355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Славомир Мрожек » Хочу быть лошадью: Сатирические рассказы и пьесы » Текст книги (страница 11)
Хочу быть лошадью: Сатирические рассказы и пьесы
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 11:11

Текст книги "Хочу быть лошадью: Сатирические рассказы и пьесы"


Автор книги: Славомир Мрожек


Жанры:

   

Рассказ

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Окулист (сидит на диване, подперев голову руками, в полном отчаянии). Значит, вы опять…

Внук. Ну, Дедушка. Ружьецо на плечо и марш. Сколько мы вам должны?

Окулист. Пустяки. Отнесем это за счет соцстраха.

Внук (подавая ему листок). Здесь наш телефон. Если что…

Дедушка. Ну, молодой человек, честь и почтение. И послушай совет старшего: на холодное надо подышать, на горячее – помахать, а на Ка́роля начихать!

Внук (нетерпеливо). Пойдем, Дедушка, пойдем (выходят. Внук пропускает Дедушку и возвращается к Окулисту). Если вам станет известно о ком-нибудь еще…

Окулист. Что вы? (Пауза. Смотрят друг на друга.)

Внук. Потому что мы еще вернемся (выходит. Еще раз останавливается в дверях и говорит про себя, глядя на что-то, что лежит за дверями на полу). А говорил, что от меня отобьется… (Решительно выходит. Окулист некоторое время продолжает сидеть, как и раньше. На сцене значительно потемнело, но больше уже не темнеет. Потом Окулист медленно встает, выходит и втаскивает в комнату бездыханное тело. Обязательно манекен, а не живого актера. Кладет манекен на диван, складывает ему руки на груди, а потом исследует глаза по всем правилам окулистики.)

Окулист. Все равно у него был неизлечимый случай отслоения роговицы. Правда, удар при падении мог ускорить ход болезни. Но кто поручится, что завтра он не упал бы на лестнице и роговица не отслоилась бы полностью? Так или иначе, помочь ему было нельзя (пауза). Кроме того, он мог бы и не прийти. Он не был на сегодня записан. Я тоже рисковал (пауза). И хоть и близорук, но еще жив (телефонный звонок. Окулист снимает трубку). Слушаю? Да. Я вас слушаю… Да, пожалуйста… С двух до шести… Когда вам удобнее… В четыре? Пожалуйста, завтра в четыре. Не волнуйтесь, постараемся помочь. Как ваша фамилия (вынимает из кармана записную книжку и карандаш, записывает)? Я заполню на вас карточку. Ваше имя? Ка́роль… (записывает имя, повторяет его автоматически). Что? Нет, нет, нет… Ка́роль… да… До завтра, милости прошу. (Кладет трубку. Отходит от телефона, смотрит на часы, смотрит на дверь, прикладывает к двери ухо, потом внезапно открывает дверь, чтобы проверить, не подслушивает ли кто-нибудь, задумывается. Внезапно бежит к телефону и быстро набирает номер.) Алло, алло, кто говорит, Дедушка? Дедушка, это доктор. Да, доктор. Как это, какой доктор (заискивающе)? Не узнаете меня, Дедушка? Дедушка не узнает своего доктора?.. Ну хорошо, Дедушка, завтра в четыре. Да, завтра в четыре. Он будет у меня. Кто? Как кто? Ка́роль. Разумеется. Ну, пока! До завтра! Пока! (Пауза. Окулист кладет трубку, подходит к дивану, стаскивает с него манекен и запихивает под диван, а сам ложится на диван. Раскрывает книгу и начинает читать, как вначале.)

Занавес

Танго

Действующие лица

Молодой Человек, или Артур

Элеонора, мать Артура

Стомил, отец Артура

Особа, Называемая Бабушкой, или Евгения

Старый Партнер, или Евгений

Партнер с усиками, или Эдик

Аля, кузина и невеста Артура

ДЕЙСТВИЕ I

Сцена представляет собой комнату с высоким потолком. Правой ее стены не видно (все определения «справа» и «слева» сейчас и в дальнейшем – со стороны зрительного зала). Пространство справа отрезано рампой сцены, как будто бы за ним находится еще часть этой комнаты, Левая стена ломается, не доходя нескольких шагов до рампы, в сторону просцениума, влево, под прямым углом, и идет дальше влево, параллельно рампе. В стене, обращенной к зрителям, между углом и левой кулисой, находится дверь в другую комнату. Отгороженное пространство похоже на исчезающий в левой кулисе коридор, ведущий от нее к главному помещению. В стене прямо, слева и справа, две двери; обе двери одинаковые, высокие, темные, двустворчатые, с украшениями в стиле старых солидных квартир. Между дверями в средней стене закрытая портьерой ниша. В помещении находится стол на восемь персон с комплектом стульев, кресла, большое стенное зеркало на левой стене, тахта, маленькие столики. Мебель расставлена как попало, такое впечатление, будто хозяева только что переехали или переезжают. Почти вся сцена закрыта драпировками, повсюду материя – полулежащая, полусвисающая, полусвернутая, отчего вся обстановка производит впечатление чего-то размазанного, бесформенного. В одном месте на полу разбросанная ткань образует что-то вроде возвышения, ложа. Старомодная черная детская коляска на высоких и тонких колесах, вся в пыли, подвенечное платье, котелок. На столе свернутая до половины бархатная скатерть. У непокрытой части стола сидят три особы. Первая особа, Называемая Бабушкой, старая, но бодрая и подвижная, иногда страдает старческим выпадением памяти. На ней платье с треном, волочащимся по полу, очень яркое, в крупных цветах, жокейская кепочка, на ногах кеды. Близорука. Вторая особа – Старый партнер, седой, хорошо воспитанный, застенчивый, очки в тонкой золотой оправе, одежда засаленная. В визитке, высокий крахмальный воротничок, белый, но грязный, широкий пластрон, в нем булавка с жемчужиной, к этому длинные шорты цвета хаки. Высокие шотландские носки. Потрескавшиеся лакированные туфли, голые колени. Третья особа – в высшей степени подозрительный мужчина. Рубашка в некрасивую клетку навыпуск, к тому же слишком низко расстегнута, рукава закатаны, брюки светло-бежевые, широкие, грязные и мятые, туфли – ярко-желтые, носки – пестрые. Каждую минуту почесывает толстую ляжку. Волосы длинные и жирные, он любит причесывать их гребенкой, которую достает из заднего кармана брюк. Маленькие квадратные усики. Небрит. На руке часы с «золотым» браслетом. Все трое самозабвенно играют в карты. На остальной, накрытой части стола, – тарелки, чашки, графины, бумажные цветы, а также несколько совершенно не подходящих предметов, как например: большая пустая клетка для птиц без дна, дамская туфля, бриджи. Этот стол еще больше, чем комната, создает впечатление хаоса и неряшливости. Все предметы из разных сервизов, разных эпох, разных стилей. С правой стороны входит Молодой человек лет 25, рослый, стройный, ничем не выделяющийся. Он в обычном темном костюме, сидящем на нем довольно элегантно, в белой рубашке с галстуком, чистый и наглаженный. Под мышкой у него книги и свернутые в трубку чертежи, так как он возвращается из университета. Он останавливается, осматривается. Остальные не видят его, они поглощены игрой. Стол находится скорее в левой части, а поэтому довольно далеко от входа, расположенного с правой стороны. Особа, Называемая Бабушкой, сидит к нему спиной и боком к зрительному залу, напротив нее Старый господин, а третья особа у торца стола, спиной к зрительному залу и боком к вошедшему.

Особа, Называемая Бабушкой (бросая с размаху карту на стол). Черти-пики, недотыки!

Партнер с усиками(бросая карту). Хлоп в лоб! (Пьет пиво прямо из бутылки, которая стоит возле ножки его стула.)

Старый партнер(несмело покашливая, говорит с явным усилием). Пожалуйста. То есть я хотел сказать, «рип» (бросает карту).

Особа, Называемая Бабушкой(после минуты ожидания, полная осуждения). «Рип» во что, Евгений?

Старый партнер, или Евгений(беспомощно стонет). «Рип»… «рип»…

Партнер с усиками. Он опять не в форме (пьет пиво).

Особа, Называемая Бабушкой. Евгений, если ты садишься с нами играть, ты должен знать, как себя вести. Я спрашиваю «рип» во что?

Евгений. Ну… просто «рип».

Особа, Называемая Бабушкой. Боже мой, опять покраснел!

Евгений. А может быть, «рип в пип»?

Особа, Называемая Бабушкой. Чепуха. Господин Эдик, подскажите ему.

Партнер с усиками, или Эдик. С удовольствием. Но к «рип» трудно найти рифму. Я бы предложил так: я его в лоб, а он в гроб.

Евгений. Чудесно! Но, с вашего позволения, что это значит? Кто в гроб?

Эдик. Это так, к слову.

Особа, Называемая Бабушкой. Не цепляйся. Господин Эдик знает что говорит.

Евгений (еще раз бросает ту же самую карту). Я его в лоб, а он в гроб!

Особа, Называемая Бабушкой. Вот видишь. Если захочешь, то можешь.

Эдик. Уж очень вы застенчивый.

Особа, Называемая Бабушкой. Спасибо, милый Эдик, я не знаю, что бы мы без вас делали.

Эдик. Пустяки (замечает Молодого человека, поспешно прячет бутылку под стол). Ну, мне пора.

Особа, Называемая Бабушкой. Что? Что такое? Что это вы придумали? Посреди игры?

Молодой человек. Здравствуйте.

Особа, Называемая Бабушкой(поворачивается с недовольным видом). А, это ты?

Молодой человек. Я. Что здесь происходит?

Особа, Называемая Бабушкой. Как что? Играем в карты.

Молодой человек. Это я вижу. Но с кем?

Особа, Называемая Бабушкой. Как это, с кем? Дядю Евгения не узнаешь?

Молодой человек. Я имею в виду не дядю Евгения. С дядей мы поговорим позже. Это что за личность (показывает на Эдика)?

Эдик (вставая). Ну, мне пора. Привет!

Особа, Называемая Бабушкой. Эдик, не уходите!

Молодой человек. Вон!

Эдик (к Бабушке, укоризненно). Я же вам говорил, мадам, что сегодня играть не надо.

Евгений (показывая на Бабушку). Это она, это все из-за нее! Я не хотел!

Молодой человек(наступая). Вон, я сказал!

Эдик. О боже, ухожу, ухожу (идет в сторону выхода, навстречу Молодому человеку, по пути останавливается и вытаскивает у него из-под мышки одну из книжек, раскрывает ее).

Молодой человек(ринувшись в сторону стола). Я же просил, сколько раз просил, чтобы этого больше не было (кружится вокруг стола, гоняясь за Бабушкой)!

Особа, Называемая Бабушкой. Нет, нет!

Молодой человек. Да, да! И сейчас же!

Эдик (разглядывая книжку). Интересно, интересно…

Особа, Называемая Бабушкой. Чего ты хочешь от меня?!

Молодой человек(гоняясь за нею). Вы прекрасно знаете.

Евгений. Артур, милый, ты хоть бы немножко пожалел свою Бабушку.

Молодой человек. Не вмешивайтесь!

Евгений. Я не вмешиваюсь, я только говорю, что если даже Евгения что-то забыла…

Молодой человек, или Артур. Так я ей напомню. И вам напомню! Жалость! Кто говорит о жалости! А у вас есть ко мне жалость? Разве она меня понимает? Погодите, вам тоже достанется. Почему вы не за работой? Почему не пишете мемуары?

Евгений. Я сегодня писал немного с утра, потом они пришли…

Особа, Называемая Бабушкой, или Евгения. Евгений, предатель!

Евгений (истерически). Да оставьте вы меня наконец в покое!

Артур. И все-таки вас тоже придется наказать (надевает Евгению на голову птичью клетку без дна). Сидите, пока не освобожу.

Евгения. Так ему и надо.

Артур. Вам это тоже так не пройдет (раздвигает драпировку, открывая нишу, в которой оказывается катафалк, накрытый черным ветхим сукном, и свеча). На катафалк!

Эдик (перелистывая книжку, со все большим интересом). Законно (садится в сторонке).

Евгения. Опять? Я не хочу.

Артур. Ни слова! (Евгения покорно подходит к катафалку, Евгений услужливо подает ей руку.)

Евгения (холодно). Спасибо, Иуда.

Евгений. Все равно тебе карта не шла.

Евгения. Шут.

Артур. Это тебя отучит от твоего ужасного легкомыслия (хлопает себя по карману). Спички у кого-нибудь есть?

Евгения (ложась на катафалк). Артур, я тебя прошу, хотя бы без свечей.

Артур. Ни слова, а то накажу. (Эдик, не отрывая глаз от книги, достает коробку спичек.)

Эдик. У меня есть.

Артур берет у Эдика спички, зажигает свечу. Евгений берет бумажные цветы со стола и ставит их возле Евгении, отходит на несколько шагов и смотрит на них, потом оправляет.

Эдик (смеется). Колоссальные картинки!

Евгения (поднимает голову). Что он там рассматривает?

Артур. Лежать!

Евгений (подходит к Эдику и смотрит через плечо). Учебник общей анатомии. Университетское издание.

Евгения. Нашел, что смотреть!

Эдик. Господин Артур изучает медицину?

Евгений. Он посещает три факультета. В том числе философский.

Эдик. А по философии есть что-нибудь в этом роде?

Евгений. Что ты! Философия без иллюстраций.

Эдик. Жалко, а то интересно было бы посмотреть.

Евгения (приподнимаясь). Покажи.

Артур. Лежать!

Евгений. И подумать только, ведь ты самый молодой из нас. Почему ты не идешь в монастырь?

Артур. Бабушка, почему ты не хочешь меня понять?

Евгений. Да, да, я тоже спрашиваю об этом: почему ты не хочешь его понять, Евгения?

Артур. Я не могу жить в таком мире! (Из левой двери, расположенной против сцены, входит Элеонора, женщина в расцвете лет, на ней короткие брючки.)

Элеонора. В каком мире? Что вы тут делаете?

Артур. Здравствуй, мама.

Элеонора. Что это, Бабушка опять на катафалке?

Евгения. Хорошо, что ты пришла. Сама видишь, что он вытворяет.

Артур. Я вытворяю? Я вынужден был наказать Бабушку.

Евгения. Он меня воспитывает.

Артур. Бабушка переходит все границы.

Элеонора. Какие границы?

Артур. Она знает, о чем я говорю.

Элеонора. Но почему сразу на катафалк?

Артур. Пускай подумает о вечности. Полежит, соберется с мыслями.

Элеонора (замечая Эдика). А, Эдик!

Эдик. Привет!

Артур. Как, вы знакомы?

Евгений (про себя). Сейчас начнется.

Элеонора. Эдика все знают. Что в этом странного?

Артур. Я с ума сойду. Возвращаюсь домой, застаю какого-то подозрительного типа, разболтанность, хаос, двусмысленные отношения, оказывается, мама тоже… Откуда только это берется и к чему все это приведет?..

Элеонора. Может быть, ты хочешь есть?

Артур. Я не хочу есть, я хочу разобраться в этой ситуации!

Элеонора. Я с Эдиком сплю, иногда. Правда, Эдик?

Эдик (рассеянно). Что? А, да, конечно (разворачивает цветные вкладки). Вот вам, пожалуйста, все в красках.

Артур. Что? Что ты сказала?

Элеонора. Сейчас принесу тебе что-нибудь поесть (выходит в левую дверь, прямо против публики. Артур садится, растерянный).

Евгений (про себя). Действительно, она выразилась довольно крепко. (Артуру.) Могу я снять это? (Пауза.) Артур! (Пауза.) Артур, я спрашиваю, могу я снять это с головы?

Артур. Снимите. (Про себя.) Теперь уже все равно.

Евгений (снимает с головы клетку). Спасибо (садится рядом с Артуром). Ты что так помрачнел, Артур?

Евгения. Как тут жестко!

Евгений. Я понимаю, разговор с мамой произвел на тебя тяжелое впечатление. Я знаю, что я старомоден… Эдик не такой уж плохой. У него доброе сердце, хоть вид у него не очень интеллигентный (тише). Между нами говоря, это кретин… (громче). Ну что же, мой дорогой, жизнь надо принимать такой, как она есть… (тише). Или не принимать (громче). Ну, Артур, выше голову, у Эдика есть свои положительные качества, наконец, боже мой… твоя мама уже не та, что была раньше (тише). Надо было видеть ее, когда она была молодая, до твоего рождения, разумеется… еще до того, как появился Стомил (задумывается, потом вместе со стулом придвигается к Артуру. Говорит тихо)… Что ты собираешься сделать с Эдиком? Я буду откровенен. Это вредная личность. И ногти у него грязные, и вообще он тяжелый человек, разве нет? Я уверен, что он жульничает в карты. Чавкает, когда ест, распоряжается здесь, как у себя дома. Если бы не Геня, я бы не подавал ему руки. А ты знаешь, что он сделал вчера? Подхожу я к Гене и говорю: «Слушай, сестричка, я понимаю, что господин Эдик не чистит зубы, но если уж он пользуется моей щеткой, то пусть, по крайней мере, использует ее, чтобы чистить зубы, а не туфли». А он мне на это: «Зубы у меня здоровые, если укушу, так откушу, а туфли пылятся». И вытолкал меня за дверь. Слушай, я не хочу ничего тебе советовать, но на твоем месте я бы его приструнил. Может быть, спустить его с лестницы?

Артур. Ах, не в этом дело.

Евгений. Но тогда, может быть, хотя бы дать по морде?

Артур. Проблема не в этом.

Евгений. Но по морде дать не помешает. Хочешь, я ему это скажу, чтобы он приготовился? (Тем временем Евгения приподнимается на катафалке и подслушивает. Евгений, заметив это, отодвигается от Артура и начинает говорить громче.) Господин Эдик простой и очень порядочный человек. Я в жизни не видел более простого человека.

Евгения. Что с ним?

Евгений. Не знаю, он не реагирует.

Евгения. А что ты там шепчешь ему на ухо?

Евгений. Ничего. Рассказываю о жизни пчел.

Элеонора (входит с подносом. На подносе чашка и чайное печенье). Завтрак готов.

Артур (очнувшись, машинально). Спасибо, мама (садится к столу. Элеонора ставит перед ним поднос, небрежно отодвигая рукой другие предметы. Артур мешает ложечкой кофе, поднос стоит криво, Артур вытаскивает из-под подноса туфлю и со злостью бросает ее в угол).

Эдик. Дайте мне эту книжку до вторника.

Артур. Не могу, у меня в понедельник экзамен.

Эдик. Жаль. Тут есть забавные штучки.

Элеонора. Ну, вставайте, мама. У вас вид, как у персонажа Эдгара По.

Евгения. Как у кого?

Элеонора. Как на катафалке. И вообще это старомодно.

Евгения (показывая на Артура). А он?

Элеонора. Он сейчас ест, он не будет вмешиваться.

Евгения. Артур, я могу сойти?

Артур. А, все равно (пьет). Горько!

Элеонора. Сахара нет. Евгений съел.

Евгений. О, простите, я съел только джем. Сахар съел Эдик.

Евгения сходит с катафалка.

Элеонора. И погасите свечу, мама. Надо экономить (глядя на брошенные карты). Кто выигрывает?

Евгений. Эдик.

Евгений. Господину Эдуарду всегда везет.

Элеонора. Эдик, ты жульничаешь?

Эдик. Я? Откуда?

Элеонора. Это странно. Ты дал мне слово, что сегодня проиграешь. Мне нужны деньги на хозяйство.

Эдик (разводя руками). Не повезло.

Входит Стомил, отец Артура, муж Элеоноры, заспанный, в пижаме, зевая и почесываясь. Толстый, большой, огромная седая шевелюра, так называемая львиная.

Стомил. Я почувствовал запах кофе (замечая Эдика). Привет, Эдик. (Артур отодвигает поднос и внимательно следит за сценой.)

Элеонора. Ты должен был сегодня до обеда спать. После обеда кровать будет занята.

Стомил. Не могу. У меня новая идея. Кто здесь пьет кофе? А, это ты, Артур (подходит к столу)…

Артур (с отвращением). Папа, ты хоть бы застегнулся.

Стомил. Зачем?

Артур. Как это, зачем? Что значит зачем?

Стомил. Вот именно, зачем? Такой простой вопрос, а не можешь на него ответить?

Артур. Потому что… потому что… это неприлично!

Стомил (пьет кофе Артура). Вот видишь. Твой ответ ничего не означает, он не выдерживает интеллектуального анализа. Это типичный банальный ответ.

Артур. Разве этого не достаточно?

Стомил. Да, но не для меня. Я человек, мыслящий глубже. Если уж мы вынуждены дискутировать, то должны дойти до кальсон.

Артур. Ради бога, нельзя ли сначала застегнуться, а потом поговорим.

Стомил. Это было бы нарушением мыслительного процесса. Следствие опередило бы причину. Человек не должен жить бессмысленно, на основе механических рефлексов.

Артур. Так ты что же, так и не застегнешься?

Стомил. Нет. Ничего из этого не выйдет, сын мой: нет пуговиц. (Отпивает глоток кофе, ставит чашку на стол. Эдик стоит на втором плане, за спиной Артура.)

Артур. Ну да, я должен был догадаться.

Стомил. Ошибаешься, материя не возникает из духа, по крайней мере в данном случае. (Эдик протягивает руку через плечо Артура и отпивает глоток кофе из его чашки.)

Артур. Именно об этом я и хотел поговорить с тобой.

Стомил. Потом, потом (делает глоток кофе из чашки, которую Эдик успел поставить обратно на стол. Смотрит на катафалк). В конце концов кто-нибудь уберет этот ящик?

Элеонора. Зачем?

Стомил. Формально я ничего не имею против. Даже я бы сказал, это обогащает действительность, возбуждает воображение. Но эта ниша нужна мне для экспериментов.

Элеонора. У тебя и так достаточно места.

Евгения. Я бы тоже хотела, чтобы его вынесли. Тогда Артур не сможет надо мной издеваться.

Артур (ударяя кулаком по столу). И все здесь так! В этом доме царит беспорядок, энтропия и анархия! Когда умер дедушка? Десять лет тому назад. И с того времени никто не подумал убрать этот катафалк! Уму непостижимо! Хорошо еще, что убрали дедушку!

Евгений. Дольше держать дедушку было нельзя.

Артур. Речь идет о принципе.

Стомил (продолжая пить кофе, скучающим тоном). В самом деле?

Артур (вскакивает, начинает бегать по сцене). Что говорить о дедушке! Я родился двадцать пять лет тому назад, а до сих пор здесь моя детская коляска (пинает коляску)! Почему она не на чердаке? А это? Что это такое? Подвенечное платье моей матери (поднимает из вороха тряпья запыленную фату)! Почему не в шкафу? Спортивные бриджи дяди Евгения! Почему они до сих пор здесь, если последняя лошадь, на которой ездил дядя, сдохла, не оставив потомства, сорок лет тому назад? Никакого порядка! Никакой скромности, никакой заинтересованности. (Эдик, пользуясь замешательством, одним глотком опорожняет чашку кофе.)

Элеонора. Эдик, как ты красиво пьешь!

Стомил. Дорогой мой, традиции меня не волнуют, твой бунт смешон. Сам видишь, что я не придаю никакого значения этим памятникам прошлого, этим наслоениям нашей семейной культуры. Вот все это так лежит. Живем свободно (заглядывая в чашку). Где мой кофе?

Артур. Ах, нет, нет, ты меня совершенно не понимаешь. Дело не в этом, не в этом!

Стомил. Тогда выскажись яснее, мой дорогой, (Элеоноре.) Нет больше кофе?

Элеонора. Будет, но послезавтра.

Стомил. Почему только послезавтра?

Элеонора. Сама не знаю.

Стомил. Хорошо, пусть будет так.

Артур. Послушайте, я вовсе не о традициях. Здесь уже вообще нет никаких традиций и никакой системы. Одни фрагменты, прах! Безжизненные предметы. Вы все уничтожили и продолжаете уничтожать, так что даже сами забыли, с чего все началось.

Элеонора. Это правда, Стомил, ты помнишь, как мы уничтожали традиции? В знак протеста ты имел меня на глазах у папы и мамы во время премьеры «Тангейзера» в первом ряду. Был страшный скандал. Где эти времена, когда это еще производило впечатление! Ты тогда добивался моей руки.

Стомил. Мне кажется, это было в Народном музее, во время первой выставки современных художников. Я помню, о нас были восторженные рецензии.

Элеонора. Нет, это было в опере. На этой выставке был, кажется, не ты, или не было меня. У тебя уже все перепуталось.

Стомил. Возможно (воодушевляясь). Время бунта, прыжок в современность! Высвобождение из оков старого искусства и старой жизни! Человек достигает самого себя, сбрасывает старых богов и ставит себя на пьедестал. Лопается скорлупа, разбиваются оковы. «Революция и экспансия!» – вот наш лозунг. Разрушение старых форм, долой условность, да здравствует динамика! Жизнь в созидании, вне границ, движение и стремление, за пределы формы, за пределы формы!

Элеонора. Как ты помолодел, Стомил, я не узнаю тебя.

Стомил. Да, мы были молоды.

Элеонора. Стомил, что ты говоришь! Мы ничуть не постарели, ведь мы не предали свои идеалы! И сегодня тоже, все вперед, все вперед!

Стомил (без воодушевления). Ну да, разумеется.

Элеонора. Разве мы уступили предрассудкам? Условностям, сковывающим человечество? Разве мы не продолжаем бороться со старой эпохой? Разве мы не свободны?

Стомил. С какой старой?

Элеонора. Ну, с той. Не помнишь? Ты уже забыл, о чем мы говорили только что? Все эти путы, все эти заскорузлые оковы религии, морали, общества, искусства? Искусства, Стомил, прежде всего искусства!

Стомил. Да, да, конечно. А когда это было?

Элеонора. Сейчас, сейчас, подожди, дай сосчитать… мы поженились в тысяча девятьсот… минутку, не перебивай, Артур родился в тридцатом, нет, подожди… в сороковом…

Стомил. А, тогда… (подходит к зеркалу и проводит рукой по лицу).

Элеонора. Не мешай, у меня все перепуталось… (подсчитывает про себя, вполголоса, целиком в это погрузившись) тысяча девятьсот четырнадцать… тысяча девятьсот восемнадцать… Тысяча девятьсот двадцать два…

Стомил (перед зеркалом). Мы молоды, вечно молоды…

Артур. Отец прав.

Стомил. В чем я прав?

Артур. Всего этого уже нет. (Элеонора ходит по сцене, не в состоянии справиться с подсчетами. Продолжает считать.)

Стомил. Чего нет?

Артур. Этих уз, оков, темниц и так далее. К сожалению, нет.

Стомил. К сожалению? Ты сам не знаешь, что говоришь! Если бы ты жил в то время, ты бы знал, что мы сделали для тебя. Ты понятия не имеешь, какой тогда была жизнь. Разве ты знаешь, какую нужно было иметь смелость, чтобы начать танцевать танго? Разве ты знаешь, что только некоторые женщины были тогда падшими? Что тогда восторгались натуралистической живописью? Мещанским театром? Мещанский театр! Мерзость! А во время еды нельзя было держать локти на столе! Я помню манифестацию молодежи. Только в тысяча девятьсот каком-то самые смелые начали не уступать место старикам. Мы твердо завоевали себе эти права, и если сегодня ты делаешь с Бабушкой что хочешь, так это благодаря нам. Ты не отдаешь себе отчета, насколько ты нам обязан. И подумать только, что мы боролись только для того, чтобы создать тебе свободное будущее, которым ты теперь пренебрегаешь!

Артур. Ну и что вы создали? Этот бардак, где ничего не работает, потому что все позволено? Где нет ни правил, ни нарушений?

Стомил. Есть только один принцип: не стесняться и делать все, что хочешь. Каждый имеет право на личное счастье.

Элеонора. Стомил, вот, вот! Высчитала. Это было в тысяча девятьсот двадцать восьмом!

Стомил. Что?

Элеонора (сбитая с толку). Я уже забыла.

Артур. Вы отравили этой своей свободой поколение до вас и после вас. Посмотрите на Бабушку, у нее все в голове перемешалось. Разве вам это ни о чем не говорит?

Евгения. Я предчувствовала, что он опять будет ко мне приставать.

Стомил. Мама совершенно в порядке. Что ты имеешь в виду?

Артур. Ну, конечно. Разумеется, вас не трогает эта старческая разнузданность. Когда-то это была уважаемая, почтенная женщина. А теперь что? Покер с Эдиком!

Эдик. О, простите, иногда мы играем в бридж.

Артур. Я не к тебе обращаюсь, плебей.

Стомил. Каждый имеет право выбора, с кем и во что. В том числе и старики.

Артур. Это не право. Это моральное принуждение к аморальности.

Стомил. Ей-богу, я тебе удивляюсь, у тебя какие-то допотопные взгляды. Когда я был в твоем возрасте, мы всякий конформизм считали позором. Бунт! Только бунт имел для нас ценность!

Артур. Какую ценность?!

Стомил. Динамическую, то есть всегда позитивную, хотя бы и негативную. Что ты думаешь, что мы были только слепыми анархистами? Мы были также маршем в будущее, движением, действенным процессом. Бунт – это прогресс в потенциальной фазе. У нас тоже есть свои заслуги перед историей. Бунт – это фундамент, на котором прогресс строит свой храм. Чем больше размах бунта, тем шире строительство. И можешь мне поверить, это мы подготовили для вас стройплощадку.

Артур. Тогда откуда это недоразумение? Если вы тоже за конструкцию? Тогда не лучше ли вместе?

Стомил. Ничего подобного. Лучше выясним все сразу. Я лишь объективно описал нашу роль в истории, независимо от наших намерений. Мы всегда шли только своим путем. Но через отрицание всего, что было, мы пролагали путь в будущее!

Артур. Какое?

Стомил. Это уж меня не касается. Мое дело – выходить за пределы формы.

Артур. Значит, мы остаемся врагами.

Стомил. Зачем сразу так трагично? Достаточно, если ты перестанешь беспокоиться о принципах.

Элеонора. Я тоже удивляюсь, почему именно ты, такой молодой, обязательно хочешь иметь какие-то принципы? Всегда бывает наоборот.

Артур. Потому что я вхожу в жизнь. В какую жизнь я должен войти? Я должен сначала ее создать, чтобы было во что войти.

Стомил. Ты не хочешь быть современным? Ты, в твоем возрасте?

Артур. Вот именно современность! Наша Бабушка состарилась уже в мире, который вышел из нормы. В этой вашей современности Бабушка состарилась! Вы все стареете в современности.

Евгений. Я все-таки позволю тебе возразить: эти разные достижения… например, право носить короткие штаны… кондиционеры…

Артур. Вы бы, дядя, лучше молчали. Разве вы не видите, что уже ничего невозможно, поскольку возможно все. Ах, дядя, если бы вы этими штанами разрушали условность! Так нет, условность уже была уничтожена до вас. А впрочем, вы не виноваты, вы пришли на готовое. Все впустую!

Стомил. Чего же ты хочешь, традиций?

Артур. Порядка.

Стомил. Только и всего?

Артур. …И права на бунт.

Стомил. Так пожалуйста! Я тебя все время уговариваю: бунтуй!

Артур. Но разве вы не понимаете, что вы лишили меня последней возможности? Вы так долго были антиконформистами, что наконец рухнули последние нормы, против которых еще можно было бунтовать. Для меня вы уже не оставили ничего. Ничего! Отсутствие норм стало вашей нормой. А я могу бунтовать только против вас, то есть против вашей распущенности.

Стомил. Ну, пожалуйста, разве я тебе запрещаю?

Евгений. Давай, Артурчик, покажи им!

Элеонора. Может быть, вы в конце концов успокоитесь? Последнее время ты стал такой нервный… (Евгения подает Эдику знак. Они сходятся за спиной Артура и начинают тасовать карты.)

Артур (впадая в безразличие). Это невозможно.

Элеонора. Но почему?

Евгений. Мы все тебя просим.

Артур. Бунтовать против вас? А кто вы такие? Бесформенная масса, аморфное тело, разрушенный атомом мир, толпа без грани и конструкции, ваш мир уже нельзя даже уничтожить. Он сам расползся.

Стомил. Значит ли это, что мы уже ни к чему не пригодны?

Артур. Ни к чему.

Элеонора. А может быть, ты все-таки попробуешь?

Артур. Пробовать незачем, безнадежное дело. Вы ужасно терпимы.

Стомил. М-м, это действительно плохо. Я не хотел бы, чтобы он чувствовал себя таким опустошенным.

Элеонора (становится сзади Артура и гладит его по голове). Бедный Артурчик. Не думай, что сердце матери камень.

Евгений. Мы все тебя любим, Артурчик, и хотели бы что-нибудь для тебя сделать.

Евгения (Эдику). Пас!

Артур. Сделать уже ничего нельзя. Агитируете меня за антиконформизм, который сразу же становится конформизмом. С другой стороны, я не могу все время быть конформистом. Мне уже немало лет. Мои товарищи смеются надо мной.

Стомил. А искусство, Артур? А искусство?

Элеонора. Вот именно! Это я и хотела сказать.

Артур. Какое искусство?

Стомил. Искусство вообще! Я всю свою жизнь посвятил искусству. Искусство – это вечный бунт. Может быть, ты попробуешь?

Эдик. Бей, друг ситный!

Евгения. Ла-бу-ду-бу-ду да-буду-бах!

Артур. А, не морочь мне голову! Я хочу быть врачом.

Элеонора. Какой позор для семьи! А я мечтала, что ты будешь артистом. Когда я носила его во чреве, я бегала голая по лесу, распевая Баха. И все напрасно.

Артур. Наверно, ты фальшивила, мама.

Стомил. А я тебе советую не терять надежды. Ты недооцениваешь искусство. У меня идея нового эксперимента. Сейчас ты увидишь.

Элеонора (хлопая в ладоши). Евгения, Эдик! Стомил придумал что-то новое!

Евгения. Опять?

Стомил. Да. Это пришло мне в голову сегодня утром. Вещь совершенно оригинальная.

Элеонора. Стомил сейчас нам ее продемонстрирует, правда, Стомил?

Стомил. Я готов.

Евгений. О боже!

Элеонора. Евгений, подвинь стол, освободи место. (Евгений пробует подвинуть стол, грохот, треск. Евгения и Эдик собирают карты и отходят в сторону. В ворохе материи, напоминающем низкий топчан с расстеленной постелью, начинает что-то шевелиться. Показывается голова кузины Али).

Аля (стройная восемнадцатилетняя девушка, длинные прямые волосы, удивленно моргает, зевает). Где я? Сначала какие-то крики, теперь какие-то сборы?.. Который час?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю