Текст книги "Развод. Да пошёл ты! (СИ)"

Автор книги: Софа Ясенева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

13 Саша

Когда дверь закрывается за курьером, я стою посреди прихожей, сжимая в руках большой букет жёлтых тюльпанов. В груди холодеет. Мой любимый цвет – жёлтый, всё верно. Но есть нюанс: я терпеть не могу жёлтые цветы. Потому что это к разлуке. Потому что это «жёлтые тюльпаны – вестники разлуки». Потому что в голове сразу заиграла эта дурацкая песня.

И Баренцев прекрасно это знал. Знал с самой нашей первой весны. Когда ещё только пытался ухаживать, принёс тогда оранжевые, сказал: "Жёлтые не решился – ты ж веришь в эту ерунду". А теперь внаглую. Внаглую суёт мне букет с намёком – всё, прощай, до свидания. И цинично при этом пишет "Прости". Ты совсем обнаглел, Баренцев?

Я даже не пишу ему ничего, чтобы не скандалить по телефону. Не звоню. Просто хожу по квартире с этим букетом, не зная, то ли выбросить его, то ли сжечь к чёртовой матери. Оставляю цветы на подоконнике. Пускай вянут. По крайней мере, символизм будет полным.

К вечеру я уже не просто злая – я киплю. Сжата, как пружина, и в любую секунду готова сдетонировать. Посуду мою агрессивно. Полы мою агрессивно. Даже кота нет, чтобы на кого-нибудь порычать и сбросить пар. Только я и зреющее внутри чувство – он меня держит за дуру. Он и правда думает, что этим дешевым трюком можно всё уладить? Что я вздохну, расплачусь и брошусь ему на шею, как в плохом сериале? А он продолжит жить как ни в чём не бывало, только теперь возможно будет шифроваться получше.

Дверь открывается. Он заходит, не таясь, расслабленный и довольный. C привычной ленцой снимает ботинки, бросает барсетку на тумбочку. Его походка – уверенная, чуть тяжеловатая, плечи расправлены, взгляд цепкий. И даже сейчас, когда напряжение висит в воздухе, он не теряет этого ощущения власти.

Увидев меня на кухне, он улыбается открыто:

– Ну что, дошёл букет? Я же извинился…

Я поворачиваюсь к нему медленно. Наверное, у меня на лице такая смесь ледяного презрения и гнева, что он на секунду даже отступает на полшага.

– Ты серьёзно? – голос у меня спокойный, чересчур спокойный. – Ты послал мне жёлтые тюльпаны? И думаешь, что этого достаточно?

Женя моргает. Явно не понимает, что не так.

– Ну… да. Ты ведь любишь жёлтый цвет…

– Ты прекрасно знаешь, что я ненавижу жёлтые цветы. С первого дня знакомства. За все пять лет ни разу мне их не дарил. А теперь вдруг у тебя возникла амнезия? Женя, я уже поняла, что ты меня ни во что не ставишь, но это просто...

Он мнётся, шарит по волосам рукой. Потом вздыхает и, наконец, признаётся:

– Я попросил Кристину выбрать букет. Я не успевал. Она сама заказала. Я просто… хотел как лучше.

Я смеюсь. Нервно, с надрывом.

Вспоминается один вечер. Он тогда пришёл поздно, с каким-то пакетом, прятал за спиной. Там был смешной букет – хризантемы, какие-то колючие штуки, ветка с ягодами. Я тогда засмеялась: "Ты где это взял?" Он обиделся: "Я сам выбирал, мне показалось – тебе подойдёт". Тогда мне стало так тепло. Он старался. Хотел порадовать. Хоть как-то. А сейчас… теперь проще делегировать секретарше.

– Конечно. Конечно, ты поручил это Кристине. Прекрасный ход. Сразу видно – вложился душой. Искренне переживал, ночь не спал. Сам пошёл в салон и выбрал букет цветов, которые я люблю, и вручил лично.

Он хмурится:

– Саш, давай без истерик. Я же попытался извиниться. Как я устал от всего этого. Что тебе ещё надо?

– Что мне надо? – я чувствую, как голос срывается. – Мне надо, чтобы ты хоть раз сам что-то сделал для меня. Хоть раз подумал, прежде чем совершить очередную глупость. Чтобы ты не считал, что одной записки хватит. Что теперь мы просто "помирились", да?

– А что ещё? – он смотрит прямо, уверенно, как будто не понимает, почему я до сих пор злюсь. Потом вздыхает и добавляет буднично: – Я правда сорвался. Дошёл до точки кипения. Не сдержался. Прости. Этого больше не повторится. Я буду держать себя в руках. Обещаю. Но ты же понимаешь… Ты меня довела.

Я отворачиваюсь, потому что знаю – если продолжу, могу сказать что-то, о чём потом пожалею. Но внутри всё пылает, словно меня ошпарили кипятком. И дело даже не в букете. Точнее и в нём тоже, но это лишь вишенка на торте, только подчеркнувшая отношение Жени ко мне. Дело в понимании, что он живёт по какому-то своему сценарию, в котором мои эмоции, мои чувства вообще не учитываются.

Его слова «ты меня довела» звучат, как пощёчина. Это мой личный триггер. Я слышала такое раньше. В детстве, когда что-то случалось, и мама или кто-то из взрослых говорили: «Ну ты же спровоцировала», «сама виновата». Тогда это казалось чем-то обычным, даже справедливым. Взрослые ведь лучше знают, я принимала всё на веру. А теперь я слышу это от собственного мужа – и внутри всё скручивается от боли. Это перекладывание вины на жертву. Как будто то, что он сделал, – это моя вина.

Пока я молчу, он просто проходит мимо, кидает ключи в миску у двери и идёт в душ. А я стою в кухне, рядом с раковиной, смотрю на чашку с недопитым чаем и понимаю, что мы – не "уладили". Мы даже не начинали.

Машинально верчу на пальце обручальное кольцо. Потом медленно снимаю его и кладу на стол. Оно холодное. Чужое. И впервые я понимаю: мне больше не хочется носить его. Всё.

Открываю приложение госуслуг в телефоне. Где тут можно подать заявление на развод?

14 Саша

На самом деле в том, чтобы подать заявление на развод, оказывается, нет ничего сложного. Единственное, что нужно – такое же заявление от Жени. Надеюсь, хотя бы по этому поводу мы быстро договоримся. Искренне не понимаю, почему он так противится. Я же явно мешала ему все эти годы наслаждаться обществом куда более доступных женщин.

Я явно не та, ради которой стоит хранить верность. По мнению Жени, конечно. Расстанемся полюбовно. Мне не нужно ни квартиры, ни компенсаций, ни дележки мебели и столовых приборов. Только машина – чтобы, если жильё, которое я найду позже, окажется далеко от работы, я могла хотя бы быстро добираться и сохранить мобильность. Это ведь не такая уж большая просьба, правда?

Я больше не прошу невозможного. Не прошу любви. Только возможность уйти – достойно, спокойно, по-взрослому. И хотя сердце рвётся на части, я стараюсь держать себя в руках. Потому что если сейчас не сделаю этот шаг – потом не найду в себе сил повторить его снова.

– Женя, ты тоже подпишешь заявление на развод? – спрашиваю без обиняков, когда он заходит на кухню. – Мне кажется, это будет правильно. Чтобы всё было честно и официально. И не затягивать процесс.

Он в этот момент что-то проверяет в телефоне, а потом резко подвисает. Лицо его меняется.

– Ты уже подала заявление? – голос глухой, недовольный. – Не поговорив со мной?

– А что, надо было спрашивать разрешения? – спокойно, но твёрдо. – Это было ожидаемо. После всего.

Он отшвыривает телефон на стол.

– Ну конечно. Удобно. Ты же всегда жертва. А я – тиран, мерзавец, изверг. Да?

Я медленно встаю из-за стола.

– Женя, я тебя ни в чём не обвиняла сейчас. Просто знай, что с таким отношением ко мне я мириться не готова. Я живу всего одну жизнь. И меньше всего хочу тратить её не мужчину, для которого приоритет – покрыть как можно больше женщин, прямо как племенной жеребец. Вовсе не семья со мной.

– Опять эта тема! – Он повышает голос. – Мы же всё выяснили с Кристиной. Ну что ты начинаешь опять? Какие ещё женщины? Откуда ты вообще это берёшь?

Я молча достаю телефон, открываю альбом с фотографиями и показываю ему скриншоты – переписку, фото, переводы, которые явно не связаны с работой и со мной. Он замирает. Бледнеет, взгляд цепляется за экран, потом медленно поднимается и идёт на меня.

– Это что? – от него такой опасностью веет, что я боюсь, как бы снова не ударил.

– То, что ты забыл удалить. Женя, я не слепая. И не дура. Давай не будем. Неужели так сложно расстаться цивилизованно?

Он резко вырывает телефон у меня из рук, замахивается и с силой швыряет об пол. Тот разбивается с глухим треском, а я инстинктивно прикрываюсь руками.

– Ты совсем с ума сошла? – зло бросает он. – Шпионишь за мной? Лезешь в личное?

– У тебя нет «личного», когда речь о нашей семье. А главное – ты не отрицаешь, да? – тихо спрашиваю я. – Просто злишься, что тебя поймали.

Я вижу, как у него дрожат пальцы. Лицо перекошено от ярости. И в этот момент я понимаю: с ним небезопасно. Эти вспышки – не разовые. Они становятся слишком частыми. Я сдержанно отступаю на шаг назад.

– Не надо. Просто... не надо. Мне казалось, ты хотя бы поймёшь, почему я решила уйти. Но если ты думаешь, что это я виновата в том, что ты изменил, что не сдержался и ударил – у нас с тобой нет будущего.

– Я не это имел в виду, – огрызается он. – Я думал, мы пытаемся всё наладить, а ты уже подаёшь заявление. Не очень-то стараешься сохранить нашу семью.

– Потому что я не хочу жить в иллюзии. Ты извиняешься и в следующую минуту снова ведёшь себя так, как будто я должна быть благодарна тебе за само твоё присутствие в моей жизни. Как будто ты делаешь мне одолжение. И с каждым таким моментом – ты втаптываешь мою самооценку всё глубже в грязь. Я и так уже едва верю, что достойна чего-то большего. А ты методично добиваешь меня. Мне этого мало. Я хочу снова быть собой. Хочу чувствовать, что я человек, а не тень на фоне такого замечательного тебя.

– И что ты теперь хочешь? Делить всё пополам? Забрать половину квартиры? Машину?

– Мне нужна только машина. Всё остальное мне не нужно. Я хочу свободы. Хочу дышать.

Женя вздыхает. Видно, что он устал, раздражён, но и сам не знает, как себя вести.

– Я... я просто устал, Саша. Ты не представляешь, как устал. Я на работе пашу, как вол, прихожу домой – и здесь снова бой. Бесконечные упрёки, холод, напряжение. Я ошибался, да. Я многое сделал неправильно. – Он тяжело выдыхает, но в голосе – не раскаяние, а раздражение. – Да, я изменял. Да, сорвался. Не думаешь, что и ты в этом участвовала? Не всё на мне одном. В спальне у нас уже два года как хрень собачья, а не семья. Но это не значит, что я тебе дам развод. Не надейся.

Слова повисают в воздухе. Они будто проникают под кожу, расползаются ядом, заставляя всё внутри съёжиться.

– Саша? – его голос словно издалека. – Ты бледная...

– Всё нормально, – пытаюсь выровнять дыхание, потому что резкая боль в животе не даёт вдохнуть.

Что-то тёплое и липкое ощущается между бёдер. Я морщусь, вглядываюсь в ткань халата – и внутри всё обрывается. Пятно крови расплывается всё шире. Паника накрывает, как волна. Сердце срывается с ритма, в ушах стучит. Я смотрю на Женю, он бледнеет на глазах, как будто кто-то резко выдернул из него краски. Его губы шевелятся, он что-то говорит, но я не слышу. Только гул и липкий страх. Мои ноги будто подкашиваются, я медленно опускаюсь на пол, прижимая дрожащую руку к животу. Холодный пот выступает на лбу.

– Женя... вызови скорую.

Он бросается к телефону, лихорадочно набирает номер.

Только бы не что-то серьёзное.

15 Саша

Белые стены, запах антисептика, капельница с прозрачной жидкостью – всё это возвращает меня в знакомое, но оттого не менее тягостное состояние. Я медленно оглядываю палату: всё стерильно, ровно, безлично. И холодно. Не от температуры – от ощущения, что ты снова оказался в помещении, в котором провела долгие часы ожидания приговора.

Женя сидит рядом на стуле. Локти на коленях, пальцы сцеплены в замок. Он будто сам по себе, в какой-то своей реальности, с непроницаемым лицом, взгляд в пол. Чувствую, как он напрягается, когда ловит мой взгляд.

– Позвать врача? – наконец спрашивает он.

– Да, давай, – отвечаю тихо.

В палату входит женщина лет пятидесяти с внимательными, добрыми глазами. Я сразу вспоминаю её лицо: это она делала УЗИ и назначала анализы. Ирина Тимофеевна.

– Александра, – говорит она, подходя к кровати. – Мы сделали укол, чтобы остановить кровотечение, теперь ждём пока подействует, нужен полный покой. По УЗИ и анализам на данный момент ничего критичного не выявлено. Но... – она делает паузу. – В нашей практике такое встречается редко, но подобные маточные кровотечения могут быть вызваны сильным стрессом.

Я напрягаюсь.

– Скажите, какое у вас сейчас эмоциональное состояние?

– Мы с мужем находимся в процессе развода, – честно отвечаю я.

– Мы не разводимся, Саша, – встревает Женя. – Простите её. Мы просто поссорились.

Я закатываю глаза. Вот и снова – полное игнорирование моих решений. Моих слов. Моих желаний.

Ирина Тимофеевна поворачивается к нему:

– Евгений Дмитриевич, не могли бы вы подождать меня в коридоре?

– Я имею право знать, что с моей женой. Хочу остаться здесь.

Я ловлю его взгляд, умоляюще смотрю:

– Женя. Я потом всё расскажу. Пожалуйста.

Он медлит. Потом стиснув зубы, кивает:

– Хорошо...

Как только дверь за ним закрывается, врач снова поворачивается ко мне:

– Александра, я уже и без вашего подтверждения вижу, что вы сейчас очевидно находитесь в непростой ситуации. Для вашего здоровья крайне важно как можно меньше подвергаться стрессу. Скажите, есть ли у вас возможность обеспечить себе эмоциональный покой?

– Даже не знаю... – тихо признаюсь.

– Надо подумать в этом направлении. Сейчас вы немного отдохнёте у нас, придёте в себя. Курсом пропьёте успокоительные. Но потом... Я бы рекомендовала исключить стресс на длительный период. Если подобное кровотечение уже произошло, значит, это может повториться. И если в ваших планах ещё есть ребёнок – вам необходимо это учитывать.

Я отворачиваюсь к окну. Ком в горле такой огромный, что я даже не знаю, как сказать врачу, что чувствую. Ну как? Как я могу просто взять и перестать переживать? У меня нет такой кнопки, которая в секунду выключила бы все эмоции.

С кровати рядом доносится негромкий голос:

– Мужчины приходят и уходят, а здоровье – одно. Это по молодости кажется, что всё поправимо. Я бы советовала выбирать себя. Береги себя, девочка.

Я поворачиваюсь. На соседней койке лежит пожилая женщина с седыми волосами, аккуратно убранными в пучок. Её лицо спокойно, взгляд ясный. Она не вмешивается, не расспрашивает – просто говорит, как будто делится чем-то важным, что накопилось за долгую жизнь.

– Спасибо, – тихо отвечаю. – Это… очень кстати сейчас.

Женщина слегка улыбается.

– Я тридцать лет с ним прожила. Всё терпела. Думала – ради детей, ради семьи. А потом поняла – себя потеряла. Он ушёл к другой, а я осталась с горечью и вопросом: зачем всё это было? Только тогда начала учиться жить заново. Себя слушать.

Я смотрю на неё с неожиданным вниманием. Простые слова, но в них что-то настоящее. Что-то, чего мне не хватало.

– А сейчас у вас всё хорошо? – спрашиваю, даже не зная, зачем.

– Сейчас – да, – кивает она. – У меня есть внуки, подруги, книги. И свобода. Хочу пряники ем, хочу пирожные.

Мы замолкаем. Но внутри у меня будто прорастает что-то тёплое. В этом больничном холоде и серости – простая женская мудрость оказалась самым настоящим лекарством.

Я выдавливаю слабую улыбку. И впервые за долгое время чувствую, что кто-то говорит не назидательно, не осуждающе, не требовательно, а просто – по-человечески.

Через несколько минут возвращается Женя. Он садится ближе, старается выглядеть мягче, заботливо улыбается:

– Врач со мной тоже поговорила.

Я молчу. Он продолжает:

– Маленькая... Давай я отправлю тебя в санаторий? Хотя бы на недельку? Отдохнёшь, выспишься, погуляешь. Никаких нервов.

– А как же ты будешь без меня питаться, Жень? – с искренней заботой в голосе интересуюсь. Хотя на самом деле доверие к нему подорвано настолько, что даже здесь я его хочу вывести на чистую воду.

– Ну что я, не маленький. Где-то в кафе схожу, где-то к маме на ужин съезжу.

И это мне говорит тот, кто предпочитает есть только то, что приготовлено не больше часа назад? Желательно – у него на глазах. С чего вдруг такая лояльность?

– А заявление на развод ты подашь? – спрашиваю прямо.

Он сдерживает вздох, и в его глазах на миг появляется раздражение, которое он тут же прячет под маской заботы.

– Давай пока не будем поднимать эту тему. Тебе нужно восстановиться. Приедешь – обсудим всё ещё раз. Обещаю, без тебя ничего предпринимать не буду.

Я ничего не говорю. Слишком устала. А ещё – мне всё яснее, насколько разные у нас понятия о границах. Он говорит «ничего не буду делать без тебя», но в этих словах – неуважение к моему выбору, к моим желаниям. Он не слышит меня. Никогда не слышал.

И, кажется, начинаю понимать, что мне самой пора научиться предпринимать что-то без него.

16 Саша

Ещё четыре дня приходится провести в палате. Женя навестил меня один раз, прикрываясь срочной работой. Вот только работой ли он на самом деле занят? Появился ненадолго, привёз фрукты, спросил, как самочувствие, и поспешно ушёл, даже не дождавшись врача. Его взгляд был отстранённым, а прикосновение к моей руке – холодным и формальным. Похлопал по тыльной стороне, как делают, когда не очень хотят тесного контакта.

Если бы не куча успокоительных, от которых я стала вялой и сонной, думаю, уже кипела бы и звонила ему, пытаясь подловить. А так, гоняю мысли по кругу, как своего рода ментальную жвачку. Иногда пытаюсь читать, но слова плывут перед глазами. Ловлю себя на том, что снова и снова возвращаюсь к одной мысли: как же так всё вышло?

За это время, пока вынуждена была лежать, вставая только в туалет, неожиданно подружилась со своей соседкой, Екатериной Григорьевной. Эффект попутчика сработал на нас обеих. Мы провели немало часов, делясь друг с другом историями из жизни. По большей части семейными.

– Могу я поехать домой? – спрашиваю в очередной раз Ирину Тимофеевну во время обхода.

– Да куда ж ты так торопишься, Александра? Ведь тебе тут спокойнее, – искренне недоумевает она.

– Сердце не на месте.

– С такой лошадиной дозой седативных все органы должны быть зацементированы и никуда не двигаться, – шутит врач.

– Значит, не берут меня такие дозы. Я обещаю себя беречь.

– Ну что с тобой делать. Отпущу, конечно. Но если что, возвращайся, если вдруг опять закровит.

Я киваю и начинаю собирать вещи в небольшую сумку. Пока жду выписку, прокручиваю в голове варианты: стоит ли звонить Жене? В прошлый раз мой сюрприз обошёлся мне слишком дорого. А вдруг он сейчас опять не один? Или вообще не захочет приезжать? Может, поехать на такси? Но потом думаю: хватит уже идти у него на поводу. Посмотрим, как он сам себя поведёт.

Долго сомневаться не приходится, потому что Женя заходит в палату. На его лице появляется слабая улыбка, будто он старается транслировать радость от встречи со мной, но в глазах всё ещё читается тревога.

– Как ты? – спрашивает он, подходя ближе.

– Уже лучше, выписывают, – киваю, стараясь не звучать отстранённо.

– Я тут подумал… и забронировал тебе хороший санаторий. Там огромная территория, парк с соснами, меню шикарное, процедуры на любой вкус – от массажа до соляных пещер.

Я прищуриваюсь:

– А ты чего так суетишься? Такое ощущение, что выпроваживаешь меня.

Он хмыкает, будто хочет отшутиться, но сдерживается.

– Саш, я просто прислушался к словам врача. Ну хуже же не будет, правда? Это тебе на пользу. Просто выдохни. Отдохни. Пожалуйста. И не цепляйся к словам. Я же тебя люблю.

Я не отвечаю сразу. Смотрю на него и вижу, как он напряжён. Взгляд бегает, руки сжаты в кулаки. И всё же киваю.

– Хорошо. Попробуем твой санаторий.

Не вижу смысла спорить. В конце концов, немного отдохнуть и прийти в себя действительно стоит.

Санаторий действительно оказывается впечатляющим. Уютная территория, тень от вековых сосен, дорожки, ведущие к реке. В моём номере – балкон с видом на реку. Комната светлая, в пастельных тонах, тихая и очень чистая. Меню приятно удивляет: всё вкусно, по-домашнему.

На второй день после приезда мне выдают список доступных процедур. Среди прочего – массаж, обёртывания, йога, дыхательные практики… и психолог.

Обычно я бы даже не подумала идти к психологу. Наверное, у меня есть предубеждение: ну что может решить один сеанс? Или даже несколько? Но потом вспоминаю слова врача и Екатерины Григорьевны. Стресс нельзя игнорировать. Я ведь действительно ничего не теряю. Пусть это будет первым шагом к тому, чтобы позаботиться о себе. Почему бы и нет?

Записываюсь на следующий день.

Кабинет оказывается уютным, почти домашним. Светлые шторы, кресло, мягкий плед, чашка с тёплым чаем. Молодая женщина лет тридцати приветливо улыбается мне.

– Александра? Проходите, устраивайтесь удобно.

Я немного неловко сажусь в кресло, цепляясь взглядом за кружку. Беру её в руки – тёплая, приятно пахнет ромашкой.

– Расскажите, что вас привело ко мне? – мягко спрашивает она, усевшись напротив с блокнотом.

– Стресс, – начинаю неуверенно. – Я недавно попала в больницу… было маточное кровотечение. Врачи сказали, это может быть связано с тем, что я много нервничаю. – Я замолкаю на мгновение. – Наверное, они правы.

– Расскажите чуть подробнее, что именно вас тревожит? – она не перебивает, только кивает, давая понять: я в безопасности.

И тут всё начинает выливаться само собой. Я говорю о Жене, о том, как наш брак будто бы изнутри выцвел. Как я старалась быть идеальной женой, забыв, кто я. Как в какой-то момент поняла, что вся моя жизнь – про него. А про меня – ничего не осталось. И про измены тоже рассказываю.

Психолог слушает внимательно, немного наклонившись вперёд.

– Это ощущение... раствориться в отношениях – довольно частая история, – говорит она спокойно. – А вы сами… чего хотите? Не как жена. А как женщина. Как человек.

– Я… – я замолкаю, подбираю слова. – Мне всегда хотелось открыть свой салон. Красоты или чего-то связанного с уходом, эстетикой. Я же по образованию косметолог и парикмахер. Но всё как-то не складывалось. Ни времени, ни денег. Всё на мужа, на дом…

– А если представить, что вам ничто не мешает? Ни деньги, ни обстоятельства. Что бы вы сделали?

– Открыла бы. Маленький салончик. Уютный. Где всё будет по-настоящему красиво, не на поток. Где женщины будут приходить и чувствовать себя важными, не просто «обслуженными». – Я вдруг улыбаюсь. – Я даже место в голове представляла, где он мог бы быть.

– Тогда это уже не просто мечта, – улыбается она в ответ. – Это цель. И, как любая цель, она может быть достигнута. Просто нужно сделать первые шаги. Может быть, составить план. А мы потом посмотрим вместе, какие шаги реально сделать уже сейчас.

Я киваю. В голове начинает рождаться слабый набросок маршрута. Не конкретный, не точный – но он есть.

– Спасибо, – говорю я. – Даже просто выговориться… оказалось важнее, чем я думала.

– Приходите ещё, если почувствуете, что хочется продолжить.

Я выхожу из кабинета в каком-то странном состоянии. Словно внутри расправляются крылья, о существовании которых я уже забыла.