Текст книги "Красавица и пират"

Автор книги: Сильвия Торп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Я вряд ли могу судить об этом, мадам, – ухмыльнулся он. – Если когда-то он и повел себя с вами свободно, исходя из вашего теперешнего отношения к нему, сомнительно, чтобы вы пожаловались мне на это.

Она было открыла рот, чтобы немедленно опровергнуть подобное незаслуженное обвинение, но вдруг вспомнила о происшествии в каюте «Вампира». Щеки ее густо покраснели – не столь от живости воспоминания, сколь от осознания того, что в словах его светлости была доля истины. Хэл понял этот предательский румянец правильно, и ревность лишь распалила его гнев.

– Неужели мы наконец-то добрались до истины, миледи? – спросил он и схватился за эфес рапиры. – Боже, если он посмел...

– О, довольно! – вскричала она с гневным презрением. – Я еще не давала вам права разговаривать со мной подобным тоном – и никогда не позволю!

– Есть права, Франсис, которые не вам давать. Вы забываете, что я ваш родственник, ваш протектор.

– Мой протектор! – Она коротко рассмеялась, и отразившееся у нее на лице презрение заставило его передернуться. – Если бы все было оставлено вам, эти три месяца я уже была бы женой Гидеона Крейла. Нет, есть только один человек на всем белом свете, к которому я могу обратиться за протекцией, и это Криспин Барбикан. А потому не старайтесь унизить его в моих глазах, Хэл. Однажды я уже послушалась вас, когда должна была поверить зову своего собственного сердца.

Невероятное подозрение закралось в душу его светлости.

– Возможно ли... возможно ли, что, несмотря на все, вы испытываете привязанность к этому... этому пирату?

Франсис на миг заколебалась, а потом, опустившись в кресло, откровенно встретила его взгляд.

– Да, – просто сказала она. – Я люблю его.

На миг виконт лишился дара речи. Он понимал, что Криспин намеренно избегал ее светлости, и поздравил себя со своей осмотрительностью: как хорошо, что он сказал пирату, что Франсис с ним обручена. Капитан Барбикан столь мало времени проводил в лагере, а когда он был там, сохранял столь неприступное молчание, что в итоге виконт посчитал, что бояться ему нечего.

Именно поэтому несколькими днями позже он согласился сопровождать Джонатана в исследовательской экспедиции по побережью в противоположном направлении от лагеря пиратов. К такому решению его подтолкнула тревога Франсис – она не хотела, чтобы мальчик шел один. Он же очень хотел сделать ей приятное, и, поскольку Криспин находился на другом конце лагеря, а Франсис заявила, что пока отдохнет в своей хижине, он не видел причин ей отказать.

Она смотрела, как он уходит, с некоторым облегчением – ее настойчивость, чтобы виконт сопровождал Джонатана, была не совсем бескорыстна. Она так устала от общества его светлости и его пылких знаков внимания, что с радостью ухватилась за перспективу пару часов одиночества. Как только они скрылись из вида, она вышла из хижины и быстрым шагом направилась к лесу.

Оставшийся в лагере чернокожий слуга с приятным удивлением проводил ее глазами и, очутившись один, быстро побежал в лагерь пиратов, торопясь присоединиться к компании, о которой так долго мечтал. Пираты отдыхали: был полдень, и стояла нестерпимая жара. Капитан Барбикан, вернувшийся к своей привычной элегантности, сидел в тени грубого навеса и разговаривал с Мэттом Брайарли, но, увидев негра, смолк на полуслове и властно подозвал его к себе. Раб с неохотой подчинился.

– Что ты здесь делаешь? – резко спросил Криспин.

Узнав, что два молодых джентльмена отправились бродить по берегу, а леди ушла в лес в противоположном направлении, он отпустил негра жестом.

– Что за дьявол завладел молодым Маунтхитом? – спросил он у Мэтта. – Сначала он приводит ее сюда, а теперь уходит с мальчиком и оставляет ее одну бродить по лесу. Неужели он не понимает опасности? – Он отодвинул свой стул и встал. – Я должен найти ее, а в следующий раз, когда я увижу этого молодого глупца, я преподам ему урок, который он не скоро позабудет.

У маленького лагеря он медлил не долго – там была только одна тропинка, по которой могла пойти Франсис. Наконец он догнал ее. Растревоженная чьим-то приближением, она испуганно остановилась, но, увидев, кто идет, радостно улыбнулась.

– О, Криспин, – приветствовала она его. – Я не думала, что это вы. Что привело вас сюда в такой спешке?

– Вы, миледи, – коротко ответил он. – Лорд Маунтхит не должен был оставлять вас без защиты.

– Не вините Хэла, – быстро пролепетала она. – Он бы не ушел, если бы знал, что я собираюсь покинуть лагерь. Я сама отослала его.

– Вы? – повторил он. – Ради бога, почему?

Она сделала нетерпеливое движение.

– Потому что я устала от его общества, – ответила она. – Мы так долго находимся в компании друг друга, что теперь просто молча сидим. Даже уединение предпочтительней этому.

Он поднял брови.

– В настоящей ситуации, миледи, уединение таит опасность. Его светлость знает это, вот почему он охраняет вас так пристально.

– А разве больше некому охранять меня, Криспин?

– Мы бы почли это за честь, миледи, – сказал он деловито. – Но Мэтт и я больше нужны команде. Если они будут предоставлены сами себе, они могут поднять мятеж. Больше того, нужно работать. Чем быстрее судно окажется на плаву, тем быстрее вы будете избавлены от утомительности вашего настоящего положения.

– Тогда, сэр, не смею ни минуты больше задерживать вас от исполнения этого неотложного долга. Мне здесь очень хорошо.

В доказательство своих слов она села на бревно и предалась серьезному созерцанию листвы. Капитан Барбикан, не сказав ни слова, прислонился к дереву, сложил руки и подготовился ждать. Наступила длинная пауза.

Наконец тишину нарушила ее светлость, которая, неловко поерзав под его взглядом, поинтересовалась, как долго он намеревается там стоять.

– Пока вашей светлости не будет угодно вернуться в лагерь, – ответил он спокойно. – Заметьте мое терпение, поскольку я мог бы, если бы пожелал, отнести вас туда, хотите вы этого или нет. Но я помню вашу неприязнь к грубым пиратским манерам.

– Криспин, почему вы настойчиво меня избегаете?

– Избегаю вас, миледи? – повторил он, но она нетерпеливо перебила его:

– Не отрицайте! Это очевидно всем, кто не полностью слеп. Но что же я сделала? Я обидела вас?

– Вы ничего не сделали, миледи, – сказал он. – Ваша безопасность и благополучие являются моим главным соображением, и по этой причине я оставляю вас как можно дольше в компании вашего брата и вашего кузена, которые являются единственными подходящими для вас компаньонами на этом острове. Пока мы на берегу, я не вижу никаких оснований постоянно оскорблять вас обществом пирата.

– Так вот в чем дело! – воскликнула она. – Я думала, вы простили меня. Вы же сказали, что простили.

– Я сказал правду, миледи. Это себя я не могу простить за то, что заработал это имя. А я заработал его, не сомневайтесь.

– Ну и что? Разве это причина избегать меня?

– Нет, это не все. – Его лицо побледнело, а голос задрожал. – Если я избегаю вас, я делаю это ради своего же спокойствия. Боже! Вы что думаете, я сделан из камня? Что я могу находиться рядом с вами день за днем, видеть вас с Маунтхитом и держать руки подальше от его горла? О, я знаю, что на это у него есть право! Что вы обещаны ему и что, не занеси нас сюда, вы были бы уже женаты. Но это трудно. Боже, это так трудно! Любить вас он может, но, даже если бы его любовь усилилась в десятки раз, она не могла бы сравниться с моей.

– Криспин! – Она вскочила на ноги. Дыхание ее убыстрилось, а рука легла на грудь. – Кто сказал вам, что я обручена с Хэлом?

– Сам Маунтхит, – медленно ответил он. – За день до того, как мы убежали с Ямайки. Он сказал, что, пока он жил в доме вашего двоюродного брата, вы пообещали выйти за него замуж, и, когда было объявлено о вашей помолвке с Крейлом, он подумал, что вы обманули его.

– Он солгал, – сказала она низким голосом. – Он ухаживал за мной, да, но лишь неделю назад попросил стать его женой.

Неделю назад! Сердце Криспина, казалось, остановилось. Едва осознавая, что он делает, он подошел к ней и взял ее за плечи.

– Франсис, – сказал он. – Что вы ему ответили?

– Я отказала ему, – прошептала она, потупив взор. – Потому что я не выйду замуж за человека, которого не люблю.

В это мгновение она подняла на него глаза, и это положило конец всему притворству между ними. Он заключил ее в объятия, и на этот раз она не сопротивлялась. Неудивительно, что, обнимая свою возлюбленную, капитан на мгновение забыл о препятствии, стоящем между ними, – препятствии из его собственной прошлой жизни и поступков. Когда же, наконец, здравый смысл вернулся к нему, она по-прежнему прижималась к его груди.

– Франсис, – хрипло сказал он, – это безумие.

– Сладкое безумие, – прошептала она. – Но почему?

– Потому что я тот, кто я есть, любовь моя, и неподходящий супруг для вас.

Длинные ресницы вздрогнули, и она в недоумении подняла на него глаза. В ответ на немой испуганный вопрос в ее глазах он продолжал:

– Между нами лежит пропасть, и нам никогда не построить через нее мост. Мы принадлежим к разным мирам. В те годы, что я плавал под черным флагом, я совершал преступления, которые вы, в вашей невинности, не можете даже себе представить, но какие-то остатки чести я сохранил, и их довольно, чтобы помешать мне устроить свое счастье ценой вашего.

Она покачала головой:

– Для меня нет счастья, если вы не разделите его со мной. О, Криспин, какое значение имеет прошлое? Если вы любите меня так же, как я люблю вас, между нами не может быть никакой пропасти.

– Если я люблю вас? – повторил он низким голосом. – Вы дороже мне самой жизни или – да простит меня Господь – чести. Я не имею права говорить с вами о любви, я, преступник без дома, без родины, и, поступая так, я подрываю доверие, оказанное мне вашим умирающим дедом. Не должно, чтобы вы выходили замуж за такого человека, как я, когда вскоре вы сможете сделать выбор среди наиблагороднейших людей Англии.

– За исключением моего дедушки, – сказала она, – я знала только двух людей благородного происхождения. Один вынудил бы меня выйти за него замуж и убил бы моего брата; другой ради собственных эгоистических целей не колеблясь солгал касательно моих с ним отношений и тем самым причинил мне много боли. Если это те благородные люди, из которых, как вы говорите, мне пристало выбрать мужа, тогда лучше я умру старой девой.

– Таких всего лишь двое, – с расстановкой ответил пират. – Не стоит осуждать всех аристократов в Англии просто потому, что ваши двоюродные братья оказались подлецами. Однажды вы встретите мужчину стоящего вас, и его происхождение и манеры будут соответствовать вашим.

– Найду ли я такого, который, хотя я поносила и оскорбляла его, рискнет своей жизнью, чтобы служить мне, ничего не прося взамен, как сделал мой пират капитан? – Она улыбнулась и протянула к нему руки. – Криспин, милый дурачок, вы же не разобьете оба наших сердца по такой незначительной причине! Я не позволю вам.

– Любовь моя, только ради вас мы должны расстаться. Здесь, в Вест-Индии, легко дать слово; это мой мир, и я нашел себе в нем место, но, когда придет время вам вернуться в Англию, вы не захотите оказаться связанной с пиратом. Я не смог бы пойти с вами ко двору.

– Тогда и я не пойду, но почему вам не вернуться в Англию? Совершили ли вы преступления хуже, чем преступления, в которых виновен капитан Морган? Он был оправдан самим королем, ему было даровано рыцарское звание и должность вице-губернатора Ямайки. Что случилось единожды, может повториться вновь.

– Я не Морган.

– Пусть так, но никто в Англии не осмелится сделать вам выговор за эти преступления, что висят столь тяжелым грузом на вашей душе, когда король выказал такое расположение вашему командиру. По крайней мере, вам будет даровано прощение – вы же не будете этого отрицать?

Он покачал головой:

– Прощение, даже от короля, не может стереть прошлого. Теперь Морган одет в униформу вице-губернатора, но он по-прежнему остается человеком, опустошившим Панаму и Порто-Бельо. Я был тогда с ним, и мои руки, как и его, запятнаны кровью. Думаете, ваш опекун, лорд Ларчвуд, разрешит вам выйти за меня замуж?

– Вы хотите заставить меня поверить, что капитан Барбикан не может защитить свои интересы? Однажды у меня был другой опекун, и вы украли меня у него. Но если вы хотите, я признаю, что выйти замуж за вас будет актом совершенного безрассудства. Я соглашаюсь со всем тем, что вы сказали, и признаю, что безумие даже думать об этом. Но безрассудство очень сладко, а когда любовь была благоразумна?

– Если вы хотите связать свою судьбу с моей, – сказал он низким голосом, – мы поженимся в первом порту. Что скажете, миледи? Вы дадите слово пирату?

В ответ она обвила его шею, но не успели их губы встретиться, как тишину леса нарушил далекий пушечный залп.

– Другой корабль! – воскликнул Криспин. – А у нас нет орудий! Пойдемте, мы должны вернуться на берег.

– Это значит опасность?

– Нет, думаю, нет. Сейчас нам надо бояться только испанцев, а ни один испанский корабль и близко не подойдет к Острову Пиратов. Это, несомненно, какое-нибудь пиратское судно, а это может значить только то, что мы скорее уплывем отсюда и, – он поднес ее руку к губам, – и вы скорее исполните свое обещание.

Так, упоенные своим только что обретенным счастьем, они неспешно направились к берегу, но, когда они вышли к морю, их глазам предстала необычная картина. Они увидели перед собой широкую лагуну и покачивающийся на якоре большой корабль, на берегу в слепящем солнечном свете стоял человек. Он опирался на трость, на его губах играла задумчивая улыбка, а на белом песке у его ног четко вырисовывалась сгорбленная тень.

Глава 16

ПРИГОВОР

Среди фантастического великолепия кают-компании «Вампира», которое оба помнили столь живо и все же надеялись никогда не увидеть вновь, капитан Барбикан и леди Франсис ожидали того, что подготовила для них судьба. Они были одни, но снаружи стоял вооруженный пират. Криспина разоружили.

С виду Барбикан был спокоен, эта внешняя пассивность была лишь маской бессильного гнева – гнева на себя и свою предательскую команду, ничего не сделавшую, чтобы защитить своего капитана, на Гидеона Крейла, но больше всего на судьбу, вызволившую их из бури только для того, чтобы снова вернуть во власть горбуна. Но под этим гневом, как холодные спокойные глубины океана, не затронутые штормом, бушующим на поверхности, лежал страх, и страх не за себя. Мысль о том, что может произойти с Франсис, пугала и мучила его. Криспин стоял спиной к ней, но знал, что сейчас она сидела, съежившись в кресле во главе стола, и что в ее глазах снова был этот безнадежный ужас. Она не произнесла почти ни слова с того ужасного момента, когда они вышли из леса и наткнулись на поджидающего их Крейла. Тогда, побледнев, она молча подчинилась приказу взойти на борт «Вампира».

Криспин увидел, как от берега отошла лодка и направилась к фрегату, и вскоре различил в ней, кроме Сарна и Гидеона Крейла, Джонатана и лорда Маунтхита. Она покрыла уже половину расстояния до судна, когда он вдруг осознал, что это означает конец их уединения и что неизбежное расставание будет скоро, возможно, навсегда. Он обернулся.

– Они плывут, – тихо сказал он. – Джонатан и Маунтхит тоже пленники.

Франсис взглянула на него. Ее синие глаза потемнели от ужаса, а лицо покрылось такой мертвенной бледностью, что побелели даже губы. Поднявшись на ноги, она протянула к нему руки. Он обнял ее, и она прильнула к его груди.

– Франсис! – сказал он хрипло и смолк, поскольку говорить вдруг стало нечего. Утешение и ободрение были бы пустой ложью, а чувства оказались слишком глубоки для простых слов. Воцарившуюся тишину наполнили самые разнообразные звуки: они слышали плеск волн, ударяющихся об остов фрегата, скрип и шлепанье по воде весел приближающейся лодки. Наконец она стукнулась о бок судна, и, услышав, как ее пассажиры поднимаются на борт, они поняли, что их время истекло и конец близок.

– Криспин. – Франсис подняла голову. – Смерть близка. Они могут сохранить мне жизнь, но я клянусь, что найду способ последовать за тобой, прежде чем... – Она глубоко вздохнула и закрыла глаза. – О боже! Если бы я могла умереть сейчас, в твоих объятиях!

Послышались шаги. Криспин наклонил свою темную голову для поцелуя, и именно это последнее трагическое объятие и увидел Гидеон Крейл, когда вошел. На мгновение он замер в дверях с отвратительной гримасой на лице, а затем, шагнув вперед, насмешливо заговорил:

– Вы несколько свободны в своих ласках, моя дорогая Франсис.

Он неторопливо подошел к креслу, и за ним в каюту вошли два его новых пленника под охраной Сарна и его французского помощника. Хэл и Джонатан не были связаны, но рапиру у виконта забрали. Гидеон откинулся в кресле и рассматривал своих пленников с явным удовлетворением.

– Не хочу оскорблять вашего ума, – объявил он, – а потому даже не стану говорить, как тщетна будет любая попытка сопротивления. Просто скажу, что и капитан Сарн, и Жан-Пьер вооружены и что я, – он вынул из кармана пистолет и положил его на стол перед собой, – считаюсь довольно метким стрелком.

– Мерзавец! – выкрикнул Маунтхит и сделал шаг вперед. – Неужели вы воображаете, что можете убить нас и остаться безнаказанным? На этот раз ваши планы известны многим, теперь вы уже не прячете свою враждебность под маской дружбы. Вы открыто связались с этими головорезами и в итоге отправитесь на виселицу вместе с ними!

– Мой дорогой Хэл, вы утомляете меня! Но могу предположить, что вы говорите не подумав. Поразмыслите, прошу вас! Вы четверо покинули Порт-Рояль более чем три месяца тому назад, и с тех пор вас не видела ни одна живая душа. Естественно, предположили, что ваш корабль не выдержал шторма, последовавшего вскоре после вашего отплытия, и пошел ко дну. Вы считаетесь погибшими.

Эта сторона дела явно не приходила виконту в голову. Он прикусил губу, и его красное лицо побелело. Тогда из другого угла каюты заговорил Криспин. Он подвел Франсис к креслу и теперь стоял рядом с ней, держа ее за руку.

– Вы полагаете, что такой секрет можно удержать в тайне, когда его знает две сотни людей? Да всех богатств Вест-Индии не хватит, чтобы купить их молчание.

– Я заставлю их молчать страхом, а не взятками.

Криспин коротко рассмеялся:

– Вы считаете, что сможете удерживать в подчинении двести человек Берегового Братства? Вы льстите себе, мистер Крейл.

– Я не настолько глуп, мой дорогой капитан. Есть человек, которого они боятся так, как никогда не станут бояться меня, – вашего старого друга и командира сэра Генри Моргана. Ваши люди не любят вас, Барбикан, но они не допустят, чтобы до его ушей дошло, что они предали вас смерти. Власть Моргана слишком сильна, а его реакция на предательство друга крайне непредсказуема.

– Морган находится в Лондоне, – уверенно сказал Криспин. – А оттуда он мало чем может помочь мне и причинить вред им, даже если бы он и был так настроен.

Гидеон расплылся в улыбке, которую вполне можно было бы счесть благосклонной, если бы не злость, таившаяся в его темных глазах.

– Ваши сведения устарели, мой дорогой. Морган находится в Порт-Рояле. Он прибыл на Ямайку менее чем через две недели после вашего внезапного отплытия. – Он тихо рассмеялся. – Если бы вы только это знали!

В воцарившейся тишине Криспин взглянул на бледное красивое лицо горбуна. Так, значит, Генри Морган, человек, обладающий огромнейшим влиянием среди не ведающих законов морских разбойников, был в Вест-Индии! Под его протекцией Франсис и Джонатан были бы в безопасности, и даже Гидеон Крейл ничего бы не смог поделать, а они разминулись с ним всего на какие-то пару недель!

– Видите, друзья мои, – продолжал Гидеон. – Все заинтересованные в этом деле лица сами захотят держать его в тайне. Когда «Санто Розарио» снова выйдет в море, она сделает это под другим названием и с такими изменениями, что ее вряд ли узнают. Кроме того, можете быть уверены, она будет далеко обходить Порт-Рояль.

– Как вы намерены поступить с нами? – пробормотал Хэл уже без всякого неистовства. – Ради бога, скажите нам и покончим на этом.

– Я намерен убить вас, Хэл, – ответил Гидеон. – Я очень сожалею об этой необходимости, но у меня нет выбора. Вы же понимаете плачевные последствия недозволенного вмешательства? Если бы все было оставлено мне, принести в жертву пришлось бы только одну жизнь – Джонатана. Теперь все четверо должны умереть.

Криспин внезапно замер: в его голове начал формироваться план. Для обычных пиратов, таких как Рандольф Сарн, по крайней мере три пленника были более ценны живыми, чем мертвыми, и Криспин не сомневался, что, если избавиться от Крейла, ему удастся заключить сделку с Сарном. Выкуп будет, несомненно, непомерный, но разве постоят они за ценой, если она вызволит их из ловушки, в которую они попали.

Он хладнокровно оценил обстановку. Пистолет Гидеона лежал перед ним на столе, два пирата были вооружены, а у него был всего лишь нож. С другой стороны, их превосходство в силе успело усыпить их бдительность. Если он бросится на Крейла, остальные пленники вряд ли будут просто ждать исхода борьбы сложа руки. Хэл и Джонатан вполне могут задержать Сарна и Жан-Пьера на то короткое время, что потребуется ему для того, чтобы успеть выбить душу из этого дьявола с задумчивыми глазами. Что последует потом, он понятия не имел.

Это был фантастический план. Надежда на успех казалась ничтожной, но любое действие было лучше, чем покорное ожидание, пока их убьют. Расстояние между ним и Гидеоном составляло всего пару ярдов, а горбун был полностью неподготовлен. Криспин выпустил пальцы Франсис, подобрался для прыжка и без предупреждения ринулся вперед. Кресло с грохотом перевернулось, и Гидеон растянулся на полу, придавленный сверху существенным весом капитана Барбикана. Пальцы Криспина, словно железные оковы, мгновенно сомкнулись вокруг его горла.

Настолько неожиданным явилось это нападение, что мгновение остальные присутствующие в каюте оцепенели от удивления. Придя в себя, Сарн выхватил из-за пояса пистолет, но прежде, чем он успел им воспользоваться, на него яростно набросился виконт. Он точно не знал, что происходит, но, несмотря на всю свою ревность к капитану Барбикану, безоговорочно был готов следовать за ним в делах подобного рода. Джонатан принялся за Жан-Пьера. Маленький маркиз бросился на француза с такой силой, что оба упали на пол, перевернув маленький столик и стоявшую на нем резную шкатулку. Крышка шкатулки открылась, и по полу у ног леди Франсис рассыпалась пестрая коллекция безделушек. Опустив глаза, она увидела поблескивающий у ее ног маленький кинжал в украшенных драгоценностями ножнах. Едва понимая, что она делает, она схватила его и спрятала на груди.

Джонатан храбро цеплялся за Жан-Пьера, и, хотя молодой француз был худ, мышцы его были стальными. Высвободившись из цепких пальцев мальчика и поднявшись на ноги, он окинул взглядом каюту и, увидев, что его капитан и сам хорошо справляется, бросился на помощь Гидеону Крейлу. Схватив пистолет за дуло, он нанес Криспину сильнейший удар по затылку его рукоятью, и пират без чувств рухнул на пол рядом со своей жертвой.

Франсис взвизгнула и бросилась на колени рядом с Криспином. В этот момент дверь в каюту отворилась, и за ней показались изумленные лица головорезов, привлеченных сюда звуками борьбы. Капитан Сарн, крепко держа Маунтхита, бросил отрывистую команду, и не прошло и нескольких минут, как трех пленников уже надежно связали. Увидев, как они хватают бесчувственного капитана, Франсис попыталась им помешать, но они грубо оттолкнули ее в сторону, связали ему руки за спиной и по приказу Гидеона усадили в кресло на противоположном конце стола.

Сарн и Жан-Пьер помогли горбуну встать на ноги. Хотя быстрые действия француза помешали Криспину нанести Крейлу серьезные повреждения, он был весь в синяках, а на его горле выступили лиловые отметины. Он прикоснулся к ним дрожащими пальцами, и, когда его взгляд упал на сгорбившуюся фигуру капитана Барбикана, его лицо побледнело и исказилось от ярости. Даже Сарн, несмотря на свой страх перед ним, и тот не догадывался о глубине бушующей в груди Гидеона ненависти, рожденной отравившей всю его жизнь горькой завистью. Он и понятия не имел о муках, испытываемых каждый день гордым и честолюбивым духом, заключенным в уродливое тело. Презрение и отвращение всегда были его долей – с того самого дня, когда лорд Генри Крейл впервые взглянул на плачевно изуродованное тело своего новорожденного сына и проклял и ребенка, и мать, умершую, давая ему жизнь. Физические недостатки вызывали у Гидеона зависть по отношению к тем, с кем природа обошлась более милостиво, а из этого со временем выросло желание заставить уважать его присутствие тех, кто презирал его. Крейл ненавидел пирата так, как он ненавидел любого человека большой физической силы, и теперь эта ненависть достигла такой точки, что уже ничто, как он думал, не могло сполна удовлетворить его желание мести.

Размышляя над этой проблемой, Гидеон вдруг вспомнил о сцене, увиденной им, когда он вошел. Именно через Франсис можно навлечь на капитана Барбикана такое страдание, что даже его ненависть при этом была бы удовлетворена. Крейл знал по горькому опыту о страданиях, причиняемых незаметными муками души, и, хотя он может изуродовать – и изуродует – тело Барбикана пытками, одно это будет слишком грубым и банальным. Он молча рассматривал человека, сидящего напротив него, и улыбка, еще более страшная, чем недавняя гримаса ярости, разлилась по его белому лицу.

– Приведите его в чувство, – наконец приказал он.

Пока пираты выполняли его просьбу, он налил себе бокал вина и молчал до тех пор, пока капитан Барбикан не застонал и не открыл глаза. Тогда он жестом приказал остальным пиратам отойти и остался с Барбиканом лицом к лицу. Только длина стола разделяла их.

– Ага! Так-то лучше, – с удовольствием заметил Гидеон. – Капитан Барбикан, позвольте мне сказать, что я в вас разочарован. Я считал вас умным человеком, но ваше недавнее поведение обязывает меня изменить свое мнение. Даже если бы вам удалось убить меня, ваша смерть последовала бы в течение каких-то минут.

– Возможно, – спокойно согласился он. – Но тогда я бы умер, зная, что избавил мир от безнравственности, оскорбляющей глаза Бога и человека.

Гримаса ярости исказила лицо горбуна.

– Теперь я точно знаю, что вы глупец, – возразил он. – Мудрый человек промолчал бы и не стал провоцировать того, кто решает, жить вам или умереть.

– Вы путаете мудрость с трусостью, мистер Крейл. – Криспин сардонически взглянул на Гидеона из-под полуопущенных век. – Довольно свойственная для вас ошибка.

– Посмотрим, – сказал Крейл, – будете ли вы так же разглагольствовать, когда все будет кончено. Лично я очень в этом сомневаюсь. Сарн! – Он повернулся к пирату. – Вы часто хвалились своей изобретательностью как мучителя. Вот проверьте-ка свои навыки. Вы говорили мне о людях, которые умирали часами, даже днями, но можете ли вы мучить человека так, чтобы он не умер? Можете ли вы подтащить его к самому краю преисподней, а затем вернуть в земной ад, более ужасный, чем страдания проклятых? – Его голос зазвучал громче, а в глазах сверкнул огонек безумия. – Нет, вы не умрете, мой друг, это было бы слишком просто и приятно. Смерть в жизни, капитан Барбикан! Вот вам мой приговор!

Как это ни странно, но первой пришла в себя девушка.

– Нет! – Она встала со своего кресла и, шатаясь, оперлась на стол, посередине между ними. – Гидеон, ради всего святого! Разве вам не достаточно того, что все мы умрем? Разве не довольно вам обширных земель Ротердейла? – Она сделала паузу, ища на его лице хоть малейший признак сострадания, но, не найдя его, бросилась перед ним на колени, моля за своего возлюбленного так, как она никогда не молилась бы за себя. – Гидеон, проявите сострадание!

– Советую вам, моя дорогая Франсис, приберечь ваш пыл для того, чтобы молить о пощаде за себя. – Он страшно улыбнулся, и в его голосе зазвучала ужасная угроза. – А я обещаю, что он вам понадобится. Когда вы станете моей женой, вы научитесь вести себя подобающим образом, и однажды я разрешу вам снова встретиться с вашим любовником. – Он злобно рассмеялся. – Это будет интересно, я полагаю.

– Вы лжете! – презрительно воскликнул Криспин. – Вы никогда не посмеете жениться на ней. Ведь если она останется в живых, истина о смерти ее брата станет известна. Если вы хотите стать маркизом Ротердейлом, вы должны убить нас всех, и вы это знаете.

– В том, что вы говорите, есть доля правды, – откровенно признался Гидеон. – Но я не сомневаюсь, что со временем найду какое-нибудь объяснение, которое удовлетворит даже самых любопытных. Видите ли, я не тороплюсь. Мы ждем здесь прибытия наших друзей – разве я не говорил, что мы выбрали этот остров как место встречи с другим пиратским судном? Потом мы отправимся в плавание против испанцев, о котором вам знать не надо: вы не примете в нем участия. Достаточно будет сказать, что у нас еще есть время и его предостаточно, чтобы осуществить мои планы касательно вас.

Его задумчивый взгляд обвел их всех. Хэл и Джонатан молчали, потрясенные поворотом событий, Франсис по-прежнему стояла перед ним на коленях, закрыв лицо руками. Криспин был бледен, а в его глазах, устремленных на девушку, сквозила мука. Заметив это, Гидеон улыбнулся:

– Бросьте трех из них в трюм, Сарн. Там у них будет время поразмыслить о том, что готовит для них будущее. Ее светлость останется здесь и будет доставлять нам удовольствие своим обществом. Проследите, чтобы ей приготовили каюту.

Сарн кивнул и неспешно принялся исполнять приказ. Не успели их вывести из каюты, как Франсис очнулась от охватившего ее ужаса и вскочила на ноги.

– Возьмите и меня тоже! – закричала она. – Я не приму никаких уступок от этого чудовища! – Она повернулась к Сарну, сложив руки в страстной мольбе: – Если в вас есть хоть капля сострадания, не разлучайте нас сейчас.

Мгновение пират колебался, вопросительно смотря на Гидеона. Горбун вздохнул и заговорил с притворной усталостью:

– Я хочу, чтобы вы остались здесь. Вы должны научиться смирению, Франсис, и научиться быть послушной женой. Уведите их.

С криком она обняла Криспина и продолжала цепляться за него, пока Жан-Пьер не оттащил ее в сторону.

Глава 17

ФРАНСИС

Когда Франсис очнулась, в каюте находился только Гидеон. Она присела и, опираясь на руку, молча взглянула на горбуна, продолжавшего сидеть во главе стола, поигрывая бокалом вина.

– Рад видеть, что вы пришли в себя, моя дорогая, – заметил он с насмешкой. – Этот продолжительный обморок начал мне доставлять некоторое неудобство.