Текст книги "Потерянные мемуары Джейн Остин"

Автор книги: Сири Джеймс

Глава 6

– Он попросил твоей руки? – изумленно воскликнула Кассандра.

Ее потрясенное лицо было подлинным отражением моего. Я находилась в исключительном смятении с тех пор, как Харрис сделал свое неожиданное заявление, после которого я немедленно покинула комнату. Я нашла Кассандру наверху в обществе сестер Бигг, чьи отведенные глаза, спрятанные улыбки и напряженные, ожидающие лица выдавали их осведомленность о готовящемся предложении Харриса.

Мы с сестрой заперлись в нашей общей гостиной, и я только что закончила свой рассказ.

– Он действительно предложил тебе выйти замуж? – повторила Кассандра. – Харрис?

– Да.

Я расхаживала по комнате. У меня свело живот, кружилась голова, я не знала, что думать и что чувствовать.

– И что ты сказала?

– Я сказала… я толком не помню. Сказала, что мне нужно время подумать.

– Как неожиданно! Признаюсь, я до крайности удивлена.

– Я тоже.

– Мне и в голову не приходило, что он так тебя воспринимает. Как, как…

– Как жену?

– Более того, – ответила Кассандра. – Как возлюбленную.

– Мне тоже. По правде говоря, я не уверена, что это так.

– О чем ты?

– Он не говорил о любви. Не упомянул даже ни о какой привязанности.

– Ни о какой?

– Ни о какой. Основное ударение было сделано на честь, которую он оказывает мне как наследник Мэнидаун-парка, – вздохнула я. – Давай говорить откровенно. Харрису двадцать один год, он не слишком искушен в жизни и не знает, чем занять время. Полагаю, он может просто нуждаться в жене – какой-нибудь жене. Сестры, не сомневаюсь, приложили руку к его решению. Они уговаривали и ободряли его. Он и его семья хорошо меня знают, к тому же я здесь, под рукой.

– Несомненно, это далеко не все твои достоинства. Он должен был восхищаться тобой, чтобы просить твоей руки.

– Если и так, ничего подобного он не сказал.

– Он не слишком красноречив.

– О да! Не слишком. Как он делал предложение! – насмешливо добавила я. – По-моему, ему добрых три минуты понадобилось, чтобы выговорить простую фразу.

Мы расхохотались, но, почувствовав раскаяние, постарались успокоиться.

– Прости. Нам не следовало смеяться. Трудности с речью принесли Харрису и его семье немало страданий. Это не смешно.

– Верно. Не смешно. И его предложение – это очень серьезно, Джейн.

– Я понимаю. Получить предложение в преклонном возрасте почти двадцати семи лет! Для женщины без дома, без денег, без имущества лестно и очень утешительно.

Кассандра не улыбнулась, явно не усмотрев юмора в моем замечании.

– Он весьма желательная партия, Джейн.

– Разве? Разве?

– Ты и сама знаешь. Харрис – наследник Мэнидаун-парка и всех земель.

– Я прекрасно знаю, как он богат… или будет богат. Но он на пять лет меня младше.

– И что с того? Пять лет ничего не значат. Генри на целых десять младше жены, и они очень счастливы в браке. К тому же женщины часто переживают своих мужей.

– Но он так прост, так неуклюж, так неотесан, – сказала я. – Между нами нет ни симпатии, ни тем более высокого чувства. Наши умы столь несхожи. Харрис редко говорит. А когда все-таки говорит, часто грубит или не произносит ничего интересного.

– В подобном случае молчание может почитаться благом.

К своему ужасу, я поняла, что Кассандра совершенно серьезна.

– Как ты можешь так говорить? Ты же не веришь в это. Любезное, занимательное общение есть основание, краеугольный камень любых близких отношений.

– Он еще молод, Джейн. Вспомни, мальчиком он учился дома и никогда по-настоящему не знал матери. Брак станет для него благотворным явлением. Если ты будешь рядом, обучая и наставляя Харриса, его умение вести беседу может улучшиться.

– Может. Но что, если нет? Ты же знаешь, я не люблю его. По правде говоря, он мне даже не слишком нравится. И вряд ли он меня любит.

– Между уважением, нежностью, приязнью и любовью лежит немало путей.

– Но я не питаю к Харрису ни одного из этих чувств. О, полагаю, я могу испытывать своего рода нежность к нему или тому мальчику, каким он был. Но уважаю ли я его? Нет.

– Пока нет, но, возможно, со временем ты научишься заботиться о нем, как и он научится заботиться о тебе.

– Возможно? Со временем? Тебе не кажется, что мне не стоит так рисковать? Провести жизнь, связав ее с тем, кого не любишь, – в какой ловушке мы оба окажемся! Представить не могу!

– Мне начало казаться, – сказала Кассандра, – что романтическая любовь в среде дворянства намного чаще проповедуется, нежели практикуется.

Я долго смотрела на ее невозмутимое лицо, затем покачала головой.

– Ты бы так не говорила, будь твой Том жив.

– Но он умер. Не всем дарована возможность найти истинную любовь, Джейн.

– Но все имеют право искать ее, верить, что могут вступить в брак по любви хотя бы раз в жизни. Должна ли я принести в жертву все свои надежды?

– Тебе следует поступать практично, Джейн. В твоем возрасте ты можешь никогда уже не получить другого брачного предложения и уж точно не получишь такого выгодного. Обдумай свое будущее. В качестве хозяйки Мэнидаун-парка ты будешь обладать огромным состоянием. Будешь наслаждаться всевозможными удобствами и преимуществами. Твои дети вырастут в достатке и роскоши и закончат лучшие школы.

Я взволнованно кивнула и высказала мысль, которая камнем лежала у меня на сердце:

– И вы с мамой и отцом сможете жить здесь, если пожелаете.

– Не думай о нас.

– Но я должна, – вздохнула я. – Пока отец жив, мы некоторым образом защищены, какими бы скитальцами мы ни были. Но если батюшка умрет, наш доход так сократится, что мы наверняка повстречаемся с нуждой и, уж конечно, станем тяжким бременем для братьев.

Я подумала о своей подруге Марте, на десять лет меня старше, которая в то время жила со старой матушкой-вдовой и подругой матери, бедной миссис Стент.

– Когда-нибудь мы можем стать такими, как миссис Стент: никому не ровня, никому не нужные. Брак с Харрисом предотвратит это.

– Да, – тихо признала Кассандра. – Но не стоит о деньгах. Разве есть семья, более любимая нами, чем Бигг-Уитеры? Кэтрин, Алетия и Элизабет дороги нам, как родные сестры. Да, Харрис, пожалуй, еще молод и незрел, но ты сумеешь развить его. Партия будет выгодна обеим сторонам. И… – Она умолкла, словно осторожно подбирала дальнейшие слова. – После смерти Тома я часто размышляла, что нам с тобой суждено провести жизнь вместе. Я не могу не думать, что если ты выйдешь замуж за Харриса…

– Мы сможем остаться вместе.

Кассандра кивнула, ее глаза взволнованно загорелись.

– И покинуть ужасный Бат.

– Ради настоящего дома.

– Дома в деревне!

– В нашем возлюбленном Гемпшире!

Наши взгляды встретились. Мы пожали друг другу руки.

Войдя тем вечером в общую комнату, я нашла Харриса подчеркнуто одного: он усердно чистил ружье, в то время как вся семья собралась в гостиной. С колотящимся сердцем я прошла к месту, где он сидел.

– Я обдумала ваше предложение, – заявила я. – И склонна принять его.

Харрис быстро встал и уставился на меня в неловкой тишине. Наши взгляды встретились в немом признании моего согласии. Он чуть улыбнулся.

Собирается ли он заговорить? Хочет ли поцеловать меня? Я ощутила некоторое опасение относительно последнего и поняла, что мне это совсем не понравится. К моему облегчению, он только взял мою правую руку в свою и нежно сжал ее. Я осознала, что мы впервые касаемся друг друга с тех пор, как я танцевала с ним на балу, когда он был двенадцатилетним мальчиком.

Он, по-видимому, обдумывал ответ, когда из-за открытой двери появилась Алетия и увидела, что мы стоим так близко.

– Ты ответила согласием? – воскликнула она. – Согласием, Джейн?

Харрис уронил мою руку, его лицо вспыхнуло, и он быстро отступил в сторону.

Я кивнула, глядя на Алетию.

Она радостно взвизгнула и повернулась к гостиной.

– Джейн ответила согласием! – закричала она. – Она станет нашей сестрой!

Последовал шумный всплеск всеобщей деятельности. Сестры Бигг и Кассандра подошли к нам и, разражаясь счастливым смехом и возбужденными возгласами, обняли меня и Харриса.

– Сбылась моя заветная мечта, – сказала Кэтрин, с любящей улыбкой беря мои руки в свои. – Теперь ты действительно моя родная сестра.

Одного сквайра, похоже, подобный оборот дел застал врасплох, но, быстро оправившись от потрясения, он добавил свой рокочущий голос к праздничной атмосфере.

– Я и не подозревал, что затевается у меня под самым носом, – сказал он, пожимая руку Харрису и сердечно улыбаясь. – Сын, ты показал себя куда более разумным человеком, чем я предполагал. Желаю тебе счастья.

– С-с-с-спасибо, сэр, – ответил Харрис.

– Мои самые сердечные поздравления, дорогая Джейн, – добавил сквайр, тепло обняв меня. – Добро пожаловать в семью.

Я улыбалась, охваченная чувством радости, которое переполняло комнату. Я выйду замуж за Харриса Бигг-Уитера. Я обзаведусь домом. У меня появятся дети, о которых я мечтала. Я стану частью любимой семьи. Мои родители, сестра и я сама никогда ни в чем не будут нуждаться.

Кассандра была права: весьма желательная партия.

В ту ночь я не спала. Я лежала в темноте, час за часом размышляя о новой жизни, расстилающейся передо мной. Я села, потом встала. Потом зажгла свечу и принялась расхаживать по комнате, переполненная растущим ужасом и отвращением к тому, что сделала.

Первые лучи зари уже проглядывали сквозь занавески, когда Кассандра пошевелилась и в сонном замешательстве уставилась на меня.

– Джейн, что случилось? Почему ты не в постели?

– Шесть дней меня окружали наши лучшие друзья, – произнесла я с невыразимой мукой. – Я наслаждалась прелестями чудесных земель и красивых, просторных, теплых комнат Мэнидауна, оттого предложение Харриса и пленило меня. Но мое согласие основывалось лишь на материальных причинах. Я не люблю его! Я не смогу его полюбить! Я словно заключила сделку с дьяволом: жизнь в праздной сытости вместо страданий и одиночества!

– Джейн, успокойся. Ляг и поспи. Утро вечера мудренее.

– Уже утро! – крикнула я. – Я не усну, пока не исправлю то, что опрометчиво натворила. Ах, Кассандра! Когда я думаю о боли, которую причиню, о вспышке недобрых чувств, которую вызову, я искренне страдаю. Но я не могу выйти замуж за Харриса. Я не могу.

Я полагаю, что никакие иные мои слова или поступки не расстраивали столь многих людей, как тот мой отказ.

Я нашла Харриса в комнате для завтраков. Сквозь пелену слез я произнесла слова, которые следовало произнести: мне очень жаль, я слишком поспешила, я сделала ошибку, во всем виновата я одна. Ответ он дал в полном соответствии со своим характером. Лицо его потемнело, он в ужасе уставился на меня, затем повернулся и молча выбежал из комнаты.

Я не в силах была выносить горестные стенания его сестер. Я настояла, что ни минуты более не могу оставаться в этом доме. Приказали подать экипаж, и слуги с нашими пожитками носились туда и обратно среди бесконечных всхлипываний и дрожащих объятий. Мы с Кассандрой покинули Мэнидаун и поспешно вернулись в Стивентон, где я умолила Джеймса забросить написание еженедельной проповеди ради незамедлительных проводов нас в Бат.

Вернувшись под родительский кров, я как можно осторожнее поведала новости. Отец с матушкой пришли в ужас.

– Ты согласилась, а потом отказалась? – воскликнула мать.

– Я ошиблась. У меня случился кратковременный приступ самообмана.

– Какого еще обмана? Это было брачное предложение, и самое желательное. О чем ты только думала?

– Я думала о его благополучии, мама, равно как и о своем собственном. Я уверена, что никогда не сделаю его счастливым и сама тоже буду несчастна. Мы не подходим друг другу.

– Я всегда считал его славным юношей, – сказал отец. – И ты знаешь его не первый день, вы практически выросли вместе. Он тебе почти что брат.

– Вот именно, папа. Я не люблю его так, как жена должна любить мужа, и он не любит меня.

– Бери его и полагайся на любовь после брака, – настаивала мать.

– Нет, мама.

– Но жить в Мэнидауне! – всплеснула руками она, – В такой богатой семье!

– Джейн, – сказал отец, вздохнув, – я знаю, ты с самых ранних лет говорила, что никогда не выйдешь замуж по причине меньшей, нежели любовь. Но ты понимаешь, что делаешь? Ты можешь ждать еще восемнадцать лет и не дождаться, чтоб к тебе посватался человек, обладающий и половиной богатства мистера Харриса. Ты пренебрегаешь возможностью устроить свою жизнь, устроить весьма подходящим образом, достойно, благородно, а меж тем другой такой возможности у тебя, наверное, уже никогда более не будет.[23]23
  Любопытно, что в «Мэнсфилд-парке» Джейн Остин вложила почти те же слова в уста сэра Томаса, когда тот выговаривает Фанни Прайс за отказ выйти замуж за Генри Крофорда.


[Закрыть]

– Возможно, папа. Но я поступила правильно. Жаль только, что мой поступок принес слишком много горя.

Глава 7

Взволнованно расхаживая по комнате в Саутгемптоне в то жаркое августовское утро 1808 года, матушка оплакивала мое незамужнее положение не менее горестно, чем если бы вести об отвергнутой руке Харриса дошли до нее только сейчас, а не шесть лет назад.

– Полагаю, в тот день ты потеряла всякий здравый смысл, Джейн, – сказала она. – Я тебя не понимаю и заявляю, что никогда не пойму.

– Мама, – проворчала Кассандра, – вам давно пора перестать расстраиваться из-за того случая. Все произошло так давно.

– Я давно уже рассматриваю свой отказ Харрису как счастливое избавление, – ответила я.

И про себя добавила: особенно сейчас, когда могу представить, насколько иной оказалась бы моя реакция, если бы мне предложил выйти замуж такой мужчина, как мистер Эшфорд.

Даже если бы у мистера Эшфорда не было ни гроша за душой, полагаю, я незамедлительно согласилась бы стать его женой, ведь всего через несколько часов между нами возникла близость, какой мне за всю жизнь не удалось бы достичь с Харрисом Бигг-Уитером.

К счастью, наша дружба с сестрами Бигг не пострадала из-за случившегося благодаря глубокому пониманию и нежной привязанности. Через два года после сделанного мне предложения Харрис женился на Энн Гоу Фрит с острова Уайт – союз несомненно удачный. Чтобы сбежать от отца, Харрис переехал в собственный дом, так что мы в любое время могли посещать Мэнидаун.

– Порадуйся за Харриса, мама, – сказала я. – Он нашел жену, которая совершенно ему подходит. Они счастливо живут в Уаймеринге, и она вынашивает ему столько детей, сколько он пожелает.

– Детей, которые должны были быть твоими! – воскликнула мать. – Ты могла бы родить уже пятерых детей!

– Пятерых маленьких Бигг-Уитеров за шесть лет, и все похожи на Харриса, – ответила я, подавляя дрожь. – Какая ужасная мысль!

– А теперь и Кэтрин помолвлена, – со вздохом продолжила мать, не обратив внимания на мои слова.

Я недавно вышила мережкой несколько батистовых платочков для свадебного подарка Кэтрин Бигг, которая обручилась с преподобным Гербертом Хиллом, человеком на двадцать семь лет ее старше. Она призналась, что не любит его, но поскольку Мэнидаун однажды перейдет к Харрису, то она вынуждена была задуматься о материальных благах.

– Мама, что вы думаете о стихотворении, которое я написала, чтобы сопроводить свой подарок Кэтрин? – осведомилась я и зачитала вслух:

 
Батист! Ты много послужил мне в утешенье,
И я бы с радостью дала тебе благословенье.
Служи моей любимой преданно и смело,
Будь неизменно мягким, маленьким и белым.
Тебе доверена существенная честь —
Ее касаться и ее инициалы несть.
А чтобы невредимым ты прошел сквозь грозы,
Пусть будут редкими и насморки, и слезы.
 

– Довольно мило, – откликнулась матушка, – хотя слишком длинно. И если бы я писала стихотворение для свадебного подарка, то ни за что не упомянула бы про болезнь.[24]24
  Джейн Остин действительно переделала стихотворение и послала Кэтрин более короткий вариант, без строчки про насморки. Однако, вероятно, оригинал ей тоже нравился, поскольку Джейн сохранила и его.


[Закрыть] Ах! – вскричала она, когда слезы навернулись ей на глаза. – Подумать только, Кэтрин у алтаря! Она оказалась не так привередлива в выборе!

– Если бы только я, а не Кэтрин встретила мистера Хилла, – сказала я, с притворным вздохом откладывая перо, – я непременно бы его завлекла. Увы, удача выпала Кэтрин.

– Ох! Ты невозможна! – возмутилась мать. – Из-за того что Фрэнк и Мэри уезжают, нам вновь придется оставить свой дом. Все наши знакомые женятся, а ты только шутишь.

Вопрос, где жить, тяжким бременем лежал на наших плечах, но вскоре эта забота затмилась – и, по иронии судьбы, решилась – намного более значительным горем. В октябре жена моего брата Эдварда Элизабет умерла через две недели после рождения их одиннадцатого ребенка.

Новость о ее смерти потрясла нас. Элизабет была красивой, богатой, ухоженной женщиной из почтенной семьи, которая вышла замуж по любви в восемнадцать лет и с тех пор едва ли не постоянно вынашивала детей. Она часто выглядела больной в течение своей последней беременности, но, казалось, полностью восстановилась после родов. Но однажды вечером, вскоре после обильного ужина, она потеряла сознание и умерла, к ужасу всего семейства и полному замешательству докторов. Полагаю, Эдвард любил Элизабет больше собственной жизни. Столь внезапная и необъяснимая ее потеря стала настоящей трагедией. Я вместе с ним оплакивала участь как одиннадцати сирот, так и самой Лиззи, ведь та ушла из обожаемой ею жизни совсем молодой.

Кассандра осталась в Годмершеме утешать Эдварда и детей, в то время как мне в Саутгемптон на несколько дней прислали двух юных племянников, и я всячески старалась успокоить и отвлечь их, прежде чем отправить в школу в Уинчестере.

В обстановке ужасного горя пришло письмо от Кассандры с новостями самого удивительного характера. После первых нескольких абзацев, которые касались в основном ежедневных страданий безутешного семейства, она написала:

Эдвард хотел, чтобы я передала тебе кое-что, что может показаться весьма неожиданным в столь печальный час, но в то же время, вероятно, подбодрит тебя – и, верю, покажется вам с матушкой и Мартой исключительно приятным. Эдвард предлагает нам дом. Сегодня утром он ознакомил меня с подробностями и попросил известить тебя, поскольку сам в настоящее время не в состоянии это сделать. Он желает, чтобы мы вступили в полноправное владение одним из его коттеджей, и обещает предоставить два на выбор: дом неподалеку от Годмершема, в Уае, премилой, как ты знаешь, деревушке, или коттедж управляющего в Чотоне, рядом с усадьбой (сам управляющий недавно умер). По словам Эдварда, Чотон-коттедж весьма порядочных размеров, с хорошим садом, шестью спальнями и чердаком, который можно использовать как кладовку. Эдвард утверждает, что дом нетрудно привести в порядок без особых материальных затрат.

Сестра сообщала еще несколько подробностей о самих домах, какие запомнила из разговора с Эдвардом. Рассказ, который Кассандра, в полном соответствии со своим спокойным и сдержанным нравом, преподнесла в весьма сухой манере, был встречен на Касл-сквер с огромной радостью.

– Свой собственный дом! – воскликнула матушка, услышав новость, когда вернулась от мисс Бейкер, портнихи, к которой ходила, чтобы перешить черное бомбазиновое платье, и в изумлении прижала ладонь к груди. – Бесплатно! Жить, сколько пожелаем! Ах! Слишком хорошо, чтобы быть правдой!

– Надо только решить, какое место мы предпочтем, – заметила я, кивая на письмо в своей руке, которое в изумлении перечитала уже по меньшей мере дюжину раз.

– О! Я взволнована! Я переполнена чувствами и не в силах думать! – сказала мать, опускаясь на диван и обмахиваясь ладонью. – Пожалуй, я могу упасть в обморок от радости. Но думаю, Уай мне нравится. Я люблю Кент и хотела бы жить рядом с Эдвардом и детьми.

– У коттеджа в Чотоне много других преимуществ, – возразила я.

Мы все навещали владения Эдварда в Чотоне прошлым летом. Хотя я особо не запомнила коттедж управляющего, нас восхитила древняя усадьба с запутанной планировкой, из которой в то время прежние жильцы уже выехали, а новые еще не въехали, и деревня, состоявшая из трех десятков домов.

– Деревню мы знаем. Она очаровательна. Стивентон всего в двенадцати милях. К тому же от Чотона рукой подать до Олтона, замечательного городка. Не забывай, там находится банк Генри.

– Верно, – согласилась матушка. – Полагаю, у Генри появится причина чаще нас навещать.

– И это в Гемпшире, мама, – добавила я. – Жить в Чотоне – все равно что вернуться домой.

– Она не сказала, насколько велики эти коттеджи? – с тревогой спросила Марта.

– Не бойся, Марта, – Я успокоила ее улыбкой. – Очевидно, оба достаточно велики, чтобы места хватило нам четверым, не считая нескольких слуг.

– Отличная новость, – облегченно произнесла Марта. – Хотя если это окажется не так, я, несомненно, найду приют в другом месте. Я не хочу обременять вас.

– Ты не можешь нас обременить, Марта, дорогая. Ты – член семьи и всегда им будешь.

Марта просияла, глаза ее наполнились слезами, казалось, она не в силах была вымолвить ни слова.

Вид ее любимого, робкого лица заставил увлажниться и мои собственные глаза, пока я разглаживала новое платье из черного шелка.

– Ах, милая. Разве правильно чувствовать радость в подобный момент? – спросила я. – Подумать только, Эдвард заботится о нас в то время, когда сам, по всей видимости, погружен в бездонную пучину отчаяния. Он слишком добр.

– Это щедрое предложение, – согласилась матушка, – и я необычайно благодарна милому мальчику. Но по правде говоря, он должен был поступить так еще три года назад, когда твой отец, упокой Господь его душу, покинул грешную землю. И это лишь доказывает, насколько я оказалась права, решив, что именно она не позволяет Эдварду повести себя в соответствии с долгом совести.

– Мама! – в ужасе воскликнула я. – Вы не можете в это верить!

– Нет, могу! Иначе почему Эдвард сделал свое припозднившееся предложение сразу после кончины супруги?

– Несомненно, потому, что великая утрата Эдварда породила в нем желание приблизить к себе семью, – ответила я.

– Уверена, это одна из причин, – сказала матушка, – и так же уверена, что он выделил бы нам дом давным-давно, если бы Элизабет не возражала.

Слова матери внезапно вызвали у меня задумчивость, и я вообразила, что могло бы произойти, если бы Лиззи и вправду попыталась посредством ловких словесных маневров убедить Эдварда существенно сократить размеры поддержки, которую он намеревался оказать матери и сестрам.[25]25
  Именно такой эпизод Джейн Остин ярко описала во второй главе «Чувства и чувствительности», где презренная Фанни Дэшвуд убеждает мужа лишить наследства овдовевшую мачеху и сестер; предположительно ее вдохновил именно этот разговор.


[Закрыть] Возникшая в голове сценка заставила меня громко расхохотаться.

– Не вижу ничего смешного, Джейн, – сказала матушка, сердито нахмурившись.

– Джейн смеялась совсем над другим, – дипломатично вставила Марта, бросив на меня понимающий взгляд.

Она давно научилась распознавать, когда я внезапно уносилась мыслями в будущий роман.

– Уверена, она опять мысленно писала.

– Да как можно в такое время писать? – воскликнула матушка. – Нам надо принять решение! Чотон или Уай!

После долгих обсуждений мы выбрали Чотон-коттедж из-за его близости к семье и друзьям в Гемпшире и восторженного отзыва Генри, осмотревшего дом. Однако жена управляющего могла покинуть его только поздней весной, после чего Эдвард намеревался устроить некоторый ремонт, так что переезд откладывался до июля.

Зима пролетела быстро. Пока Кассандра оставалась в Годмершеме, мы с матушкой и Мартой провели множество приятных вечеров у огня, вслух читая новые книги, и единогласно объявили своими любимцами «Марджиану» и «Мармиона».[26]26
  «Марджиана, или Уиддрингтонская башня» миссис С. Сайкс, в 5 томах (1808); «Мармион. Повесть о битве при Флоддене», поэма Вальтера Скотта (1808).


[Закрыть]

Когда погода позволяла, мы с Мартой выходили в свет, полные решимости перед отъездом в деревню получить столько приглашений и посетить столько балов, сколько вообще возможно. К моему удивлению, меня несколько раз звали танцевать, и я была вполне довольна собой, хотя нехватка ума или красноречия во всех встречавшихся мне джентльменах неизменно наводила меня на мысли о мистере Эшфорде. Я часто с тоской вопрошала себя, как все сложилось бы, если бы нам было ниспослано чуть больше времени, чтобы узнать друг друга.

Но я даже не подозревала, что вскоре снова встречу мистера Эшфорда, к тому же при самых неожиданных обстоятельствах.