Текст книги "Хроники царя Давида"

Автор книги: Штефан Хейм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– Давид приказал убить и царя Саула, – спросил я, – а также Ионафана, с которым заключил союз?

Иоав почесал свою грязную бороду.

– Делай выводы сам. Я лишь могу рассказать тебе о том, что сам видел и слышал. На третий день после возвращения Давида в Секелаг туда прибыл и тот юноша-амаликитянин. Одежды его были изорваны, он посыпал себе голову землей и причитал, что войско Израиля бежало с поля битвы и множество народу полегло и погибло; и Саул мертв, и сын его Ионафан. Давид, окруженный свитой, и спрашивает его: «Ты собственными глазами видел, что Саул и Ионафан мертвы?» И тот отвечает: «Господин мой знает, что я верный слуга и всем ему обязан и что говорю я правду. Я дошел примерно до горы Гелвуйской и вижу, там стоит Саул, опершись на свое копье, а вражеские колесницы и всадники мчатся прямо на него. Царь увидел меня и крикнул: „Кто ты?“ Я отвечал ему: „Я – амаликитянин“. Тогда сказал он мне: „Убей меня, ибо обложен я со всех сторон, а жизнь еще теплится во мне“. И я убил его, и снял корону с головы его и браслет с руки его, и принес их тебе, господин; и да вознаградит меня мой господин за службу».

– И что сделал Давид? – спросил я.

– Он взял корону и браслет, – продолжал Иоав, – и причитал некоторое время по Саулу и Ионафану, а затем обернулся к амаликитянину и молвил: «Как же ты не побоялся поднять руку на помазанника БОжьего?» Юноша побледнел и стал лепетать что-то несвязное, а Давид сказал: «Прольется и твоя кровь, ибо уста твои свидетельствовали против тебя». И приказал он одному из своей свиты убить амаликитянина.

Меня охватил ужас: я понял, что дух, явившийся аэндорской колдунье, сказал правду о смерти царя Саула и причастности к ней Давида, и спросил я Иоава:

– Значит, кровь царя Саула лежит и на сандалиях Давида?

Но не успел Иоав ответить, как послышались голоса и звуки тяжелых шагов. Иоав вздрогнул, руки его задрожали, и по бороде опять потекла слюна. В помещение вошел Ванея, сын Иодая, и вопросил с угрозой в голосе:

– Снова оседлал своего конька? – А потом, повернувшись ко мне: – Про амаликитянина рассказывал?

Иоав бросился наземь и стал целовать Ванее ноги. Ванея же так его пнул, что старик отлетел в угол и остался там неподвижно лежать.

– Посмотри, – сказал Ванея, – и эта куча дерьма когда-то держала в своих руках власть над царством. А ты, Эфан, такой хитроумный и проницательный, что узнал ты у этой развалины?

Я склонил голову и промолчал.

– Не упрямься, – продолжал Ванея, – или мне придется выбивать ответ из Иоава?

– Я спрашивал у него относительно кончины царя Саула, – сказал я, – а также Ионафана, с которым Давид заключил союз.

– Иоав, – позвал Ванея. – Поди сюда.

Иоав подполз.

– Ну-ка, расскажи нам о кончине царя Саула, – приказал Ванея, – и о том, кто убил его и Ионафана.

– Ионафана, и Аминадава, и Мельхиуса, сыновей Саула, убили, филистимляне, – устало проговорил Иоав. – Битва с Саулом была жестокой, лучники стреляли в него, и был он ими тяжело ранен. И сказал Саул своему оруженосцу: «Вынь свой меч и порази меня им, чтобы не пришли эти необрезанные, и не закололи меня, и не надругались надо мной». Но оруженосец не решался сделать это, и тогда сам Саул взял меч и бросился на него. Увидел оруженосец, что Саул мертв, и тоже бросился на свой меч, и умер вместе с ним.

– А откуда тебе известно, что все было именно так? – спросил Ванея.

– Начальник филистимских лучников, – ответствовал Иоав, – которого я позднее взял в плен и допросил, клялся всеми богами, что видел это собственными глазами; кроме того, он видел также какого-то юношу, который выскочил из кустов, схватил корону и браслет и исчез, прежде чем филистимские лучники приблизились к мертвому царю.

– Так что получается, – подытожил Ванея, – что ни крови царя Саула, ни крови Ионафана на совести Давида нет.

– Именно так, – подтвердил Иоав.

Ванея занес кулак и ударил Иоава в лицо так, что изо рта у того потекла кровь и он упал наземь. Я поклонился и поблагодарил Ванею за помощь, которую он оказал мне в поисках истины о кончине царя Саула и Ионафана, с которым Давид заключил союз. Ванея посмотрел на меня тяжелым взглядом, и я мысленно воззвал к БОгу, чтобы грозу пронесло стороной. И ГОсподь внял мне, ибо Ванея усмехнулся и так ткнул локтем мне под ребро, что стал я хватать ртом воздух, а затем молвил:

– Если ты, Эфан, и впрямь знаешь так много, как мне сдается, то сдается мне, что знаешь ты слишком уж много.

12

Да восхвалится имя ГОспода, благословляющего тех, кто ищет истину, и порой даже слепой курице указывающего на зернышко.

Это случилось на шестой день наших поисков в царских конюшнях, где находились архивы: двое помогавших мне рабов, которые, как я уже упоминал, были сведущи в грамоте и в расшифровке различных письмен, вдруг радостно закричали. Я поспешил к ним – и увидел под кучей всякой дряни разбитый глиняный сосуд; вокруг него лежало множество глиняных черепков и глиняных табличек, многие из которых были повреждены. Большинство надписей на них были исполнены в манере иудейских писцов тех времен, когда Давид царствовал в Хевроне, однако писали их разные руки: то были почерки писцов Эфраимова и Вениаминова колена.

Поначалу я никак не мог поверить в то, что действительно вижу пред собой архивы Сераии, писца царя Давида времен его семилетнего правления в Хевроне и двадцатитрехлетнего в Иерусалиме. Наконец я во всю глотку принялся звать Элихорефа и брата его Ахию, а когда они прибежали, спросил, откуда этот старый сосуд.

Элихореф поднял один из черепков и стал пристально его рассматривать, а Ахия сказал, что такой сосуд никогда не попадался ему на глаза и что, возможно, здесь не обошлось без нечистой силы. Тогда Элихореф бросил свой черепок, словно тот обжег ему пальцы, и воскликнул:

– Да подвергнет меня БОг всяческим мукам, если я оставлю здесь этот сосуд и все, что к нему относится, более чем на одну ночь.

И поскольку приближался канун субботы, оба раба и я сложили черепки и дощечки в несколько мешков и отнесли их в дом № 54 по переулку Царицы Савской, куда добрались мы как раз в тот час, когда солнце уже собиралось закатиться за западный вал города.

И Эсфирь благословила свет в светильнике, и дом, в котором этот светильник стоял, и всех, кто был в этом доме; она показалась мне молодой и необыкновенно красивой, ибо смотрел я на нее с любовью в сердце; но вместе с тем я был полон нетерпения и хотел, чтобы суббота поскорее миновала, тогда я смогу открыть мешки и разложить свои находки.

Я, Эфан, сын Гошайи, выбрал из архивов Сераии документы, наиболее важные для истории, а также для понимания того, каким человеком был Давид. Там, где табличка или черепок повреждены и текст, несмотря на все старания, не удалось восстановить или дополнить, я оставил его так как есть. Все примечания и пояснения сделаны мною.

Обнаруженные документы охватывают период начиная с похода Давида на Хеврон, где ему суждено было быть помазанным в цари Иудеи, до его сговора с Авениром, сыном Нира, и другими о свержении Иевосфея, единственного оставшегося в живых сына Саула, бывшего царем Израиля в Маханаиме. Более поздние события, несомненно, отображались Сераией с неменьшей старательностью, собиралась и вся переписка, однако либо сосуды с этими письменами хранятся где-то в ином месте и ждут своего часа, либо, не дай БОг, бесследно исчезли.

ДАВИД ГОВОРИТ СЕРАИЕ

Давид, сын Иессея, сказал мне:

– Сераия, посмотри на этих людей, что появились в Секелаге без всяких видимых причин; они оглядываются по сторонам и вынюхивают, не затачиваются ли копья, не куются ли мечи. Без сомнения, это лазутчики гефского царя Анхуса, моего сюзерена, или кого-то из других филистимских князей, которые мне не доверяют. И не без оснований, ибо ситуация среди детей Израиля запутанна и чревата всякими неожиданностями. С одной стороны, есть Авенир, сын Нира, с остатками войска, которые бежали от Гелувейской горы; Авенир собрал рассеявшихся солдат неподалеку от Маханаима, восточнее реки Иордан, в долине Газовой и сделал там царем Иевосфея, единственного оставшегося в живых сына Саула. А с другой стороны, в Секелаге стою я, Давид, сын Иессея, с почти тысячей воинов. Между мной и Авениром, во всех горах западнее Иордана до самого Дана, не найдешь ни власти, ни силы; кто первым продвинется в эту область, тот завоюет целое царство.

– Так угодно БОгу, – отвечал я, – и потому нас ждет удача.

На это отвечал Давид:

– Прикажи выбрать лучшего барашка и позови первосвященника Авиафара; скажи, чтобы вымыл он свои грязные руки, ибо желаю я вознести жертву ГОсподу.

Я сделал так, как мне было велено, и возвратился к Давиду, который к тому времени помылся, натер свое тело благовонными маслами и облачился в чистые одежды. Затем он последовал за Авиафаром к жертвеннику, где первосвященник перерезал барашку горло. Когда же жертвенный фимиам воспарился к Яхве, обратился Давид к БОгу и сказал: «О, ГОсподи, ты…»

(На этом месте текст обрывается. И нам не удалось узнать от Сераии, о чем Давид беседовал с БОгом. Вскоре Давид отправился в Хеврон, где старейшины родов Иудейских помазали его на царство.

Почему же филистимские князья-победители не воспрепятствовали Давиду утверждать свое господство в Хевроне? Ответ на этот вопрос, видимо, в том, что отделение Иудеи от Израиля было им на руку. Ну, а когда вскоре Иудея и Израиль начали войну между собой, филистимляне могли спокойно наблюдать за этим со стороны.

Показательным с точки зрения жестокости, с которой Давид вел эту войну, был его спор с Иоавом, записанный Сераией. Спор этот произошел вскоре после известной резни у Гаваонского озера, где воины Иевосфея под предводительством Авенира, сына Нира, встретились с войском Давида, во главе которого стоял Иоав; с каждой стороны было выставлено по двенадцати передовых бойцов, они схватили друг друга за волосы и вонзили друг другу в тело мечи; после чего в тот же день началось беспощадное сражение, и были люди Иевосфея разбиты людьми Давида и бежали; при этом Авенир ударил своего преследователя Асаила, брата Иоава, обратным концом копья под пятое ребро так, что прошло оно насквозь и умер Асаил на месте; Иоав же в конце концов велел дуть в трубы и прекратить преследование, ибо Авенир запросил у него пощады.)

О ЕДИНСТВЕ И РАЗДОРЕ

– …Ты заключил перемирие с Авениром. По какому праву? Кто дал тебе такие полномочия? Может, ангел ГОсподень тебе это присоветовал? Авенир уже был у тебя в руках; нужно было лишь сомкнуть вокруг него кольцо, и это был бы конец и ему, и Иесофею, сыну Саула; ты же предпочел затрубить в свою проклятую трубу.

– Да позволит мне молвить мой владыка и брат матери моей Саруи. Когда увидел я их стоящими на холме Ама, услышал я голос: «Остановись, Иоав, вы же одной плоти и одной крови; разве эти люди – не такие же дети Израиля, как ты и твои воины?»

– Это было до того, как Авенир воззвал к тебе, или после?

– До того, мой повелитель, до того.

– Тогда это, без сомнения был голос Велиара, который ты не узнал, ибо мозгов у тебя не больше, чем у курицы.

– Но разве дети Израиля не одного семени? Разве единство не лучше, чем раздор? Разве дерево не крепче, чем его ветви?

– Ты мыслишь по старинке, Иоав. Прежде чем достичь единства, надобно пройти раздор; прежде чем вырастет новое дерево, должно быть срублено старое и корни его выкорчеваны. Разве не сам пророк Самуил помазал меня? Разве не Яхве избрал меня на царствование над Израилем, надо всем Израилем?

– Владыка мой царь прав. И я отомщу за кровь брата моего, Асаила, которого Авенир убил обратной стороной своего копья.

– Опять ты все строишь на чувствах, Иоав. Поэтому и не видишь, что наше время – это время больших перемен, когда все становится с ног на голову; возникают огромные царства, так что люди не будут более жить так, как им заблагорассудится, и идти туда, куда влечет их настроение, а будут работать, подчиняясь твердой власти и новому закону. И ты, Иоав, либо поймешь это и будешь думать так же и вести себя соответственно, либо будешь выброшен на свалку истории.

– Клянусь ГОсподом и душой своей, я не хочу быть выброшен на свалку. Я солдат и…

(Все поиски табличек с окончанием спора между царем Иудеи Давидом и его военачальником Иоавом оказались напрасными. Однако я сомневаюсь, что Иоав полностью понял образ мыслей младшего брата своей матери.)

ОБРЫВОК ЗАПИСИ

…и была долгая война между домом Сауловым и домом Давидовым. Дом Давида становился все более могущественным, дом же Саула слабел и сдавал свои позиции…

КАК ЗАВОЕВЫВАТЬ ДРУЗЕЙ И ОКАЗЫВАТЬ ВЛИЯНИЕ НА ЛЮДЕЙ

…пришли в Хеврон два незнакомца, темные личности неопределенных занятий, ищейки Иоава схватили их, и привели к царю Давиду. Давид спросил: «Кто вы такие?» Они отвечали: «Мы Баана и Рехав, сыновья Риммона из Беерофа, служим Иевосфею, сыну Саула, царствующего в Маханаиме». «А зачем пришли в Хеврон, не иначе как со злыми намерениями?» Баана и Рехав бросились ниц и возопили: «Да нашлет на нас БОг все кары небесные, если пришли мы сюда не с благороднейшей целью, да благословит нас на это ГОсподь, посвятить жизнь свою, и силу, и меч свой Давиду, сыну Иессея, помазанному на царствование в Израиле».

Давид приказал Баане и Рехаву подняться и спросил: «Как же вы собираетесь служить мне?» И Баана отвечал, что нет ничего, чего бы они не сделали, а Рехав добавил: «За соответствующее вознаграждение». Давид спросил: «Неужели царь Иевосфей платит вам недостаточно?» Баана сплюнул и ответствовал: «Попробуйте выдавить масло из камня или благовоние из козьего помета?» А Рехав присовокупил: «Ах, мой господин, сыну Саула нечем прикрыть свою наготу; он заложил душу ростовщиками, а все его имущество можно погрузить на спину одного осла».

Тогда велел Давид: «Возвращайтесь в Маханаим и оставайтесь там со своими солдатами, исполняйте и впредь приказания Иевосфея и Авенира, сына Нира, но сообщайте мне все достойное внимания и все, что касается Мелхолы, моей жены, которую царь Саул отдал Фалтию, сыну Лаиша. И будете вы вознаграждены по заслугам».

И приказал Давид проводить Баану и Рехава за ворота Хеврона и там отпустить…

(Текст, приведенный ниже, главным образом, был начертан на глиняных черепках кистью и тушью. Из-за ненадлежащего хранения ценные документы во многих местах были повреждены, а кое-где прочесть текст вообще не представлялось возможным.)

СКАНДАЛ В МАХАНАИМЕ

Давиду, сыну Иессея, помазаннику ГОспода, льву Иудейскому, от Бааны и Рехава, сыновей Риммона.

Да придаст Яхве твоему многочисленному потомству такой же блеск, как звездам над Хевроном. Здесь самые последние новости, из того же надежного источника…

…Авенир укрепляет дом Саула…

…спит с Рицпой, которая была наложницей Саула и родила ему двоих сыновей. Иевосфей же этим в высшей степени обеспокоен, ибо тот, кто войдет к женщине, принадлежащей царю, заявляет претензии на царский престол. Иевосфей, выпив сладкого вина, приправленного корицей, и пожевав травку, которую называют гашиш, что придало ему мужества, спросил Авенира: «Зачем спишь ты с наложницей отца моего? Неужели тебе недостаточно дочерей Ефремовых, Манассиевых и Вениаминовых? Или ты и вправду готовишься стать царем в Израиле?..»

…воспылал Авенир гневом от слов Иевосфея и молвил: «Иль я ничтожный шелудивый пес, что приписываешь ты мне прегрешение с бабой? Я мог бы отдать тебя в руки Давида, но был милосерден до сегодняшнего дня…»

…я сделал царем одного, могу сделать и другого…

…разрази меня БОг, если я не помогу ему выполнить обещания, данные Давиду: «Отбери царство у дома Саула, и поставлю на престол Давида над всем Израилем и Иудеей, от Дана до самой Вирсавии…»

…и не смог возразить Иевосфей Авениру ни единым словом, ибо стал он подобен козьему меху, из которого вылили вино, – съежившийся, безвольный и слабый, и боялся он Авенира…

ПИСЬМО

От Сераии, писца царя Давида, Баане и Рехаву, сыновьям Риммона, верным слугам царя Иевосфея.

Да придаст вам Яхве сил для добрых дел. Владыка мой царь получил ваше донесение и желает, чтобы вы и впредь действовали с такой же пользой. Между тем нет от вас никаких известий о Мелхоле, дочери Саула, отданной моему повелителю царю в жены за сотню крайних плотей филистимлян. Царская казна в Хевоне отписала вам по сотне голов скота: двадцать молочных коров, сорок овец и сорок коз. За это вы…

(Остаток текста на черепке размыт. Тем не менее мы можем предположить, что Давид не стал бы отдавать две сотни голов скота за незначительную услугу.)

ЗАКЛЮЧЕНИЕ СОЮЗА

Царю Давиду, победителю Голиафа и любимцу ГОспода, от Авенира, сына Нира, стоящего над войском.

Да умножит Яхве семя твоих чресл, да будут дни твои успешны, а ночи – источником радости. Итак, посылаю свое предложение…

…ибо разве единство не лучше, чем раздор, а дерево – не крепче своих ветвей? Разве ГОсподь придал бы силы тебе и мне, если бы на то не была его воля? Один царь должен стоять над Израилем и Иудеей, и один военачальник над объединенным войском…

…заключи союз со мной, и я отберу царство у дома Саула и отдам тебе…

…если будет на то твое согласие, мой господин, я прискачу в Хеврон с двадцатью вооруженными всадниками, и труба моя в знак мира трижды прозвучит пред твоими воротами, и твоя труба трижды протрубит в ответ…

МЕЛХОЛУ СЖИГАЕТ СТРАСТЬ

Давиду, сыну Иессея, царю Иудеи, мудрейшему из людей, избраннику ГОспода, великодушнейшему из князей, от Бааны и Рехава, сыновей Риммона.

Да проредит Яхве ряды врагов твоих и да увеличит он число друзей твоих, чтобы их было много, как рыб в море. Мелхола льет слезы от восхода солнца и до заката, тоскуя по тебе. Фалтий скачет вокруг нее, подобно молодому козлу, и лелеет ее, ласкает и холит так, что бедняжка не знает, куда ей деться, и отвергает его с многочисленными ахами, вздохами и стенаниями. И еще взяла она к себе пятерых сыновей сестры своей Меровы, внуков Саула; сама же Мерова умерла, и дети остались без матери.

В отношении скота, которого повелитель наш милостиво распорядился выделить нам в Хевроне. Кто ж откажется и безвозмездно содействовать воплощению слов БОжьих? Но мы – люди небогатые и должны кормить своих солдат, одевать и вооружать их, так что две сотни голов скота или их стоимость в серебряных монетах для нас подобны горстке песка для томимого жаждой. Но царь Давид в силах, тысяча или даже две тысячи голов скота для него немного значат…

ПИСЬМО

От царя Давида Авениру, сыну Нира, военачальнику.

Я войду с тобой в союз, но при одном условии: ты должен привести ко мне Мелхолу, дочь Саула.

ПИСЬМО

Иевосфею, царю Израиля в Маханаиме, почтенному моему шурину, от Давида, сына Иессея.

Да осыпет тебя Яхве своей благодатью, да сохранит он твое здоровье, да преумножит богатство и потомство. Отправь мне мою жену Мелхолу, данную мне в супруги за сотню крайних плотей филистимлян, которую отец твой царь Саул отдал…

(Отметим, что к тому времени Давид уже считал себя достаточно сильным для того, чтобы отдавать приказы своему царствующему шурину Иевосфею. А тот и в самом деле, осознавал он это или нет, находился в крайне затруднительном положении: доходы отсутствуют, верность колен Израилевых под вопросом, дом кишит шпионами, главный военачальник ведет тайные переговоры с Давидом, – в таком положении оказался он лицом к лицу с готовым на все противником, который, судя по всему, был благословлен рукою ГОспода.)

ДЕЛА АВЕНИРА, СЫНА НИРА

Царю Давиду, сыну Иессея, звезде Иудеи, восходящей к вершинам небосвода, избраннику ГОспода, от Бааны и Рехава, сыновей Риммона.

Да поможет ГОсподь осуществлению всех твоих планов. Иевосфей отправил посыльных, чтобы забрали они сестру его Мелхолу от Фалтия. А Авенир вел тайные беседы со старейшинами Израиля, а также с коленом Вениаминовым, и сказал он: «Вы уже давно хотели, чтобы Давид стал царем над вами; теперь так тому и быть, ибо сказал ГОсподь о Давиде: „Рукою раба моего Давида хочу спасти я народ мой Израилев от рук филистимлян и от рук всех его врагов…“»

(Здесь текст таблички обрывается. На другой табличке мы обнаружили продолжение донесения Бааны и Рехава, сыновей Риммона, написанное тем же почерком.)

…Авенир отправился к царю Иевосфею и сказал ему: «Смотри, недовольство зреет вокруг нас, наши люди голодают, промышляют грабежами, а многие разбежались по домам, к своим семьям. Посему должны мы заключить мир с Давидом, что царствует в Хевроне, дабы навести порядок, собрать силы и снова быть готовыми к борьбе с ним. Я хочу отправиться к нему с двадцатью вооруженными всадниками и с трубою, которая трижды просигналит…

…и вести переговоры с Давидом…»

…Иевосфей же велел нам прийти во дворец, где сидел он меж двух деревянных херувимов, выкрашенных в желтый цвет, ибо нет у него золота. Иевосфей сказал нам: «Я знаю, что вы и ваши солдаты верно служили дому отца моего Саула и сделаете все, что угодно воле ГОспода. Авенир поскачет в Хеврон с двадцатью вооруженными всадниками и сестрой моей Мелхолой, которую забрал я у Фалтия; он должен заключить перемирие и союз с Давидом, дабы мы в один прекрасный день снова смогли бы воевать с ним. Но да нашлет на меня БОг все кары небесные, если Авенир не задумал предать меня сыну Иессея; ибо говорили мы злые слова друг другу из-за Рицпы, наложницы моего отца, и угрожал он поставить престол Давида над всем Израилем и Иудеей, от Дана до Вирсавии; он думает, что я забыл это, но я храню в памяти каждое слово, Авенир хитер, да я хитрее. И посему, Баана и Рехав, поручаю я вам скакать за Авениром, напасть на него, вонзить ему меч под пятое ребро и принести мне его голову; за что назначу я вас военачальниками и отпишу вам десятину от колена Ефремова; сестру же мою Мелхолу невредимой привезете назад…»

(В архивах Сераии нашелся еще один черепок, представляющий для нас интерес. Судя по почерку и содержанию, это тоже было послание от Бааны и Рехава.)

…в отношении распоряжения царской казны в Хевроне о передаче нам трехсот пятидесяти голов скота: по девяносто молочных коров, десять быков, сто двадцать пять овец и сто двадцать пять коз, или их стоимости в шекелях, выражаем мы свое согласие; сердца наши обливаются кровью при мысли о том, что сын Иессея, находится в стесненных обстоятельствах, что мешает ему вознаградить нас в соответствии со всеми заслугами.

В мои обязанности не входит давать оценки. Скромный слуга в доме науки, я лишь собираю факты, систематизирую их и упорядочиваю, стараюсь истолковать и отобразить общие контуры вещей и событий и их ход. Однако слово живет своей собственной жизнью: оно не дает себя схватить, удержать, обуздать, оно двусмысленно, оно одновременно скрывает и раскрывает истину, и за каждой строкой таится опасность.

ГОсподи БОже наш, зачем из всех своих сыновей ты выбрал именно меня, чтобы поднять мертвого царя из его могилы! Чем больше я узнаю о нем, тем больше срастаюсь с ним; он подобен шишке на моем теле, злокачественной опухоли: я хочу выжечь его, но не могу этого сделать.