Текст книги "На грани безумия (ЛП)"
Автор книги: Шей Саваж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)
Но мне хотелось большего.
Перекрестье нашло одну из посетительниц ресторана, и я прицелился прямо над ее глазом.
– Ты ее даже не знаешь.
Я покачал головой, сильно зажмурился и попытался перевести дыхание.
– А ты, блядь, разговариваешь сам с собой! – я сплюнул, снова посмотрел вниз, но женщина уже исчезла внутри. Я нашел другую цель – женщину с терьером. Она подхватила маленькую собачку и бежала через парк с парой других горлодеров. Я был уверен, что смогу пришить их обоих одним выстрелом.
– Какого рожна? С какой, мать ее, целью?
– Заткнись!
Мои руки начали трястись, и пот со лба стал заливать глаза. Я не надел бандану, чтобы предотвратить это, и теперь могла пострадать моя точность. Когда дело дошло до наведения перекрестья на цель, меня уже так зверски трясло, что, выстрелив, я облажался по полной.
Сирены.
– Слишком, блядь, долго ждал.
Я на минуту выбросил все из головы, вытер пот с глаз, потряс руками и сделал глубокий вдох.
– Ты справишься с этим дерьмом. Ты в этом дерьме мастер.
Когда я снова глянул через оптику в сторону здания, я увидел множество людей в бронежилетах и шлемах, начинающих эвакуировать парк и окружать мой дом. Я еще мог бы в тот момент сбежать, но посчитал, что, вероятно, было уже слишком поздно, поэтому вернулся к стрельбе.
Семь машин остались без колес, но ничто не доставило мне такого же удовольствия, как гаражные ворота. Я задействовал свой последний магазин и сместил прицел вправо. Команда спецназа еще не окружила эту территорию, и там было много прохожих. Если я убью одного из них, они, вероятно, задействуют своего снайпера, чтобы снять меня. Я услышал вдалеке шум вертолета и решил, что снайпер должен был быть в нем. Мне надо было стрелять или по нему, или по спецназовцам, но их шлемы все осложняли.
Я стал стрелять по окнам жилого дома с правой стороны парка, а затем в мой фокус попал кто-то, стоящий на полпути вниз по лестнице, ведущей к Норс-Коламбия-Драйв. В оптический прицел попало ушко, скрытое под темными шелковистыми волосами.
Красивые волосы.
Она повернулась, и угасающее солнце сверкнуло, отражаясь от колье вокруг ее шеи. Это была простая, серебряная цепочка с большим, круглым кулоном. Нет, погоди, не кулон – это был…
– Четвертак.
Мой палец перестал двигаться. Дыхание остановилось. Черт, в этот момент мое сердце перестало биться.
– Какого хрена.
О́дин скулил и лаял, а потом наступила тишина.
Крики стоящих внизу людей были перекрыты шумом позади меня. Их слова мало что значили, пусть даже я и понимал, что они, по всей видимости, кричали, чтобы я опустил оружие и прекратил пытаться взорвать этот гребаный квартал.
Наплевать.
Я не мог оторвать глаз от сияющего четвертака на шее и знакомого лица.
– Лиа.
– Опусти оружие сейчас же!
Это, должно быть, галлюцинация.
Это никак не возможно – она никоим образом не могла оказаться здесь.
Абсолютно невозможно.
– Сейчас же опусти оружие, или я буду стрелять!
Меня накрыла усталость. Я больше не мог сопротивляться. Руки опустились вниз под винтовку, и я отодвинулся от нее, все еще не отрываясь от оптического прицела. Я уже убрал руку со спускового крючка, для меня уже не было никакого смысла следовать своему плану.
Я не хотел быть здесь, и я не хотел делать того, что сделал. Я вовсе не хотел доводить до такого. Ринальдо это не понравится – он бы вообще такого не одобрил, а я теперь уже не мог все вернуть обратно.
Женская фигурка в перекрестье обернулась, подняла руку, чтобы прикрыть глаза от солнца, и посмотрела на меня. Те же глаза, тот же самый взмах волос, когда она повернулась, и тот же самый изгиб нижней губы, когда она вонзила в нее свои зубки.
А потом она ушла.
И тут мои руки завернули за спину, я был резко уложен лицом вниз на пол балкона, мою щеку оцарапало о бетон. Я сразу же услышал приглушенный звук выстрелов и взрывов из далеких воспоминаний. Ощутил вкус песка и почувствовал его в моих легких.
– Пожалуйста... нет – пожалуйста, не убивайте меня! У меня есть жена! Ее зовут Мари, и мои дочери, Эвелин и Дженни…
Громкий щелчок, и, когда я поворачиваюсь на звук, кто-то хватает мою голову и толкает ее обратно вниз.
– Убейте меня! У меня даже нет гребаной семьи! Убейте меня!
Я не двигался, не сопротивлялся. Я едва чувствовал их руки на себе.
– Убейте меня, – прошептал я. – Убейте меня, пожалуйста... просто убейте меня.
К группе вокруг меня присоединилось больше голосов. Новые руки прижимали мои плечи. Трещали рации. Звук лопастей над головой заставил меня попытаться поднять голову, чтобы понять, какой именно там вертолет. Полицейский? Транспортный? Военный? Находился ли внутри снайпер, который, как я подозревал, был готов покончить со мной?
Стрельба в голове все продолжалась, изредка заставляя меня вздрагивать. Всякий раз, когда я это делал, два человека, удерживающие мое тело на земле, еще сильнее давили на меня, хотя я и не сопротивлялся. Моя голова была прижата к бетону, и я мог видеть через край балкона парк, который сейчас был свободен от людей. Теперь там вообще никого не было – ни женщин, ни мужчин, ни даже собак.
– О́дин?
Я попытался поднять голову, чтобы заглянуть в квартиру, но меня обратно толкнули вниз.
– О́дин!
Я ничего не услышал в ответ.
Мою грудь парализовало, и я не мог дышать. Он ведь до этого лаял, чего почти никогда не делал, но теперь молчал. Где он? Что они с ним сделали? Он напал на них, чтобы защитить меня?
– Нет… нет…
О́дин... Боже, нет... О́дин…
Я крепко сжал глаза. Кто-то удерживал мою шею, и я почувствовал во рту песок. Я почувствовал, как проволока оборачивается вокруг моих запястий, как она разрезает мою кожу, и услышал, как ветры пустыни завывают вокруг меня.
– Это все не настоящее.
С силой втягивая в себя воздух, я попытался дышать реже, чтобы избежать гипервентиляции. Я оглянулся через плечо, увидел четырех мужчин вокруг, прижимающих меня к бетонному основанию, и почувствовал, как как вокруг моих запястий защелкивают наручники. Еще один мужчина возле раздвижной стеклянной двери держал нацеленное на мою голову оружие.
– Где моя... где моя собака? О́дин!
Никто не ответил. Никто не сказал ни слова.
Когда они поставили меня на ноги, головокружение стало таким угрожающим, что могло привести к потере сознания. Я споткнулся, когда посмотрел в сторону лестницы, где раньше стояла фигурка женщины с монетой на шее, но сейчас там никого, кроме человека с винтовкой и в спецназовской форме.
– У него военный жетон.
Цепочка вокруг шеи затянулась, отрезая поступление большей части воздушного потока. Когда он дергает за нее, я чувствую, что она обдирает кожу у основания моей шеи, и как звенят мои жетоны в его хватке.
– Думаешь, это что-то значит для меня? Для нас? Ты ничто! Они ничто! Ты здесь уже сколько месяцев? Ты хоть знаешь? Никто вас не спасет – им плевать на вас! Один из ваших людей подсказал нам, где вы находитесь!
Меня предал рядовой-новобранец.
– Это ничего не значит.
– Лейтенант?
Моя голова повернулась на голос – рефлексивное действие. Я не знал стоящего передо мной мужчину с круглым лицом в синей униформе и бронежилете. Я никогда его раньше не видел.
– Где О́дин? – спросил я.
– Я зачитаю Вам Ваши права, – сказал мужчина.
Знакомые слова плавно вытекали из его рта и напомнили мне тысячу фильмов и телевизионных шоу, где звучало подобное.
– Вы понимаете свои права?
– Там была девушка, – сказал я ему. – Ты ее видел? У нее была монетка на шее.
– Его нет, сэр.
– Давай, заводи его.
Меня подтолкнули через балконный проем обратно в квартиру и повели через спальню в гостиную. Дыхание в груди перехватило, когда я увидел гору белого меха возле дивана, но прежде чем я смог как-то отреагировать на увиденное, голова О́дина в наморднике поднялась, и он стал бить хвостом об пол. Офицер, державший его за поводок на шее, не дал ему приблизиться ко мне.
Я перевел дыхание и чуть не упал от облегчения. Меня провели в сопровождении через комнату в открытую дверь и в коридор. Лифты в конце холла были перекрыты, возле лестницы стоял офицер, спорящий с женщиной.
Не с какой-то женщиной – с моей женщиной.
Лиа стояла, уперев руки в бедра, и ее волосы были уложены на макушке в один из этих нелепых, тяжелых пучков. Несколько прядей упали ей на шею и пришли в движение, когда она повернулась, чтобы посмотреть на меня.
Ее рот открылся, и она попыталась сделать шаг вперед. Офицер преградил ей путь, так что мы просто продолжали смотреть друг на друга.
Я вспомнил все, о чем думал, когда возвратился в хижину после того, как высадил ее на автобусной остановке. Именно поэтому я не хотел пускать ее в свою жизнь, но она все равно была здесь – наблюдала, как меня тащат в тюрьму. Ей повезло, что я ее не застрелил.
Мой желудок сжался от одной только мысли об этом.
Офицеры, стоящие с обеих сторон, подтолкнули меня к лифту. Ближе к ней мне уже не оказаться.
– Эван? – мое имя прозвучало как мольба из ее уст.
В ответ я мог только смотреть на нее.
– Что... что случилось? – спросила она, как будто у меня был ответ, который имел хоть какой-то смысл.
У меня его не было. И, возможно, никогда не будет.
Я отвернулся от нее, когда они стали заталкивать меня в лифт. Конечно, не было никакой очевидной причины для всего, что я сделал. Я даже сам этого не мог понять, как же тогда сможет это понять кто-нибудь еще? Им лучше поговорить с собакой.
– Лиа! – я повернулся к ней и встретился с ней глазами. – Возьми О́дина, пожалуйста. Пожалуйста, возьми его с собой – убедись, что с ним все будет в порядке. Пожалуйста? Сделаешь это? Пожалуйста?
– Хорошо, – тихо ответила она.
– Позволь ей, – стал умолять я парня, держащего меня за левую руку. – Пусть она заберет мою собаку, хорошо?
Он ничего не сказал.
– Что вы собираетесь с ним делать? – потребовал я, когда меня подтолкнули в сторону лифта. – Пусть она заберет его! Пожалуйста!
– Все будет хорошо, лейтенант, – сказал офицер с круглым лицом, подходя ко мне. – С собакой все в порядке, и после небольшого оформления мы убедимся, чтобы он, в конечном итоге, оказался в руках этой молодой леди. Согласен?
Я кивнул.
Мои глаза снова встретились с Лиа, и я увидел, как одна слезинка сбегает с ее ресниц и катится по щеке. Необходимость стереть эту слезу была просто невыносимой, но я не мог даже шевельнуться.
– Извини, – прошептал я.
Ее зубы вонзились в нижнюю губу, и когда она снова прошептала мое имя, из глаз полилось еще больше слез.
– Я позабочусь об О́дине, – сказала она. – Я...я разберусь с этим. Тебе просто нужно... тебе нужно…
Ее голос затих, и я улыбнулся ей одним уголком рта за заботу. Мне не нужно было ничего кроме того, что обещал сделать Моретти – пристрелить меня.
Предполагалось, что они убьют меня. Зачем я перестал стрелять? Ведь если бы я не остановился, они бы меня прикончили. Взгляд назад на Лиа снова дал мне ответ – я не мог продолжать стрелять, зная, что она была поблизости.
Больше ничего нельзя было поделать, и никакая моя обычная тактика не сможет удержать меня от того, чтобы постоянно не думать о ней. Я увидел ее снова, это уже больше не просто воспоминание, я чувствовал ее присутствие. Даже когда сотрудники полиции блокировали нас от физического контакта, казалось, что мы касались друг друга.
Мне не нужно было прикасаться к ней – я чувствовал ее присутствие в холле.
Я чувствовал ее все время; с того момента, как она села в автобус, чтобы увидеться со своей матерью, и до того, как наши глаза встретились в холле. Возможно, я мог бы найти несколько способов затолкать ее в самые дальние уголки моей памяти, но я знал, что она всегда была там. Как будто она была внутри меня, и никуда не исчезала, где бы я ни оказывался.
Я стал бы ее погибелью, вполне возможно, в самом буквальном смысле этого слова.
Я не мог этого допустить. Я не мог позволить ей стать частью моей дерьмовой жизни и закончить, как Бриджет – либо от моей пули, либо от чужой. Я не собираюсь позволить этому случиться, потому что... потому что…
Потому что Ринальдо Моретти ошибался во мне.
Я точно знал, что он имел в виду, – я чувствовал это.
Взглянув на нее в последний раз, я постарался впитать в себя все, что мог. Мой разум охватил ее длинные, темные волосы, глаза, сверкающие от слез, сияющий четвертак, висящий на шее, и сохранил это навсегда в памяти. Я понимал, что это был конец всему, и это было самым лучшим выходом для нее. Я понимал это всем своим теплым, бьющимся сердцем. Осталось только найти новый способ выкинуть ее из моей головы.
Тюрьма, кажется, является хорошим отвлекающим фактором ото всего.
Поэтому я позволил им увести меня.
Надеть на себя наручники.
И отвлечь меня таким способом.
ЭПИЛОГ
Лиа
Это было какое-то гребаное безумие.
Куда я попала?
Коридор был светлым, чистым и дорого декорированным. Конечно, не супермодно, но высококлассно. Сцена в коридоре ни коим образом не вписывалась в эту обстановку.
Несколько спецназовцев выстроились в линию вдоль стен, некоторые из них с оружием наизготовку, направленным на мужчину, которого их товарищи вывели из квартиры в дальнем конце коридора. Они подобрались, когда он появился, и их пальцы подергивались на спусковых крючках, но не достаточно, чтобы открыть огонь.
Мой взгляд был обращен на их цель.
Лицо, на которое я смотрела, было тем же самым, что и несколькими месяцами ранее, но ясные голубые глаза покраснели и опухли, и строгая военная стрижка уже не была короткой – волосы отросли и выглядели неухоженными. По крайней мере, камуфляжная форма, в которой я никогда его раньше не видела, как я и ожидала, смотрелась на нем идеально. Остальное, в том числе и то, как выглядело лицо Эвана Ардена, было совершенно диким.
В течение нескольких месяцев я искала этого человека, зная только его имя и то, что он служил, но все сведения о нем, казалось, полностью исчезли после его возвращения с Ближнего Востока. Поиски привели меня к ужасающему видео, где он стоял на коленях, а находящегося рядом мужчину казнили, и фотографиям, когда он вернулся в Соединенные Штаты после того, как был найден во время налета на секретную базу Аль-Каиды.
На этих фотографиях все еще можно было увидеть синяки, хотя они уже почти сошли. Из-за вывихнутого плеча его рука была подвязана, а в остальном, как сообщалось, он был вполне здоров.
Но его глаза…
Как будто его преследовали и до сих пор преследуют. Его взгляда, немного сомневающегося, но полного яркого и живого блеска, который я увидела в Аризоне, и след простыл. Я никак не могла увязать фотографии человека, вернувшегося с войны, с крутым и уверенным в себе мужчиной, который приковывал к себе мои глаза в своей узкой кровати и велел к нему прикоснуться. Теперь, когда я нашла его, он смотрел на меня точно таким же загнанным взглядом, пока его в наручниках выводили полдюжины мужчин.
Он стрелял в людей.
Тем не менее, это не был взгляд бездушного убийцы, он был больше похож на потерянного щенка – отчаянного, голодного и напуганного – кусающего подозрительную руку, тянущуюся под диван, чтобы его вытащить. Слезы текли по его лицу, хотя он, кажется, не обращал на это внимание.
Все фантазии, которые выстраивались в моей голове, пока я его искала, рассыпались в прах. Не будет страстного поцелуя, он не прижмет меня к своей груди – его руки надежно связаны за спиной, чтобы защитить окружающих. Но я и сама бы не стала бросаться в его объятия, чтобы почувствовать себя в безопасности и вернуть то, что у нас было в Аризоне. Я не была уверена, что теперь смогу привлечь его внимание.
Что с ним произошло?
Эван увидел меня, и в то же мгновенье закрыл свои глаза на чуть большее время, чем это требовалось, чтобы просто моргнуть. Когда он открыл их снова, то имел вид и без того уже сломленного человека, который, казалось, рухнул в еще более темную пропасть. Я шагнула инстинктивно вперед. Мне нужно было дотянуться до него, прикоснуться к нему и убедиться, что все это было реальностью, а не каким-то больным кошмаром, придуманным моим доведенным до отчаяния разумом. Такой возможности не представилось; сотрудник полиции, который спорил со мной минуту назад, преградил мне путь. Он что-то резко говорил, но я не слышала слов.
– Эван?
Он отвел покрасневшие глаза в сторону, признавая свое поражение, и позволил своему эскорту довести его до открытой двери лифта. Как только он подошел к лифту, его глаза расширились, он обернулся и окликнул меня по имени.
– Возьми О́дина, пожалуйста. Пожалуйста, возьми его с собой – убедись, что с ним все будет в порядке. Пожалуйста? Сделаешь это? Пожалуйста?
О́дин, ну конечно. Побритая почти наголо огромная белая собака со свисающим языком. Он все время лизал мою руку, пока я пыталась заснуть в маленьком домике в Аризоне, где встретила Эвана. Я была поражена тем, как он был послушен и как быстро подчинялся всем командам Эвана.
Естественно, я согласилась. Что еще я должна была сделать? В моей голове была полная каша – я даже не могла заставить себя хоть как-то разобраться в произошедшем – но, конечно, я взяла собаку. Как только панические слова, брошенные Эваном капитану полиции, дошли до меня, я попыталась пройти мимо офицера, стоящего возле меня, но не смогла его оттолкнуть.
– Позвольте мне поговорить с ним! – задыхаясь, попросила я.
– Я не могу этого сделать, мэм, – ответил полицейский. – Вы должны понять, почему я не могу этого сделать.
Я слишком хорошо это понимала.
–Я позабочусь об О́дине, – крикнула я и увидела, как его лицо расслабилось. – Я... я разберусь с этим. Тебе просто нужно... тебе нужно…
Я не знала, что ему нужно, и его ответная слабая улыбка, рассказала мне, что он тоже не знает. Эван не отводил глаз, пока они заталкивали его в лифт, и я почувствовала ту же связь с ним, что и в Аризоне, когда он вручил мне бутылку воды, и наши пальцы соприкоснулись, когда Эван передавал ее мне.
– Прости, – тихо произнес он, и двери лифта закрылись.
Наблюдая за тем, как он исчезает за дверьми, я поняла, что в тот момент сделала бы все, чтобы его вернуть. И тогда я осознала, насколько другим он был внутри, несмотря на жесткий внешний облик. Уильям внешне всегда выглядел мягким и милым, но внутри был темным, жестоким и мстительным. Эван выглядел так, что все в нем просто кричало «держись от меня подальше», но как только наши тела переплетались, я принадлежала ему.
Я не понимала, как он дошел до такого состояния, но знала, что если бы я спросила совета у мамы, то она сказала бы мне как можно быстрее убегать от него. Но я не могла этого сделать. Не могла оставить его на произвол судьбы. Если бы он так поступил со мной, я бы не выжила одна в пустыне.
Я этого не допущу. Встреча с ним была единственной хорошей вещью, что случилось со мной за всю мою жизнь, и я не позволю отобрать его у меня. Я выясню, что нужно сделать, чтобы помочь ему и вытащить из тех неприятностей, в которые он попал. Эвану нужен кто-то, чтобы помочь ему – чтобы спасти его.
Я никак сейчас не могла от него отвернуться.
