Текст книги "Роковой коктейль"
Автор книги: Шерил Андерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
9
– Надо было стать актрисой.
– Разве ты не актриса?
– Не профессиональная.
– Но ты и так неплохо зарабатываешь выступлениями – можешь позволить себе путешествия, драгоценности и прочие приятные вещи.
– Если так рассуждать, то все женщины – профессиональные актрисы.
– Так и есть, но большинство из нас танцует в последнем ряду кордебалета, и то в запасном составе. Но ты, Кэссиди, – звезда Бродвея.
Мы с Кэссиди болтались у закрытых дверей «Авеню мечты», второсортного театра, где через две недели состоялся бы нью-йоркский дебют Лисбет. «Авеню мечты» основала труппа голливудских старлеток, когда-то начинавших выступать здесь, в Нью-Йорке. Теперь, когда они набили мошну в кино, им понадобился театр, чтобы было чем заняться в перерывах между кино– и телепроектами и прикрыть свою продажность. Один из основателей играл главную роль в телесериале, продюсером которого была мать Лисбет. Так что и Лисбет нашлось тут местечко.
Из Кэссиди еще не выветрился дух Хэмптонса, и это пришлось нам как нельзя кстати. Солнечные очки вместо обруча для волос, жаккардовые в цветочек капри «Москино» и такая же майка, золотистые открытые босоножки от Эдмундо Кастильо – она была словно первое дуновение лета, залетевшее на весенние улицы.
Высокий молодой человек так на нее засмотрелся, что едва не вышиб головой театральные двери. Где-то я его уже видела. Кажется, недавно он сыграл роль преданного своей профессии молодого врача в сериале, который четырнадцать недель рекламировали, а потом две недели показывали на Эй-би-си.
Он постарался сгладить свою оплошность, небрежно опершись о дверь.
– Вы на шоу? Но мы сегодня не играем. Последний спектакль уже прошел, а следующий начнется только в конце месяца. А может, и позже, потому что мы потеряли члена труппы. Но если желаете купить билеты заранее, буду рад вам помочь. Или оказать любую другую услугу.
Похоже, он был готов чистить своей футболкой, если не своим языком, ремешки на босоножках Кэссиди. Он так на нее вылупился, что мне захотелось пальнуть из сигнального пистолета, чтобы посмотреть, сморгнет он или нет. Осторожно прочистив горло, я сказала:
– Вообще-то нам нужна Вероника Иннз.
Вопреки ожиданиям, мое присутствие не так уж сильно его потрясло. Он вежливо кивнул мне и посмотрел на часы.
– Вероятно, она в театре. Любит приходить пораньше, чтобы подготовиться.
Я вспомнила, как за ужином в пятницу Вероника демонстрировала нам свой бюст. Интересно, это тоже часть подготовки к репетиции?
– Мы стучали, но никто не ответил, – сказала Кэссиди.
Будь у него хвост, он бы им завилял. Картинно подняв руку, он нажал на звонок, выкрашенный той же краской, что и дверь, так что его было не различить, даже если знаешь, что он там.
– Вы ее подруги? – спросил он у Кэссиди, и я поняла, что он уже прикидывает, как бы половчее выманить у Вероники ее телефон.
– Мы встречались в Саутгемптоне, – ответила я лишь затем, чтобы бедняга пошевелил глазами, а то как бы они не вывалились у него из глазниц. – Нам нужно с ней поговорить. Это не надолго.
Надо отдать ему должное – тут он помрачнел, и я прямо слышала, как его либидо падает до нулевой отметки.
– Значит, вы были там и с Лисбет. Да. Какая трагедия. Нам будет ее очень не хватать. Особенно Веронике. Они так подружились за время работы.
Дверь скрипнула и приоткрылась. Из нее выглянула молодая женщина с прилизанными волосами в черном мешковатом халате и обшарпанных сабо. У нее был такой вид, словно она не видела солнца с третьего класса.
– Что так рано? – проворчала она, обращаясь к молодому человеку. Потом посмотрела на нас, подслеповато и подозрительно прищурившись, и открыла дверь, давая ему войти. Нас она не пригласила.
– Это друзья Вероники, – сообщил он ей. – А это Эбби, наш режиссер, – сказал он нам.
Эбби кивнула, скорее подтверждая его слова, чем приветствуя нас.
– Мы пытались дозвониться Веронике. – Это было правдой. Я звонила ей один раз – что считается за попытку – и прослушала явно свежезаписанное сообщение на автоответчике, который информировал, что она «скорее всего в театре, репетирует свою новую главную роль в шоу «Сладкие сумерки» труппы «Авеню мечты». Звоните в кассу, чтобы узнать о наличии билетов, или оставьте сообщение после гудка». Я тепло улыбнулась Эбби, хотя она вряд ли имела представление о теплоте. – Мы только на минутку и не помешаем репетиции.
Эбби пропустила молодого человека в здание и шагнула к нам с Кэссиди. Откровенно осмотрев нас с ног до головы и с особым презрением изучив нашу обувь, она шагнула обратно.
– Только быстро. Я едва закончила переделывать расписание, потому что… – Она постучала пальцем по щеке, подыскивая уместные слова.
– Лисбет. Да, мы знаем. Соболезнуем вашей потере.
Эбби с подозрением взглянула на Кэссиди.
– А вы, часом, не копы?
– Даже секретные агенты одеваются хуже, – ответила Кэссиди с легкой обидой.
– Почему копы? – спросила я.
Эбби пожала плечами:
– Когда кто-то умирает, всегда заявляются копы и всюду суют свой нос.
Говоря так, она явно не думала о Веронике, а просто делилась опытом, так что я не стала к ней цепляться и выложила только что придуманную легенду:
– Мы делаем памятный альбом для жениха Лисбет и хотим, чтобы Вероника была главным персонажем.
Эбби закатила глаза.
– Вообще-то она пока не примадонна. Ладно уж, заходите. – Эбби исчезла в темном фойе, видна была только ее бледная рука, придерживающая для нас дверь.
В пустых театрах вами овладевает странное ощущение. Такое же, как в пустых церквах. Чувствуешь, что все эмоции и истории, которые приносят сюда люди, въедаются в стены, впитываются в ковры, так что свет и звук не отражаются от них, как в других местах, а перетекают с места на место, задерживаясь чуть дольше, чем ожидаешь.
Эбби провела нас за кулисы, в лабиринт кладовок и гримерных. Подойдя к двери, где на куске изоленты было написано «Лисбет», она остановилась, отодрала надпись и постучала.
– Кто там? – отозвалась Вероника.
– Твои друзья, – ответила Эбби и ушла, строго напомнив нам: – Чтобы в пять она была у меня.
Дверь гримерки распахнулась, и перед нами предстала Вероника в своей коронной позе «Все о Еве»: волосы отброшены назад, грудь в вырезе шелкового халата выставлена, как на витрине.
– Здравствуйте, – медленно проговорила она. – Простите, что-то я вас не припоминаю.
– Молли Форрестер и Кэссиди Линч. Мы встречались в пятницу вечером, – пояснила я, протягивая руку.
Но она медлила, пытаясь нас вспомнить. Тогда Кэссиди приподняла руками свою грудь, и Веронику осенило.
– Ага, за столом, где сидел Джейк! – Она так яростно затрясла мою руку, что я решила пока не разочаровывать ее насчет нашей близости с Джейком. – Входите!
Она втащила нас в гримерную, прежде служившую подсобкой, теперь сюда поставили туалетный столик и напольную вешалку. Но я с готовностью туда втиснулась. Надо ее разговорить, вытянуть что-нибудь о ее отношениях с Дэвидом и подлинных чувствах к Лисбет. Раздобыть немного информации, на большее я не надеялась. Вот почему не сразу заметила бутылку на туалетном столике. Шампанское. Из виноградников тети Синтии. С пятничного ужина.
– Смотрю, вы прихватили сувенир, – весело сказала я, ловя в зеркале взгляд Кэссиди. Заметив бутылку, Кэссиди вышла в коридор посмотреть, где Эбби.
Вероника, кажется, не понимала, о чем я, и тогда я показала на бутылку. Она вспыхнула.
– Ой, это я нечаянно.
Я, конечно, не помышляла так просто вывести ее на чистую воду, но мое сердце на секунду замерло.
– Что нечаянно?
– Взяла ее. У меня к рукам будто все липнет. Прямо как у моей бабушки. В дорогом ресторане она заворачивает лишние булочки в салфетку и сует их в сумку. Хотя вообще-то я рада, что прихватила ее. То есть я ее взяла, потому что это отличное шампанское, но теперь она приобрела особое значение.
– Простите, что прерываю, но где здесь туалет? – спросила Кэссиди.
– Третья дверь слева, – показала Вероника.
– Я скоро, – сказала Кэссиди, стиснув мою руку. Я так и не поняла, что она хотела этим сказать. Только подумала, что, как бы ни был переполнен ее мочевой пузырь, она оставляет меня наедине с сумасшедшей актрисой и ее орудием убийства на туалетном столике.
– Особое значение? – переспросила я, стараясь не отвлекаться от темы.
– Для роли. Для роли Лисбет. Для моей роли. Нашейроли.
– В пьесе.
– Да. «Сладкие сумерки». Читали?
– Боюсь, нет.
– Героиня – молодая женщина, пытающаяся совладать со своими сексуальными пристрастиями после смерти учителя музыки, который соблазнил ее, когда она была подростком. Теперь она испытывает садомазохистское влечение к его сыну.
Я почувствовала легкое головокружение – не то от этого объяснения, не то от вида бутылки шампанского, но кивнула:
– Драма.
– Мюзикл. Мрачный, но не лишенный доброты и юмора. И конечно, поднимающий настроение, – сказала Вероника. Ну вот, и рецензия готова.
– Хорошо. А при чем здесь бутылка?
– От нее мне хочется плакать. Смотрю на нее, вспоминаю Лисбет и плачу. – Вероника указала на бутылку. Сделав глубокий вдох, она повернулась к ней лицом, слегка коснулась ее пальцем и стала всхлипывать. Потрясающий и жутковатый трюк, хотя я затрудняюсь сказать, насколько он необходим в мюзикле.
Аплодисменты были вполне уместной реакцией. Я тихо похлопала.
– Вот это да!
В мгновение ока выключив свой водопад, Вероника схватила полную пригоршню бумажных салфеток из пачки, лежавшей рядом с бутылкой, и принялась по очереди то сморкаться, то промокать глаза.
– Я посвящу свою роль Лисбет. Она помогла развить мой талант.
Слезы дали мне новую пищу для размышлений.
– А какой запомнилась вам Лисбет? – Я потихоньку продвигалась к цели.
– Такой, какой я видела ее в последний раз.
– Мертвой в бассейне?
Вероника поняла не сразу. Сначала она тупо уставилась на меня, потом замотала головой и сказала:
– Когда ее нашли, я уже уехала.
– Где же вы виделись в последний раз?
– У нее в спальне. Я пыталась поговорить с ней внизу, но она прошла мимо. И я пошла на кухню, чтобы приготовить ей кофе. Я принесла ей кофе, мы поговорили, потом зашел Дэвид, а я вышла. И больше я ее не видела.
Значит, Дэвид был наверху с Лисбет, когда Вероника видела ее в последний раз. Но что-то, возможно ее слезы по заказу, мешало мне ей поверить.
– Я потрясена тем, как вам удалось вжиться в вашу роль. В ее роль. Вы понимаете, о чем я.
– Зачем вы пришли? – Она встала и вытерла нос рукавом – это был первый непритворный жест с того момента, как она открыла нам дверь.
– Хотела обсудить с вами идею памятного диска о Лисбет, но теперь я уже не уверена, что вам стоит в этом участвовать. Простите, что отвлекла вас от репетиции. – Я попятилась к двери.
– Диска? – переспросила она, вытирая нос сухим участком халата.
– Ага. При том влиянии, которым ее родители пользуются в Лос-Анджелесе, полагаю, нам удастся его распространить, но ведь это главным образом ради Дэвида. Вы были рядом с Лисбет в последний раз, когда он ее видел, и ассоциация может оказаться слишком мучительной. Так что забудьте.
– Нет! – возбужденно воскликнула она, протягивая руку к туалетному столику. Я думала, сейчас она огреет меня бутылкой, но вместо этого она порылась в куче хлама и извлекла оттуда тонкую салфетку.
Пока она сморкалась, я задала следующий наводящий вопрос:
– Что – нет? Вы о диске или о том, что случилось?
– Да. – Погудев в салфетку, она снова села.
– Я потом еще раз видела Лисбет. Внизу у бассейна.
– Но не внутри.
– Вы меня в чем-то обвиняете?
Пока нет.
– Нет, просто пытаюсь понять.
– Вам этого никогда не понять. Ведь вы не знаете, сколько времени, сколько любви я посвятила…
– Лисбет или Дэвиду?
Она взвилась, будто я влепила ей пощечину:
– Дэвида оставьте в покое!
– Но это все из-за Дэвида, не так ли?
– Вы думаете, что мы с ней подрались из-за него?
– А из-за чего вы с ней подрались?
– Не с ней, а с Джейком.
У меня снова закружилась голова.
– С Джейком? А он тут при чем?
– Я вышла из спальни, чтобы дать Лисбет и Дэвиду поговорить. Возвращаться в зал мне не хотелось, и я решила пройтись вокруг бассейна. Потом спустилась Лисбет, вне себя от ярости. Она кричала, что порвала с Дэвидом и все это – большая ошибка, слава богу, она вовремя опомнилась, пусть Дэвид и его вшивая семейка подавятся, и тому подобное.
Если она говорит правду, все это происходило после ссоры Лисбет с Дэвидом и после того, как Лисбет вышвырнула кольцо.
– А Джейк откуда взялся?
– Тут он и появился – хорошо, что без этой своей злобной мартышки. Но с камерой. И с шампанским. И предложил нам сделать короткое видео. В беседке у бассейна. Лисбет и я. Или мы втроем.
Мне не очень хотелось уточнять, но я все-таки спросила, просто для протокола:
– Какое видео?
– А вы сами-то как думаете? – простонала Вероника, закатывая глаза, словно мужчины только и делают, что снимают на камеру групповой секс. Возможно, так принято в ее кругу. В конце концов, у шоу-бизнеса свои законы.
– И это выйдет на диске? – спросила я, стараясь не раздражать ее и одним глазом косясь на бутылку.
– Вы воображаете, что я согласилась?
Я пожала плечами, не зная, что ответить, чтобы не обидеть ее.
– Наверное, это было оскорбительное предложение.
– Мягко говоря. У Джейка нет чувства композиции, и освещение у него всегда ни к черту.
Я едва сдержала улыбку. Хотелось выбросить из головы все вопросы, что крутились у меня в голове, и всласть посмеяться над этой несуразной примадонной, отказавшейся сниматься в порно не потому, что это унижало ее достоинство, а потому, что ей не нравился режиссер. Но я этого не сделала, понимая, что один из них врет. Либо Джейк, либо Вероника. И тот, кто врет, убил Лисбет.
– А что было дальше?
– Я ушла, – возмущенно ответила Вероника. – Джейк включил камеру, и они прямо вцепились друг в друга. Ни намека на художественность или эротику, просто… – Она осеклась, поняв, что проболталась. Выходит, она оставалась там дольше, чем позволяло ее возмущение. – Я ушла.
– С бутылкой шампанского.
– Я не хотела оставлять ее Джейку и Лисбет. Кроме того… – Она снова повернулась, взглянула на бутылку и залилась слезами. Сам Станиславский или Павлов не сумели бы выдрессировать ее лучше.
В зеркале я увидела Эбби, появившуюся в дверях у меня за спиной. Я подумала, что мне пора выметаться, но она ничего не сказала, лишь молча смотрела на плачущую исполнительницу главной роли.
– Потрясающе, Вероника, – прошептала она. – Постарайся запомнить. Нам это пригодится.
Вероника улыбнулась сквозь слезы:
– Правда? Тебе нравится?
– Не то слово. – Эбби скомкала халат у себя на груди. – Мы обязательно используем это в шоу.
Вероника вытеснила меня из гримерки. Я думала, что она уйдет с Эбби и забудет про меня, но она схватила меня за руку.
– Я хочу участвовать в этом диске. Он очень важен для Дэвида. Все так запутано, а я помогу ему справиться с горем.
– Буду держать вас в курсе, – пообещала я.
Эбби снова оглядела меня:
– А вы что, подруга Лисбет?
Я решила, что сегодня могу еще немного погрешить против истины:
– Да.
Она указала на коробку у двери гримерной:
– Там ее вещи. Передадите их ее семье или лучше послать их по почте?
– Давайте я отвезу их Дэвиду, – встряла Вероника.
Решив не допустить их встречи и надеясь найти там что-нибудь полезное, я сказала:
– Нет-нет, я возьму это на себя.
Эбби поблагодарила меня и ушла вместе с Вероникой. Заглянув в коробку, я увидела там одежду, несколько книг и косметику. Ни на одной вещи не горел неоновый указатель: «полезное», но как знать…
Я подхватила коробку и пошла к выходу, по пути пытаясь отделить правду от выдумки в том, что узнала от Вероники, и борясь с желанием вернуться и забрать бутылку с туалетного столика. Расследуя убийство Тедди, я выслушала немало упреков за пренебрежение к уликам. Но Вероника, похоже, не собиралась уничтожать улику. Так что пусть бутылка спокойно хранится у нее, пока я не сообщу о ней куда надо. Где бы это «надо» ни находилось. Но меня мучило чувство, будто я что-то забыла.
Ах да! Где же Кэссиди?
Она оказалась в сумрачном фойе – поправляла прическу и макияж, глядясь в зеркальце.
– Слава богу, она не прибила тебя бутылкой шампанского, – протянула она, усмиряя непослушный локон.
– Я тоже так думаю. Спасибо, что прикрыла меня, верный друг и товарищ. – Придерживая коробку коленом, я сердито наблюдала, как она наводила красоту.
– Она, конечно, сука, спору нет, но все-таки не похожа на маньячку, способную укокошить тебя в театре, где полно свидетелей, готовых перестрелять друг друга, лишь бы попасть в новости. Я подумала, что от меня будет больше пользы на других магистралях расследования.
Этот ребус легко решался.
– И где же твой Ромео? Ты разбила ему сердце?
– Я всегда нежна с такими юнцами.
– Хорошо провела время?
– Даже очень. Добыла информацию.
– Выкладывай, Мата Хари.
– Тебе известно, что сначала главную роль отдали Веронике, но потом отец Лисбет потянул за нужные веревочки, и пожалуйста – Вероника оказалась во втором составе?
– Просто прелесть.
– Подожди. Дальше – больше.
– Тогда давай сначала выйдем на улицу.
Мы вышли из театра – подальше от любопытных ушей – и направились к Девятой авеню, чтобы поймать такси.
– Что у тебя в коробке? – спросила Кэссиди. – Нет, помочь ее тащить я не предлагаю.
– Личные вещи Лисбет. Я вызвалась доставить их по назначению.
– Когда пороешься в них сама.
– Разумеется. Уверена – что бы там ни произошло, началось все здесь.
– Например, Лисбет позвонила Эбби в пятницу днем и заявила, что уступает место Веронике, а в пятницу вечером перезвонила и сказала, что передумала?
Я задумалась. Вероника выглядела девушкой амбициозной, но стала бы она убивать из-за своих амбиций? Или из-за них и родственной души? Может, она убедила Лисбет уступить ей роль, но та передумала, и это стало последней каплей?
– Странно, но Вероника об этом не упомянула.
– Может, ты не сумела подобрать к ней ключи?
– Ладно, в следующий раз я буду развлекаться с симпатичным актером, а ты – учиться у чокнутой актрисы лить слезы на заказ.
– Ты что, не слышишь? Подобрать ключи.
– Ты не представляешь, какие ключи подходят Веронике. У меня тоже есть новости. Ты знала, что наш друг Джейк запечатлевает на камеру все, что делает?
– На цифровую, или он из пленочных маньяков?
– Больше тебя ничего не интересует?
– Еще я хочу знать, ты позвонишь Кайлу или сразу детективу Кук?
Я пересказала Кэссиди наш с Кайлом утренний разговор.
– Ни то ни другое. Сперва я хочу сложить все части пазла, а не выставлять себя полной идиоткой. Дэвиду это никак не поможет.
– Кстати, о Дэвиде. Как прошла его встреча с Кайлом?
– Сама разузнай все у Трисии, пока я буду ловить такси. – Оставив Кэссиди с телефоном и коробкой на углу, я вышла на мостовую. Возьмись за дело Кэссиди, машины останавливались бы табунами, но пусть ее чары отдохнут. Поймав такси, я сбегала за Кэссиди и коробкой.
Водитель спросил, куда мы едем. Я открыла заднюю дверцу и начала диктовать свой адрес, но Кэссиди меня перебила. Впихнув меня на заднее сиденье, она захлопнула дверцу.
– К больнице Святого Винцента, и не говорите, что это слишком далеко.
Водитель послушно рванул с места, а я в удивлении уставилась на Кэссиди.
– Зачем нам в больницу Святого Винцента?
– Дэвид только что пытался покончить с собой.
10
Дорогая Молли!
Из-за меня никогда не дрались мужчины. Ни один из моих бойфрендов не покорял горных вершин и не посвящал мне песни. Ни один из знакомых мужчин не совершал ради меня ничего более героического, чем оплата счета в ресторане без моей просьбы. А может, я зря восхищаюсь любовью, прославленной великими подвигами? Возможно, мне повезло, ведь мотыльки, летящие на огонь, сгорают? С уважением
Завистница.
– Это несчастный случай, – уверяла Трисия, ведя нас к ширме, за которой откачивали Дэвида.
Кэссиди ободряюще обняла ее за плечи. Я старалась улыбаться не менее ободряюще, борясь с мыслью, что каждый раз, когда я нахожу нового подозреваемого в убийстве Лисбет, Дэвид выкидывает очередной фокус, который переключает все внимание на него. Но чего ради? Потому что он расстроен и зол или потому, что виновен? От одной этой догадки мне делалось дурно, и у меня и в мыслях не было делиться ею с Трисией. Пока не появится другая версия.
– Что случилось? – спросила Кэссиди.
– Мы не знали, сколько он выпил, а потом он залез в мамину аптечку, искал что-нибудь от бессонницы. Простая невнимательность.
– И много он принял?
Трисия не отвечала, и это было многозначительное молчание. Видимо, ее саму не удовлетворяла версия о невнимательности, вероятно выдвинутая отцом.
Дэвид свернулся калачиком под простыней. На его бледном лице нелепо чернели губы – от активированного угля, который дают перед промыванием желудка. Мне уже случалось видеть друзей в таком состоянии, но то были просто перепившие гуляки, а не подозреваемые в убийстве.
Миссис Винсент сидела у кровати и держала Дэвида за руку. Мистер Винсент стоял рядом, тихо переговариваясь с Ричардом. Напротив – спокойная и собранная Ребекка. Тети Синтии не видно. Наверное, читает нотации врачам где-нибудь в коридоре, потому что ей так легче.
Все, кроме Дэвида, уставились на нас, когда мы вошли.
– Мистер и миссис Винсент, – начала я, сама не зная, что скажу, и тем более не зная, что положено говорить в таких случаях. За последние дни мои познания в этикете подверглись серьезным испытаниям, и мне часто приходилось импровизировать.
– Спасибо, что зашли, – очень кстати перебил меня мистер Винсент. – Трисия ценит вашу поддержку. Она будет сообщать вам о состоянии здоровья брата.
Я не успела даже подойти к кровати, а меня уже прогоняли. Снова затруднения с этикетом, ведь я даже не понимала, почему меня выставляют.
– Мы можем чем-нибудь помочь?
И тут Ребекка мне все объяснила:
– Хватит с нас помощи. Твоей и твоего глупого бойфренда, – сердито бросила она.
– Ребекка, – предостерегла Трисия.
– Трисия, – отрывисто произнес ее отец.
Это произвело эффект ошейника-удавки, какие надевают на непослушных щенков. Голова Трисии дернулась, глаза округлились. Я хотела было взять ее за руку, но побоялась, как бы еще кто-нибудь не сорвался.
Ричард первым тронулся с места. Подойдя к нам, он ласково отвел нас в сторону.
– Пойдем выпьем кофе.
– Я не хочу кофе, – уперлась Трисия.
– И я не хочу, – ответил он, почти выталкивая нас в коридор. Он подвел нас к креслам, и тут Трисия изо всех сил толкнула его в грудь. Он схватил ее за руку, глядя на нас с Кэссиди. – Понимаю, вы хотите помочь, но сейчас нам не нужна помощь посторонних.
– Нас позвала Трисия, – возразила я.
– Знаю, но это семейное дело, – ответил Ричард. Он пытался говорить вежливо, но все в нем кричало: ЭТО НЕ ОБСУЖДАЕТСЯ.
Трисия вырвала у него руку и прошипела:
– Это семейное дерьмо! – Не знаю, кто из нас испытал больший шок, услышав такое из ее аккуратного ротика, но вздрогнули мы все. Затем Трисия развернулась на каблуках и зашагала к выходу, а мы с Кэссиди поспешили за ней.
Даже оказавшись в такси, по дороге ко мне домой, Трисия продолжала кипеть. Мы с Кэссиди ждали, когда она найдет слова и выпустит пар.
– Да как он смеет! – взорвалась она за четыре квартала до моего дома.
– Кто именно? – спросила Кэссиди, как и я, полагавшая, что все мужчины семейства Винсент сегодня не в лучшей форме.
– Мой отец. Кайл пришел поговорить с Дэвидом по просьбе детектива Кук. И тут Дэвид как вспылит, и отец тоже, а потом Дэвид сделал эту глупость, и во всем винят меня, потому что я знаю Кайла.
– Вот почему твой отец не хотел меня видеть, – сообразила я.
– Значит, разговор с Кайлом прошел не совсем гладко? – осторожно поинтересовалась Кэссиди.
– Разве разговор на тему «Когда вы прекратите избивать своих подружек» может пройти гладко? – Трисия погладила меня по руке. – Кайл держался как джентльмен и профессионал, но мои родные повели себя иначе.
– А что Дэвид рассказал Кайлу?
– Правду. Его прежняя подружка подавала в полицию жалобы на всех парней, с которыми расставалась. Он никогда не поднимал на Лисбет руки и, конечно, не убивал ее.
Ну а что еще мог ответить Дэвид? Даже учитывая его бурную биографию и попытку самоубийства, он скорее выглядел жертвой, чем убийцей. Да и зачем ему убивать? Пусть нарушение этикета в семействе Винсент считалось тяжким грехом, но все же не таким тяжким, как убийство. Самой правдоподобной пока оставалась версия об убийстве из ревности, и Вероника вписывалась в нее идеально. Именно она больше всех выигрывала от смерти Лисбет.
Когда мы поднялись ко мне, Трисия бросилась на диван, Кэссиди достала шейкер, а я открыла коробку Лисбет.
– Извини, я не догадалась отдать коробку твоему отцу, – сказала я Трисии, садясь на пол. – Он, наверное, предпочел бы лично передать ее родителям.
Трисия повернулась на другой бок, чтобы видеть меня.
– Думаю, так даже лучше. Кто знает, что сделал бы с ней папа?
– В каком смысле?
– Не знаю.
Кэссиди вручила нам по бокалу с сауэром [24]24
Сауэр – коктейль из джина или виски с лимонным или лаймовым соком.
[Закрыть], примостилась на диване у ног Трисии и провозгласила тост:
– Выпьем кислого виски, чтобы жизнь казалась нам сладкой!
Мы пригубили бокалы, но я не собиралась менять тему разговора:
– Думаешь, твой отец что-то знает, но скрывает? – Неужели мистеру Винсенту известно нечто, ускользнувшее от меня?
– Нет, он просто не хочет, чтобы другие узнали больше его. Поэтому он так неприветливо встретил тебя в больнице.
– Пока я не вижу претендентов на звание «самый проницательный», включая себя саму. – Пожав плечами, я поставила свой коктейль на пол и принялась за содержимое коробки. В основном там была одежда и еще какие-то мелочи – безделушки и косметика со столика Лисбет, пока ее гримерку не заняла Вероника.
Трисия свесилась с дивана:
– Ничем нельзя оправдать дурные манеры. Никогда и ни за что. Наверное, это и есть семейный лозунг Винсентов. Имидж vincit omnia, semper perfectum [25]25
Побеждает всё, совершенство всегда (лат.).
[Закрыть], что-то в этом роде. Вот почему, когда братья выбрали Ребекку и Лисбет, для мамы и папы это был настоящий удар.
– А как насчет Вероники?
– Вероники Иннз? – Трисия сползла с дивана и села на пол рядом со мной.
– Что о ней известно твоей родне? – Я вытащила из коробки темно-бордовый атласный халат, сохранивший запах «Мании» от Армани. Воротник был испачкан гримом. Я попыталась представить, как Лисбет в этом халате готовится к выступлению. Но вместо этого вспомнила, как в семь лет впервые ночевала в гостях и взяла с собой мамину подушку, потому что от нее пахло кремом «Аквамарин», который мама накладывала на ночь. Надо будет действительно отдать коробку родителям Лисбет. Как знать, чем могут дорожить люди как памятью о том, кого потеряли? Не хотелось бы случайно оставить себе или даже выбросить вещь, способную хоть немного облегчить их горе.
– Судя по тому, как относился к ней Дэвид, между ними не было ничего серьезного, – решила Трисия.
– Похоже, мало кто воспринимает Веронику всерьез, – заметила Кэссиди, растягиваясь на диване вместо Трисии.
Сложить холодный и скользкий халат оказалось не так-то просто. Я положила его на колени и тут почувствовала под ладонью что-то твердое. Пощупав, я обнаружила карман.
Внутри лежал конвертик с именем цветочника и названием: «Райский сад». Судя по адресу, магазин находился всего в нескольких кварталах от театра. На конверте стояло имя Лисбет и дата в левом нижнем углу – прошлый четверг. Я вынула открытку. Под надписью «ПОЗДРАВЛЯЮ» крупными печатными буквами было выведено: «УЙДИ И ЖИВИ». Подписи не было.
Я показала открытку Трисии и Кэссиди.
– Я знаю, что в театре есть свой язык, но как понимать «Уйди и живи»?
Кэссиди взяла открытку.
– Да как ни понимай, это угроза. Или ультиматум.
Трисия тоже взглянула на открытку.
– Вероника Иннз встречалась с Дэвидом до того, как он познакомился с Лисбет.
– И она репетировала главную роль, пока ее не отдали Лисбет, – добавила Кэссиди.
– Твой поклонник-актер не говорил тебе, что Лисбет собиралась уйти из шоу, а потом передумала? – спросила я у Кэссиди.
Она кивнула.
– Возможно, Вероника угрожала ей, чтобы заставить отказаться от роли. Лисбет сперва поддалась, но потом передумала.
– Значит, ее убила Вероника? – обрадовалась Трисия. Спохватившись, она прикрыла рот рукой, будто не сумела сдержать отрыжку. – Извините. Просто я…
– Не хочешь, чтобы это был Дэвид. Мы знаем. – Я потрепала ее по плечу и посмотрела на часы. – Так, а куда режиссер идет после репетиции?
Кэссиди затрясла поднятой рукой, как рвущаяся к доске школьница.
– Я знаю, я знаю. – Она покопалась в сумочке и вытащила оттуда спичечный коробок. – В бар, где барменом брат помрежа, и, если ты из театра, он щедрой рукой плеснет тебе пива.
Скорее тяжелой рукой, если судить по манерам Эбби. Но к тому времени, когда мы попали в «Последнюю кружку», темный шумный бар, отделанный медью и дубом, в нескольких кварталах к северу от театра, она уже подобрела и даже обрадовалась нам. Наверное, успела пропустить пару кружек. Как бы там ни было, она выглядела довольной и дружелюбной, сидя у бара в компании таких же бледных молодых женщин. В первый момент я ее даже не узнала – так преобразила ее улыбка.
– Ага, это вы хотели сорвать мне репетицию! – весело закричала она, грозя нам с Кэссиди пальцем. Потом она заметила Трисию. – А вас почему не было?
– Простите, я была занята, – ответила Трисия.
– Хорошо, что мы вас застали. Вероника здесь? – спросила я. Едва войдя, мы огляделись по сторонам и не заметили ее, но я хотела удостовериться.
У Эбби вытянулось лицо:
– Вы пришли к ней?
– Нет, мы пришли к вам. Я просто спросила, здесь ли она.
Эбби треснула кулаком по стойке:
– Нет. Я отправила ее домой отсыпаться. Она измотана после этого уик-энда. Ну и дура же я была, что позволила им поехать на вечеринку. Хотя мне удалось выкроить время для дополнительной репетиции с мужским хором. У них никак не получается петь в унисон, и это сводит на нет весь эффект от сцены в бассейне, где…
– Эбби, я хотела поговорить с вами, – ласково перебила я ее, не желая ни портить ей настроение, ни выслушивать рассказы о репетициях. Женщины, сидевшие рядом с ней, придвинулись поближе, но Кэссиди и Трисия отвлекли их, спросив, что лучше заказать.
– Как мило, – обрадовалась Эбби.
– О Веронике и Лисбет.
Эбби заговорщически наклонилась ко мне:
– Я тоже готова помочь вам с памятным диском.
Я чуть было не спросила, о чем это она, но вовремя опомнилась и не выдала себя.
– Отлично. Но прежде расскажите мне, почему Лисбет отказалась участвовать в вашем шоу.
– Зачем? – пьяно изумилась Эбби.
– Если ее что-то не устраивало, – импровизировала я, – то, наверное, не стоит включать в диск песню из шоу.
Эбби выпрямилась и оказалась на два дюйма выше, чем я ее представляла.
– Наше шоу? На вашем диске?
