я же никогда так не думал.
Мысль ударила больно, выбивая из легких воздух. Правда, которая тупой болью разлилась где-то внутри. Валери ненавидела его в любом образе и облике. А я словно ощущал стыд за то, что не чувствую подобного. Меня ужасали действия бога, я действительно хотел убить его, но…
Я никогда не ненавидел его по-настоящему.
В отличие от тварей Пограничного леса, которых уничтожал столько, сколько помнил себя до момента с Валери. Моргнув, тряхнул головой, отгоняя мысли, что тут же волной боли пронеслись через все существо.
– Почему ты просто не мог сказать, что от меня требуется, Всевышний? – зарычал я, продолжая сверлить взглядом точку наверху, – Я ничего не понимаю.
Он сделал бессмертной сначала Валери, а после и меня самого. Но зачем? Если первая сейчас даже не принадлежит своему телу, отделенная от всего мира высоким куполом Пламени Врат. Она вообще сейчас никому не принадлежит кроме того безумного Чудовища, что занимает ее сознание.
Пальцы сами подхватили листок, что так и лежал в кармане, аккуратно сложенный. Слабая надежда. Разглаживая бумагу на гладкой поверхности стола, она испарялась, ядом растекаясь по венам. В мельчайших подробностях Макс на этот раз до каждой капли отразил все, что было в Валери.
Фиолетовый резерв. Плотный, практически черный, без единого проблеска. Переливаясь с синим, он сплетался водоворотом безумия, не давая и шанса зацепиться хоть за что-то. Гибридный поток. Все живое, что было в ней, сейчас стало лишь составляющей безумной силы, что терроризирует Эпис. Источником этой силы. Вот так выглядело бессмертие Валери. Я должен был отвернуться, но взгляд все еще продолжал искать искру. Хоть что-нибудь. Проблеск, за которой можно зацепиться.
Ничего не понимаю.
Если вот этот поток мог убить меня даже бессмертного, то какой смысл? Взгляд вновь вернулся к Книге Крейнов, лежавшей на столе. В голове вновь всплыли последние слова Валери. Книга было до смерти Всевышнего. Энергию Алана Крейна уже контролировал преобразователь.
Но этого же не могло быть, разве нет?
Коснувшись пальцами обложки, я с нажимом провел по черной коже.
– Макс! – крикнул я в пространство коридора понимая, что сын все равно где-то рядом, – Нужна твоя помощь.
Не открываясь от кожаного переплета, я слышал, как за спиной раздаются шаги. Посвящать еще кого-то в то, что предположил Бак не хотелось, а имея в доме истинного некроманта глупо было бы доверить тайну кому-то еще. Если Лазарь прав, то Макс без труда поймет это по следам, сам же не подозревая о том, что нашел. След жизни не растворяется. Никто из мертвых не касался ее, а значит передо мной улика получше Книги Безмолвной.
– Пап? – тихо спросил Макс, осторожно касаясь рукой локтя, от чего я невольно вздрогнул, – Ты в порядке?
Глаза сына были все еще красными. Опустившись на корточки, я потрепал ребенка по голове, улыбаясь. Конечно в порядке. В полном. Еще бы понять, что это такое. Мальчик нахмурился, нисколько не веря в выражение моего лица. Слишком рано ты попал во все это.
– Ты можешь, – я подхватил Книгу со стола, протягивая ее Максу, – поискать здесь след, что нашел тогда, в Доме?
Макс положил голову на бок, задумчиво разглядывая протянутый ему преобразователь. С этой Книгой я был столько, сколько себя помнил. Пальцы свободной руки мелко дрожали, дожидаясь ответа сына. Ведь если Бак прав, то тут точно должно быть что-то.
– Какой? – Макс поднял на меня взгляд, наполненный синевой, – Как мамин или тот, почти такой же, но чуть-чуть другой? Не Оливера, так?
Сглотнув слюну, я кивнул. То, что Макс знал, что первый след принадлежал Оливеру даже не удивляло. Он постоянно был с Баком или Назаром, так что уж то, что мальчик сделал для Эписа, сын знал. Хотя и не хотелось.
– Ты же помнишь его, – тихо спросил я, – тот, другой след?
Кивнув, сын протянул руку, забирая Книгу и усаживаясь прямо на пол. Облокотившись на стол, я смотрел, как медленно, едва касаясь преобразователя, сын вел кончиками пальцев над ним. Он словно ощупывал воздух, что окружает саму Книгу, принюхиваясь, щурясь, пробуя на вкус. Наверное вот так, за работой, он был похож на меня больше, чем на Валери. Хотя и делал сейчас то, о чем я имел лишь теоретическое представление. Когда сын закрывал глаза, его ресницы трепетали, словно изображение появлялось на обратной стороне век.
– Сложно, – поморщившись сказал он, – твои следы перекрывают многое, – на секунду оторвав пальцы, сын вытер ладонь о ткань легких штанов и вновь вернул руку обратно, – те были очень старыми, а тут все затерто с того времени, – нахмурился сын, – не знаю.
Кашлянув, я подошел ближе, опускаясь рядом с ним на корточки.
– Они не должны быть старыми, – охрипшим голосом сказал я, – посмотри лет десять-двадцать назад.
Сын нахмурился еще больше поднимая взгляд на меня.
– Пап, но эта Книга была у тебя, – недоуменно пробурчал сын, – а мне есть на что тратить потоки и без бесполезной работы.
Видимо заметив мой взгляд, лицо сына изменилось. Он потряс головой, прищурившись, пытаясь разглядеть что-то во мне. А я был совершенно не готов к этому. Не так. Отвернувшись, просто кивнул.
– Я знаю. Посмотри.
Рука сына вернулась на прежнее место. И с каждым движением его пальцы дрожали все больше, а глаза расширялись от непонимания. Не верил. Он быстро проводил руками над Книгой, словно разрывая что-то, отрывая. Подскочив на ноги, он швырнул Книгу в стену поворачиваясь ко мне.
– Самый свежий лет десять назад, до моего рождения, – выплюнул сын мне в лицо, а я судорожно прикусил язык, – их очень много, папа. Очень. Десять лет назад на протяжении двадцати лет эта Книга была в руках только этого человека. Никаких больше следов за тот период на ней нет.
Слова медленно доходили до моего сознания. Не успел я выдать и звука, как рука сына дернулась, сжимаясь в кулак. Судорога боли прошло по телу, не давая двинуться. Из глаз посыпались искры а сердце колотилось о ребра со скоростью отбойного молотка. Пламя заревело, вырываясь наружу, но из каких-то внутренних последних сил я засунул его подальше. Макс искал. Широкими волнами разливая яд по всему телу, он обволакивал потоками все существо, причиняя жуткую боль. Сжав зубы, единственной мыслью стало удержать Пламя. Пусть ищет.
Поток исчез так же быстро, как и возник. Секунда, и вот я уже не задыхаюсь, жадно глотая ртом воздух.
– Макс, – спокойно сказал я, но тут же холодные ладони сына сжали мою голову.
Он словно пытался проникнуть пальцы в мозг. Ледяной поток рванул сквозь виски, заставляя рычать. Он не дрогнул. Истинный некромант стоял, глядя мне в глаза, вытаскивая наружу что-то, что было известно лишь ему одному. Пламя окутывало каждую клеточку мозга, раздирая на микроскопические частицы, собирая заново, разрушая все то, что было мной. На секунду мне показалось, что это конец, но сын сделал шаг назад, тяжело дыша и тут же, словно из него исчезли все кости, покачнулся и рухнул на пол.
На плечо капнуло что-то горячее, но я не заметил, мгновенно оказавшись рядом с сыном. Макс лежал, широко открыв глаза и медленно проводил ладонью перед собой, словно разделял нити какой-то паутины. Горячая капля вновь коснулась плеча и рефлекторно вытерев ее, я поднес руку к глазам. Кровь. Из ушей и носа, густо переливаясь, тонкими струйками сочилась моя жизнь.
– Этот след существует гораздо дольше шести сотен лет, – тихо шептал сын, продолжая вглядываться в пространство перед собой, – гораздо. Несколько тысяч. Наверно, – тонкие пальцы задрожали, – да, чуть больше семи тысяч лет, – Макс сглотнул слюну, – двенадцать раз он угасал за Вратами, почти столько же оставался возле, но каждый раз возвращался обратно.
– Тебе нужно отдохнуть, – коснулся я плеча сына, – успокойся, это не важно.
Но в ответ на мои слова Макс лишь вцепился в руку, пристально глядя в глаза. Бесконечная пустота. Вот что сейчас я видел в глубокой синеве. Нескончаемое ничто.
– Нет, пап, – облизнув губы, Макс тяжело дыша продолжил, – ты не понимаешь. Это только след. А то, что здесь, – тонкие пальцы легли мне на грудь, – то, что заключено в нем. Это существует намного дольше. Семь тысяч лет, – Макс закашлялся, – песчинка, ничто, по сравнению с тем, как долго на самом деле существует это. Гораздо старше всего того, что есть на земле. Ее самой. Старше неба и звезд. Старше даже самих потоков, что начало начал, – его пальцы сжались в кулак, – мы все ничто. Бесконечный поток песчинок в чашах весов у тебя в руках.
– Макс, успокойся, – чувствуя, что у самого дрожат руки, я мог сосредоточиться лишь на том, что плохо моему сыну, – тебе нужно напитаться, ты высушен.
– Отнеси меня к бабушке, – тихо прошептал сын, закрывая глаза, – я очень устал.
Быстро подхватив ребенка на руки, я устроил его голову на своем плече. Макс словно стал легче, невесомой куклой около моей груди. Поцеловав макушку сына, я развернулся к двери.
Бак, стоял, плотно прижавшись к стене. Он словно хотел раствориться в пространстве, исчезнуть, но не мог сделать и шага. Друг лишь тяжело дышал, плотно закрыв глаза. Я даже не заметил, когда в комнате появился Лазарь. Но судя по белому лицу, очень давно. Сердце колотилось в груди, но я не хотел думать. Ни о едином слове, что произнес сын. Не сейчас, пока ему плохо.
Ничего нет важнее его.
– Ты не Пламя, – тихо шептал Макс, – наоборот. Оно сжигает твою суть, что пахнет словно утро после мороза, пропитанное хвойным лесом. Лед, что противостоит бесконечному огню, – ребенок вновь закашлялся, – пап?
– Что? – перебирая светлые волосы на макушке сына, я кивнул Баку, чтобы тот открыл дверь.
– Я боюсь тебя, – тихо сказал сын, не открывая глаз, – очень.
– Лучше бы ты меня ударил, Макс.
– Но я все равно тебя люблю, – открыв глаза, улыбнулся сын, а я усмехнулся.
– Только это и утешает.
Только когда сын спокойно уснул под размеренные рассказы Натали, я, наконец, позволил себе услышать то, что говорил Макс. Возвращаясь по коридору в кабинет, я ощущал себя роботом, что действует по какой-то заложенной внутри программе. Есть информация – проверить информацию – проанализировать – пустить в ход. Лишь бы не допускать ее ближе.
Не понимать.
Старше неба и звезд. Старше даже самих потоков
Воздух просто исчез из легких, словно его там никогда и не было. Пошатнувшись, я уперся ладонями в стену, тряся головой. Тошнота подкатила к горлу, грозясь вывернуть нутро наизнанку. Словно так можно было избавиться от того, что услышал.
От того, чем являюсь.
Оттолкнувшись, я зашел в кабинет, хлопнув дверью.
Все же не так плохо, разве нет? Я хотел спасти Валери, а у божества на это явно больше шансов, чем у Осириса, хоть и бессмертного.
А вот испуганный взгляд Лазаря говорил обратное.
Так и не покинув своего места, Бак теребил в руках очки, словно не хотел видеть ничего того, что произошло несколько минут назад на его глазах. Нервно облизнув губы, он то поднимал взгляд, то вновь убирал его, дергаясь. Просто прекрасно. Хлопнув друга по плечу, я подошел ближе.
– У меня волосы зеленые выросли? – прищурившись, спросил я.
Друг нахмурился, недоуменно глядя на меня, а я тяжело вздохнул.
– Слушай, Бак, – запустив руку в волосы, я взлохматил их, наслаждаясь легким беспорядком, – ты первый предположил это. Твоя догадка подтвердилась, это хорошо. Значит у нас больше информации, – стараясь говорить как можно безразличнее, сжал плечо друга, заставляя не отводить взгляд, – более того, только что Макс выдал еще одну зацепку.
– Эрик, – одними губами прошептал Бак, – но ты, я не знаю, это, – он закашлялся.
– Я – это я, Бак. Эрик Крейн, с которым ты прекрасно бесился все детство, влезал во все авантюры и получал иногда даже незаслуженное наказание. Твой друг и двоюродный брат, попрошу заметить, – улыбнулся я, – иногда может и хреновый друг, но это я, Бак.
Сглотнув слюну, Лазарь кивнул, кладя руку мне на плечо в ответ. Его пальцы сжались, словно он пытался убедиться в реальности моего существования. Я понимал его. Когда с Валери происходило все это, я помнил, что чувствовал сам. Но только сейчас кажется я начинаю понимать, что на самом деле чувствовала она сама.
– Какую зацепку? – прищурился Бак, не убирая руки.
– Семь тысяч лет, – поморщившись, сказал я, – возраст жизненного следа Алана.
– И что это значит? – наклонив ниже голову, спросил Бак, а я убрал руку, отходя обратно к стене.
– Пока понятия не имею, – сложив руки на груди, я вновь окинул взглядом то, что есть, – но по-моему это связано с тем, кто у Крейнов уже были Книги, а у Нестора на спине красуется знак предателя Безмолвной.
– Так, а что мы знаем о знаке?
Месяц назад
Пограничный лес
Валери
Очередная вспышка осветила вечерний лес. Перехватив ноутбук удобнее, я ускорила шаг, приминая высокую траву насколько это возможно. Казалось бы гиблое место, существа вокруг, земля пропитана кровью, а нет, местами, где Пламя не сожрало все без остатка, бурьян рос с такой скоростью, что мы не успевали протаптывать тропинки. Зацепившись ногой за корень раскинувшего кривые ветки огромного дуба с глупым визгом повалилась на землю.
– Вот ты самое время нашла отдохнуть! – из ноутбука донесся голос недовольного Бака, – Давай, Валери, поднимай свой расквашенный носик и вперед!
– Посмотрим, что останется от твоего, если услышу еще такое замечание, – пробурчала я, потирая ушибленную коленку и поднимаясь на ноги.
– Для того, чтобы выполнить свои необоснованные угрозы, вам, манти Крейн, нужно выбраться из Пограничного леса. А если ты продолжишь валяться, то этого точно не произойдет, – прогудел Бак.
– Да иду я, – перехватив ноутбук и чертыхаясь, хромая направилась к хижине.
Воздух внутри помещения застилал голубоватый дым. От самого пола и до потолка, собираясь в нечто похожее на облака, густой туман не давал и шанса разглядеть хоть что-нибудь. Увлечения Старейшего последнее время расстраивали больше, чем радовали. В поисках средства то ли меня убить, то ли вылечить, некромант изобретал заново то, что уже давно создали до него. Я чихнула, невольно зажав нос рукой. Проведя ладонью, отпустила поток, возвращая помещению видимость.
Некромант, как и ожидалось, склонившись над верстаком, придирчиво осматривал потоками свои разбитые склянки. Не дожидаясь, когда на меня обратят внимание, я смахнула мусор и быстро водрузила ноутбук на стол, распахивая его. Бровь на исписанном знаками лице приподнялась, недоуменно глядя на уплетающего булочку Бака.
– Расскажи мне о знаке, – выпалила я, хватая Старейшего за руку, – голова змеи. Я хочу знать все.
Некромант недовольно поморщился, подхватывая в руки какую-то колбу. Быстрым движением грязного ногтя извлек пробку и тут же поднес к носу, вдыхая аромат. Закатив глаза, я вновь тряхнула Назара за руку.
– Старейший, мы что-то нашли. И оно связано со знаком предателя.
Назар усмехнулся, поворачиваясь ко мне вновь.
– Давно ты не называла меня так, Дочь, – от звука этого голоса по спине пробежал холодок.
Желание схватить что-нибудь железное и посильнее расчесывать зудящие шрамы панической точкой билось на подкорке мозга. Словно читая мои мысли, палец некроманта словно нечаянно задел сгиб локтя, а я вздрогнула. Некромант улыбнулся, но на этот раз едва заметно, даже печально.
– Метка-убийца, – тихо сказал он, – получивший ее отправляется к Безмолвной на суд и не возвращается. В истории лишь два случая. Оливер и ты. С первым все понятно, Всевышний наверняка в сговоре с последней, с тобой, как оказалось, тоже.
Я часто закивала, останавливая Назара.
– Да, я знаю. Расскажите мне о ее происхождении. Каждый знак несет свой смысл. То, что изображено на нем. Раньше мне казалось, что отрубленная змеиная голова как бы подразумевает, что гад олицетворение предателя и остается без головы. Но сегодня, – кинув быстрый взгляд на ноутбук, где Бак внимательно наблюдал за нами, – мы нашли такой у Нестора. Он был скрыт.
Старейший пожал плечами, тяжело вздохнув и опускаясь на стул. Выпрямив спину, некромант положил широко расставленные пальцы на колени, слегка наклоняясь вперед. Мы с Баком замерли, стараясь не дышать. Самый древний человек, которого я когда-либо знал, сидел сейчас прямо передо мной и устало потирал виски.
– За шесть столетий, Валери, многое покидает память, – кинув быстрый взгляд на меня, начал Назар, – иначе просто нельзя. Человеческий мозг не рассчитан на вечную жизнь. Конечно, я не помню всех поименно, кто получал этот знак, но поверь, таких было не мало. Но для верности мы сжигали тела. Так что это или пришедший откуда-то не из Эписа некромант, или тот, кто служил Безмолвной до моего рождения. Не секрет, что община некромантов считается самым древним народом, ты же знаешь это, но сам знак достаточно молод. Его придумала сама Исида, когда создавала обряд Воскрешения. Так что скорее это пришлый.
Мы с Баком переглянулись. Общин некромантов было не так уж и много, чтобы не знать всех. Тем более, что после того, как существа вышли из Пограничного леса восстав спустя семь лет своего казалось вечного сна, большая часть из них направила своих людей в Эпис. Кивнув, Бак сделал пометку. Нужно связаться с остальными и попробовать у них узнать что-нибудь про Нестора. Ведь такое случалось и не раз, что кто-то придумывал то, что другой давно изобрел. Почему бы и в этот раз не случится тому же. Назар устало потер лоб, с громким выдохом новь привлекая внимание.
– Но знак, вернее его исчезновение, действительно удивляет. Пропасть с тела мертвого он просто не может, так как начинает являться самой его сутью. Как бы объяснить, – тяжело вздохнув, Назар поднял взгляд, – жизнь в широком ее понятии циклична. Когда в природе что-то умирает, чаще всего это дает жизнь чему-то новому. Жизнь меняется смертью и наоборот. В глобальном смысле этого слова. Бесконечный круговорот жизни, гибель и перерождение. Знак некой вечности, змея, что пожирает собственный хвост.
– Уроборос, – кивнула я, а Назар улыбнулся.
– Именно так, девочка моя. Уроборос – это вечность. А те, кто предал Безмолвную обречены как бы выпасть из этого цикла. Для них все заканчивается и нет шанса на перерождение. Поэтому метка-убийца – отрубленная голова Уробороса. Такое нельзя стереть, если тело и дух не очищены, но ведь эти души никогда не достигнут очищающего Пламени Врат.
– Забавно, что один из владельцев перерождается с завидной регулярностью, а второй бессмертен, – усмехнулась я, – не говоря про третьего, что обречен вечно скитаться по Пограничному лесу.
Назар согласно кивнул.
– Да, есть в этом какая-то определенная ирония. Как указатель на ошибку, но, Валери, – Назар поднял взгляд, – я бы сделал это снова, ты должна понимать. Ты сама видишь, к чему это привело.
Сжав плечо Старейшего, я улыбнулась. Назар отвел взгляд. В глазах, что шесть сотен лет видели жизнь, застыла какая-то неумолимая тоска и … пустота.
– Я знаю, Старейший. Я знаю.
