Текст книги "Пираты с озера Меларен"

Автор книги: Синкен Хопп

Соавторы: Сесиль Бёдкер,Сигфрид Сивертс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Приезжает Расмус

Отец, мама, Нильс и тетя Бетти стояли у калитки сада. Тете Бетти нужно было ехать в город, а Нильс провожал ее до станции. Когда отец и мама попрощались, Нильс поставил тетин чемодан на финские сани со спинкой, потому что на них при любой погоде продвигаться быстрее всего.

Тетя тепло оделась в старую мерлушковую шубу, надвинула на уши вязаную шапочку. Она уверяла, что у нее ничего не болит, что ей просто надо в город – поговорить с доктором и отчитаться. А еще ей надо навестить подругу, у которой день рождения, и еще надо сделать в понедельник кое-какие покупки. И они ни в коем случае не должны внушать себе, что она чем-то больна, ей просто хочется прогуляться в город. И она точно не знает, когда вернется. Пусть не ждут ее и пусть все будут здоровы.

«Как будто она уезжает в Америку», – подумал Нильс.

На земле были уже лысины. Полозья санок царапали гравий и песок, талый снег набух, на дне долины гремел водопад. Вечера теперь были длинными, фьорд – светлым и синим, а прозрачно-фиолетовый воздух – пронзителен и влажен.

Нильс с тетей шли вдоль подножия скалы, круто вздымавшейся над дорогой и покрытой на вершине огромным белым снежным капюшоном. И они произнесли те же самые слова, которые обычно, проходя мимо этого хребта весной, они говорили: «Когда-нибудь здесь пронесется страшная лавина!» Или: «Этот поворот – не надежен». Или: «Когда-нибудь это произойдет!» – те же самые слова, которые говорят все.

Сегодня они оба взглянули вверх.

– Сугроб вон какой огромный! – воскликнула тетя и надула щеки.

– Он, пожалуй, чуточку больше! – пошутил Нильс.

– А ты, однако, буквоед! – снова воскликнула тетя.

– Я иду не слишком быстро? – спросил Нильс.

– Да нет, – ответила тетя. – Просто в горах ужасная гололедица и я так боюсь усесться посреди катка, что иду, сжав пальцы ног, чтобы крепче держаться. Ну, прямо как муха под потолком.

– У мух не бывает сжатых пальцев ног, – сказал Нильс.

– Нет есть! – возразила тетя.

– У них нет пальцев вообще, – настаивал Нильс.

– Ты придаешь значение незначительным деталям, – сказала тетя Бетти.

Эта была их обычная манера разговаривать – пустая болтовня и вздор, приносившие им огромное удовольствие.

За всю дорогу тетя Бетти ни разу не уселась в грязь, и вот наконец они пришли на станцию. Тетя Бетти купила билет до города, а Нильс понес чемодан на перрон.

– Незачем тебе стоять здесь и ждать вместе со мной, – сказала тетя.

Но Нильс все равно остался на перроне. На другом перроне стоял Йенсен, человек, которого она помнила из зала суда в Бергене, тот, что ей не нравился и был похож на паука. С ним был его дружок, тот самый, рыжеволосый, по фамилии Салвесен. Интересно, что они делают в Уре?

Тетя Бетти вспомнила тот день, когда заседала в суде, и все, что эти двое объясняли судье. Но с ними был еще один, как же его звали? Самый длинный из них… А, Расмус! Расмус Хёгле!

Они удрали из тюрьмы в ночь на двенадцатое августа, в тот самый день, когда они с Нильсом видели, как дрессируют собак на Волчьей пустоши. В тот день Нильсу исполнилось двенадцать лет. В тот день были украдены часы, в тот день был взорван сейф. Что этим двоим надо в Уре? Не имеют ли они какого-нибудь отношения к взрыву? Долгое время подозревали какого-то шведа, но его уже схватили, и у полиции не нашлось никаких улик против него.

На перрон ворвался поезд из города, ослепив их ярким светом прожектора, с ревом промчался мимо черный локомотив, и вагоны поплыли, постепенно останавливаясь. Люди приветствовали друг друга и помогали нести пакеты и багаж. Тетя Бетти увидела, как те двое, встретив товарища, высокого человека с чемоданом, покидают перрон. Человек с чемоданом слегка повернул голову, и она увидела его профиль. В тот же миг она узнала человека с чемоданом. Это был Расмус! Да – Расмус Хёгле!

Это уже не случайность! Трое дружков снова работали вместе! Что-то им было нужно в Уре, но что?

Забрать деньги! Вот что им нужно!

Поезд, идущий в город, громыхал уже за поворотом, а станционные огни сменились на красные и зеленые.

– Сюда, Нильс! – крикнула тетя Бетти. – Иди сюда!

Оставив чемодан на перроне, она побежала, размахивая руками, и упала, поскользнувшись, на обледеневшие доски. Тетя смешно барахталась на спине, словно собачка, и махала варежкой в сторону гор.

Люди ринулись к поезду, а там, в дальнем конце перрона, не было никого, кроме Нильса и его тети.

– Нильс, ты видишь их? Вон тех трех парней, которые поднимаются в гору? Следи за ними, Нильс! Это – воры, Нильс! Эти трое взломали летом дачу, во всяком случае двое из них! Это они украли часы! Я позвоню в Полицию, Нильс, но ты не спускай с них глаз, чтобы они не удрали! Не теряй их из виду, Нильс! Им наверняка надо в гостиницу!

– Ладно, тетя, но откуда ты все это знаешь?..

– Я помню их из зала суда, Нильс, они взломали дачу двенадцатого августа.

Встав на ноги, она схватила его за руку и перепрыгнула через две ступеньки, отделявшие перрон от дороги.

– Ты уверена в этом, тетя?

– Я знаю, мой мальчик, что говорю. Ведь я сама участвовала в вынесении им приговора за кражу со взломом!

– На фабрике?

– Не делай таких поспешных выводов, мальчик! Они признались в Бергене в небольшой краже со взломом двенадцатого августа лишь для того, чтобы скрыть крупный грабеж здесь, наверху. Сейчас я пойду и позвоню в полицию и все расскажу, а ты следи за ними, чтобы мы снова могли их найти!

Нильс был уже довольно высоко на холме, когда тетя крикнула ему вслед:

– Нильс, будь осторожен, Нильс!

«Только тебе и гоняться за преступниками! – подумал Нильс. – Ты выболтаешь первому встречному, чем мы занимаемся!»

Но троица уже вошла в гостиницу и, надо надеяться, не слыхала, что кричала тетя.

– Как приятно снова встретиться с тобой, старый друг, – сказал Подхалим. – Поверь, мы ждали тебя!

– Спасибо за встречу. Удивительно, что вы не захватили с собой барабаны и знамя с лозунгами, – усмехнулся Расмус.

– Ты не написал нам и не сообщил, когда приедешь, так что мы встречали последние дни все поезда и автобусы, – сказал Омар. – Кроме того, здесь есть одна особа, от которой мы хотим тебя предостеречь.

– Да, я говорил тебе летом, – вмешался Подхалим. – Она, эта Соня, не та девушка, на которую можно положиться. Лучше, если ты останешься с нами, а не снимешь комнату в гостинице, она ждет тебя там.

– Соня – надежная, – сказал Расмус. – И она ждет меня. Она тоже знает, что я приеду.

– Такой назойливой, дрянной девчонки я не видел! – воскликнул Омар.

– Ни одного дурного слова о Соне, – предупредил Расмус. – Она – надежная и хорошая девушка. И к тому же – красивая.

Они подошли к гостинице, и все трое вошли туда. Расмус отставил в сторону чемодан и попросил на ночь комнату. Он записал свою фамилию в регистрационную книгу и получил ключ от комнаты номер 19.

– Скверное число, – сказал, чуть вздрогнув, Омар.

– А какая примета связана с номером 19? – спросил Расмус.

– Чувствуется, что ты никогда не жил в Осло, эх ты! – произнес Омар.

Не успели они войти в комнату, как примчалась Соня и закричала Расмусу: она, мол, так ужасно тосковала по нему и думала, что умрет от тоски.

Соня и Расмус уселись вдвоем на кровать и, держа друг друга за руки, стали болтать. Омар уселся на стул и зажег сигарету.

Подхалим говорил по-прежнему тихо. Он не хотел, чтобы кто-то слышал его в соседней комнате.

– Пока еще много снегу. Ты не можешь найти это место, пока не растаял снег?

– Думаю, что смогу, – ответил Расмус. – Ты, верно, уже ходил, пускал слюни и искал белый камень, не так ли?

– Я ничего не делал, я только ждал тебя, – ответил Подхалим. – И еще я купил для тебя легкую маленькую лопатку.

– Ты воистину добр, – сказал Расмус. – Вообще-то у меня у самого есть лопатка. В чемодане.

– Когда мы начнем, Расмус? – спросил Подхалим.

– Лучше всего – сейчас же.

– Хозяева усадьбы, которую мы собираемся навестить, стары и ложатся спать рано, – сказал Подхалим. – Сын их уехал вечерним поездом в город.

– Мы можем прогуляться туда по дороге и посмотреть, как там обстоят дела, – предложил Расмус. – Если на дороге слишком много людей, повернем назад. А ты, красотка, можешь остаться здесь.

– Но вы ведь вернетесь обратно? – спросила Соня.

– Ты ведь ничего другого и не думаешь? – ответил вопросом на вопрос Расмус.

– Я ни за что не хочу вас потерять, – сказала Соня. – Если вас долго не будет, я вышлю за вами спасательную команду.

– Этого не надо, мы справимся и сами, – вмешался в разговор Омар, не знавший, что она имеет в виду.

Кто-то резко позвонил в колокольчик, и Соня побежала на зов; пора было вернуться к работе. Мужчины взяли с собой чемодан Расмуса, зашли еще на квартиру Подхалима за чемоданами и инструментами, а потом медленно, словно совершая вечернюю прогулку, двинулись по дороге.

Луна освещала снег и фьорд, на косогорах то тут то там мелькали огоньки, во фьорде стояла шхуна, мигая своими фонарями; слышался ровный гул мотора.

Вечер был прекрасный, и Расмус, насвистывая, шел и строил планы. Он купит Соне пестрое шелковое платье и модные туфли с открытыми носами. И шубу. А себе – новую красивую машину, а Соня будет сидеть рядом с ним.

Куда бы им направиться? Лучше всего как можно скорее убраться из этой страны, хотя нет ни единой живой души, которая бы подозревала, что он связан со взрывом на фабрике в Уре. Если он останется здесь, могут явиться налоговые инспекторы и спросить, откуда у него такие доходы. Нет, путешествие за границу, в Париж и Лондон, – вот, примерно, то, что ему надо.

Удача сопутствовала им в тот вечер. Ни одной живой души на полях, ни одной живой души на дороге! В последние дни снег сильно подтаял и на полях образовались длинные канавы, где только по краям лежал снег. Кто-то побывал там и натоптал немало следов, унося кормовую капусту, лежавшую под снегом. Лучшего нельзя было себе и пожелать.

А лучше всего то, что земля была мягкая. Снег выпал в этом году так рано, что земля не успела промерзнуть. Омар и Расмус влезли в снежный сугроб и начали копать на том месте, которое указал им Расмус. Подхалим мерз, стоя в талом снегу и держа в руках верхнюю одежду товарищей и чемоданы. Он мечтал о будущем.

Подходящая страна – Дания! Он возьмет себе новое имя, не обязательно какое-нибудь громкое, не какое-нибудь там дворянское имя, а подходящее красивое имя. Энг [87] 87
  Луг (норв.).


[Закрыть], или Ли [88] 88
  Косогор (норв.).


[Закрыть], или Дал [89] 89
  Долина (норв.).


[Закрыть]– хорошо звучит и чуточку аристократично. А может, Шоу или Краг? Ладно, время есть, он сможет придумать себе фамилию и позднее. Он купит небольшую усадьбу в Дании, будет выращивать розы и держать кур, все станут уважать и почитать его, он станет председателем разных обществ, будет стоять во главе разных предприятий, таких, куда пускают только респектабельных людей.

Двое его дружков уже нашли ящик и перевернули его. Расмус светил карманным фонариком, а Омар вытирал пот со лба. Бочата с деньгами! Чуточку сырые, но целые и невредимые. И доверху набитые деньгами!

Бережно и осторожно вытаскивали они банкноты из бочат и складывали их в чемоданы, потом освещали бочата фонариками, чтобы убедиться: ни одна красная купюра нигде не завалялась.

Они поставили бочата и ящик обратно в яму и как можно тщательнее засыпали ее землей. Получилось не очень красиво, но тут уж ничего не поделаешь. И никто не сможет доказать, что беспорядочно разбросанный снег имеет, в целом, отношение к чему-либо. Пожалуй, крестьянин удивится. Но только бы он не начал удивляться до понедельника, когда они уже будут за пределами.

Быстро и молча двинулись они обратно к Уре.

Омар тоже думал о будущем. Маленький домик, который бы принадлежал только ему, и где ни один брюзга-хозяин не мог бы даже заикнуться о плате за квартиру. Необязательно, чтобы дом был большой и красивый, только бы он был теплый, уютный и мирный. Человек умелый может сделать многое, только бы у него был для начала капиталец. Омар шел, такой радостный и уверенный, держа в руке чемодан с деньгами, который был почти что его собственный. Если бы он только подозревал, о чем думают его дружки, он, быть может, не был бы так уверен…

«Зачем нам, ради всего святого, этот Омар? – думал Подхалим. – Надо одурачить этого наглеца! Ведь это Расмус и я обстряпали дельце. Это – нечестно, это – неблагоразумно явиться сюда и навязаться нам на шею. Если Соня вцепится в Расмуса, это – ее дело, но если она потребует свою собственную долю капитала, я буду протестовать. Денег в нашем предприятии в аккурат столько, сколько нужно Расмусу и мне. А надрывались мы ради этого немало. В любом случае надо разделаться с Омаром!»

Нильс узнает, что не все так просто, как в книжках-картинках

Нильс стоял у дверей гостиницы, не зная, что делать. Караулить ли входную дверь или попытаться проникнуть к этим трем негодяям?

Пока он стоял в раздумье, в окнах второго этажа зажегся свет, и Нильс подумал, что там они и обретаются. Если б можно было взобраться наверх!

Здание гостиницы было старое – деревянный дом со множеством маленьких балкончиков и крутых маленьких крыш. Перед окном второго этажа, откуда просачивался свет, был маленький балкон. Нильс подумал, что смог бы спуститься вниз на этот балкончик, если бы сперва взобрался на крышу. Можно было бы воспользоваться водосточной трубой! Хорошо, он так и сделает!

Миг – и Нильс уже на водосточной трубе! Удержаться на обледенелой трубе было не так-то легко. Нильс отталкивался ногами от стены и упорно – шаг за шагом – поднимался наверх. И никто не вышел из дому и не спросил его, что он здесь делает.

Опускаться на второй этаж было еще хуже, чем подниматься на крышу по скользкой, покрытой ржавчиной трубе. Может, внизу, под ним, – снег? Нильс глянул вниз, хотя и знал, что как раз этого не следует делать. Но было уже поздно, он уже увидел под собой каменную мостовую.

Нильс отвел глаза и двинулся дальше. Теперь нужный балкончик был почти под ним. Снизу ему казалось все гораздо проще, чем было на самом деле. Сильно ныла спина, болели руки.

Свет в комнате выключили, и Нильс услыхал голоса людей, выходивших оттуда. Тогда он начал осторожно спускаться вниз. Он свисал точно палка вдоль стены, когда +рое мужчин появились на лестнице. Но они не обратили на него внимания. В какой-то момент Нильсу показалось, что руки не выдержат и он рухнет вниз, но, сделав невероятное усилие, добрался до угла дома и соскользнул вниз на землю. Никто его не видел. Но он не мог сказать, что добился какой-то особенной удачи. В книжках-картинках так не бывало никогда, не бывало никогда на свете! Там всегда побеждала справедливость и добрые без особых трудностей брали верх над злыми!

Нильс вошел в гостиницу, никто его не остановил. Он поднялся на второй этаж и нашел только что покинутую комнату. Заглянув туда, он зажег свет и увидел, что на стуле лежит пальто, так что те, кто был здесь, вероятно, собирались вернуться. Нильс стоял, оглядывая комнату, когда какой-то женский голос довольно любезно спросил его:

– Что ты здесь делаешь, дружок?

За его спиной стояла молодая девушка, одна из горничных гостиницы; на ней был белый передник. Молодая, доброжелательная, со светлыми локонами, да к тому же еще и хорошенькая. Нильс не раз встречал ее на дороге, так что она, видимо, жила в Уре.

– Я слежу за несколькими мошенниками, – прошептал Нильс. – Их – целая банда!

– Не может быть, – прошептала в ответ девушка. – Входи!

Она потянула его за собой в комнату и усадила на диван.

– Расскажи мне все по порядку!

Посмотрев на нее, Нильс счел, что лучшей помощницы ему не найти. Кроме того, выбора у него не было, она знала слишком много. Придется довериться ей!

– Тот, кто живет в этой комнате, – взломщик и вор, – объяснил Нильс. – Он только что вышел из тюрьмы.

– Не может быть!

– Да, эти трое – заговорщики, и это они совершили летом большую кражу со взломом, а теперь они приехали, чтобы… да, я думаю, они приехали, чтобы совершить новые кражи со взломом. Нет, я вообще-то не знаю, зачем они приехали, – растерянно сказал Нильс. – Но я знаю, что это – банда преступников.

Нильс и сам понимал, что слова его были бессвязны. Что он, по существу, знал? Что, ради всего святого, надо этим мошенникам в Уре, если деньги они украли еще летом? Но молодая девушка была необычайно смышленая и ни о чем не расспрашивала.

– Ужаснее этого я ничего в жизни не слышала. Хорошо, что ты пришел ко мне, теперь мы их схватим. – И, немного подумав, спросила: – Откуда ты об этом знаешь? Кто сказал тебе? Многим ли это известно?

Нильс хотел ответить, но внезапно передумал. Ему вдруг перестало нравиться ее лицо.

– Нет, – ответил он. – Никто об этом, кроме меня, не знает.

– Вот это хорошо, – сказала она. – Думаю, будет куда шикарней, если ты и я схватим их, не правда ли? Не понимаю только, как ты все это уразумел?

Нильса неожиданно осенило: чудно, что она, не моргнув глазом, приняла его объяснение. Сама же ничуть не усомнилась в его правоте, и это с самой первой минуты, хотя он-то не смог толком объяснить, почему он решил, что это именно они взорвали сейф!

– Я просто почувствовал это, – сказал он.

Во всяком случае, ему не хотелось рассказывать о тете Бетти и о полиции, которая уже выслеживала взломщиков.

– Мы должны быть крайне осторожны, – поразмыслив, веско произнесла она. – Они наверняка вернутся, и лучше тебе спрятаться здесь, в комнате. Можешь лечь под кровать. Я принесу тебе подушку, чтобы тебе удобно было лежать у самой стены, тогда они тебя не увидят. И ты сможешь их обмануть.

– Шикарная идея! – согласился с ней Нильс.

– Если они обнаружат тебя, ты только крикни мне, и я приду на помощь! – сказала она.

– Как тебя зовут? – спросил Нильс.

– Соня!

Ободряюще кивнув ему, она вышла и вскоре вернулась с подушкой, которую засунула под кровать. Нильс заполз следом и вытянулся во всю длину. Нагнувшись, Соня помахала ему рукой.

– Ты уверен, что никто больше не знает об этом? – спросила она. – Ты никому не говорил, ни одной живой душе?

– Я никому не говорил Об этом, кроме тебя, – сказал Нильс.

И это было правдой!

Он увидел, как ее ноги в туфлях на высоких каблуках прошли по полу, потом она выключила свет и закрыла дверь. Он услыхал, как в замочной скважине повернулся ключ.

«Это еще не самое плохое», – подумал Нильс.

Бетти стояла на перроне и кружилась вокруг самой себя, раздумывая куда бы пойти позвонить. Ей не хотелось идти в гостиницу следом за этими негодяями, чтобы они ее увидели. Она не хотела идти и в кафе, где телефон стоял на прилавке. Никто не должен был слышать, что она будет говорить. Можно было пойти на станцию, но ей ведь нужен междугородный телефон! Лучше всего пойти домой. Другого выхода не было. Если понадобится даже двенадцать-пятнадцать минут, все равно это не имеет никакого значения.

Тетя Бетти мелкими шажками бежала в гору. Надо еще подумать, куда обратиться? Позвонить ли ленсману в Уру или в бергенскую полицию? Лучше позвонить в Берген, там знают Йенсена и Хёгле с прежних времен. Они могут просмотреть свои картотеки, найти отпечатки пальцев и фотографии и все, чем они вообще пользуются, когда им надо схватить преступников. Тетя тяжело дышала; она почти бежала.

Бетти миновала уже не один поворот, оставалось еще два: рот тот, самый верхний у моста, последний – и она дома. Как ей лучше начать разговор, когда ее соединят по телефону с полицией? «С вами говорит преподаватель Бетти Ура, – скажет она не спеша. – Можете ли вы принять сообщение величайшей важности? Летом, двенадцатого августа, была совершена кража со взломом…» – Или же начать с сегодняшнего события? «Вечером на станции я узнала трех человек…»

Внезапно леденящее дыхание с гор стало единственным предостережением, которое она не успела осознать. Шум, грохот, что-то страшное, что-то холодное обрушилось на нее сверху, – снизу, со всех сторон! Позднее, когда спросили, что она почувствовала, она ответила, что не почувствовала ничего. Что-то несло ее вниз, что-то, чему невозможно было противостоять, – такое было у нее ощущение. Когда она опомнилась, что-то барабанило, что-то гремело, что-то стучало ей в уши. Она стала думать, что это был за звук. В этом непривычно громком и потому опасном звучании было вместе с тем что-то очень знакомое. Понадобилось время, чтобы она поняла: это ее собственное дыхание! Воздух врывался и вырывался из ее груди так, словно работала молотилка, а пульс бился часто и неровно.

Шевельнуться было почти невозможно. Она чувствовала, что тело ее согнуто, она понимала, что ее давит гнетущая тяжесть. Что-то лежало на ней сверху и прижимало к земле. То был снег! Снег, лежавший у нее на лице и на руках и под ее ладонями.

Она мысленно ощупала себя – руки, ноги. Нет, у нее ничего не болело. Ей очень хотелось смести хоть немного снег с лица, с глаз, и она попыталась это сделать, но удалось шевельнуть только одной рукой – другая была крепко прижата и ею невозможно было двинуть. Снег плотным панцирем облегал ее… Снег! Она лежала под снегом! Она была застигнута лавиной! Той самой лавиной, которую все ожидали. Лавина смела ее с дороги.

Сколько времени она так лежала? Сколько времени пройдет, пока ее найдут? И что с Нильсом? Сможет ли она выбраться одна, без посторонней помощи?

С большим трудом она переменила положение ног, ощутив при этом в одной ноге сильную боль. Надо попытаться определить, как она лежит; постепенно она поняла, что лежит наверняка вниз головой и вверх ногами. Тогда откапывать ее будут, начиная с сапог, а потом все ниже и ниже. Наверное, будет щекотно. Да и выглядеть все будет не очень красиво.

Откапывать? А кому известно, что на нее обрушилась лавина? Никому! Ни одна живая душа не видела, как она поднималась в гору, даже Нильс! Сестра с мужем начнут искать ее только на следующей неделе. А Нильс, что с Нильсом?!

«Мне необходимо встать!» – приказала себе тетя Бетти и попыталась подняться, но снег лежал на ней всей своей тяжестью, пульс стучал в ушах, дыхание было таким громким, что пугало ее.

Она услыхала далекие голоса, кто-то кричал, но снег так плотно прилегал к ее губам, что она не могла выдавить ни звука.

Нет, кто-то все-таки наверняка видел, видел, как на нее обрушилась лавина. И тут она потеряла сознание. Порой она приходила в себя, и ей казалось, что прошли недели. Время исчезло, его нельзя было измерить ни минутами, ни часами.

«К Пасхе, во всяком случае, я встану на ноги», – сказала самой себе тетя Бетти.

– Нынче вечером по-настоящему опасно, – сказал отец, глянув вниз на фьорд. – При таком обилии снега и такой мягкой погоде повсюду начнутся лавины.

– Хоть бы Нильс скорее вернулся, – вздохнула мама.

Стоя у плиты, она жарила котлеты и время от времени вытирала глаза, слезившиеся от лука.

– Поезд прошел, и Нильс уже где-нибудь поблизости, – успокоил ее отец. – Кто-то поднимается там внизу у поворота, я думаю – это Нильс! Ты… ты!

Отец так и застыл на месте с полуоткрытым ртом. Он услышал шум. Слишком хорошо знакомый шум, который все возрастал и набирал силу. Мама подбежала к отцу. Они стояли у окна бок о бок, глядя, как воздух наполняется белой пылью, белым дымком, с грохотом рассеивающимся во все стороны, между тем как снежные массы стремительно неслись, все увеличиваясь в размерах, вниз. Отец выскочил прямо в снежную метель, мама выбежала следом. Никого на дороге не было, да и самой дороги не было, все слилось в сплошной крутой горный склон, покрытый снегом от гребня до самого подножия, до реки. В дверях домов, расположенных ниже того места, где обрушилась лавина, появлялись люди и, подняв голову вверх, кричали. Отец приставил руки рупором к губам.

– Нильс там? – крикнул он вниз, в долину.

– Нет, здесь его нет!

– Он попал в лавину?

– Что вы говорите?

– Кто попал в лавину?

Шумел и гремел водопад; господи, хоть бы он смолк на минутку! Но гул водопада, кажется, был даже сильнее обычного.

– Ни-и-льс!

– Да! – закричал чей-то голос.

– Нет, не ты, Нильс, а Нильс Хауге! На Нильса обрушилась лавина!

Отец безрассудно пытался пробраться сквозь снежную толщу и крепко застрял. Пришлось ему побарахтаться в снегу, чтобы вернуться назад. Ему казалось: что-то надо делать, не то он сойдет с ума. Схватив лопату, он начал разгребать снежный завал.

Кто-то, размахивая фонарем по другую сторону обвала, сказал, что сейчас ищут наверху и узнают, нет ли Нильса внизу, у станции.

– Кто-то попал в лавину! – крикнул в ответ отец. – Я сам видел!

Может, Нильс лежит там внизу, под обвалом, мертвый, может, он еще жив, но будет уже поздно, когда его найдут! Кто-то снова крикнул по другую сторону обвала:

– Хауге, Хауге! Идут полицейские из города – с собаками!

«С собаками! – подумал он. – Что могут сделать собаки?!

Обвал слишком велик, он слишком глубок. Потребуется большая команда и очень много дней, чтобы пробиться сквозь толщу снега».

О, Нильс, Нильс!

Отовсюду начали стекаться люди. Несколько парней промчались на лыжах по горному склону вдоль реки, размахивая фонариками, казавшимися издалека крошечными точками света.

– Не ходите там внизу и не топчите снег! – раздался злой голос. – Вы только испортите все следы, и собакам ничего не найти!

– Мы, наверно, ничего не испортим, если найдем его! – закричал в ответ веселый голос, и кто-то засмеялся. Он смеялся! Для них внизу это были лишь спорт и развлечение, но не для него, отца Нильса.

– Нам нужен снегоочиститель! – закричал чей-то голос.

– Чтобы переехать мальчика насмерть, да?

– Один! – закричал у подножия горы Монсен. – Иди сюда, Один! Ищи, Один!

Пес топтался в сугробе, не зная, что делать.

– Убери эту глупую псину! – раздался чей-то злобный голос.

– Сам ты глупый!

Наконец нашелся человек, который взялся руководить поисками; то был уполномоченный ленсмана. Его легко было узнать по зычному голосу. Свет прожектора освещал весь горный склон, но не обнаружил ни единого темного пятна на белом косогоре.

– Петуха! – закричала какая-то старуха. – Принесите петуха! Петух поет, если оказывается над мертвым телом!

– Ищи, Один! – скомандовал Монсен, стоя по колено в снегу.

– Все успокойтесь! – приказал Йоханнессен. – Пока не придут собаки, мы все равно не сможем ничего сделать.

«Успокойтесь…» Легко ему так говорить, это не его сын лежал, погребенный в снегу. Хауге снова склонился над лопатой.