Текст книги "Пираты с озера Меларен"

Автор книги: Синкен Хопп

Соавторы: Сесиль Бёдкер,Сигфрид Сивертс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

В паутине

– Вот и все, – сказал Подхалим, поставив чемодан в номере 19 и потирая руки. – Так далеко, так хорошо!

– Во время мы пришли в дом на дороге, теперь опасно, большое движение, – пояснил Расмус. – Интересно, что там творится?

– Нас это не касается, – сказал Омар. – Будем делить сразу?

– Я так радуюсь, что не могу усидеть на месте, – сказала Соня. – Вынимайте все из чемоданов и начинайте дележ, а я покажу вам кое-что забавное взамен.

– Не понимаю, чего ты ждешь, ты же ничего не сделала, чтобы получить свою долю, – возмутился недовольный Омар.

– Немного денег девчонке надо дать, – сказал Расмус. – Вообще-то, Омар, ты тоже не очень много наработал.

– Тебе заплатили, будь доволен этим, – вмешался Подхалим.

– Вы снова за свое! – рассердился Омар. – Я думал, вы понимаете, что я намерен получить свою долю.

– Мы делим все на четверых и делим поровну, – заявила Соня.

– Возьмешь, что тебе дадут; будь довольна и этим, девочка моя, – урезонивал Соню Подхалим. – Ты все равно болтать не станешь.

– Соня получит поровну со всеми, – заявил Расмус.

Он подумал про себя, что уж у нее-то он сумеет выманить эти деньги. Ее-то, верно, легче обмануть, чем Подхалима.

– Ну что, будем делить поровну? – спросила Соня.

– Покончим с этим, – предложил Омар. – Не можем же мы потратить на дележ полночи.

Расмус открыл свой чемодан.

– Некоторые из этих красивых картинок чуточку отсырели. Положим их на обогреватель.

– Я слышал, что деньги не пахнут, но эти пахнут сыростью, – заметил Подхалим.

– Какие они красивые, когда разложены так, поверху! – восхитилась Соня.

– Убери свои руки! – резко крикнул ей Подхалим.

– Ну и фантазия у тебя! – обиделась Соня, аккуратно раскладывая большие банкноты на покрывале.

– Не люблю такие выставки, – заявил Подхалим.

– А теперь я открою вам маленькую тайну, – пообещала Соня. – Загляните под кровать – увидите кое-что забавное!

Сердце Нильса остановилось, ведь он уже давно понял, что Соня заодно с бандитами, но все же пытался убедить самого себя, что в душе она на его стороне, что она хочет лишь обмануть их. И вот теперь она сидела на краю стола и хохотала, меж тем как Расмус вытаскивал его из-под кровати за лодыжки. Они посадили его на стул, и Подхалим начал допрос.

– Хочу посоветовать тебе говорить правду, да побыстрее. А не то хуже будет! Понял? Что тебе известно про нас и как ты Это узнал?

– Я знаю, что ты взломщик сейфа и вор! – выпалил Нильс.

– Так, – произнес Подхалим. – Кто тебе сказал?

«Он ни за что не должен узнать о тете Бетти! – подумал Нильс. – Я не должен произнести ни слова о тете Бетти. Она в любую минуту может нагрянуть вместе с полицейскими. Надо только оттянуть время».

Наклонившись, Расмус резко и сильно ударил его по щекам и сказал:

– Это пока лишь дружеский привет, чтобы освежить твою память. Давай-ка побыстрее!

– Отвечай! Кто наболтал тебе? – присоединился к Расмусу Подхалим.

– Я понял это сам, – ответил Нильс, – потому что вы были здесь двенадцатого августа.

– Ты видел нас здесь двенадцатого августа? – наклонившись к нему, Подхалим стал трясти мальчика за плечи. – Ты нас видел?

– Да, я видел вас, – ответил Нильс. – Я видел вас на дороге.

Это была неправда, но зато он мог не выдать тетю Бетти.

– Ты говорил об этом кому-нибудь? Говорил?

– Нет, – ответил Нильс.

– Повезло тебе, – сказал Подхалим. – Это может спасти тебе жизнь. А теперь ты сидишь смирно, пока мы, взрослые, беседуем между собой. И если я услышу хоть малейший писк!..

Он сжал пальцы, словно желая удушить Нильса, и мальчик кивнул, немой и испуганный.

– Что нам делать? – спросил Подхалим. – Соберите деньги! – раздраженно добавил он.

– Мы можем взять напрокат машину и поехать ночью в город, – сказал Омар.

– Это наивернейший способ обратить на себя внимание, – усмехнулся Подхалим. – Представляете, какой поднимется шум, если этот негодяй мальчишка не вернется домой к своей мамаше вечером и утром к завтраку. Но ведь никто не знает, что он как-то связан с нами, пожалуй, можно рискнуть!

– Что опять случилось? – спросила Соня, потому что внезапно весь дом наполнился звуками голосов, шагами и хлопаньем дверей. «Трудные будут эти поиски!»– сказал чей-то голос внизу в коридоре, и слова эти громко прозвучали во всем доме. В комнате было слышно, как хозяин отеля спрашивал, что происходит. «На одного из мальчиков обрушилась лавина, на Нильса Хауге, который живет в желтом доме на самой вершине холма. По дороге домой на него обрушилась лавина! Из города ожидается спасательная команда с собаками».

Хозяин гостиницы, разумеется, оделся и позвал Соню и других горничных. Нильс раздумывал, не позвать ли на помощь, но посчитал, что выиграет от этого совсем немного. Ведь тетя Бетти наверняка давным-давно предупредила полицейских, и они должны вот-вот явиться.

– Нельзя, чтобы деньги лежали вот так сверху, – сказал Подхалим и сгреб деньги обеими руками. Нильс даже не подозревал, что у Расмуса на уме, пока тот, не подойдя к нему сзади, со страшной силой не заломил ему руки и не привязал его к спинке стула. Он хотел было закричать, но ему заткнули рот носовым платком. Ему было страшно больно, он не мог как следует дышать, у него вдруг пересохло горло. Нильс громко застонал, и Расмус снова быстрым и резким движением закатил ему оплеуху.

– Молчать, парень!

Все четверо уселись вокруг стола и ловко разделили деньги на четыре части. Это отняло немало времени. Денег было много. Внизу в коридоре чей-то голос раздраженно позвал Соню, но она даже не шевельнулась. До тех пор, пока не разделили последние банкноты. Делил Подхалим, остальные не спускали глаз с его пальцев. Расмус вел своего рода счет с помощью огрызка карандаша. Потом мужчины встали и каждый положил свою долю в чемодан. Соня сняла наволочку и набила ее деньгами. Затем, выскользнув в коридор, приступила к своим обязанностям в ресторане, потому что внизу было уже много людей, нуждавшихся в кофе и подкреплении, людей, разгребавших наверху снег после лавины и желавших обогреться.

Подхалим бросился навзничь на диван, Расмус вытянулся на кровати, Омар сидел в полудреме на стуле; иногда они затягивались сигаретой. Они говорили о Нильсе, словно его вообще тут не было.

– Этого щенка надо спрятать до завтрашнего вечера, а еще лучше до утра понедельника, – сказал Подхалим. – Рано утром мы поездом едем в Берген. Там мы разделимся. Что станете делать вы, я не знаю, а я полечу самолетом в Осло, а оттуда первым самолетом в Копенгаген или в Стокгольм. Завтра после обеда меня будет трудно отыскать.

– Мы не можем рисковать его жизнью, – сказал Расмус. – Полиция совершенно впадает в истерику, когда речь идет о несовершеннолетних.

– Его надо поместить в хорошее место, – сказал Подхалим. – Мы можем отвезти его в горы и спрятать в хижине.

– Я тоже полечу самолетом, – сказал Расмус. – И Соня, наверное, со мной. Так я полагаю. В Швеции у меня хорошие друзья.

– Ясное дело! – воскликнула Соня, всегда неожиданно появлявшаяся в дверях. – Ты обещал мне шубу и кольцо с бриллиантами, помнишь?

– Но это было до того, как ты предъявила нахальные требования, до того, как ты получила собственную долю, – сказал Расмус. – Теперь у тебя есть собственные деньги, можешь покупать себе что хочешь.

– Хочешь отвертеться? – разозлилась Соня. – Теперь я знаю, что ты за птица! Обещаешь, а сам не держишь слово!

– Успеете наругаться, – сказал Подхалим. – Главное найти убежище для этого щенка-мальчонки, чтобы он не разболтал ничего до утра понедельника.

– А я знаю такое убежище, – предложила Соня. – Здесь, в гостинице, у нас есть маленькая прачечная. Она стоит особняком в саду. Туда никто не придет до утра понедельника, и никто не услышит, даже если он надорвется от крика, потому что в этом погребе нет даже окон.

– Если бы это было в городе, – вздохнул Омар. – Чердак пекарни – тихое и уютное местечко. Мы могли бы просто связать мальчишку и положить в мешок с мукой.

– Перевезти его в город невозможно, – сказал Подхалим и пнул Нильса от злости: – И чего ради ты лезешь и суешься в дела взрослых, щенок ты этакий!

– Гррр, – выдавил из себя Нильс сквозь кляп.

– Думаю, больше всего ему хочется кусаться, – сказал Омар. – Удивительно, до чего злы такие вот мальчишки.

– До утра понедельника он будет молчать, – сказал Подхалим. – Пусть радуется, что имеет дело с джентльменами. У нас все было так хорошо и прекрасно! Мы могли бы раздобыть паспорта, как другие люди, и тихо-мирно уехать из этой страны. Но тут вдруг является этот дрянной мальчишка и сует нос в дела, которые его не касаются. Во всяком случае, в Данию и Швецию мы можем попасть без паспортов, – объяснил Расмус. – Когда у тебя есть деньги, столько можно преодолеть! Только бы денег было достаточно… Да, да, – рассуждал Расмус, но тут мысли его приняли другой оборот: – Покажи-ка мне, Соня, эту прачечную, где можно спрятать мальчишку.

– Да, конечно, – услужливо предложила Соня. – Ключ висит внизу, в коридоре. – Возьмем с собой мальчонку сразу?

– Сначала посмотрим, что это за прачечная, – сказал Расмус. – А ты, Омар, пригляди пока за щенком.

Конечно, Подхалим тоже захотел взглянуть на эту прачечную, которая так удобно расположена, а Омар остался в гостинице: он стерег Нильса и потягивал пиво из бутылки, стоявшей рядом со стулом.

«Сейчас нагрянут полицейские! – подумал Нильс. – Тете Бетти наверняка удастся убедить их приехать и хотя бы посмотреть…»

Наконец в коридоре послышались шаги, но это были вовсе не полицейские, а вернувшиеся назад Подхалим и Расмус. У них был довольный вид.

– Где девчонка? – спросил Омар.

– Мы посадили ее в прачечную, – ответил Расмус. – Она мне немного надоела.

– Вы ее заперли?

– В общем, глупая она. Я ее предупреждал. Больно она дерзкая.

– И тогда вы попросили ее показать вам исключительно спокойное местечко, чтобы побыть там до понедельника? – Омар расхохотался так, что чуть живот не надсадил.

– Громко не болтай! – предупредил Подхалим. – Она так глупа, что брать ее с собой опасно. Ничтожество! Пришли мы в прачечную, она открывает дверь и показывает нам. Внизу в подвале, говорит она, грязное белье. Ни окон, ничего такого – и мертвая тишина. «Олрайт [90] 90
  Прекрасно! (англ.).


[Закрыть]», – сказал Расмус, обхватив ее рукой за шею, и сунул девчонке в пасть носовой платок. «Садись ей на ноги», – приказал он мне. Должен сказать, Расмус – парень хваткий! Все случилось так быстро. У нее не было даже времени спросить, что мы имеем в виду.

– Да, а деньги?!

Расмус уже швырнул наволочку со всеми деньгами на стол, и дружки поделили Сонину часть на троих.

– Чистая работа! – похвалил Омар. Он посмотрел на свою бутылку с пивом, но она была пуста.

– А теперь, господин Любопытный… – сказал Расмус, глядя в раздумье на Нильса.

Подхалим, стоя у окна, смотрел наверх, где на склоне холма трудились люди, а прожектор освещал снег.

– Да, мальчик, – произнес он, – немало понадобится им времени, чтобы найти тебя там, в снегу! А тем временем мы, быть может, зароем тебя где-нибудь в другом месте.

– Подхалим! Если нужна идея, ты почти гениален, – похвалил дружка Расмус. – Само собой, мы зароем его в снег. Он будет надежно спрятан, только бы не очень брыкался.

– Но ведь нам надо вытащить его из дома, – задумчиво сказал Подхалим. – А тут повсюду люди!

– А большой сугроб внизу! – напомнил Расмус. – Тот, что за домом, мы как раз проходили мимо. Прекрасный сугроб, там темно и спокойно, а расстояние туда – всего пятнадцать метров!

– Не волнуйся, – сказал Расмус Нильсу. – В понедельник или во вторник мы пошлем открытку по почте, так что тебя, наверно, найдут. Поднимайся и идем!

Нильс поднялся. Куда девались полицейские? Что ему делать? Явятся ли они с собаками, найдут ли его следы? Может, попытаться закричать? А может, подождать, посмотреть, что будет? Внизу, на лестнице, были люди, но это не полицейские. Кто-то рассказывал, что наконец-то прибыла из Бергена Кари и теперь уже недолго ждать, пока найдут мальчика.

– Мы спустимся по черной лестнице, – предложил Расмус. – И не допустим, чтобы ищейка напала на его след. Лучше всего мне вынести мальчишку на золотом троне.

Расмус поднял Нильса словно куль, а Омар обвязал носовым платком его лодыжки. Подхалим снял с кровати покрывало и пошел первым. Он выглянул в коридор – никого нет! Тогда он скользнул к черному ходу и посмотрел вниз. Никого!

В саду лежал высокий грязный сугроб, там был весь снег, сметенный с дорог или собранный снегоочистителем вокруг гостиницы. Огромный сугроб, выше человеческого роста, весь испещренный черными полосками. Лопаты у дружков были с собой, а ждать было нечего. Отложив, как обыкновенный тюк, Нильса в сторону, они взобрались на сугроб и начали рыть в нем глубокую и длинную яму. Затем вытащили у Нильса изо рта кляп, завернули его в покрывало и засунули в эту яму, словно буханку хлеба в печь, положив лицом вниз. Посоветовавшись, сделали над его головой небольшое углубление. Затем они стали забрасывать его снегом, все больше и больше. С глухим шумом сыпались на него все новые и новые лопаты тяжелого снега, все плотнее и плотнее упаковывали бандиты мальчика в снег. Он шумно дышал, грудь его раздувалась, словно кузнечные мехи.

– Хватит! – сказал Расмус, и они ушли.

А он остался лежать в сугробе, и ни одна живая душа не знала, где он.

Кари за работой

– Вот так хорошо, – сказал Юннесдал, взглянув на снежный обвал. – Ветер дует с той стороны, откуда надо, мы стартуем ему навстречу. Ищи, Кари! И-и-щи!

Прыгнув в рыхлый снег, Кари стала пробиваться вперед, словно понимая, что теперь все уже всерьез. Гораздо серьезней, чем в дни этих долгих тренировок, чем на всех этих конкурсах и состязаниях, где она демонстрировала свое искусство и откуда Юннесдал всякий раз возвращался домой все с новыми дипломами в портфеле, дипломами собаки – спасательницы Кари, класса 1А. Гораздо серьезнее, чем тогда, когда она тренировалась в горах Фанафьелль – в уезде Фана, или в лесу Квамскуген – в уезде Квам; когда ее обступали мужчины и мальчишки и весело смеялись, глядя, как она ловко разрывает снег. Собаки же, которым на сей раз не повезло, сидели вокруг и визжали оттого, что им не позволили рыть и забавляться вместе с ней.

Вот Кари идет по крутому склону – лапы скользят, и чтобы не упасть, она изменяет походку: то расставляет задние лапы, то быстро-быстро перебирает ими на месте… Склон – крутой, под ней оползает снег, продвигаться вперед нелегко. В темной ночи светятся прожекторы. Но разве это трудности? Для Кари не было непроходимых дорог. Она шла не по следам, которые видела, а по следам, которые чуяла. Вот она почуяла дыхание человека в снегу. Глубоко-глубоко в снегу, далеко под снежным покровом почуяла она человеческое дыхание.

– Ищи, Кари!

Кари уже чуть ли не с головой зарылась в сугробе. Она разрывала снег передними лапами и переминалась, широко расставив задние лапы, меж тем как хвост ее-стоял торчком.

– Она нашла его! – сказал Юннесдал. – Она знает, где он!

Место, где стояла Кари, было ужасно неудобным, склон такой крутой, такой продуваемый всеми ветрами! Никто не мог бы пройти сюда пешком, это можно было сделать только на лыжах или в снегоступах, лучше всего – снизу. Когда подоспели люди, Кари была уже далеко в глубине сугроба. Она визжала от усердия, а передние ее лапы работали, как машина.

– Люди уже здесь! Он здесь! – кричали стоявшие на дороге мужчины. Они размахивали руками и смеялись.

Его нашли! Его нашли!

– Он жив?

Отец и мать Нильса стояли, держась за руки, едва осмеливаясь дышать. Люди, трудясь изо всех сил, шумно рыли снег. Кари плясала вокруг них, и издали казалось, что они перебивали ей дорогу. Прожектора заливали все ярким светом, но тени при этом делались такими густыми и черными, что невозможно было что-либо разглядеть.

Вдруг один из работающих упал и покатился кубарем. Остальные засмеялись – частью от счастливого возбуждения – ведь они нашли, кого искали, частью от тревожной неизвестности – чем-то закончатся их усилия…

– Здесь! – сказал один из них. – Поднимайся, мальчик!

Сразу несколько человек сунули руки в снег, подкапывая

с разных сторон, и вот из сугроба появилось сначала что-то темное, потом все увидели бледное лицо и всклокоченные волосы. Посреди сугроба сидела тетя Бетти с заснеженными волосами, свисавшими ей на глаза, без очков…

– Где Нильс? – спросила она и потеряла сознание.

Спасатели подняли ее из сугроба и двинулись через лавину.

Временами они застревали в глубоком рыхлом снегу, словно беспомощные и маленькие дети. С большим трудом добрались они наконец до дороги и положили тетю Бетти на землю. Она лежала, закрыв глаза и не отвечала, когда с ней заговаривали.

– Как можно быстрее в кровать! – посоветовал врач после короткого осмотра. – Несите ее в машину!

Ее повезли вниз, в гостиницу. Люди обсуждали случившееся громкими голосами. Им казалось, что они приняли участие в чем-то серьезном и значительном. Они спасли человеческую жизнь. Так, во всяком случае, они решили.

Отец и мама стояли по другую сторону снежного обвала.

– Где Нильс? – кричал отец. – Да, где Нильс, о нем вы почти забыли!

– Мальчик под обвалом! Многие под обвалом!

– Ищи, Кари!

– Ищи, Один! – приказал Монсен.

Но Один сидел, облизывая свои лапы, израненные колючим снегом. Хромой и грустный, сидел он на крутом откосе.

Кари снова ринулась в снежный обвал. Она так и сновала, уткнувшись мордой в снег.

– Ищи, Кари!

Но Кари ничего больше не почуяла. Там, внутри сугроба, не было ничего, что бы жило. Она обежала то место, где лежала тетя Бетти, принесла ее очки и аккуратно отдала их.

Да, конечно, она могла еще попытаться. Она начала искать у подножия холма и стала пробиваться наверх, она прислушивалась, она вынюхивала. Нет! Ни малейшего намека не пробивалось сквозь толщу снега, ни дыхания, ни запаха.

Время шло, начало светать. Похолодало, и озябшие люди начали расходиться по домам. Отец и мама Нильса надели лыжи, перебрались через снежный обвал, спустились вниз к гостинице, и мама пошла к тете Бетти, которая металась в лихорадке. Отец остался на дороге. Пытаясь вселить в Кари частицу своих собственных сил, терпения и разума, он напрягал все свои мышцы, следовал взглядом за каждым ее движением. Будто хотел передать все свои способности этой серой собаке, рыскавшей в снегу. Но ничто не помогало.

Настал день; Кари устала. И людям, и собаке необходимо было отдохнуть

Люди колебались, не зная, что им предпринять. Кое-кто поглядывал на часы и говорил, что им надо в город. Другие говорили, что поскольку собака не может найти мальчика, то, верно, уже ничто не поможет. Даже отец Нильса вернулся домой к маленькой дочке – он не хотел оставлять ее одну в доме. Проводив его, мама вернулась к тете Бетти и уселась у ее кровати, чтобы за ней поухаживать.

Уполномоченный ленсмана еще трудился, так же как и Монсен, Часовщик. Снег набился ему в карманы, в сапоги, и он был голоден как волк, потому что имел обыкновение завтракать ровно в семь часов утра, не раньше и не позже, но он не сдавался. Маленький, взъерошенный, он метался на лыжах, спотыкался, падал и снова принимался за поиски.

– А вы не сдаетесь, Монсен, – сказал уполномоченный ленсмана.

– Я никогда не сдаюсь! – заявил Монсен. – Не сдаюсь, когда считаю, что одно – правильно, а другое – нет.

– Я-то думал, вы держите зло как раз на этого мальчика, – сказал Йоханнессен. – Может, он и заслужил наказание, если вы правы и он украл часы.

– Ерунда! – сказал Монсен, втыкая палку как можно глубже в снег.

– Смотрите, не проколите его насквозь, если он жив, – посоветовал Йоханнессен.

– Я думал над этой возможностью, – ответил Монсен. – Но полагаю, риск – невелик!

Тетя Бетти сидела в кровати, в одном из номеров гостиницы. Глаза ее лихорадочно блестели, и она все время бессвязно болтала в бреду. Врач и фру Хауге делали все что могли, но пока безрезультатно.

– Господин полицейский, – в беспамятстве говорила Бетти. – Я – серая собака… меня зовут Кари и я была на Волчьей… Вот тогда-то они и сбежали, они оба, и явились сюда в горы. Тогда я этого человека не знала, потому что никто этого не понимал, когда Омар сказал, что они были у него и играли в карты. Вообще-то его звать не Омар, у него есть еще другое имя, но они зовут его Омаром, но полицмейстеру это известно. Я тебе говорю, Нильс, постереги их. Не упускай их из виду, пока я не позвоню огромной снежной лавине, которая вскрывает сейф! Ведь это было в тот самый день, когда мы приехали на Волчью, а они были у Омара.

– О чем это она болтает? – спросила мама. – Омар и волк?

– Ей все хуже и хуже, – сказал врач. – Вы понимаете, о чем она болтает?

– Нет, но моя сестра часто говорит странные вещи, – ответила фру Хауге. – И не всегда связно, даже когда здорова.

– Если моя жалоба не будет принята во внимание, я привлеку вас к ответственности, господин полицмейстер, – продолжала тетя Бетти. – Деньги должны быть здесь, в Уре, и они явились, чтобы забрать их. Это гласит закон № 8.

Тут она снова заснула и лежала совсем тихо.

Внизу, в зале ресторана гостиницы, сидели усталые люди; их кормили легким завтраком. У хозяина гостиницы было много дел, люди приходили пешком, целыми компаниями, а Соня, эта ветреная официантка, исчезла. День был воскресный, но она не была выходной и не просилась куда-нибудь отлучиться, но она все равно куда-то пропала! И тут, как назло, необычайная спешка. Господин из номера 19 спустился вниз, заплатил по счету и уехал первым поездом в город; из Восса и Бергена явились новые проводники с собаками-спасателями; бесконечно звонил телефон. Хозяин гостиницы еле успевал, бегая то туда то сюда. Хотя обычно он не бегал, для этого он был слишком крупный и толстый. Всякий раз, когда открывалась входная дверь, он надеялся, что это Соня, которая сочла разумным вернуться. Но нет! В этот день у них в гостинице образовалась даже больница с этой женщиной, лежавшей в лихорадке наверху, в номере 12. И хозяин бежал дальше.

Уполномоченный ленсмана Йоханнессен отряхнул на крыльце снег с сапог и вошел в дом вместе с Юннесдалом и Кари. Все трое – страшно усталые.

– Поздороваемся с больной, – предложил Йоханнессен и, узнав, что она в номере 12, поднялся по лестнице и постучал в дверь. Ему открыла фру Хауге.

– Как дела?

– Тсс, – прошептала фру Хауге, приложив палец к губам. – Ей было ужасно плохо, она болтала всякую чепуху, но теперь она спит и похоже, температура немного спала.

– Это – уполномоченный ленсмана? – раздался голос тети Бетти. Сидя в подушках, она пыталась убрать непокорные пряди волос, закрывавшие ей глаза. – Попроси его войти.

– Пожалуйста, – пригласила, отступив в сторону, ее сестра. – А тебе это не вредно, Бетти?

– Это как раз тот человек, с которым мне надо поговорить, – ответила Бетти. – Садитесь! – сказала она таким тоном, каким разговаривала в школе с учениками.

Йоханнессен аккуратно уселся на стул, выпрямив спину, в самом деле как примерный ученик.

– Вы интеллигент? – огорошила его вопросом Бетти.

– Слегка, – растерянно ответил Йоханнессен.

– Хорошо! – одобрила его Бетти Ура. – Потому что сейчас от вас требуется внимательно проследить за ходом моих мыслей. Не возражайте мне, у меня нет времени. В любую минуту мне может стать худо, а то, что я скажу, – важно.

– Ладно! – согласился Йоханнессен.

– Двенадцатого августа здесь на фабрике было совершено преступление, – сказала Бетти. – Слышите, молчите и попытайтесь проследить за ходом моих мыслей.

– Я… – произнес Йоханнессен.

Тетя Бетти лишь ткнула в его сторону указательным пальцем и продолжала:

– В тот же день или. точнее говоря, в ту же ночь из Бергенской тюрьмы бежали двое заключенных. То есть в ночь перед двенадцатым августа. Понятно?

– Да, – ответил Йоханнессен.

– Они поднялись сюда, в горы, они совершили кражу со взломом ночью, они спрятали деньги. Да, этого я не знаю, но я так думаю.

– Я тоже думаю так, – сказал Йоханнессен.

– Они вернулись сюда вместе с дружком по кличке Омар, которого подкупили, чтобы получить алиби в Бергене той ночью, когда была совершена кража со взломом. Я была членом суда, или как там еще называется это в суде, так что я слышала все это дело. Один из них явился сюда в горы и был здесь некоторое время.

– Йенсен, – сказал уполномоченный ленсмана. – Тот, кого они называют– Подхалим!

– Вам это известно? – спросила тетя Бетти.

– Я знакомился с его делом и делом его дружков, – ответил Йоханнессен. – Продолжайте!

– Вчера вечером – да, потому что теперь, наверно, утро, не правда ли? Сейчас – сегодня или уже завтра?

– Сейчас – завтра, – ответил Йоханнессен.

– Так я и думала. Итак, вчера, в субботу, мы с Нильсом стояли на перроне, и тут я увидела, что с поезда сошел тот, кого зовут Хёгле. Третий. И тут я все поняла. Они собрались, чтобы забрать деньги оттуда, где они спрятаны. Я сказала Нильсу, чтобы он стерег бандитов, пока я позвоню в полицию. Но позвонить я не успела, потому что была застигнута лавиной. А теперь вам надо отыскать Нильса, он отправился за этими парнями, а они пошли в гостиницу, и, быть может, он отправился туда следом за ними. Вы поняли, что я говорю?

– Я понял каждое слово! – ответил Йоханнессен.

– Весьма удовлетворительно, – одобрила тетя Бетти и, закрыв глаза, откинулась на подушки.