Текст книги "Роковой коктейль"
Автор книги: Шерил Андерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Шерил Андерсон
Роковой коктейль
Моему мужу Марку Эдварду Пэрроту, невоспетому герою
1
Расследовать убийство – это все равно что влюбляться. В первый раз ты действуешь бездумно, не помышляя о последствиях, не взвешивая возможных исходов и, уж конечно, не подозревая, как больно тебе будет потом. Захваченная силой чувства, уверяя себя, что «это оно самое», ты, наивная, несешься очертя голову туда, куда толкают тебя твои инстинкты и адреналин.
И вдруг – бац! Наступает конец. Ты сама не знаешь как. Застигает тебя врасплох. Внезапно ты начинаешь подводить итоги, разбираться, пытаясь понять, как это вышло, и благодаришь свою счастливую звезду за то, что еще легко отделалась.
И ты клянешься: никогда больше! И ты хранишь верность своей клятве: исправляешься и ведешь примерную благочестивую жизнь, пока твои раны не затянутся и мир не приобретет прежние очертания.
Пока внутренний голос не пискнет: «Ну, может, еще разок?»
В моем случае это был не внутренний голос, это был человек. Девушка по имени Трисия Винсент, одна из двух моих лучших подруг. Этим-то и опасны друзья. Они уламывают тебя на такое, о чем ты даже не помышляешь. Они способны убедить тебя снова встретиться с кем-нибудь. Или выследить убийцу.
Она не пыталась давить на меня. Она была со мной мила и вежлива, потому что, даже если бы Трисию похитили инопланетяне, она оставалась бы мила и вежлива. Такова уж Трисия. Она просто сказала:
– Молли, ты должна выяснить, кто ее убил.
А я вовсе не затем явилась в Хэмптонс. Наоборот, я приехала, чтобы все позабыть или, по крайней мере, немного прийти в себя. Я приехала, чтобы выздороветь, а тут Трисия со своей просьбой. Я, конечно, всегда рада помочь Трисии, однако, подобно тому как после разрыва, вымотавшего всю душу, мы должны спросить себя, хотим ли мы снова оказаться ввергнутыми в ужасный, полный всевозможных опасностей мир романтических отношений, мне еще нужно было подумать, готова ли я иметь дело с очередным убийством.
В прежние времена трупы мне доводилось видеть только выставленными в открытом гробу для прощания, да и то раз или два, поскольку семейство Форрестер, слава богу, наделено отменными генами по части долголетия; те же из нас, кто отошел в мир иной, лежали в закрытых гробах. (Впервые, наверное, некоторые из наших мужчин находились в помещении с покрытой головой.)
Но Тедди Рейнольдс вывел меня на новый уровень общения с мертвыми телами. Тедди был директором по рекламе в нью-йоркском журнале «Цайтгайст», где я работаю. Наткнувшись на его труп, я решила попытаться раскрыть это убийство с помощью Трисии и другой моей подруги – Кэссиди, несмотря на протесты крутого детектива из убойного отдела по имени Кайл Эдвардс. И все потому, что в голову мне пришла блестящая идея не только найти убийцу быстрее Кайла, но еще и состряпать забойную статью, которая произведет фурор и даст новый старт моей карьере.
Но, как говорится, человек полагает, а бог располагает.
Вообще-то я раскрыла убийство Тедди и написала статью, и Гарретт Вилсон опубликовал ее в «Манхэттен мэгэзин», а в моем кругу это значит прыгнуть выше головы. Я сделала это, и в доказательство могу предъявить статью, которую вставила в рамку и заламинировала, и шрам от пули на левом плече. Но после того как рассеялась вся пыль, рассеялись и мои планы.
Моего превращения из колумнистки в политического обозревателя, мечту о котором я так долго лелеяла, не произошло. Моя писанина наделала много шума, но все-таки недостаточно, чтобы меня начали воспринимать в качестве автора серьезных тематических статей. Потом у нас в «Цайтгайсте» появился новый главный редактор, потому что наш старый главный редактор… ну да ладно, это уже другая история. Впрочем, вы найдете мою статью в архиве «Манхэттена» через их веб-сайт, если вам интересно.
Так или иначе, теперь у нас в журнале появился новый босс – хладнокровная стерва, которая с наслаждением душила любую мою идею, если та выходила за рамки моей колонки. И мои отношения с Кайлом Эдвардсом по-прежнему не поддавались никакому описанию, классификации или пониманию. Так что я вовсе не собиралась снова бросаться по следу убийцы.
И тут Трисия. Она, плача, умоляла меня опять во все это ввязаться. А я не умею отказать подруге, особенно подруге в слезах. Я всегда думала, что пословица «друзья познаются в беде» заслуживает продолжения: в беде друзья нужны как нигде. И я знала, что Трисия искренне просит меня о помощи, помня, как я – то есть мы – раскрыли первое убийство. Вопреки своим внутренним сомнениям, они с Кэссиди очень мне помогли, поддерживая меня на словах и на деле, так что она знала, что это такое. Или предполагала, что знает.
Но если благими намерениями вымощена дорога в ад, то предположениями – полоса посреди шоссе. Нет, не то чтобы я ожидала, что жизнь сама собой расстелется предо мной, ровная и гладкая, с указателями, блестящими фишками и крупными призами. Я знаю, что красота жизни заключается порой в нежданных поворотах и крутых виражах. Но иногда, для разнообразия, неплохо бы ей самой свернуть в нужную сторону.
– И в чем здесь юмор? – спросила Кэссиди, когда я однажды изложила эту теорию двум своим лучшим подругам, за пару дней до слезной просьбы Трисии. Мы собрались на ланч в «Уичкрафте», чудесной закусочной в округе Флэтайрон, и я изо всех сил пыталась удержать томатный соус на своем мясном сэндвиче, чтобы он не закапал совершенно новую белую майку от Джеймса Пирса. Мои майки представляют собой естественный магнит для помидоров, особенно когда я надеваю белое. Может, виной тому мои груди: помидоры стремятся к ним, воображая, что обрели парочку родственных душ. Трисия была, по своему обыкновению, тиха и задумчива. Хотя у нее внутри горит пламень, она сдерживает его, давая ему волю лишь по тщательном размышлении. Ошибаются те, кто думает, что из нее можно веревки вить, видя, что она держится скромно и разговаривает тихо и вежливо; она просто сложная натура. В гневе она куда страшнее меня – потому что у нее это редкость, а я то и дело срываюсь.
Пока Трисия раздумывает, Кэссиди несется во весь опор. В тот день она была серьезно настроена изменить жизнь к лучшему, до такой степени, что даже не заметила, что с ней флиртует на редкость красивый молодой официант. Сама Кэссиди – это невероятная комбинация длинных ног, золотисто-каштановых кудрей, зеленых глаз и завидных форм, за что ее впору возненавидеть, не будь она такой забавной. Мужчины постоянно с ней заигрывают, и если она не отвечает им взаимностью, то хотя бы обращает внимание, но тут ее внимание было целиком поглощено мною.
– Речь не о юморе, а об удовольствии, – возразила я и быстро слизнула соус с большого пальца, не давая ему капнуть мне на майку и познакомиться с моим бюстом.
– Одно другому не мешает. Наоборот, прекрасно дополняет. – Кэссиди – адвокат в области интеллектуального права, и я всегда пеняла ей, что она нарочно выбрала профессию, где ей платят за умение манипулировать и языком и людьми, которые на нем говорят. Она и не спорит, только замечает, что раз у нее так хорошо получается, значит, она верно выбрала профессию. – Итак, слушается дело «Удовольствие или юмор».
– А как же «мрачное удовольствие»? – парировала я.
– Ну это все равно что «юмор висельника», – стала объяснять Кэссиди. – Осознавая всю мрачность положения, ты замечаешь и его смешную сторону и даже получаешь удовольствие. Брось, Молли, неужели ты не испытывала мрачного удовольствия, когда поймала убийцу Тедди?
– А я почувствовала огромное облегчение, – сказала Трисия. Трисия всегда все тщательно подготавливает, что отвечает ее потребности делать людей счастливыми. В этом также проявляется ее любовь к порядку, организованности и размеренному течению жизни. Участвовать в расследовании преступления было для нее испытанием.
– Как и все мы, – призналась Кэссиди. – Но теперь, когда все осталось позади…
– Ладно. Мрачное удовольствие. А может быть, и не такое уж мрачное. По-настоящему меня омрачает то, что я не знаю, как мне быть дальше.
– С работой или с бойфрендом?
– И с тем и с другим надо что-то делать.
Трисия, вздохнув, не согласилась:
– Сначала надо все-таки определиться с тем, что ты хочешь получить в результате.
Я пожала плечами.
– Что ж, как сказал философ, «Не всегда можно получить то, что ты хочешь» [1]1
Хит «Роллинг Стоунз» полувековой давности.
[Закрыть].
– Перестань валить все на древних, – вмешалась Кэссиди. – Послушай, я знаю: ты думала, что эта история с Тедди Рейнольдсом изменит твою жизнь, и ты считаешь, что ничего не вышло. Я же полагаю, что твоя жизнь изменилась и продолжит меняться, но более поступательно и скрытно, чем тебе хочется.
Я взглянула на Трисию, ища поддержки, но увидела, что она кивает, соглашаясь с Кэссиди.
– Терпение никогда не было твоей сильной стороной.
– Что это – групповая терапия?
– Мы хотим, чтобы ты была счастлива, – твердо произнесла Трисия.
– Я счастлива.
Кэссиди изогнула брови в виде безупречного полукруга, какого не нарисует ни один мастер макияжа. Они с Трисией лично наблюдали многие взлеты и падения в моих отношениях с Кайлом, а о других знали с моих слов. В конце концов, есть предел, до которого можно обсуждать отношения с мужчиной с этим самым мужчиной. А потом потребуется ясный взгляд на вещи, то есть придет время спросить мнения твоих лучших подруг.
По их мнению, он был душка. Сексуальный. Обаятельный. С этим я была согласна. Но в его присутствии им становилось слегка не по себе. Да и мне тоже. Он был очень дотошный человек невероятно дотошной профессии. Он никогда не забывал спросить, как идут дела в журнале, но чего стоят мои советы какой-нибудь сходящей с ума от любви пиарщице съехаться, наконец, с ее бойфрендом, даже если для этого ей придется полюбить футбол, по сравнению с расследованием убийства? Моя работа бледнела рядом с его работой, потому что его работа изменяла мир. И, по правде говоря, я ему завидовала.
Роман с мужчиной – это всегда нелегко. А я, ведя свою колонку, все равно что сижу в первом ряду на дефиле непреодолимых трудностей, возникающих, когда два человека пытаются совместить свои жизни, особенно что касается любовного опыта и серьезных обязательств. Но когда встречаешься с мужчиной, который поклялся служить обществу, трудности возрастают многократно. Приходится отбивать его не только у бывшей любовницы, приятелей-хоккеистов, его матери, которая в нем души не чает, но и у его высшего призвания – и днем и ночью. Даже если ты не лишена благородства и крепко стоишь на ногах в этом мире, тебе все же будет трудно поддерживать отношения, которые постоянно откладываются, потому что его телефон снова звонит и новости снова дурные.
Мы с Кайлом пытались даже на время расстаться, но долго жить в разлуке не могли. Мы пытались начать все заново, снова назначать свидания и строить планы, но мы уже столько всего испытали вместе, что в этом чувствовалась какая-то фальшь. Так что мы продолжили свои странные отношения, когда мы вроде бы и очень близки, но в то же время знаем друг друга не так хорошо, как нам бы хотелось.
– Я просто не до конца счастлива, – призналась я Трисии и Кэссиди, меж тем как капля томатного соуса, скатившись по большому пальцу, шлепнулась мне в вырез майки. Такова жизнь.
– Это естественное состояние человека, – заметила Трисия, срочно обмакивая салфетку в бокал с водой и протягивая мне.
– Точно. Ничего особенного. Так что мне сделать – промокнуть или вытереть? – спросила я, целясь мокрой салфеткой в красную кляксу.
– Может быть, нам позвать официанта, чтобы он слизал это с тебя? – предложила Кэссиди.
– Промокни, – велела Трисия.
Я промокнула.
Полукруглые брови Кэссиди горестно опустились.
– В общем, карьера тут ни при чем. Это все мужчина.
– Мужчины мешают нам делать карьеру. Кому, как не тебе, знать это с младых ногтей? – Родители Кэссиди управляют фондом помощи школам в бедных районах, но познакомились, когда в конце шестидесятых изучали востоковедение в университете Беркли. Кэссиди получила свое имя в честь великого битника Нила Кэссиди. (А Трисия – в честь дочери президента Никсона, так что они друг друга стоят.) Кэссиди называет своих родителей «продвинутые хиппи». Они замечательные, но скромные. Вот откуда это у Кэссиди.
– Когда ты в последний раз разговаривала с Кайлом? – не отставала Кэссиди.
– Не помню.
– Нет, ты помнишь. Ты помнишь и дату, и время, и во что ты была одета. Или раздета.
– Он звонил вчера. – На этом я хотела и закончить, но Кэссиди, качая головой, дала мне понять, что так просто я не отделаюсь. – Вчера вечером. В одиннадцать пятнадцать. Дул легкий ветерок с юго-востока, и я была в джинсах и свитере, потому что лежала на диване и смотрела «Дейли-шоу» [2]2
«Дейли-шоу» – сатирическая новостная программа.
[Закрыть].
– И ради него ты выключила Джона Стюарта?
– Да.
– Ну ты даешь!
– И о чем вы разговаривали?
– О кино. О политике. Чуть ли не о погоде, но тут у меня внутри сорвало сигнализацию, и я смогла переключиться на футбол.
– Ну прямо как взрослая, – похвалила Кэссиди.
– Спасибо.
– И долго вы болтали?
Мне никак не удавалось уловить, к чему клонит Трисия.
– Около часа.
– И под конец он назначил тебе свидание? – спросила Кэссиди, едва заметно поводя бровями, дабы вернуть им форму идеального полукруга. – От дальнейших комментариев воздержусь.
– Спасибо.
– Могу только сказать: как в девятом классе.
– Он занят. У него новое дело, – неуверенно произнесла я, не зная, кого из нас я больше защищаю.
– Тебе нужно выбраться из города, – сказала Трисия. – Напомни ему, что он теряет.
Кэссиди с сомнением поджала губы:
– А ты можешь поручиться, что дело не закончится тем, что она сама его потеряет?
– Нет, но в Хэмптонсе очень просто позабыть обо всех делах. Поэтому мы едем в Саутгемптон. На уик-энд.
Я поморщилась. Эти выезды по выходным отчасти и завели меня в тот романтический тупик, где я сейчас пребывала. Так что идея мне совсем не улыбалась.
Мы с Кайлом познакомились в октябре. Все шло неплохо до Рождества, пока он не повел меня на вечеринку своего полицейского управления. Кайл считался у них самым завидным холостяком, и потому все жены и любовницы глаза сломали, целый вечер таращась на меня. Хотя обошлось без допроса, я за один раз ухитрилась не так одеться, не то сказать и не то сделать. Даже для меня это было слишком. Декольте оказалось чересчур глубоким, платье чересчур коротким и темным. Я обругала слезливую мелодраму, которую они только что закончили обсасывать в своем книжном клубе. Но моим высшим достижением стало то, что я, поскользнувшись на пластиковом снегу, весело припорошившем танцпол, упала и вылила свой яичный коктейль на комиссара.
Кайлу все это, казалось, нипочем. Эпизод с коктейлем даже развеселил его. Но я ожидала, что Санта подбросит мне в камин алую букву «А» [3]3
Героиня романа Н. Готорна «Алая буква» носит этот знак как «позорное клеймо» прелюбодейки. Здесь – символ чужеродности Молли Форрестер в обществе полицейских.
[Закрыть]в качестве пищи для размышлений. Я так упорно убеждала себя, что мне нет места в его мире, что, наверное, накаркала. В новогодний вечер он был занят, и я задержалась в Виргинии, где проводила праздники. В январе он расследовал один действительно сложный случай, и мы виделись только дважды. В День святого Валентина я отважилась пригласить его к себе домой на ужин. Он пришел, и все было чудесно. В марте мы ходили на благотворительный обед, организованный при поддержке группы Кэссиди, где он очень мило со всеми общался, хотя мне было очевидно, что сама идея проведения таких обедов ему не по душе.
После этого, наконец, между нами наметилось сближение. Потому десять дней назад я предложила поехать куда-нибудь на уик-энд вдвоем, только он и я. Он долго молчал, а затем сказал:
– Посмотрим.
И я услышала скрип тормозов и ощутила толчок в шею.
С тех пор мы только пару раз коротко переговорили по телефону. Ему было явно не до меня. Вопрос состоял в том, надолго ли это у него.
Наверное, этот вопрос лучше всего было обдумывать за городом в компании двоих лучших подруг. Я стала вспоминать, сколько денег у меня осталось на банковской карточке.
– Сейчас только первая неделя мая. Когда начинается сезон?
– Не волнуйся, мы остановимся в доме моей тети.
Мы с Кэссиди переглянулись, явно испугавшись одной и той же мысли.
– У тети Синтии? – спросила я.
– Да.
– Это та самая тетя Синтия, которая постоянно переписывает свое завещание? – спросила Кэссиди.
– Та самая.
– Тетя Синтия, которая напилась на похоронах твоего дедушки, влезла на стол в столовой и запела «Мы встретимся снова»? – продолжила я, чтобы убедиться, что речь идет о той самой женщине, о которой Трисия поклялась никогда более не заговаривать. Если только по решению суда.
– Это она.
Мы с Кэссиди всплеснули руками, не будучи до конца уверены, что этикет предписывает сказать в подобных случаях. Я решилась первой:
– Но ты же ее терпеть не можешь.
– Да. Но у нее чудесный дом, – чересчур оживленно настаивала Трисия.
– А, понятно. Она уезжает, а ты подкупила ее экономку, чтобы та дала тебе ключи на выходные, – предположила Кэссиди.
– Нет. Она будет дома. Вся наша семья собирается у нее. – Трисия так широко улыбнулась, что мне стало страшно, как бы этой улыбкой она не испортила себе лицо, как бывает от неудачной подтяжки. – А если вы откажетесь ехать со мной, то я сама влезу на стол и спою.
Кэссиди пожала плечами:
– Нет, такого я пропустить не могу. На меня можешь рассчитывать.
– Что происходит? – удивилась я.
– Молли хочет сказать, что она тоже согласна ехать, – пошутила Кэссиди.
– Конечно, я бы с удовольствием, но я никак не возьму в толк. Если тетя Синтия опять что-то выкинула, то почему вся родня срочно мчится к ней и почему ты не можешь отмазаться, сославшись на занятость?
Улыбка Трисии померкла.
– Это сборище по случаю помолвки Дэвида.
Винсенты – удивительное семейство. Голубая кровь Новой Англии, республиканцы до мозга костей, никого родовитее я в жизни не видела. Трисия в шутку рассказывает, что ее предки прибыли на корабле, который вышел раньше«Мейфлауэра», чтобы убедиться, что колонии пригодны для жизни и все там устроено как надо. Планирование и контроль у нее в крови. Ее родители живут в Коннектикуте, но держат и квартиру в Нью-Йорке, потому что постоянно приезжают на какое-нибудь светское мероприятие. Они всегда хорошо относились к нам с Кэссиди. Трисия от них просто без ума, но от них и правда нетрудно спятить. А еще у нее есть любимый, обожаемый брат Дэвид. И она готова была бы оборвать беседу с самим президентом, чтобы ответить на его звонок. Но Дэвид имеет привычку сначала сделать, а потом подумать. А затем позвать на помощь Трисию.
– Значит, они решили объявить о помолвке? – спросила Кэссиди.
Улыбка совсем исчезла с лица Трисии.
– Ее родители закатили шикарную вечеринку в Лос-Анджелесе, а мама с папой решили внести свою долю и устроить им прием здесь. Матушка считает, что жители Западного побережья лишены уважения к традициям. Но их скромный проект растягивается на целый уик-энд, и все приглашенные не поместились бы в доме в Коннектикуте. Очевидно, кто-то, хватив лишку, проболтался по телефону тете Синтии, и теперь вы, ребята, поедете со мной, потому что иначе мне этого не пережить. – Ноготь правого указательного пальца Трисии впился в кутикулу большого – у нее это верный признак огорчения.
– Мы обязательно поедем, – заверила я, беря ее за руку, чтобы она прекратила терзать свой палец.
Затем Кэссиди, у которой имелся особый дар, изрекла те самые слова, что крутились у нас у всех в голове:
– Он и правда собрался жениться на этой суке?
На мгновение мне показалось, что жар, тлеющий под внешностью дрезденской куклы, вырвется наружу в виде расплавленной лавы и мы станем свидетелями извержения вулкана. Но Трисия, прирожденная леди, сумела удержать его внутри и лишь подняла свой бокал, провозглашая тост:
– За моих братьев с их ужасным вкусом в выборе женщин!
Мы дружно чокнулись. За все годы, что мы знали Трисию (а мы все трое познакомились в колледже на первом курсе, тринадцать лет назад, только, пожалуйста, не надо вычислений), Дэвид и Ричард Винсенты не раз увлекались кошмарными особами. Ричард дошел до того, что два года назад женился на Ребекке Сомерсет. Мать Ребекки владела некой системой электронных платежей, отец владел каким-то банком, а их наследница, кошмар по имени Ребекка, была кем-то вроде модельера. Она прославилась в широких и не связанных друг с другом кругах своим скандальным, вызывающим поведением. Я имела удовольствие видеть ее в действии на одном из благотворительных банкетов, где она сидела во главе стола рядом с женой чилийского консула и громко, во всеуслышание, критиковала платье и украшения несчастной женщины, ставя ей в пример любовницу чилийского консула как образец стиля, а во время речи устроителя стала причесываться.
Наделав много шума своим романом, Ричард и Ребекка отбыли на Ямайку, а мать Трисии буквально слегла на неделю. Ричард и Ребекка сумели продержаться целых тринадцать месяцев до полного разрыва. Трисия выдвинула теорию, что это они нарочно, чтобы суметь хоть однажды испортить все праздники в году. И шесть месяцев спустя семейство Винсент все еще содрогалось от воспоминаний.
А теперь Дэвид, очевидно, собрался жениться на Лисбет Маккэндлис, одной из немногих женщин в Америке, по сравнению с которыми Ребекка могла показаться сущим ангелом. Родители Лисбет работали в Голливуде. И отец Лисбет, режиссер, и мать, администратор киностудии, прославились несносным нравом и сексуальным непостоянством. Ребенком Лисбет играла детские роли в комедийных сериалах. Повзрослев, она снялась в нескольких фильмах, которые очень быстро забылись, несмотря на то что Лисбет всегда охотно раздевалась перед камерой.
Теперь, когда Лисбет было за двадцать, она снова пробилась на телевидение, или, по крайней мере, на известный кабельный канал (ходили слухи, что ее мать крутит роман с телепродюсером, который и заказал это шоу). Она играла женщину – конструктора космических кораблей, которая случайно узнает, что правительство скрывает данные о жизни на Венере – единственное, что было скрыто во всем сериале. Шоу имело огромный успех – благодаря глубоким вырезам на платьях Лисбет, – и она снова занимала первые строчки таблоидов. Но недавно в сериале наступил перерыв, и ее отец, устав от ее многочисленных публичных пьяных скандалов с другими старлетками, пристроил ее набираться профессионального опыта в какой-то постановке за пределами Бродвея. Дэвид познакомился с ней вскоре после ее прибытия в Нью-Йорк, и с тех пор на них кормились папарацци. А теперь они объявляют о помолвке.
Изобразив весь оптимизм, на какой только была способна, я сказала:
– Значит, твои родители решили закатить грандиозный прием. Они, наверное, рады-радешеньки.
Трисия мученически поморщилась.
– Мама сживает со света прислугу, а отца почти не бывает дома. Ничуть они не рады.
– Зачем же тогда устраивать это сборище?
Трисия вздохнула.
– Понимаешь ли, если Ребекка и Ричард сохранили что-то общее, то это уверенность, что мои родители с самого начала были против их брака и расстроили его.
– Умные родители, – заметила Кэссиди.
– И какой бы шок мама с папой ни испытывали сейчас, они чувствуют, что, если для виду поддержат Дэвида и Лисбет, те не смогут упрекнуть их, когда их брак распадется. – Глаза Трисии сузились. – А ведь так оно и будет!
– А ты уверена, что мы не станем лишними среди твоей родни на этом большом семейном празднике? – спросила я.
– Вы мне роднее, чем многие пираньи в нашей генетической заводи. Кроме того, если вас не будет, с кем я разделю бутылочку шампанского, сидя в уголке, и с кем я посплетничаю?
– Такой уик-энд мне по душе, – сказала Кэссиди. – Можешь на меня рассчитывать.
– Было бы здорово, – пришлось согласиться и мне.
– Спасибо. Теперь поездка меня не так пугает. – Трисия с искренним облегчением улыбнулась.
Вот почему в ту пятницу я паковала дорожную сумку и гадала, когда – и стоит ли вообще – звонить Кайлу, чтобы предупредить его о своем отъезде. Он спешно заканчивал очередное расследование, и я не ожидала, что мы проведем уик-энд вместе. Во время нашего последнего разговора он сказал, что не знает, когда нам удастся встретиться. То есть, позвони я ему и сообщи, что уезжаю на выходные, как знать, не счел бы он, что я пытаюсь заставить его передумать насчет нашего совместного уик-энда. Мне не хотелось бы, чтобы он подумал, что я хочу вызвать в нем чувство вины. Еще меньше мне хотелось навязываться.
По счастью, недолго я промучилась этой этической дилеммой, поскольку Кайл выбрал самый подходящий момент, чтобы позвонить мне.
– Эй, – тепло поздоровался он, хотя по его тону нельзя было определить, где он находится – у себя в офисе или стоит в луже крови. – Все плохо?
Я решила говорить легко и небрежно.
– Нет, все хорошо. Я тут собираюсь в дорогу. Что тебе привезти из Саутгемптона?
Наступила пауза. Краткая, но ощутимая. Пауза опасна, и больше для того из собеседников, кому она предназначена. Вольно или невольно вы вкладываете в нее какой-то смысл, накручиваете себя, пока наконец ваш собеседник не понимает, что молчание затянулось и вы, наверное, уже строите догадки, что бы это значило. Вы, на своем конце телефонного провода, полагаете, что он собирается с духом, чтобы сообщить вам дурные новости, обдумывает ложь или борется с желанием поклясться вам в вечной любви. А он, на своем конце, может быть, и занят чем-то в этом роде, а может быть, просто подавляет чих или отвлекся на мгновение, засмотревшись на проходившую мимо шлюху в обтягивающей майке и с безвкусным кольцом в пупке.
Общение – это основа любых отношений, помоги нам боже.
– На уик-энд?
– Угу. – Я постаралась не делать паузы.
– Одна едешь?
– А это важно?
– Более-менее.
Мне понравился этот ответ. Я попыталась уловить в нем нотки ревности.
– Трисия везет нас с Кэссиди на съезд ее родни, чтобы мы ее там защищали.
– Рискованное предприятие.
– Если только для моей печени.
– Ах вот оно что.
– Да, будем надеяться.
– Надеешься, значит, что в этот уик-энд тебе повезет?
– Ах, можно выманить парня из допросной, но попробуй заставить его забыть о службе.
– Как и девчонку о ее увертках.
– Я еду, чтобы помешать Трисии высказать своей тетке все, что она о ней думает. Вот моя единственная миссия.
– Крепкий орешек эта тетка.
– Мягко говоря. Тебе, может, доводилось о ней слышать? Синтия Малинков.
– Она имеет отношение к Льву Малинкову, застройщику?
– Это ее бывший муж. Сейчас он платит ей большие алименты.
– Ты настоящий друг.
– Моя единственная добродетель.
Он засмеялся. Это было приятно слышать, особенно потому, что смеялся он нечасто. Я молчала, что я тоже делаю нечасто. Не то чтобы я намеренно держала паузу, просто я давала ему время сказать что-нибудь в дополнение к смеху. Ведь он так и не объяснил, зачем звонит.
– Ты себя недооцениваешь, – проговорил он, и в его голосе звучала улыбка. – Что ж, желаю повеселиться.
– Ты так и не сказал, зачем звонишь.
– А ты уверена, что это не ты мне звонишь?
Теперь рассмеялась я:
– Не совсем.
– Ничего срочного. Просто позвони мне, когда вернешься.
– Но зачем ты позвонил?
– Потом скажу. Будь осторожна.
– Постараюсь.
Он вздохнул, и я поняла, что он вспоминает обстоятельства нашей первой встречи.
– Старайся изо всех сил.
Оглядываясь назад, можно восхищаться его умом и проницательностью, что не вполне справедливо. Конечно, если бы мы знали, чем закончится этот уик-энд, мы все остались бы на Манхэттене, пусть даже нам пришлось бы сидеть у меня в квартире, есть холодную еду из китайского ресторана и играть в криббедж. Но жизнь гораздо сложнее. К счастью.
