Текст книги "Ночь для двоих"

Автор книги: Шерри Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Тетю Рейчел они нашли на чердаке в бывшей каморке прислуги по сдавленным звукам, которые она издавала в ответ на их крики. Лорд Вир легко открыл замок. Тетя Рейчел лежала на грязном полу, связанная и с кляпом во рту, зато в полном сознании. Увидев Элиссанду, она заплакала.

Вир освободил ее. У него хватило предусмотрительности захватить с собой складной нож. Леди Вир нежно поцеловала тетю и принялась растирать ей руки и ноги, чтобы восстановить кровообращение.

– Вы голодны, миссис Дуглас? Пить хотите? – Он уже сбросил черный парик и накладные усы, в первый момент испугавшие пленницу.

Тетя Рейчел покачала головой. Она выглядела слишком растерянной и смущенной, чтобы говорить. Вир все понял.

– Я пойду проверю, как там твой дядя, Элиссанда, – сказал он.

Элиссанда помогла тетя Рейчел сесть на ночной горшок. После того как женщина облегчилась, она как могла поправила ей волосы, одернула платье и смахнула пыль с туфель. Затем тетя положила руку на плечи племянницы, а та обняла ее за талию, и они стали медленно спускаться. Вир встретил их на лестнице.

– Позвольте мне, – сказал он, отдал Элиссанде фонарь и поднял пленницу на руки.

Он пропустил Элиссанду вперед. Какое-то мгновение она удивленно смотрела на этого странного, непонятного человека. Обрадованная счастливым спасением тети, она почти забыла, что потеряла его. Или, точнее, что он никогда ей не принадлежал.

Что ж, невозможно иметь все, что хочется. Тетя Рейчел в безопасности, и это главное.

* * *

Достигнув последней ступеньки, Элиссанда снова оглянулась на мужа, уже в который раз за время спуска. Поэтому первым заметил перемены лорд Вир.

– Леди Вир, думаю, ваш дядя пришел в себя.

Миссис Дуглас задрожала. Элиссанда положила руку ей на плечо, чтобы успокоить. Светлая радость, охватившая ее, когда она нашла тетю целой и невредимой, уменьшилась. Дядя жив и все еще может причинить им вред, мучить их.

Он таким и выглядел. В мерцающем свете фонарей его взгляд был ужасным, а выражение залитого кровью лица – как всегда, надменным.

Они уже спустились с лестницы.

– Куда мне поворачивать, дорогая? – спросил Вир.

Элиссанда поняла, что теперь решающее слово принадлежит ей.

– Я хочу, чтобы ты отправился в полицейский участок, чтобы привести сюда инспектора и столько констеблей, сколько сумеешь убедить сопровождать тебя. А я останусь здесь. И прослежу... за всем.

– Договорились, миледи.

– И пусть миссис Дуглас пойдет с тобой. Она и так провела в этом доме слишком много времени.

– Конечно. – Вир осторожно поставил тетю Рейчел на пол. – Тогда мы с вами идем к двери, миссис Дуглас.

– И с радостью отдадите меня полиции после того, как мне стоило такого труда добраться сюда, чтобы повидать вас? – спросил Дуглас. Его речь была невнятной, и Элиссанда от всей души понадеялась, что сумела серьезно повредить ему челюсть. Дуглас снова пустил в ход свой яд, действовавший медленно, но верно.

– Да, – сообщила она с чувством глубочайшего удовлетворения.

– Вот, значит, какую благодарность я получил за то, что все эти годы заменял тебе отца.

Элиссанда улыбнулась – впервые за «все эти годы» от души.

– Ты получишь всю благодарность, которую заслуживаешь.

– И никакого милосердия?– Его глаза полыхали такой неистовой злобой, что племянница непременно испугалась бы, не будь он связан крепче, чем кошелек Эбенезера Скруджа. – Ты придешь взглянуть, как меня повесят?

– Нет. У меня нет никакого желания видеть тебя еще раз. – Леди Вир повернулась к мужу: – Пожалуйста, поторопись.

– Хорошо, – согласился он и протянул руку миссис Дуглас.

Тетя Рейчел бросила быстрый взгляд на мужа и взяла Вира под руку.

– Я вижу, брачные обеты немного значат для тебя, Рейчел, – сказал Дуглас. – Впрочем, так было всегда, разве нет.

Тетя Рейчел заколебалась. Элиссанда решила, что нет никакого смысла продолжать эту бесполезную беседу.

– Не слушай его, тетя. Я знаю, что он женился на тебе обманным путем. У него нет никакого права критиковать тебя.

Тетя растерянно заморгала:

– Откуда ты знаешь?

– Обманным путем, – презрительно усмехнулся Дуглас, – ты тоже ответственна за некую долю обмана, не правда ли, Рейчел? Я знаю, в чем твоя ложь. И знаю, что случилось с Кристабел.

Миссис Дуглас покачнулась. Вир поддержал ее.

– С вами все в порядке?

Ее дыхание стало хриплым и тяжелым.

– Если можно... можно я несколько минут передохну?

Вир помог ей сесть на ступеньку. Элиссанда опустилась рядом и обняла тетю:

– Не волнуйся, пожалуйста, все будет хорошо.

Дуглас тихо засмеялся:

– Ты так думаешь? Почему это у нее все будет хорошо, если мне было плохо двадцать четыре года. – Он уставился на жену: – Все, что я делал, я делал ради тебя. Чтобы быть достойным твоей руки, чтобы обеспечить тебе уровень жизни, достойный принцессы. Я обожал тебя. Я боготворил тебя.

Тетя Рейчел начала дрожать.

Элиссанда прикусила губу, и ее рука сама потянулась за сумкой.

– Мы можем заткнуть ему рот? – спросила она Вира. – Что-то он сегодня чересчур разговорчивый.

– У меня есть с собой хлороформ, – ответил маркиз.

На этого мужчину в трудной ситуации можно было положиться.

– Не спеши, дорогая, – сказал Дуглас. – Я хочу предложить тебе сделку. Позволь мне уйти с ожерельем, и никто из вас больше никогда обо мне не услышит.

Элиссанда нервно расхохоталась:

– Странные сделки вы предлагаете, сэр. Позвольте мне напомнить, что после того, как вас вздернут на виселице, мы уж точно никогда больше о вас не услышим. И сохраним ожерелье.

Дуглас фыркнул:

– Может быть, ты прислушаешься к совету тети? Миссис Дуглас, как вы считаете, не лучше ли нашей обожаемой племяннице купить мое молчание?

Тетя Рейчел сидела, молча уставившись в пол.

– Рейчел!– Дуглас возвысил голос.

Тетя Рейчел вздрогнула и неохотно повернула голову к нему.

– Не объяснишь ли ты нашей племяннице, что некоторые секреты лучше оставлять... глубоко погребенными?

Миссис Дуглас отшатнулась.

Элиссанде надоела эта игра кошки с мышкой.

– Дайте, пожалуйста, хлороформ, милорд.

– Тогда я обнародую их здесь и сейчас, – заявил дядя, вероятно, считая, что он все еще хозяин Хайгейт-Корта и его слова что-то значат.

– Нет! – воскликнула тетя Рейчел. – Нет, Элли, он прав. Пусть идет.

– Ни за что! – воскликнула Элиссанда. Ну что же за человек ее тетя Рейчел, если ею может так легко манипулировать мерзавец, связанный по рукам и ногам! – Ему нельзя доверять. Мы отпустим его сегодня, а через полгода он вернется. Подумай о тех, кого он убил. Неужели они не заслуживают правосудия?

– Настоящий Эдмунд Дуглас был удивительно жесток с аборигенами, – сказал дядя. – Так что не думай, что мстишь за невинного человека.

– Это не имеет значения. Я заставлю тебя молчать. А потом отправлюсь в полицию и сдам тебя им на руки. А потом еще найму частных охранников, чтобы ты больше не смог сбежать.

Дядя вздохнул:

– Ты только послушай ее, Рейчел. Ты не думаешь, что мне следовало больше интересоваться девочкой? Решительность, безжалостность, готовность преодолеть все препятствия на пути. Она похожа на меня в этом возрасте.

– Не смей нас сравнивать! – выкрикнула Элиссанда.

– Но почему? Ты же моя плоть и кровь. Почему я не должен нас сравнивать?

Элиссанда похолодела от ужасного предчувствия, но она отмахнулась от него:

– Твоя дочь умерла в младенчестве. Я, слава Богу, не являюсь твоей кровной родственницей.

Дядя улыбнулся. Его улыбка была способна превратить Средиземное море в ледник.

– Нет, дитя мое. Умерла твоя кузина. Моя дочь осталась жива.

Лучше бы он ударил ее по голове ее же собственной сумкой.

– Ты лжешь! – выкрикнула она.

– Видишь ли, твоя мать все обо мне узнала, – спокойно сказал он.– Я рыдал и просил ее не уходить хотя бы ради нашего нерожденного ребенка. И она солгала мне – о, как прекрасно она умела лгать! Она поклялась, что будет со мной до своего смертного часа.

– Ты сказал, что убьешь меня, если я уйду, – едва слышно сказала тетя Рейчел.

Дуглас обернулся к жене.

– А ты что, ждала, что я так легко позволю тебе уйти? Что я откажусь от жены и ребенка? Я верил в твою ложь о преданной любви до тех самых пор, пока ты не плюнула мне в лицо, сказав, что это моя дочь умерла, а не твоя племянница. Ты предпочла, чтобы моя дочь выросла, думая, что ее мать шлюха, а отец неудачник. Ты сделала все, чтобы она чувствовала себя нищей сиротой. Мне следовало убить тебя еще тогда, но я тебя слишком сильно любил.

Элиссанда чувствовала головокружение, но была на удивление спокойна, словно ее окружали толстые стены замка, а шум и хаос за этими стенами – там был Чингисхан со своей армией – не имеют к ней никакого отношения. Да ее там и не было. Она находилась совсем в другом месте.

Муж погладил ее по спине и что-то пробормотал. Но она лишь требовательно протянула руку за хлороформом. Вир дал ей бутылку и носовой платок. Она намочила платок, твердым шагом подошла к дяде и прижала платок к его физиономии.

Глава 20

– Лорд Вир все уладит? – спросила тетя Рейчел, когда поезд тронулся.

Вир остался на платформе. Так и не сняв костюм кучера, он отвез Элиссанду и ее мать на станцию, чтобы они как можно быстрее покинули Эксетер.

«Миссис Дуглас будет намного лучше чувствовать себя дома, чем в полицейском участке» – сказал он.

Вот только его дом теперь не их дом, разве не так?

– Он все сделает как надо, – уверенно проговорила Элиссанда, не сводя глаз с супруга.

Он постепенно удалялся, и Элиссанда почувствовала внутри пустоту. Вскоре станция превратилась в светящуюся точку, а потом и вовсе скрылась из виду.

– Думаю... – неуверенно начата миссис Дуглас, – теперь ты захочешь узнать все?

Элиссанда всмотрелась в знакомое лицо, не такое изможденное, как прежде, но все же состарившееся не по годам.

– Только если ты чувствуешь в себе достаточно сил, мама.

– Полагаю, я справлюсь, – улыбнулась миссис Дуглас. – Но, честно говоря, я не знаю, с чего начать.

Элиссанда подумала о том, что ей рассказал муж.

– Я знаю, что дядя – отец – нарисовал тебя в образе прекрасного ангела задолго до вашей свадьбы. Ты не знала, кто он?

– Он сказал, что впервые увидел меня в Брайтоне, на Западном пирсе, и так влюбился, что подкупил владельца студии, у которого был наш семейный портрет, чтобы тот сообщил ему наш адрес. Мы дали ему адрес, чтобы он переслал картину. Еще он продал ему мою фотографию. Я ни разу не видела его до того, как он появился в нашем доме, назвавшись знакомым моего покойного отца. Ну и я ни в чем не усомнилась. Я жила в крайне стесненных обстоятельствах. Незадолго до этого Шарлотта сбежала из дома. Люди лгали, почему они больше не хотят меня принимать. Мне и в голову не приходило, что кто-то будет лгать, желая подобраться ко мне ближе.

У Элиссанды заныло сердце. Нежная доверчивая девушка, одна в целом свете, и такая уязвимая перед монстром вроде Дугласа.

– Когда ты узнала правду?

– Незадолго до твоего рождения. Я случайно нашла его старый дневник, когда искала что-то другое, уже не помню, что именно. Знай я, что дневник принадлежит ему, ни за что бы не открыла. Но на нем значились инициалы Дж. Ф. К., и мне стало любопытно. – Миссис Дуглас вздохнула: – Я была наивна, глупа и по уши влюблена в своего красивого, умного и богатого мужа. Даже его бешеную ревность я считала романтичной. Сообразив, что почерк Джорджа Фэрборна Каррадерза очень похож на почерк моего мужа, а некоторые эпизоды из жизни этого незнакомца идентичны тому, что Эдмунд рассказывал о себе, я спросила его, что все это значит. Он, должно быть, запаниковал. Имея возможность придумать какую-нибудь душещипательную историю, он тем не менее рассказал мне ужасные вещи. Тогда я впервые увидела, каков он на самом деле, – и впервые испугалась.

Вот почему она так расстроилась, узнав об убийстве Стивена Делани, поняла Элиссанда. Должно быть, Дуглас поклялся ей, что больше никогда не отнимет чужую жизнь.

– Когда тебе был месяц, сержант Армии спасения принес к нам твою кузину. Я уже несколько лет не общалась с Шарлоттой и не знала, что она умерла при родах, а ее муж погиб еще раньше. Сержант сказал, что пытался отдать ребенка Эджертонам, но они отказались. Я очень боялась принимать еще одного ребенка в наш дом – в дом, в котором жил мой муж, но выбора не было.

Девочка была очаровательной. Она была всего лишь на неделю старше тебя, и вы вполне могли сойти за близняшек. Но через десять дней после ее появления в нашем доме у вас обеих началась лихорадка. Она казалась более крепкой, и я опасалась за твою жизнь. Не представляешь, какое я почувствовала облегчение, когда температура у тебя начала снижаться... Но всего лишь через несколько часов, в середине ночи, твоя кузина умерла у меня на руках. Это был страшный удар. Я рыдала до утра. Я думала, что она осталась бы в живых, будь она с Эджертонами. Мне казалось, что они уже поняли свою ошибку и утром приедут за девочкой. Что я им скажу?

И тогда у меня появился план. Твой дядя – отец – был в отъезде, а кормилицу уволили, потому что экономка застала ее с лакеем. Если я скажу, что умерла ты, а не твоя кузина, никто не узнает правды. И тогда, когда приедут Эджертоны, ты уедешь с ними и будешь жить счастливо, свободной от своего ужасного отца. Этого я тебе не могла дать. Приняв решение, я известила о смерти всех, кого знала. Все произошло еще до того, как твой отец переселил нас в деревню. Тогда у меня еще оставались друзья и знакомые. Так ты стала официально числиться мертвой. Никто не усомнился в моих словах. – Миссис Дуглас промокнула носовым платком уголки глаз. – Скажу сразу, Эджертоны разочаровали меня. Я писала письма, посылала твои фотографии. Они даже ни разу не ответили.

Теперь Элиссанда смахнула подступившие слезы.

– Я понимаю. Ты сделала все, что от тебя зависело.

– Вовсе нет. Я была ужасной матерью. Бесполезной обузой для тебя.

Элиссанда покачала головой:

– Пожалуйста, не говори так. Мы обе знаем, что он за человек. Он бы не задумываясь убил тебя, попытайся ты уехать.

– Я обязана была заставить тебя уехать. Он не должен был издеваться над нами обеими.

Элиссанда погладила мать по щеке.

– Я не была совсем уж пленницей. У меня был остров Капри. Я часто представляла себя там, вдали от него.

– Я тоже, – вздохнула миссис Дуглас и положила носовой платок за отворот перчатки.

Элиссанда была поражена:

– Ты тоже представляла себя на острова Капри?

– Нет. Я представляла тебя там. В том путеводителе, что ты мне часто читала, был один отрывок, нравившийся мне больше всего. Я его до сих пор помню. Я представляла, как ты бродишь по пещерам – о Синем гроте я прочитала, когда сама была ребенком. Это, должно быть, волшебное место. Насытившись видами гротов, ты идешь поужинать в фермерский дом и ешь простую, но очень вкусную еду с травами и оливками. Поздно вечером ты возвращаешься на свою виллу, расположенную высоко в горах, и наблюдаешь, как солнце садится над Средиземным морем.

У Элиссанды в глазах стояли слезы.

– Кажется, я никогда не думала, что я ем или где живу на Капри.

– Так и должно быть. Ведь я твоя мать. Когда я представляю, что ты далеко, хочется думать, что ты живешь в хороших условиях и нормально питаешься.

«Ведь я твоя мать». Эти слова с непривычки приводили в замешательство, но все же были очень красивы, как первые появляющиеся на небе звезды.

– И еще я представляла себе безопасную, легкопроходимую горную тропинку, соединяющую твою, виллу в горах с тем местом на берегу, где собирались англичане. Почувствовав скуку или одиночество, ты могла отправиться туда на чай. А к тебе, в свою очередь, мог забрести в гости симпатичный молодой человек. – Миссис Дуглас неуверенно улыбнулась: – Я придумала для тебя целую жизнь в том месте, которое никогда не видела.

Элиссанда никогда не сомневалась в том, что миссис Дуглас любит ее, но никогда не подозревала, насколько сильно.

– Судя по твоим рассказам, это была очень приятная жизнь, – сказала она, ощутив в горле ком.

– Почти такая же приятная, как твоя жизнь с лордом Виром, – сказала миссис Дуглас и взяла дочь за руки. – Ты счастливая женщина, Элли.

Ее брак был притворством, муж собирался заплатить много денег за то, чтобы ее никогда больше не видеть. А человек, которого она всю жизнь презирала, оказался ее родным отцом. Последнее она пока еще не осознала. Тем не менее, миссис Дуглас не ошиблась. Элиссанда на самом деле была счастливой женщиной. Ее мать была с ней.

Она подалась вперед и поцеловала маму в лоб.

– Да, я это отлично понимаю.

* * *

Вир стоял на платформе, пока поезд, увозивший его жену, не скрылся из виду.

Он считал, что знает все детали дела Дугласа. Но сегодняшние разоблачения потрясли его до глубины души.

Как себя чувствует после всего этого леди Вир? Она вообще поняла, что произошло?

Он позволил себе заслушаться, а должен был хотя бы попытаться предотвратить катастрофу. Следовало поторопиться с хлороформом. Если бы он не медлил, Элиссанда осталась бы в блаженном неведении.

Она так откровенно радовалась мелочам – этот уродливый, насквозь прогнивший мир оставался для нее чистым и красивым. Однажды за ужином она вспомнила, как радовалась миссис Дуглас поездке в Дартмут. А маркиз едва удержался, чтобы не отметить, как искренне, по-детски непосредственно радуется сама Элиссанда самым обычным вещам.

Тогда он не сказал ничего. Ее радость привела его в смятение. Это было пламя, опасное пламя, которое могло сжечь его дотла, если он будет настолько глуп, что подойдет близко. До этого момента он не осознавал, насколько ему это нравится.

Вир не осмеливался думать о подобном счастье для себя. Он был его недостоин. Ее детская невинность досталась ей дорогой ценой. Эта невинность проникла в глубь его существа, мешала чувствовать и дышать.

Когда он вернулся в дом, избранный Дугласом для осуществления своих планов, на улице стоял Холбрук, тоже одетый кучером.

– Наш парень уже пришел в себя, – сказал он вместо приветствия.

Вир кивнул:

– Сейчас я переоденусь, и возьмем его.

Войдя в дом, он быстро сменил одежду, и они вместе с Холбруком выволокли Дугласа и посадили в экипаж. Холбрук взгромоздился на сиденье кучера, а Вир залез внутрь и занял место рядом с Дугласом.

– Итак, вы мой зять, – сказал Дуглас.

Когда он заговорил, Виру показалось, что по его телу поползли отвратительные насекомые.

– Что? – спросил маркиз. – А, нет, я женился на племяннице вашей жены.

– Вы не поняли ничего из сказанного сегодня? Она не племянница моей жены. Она моя дочь.

Вир тупо взглянул на Дугласа:

– Ударились головой, милейший?

Дуглас расхохотался:

– Должен признаться, какая-то часть меня в восторге от того, что Элиссанда вышла замуж за идиота.

– Я не идиот, – обиженно протянул Вир, испытывая вполне обоснованное сожаление. Надо было как следует врезать этому мерзавцу, когда была такая возможность.

– Нет? Тогда запоминайте. Она моя дочь. Я знаю ее. Я знаю, что она заманила вас в ловушку. Девица хитра, как дьявол, и так же безжалостна. Она будет использовать вас до тех пор, пока не вытянет все, что есть, а потом избавится от вас.

Вир никогда не уставал удивляться тому, сколько злобы может таиться в человеке. Он сжал кулаки.

– Как вы можете говорить такие вещи о собственной дочери?

– Потому что все это правда. Она многому научилась от меня. Как никто иной умеет приспосабливаться. Почему вы думаете... Ах, простите, вы не умеете думать, я забыл. Мне вас просто жаль, недоумок.

– Что вы сказали?

– Я сказал, что вы недоумок.

Вир нанес ему удар в лицо с такой силой, что едва не сломал себе руку. Дуглас завопил от боли.

– Вы уж извините, – сказал Вир и улыбнулся, заметив, как отпрянул и съежился Дуглас. – Но я всегда так поступаю с теми, кто называет меня недоумком.

– Я бы хотел удостовериться, что понял вас правильно, лорд Вир. Вы были в Дартмуте в пабе. Этот джентльмен сел рядом и купил вам выпивку. После этой выпивки вы почувствовали, что вам морс по колено, и легко согласились поехать с ним в Эксетер посмотреть на какую-то замечательную недвижимость. Потом вы проснулись на полу в пустом доме, поняли, что вас похитили, схватили своего похитителя, когда он принес вам хлеб и воду, и привезли в полицию. Все так? – спросил детектив Невинсон, который появился в полицейском участке после телеграммы, отправленной Виром из Пейнтона.

Проклятая бесконечная роль. Вир всей душой стремился домой. Его жена не должна была оставаться одна.

– Да, – сказал он, – но ведь похищают всегда наследниц. А я не наследница. Наследница – это женщина, а я – мужчина.

– Вы очень богатый мужчина, – вздохнул Невинсон, закатив глаза.

– Ну да, и, будучи богатым мужчиной, я знаю, когда от меня хотят получить деньги. Этот ублюдок, уж извините меня, джентльмены, за грубость, этот правонарушитель имел наглость заявить, что будет держать меня в том доме, чтобы моя жена постоянно передавала ему тысячи фунтов. Вы представляете? Он даже не знает, как правильно требовать выкуп. О, спасибо, сэр, вы очень любезны. – Лорд Вир улыбнулся главному инспектору городской полиции Эксетера, который подал ему чашку черного переваренного чая. – Хороший чай. Почти как цейлонский, который так нравится моей супруге.

Невинсон помотал головой:

– Вы знаете, сэр, кого вы нам сдали?

– Конечно, нет. Говорю же вам, что в жизни его раньше не видел.

– Его зовут Эдмунд Дуглас. Знакомое имя?

– Боже мой! Я сдал полиции своего портного?

– Нет! – завопил Невинсон. Он сделал глубокий вдох и залпом выпил полчашки обжигающе горячего чая. – Этот человек – дядя вашей супруги.

– Невозможно. Дядя моей жены в тюрьме.

– Он сбежал оттуда.

– Правда?

– Поэтому ему были нужны вы. Не потому, что из вас можно бесконечно тянуть деньги, а потому, что вы его родственник.

– Тогда почему он не представился?

Невинсон принялся яростно вгрызаться в черствый бисквит.

– В любом случае, милорд, вы привезли его нам, избавив полицию от многих трудностей.

– Полагаю, по этому случаю можно выпить и чего-нибудь покрепче чая. Немного виски, инспектор?

– Да, пожалуй, – кивнул Невинсон.

В кабинет главного инспектора ворвался полицейский сержант:

– Извините за беспокойство, сэр, но человек, которого привез его светлость, мертв.

Невинсон разинул рот. Вир вскочил, опрокинув стул:

– Я не убивал его.

– Конечно, не убивали, – отмахнулся Невинсон. – Что произошло, сержант?

– Не знаю, сэр. Он был в полном порядке. Потом он попросил воды. Констебль Браун принес ему воду. Когда он через пять минут вернулся, чтобы забрать кружку, он лежал на койке мертвый.

Все побежали в камеру Дугласа. Тот лежал на койке и, казалось, спал. Но пульса у него не было.

– Как это случилось? – воскликнул Вир. – Он что, просто взял и умер?

– Похоже на цианид или стрихнин, – сказал Невинсон и потрогал тело Дугласа. – Но при нем нет ничего, кроме небольшой суммы денег и часов.

– Вы думаете, он хранил яд в часах? – округлил глаза Вир.

– Это не... – Невинсон замолчал. Он снял с мертвеца часы и принялся их рассматривать. Уже в следующее мгновение он, поднял циферблат, под которым оказался тайник. – Вы правы. Здесь есть еще пилюли. Их достаточно, чтобы отравить трех человек. Если, конечно, это цианид.

Вир похолодел. Возможно, Дуглас собирался отравить жену и себя. Или все они были предназначены для миссис Дуглас – этакая долгая изощренная месть.

А может быть, их хватило бы и для Элиссанды. При этой мысли у Вира кровь застыла в жилах, хотя он отлично понимал, что опасность далеко позади.

– Полагаю, он знал, что на этот раз не сможет сбежать, – Сказал Невинсон. – Доказательств у нас более чем достаточно. Он бы отправился на виселицу.

Человек, считавший себя хозяином своей судьбы и не гнушавшийся никакими средствами, не мог допустить, чтобы за него что-то решили, пусть даже речь шла о смерти. Что ж, по крайней мере, он больше никогда не причинит боль ни Элиссанде, ни ее матери.

Мысль не принесла облегчения. Для человека, сделавшего в своей бесполезной жизни так много зла, это была слишком легкая смерть.

– Посмотрите, – Невинсон положил часы на стол, – здесь есть еще два маленьких алмаза. Вот, оказывается, как он подкупил тюремную стражу.

Пока детектив и полицейский инспектор осматривали алмазы, Вир взял часы и принялся вроде бы машинально крутить их в руке. Он почти сразу обнаружил второй тайник, в котором лежал крошечный ключик.

Незаметно спрятав ключ в карман, маркиз отдал часы Невинсону.

– Ему вовсе незачем было себя убивать, – сказал он. – Я бы непременно замолвил за него словечко перед судьей. Богатые люди – заманчивые мишени, искушение для многих. А он, в конце концов, мой родственник.

Неожиданно Элиссанда поняла, что не может дышать.

Она более или менее нормально дышала по пути домой. Ей хватало воздуха, когда она укладывала маму в постель. Даже когда, оставшись наконец в одиночестве, она растянулась на кушетке в гостиной и стала прикладывать к лицу ледяной компресс, ее легкие расширялись и сокращались, как должно.

Но тут она вскочила, сбросив компресс на пол, и рванула воротник. Руки отца опять сомкнулись, на ее горле, безжалостно перекрыв доступ воздуха в легкие. Она задыхалась и хватала ртом воздух. Широко открыв рот, она пыталась втянуть в себя жалкие остатки воздуха, которые еще были в комнате. Но воздуха не хватало. Голова закружилась, пальцы онемели, в ушах стоял звон. Она старалась дышать чаще и глубже. Грудь болела, в глазах мелькали яркие точки.

Снаружи донесся какой-то шум. Экипаж? Неужели кто-то открывает дверь? Она ничего не понимала. Снова рухнув на кушетку, она низко опустила голову, стараясь не лишиться чувств.

Шаги. Она больше не одна.

– Дыши медленно, Элиссанда, – спокойно проговорил маркиз и сел рядом. – Ты должна контролировать свое дыхание.

Он погладил ее по голове. Тепло его прикосновения дарило покой. Но его слова не имели смысла. Ей нужен был воздух. Много воздуха.

– Вдыхай медленно и неглубоко. Потом так же выдыхай. – Теперь его рука лежала на ее спине. Это было удивительно приятно.

Она сделала все, какой сказал, и довольно скоро поняла, что он прав. Контролируя дыхание, она постепенно успокоилась. Онемение прошло, в груди больше не теснило, да и голова не кружилась.

Вир помог жене сесть прямо. Она еще чувствовала небольшое жжение в глазах, но мелькание прекратилось. Теперь она ясно видела своего мужа. Он выглядел утомленным и хмурым, но в глазах светилась доброта.

– Лучше?

– Да, спасибо.

Он повернул ее лицо к себе и внимательно осмотрел повреждения.

– Синяки и ссадины будут выглядеть ужасно. Тебе давно пора быть в постели – день был долгим.

Неужели только сегодня утром она проснулась, с оптимизмом глядя в будущее, уверенная, что теперь в ее жизни всю будет хорошо? Как можно за такое короткое время уничтожить так много?

– Я в порядке,– машинально пробормотала она.

– Ты уверена?

Элиссанда отвела глаза и уставилась на свои руки.

– Он в тюрьме?

– Был.

Она сильно вздрогнула:

– Как это «был»?

Маркиз колебался.

Элиссанда вцепилась в витую ручку кушетки так сильно, что побелели пальцы.

– Он опять сбежал? Прошу тебя, скажи мне, что он не сбежал!

Вир тоже на какое-то время отвел взгляд. Когда он снова взглянул на жену, в его глазах была странная пустота.

– Он мертв, Элиссанда. Совершил самоубийство в полицейском участке. У него оказались с собой какие-то пилюли – скорее всего цианид. Коронер осмотрит тело, и тогда мы будем знать точно, от чего он умер.

Элиссанда открыла рот от удивления. Дыхание снова участилось.

– Медленно, – спокойно проговорил Вир. – Дыши медленно и равномерно. Иначе тебе опять станет плохо.

Она принялась считать. Раз, два, три – вдох, раз, два, три – выдох. Дыхание выровнялось. Но сердце в груди колотилось как бешеное.

– Ты уверен, что это не какая-то изощренная хитрость?

– Я был там. Он мертв, как все его жертвы.

Она встала. Сидеть на одном месте больше не было никакой возможности.

– Итак, он не смог вынести мысли, что ему придется ответить за свои поступки, – сказала она.

– Совершенно верно. Он был трусом.

Элиссанда прижала пальцы к вискам. Больно. Но больше всего боли причинила правда.

– И он был моим отцом.

Все, что она знала о себе, оказалось перевернутым с ног наголову.

Ей что-то вложили в руку. Опустив глаза, она увидела бокал, щедро наполненный виски, и едва не рассмеялась. Неужели Вир забыл об отсутствии у нее привычки к крепким напиткам? Она сильно прикусила губу, чтобы не расплакаться.

– Он при каждом удобном случае оскорблял в моем присутствии Эндрю и Шарлотту Эджертон. Я всегда знала, что люди считают Шарлотту падшей женщиной, а ее мужа – глупцом. И все же... – Она сморгнула слезы. – Да, я любила их. Я всегда любила их и верила, что, когда настал их последний час, они искренне сожалели, что не смогут увидеть, как я вырасту.

А когда ее отец сделал свой последний вздох, он, вероятнее всего, сожалел лишь о том, что больше не сможет мучить Элиссанду и ее мать.

Мысль обожгла ее. Вместо доброго, благородного, пусть и слишком импульсивного Эндрю Эджертона ее отцом был человек, искренне радовавшийся возможности рождения у нее выводка умственно неполноценных детей.

Она видела свое отражение в зеркале на стене. Муж был не прав. Синяки и ссадины не будут выглядеть ужасно. Они уже таковыми выглядели. Красные пятна стали лиловыми, губа рассечена, один глаз заплыл.

Все это с ней сделал ее отец. И получил при этом удовольствие.

Элиссанда всегда считала, что свобода это просто. Достаточно только оказаться вдали от Хайгейт-Корта. Но как избавиться от такого? Всю оставшуюся жизнь она будет осознавать, что в ней течет черная кровь Эдмунда Дугласа, которая связывает ее с ним неразрывными узами родства.

Она отвернулась от зеркала, вернула бокал с нетронутым виски мужу и направилась к двери. Вверх по лестнице, потом вдоль по коридору, и вот она уже в своей комнате. Она открыла шкатулку с сокровищами и достала все, что так тщательно берегла годами.

– Элиссанда, не делай ничего поспешного.

Она и не слышала, что муж вошел в комнату вместе с ней.

– Я не собираюсь все это уничтожать. – Конечно, памятные вещицы теперь приобрели другое значение. Но ей все равно было больно смотреть на них и представлять, как сложилась бы ее жизнь, если бы Эндрю и Шарлотта Эджертон были живы. Хотя мама, конечно, захочет, чтобы у нее остались вещи, напоминающие о сестре. – Я только хочу сжечь шкатулку.

– Зачем?

– В крышке есть тайник. Когда я была маленькой, он показал мне прорези в крышке и сказал, что когда-нибудь я найду ключ. Теперь я знаю, что в нем, – Элиссанда стиснула зубы, испытывая отвращение к самой себе. Она чувствовала себя грязной. – Должно быть, его дневник.

А картина, висевшая в Хайгейт-Корте, с колючей розой, поднимающейся из лужи крови, была подсказкой для нее.