Текст книги "Эвита. Подлинная жизнь Эвы Перон"

Автор книги: Сильвен Райнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

19

В 1959 году кинофестиваль в городе Мар-дель-Плата начался со взрыва бомбы. Казалось, Эвита с того света продолжала мстить своим бывшим соперницам-кинозвездам.

Взрывом сорвало десять метров железнодорожных путей и вырвало десять шпал перед роскошным поездом, в котором ехали на аргентинский фестиваль знаменитости. Звезды мирового кино спаслись благодаря счастливой случайности: поезд шел с опозданием на десять минут. Фанатики Эвиты из маленького городка Хунина хотели таким образом заставить весь мир говорить о них.

Потом появились слухи о таком кино, что Эвита, наверное, перевернулась в гробу… Кинокомпании Голливуда вознамерились снять фильм о Хуане Пероне, плейбое диктатуры. Нелли Ривас исполнилось восемнадцать лет. Она продолжала поддерживать отношения с бывшим диктатором и должна была играть саму себя. Нелли согласилась с радостью. Эта девочка с пухлыми губками, томными глазами и падающей на лоб челкой удивительно походила на мальчика, на этакого Элвиса Пресли на грани полов. Ее личность проявлялась лишь в неистовой любви к конфетам и булочкам с миндалем.

Тем временем в Италии скульптор Леоне Томази в течение нескольких лет работал вместе с группой помощников над гигантским памятником, заказанным Хуаном Пероном. Статуя должна была превзойти по размерам статую Свободы, что стоит в порту Нью-Йорка. Эту идею выдвинула Эвита с целью насолить американцам, а особенно – Голливуду. После конкурса, в котором соперничали скульпторы со всего света, заказ получил итальянец Томази, мечтавший о лаврах и славе знаменитого Бартольди.

Благодаря сложной системе лестниц посетители должны были иметь возможность подниматься внутрь памятника. Оттуда они могли бы восхищаться панорамой Буэнос-Айреса, глядя через глаза основной статуи. Эвита олицетворяла собой свободу, освещающую мир. Статую предполагалось установить на основании здания в серебряной впадине, постоянно освещаемой лучом света, падающим сверху. Настоящий апофеоз в духе грандиозных опер Вагнера.

Потребовалось привлечь шесть транспортных судов для перевозки памятника в Буэнос-Айрес. Томази рассчитал, что ему понадобится сорок три тысячи тонн каррарского мрамора для выполнения этой работы. Статуя Эвиты высотой восемнадцать метров была уже закончена, но однажды к Томази явился Эмилио Яуреги, аргентинский дипломат, одетый в черное, с приказом в кармане. Аргентинское правительство решило памятник разрушить.

Рабочие вскарабкались на статую. Под ударами молотов покатились вниз со страшным грохотом гигантские осколки головы. Потом динамитом разрушили остатки монумента. От архитектурного ансамбля, который должен был стать самым высоким в мире, осталось лишь то, что остается от мирской славы: груда камней, разрушенных так же быстро, как ревностно и благоговейно они воздвигались.

Никого на свете больше не интересовал этот аттракцион. Снова тень Эвиты шагала по тротуарам в поисках постамента, какой-нибудь сцены. Судьба Эвиты из камня оказалась еще печальнее, чем судьба Эвиты живой.

20

Тело Эвиты исчезло. Оно всюду, и его нет нигде. Правительство прячет труп. Мертвая, она может мобилизовать гораздо больше людей, чем делала это, будучи живой. Вычеркнутая из мира живых, она не является больше несовершенным существом, а становится великолепной мечтой, живущей в каждом человеке, вырывающейся из-под любого контроля. Почитание, объектом которого могло стать ее тело, представляло для властей серьезную опасность, превратившись в источник постоянного беспокойства.

Некоторые считают, что тело бросили в море или сожгли. Другие утверждают, что его поместили на остров Мартин-Гарсия, дьявольский остров аргентинских преступников, где антисоциальные элементы, замешанные в кровавых деяниях и пойманные на месте преступления, навсегда изолируются от общества.

Разоблачение ребяческих идиллий Хуана Перона, к которым добавляются еще другие, не такие невинные, совсем не вредит культу Эвиты. Дух Эвиты витает в муниципальном банке, куда отправили ее сокровища под наивными взорами молчаливой толпы людей. Можно разделить ее колье на двадцать семь частей, но призрак ее неделим.

Хуан Перон хвастливо заявляет, что, если потребуется, он вернется в Аргентину в 1958 году, сея смерть и разрушения. Спустя несколько месяцев он осторожно оговаривается:

– Я оставляю все на усмотрение моих лейтенантов. Они способны сами вести дела в лавочке. Политика, война и женщины не для пожилых людей…

Для него Аргентина остается лавочкой. Эвита проскользнула туда, как в свой храм. Собственные заявления забавляют Хуана Перона, когда он находит их в пачке газет за скучным завтраком. Но если он утверждает, что нужно бороться против монотонности жизни, то имеет в виду войну.

Постепенно самым главным для Перона становится не ступить снова на аргентинскую землю, а вырвать оттуда труп Эвиты. Эвита нужна ему больше, чем когда-либо. Этот труп с каждым днем, с каждым годом увеличивается в цене. Перон подает аргентинскому правосудию жалобу: он хочет получить тело страдалицы за народ и мадонны обездоленных.

Адвокат, который ведет дело и представляет Хуана Перона в Буэнос-Айресе, утверждает, что тело Эвиты находится на острове Мартин-Гарсия под охраной военно-морского флота. Он требует, чтобы перед судом предстал бывший президент временного правительства генерал Педро Арамбуру, а также несколько высших офицеров, чтобы установить с их помощью, кто отдал приказ спрятать гроб. Адвокат совершенно серьезно заявляет, что тело Эвиты принадлежит его клиенту. Это его собственное определение.

В случае, если суд откажется пойти навстречу пожеланиям изгнанника, адвокат предлагает вернуть тело матери, пожилой баскской служанке Хуане Дуарте, которая, без сомнения, согласится с намерениями Хуана Перона, высказанными им публично. С помощью покойницы Перон надеется развязать вторую «революцию», пользуясь испытанным магическим символом. Он готов приписать Эвите, которая рта не раскроет, все, что угодно. Что Перону четыреста сорок пять золотых слитков и тысяча шестьсот пятьдесят три бриллианта, рассованных по закромам? Воспоминания об Эвите, которые можно помуссировать в нужный момент, стоят гораздо больше.

Тем временем нарушитель спокойствия Хуан Доминго, устроившись у Трухильо, не нуждается даже в телохранителях. Разжиревший, с большим животом, он растерял почти все свое былое обаяние. В отеле «Пас» он пользуется льготным тарифом, предусмотренным для безработных диктаторов.

Каждое утро Хуан Перон, как всегда ухоженный, с довольной улыбкой выгуливает своих пуделей. Иногда он показывает журналистам свой револьвер, держа оружие двумя пальцами, как демонстрируют щенка. Время от времени, устав от прогулки с собаками, Перон разглагольствует о революции, которая снова вернет его в резиденцию Каса Росада. Он предполагает тайно отправиться на родину, чтобы встряхнуть тамошних людишек, заставить их поверить в его неисчерпаемые силы. Сторонники Перона в Аргентине запускают воздушные шары с его изображениями каждый раз, когда кто-нибудь из его последователей берет слово по поводу годовщины взятия власти. Все, что Перон может заставить взорваться в Аргентине, – это детские воздушные шары. Он частенько принимается уверять журналистов, что освободительное движение в Аргентине берет верх. Журналисты берут его слова на заметку и удаляются.

После обеда Хуана Перона часто встречают в белой спортивной фуражке и в тенниске. Он вихрем проносится на мотоцикле, а на заднем сиденье сидит растрепанная девчушка с иронической улыбкой на губах.

Знаете ли вы, что она непрерывно теребит у себя на шее то небрежным, то почтительным жестом? Это крупный кулон, ускользнувший от революций и от закромов. Прежде он украшал одну из весенних шляп Эвиты…

Эпилог
Снова Эвита

И все-таки это женщина. Ей сорок три года. И она возглавляет одну из самых значительных наций Латинской Америки: Аргентину. Одну из тех стран, что предназначены для «мачо», суперменов, для диктаторов на вершине власти.

Ее зовут Исабелита. Это – псевдоним, артистическое имя, потому что она бывшая балерина. Судьба ее не похожа ни на какую другую. Родилась она по ошибке, из-за сокрытия правды. Странная женщина, оказавшаяся на повороте истории во главе страны, которая принимает ее за другую. Каждый раз, когда она появляется на публике, к ней возносятся вздохи, призывы и невероятная экзальтация, истерия наивной толпы.

– Эвита… Эвита… Это она, ее можно почувствовать!

Появляется Исабелита, а взывают к мертвой, которую любят, ощущают через нее… Эвита Перон!

Этот необычный пост занимает Исабелита после смерти супруга – Хуана Перона. Другая женщина до самой своей кончины мечтала о нем и умерла от рака на самом пороге своей мечты. В тридцать три года она могла стать вице-президентом, потом президентом и, возможно, королевой Аргентины. Это даже не подлежит сомнению, потому что Эвита Перон и так была королевой без голубой крови и без короны. Тогда почему сегодня другая посягнула на ее место?

4 июля 1974 года. Только что умер Перон. Жители Буэнос-Айреса сливаются в стенающие толпы.

– Мы ее чувствуем… Эвита здесь! – раздаются крики.

Люди хотят Эвиту. Перон умер, а они снова брошены в объятия Эвиты, умершей двадцать два года тому назад. Огромные южноамериканские барабаны «бомбос» издают глухие звуки, словно бьется большое сердце, сердце народа, который был ореолом Эвиты.

Дождь льет над городом, обрушивается на крыши и мостовые. Снова армия на улицах. Все железные жалюзи магазинов опущены. Конфедерация труда, любимое детище Эвиты, объявило не национальный траур, а всеобщую забастовку, как в те времена, когда правительство отказывалось подчиняться ее капризам. Заводы затихли. Типографии будут печатать только траурные лозунги. В этом гигантском городе слышен только монотонный изнуряющий шум южного дождя и пронзительный звон машин скорой помощи, проносящихся по пустынным прямым проспектам с людьми, потерявшими сознание от чересчур усердных молитв о возвращении обожаемого призрака.

– Эвита, Эвита, мы ее чувствуем, это она, она здесь, – стенают толпы в начале июля 1974 года.

Что же делает здесь Исабелита?

Перон выставлен в зале Дворца конгрессов в стеклянном гробу с руками, сложенными на животе, прикрытый аргентинским флагом и еще одним, парагвайским. Печальная вдова Исабелита проходит, овеваемая влажным ветром, который дует с Рио-де-Ла-Плата и колышет море цветов и венков, превративших зал в кладбище в центре города. Она приходит во второй раз к усопшему в сопровождении дипломатов и членов правительства. Наклоняется над гробом. Кажется, что она хочет поцеловать покойного, но довольствуется тем, что отряхивает его мундир, поправляет орденскую звезду, расправляет складку…

Она – «королева», а исполняет банальную роль домохозяйки, как будто собирает мужа на работу… Точно так же, говорят, она поправляла одежду Эвиты и заново причесывала ее легендарные волосы, когда после двадцати лет таинственных блужданий гроб мадонны оказался, наконец, за решеткой мадридской виллы Перона, находившегося тогда в изгнании.

Эвита вернется на родину. Так решила Исабель, привыкшая жить рядом с бальзамированными останками, хранившимися в Мадриде в помещении над комнатами, где жила она сама с мужем. И разве не справедливо, что Эвита соединится в вечности с человеком, которого она при жизни вознесла к славе?

Несомненно, это Эвита создала Перона из осколков, извлекла из тюрьмы, подняла аргентинский народ и будоражила его до тех пор, пока Перона не избрали президентом. Отныне Исабелита претендует на то, чтобы унаследовать авторитет Эвиты, ее народ, романтическую ауру ее жизни…

Из неудавшегося нацистского гауляйтера, которого поражение его хозяев в 1945 году могло бы превратить в аморфного политика и вялую личность, Эва Перон создала настоящего народного короля, неистового демократа, любезного и приторного до крайности. Бывшая комедиантка, истинная дочь своих родителей, крестьянина и эмигрантки, Эва мечтала сыграть Марию-Антуанетту или Екатерину Великую, очаровывать зрителей, чтобы такой ее узнали в Голливуде. Ей удалось воплотить эти роли в реальной жизни с такой убедительностью, что человек, которого она подняла к власти силой своей страсти, продолжал использовать после смерти Эвиты записи ее голоса. Не видя другого средства вновь обрести власть, он вынужден был во время долгого изгнания найти ей замену, дублершу.

Эвита-Исабелита… Исабелита-Эвита…

Может ли сегодня призрак Эвиты править страной, в четыре раза превышающей по территории Францию?

Ноябрь 1972 года. Перон, называющий себя «народным вожаком», прибывает на аргентинский аэродром в сорока двух километрах от столицы. Он покинул страну в сентябре 1955 года в спешке, преследуемый армией, под улюлюканье толпы, потерпев поражение после десяти лет правления, которым был обязан пламенной и душераздирающей комедии Эвиты. В течение восемнадцати лет он разыгрывал добродушного и скромного рантье в окрестностях Мадрида, мечтая лишь об одном: о сердце народа, тягу к которому навеки привила ему Эвита. Тогда-то и появилась Исабелита. Он встретился с ней во время одиноких прогулок изгнанника, в кабаре Колона в Панаме. Ее представил Перону бывший полицейский Лопес Рега, ставший его телохранителем, а затем тайным советником.

В тот ноябрьский день под мелким моросящим дождем Хуан Перон помолодел вдруг на восемнадцать лет. Он выдвинул на сцену ради завоевания сердца народа дублершу Эвиты, мадонну номер два.

Исабелиту наскоро преобразили в Эвиту: прическа с шиньоном в виде узла на затылке, волосы, выкрашенные в светлый цвет, и застывшая улыбка, правда, совсем не такая, какая была у Эвиты. Ослепительная улыбка Эвиты пока не очень получалась у скованной Исабель.

Великая Эвита, святая пролетариев, была усыпана драгоценностями, как церковная рака. Она любила повторять: «Я взяла драгоценности у богачей, я ношу их для вас…»

Женщины радостно приветствовали ее со слезами на глазах. Она воспевала народные нужды, голод народа, а народ плакал от радости. Эвита сделала из народа личность, торжествующую и победоносную, а не униженную и покорную… Она так увлеклась ролью, что это перестало быть игрой, это была уже она сама: Эвита-справедливость, Эвита-нищета, Эвита-надежда. И все дочери народа расцветали вдруг, как будто это они носили коллекцию драгоценностей, коллекцию платьев из Парижа, стоившие казне ежегодно сто миллионов.

* * *

Эвите номер два в 1972 году еще не удается встретиться с толпой. Она остается со своим мужем в международном отеле аэропорта Эйсеса. Рядом с целью, но все же в сорока двух километрах от парней, окруживших Розовый дом, резиденцию президентов. Ту самую резиденцию Каса Росада, где Перон прожил десять лет во время царствования, устроенного Эвитой.

Исабель делает Перона объектом почитания, этого достаточно. Обязанности, служба, церемонии, встречи – всем этим занимается она. Военные проглядели Исабелиту и упустили момент захвата и государственного деятеля, и государственной власти слабой женщиной. В ноябре 1972 года разгорается новая звезда на политическом небосклоне, а военные тщетно препятствуют союзу между Пероном, его тенью Исабелитой и народом.

Супругам все так же запрещено выезжать на магистраль, ведущую в столицу. Что же делать? Вооруженные силы мешают слиянию слегка померкшего мифа и народа, все такого же пылкого, объединенного в едином порыве. Двойной миф не пускают к народу, удерживают в отдалении от столицы.

Перонисты стараются добраться до аэропорта на грузовиках, чтобы забрать «мачо» и мадонну номер два. Улыбка Хуана Перона сохранила блеск, но улыбка Исабелиты остается натянутой, застывшей, скорбной, как у актрисы, которая больше всего на свете боится выхода на сцену. Требуется патетическое усилие всего ее существа, чтобы эта улыбка стала напоминанием о мертвой, о ее всемогуществе, о ее необыкновенном влиянии, до сих пор живущем в Аргентине…

Потоки воды по-прежнему падают с неба, создавая заграждение почти такое же плотное, как войска на страже. Юные паломники, вышедшие навстречу добродушному диктатору, не знали мистического и плотского чуда, каковым являлась Эва Перон, но они еще проникнуты духом воспоминаний своих родителей о счастливых временах.

* * *

Перон не может уснуть, его раздражает шум тропического дождя, военные, танки и далекие сторонники. Каждые два часа он появляется у окна отеля, поднимает руку и кричит:

– Товарищи… Товарищи…

Это слово должно восстановить сентиментальное согласие сообщества. И тогда Исабелита, желая смягчить тягостное впечатление от появления престарелого лидера, не знающего, как ему снова завоевать публику, тоже появляется у окна отеля.

Заговорит ли она, отважится ли на чудесные страстные тирады в стиле Эвиты? Проникнет ли она в чудо слова, идущего, несомненно, из глубины сердца, сможет ли вдохнуть жизнь в театральное действо? Нет, она просит у людей, издающих отчаянные крики, которые сливаются в один необычайный слепой вопль энтузиазма, она просит у них… минуту тишины ради Эвиты.

Превысит ли Исабелита эту минуту тишины, пойдет ли дальше и вырвется ли из-под власти призрака?

Наконец, Перон собирается с духом и шепчет в микрофон, нащупывая то знаменитое волнение, которое излучала Эвита:

– Дети мои…

Он тоже замолкает, опустошенный внутренним усилием. Сердце бьется тяжело и болезненно. Пьеса уже сыграна, и чтобы начать заново, нужно склеить декорации, подправить папье-маше интерьера.

– Дети мои, – повторяет Перон, обращаясь к этому народу вечных сирот, детей, околдованных Эвитой…

Хуан Перон вернулся в Аргентину после восемнадцати лет отсутствия не столько ради власти, сколько ради преодоления времени. А как возвратить былые времена, если нет рядом с ним Эвиты? Ведь Эвита лежит под стеклянной крышкой в своем гробу.

Наступает ночь, восторженные почитатели Эвиты, выкрикивавшие ее имя, засыпают в конце концов вдоль тротуаров прямо на камнях. Они видели лишь силуэт, образ, китайскую тень Эвиты… Они ждут зари, чтобы убедиться, вдруг мадонна и вправду воскресла…

С тех пор, как Хуан Перон был изгнан из Каса Росада в 1955 году всем народом, в том числе и военными, восемь президентов, шесть из которых были военными, занимали по очереди этот дворец. В гражданской одежде или в военной форме, эти президенты не смогли принести стране даже крупицу счастья или хотя бы стабильность. Аргентина, такая же обширная, как Индия, не знала благополучия, даже видимости процветания, несмотря на все свои богатства: скот, злаки, минералы. Все шло трудно, тяжко, иногда зловеще. Требовалось обращение к чуду, а чудо воплощала женщина, Эвита, мадонна бедняков. Мадридский изгнанник везет ее в своем багаже…

Исабелита рядом. Перон просит, а народ требует, чтобы она предъявила доказательства воскрешения Эвиты. Она подходит ближе, но этого недостаточно. Громкими криками толпа призывает чудо ее колдовства.

Как только массам предлагают чудо исцеления, они откликаются без малейшего колебания. Они сбегаются со своими страданиями, со своей болью, безбрежной, как сама пампа. Ничего не требуется, кроме божественного излучения, чтобы покорить девственные просторы души, затянутой инеем. Для этого должен вступить в действие источник транса под именем Эвита номер два. Перед ней стоит трудная задача: подключиться к потрясающему единению экзальтированной молодой женщины, дочери служанки с фермы, с этой страной тяжкого труда.

Любой согнулся бы под мифологической тяжестью роли… Двойник из плоти и крови, робкий и боязливый, не в силах перевесить призрачной, но бесспорной реальности мертвой женщины, Эвиты Перон. Дублершу выносит ветром на сцену, где политическая звезда Эвита подчиняла себе публику.

Эвита всегда была возвышенной, а все, что противостояло ее тщеславию, она считала посредственным. Народ в этой стране испытывал священный страх перед посредственным, то есть в конечном счете реальным, что и определяется уничижительным названием. Посредственной реальности противостояли возвышенные разглагольствования о любовных мечтаниях… Народ всей душой стремился проникнуть в легенду. Все остальные лидеры предлагали лишь решения проблем повседневной жизни, иногда даже полезные нововведения, но Эвита требовала абсолютной веры. Перон вернулся, чтобы потребовать от аргентинцев такого же самоотречения, той же лучезарной веры в миф о немедленном богатстве для бедняков. Песо падал все ниже и ниже. Вояки превратили полицию в национальное бедствие. Нужно убить шпика, чтобы сделать народ счастливым. Повсеместно происходили кровавые стычки с жертвами с обеих сторон и перемещениями войск.

Во времена Эвиты голытьба захватила сцену. Богач занял место бедняка, он прятался, опускал голову, он больше не выходил на подмостки, богатый стал посредственным, мелким, а бедный – возвышенным. Под покровительством мертвой и обожествленной Эвиты бывший диктатор надеялся возродить свою власть. Перон допустил ошибку, вступив в противоборство с церковью. Религиозный культ столкнулся с конкуренцией, и церковь перешла на сторону военных, также обворованных выходцем из своей же среды, претендовавшим на царствование именем святой Эвиты.

Перону потребовалось восемнадцать лет, чтобы подготовить возвращение с Исабелитой. Сначала она считалась его официальным секретарем. Затем стала женой и впервые примерила форму «дублерши», повторяя роль в Мадриде в преддверии возможного возвращения Перона в Аргентину, возвращения, о котором он твердил все эти годы…

Первая попытка привести в действие план с Эвитой номер два была предпринята в 1964 году. Но бразильские власти отправили обратно удивительную пару по настоятельной просьбе Буэнос-Айреса. Исабелита, казалось, вовсе не была огорчена этим отступлением, а напротив, вздохнула почти с облегчением. Роль не давалась ей. И все-таки эта маленькая проба имела определенный успех. Международная пресса обратила внимание на Исабелиту. Многим она напоминала Эву Перон хотя бы тем, что тоже была артисткой, исполнительницей народных танцев. Быть может, она смогла бы помочь своему мужу вернуть утраченную власть.

Начало августа 1973 года. Хуан Перон – кандидат в президенты. Стены домов Буэнос-Айреса покрыты огромными плакатами, словно по волшебству вернулись золотые времена перонистов. Гигантские плакаты являют взору пару мистификаторов: «мачо» и его сексуальный и вдохновляющий символ.

На плакате люди видят пожилого, но с военной выправкой генерала. Рука его прижата к сердцу, он нежно склонился к лицу молодой светловолосой женщины с нежной, трагической улыбкой. Эвита номер два занимает на плакате место мифа. Идея этого трогательного сюжета, будто для сериала, принадлежит профсоюзным лидерам. Перон, Эвита и Исабелита должны остановить натиск террористов.

Для успешного соперничества с «лицом, излучающим счастье», Исабелите недостает убедительности.

Она не отвергнутая актриса, а балерина, сдержанная и дисциплинированная. Исабелита чувствует себя скованно, она нервничает…

Несомненно, Исабелита обладает обаянием, но этим летом 1973 года от нее требуется не собственное обаяние, а то, что необходимо по роли. Вся авантюра базируется в конечном счете на сильнейшем сентиментальном влиянии воспоминаний. Этот живой призрак – Исабелита – должен воскрешать в памяти энергичную и пылкую Эвиту.

* * *

Все здесь призрачно: Кампора избран президентом, но должен уступить свой пост Перону, который с нетерпением ждет возможности занять чужое место. Выбирают Эвиту, а позирует Исабелита… Все происходит очень быстро, ведь военные опять могут погубить блестящую затею.

Церемония назначена по странному совпадению в старом театре Буэнос-Айреса. Перон подталкивает Эвиту номер два вперед. Он все больше устает. Перон забыл, торопясь в Аргентину, что прошло уже восемнадцать лет, а годы скитаний сил ему не прибавили. Из Мадрида все виделось замечательно, но стоило оказаться во дворце, как начались трудности. Да и климат в этой стране остался таким же изнуряющим и неустойчивым.

24 сентября 1973 года Перон занял пост президента, набрав более шестидесяти процентов голосов.

– Я просто совершал турне, – заявил он.

Неуклюжая шутка, объясняющая его долгое отсутствие, возвращала всех на четверть века назад. Толпа простых людей ждала появления Эвиты, которая объявила бы о начале золотого века. Двадцать пять миллионов аргентинцев просили дать им помечтать еще десяток лет. Предвыборные панно возвещали по всему огромному городу, по всей стране: «Эвита у власти с Пероном и Исабель».

Вывод был ясен: править будет мертвая. Требовалось лишь присутствие дублерши, чтобы в людских сердцах свершилось призрачное замещение. В ожидании замерли все: крупная финансовая буржуазия, ничего не добившаяся от военных, стоявших у власти, молодежь, продолжавшая волноваться, Перон, обеспокоенный слишком большим хозяйством, свалившимся ему на плечи…

Первого мая 1974 года Перон резко порвал с молодежью, намеревавшейся нарушить его покой и мечту. На «молодых левых», вышедших на Пласа де Майо, обрушилась лавина оскорблений. Их было шестьдесят тысяч. Они молча свернули свои лозунги и знамена, повернулись спиной к тому, кто только что убил миф, и удалились в ужасающей тишине…

* * *

Осталась лишь возвышенная мечта – Эвита. Только она смогла бы удержать в повиновении мстительно оживившихся молодых бунтарей. Но не всяким покойником можно манипулировать подобным образом. Все было приготовлено для вечной жизни Эвиты еще то того, как она испустила последний вздох.

Когда более двадцати лет тому назад крупнейший американский специалист по раковым заболеваниям приехал в Буэнос-Айрес, чтобы срочно прооперировать Эвиту, его скальпель не смог помочь молодой тридцатитрехлетней женщине, но породил призрак для правительства. Всем было ясно: что-то надломилось в Эвите с тех пор, как ей пришлось отказаться от поста вице-президента и, возможно, от еще более блистательного будущего. В соседней комнате рядом с операционной уже приготовили сосуд с формалином. Тело Эвиты превратилось во всемогущий символ, который нужно было во что бы то ни стало сохранить, незамедлительно сотворить из него культ, как из Ленина или Сталина.

Миссия бальзамирования магического символа была доверена доктору Фернандо Аре, профессору анатомии университета Кордовы и испанскому атташе по культуре. Перон и Эвита были единственными, кто не бойкотировал Франко и посылал ему продовольствие. Испания отплатила добром и прислала своего лучшего специалиста.

После грандиозных похорон тело было поспешно возвращено на второй этаж здания конфедерации труда на улице Леандро Алема. Профессор в течение нескольких дней омывал тело в большом чане, наполненном раствором химикатов. Формулу этого зловещего коктейля вечности знал только профессор. Все эти кошмарные семь месяцев, рассказывал он позже родным, ему пришлось жить взаперти с останками блондинки и прикасаться к ней, проверяя степень отвердения, чаще, чем хотелось бы. Профессор занимался этим мрачным делом без свидетелей. Посещал его только Перон, которому не терпелось увидеть результат. Ленин и Сталин в набальзамированном виде казались желтоватыми и ничем не отличались от восковых манекенов. Тело Эвиты сохранило живые краски. Ее чудесные волосы остались такими же блестящими, как при жизни, благодаря искусству профессора.

Отправляясь на мессу в годовщину смерти Эвиты, Исабель облачалась в траурные одежды. Седьмая дочь банкира из бедной испанской провинции Риоха, Исабель всегда оставляла возле своей постели пачку фотографий Эвиты. Требовалось как можно больше приблизиться к сходству, готовиться к возвращению.

* * *

Все началось заново 3 сентября 1971 года. Тело Эвиты, эксгумированное из могилы в Италии, куда его вывезли тайком, было возвращено Перону в Мадриде послом Аргентины. Таким способом Перону дали понять, что в стране о нем помнят. Военные и деловые люди вдруг сошлись во мнении, что возвращение Перона могло бы возвестить о чуде, которого все они ждали…

Останки Эвиты находились в Мадриде. Исабель приняла эстафету. С первых же месяцев 1974 года стало ясно, что идиллическая связь между народом и Пероном окончательно разрушена. Исабель должна была вновь завоевать сердца людей из бедных кварталов, совершить, наконец, невозможное, как сделала это Эвита!

Первого мая после гневной речи, направленной против непокорной молодежи, Перон простудился и заболел. В июне бронхит усилился. Тогда-то и подтолкнул он вперед Исабелиту. Она выполняла роль «укротительницы», как заявляли во всеуслышание некоторые молодежные фракции. Но стоило Исабелите появиться на публике, как зеваки начинали вопить снова и снова:

– Эвита! Эвита!

Доктор Льотта, изобретатель искусственного сердца, срочно вызванный к Перону, подписал последний бюллетень состояния здоровья президента, который, по его словам, подхватил обычный грипп, не вызывающий тревоги. На самом деле он ждал подходящего момента, чтобы подключить свой чудесный аппарат к груди «мачо». Но не успел.

Первого июля 1974 года Исабелита в слезах, окруженная министрами и генералами, объявила о национальном несчастье. Перон умер… Смерть Перона означала, что появился шанс, великий и страшный шанс. Может быть теперь, когда нация в горе, Исабелита под черной вуалью найдет нужные слова, верный тон, перейдет со стадии экстравагантной копии к стадии оригинала?

Перон отказался от бальзамирования. То, что происходило с Эвитой, было его вынужденным кошмаром «ради будущего». Теперь он оставляет свои увядшие лавры, знамена и людское море, удаляясь навсегда… В три часа утра 4 июля военные рассеивают толпу, грузят гроб на лафет пушки, и он покидает аргентинский парламент, здание которого, судя по словам проектировщиков, похоже на рейхстаг с его большой лестницей с двойными выступами, с его грифонами и бронзовыми дверьми. Двери осторожно открывают, пропуская Перона в его последний путь. Гроб везут к резиденции в Оливосе под грохот бронированной техники, вой труб и топот лошадиных копыт по мокрой мостовой. Тело покоится в огромном прозрачном ящике из пластика, словно гигантский зародыш, ожидающий нового рождения.

Исабелита – президент Аргентины.

Эвита одержала бы победу там, где Исабелита в ужасе немеет, но держит сцену одним своим гипнотизмом. Она потрясена, ошеломлена стечением обстоятельств, не предусмотренных историей. Нужно подождать, пока все прояснится. Присутствующие настороженно наблюдают друг за другом, обмениваясь враждебными взглядами и не обращая внимания на Исабелиту. Им выгодно, чтобы она пока что заняла место, и она занимает его. Исабелита произносит скупые слова, это еще один образ, она подготовлена к этому. Она олицетворяет собой хрупкий силуэт скорби, траура, который еще продолжается. Исчезла соединительная черточка между именами двух женщин, нет больше Хуана Перона. Люди, пресса задерживают дыхание, но у Исабелиты есть только слова печали, никаких мыслей о будущем, что предначертали ей авгуры.