Текст книги "Развод. Да пошёл ты! (СИ)"

Автор книги: Софа Ясенева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

9 Саша

Фары мотоцикла гаснут, и сразу же на меня налетает шквал злого, властного голоса:

– Ты вообще с ума сошла?! Кто по дороге ночью ходит? Я тебя чуть не сбил!

Мужчина высокий, в чёрной кожанке, без шлема, его глаза сверкают в темноте. Он действительно напуган, дыхание сбито. Но и я не из тех, кто легко пасует:

– А ты чего так носишься? Думаешь, если мотоцикл под задницей, то правила уже не для тебя? Без шлема, между прочим!

Он криво усмехается, явно стараясь скрыть досаду:

– А ты чего так распереживалась за меня?

Горячо, не менее эмоционально отвечаю:

– Я вообще за всех мотоциклистов переживаю. Знаешь, как вас называют?

Он прищуривается, принимая пас:

– Ну давай, открой мне тайну.

– Хрустики.

Он смеётся громко, заразительно. И этот смех сбивает с меня волну злости. Ощутимо снижает градус накала. Даже чуть-чуть тёплым эхом отзывается в груди. Я всё ещё напугана, но в его смехе нет насмешки, только искреннее веселье.

– При соблюдении техники безопасности это не более опасный транспорт, чем машина.

– Ну ты же не соблюдаешь.

– Я и еду недалеко.

– Куда?

– Какая любопытная, – широко улыбается. – В магазин, тут на выезде из посёлка. Пятёрка, кажется.

Я смотрю на него чуть исподлобья, сердце стучит всё ещё часто – от неожиданной встречи, от адреналина, от всего того, что увидела только что в телефоне Жени.

– Ну, удачи тебе.

Он разворачивается к мотоциклу, но вдруг оборачивается снова:

– А тебе ничего не нужно?

Я пожимаю плечами:

– Вроде нет.

– Я могу тебя прокатить. Ты же наверняка ни разу в жизни не сидела на мотоцикле.

Я чуть улыбаюсь. Его голос – низкий, бархатистый, отзывается во мне многочисленными мурашками. А может, это всё ночной прохладный ветерок. Или то, как он смотрит прямо, открыто. Спокойно. Уверенно. У меня в ушах ещё звучат мамины страшилки о мотоциклах и разбитых головах.

– Это слишком опасно.

– Здесь никого нет, и я поеду медленно. Клянусь.

Я колеблюсь, безрассудство, не иначе, как будто толкает вперёд. Через минуту я уже сижу за его спиной, держась за кожанку, пахнущую ветром и машинным маслом. Проклинаю всё на свете, подавляя желание попросить остановить мотоцикл, но ветер в лицо сбивает мысли. Это чувство – как будто отрываешься от земли, вырываешься за грань привычного. Давно я не испытывала ничего подобного.

В магазине приглушённое освещение. Незнакомец берёт бутылку чего-то крепкого, я слоняюсь вдоль полок, цепляюсь взглядом за яблочный сок. Самое то, пожалуй, потому что ничего алкогольного мне не хочется сейчас.

Он замечает:

– Крепкий напиток.

Я усмехаюсь:

– По настроению.

Расплачиваемся. Он, не торопясь, обращается ко мне:

– Тут рядом озеро. При полной луне оно красивое, как из фильма. Хочешь покажу?

– Уже показал мотоцикл, спасибо, – вежливо отказываюсь, чувствуя себя неловко. Как будто понравившийся мальчик первый раз зовёт на свидание, а я не знаю, разрешит ли мне мама. Хотя в моём случае я скорее вспоминаю о муже, который сейчас наверняка видит десятый сон.

– Полчаса, не больше. И я верну тебя к домику. Обещаю не приставать.

Я сдаюсь, поддаваясь очарованию летней ночи, лёгкости, которую чувствую между мной и этим загадочным мужчиной. Она так резко контрастирует с тем, что давило на меня в последние дни, заставляя сомневаться во всём, что я делала раньше.

Поражаюсь собственной беспечности. Ночь, незнакомец, мотоцикл. А если он маньяк какой-то? Но мне это нужно, очень нужно. Чтобы грести дальше, разбираясь в том, как жить дальше. Сопротивляться изо всех сил тому, что сейчас на меня многие будут давить, уговаривая сохранить брак.

Наверное, меня многие бы осудили за этот поступок. Но в конце концов, именно сейчас настал тот момент, когда мне эгоистично хочется подумать о себе. И для меня сейчас вдохнуть воздух свободы жизненно важно.

На берегу озера действительно красиво. Вода чёрная и гладкая, как зеркало, и в ней отражается полная луна – огромная, золотистая, будто сошла с какой-то сказочной открытки. По поверхности плывут редкие полоски тумана, воздух звенит от тишины, и кажется, будто мы оказались в каком-то другом мире. Ветер чуть шевелит ветви сосен, наполняя воздух смолистым запахом леса. Мы садимся на поваленное дерево, которое скрипит под нами, словно приветствуя. Незнакомец открывает бутылку, делает глоток прямо из горлышка и протягивает её мне.

Я качаю головой:

– Не моё.

Он уважительно кивает:

– Принято. Я Виктор, кстати.

– Александра.

Тишина опускается между нами мягким пёрышком. Лёгкая, не тягостная. Я разглядываю его в лунном свете. Мускулистые руки, торс под тонкой футболкой, красиво подстриженная борода. Голос, когда он говорит, мягкий, почти ласковый, с хрипотцой. Он не спешит, не давит вопросами. Просто сидит рядом. Неужели незнакомец может чувствовать, что мне нужно в данную секунду?

Сижу с ним всего полчаса, как и договаривались, но чувствую себя невероятно отдохнувшей, наполненной энергией.

– Мне нужно возвращаться.

Он кивает и протягивает руку. Его ладонь тёплая, твёрдая, сильная. Такое уверенное прикосновение ощущается остро: я будто чувствую, как по моей коже прокатывается короткая, едва уловимая волна тепла. Я позволяю себе секунду зависнуть в этом ощущении, прежде чем он отпускает мою руку.

По дороге назад мы молчим. У домика он останавливается, я соскальзываю с мотоцикла.

– Спасибо. За прогулку и за компанию.

Он усмехается:

– Обращайся. Я живу через несколько домов отсюда.

Когда я поднимаюсь по ступенькам, сердце сжимается. Женя сидит на крыльце, сутулый, злой и всё ещё пьяный. Его взгляд в упор, тяжёлый.

– Где тебя носит? С мужиком каким-то снюхалась? – рычит он.

А я только крепче сжимаю в руках бутылку сока и иду мимо, не говоря ни слова.

10 Саша

– Где тебя носит? С мужиком каким-то снюхалась? – рычит Женя.

Я только крепче сжимаю в руках бутылку сока и иду мимо, не говоря ни слова.

– Отвечай, мать твою! – он резко хватает меня за руку.

Я вздрагиваю. Бутылка чуть не выпадает. Его пальцы сжимаются как стальные тиски – точно синяки останутся. Перегаром пахнет так сильно, что я непроизвольно отшатываюсь, неловко выворачивая руку. Острая боль заставляет зашипеть.

– Отпусти, – говорю я тихо, сжав зубы.

– Ты с кем была? – его голос сиплый, будто сорванный. Глаза налиты кровью, под ними тени бессонной ночи. Щетина на щеках грубая, как наждачка, и будто делает его лицо ещё злее. Вены на шее вздулись, грудь ходит ходуном от тяжёлого дыхания. Лоб прорезали глубокие морщины, брови сведены, как у зверя перед прыжком. Сейчас он выглядит так, будто едва сдерживается, и это пугает меня куда больше, чем его крик.

– Просто немного посидела на озере. Воздухом подышала. Всё.

– Воздухом?! – он почти кричит. – Ты что, совсем за идиота меня держишь? Думаешь, я не вижу? Ты там, небось, уже и переспала с ним, да?

– Женя... – я пытаюсь сохранять спокойствие, – ничего такого не было. Не надо всех мерять по себе. Я просто хотела развеяться. Немного... прийти в себя.

– Прийти в себя? Ты вообще-то замужем! Не забывай об этом, когда катаешься ночью на мотоцикле с каким-то хреном! Тебе не стыдно?

– Перестань, пожалуйста. Я вернулась. Всё в порядке...

– Думаешь, тебе теперь можно всё?! – он расходится всё сильнее. – Я для нас всё это организовал, чтобы ты выкинула из головы всю эту чушь! Чтобы ты поняла, что у тебя мужик в доме есть! Чтобы ты и думать забыла обо всём этом бреде, что крутится у тебя в голове нон-стопом! А что я получаю?!

Он заносит руку и резко бьёт меня по щеке. Она мгновенно вспыхивает огнём, кожа словно вспухает, горячая, как обожжённая. Я отшатываюсь, теряя равновесие, ноги подкашиваются. Сердце замирает, а потом начинает колотиться с бешеной скоростью. Пульс гудит в ушах. Мир вокруг на секунду рассыпается – всё глохнет, будто погружаюсь под воду. Грудь сжимается так сильно, что трудно дышать. Я не могу понять, это боль или унижение жжёт сильнее. Шок парализует. Стою, не веря в случившееся. Никогда раньше он не поднимал на меня руку. Глаза наполняются слезами.

А потом я смеюсь. Горько, надтреснуто.

– И это мне говоришь ты? Жень, ты себя вообще слышишь?

– Прекрасно слышу. А вот ты забыла своё место в доме. Я годами молчал и на многое закрывал глаза. Спускал тебе с рук все твои придури. "Она же баба, у них это природой заложено." И в итоге ты мне отплатила такой неблагодарностью. Я в шоке, Саш.

Я смотрю на него, как на чужого. Муж, который только что ударил меня, теперь рассуждает спокойно, почти философски. И выставляет виноватой меня. Так что я нахожусь в не меньшем шоке, чем он.

Сейчас Женя на меня смотрит с неприкрытой неприязнью.

– Ты всё время в претензиях! Всё тебе не так, всё тебе не то. Я как ни стараюсь – ты только крутишь носом. Я в последний раз цветы тебе дарил – ты даже спасибо не сказала.

– Потому что ты их мне после своей очередной лжи притащил! Как подачку!

– Подачку?! – в голосе его слышится обида. – Это так теперь называется? Подарки от мужа – подачки? Слушай, если ты считаешь себя такой цацей, то иди! Только не возвращайся потом, когда поймёшь, что никому ты не нужна.

– Да чтоб я к тебе ещё вернулась после того, как ты меня ударил? – в голосе моём дрожь, но и злость тоже. – Ты себя слышишь? Ударил и оправдываешься! Перекладываешь ответственность за всё происходящее на меня!

– Я сорвался, понятно?! Ты меня провоцируешь! Ты уже давно другая. Холодная, злая. У нас каждый вечер как допрос. Я как на иголках, потому что знаю: снова будешь допрашивать, искать повод, чтобы меня выставить чмом!

– Женя, я тебя до последнего защищала даже перед собой. А ты… ты пользовался этим.

– Пользовался?! Это я тебе даю крышу, еду, деньги, отдых! Это ты мной пользуешься, Саш! Я бы мог быть с кем угодно, но выбрал тебя. Любую бы это устроило!

– Ну извини, что я не «любая»!

– А знаешь что? – он делает шаг назад, его лицо искажается. – Я с первого дня чувствовал: ты не доверяешь мне. Вечно выглядываешь, проверяешь, где я и с кем. Как будто я должен отчитываться! Как будто ты мне прокурор, а не жена!

– Я что, не имею права спросить мужа, как у него день прошёл?

– Нет, ты просто живёшь с мыслью, что все мужики – козлы. И уже придумала себе свою правду. Только не забывай: без меня ты никто. Всё, что у тебя есть – это потому, что я тебя тянул. Я мог бы спокойно жить и без тебя. Но выбрал тебя. А ты... плевать хотела.

Он вдруг замирает, смотрит на меня с презрением:

– Ты же специально поехала с этим мотоциклистом, да? Хотела показать, какая ты свободная. Какая ты теперь не моя. Хотела унизить меня.

– Я вообще не думала о тебе в тот момент, Женя. Я живая, представляешь? И мне просто хотелось почувствовать хоть что-то, кроме пустоты.

– Ага! Хотела почувствовать! Да ты давно уже всё решила! Просто ждала повода, чтобы меня слить! И вот теперь будешь строить из себя жертву!

Понимаю, что дальше оставаться невозможно.

Хватаю рюкзак, кидаю туда вещи, беру телефон.

Женя, ошарашенный, сначала ничего не говорит. Потом пытается остановить:

– Ты куда?!

– Подальше от тебя. Пока не поздно.

– Не смей такси вызывать! Ты пожалеешь об этом!

– Я уже жалею. Что осталась здесь с тобой хоть на час.

11 Саша

Я приезжаю к Инне глубокой ночью. Такси даёт по газам и скрывается за поворотом, едва я захлопываю за собой дверь. Двор тёмный, освещённый лишь луной, воздух тянет прохладой и запахом трав. Под ногами хрустит гравий, пока я иду ко входу. Рюкзак за плечами кажется слишком лёгким, в нём минимум вещей.

Поднимаюсь по лестнице, делая глубокие вдохи и медленные выдохи. Ноги ватные. Надо успокоиться, чтобы не пугать Инну своим видом. Стучу тихо, чтобы не разбудить Ваню, её маленького сына.

Дверь открывается почти сразу. Инна встречает меня растрёпанная, в домашнем халате, босиком. Видно, что я её разбудила. Но она совсем не злится, наоборот, приветливо улыбается.

– Заходи. – Она обнимает меня у порога, и только сейчас меня немного отпускает.

Я замираю в её объятиях. Не знаю, плакать ли хочется или просто сделать вид, что всё в порядке. По сути, происходящее сейчас со мной – последствия моего неправильного выбора. Это очевидно. Я сама выбрала не замечать, закрыть глаза на тревожные звоночки, на вещи, которые пугали, но казались незначительными. Я терпела, когда он повышал голос. Придумывала оправдания, когда он игнорировал мои просьбы. Я даже смеялась, когда он насмехался надо мной – будто это просто у него такой юмор. Но теперь всё, что я тщательно замалчивала, прорвалось наружу.

Как так получается, что можно жить с человеком долгие годы и при этом так мало знать его? Что это? Маска, которую человек носит, чтобы не раскрыть своё настоящее "я"? Или влюблённость заставляет закрыть глаза на любые красные флаги? Или, может, я просто боялась, что окажусь одна? Что, если уйду, то всё рухнет, и мне не к кому будет прижаться ночью?

Сейчас я вспоминаю, как Инна неоднократно говорила мне, что Женя мутный тип. Ещё до брака. Не прямо, не грубо – она умеет быть деликатной. Но я тогда слушала только своё сердце. Конечно, я не прислушалась. Мне казалось, что она ничегошеньки не понимает. Что Женя самый лучший, и мы с ним будем жить душа в душу.

Вынуждена признать, что она была права. По всем статьям. Больно это говорить. Ещё больнее – осознавать.

Инна ведёт меня на кухню. Там включён приглушённый свет на кухонном гарнитуре. Вокруг витает запах ромашкового чая и лимона.

– Пей, – пододвигает ко мне пузатую кружку с красивой зеленой веточкой, мою персональную кружку у неё дома.

Я сажусь, обнимаю её ладонями. Тепло чуть отогревает холодные пальцы. Подруга наливает себе чай и садится рядом.

Муж Инны – Денис – выходит из спальни. Высокий, молчаливый. Смотрит на меня с лёгкой тревогой. Я могу его понять, не каждый день заваливаюсь к ним посреди ночи. Если быть точной – впервые.

– Привет, Саш. Рад тебя видеть. – И, чуть улыбнувшись, кивает Инне: – Я пойду. Спокойной ночи.

Он исчезает, не задавая ни одного вопроса. Просто даёт нам быть вдвоём. Уверена, что Инна держит его в курсе всех событий в моей жизни, но во время наших девчачьих разговоров обычно он оставляет нас одних.

Я делаю глоток чая, ещё один. Вижу, как Инна смотрит – выжидающе, но не подгоняет вопросами.

– Он меня ударил, – говорю я наконец и удивляюсь тому, какой у меня сейчас сиплый голос.

Инна замирает. Потом резко встаёт, начинает нервно мять кухонное полотенце в мелкий красный горошек.

– Господи. Саша. Он… ты серьёзно?

Я киваю. Потом рассказываю всё, что произошло. О том, как Женя слетел с катушек. Как накинулся с упрёками, кричал, не хотел слушать. Как ударил. Как говорил, будто я всё придумала. Обвинял меня, будто я виновата, что он сорвался.

Инна слушает молча, но я вижу – ей непросто дать мне высказаться, не предложив оторвать Жене что-нибудь. Она сжимает кулаки, стискивает зубы. Потом вдруг садится рядом и сжимает мою руку в своей.

– Я убила бы, честно. Но сейчас ты здесь, правильно, что приехала к нам. И он тебя больше не тронет. Обещаю.

Я киваю. Не знаю, верю ли в это. Но хочу верить, как и всякая наверное на моём месте.

Инна сворачивает и разворачивает полотенце несколько раз. Потом, свернув его в маленький рулончик, говорит:

– Саша, тебе надо уходить от него. Он перешёл черту. Если один раз он позволил себе такое, значит, ничто не помешает ему ударить тебя и во второй раз.

Я киваю снова, полностью соглашаясь с ней.

– Я и сама это понимаю. Уже договорилась на большее количество смен в салоне. Пока подкоплю деньги. Займусь чем-нибудь, отвлекусь.

Инна сжимает мою ладонь.

– Это, конечно, поможет. Но в целом... Тебе не кажется, что это хороший повод? Начать что-то своё. Круто поменять свою жизнь. Подумай, чего бы ты хотела сейчас больше всего?

Я смотрю в окно, в темноту за стеклом. И шепчу:

– Малыша. Конечно.

Инна молчит. Конечно, она в курсе моей ситуации. Единственная из всего моего окружения. Потом гладит меня по плечу.

– Но теперь... это и вовсе невозможно, – добавляю я уже почти неслышно.

Поскольку я отлично знаю, как рано встает главный возмутитель спокойствия в семье Кирьяновых, то стараюсь не задерживать подругу. Мы достаточно быстро сворачиваем разговор, и я ухожу спать в гостевую комнату.

Несмотря на все волнения, уснуть удаётся быстро.

Утром я просыпаюсь от тихого смешка. Маленькие ножки топают по полу. Потом – хлопок двери и визг:

– Саааса! Ты тут! Пивет!

Это сын Инны – Ваня. Пухленький трёхлетний малыш, с растрёпанными волосами, в пижаме с динозаврами. Он кидается на кровать, обнимает меня за шею.

– Ты поснулась! Подём, у нас бины!

Он такой милый. Я улыбаюсь так, что щёки немного ноют. Если честно, я его фанатка. Его жизнелюбию и любознательности можно только позавидовать. А ещё, не знаю, чем я такое заслужила, но Ваня искренне меня любит и обожает обниматься со мной.

– Пойдём, герой. Я за тобой.

На кухне пахнет ванилью и мёдом. Инна что-то напевает. Я наливаю себе кофе, наблюдаю за этой сценой: она переворачивает блин, Ваня крутится у ног. Денис сидит за столом и копается в какой-то технике. Есть у него такое хобби, чинить что-то.

Наблюдая за ними, я ощущаю что-то похожее на надежду. Оказывается, нормальные семьи действительно существуют. Заботятся друг о друге, смеются, обсуждают планы, жарят блины. И в этом нет ни капли показухи – всё по-настоящему. Я вдруг понимаю, что то, что происходит сейчас в моей жизни, не обязательно будет длиться вечно. Возможно, всё ещё может измениться. Возможно, и для меня однажды станет реальностью такая жизнь.

Мы завтракаем все вместе, а потом я занимаюсь Ваней весь день. Мне это совсем не в тягость, а его родители могут выдохнуть и расслабиться немного.

Я намеренно не смотрю в телефон. Но он всё равно вибрирует постоянно. Сначала один звонок. Потом второй. Всё же открываю шторку и вижу сообщения: "Ты где?", "Это уже не смешно", "Возвращайся домой".

Инна, заметив, кивает на мой телефон:

– Выключи. Пусть попереживает.

Кладу телефон экраном вниз.

Поздно вечером приходит ещё одно сообщение. Короткое. Сухое:

"Возвращайся домой. Меня там нет".

Я смотрю на экран долго. Потом нажимаю кнопку – экран гаснет. И я отворачиваюсь к окну.

12 Саша

Я долго сижу у Инны в гостиной, не решаясь ни лечь спать, ни поехать домой. Свет фар ползёт по стене, озаряя комнату мягким светом. Инна уже уложила Ваню спать, и сейчас наверняка хотела бы побыть вдвоём с Денисом.

Я перетягиваю её внимание на себя, и от этого чувствую себя очень неуютно. Прекрасно понимаю, что деликатность Кирьяновых не позволяет им выставить меня на улицу. Но чужой человоек в доме, как ни крути, не может не напрягать.

Пора и честь знать.

Возвращаться домой страшно. Даже если Жени там и правда нет, то как долго он будет изображать джентльмена? Это ему несвойственно. Рано или поздно чувство вины отступит. Не думаю, на самом деле, что это продлится дольше одного-двух дней. Стандартный срок, после которого он считает, что проблема рассасывается сама собой. Хоп, и не было измены. И пощёчины тоже.

Но всё же предупреждаю Инну, что надо идти. Она только кивает:

– Ты в любой момент можешь вернуться. Саш, я абсолютно серьёзно. Понимаю, почему ты в ночи срываешься от нас. Наверняка придумала, что мешаешь нам.

– Я же прекрасно всё вижу. Вам просто вежливость не позволяет избавиться от меня. Но я уйду раньше, сама, – улыбаюсь ей.

– Глупенькая, ну где я найду няню для Вани лучше, чем ты?

– Так у тебя была корыстная цель?

– Ну... самую малость корыстная, – хихикает Инна.

– Ваня спит и наверняка расстроится, что не попрощался со мной, – говорю я, натягивая кроссовки у двери, – я к вам ещё загляну. Может, в выходной.

Инна подходит ближе, обнимает меня одной рукой.

– Конечно. Он тебя любит. Уже завтра с утра будет спрашивать, где Саша.

– Вот и повод приехать, – вымученно улыбаюсь. На самом деле я прекрасно осознаю, что так привязалась к Ване именно потому, что компенсирую отсутствие у меня детей..

– Приезжай в любое время. Правда. Тут тебе всегда будут рады. Даже если просто захочется молча выпить чаю и ни с кем не разговаривать.

– Спасибо тебе. За всё, – шепчу, а она просто сжимает моё плечо в ответ.

Я выхожу на улицу, закрываю за собой дверь и делаю глубокий вдох. Открываю приложение такси и проверяю: через минуту машина будет здесь.

До дома добираюсь очень быстро, основной трафик на дорогах схлынул, позволяя таксисту гнать с превышением. Я такое не одобряю, но именно сейчас решаю не ввязываться в скандал. Просто молча снижаю оценку за поездку, глядя в окно и стараясь не думать о том, что меня ждёт.

С опаской поворачиваю ключ в замке. Открываю дверь и заглядываю в квартиру. Тишина. Ни шагов, ни звуков телевизора, ни запаха еды. Женя не соврал – дома его нет.

Но даже эта тишина не даёт ощущения покоя. Я делаю шаг внутрь, но не чувствую привычной радости от возвращения домой – будто вернулась в место, которое меня больше не принимает. Квартира пахнет пылью, всё стоит на своих местах, но кажется чужим, неприветливым, чуждым мне пространством, в котором я больше не чувствую себя хозяйкой.

Женя всегда говорил: это твоя квартира, делай тут что хочешь. И я верила. Обустраивала гнёздышко, старалась сделать его уютным, тёплым, с мелочами, которые радовали глаз. Я подбирала текстиль, расставляла свечи, вешала шторы, выбирала постельное бельё по сезону. Делала всё, чтобы здесь было хорошо нам обоим. И жаль будет расставаться со всем этим. Не с вещами, а с тем, во что я вложила душу. Но ведь не в вещах счастье. Я обязательно найду своё собственное гнёздышко. Пусть скромное, пусть не сразу, но своё. И сделаю его самым-самым. Потому что могу. Потому что заслуживаю.

Опускаюсь на кровать и ложусь на спину, уставившись в потолок. Он неровный, чуть треснувший в одном месте – я всё собиралась нанять мастера, но теперь понимаю, что это было важно только в другой жизни. В той, где я верила, что всё можно склеить, подлатать, подкрасить.

Перевожу взгляд на тумбочку рядом с кроватью, там стоит рамка с фотографией. Я беру её в руки, провожу пальцем по стеклу. На фото мы с Женей смеёмся, сияем – такие живые, счастливые. Тогда мне казалось, что у нас всё впереди. Что это начало настоящего «мы». Смотрю на фото и чувствую, как изнутри поднимается что-то жгучее. Грусть? Отчаяние? Обманутые надежды? Всё сразу.

Я кладу рамку обратно. Глаза предательски щиплет. Как же больно. Невозможно поверить, что между теми двумя людьми на фото и тем, что сейчас, лежит всего пара лет. Пара лет, которые превратили любовь в ломкий хрупкий фарфор, который больше не склеить.

Несмотря на то, что решение о разводе уже принято, я не могу выбросить мысли о том, где сейчас может быть Женя.

Рука тянется к телефону. Сомневаюсь, стоит ли показывать то, что мне не всё равно, где он? Нельзя в один миг любить, заботиться, а потом вдруг начать ненавидеть. Это все слишком сложно. Иначе бы разводы давались женщинам куда проще. Решаю набрать короткое сообщение:

"Где ты?"

Ответ приходит почти сразу. Фото – он сидит в офисе за ноутбуком. Я вглядываюсь в снимок, разглядывая каждую деталь, будто надеясь найти в отражении монитора или в расфокусе за его плечом какие-то намёки – тень, силуэт, что-то, что укажет на постороннее присутствие. Может, кто-то стоит рядом? Может, он соврал?

Но нет. Только он и офис. Лицо усталое, взгляд отрешённый. Кажется, я зря его подозреваю сейчас. Или он хорошо играет. Обманутой жене разрешается иногда параноить. Позволяю себе эту маленькую слабость.

Так и просидев ещё пару часов, засыпаю, уронив телефон на подушку рядом, а утро начинается не с ощущения, что я выспалась и даже не с чашки кофе, а со звонка курьера.

Открываю дверь и вижу молодого парня в форме курьерской службы. В его руках – пышный букет жёлтых тюльпанов, ярких, солнечных, почти вызывающих на фоне моей разбитости. Цветы завернуты в плотную крафтовую бумагу, перевязаны золотистой лентой. Поверх неё аккуратно прикреплена маленькая записка. В другой руке у курьера – небольшая коробка с тем же цветом ленты. Он ничего не говорит, просто протягивает всё это мне, кивает и разворачивается, исчезая за дверью так же молча, как и появился.

Первым делом заглядываю в карточку и читаю там всего одно слово: «Прости » .