Текст книги "Роковой коктейль"
Автор книги: Шерил Андерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
– Мы пока только обсуждаем такую возможность.
– Она не из-за шоу расстроилась, а из-за Вероники. В пятницу днем она позвонила мне из Саутгемптона и сказала, что уходит, потому что застукала Веронику и Дэвида.
– Застукала?
– Ну да. Поймала с поличным. С голой задницей. Как-то так. «В процессе», – сказала она.
– Веронику и Дэвида. В пятницу днем, – повторила я.
Она энергично кивнула.
– Я предложила выгнать Веронику, но Лисбет сказала, что не хочет участвовать в шоу, которое будет напоминать ей о случившемся. Я умоляла ее подумать, не торопиться. Она была та-а-ак хороша!
– В этой роли?
Эбби опять энергично тряхнула головой.
– Для кассы.
– Но не в роли?
Эбби так скривилась, что ее нижняя губа едва не коснулась кончика покрасневшего носа.
– Да какое там. Вероника тоже не бог весть что, но она просто гений по сравнению с Лисбет. Мир праху ее.
Я кивнула.
– И что дальше?
Эбби шумно вздохнула.
– Позже Лисбет перезвонила мне и сказала, что объяснилась с Дэвидом, он извинился, и она остается.
И Вероника потеряла не только роль и бой-френда, она разом лишилась всего. Вопреки всем усилиям. Несмотря на предъявленный звезде ультиматум и секс с бойфрендом.
– Надо думать, Вероника расстроилась, проиграв недостойной сопернице.
Эбби подперла рукой подбородок:
– Вероника подняла шум: мол, пусть Лисбет старается изо всех сил, иначе она отберет у нее роль. Как будто такое возможно.
– Но ведь так и случилось.
Эбби стиснула подбородок и посмотрела на меня более трезвым взглядом, распахнув глаза. В ответ мои глаза сочувственно увлажнились.
– А ведь правда. Желание Вероники исполнилось.
На что она ради этого пошла, вот в чем вопрос. Поблагодарив Эбби за помощь, я обещала сообщать ей, как продвигается работа над диском, и убедила Трисию и Кэссиди расстаться с костюмершей и осветительницей, в чьей компании они распивали текилу, и уйти со мной. Помахав им на прощание и пообещав прийти на премьеру, мы наконец вышли на улицу.
Я надеялась, что на свежем воздухе мне станет легче, но не тут-то было. Стояла сырая и душная ночь, лето пришло в город раньше срока, и весна отступила под его натиском. Липкий воздух казался тяжелым. А может, это была тяжесть иного рода.
Трисия махнула рукой, останавливая такси.
– Ну и что она рассказала?
Я медленно перевела дух, но не почувствовала облегчения.
– В пятницу твой брат занимался сексом с Вероникой Иннз.
Она резко опустила руку и обернулась ко мне с такой яростью, что проходившая мимо парочка шарахнулась в сторону, словно увидев атакующего ниндзя.
– Что ты сказала?
– Повторить?
– Какого черта она копается в чужом грязном белье?
– Лисбет рассказала ей, что застукала их на месте преступления. Из-за этого она и хотела отказаться от роли.
У Трисии подогнулись колени, я подхватила ее, а Кэссиди бросилась очаровывать таксистов. Вскоре мы все трое уселись на заднем сиденье, Трисия села посередине, а я назвала водителю свой адрес. Через некоторое время Трисия сказала:
– Вот почему Дэвид чувствует себя виноватым. Не потому, что сам причинил Лисбет вред, а потому, что его поступок навлек на нее беду.
– Он говорил с тобой о Веронике?
– Никогда. Он так увлекся Лисбет, что и думать забыл о прежних подружках. По крайней мере, я ничего такого не замечала.
– Похоже, Вероника с ума по нему сходила и не могла смириться с его изменой. Особенно когда опять переспала с ним. Вот она и отыгралась на Лисбет, – предположила Кэссиди.
Обвинение будто повисло в спертом воздухе такси, и никто не нашелся что возразить. Трисия права: даже если Дэвид ни сном ни духом не виновен в убийстве Лисбет, он мог его спровоцировать, и теперь его еще долго будет терзать совесть.
– Дэвиду пока ничего не говорите, – предупредила я, когда мы проехали несколько кварталов.
– То есть пока мы не узнаем, как все было на самом деле, – закончила Трисия.
Повисло молчание, затем Кэссиди подала голос:
– А не зайти ли нам в мексиканский ресторан?
– Мне кусок в горло не полезет, – ответила Трисия.
– Еще как полезет. Раньше же лез.
Трисия печально вздохнула:
– Я хотела сказать, что не голодна.
– Ты не представляешь, от чего отказываешься, – убеждала ее Кэссиди. – Поедем в «Чангу» и закажем гуакамоле [26]26
Гуакамоле – мексиканская закуска из авокадо.
[Закрыть], и нам его подаст прекрасный смуглый молодой человек. Еще глоток текилы, парочка смуглых молодых людей, и ты почувствуешь зверский голод. Может, даже захочешь поужинать.
Трисия капитулировала, а таксист согласился изменить маршрут и проехать еще двадцать кварталов к северу. Кэссиди, как всегда, оказалась права: музыка способна смирить дикое сердце, но когда на сердце кошки скребут, на помощь приходят текила и гуакамоле.
И конечно, дружеский смех. С каждым глотком текилы мы смеялись все громче. Ржали так, что едва услышали звонок мобильного.
– Ой, это меня, – сказала Трисия, с трудом переводя дыхание от истерического смеха, который вызвала шутка Кэссиди, издевавшейся над парочкой через три стола от нас. «Чанга» – уютный, гостеприимный ресторан в квартале Флэтайрон, выдержанный в золотисто-коричневатых тонах, придающих обстановке привлекательную теплоту, которая ощущается прежде, чем успеваешь выпить.
Мы с Кэссиди попытались удержаться от смеха даже не из уважения к парочке, а скорее чтобы не мешать Трисии. Впрочем, разговор оказался коротким. Она только сказала, что ужинает в ресторане, мрачно выслушала ответ, поблагодарила и дала отбой.
– Кто это? – спросила Кэссиди.
– Может, мне снова стать двенадцатилетней, раз уж некоторые обращаются со мной как с девчонкой, – процедила Трисия. Скорчив гримаску, она изобразила ямочки на щеках и сказала: – Папочка велит мне немедленно возвращаться домой.
Кэссиди успела наступить мне на ногу, прежде чем я сказала все, что думаю о мистере Винсенте. Если кто-то способен помешать тебе совершить бестактность, прежде чем ты до нее додумаешься, значит, вы и впрямь хорошо знакомы. При этом она воскликнула:
– Быть того не может!
Я отдернула ногу, решив, что раз Кэссиди может высказаться, то чем я хуже:
– Тот самый папочка, который сегодня велел тебе убираться?
– Мама убедила врачей, что Дэвиду не стоит оставаться в больнице на ночь, поэтому его отпускают. Все семейство должно быть в сборе, чтобы оказать ему достойный прием. Ведь, несмотря на подозрение в убийстве и попытку самоубийства, мы так рады возращению Дэвида в лоно любящей семьи. – Она швырнула салфетку, схватила свою сумочку и встала.
– Но ты-то не поедешь? – спросила Кэссиди.
– Придется.
– Вовсе нет, – возразила Кэссиди. – Ты уже взрослая и сама принимаешь решения.
– Все не так просто, – сказала я, видя, как Трисия страдальчески сморщилась. Кэссиди права, но нетрудно представить, чего это будет стоить Трисии. К тому же она все-таки хотела помочь брату. Ради этого мы и стараемся.
– Мы держимся вместе, потому что это наш долг. От нас ожидают такого поведения. Оно подобает Винсентам.
– Имидж vincit omnia, – сказала я.
– Вот именно. Кроме того, там будут Ричард и Ребекка, а я не хочу, чтобы меня считали менее почтительной, чем они. Ведь это я уговорила вас взяться за расследование, чтобы спасти Дэвида.
Спасти от закона или от себя самого – этот вопрос так и не был задан. Мы с Кэссиди не сомневались, что нам ее не переубедить. В любых отношениях очень важно умение вовремя прекратить спор и принять решение другой стороны, даже если оно кажется неверным.
Однако мы с Кэссиди настояли на праве заплатить по счету, посадить в такси и обнять на прощание.
– Я сейчас прямо домой, и, если я тебе понадоблюсь, приезжай без предварительного звонка, – сказала я ей.
– Нет, пусть позвонит мне, чтобы я тоже приехала, – поправила меня Кэссиди.
– Вы лучшие подруги на свете, – сказала Трисия с наигранным оптимизмом.
– Ты самая лучшая, – хором ответили мы и помахали ей вслед.
– Ох. Ты. Боже. Мой. – Кэссиди отбила ритм на тротуаре, опираясь на шпильку босоножки как на рычаг. – Мало того что ее семейство возвело запрет в ранг искусства, скоро они начнут брать деньги за допуск в свой круг.
Я всей душой переживала за Трисию, но в жизни есть такие моменты – визиты к дантисту, примерки, семейные неприятности, – которые за тебя не переживет никто, как бы он тебя ни любил.
– Значит, едешь домой? – спросила Кэссиди.
– Раз я сказала ей, что поеду, – значит, поеду. Так, на всякий случай.
– Ладно. Я тоже.
– Просто потому что?.. – подсказала я.
– Я этого не говорила.
– Просто я подумала…
– А ты заметила, что так делает детектив Кук? Начинает предложение, чтобы ты его закончила?
Внезапно мне захотелось почистить зубы.
– Я больше не буду. И это подлость.
– Я не нарочно.
– У тебя природный дар. И куда же ты поедешь?
– Так, в одну галерею. Может, еще и не поеду.
– Поезжай, но не выключай телефон. Не заезжай никуда дальше Пятнадцатой улицы, тогда успеешь ко мне вовремя.
– Я буду на связи на случай, если позвонит Трисия, но ты ведь помнишь того славного греческого мальчика на прошлой вечеринке у Элисон?
– Тот, что делает инсталляции на тему разложения животных? Да уж, такое нельзя пропустить.
– Это метафора.
– Тачка с навозом тоже метафора.
– Ты это о шикарной красной тачке, блестящей от дождя?
– Не совсем. Ладно, развлекайся.
Кэссиди поймала такси и поехала в Западный Челси, а я поехала домой, размышляя о Трисии и Винсентах, считавших, что возвращение Дэвида из больницы – отличный повод продемонстрировать семейную солидарность. Ну а мне необходимо установить связь между Вероникой и убийством, чтобы полицейские навестили ее и забрали бутылку с шампанским. Пусть Дэвид предается горю, Трисия приходит в себя, жизнь продолжается – для всех, кроме Лисбет.
Входя в подъезд, я размышляла о справедливости и мести, где они пересекаются и где расходятся, и не сразу заметила, что швейцар протягивает мне маленький и неаккуратный сверток.
– Добрый вечер, Дэнни, – сказала я, не зная, взять сверток или просто выразить восхищение.
– Заходил детектив, – сказал Дэнни и сунул сверток мне в руки.
– А в нем, случайно, ничего не тикает? – пошутила я, встряхивая сверток, отчего внутри что-то захлюпало.
Дэнни сочувственно кивнул:
– Детектив сказал, что у вас вышла размолвка.
– Да ну? – Не знаю, что меня больше потрясло – признание Кайла или то, как передал его Дэнни. Швейцар, похоже, ждал, когда я разверну подарок, так я и сделала, в последний миг сообразив, что, если там окажется флакон с лубрикантом или даже пена для ванны, я еще долго буду краснеть, проходя мимо Дэнни.
Слава богу, там оказалась банка зеленых оливок. Я в недоумении воззрилась на них. Может, намек на мартини? Но тут Дэнни указал мне на прикрепленную снизу записку: «Увы, но оливковую ветвь мира сейчас не достать. Позвони мне. Кайл».
Дэнни похлопал меня по спине:
– Он славный парень.
Входя в квартиру, я все еще улыбалась. Сняла босоножки и подняла трубку, чтобы позвонить Кайлу, но тут обнаружила на автоответчике три сообщения. Первое – от Фреда Хагстрома, бывшего коллеги по «Цайтгайсту», который приглашал меня на коктейльную вечеринку. Второе оставил сосед Маршалл, хотел, чтобы я поливала его цветы, когда на следующей неделе он уедет в отпуск. Пока я размышляла, как же Маршалл, наверное, ненавидит свои цветы, зазвучало третье сообщение. Явно измененный голос произнес:
– Прекрати, или следующей будешь ты. Говорят, во второй раз убивать легче.
11
– Даже если тебя преследуют, нельзя забывать о приоритетах.
– Ее не преследуют, ей угрожают. Это разные вещи.
– Будем спорить о юридических терминах?
Должно быть, приятно, когда близкие люди спорят, кто из них тебя больше любит, но, если один из них обладает горячностью Кэссиди, а другой – упрямством Кайла, есть отчего прийти в отчаяние.
Выслушав странное сообщение на автоответчике, я поступила вполне предсказуемо. Прослушала его еще три или четыре раза, пытаясь узнать голос. Было непонятно, мужчина это или женщина, не говоря уже о том, чтобы узнать говорившего. Затем я прокрутила его еще несколько раз, стараясь убедить себя, что это неудачная шутка или кто-то просто ошибся номером. Не то чтобы я желала кому-то услышать от автоответчика смертный приговор, но уж точно не хотела услышать его сама. Но чем дольше я слушала, тем меньше это походило на шутку. И хотя в колледже у меня были неважные оценки по теории вероятности, даже я понимала, как велики шансы, что сообщение предназначено именно мне.
Мой следующий шаг тоже был вполне предсказуем. Я позвонила Кайлу и очень сдержанно объяснила ему положение вещей. По крайней мере, постаралась не выдавать свою истерику. Он сказал, что сейчас приедет. Затем я позвонила Кэссиди, и та тоже обещала подъехать. Но когда она обнаружила, что Кайл ее опередил, то слегка обиделась.
Не успев положить сумку, она напустилась на меня за то, что ему я позвонила первому.
– Мне просто не хотелось срывать тебя с вечеринки! – оправдывалась я.
– Думала, она мне дороже твоей жизни?
– Кстати, как прошла вечеринка?
Но сбить ее с толку оказалось нелегко. Не трогало ее и молчание Кайла, сидевшего на диване, уперев локти в колени, и смотревшего на нее с выражением мрачного неодобрения. Вообще-то его взгляд был устремлен на ее ноги: то ли он не хотел смотреть ей в глаза, то ли пытался понять, как она ходит в таких босоножках. Точно не скажу.
– Ведь у нас договор, – напомнила она с упреком.
Да, у нас с Трисией и Кэссиди договор. Что бы и когда бы ни случилось, если нужно, звони мне. Очень просто. И прекрасно. Наш договор выдержал испытание временем, увлечениями, работой и другими превратностями современной жизни, разрушающими дружбу. Но, позвонив в первую очередь Кайлу, я, несомненно, нарушила его.
– Где Трисия? – спросила Кэссиди.
– Наверное, на семейном слете. Ей я звонить не буду.
– А кому ты еще позвонила?
– Совсем забыла, репортер из «Таймс» будет с минуты на минуту. Брось, Кэссиди, он же коп, – подчеркнула я.
– Хочешь сказать, он примчался сюда с мигалкой и сиреной, пока я, как простая смертная, ловила такси?
– Когда мы нашли труп Тедди Рейнольдса, ты сама сказала, что прежде всего нужно позвонить в полицию.
– Потому что я уже была с тобой.
Ясно, что назревали серьезные трудности, но не успела я даже толком понять, в чем они заключаются, как Кайл поднялся. Он двигается с небрежной грацией, – я назвала бы ее поразительной, не напоминай это штамп из полицейского сериала. И тут Кэссиди обратила на него внимание, чего он, похоже, и добивался. Он подошел к ней почти вплотную, будто собирался пригласить на танец, но она не двинулась с места.
– Я впечатлен вашей заботой друг о друге. Это так необычно.
Кэссиди нахмурилась:
– И что?
Кайл пожал плечами:
– Чем я могу угрожать такой крепкой дружбе?
Кэссиди вспыхнула, чего не случалось со старшего курса колледжа и чего я не рассчитывала увидеть до конца дней своих. Глядя ему прямо в глаза, она прошептала:
– Я не хочу, чтобы с ней что-то случилось.
Кайл медленно покачал головой:
– Ничего и не случится.
Они молча смотрели друг на друга, а я разрывалась между желанием выбежать из комнаты и обнять их обоих. Комок в горле помешал мне сморозить какую-нибудь глупость, и Кайл первым нарушил молчание:
– Итак, что мы имеем?
Я попыталась описать сложный путь, приведший меня к подозреваемой. Это было непросто, особенно потому, что пару раз я споткнулась, желая во что бы то ни стало выгородить Дэвида. И как бы мне ни хотелось, чтобы путь привел прямиком к противному Джейку, я миновала его, и передо мной оказалась…
– Вероника Иннз!
– С вечеринки?
По дороге из Хэмптонса я рассказывала Кайлу, с кем познакомилась в пятницу вечером, но скорее для того, чтобы поддержать беседу, а не в поисках подозреваемых. Теперь же сплетни превращались в грязные следы, ведущие в определенном направлении.
– Больше некому. Что скажешь, Кэссиди?
Кэссиди покачала головой:
– Врагов у тебя хватает, но, думаю, большинство из них на такое не способны.
Я кивнула, соглашаясь с ней.
– Вообще-то я подумала, что это детектив Кук, но, пожалуй, она проявила бы больше изобретательности. Например, привязала бы меня к бревну на пляже во время отлива. Чтобы растянуть удовольствие.
Кайл помолчал, демонстрируя, что выдержка у него гораздо лучше, чем у меня.
– Сейчас не время для шуток.
– В моем положении остается либо шутить, либо плакать, вот я и подумала, что шутить как-то веселее.
Кайл нахмурился:
– Ради разнообразия попробуй поплакать.
Кэссиди снова покачала головой:
– Поверь, лучше тебе этого не видеть. Она ревет как корова.
– Давай я расскажу тебе о Веронике, – предложила я неестественно громким голосом, чтобы пресечь эту щекотливую тему в зародыше. И поведала Кайлу о романтическом прошлом Вероники и Дэвида, о том, как в пятницу их застукали, о звонке Лисбет Эбби, о нашем визите в театр и о бутылке шампанского. Пока я говорила громко, все звучало связно. Убедительно. Даже логично.
Он внимательно слушал, сфокусировав на мне взгляд, точно объектив камеры, стараясь не пропустить ни слова. Когда я запнулась, описывая фальшивые рыдания Вероники над бутылкой шампанского, он моргнул. Медленно. Я уже достаточно изучила Кайла, чтобы догадаться, что это значит. Он сдерживал раздражение.
– Я собиралась тебе рассказать, – поспешно заверила я его.
– Когда?
– Ну… когда у меня было бы побольше доказательств.
– Например, очередная дырка в плече?
– Вообще-то надеялась добиться признания, – запинаясь, призналась я и посмотрела на Кэссиди, ища поддержки. Она нахмурилась, встревоженная тоном Кайла: если он так беспокоится, то угроза куда серьезней, чем мы считали.
– Припомни хорошенько. Что ты наговорила Веронике Иннз, чтобы она догадалась о твоих подозрениях?
– Да ничего. Я вообще не знала, что подозреваю ее, пока не увидела бутылку.
Кайл вопросительно взглянул на Кэссиди, но, вместо того чтобы что-то добавить, она пояснила:
– Я как раз вышла… собирала информацию у другого источника.
– Как интересно, – пробормотал Кайл.
– Что у них есть против Дэвида? – спросила я.
Вместо ответа Кайл протянул Кэссиди телефон:
– Проверь сообщения на своем автоответчике.
Кэссиди неуверенно взяла у него трубку:
– Думаешь, мне тоже такое оставили?
– Сейчас узнаем.
– Ты у меня ноль-два в быстром наборе, – подсказала я, чувствуя необходимость чем-то заняться, чтобы заглушить панику.
– А первый кто? – спросила Кэссиди, набирая номер и бросая взгляд на Кайла.
– Мои родители. Спасибо, что напомнила.
Когда сработал автоответчик, Кэссиди, удовлетворенная моим ответом, стала нажимать на кнопки. Слушая сообщения, она раз или два закатывала глаза, но признаков потрясения я не заметила. Затем она нажала на сброс и вернула телефон Кайлу.
– Ничего более страшного, чем повторные приглашения на свидание от парней, не понимающих с первого раза.
Кайл положил телефон на место и взял ее сумочку – маленькую зеленую «Дольче Габана» на длинном ремешке. Ей это не понравилось.
– Не знаю, что ты там надеешься найти – жвачку или пистолет, – ни того ни другого я сегодня не захватила.
Кайл не стал открывать сумку, а просто протянул ее Кэссиди.
– Никому ни слова. Даже Трисии. Молли позвонит тебе утром.
Кэссиди не взяла у него сумку.
– Почему ты решил, что я ухожу?
– Догадался.
Мне совершенно не хотелось, чтобы кто-нибудь из них уходил. Я даже подумывала обзвонить знакомых и закатить вечеринку на всю ночь – все равно мне сегодня не заснуть. Но Кэссиди кивнула и взяла сумку. Это меня напугало еще сильнее. Значит, она согласна с Кайлом, что у нас серьезные трудности.
Кэссиди обняла меня и прошептала на ухо:
– Веди себя хорошо.
– Позвони мне, когда придешь домой, – попросила я.
Она приподняла брови:
– А если ты не поднимешь трубку, как я узнаю почему? – Подмигнув мне, она порхнула к двери. – Вы отвечаете за нее передо мной, детектив Эдвардс.
После ухода Кэссиди настала тишина. Не уютная умиротворенная тишина, а густая и удушливая.
– Что нам теперь делать? – спросила я наконец.
Кайл задумчиво пощипал себя за нижнюю губу, уставившись в пол. Я почувствовала, что готова нести любую чушь, лишь бы нарушить молчание. Шумно сглотнув, я попыталась взять себя в руки. Кайл подошел ко мне, приподнял мое лицо и поцеловал так нежно, что я едва не расплакалась.
– Вот то, что я собирался сделать.
– Неужели кто-то правда хочет меня убить?
– Ты вызываешь у людей сильные чувства. – Он медленно провел большим пальцем по моей скуле. – Завтра я отнесу твой автоответчик приятелю. Но пока самое главное – убедить звонившего, что угроза подействовала и ты испугалась.
– Ему это вполне удалось, – признала я.
– Значит, ты намерена отступить.
Пауза наступила прежде, чем я успела сообразить, чем ее заполнить. По правде говоря, я не была готова дать немедленный ответ. Хотя неизвестному удалось меня напугать, сам звонок означал, что я на верном пути.
– Молли, – только и сумел выговорить Кайл, отходя от меня. Но в моей квартирке, не выходя за дверь, он мог уйти не дальше дивана. Однако Кайл взял с него свой пиджак и теперь держал его в руке. Неужели он уходит? – Ты должна отнестись к этому серьезно.
– Знаю. – Я нервно потрогала шрам на плече.
– Так же серьезно, как я. Иначе как мне участвовать во всем этом.
Подождите-ка. Что значит «во всем этом»? Речь идет только об угрозе на моем автоответчике или мы без предупреждения перестроились в левый скоростной ряд? Имеет ли это отношение к нашей воскресной стычке? И тут я сообразила, что и к расследованию, и к нашим отношениям он относится очень серьезно.
Он снова положил пиджак на диван и обернулся ко мне. От адреналина, а может, от паники у меня перехватило горло.
– Это по многим причинам плохая идея.
Я медленно подошла и остановилась в миллиметре от него.
– Огласи список.
Обвив рукой мои бедра, он ликвидировал это расстояние.
– Я не могу сосредоточиться, когда ты рядом.
– Это первый пункт списка или жалоба общего характера?
– И то и другое, – ответил он, крепко меня целуя. Голод и жар заняли место нежности и сдержанности наших последних поцелуев, и мне это нравилось. Я больше не хотела думать о Веронике, Дэвиде или Лисбет, я хотела думать только о нас с Кайлом и как мы всегда будем вместе, потому что это восхитительно и правильно и мы вдвоем преодолеем все трудности…
Если только не зазвонит его телефон.
Как бы лестно ни было то, что он ответил не сразу, я чувствовала, что поступаю дурно, и как любовница и как гражданка своей страны, не позволяя ему ответить на звонок.
– Телефон, – прошептала я.
– Я знаю.
– Твой.
– Угу. – Глубоко вздохнув, он отодвинулся от меня и взял свой телефон. – Угу, – повторил он в телефон, притягивая меня к себе свободной рукой. Я обвилась вокруг него, мечтая о том, чтобы этот рабочий вопрос оказался каким-нибудь пустяковым делом на пару минут, чтобы ночь впереди была нашей, когда я смогла бы забыть обо всем, кроме него. Но взамен я почувствовала, как напрягаются мышцы его руки.
– Где?.. Ладно… Угу.
Поцеловав его в щеку, я выскользнула из его объятий и взяла его пиджак, решив быть паинькой и не обижаться на вторжение реального мира в ночь, потенциальные возможности которой уже вскружили мне голову. Он захлопнул крышку своего телефона и снова вздохнул.
– Липскомб передает тебе привет.
Я подала ему пиджак, и он надел его – ловким движением, которое меня странно взбудоражило.
– И ему привет.
– Двойное убийство.
– Жаль.
– Собирайся.
– Что? – Как бы мне ни хотелось отпускать его, еще больше мне не хотелось сопровождать его на место преступления. Я и без него постоянно натыкалась на трупы.
– Я с тобой не поеду.
– Нет, ты поедешь к Кэссиди. Давай быстрее, я спешу.
– Ладно, но зачем?
Кайл подошел к пристенному столику и быстрым движением кисти выдернул автоответчик из розетки.
– Потому что я не хочу, чтобы ты оставалась одна. Может, ты предпочла бы провести ночь где-нибудь в другом месте?
– Да, но это явно не вариант, – ответила я, надеясь, что он оценит комплимент.
– Спасибо. Идем.
К счастью, я толком не успела распаковать сумку после уик-энда, и мне не потребовалось много времени, чтобы швырнуть вещи обратно. Он так торопился, что тут же схватил меня и потащил к двери.
– Значит, ты хотел остаться у меня на ночь только потому, что думал, что я в опасности? – спросила я, запирая замок.
– А ты как думаешь?
– Потому я и спросила, что не знаю, что и думать.
Он шлепнул по кнопке вызова лифта, но поцеловал меня с большой убедительностью.
– А ты еще подумай, – сказал он, заводя меня в кабину.
Есть что-то удивительно романтичное и совершенно нью-йоркское в том, чтобы целоваться на заднем сиденье такси. Даже в такси, где рваная обивка заклеена скотчем, в салоне воняет бензином, а молодой жилистый камбоджиец за рулем чуть ли не хихикает вслух. Почему-то боишься, что тебя бросит вперед, хотя вы крепко держитесь друг за друга. Этот страх – я уверена – был внушен мне каким-то фильмом, когда я была молода и впечатлительна, ну, то есть еще более молода и впечатлительна. Конечно, я из тех, кто, первый раз приехав в город, обязательно должен купить пирожок с вишнями и съесть его перед универмагом «Тиффани». И все равно, это потрясающее впечатление.
Как выражение на лице Кэссиди, когда она открыла нам дверь. Это была не столько торжествующая улыбка, сколько признание того, что они с Кайлом вышли на новый уровень сотрудничества, если не понимания. Я чувствовала себя Макгафином из фильма Хичкока, которым хитро и настойчиво манипулируют.
– Если она будет хорошо себя вести, можно ей посмотреть телевизор, прежде чем я уложу ее в кроватку? – спросила Кэссиди, давая нам понять, что можно войти.
Я переступила порог, но Кайл остался в коридоре.
– Можно. Только не подпускай ее к телефону.
– Мне утром нужно на работу, – сказала я.
– Держись скромнее и не распространяйся о своих следственных теориях, – напомнил Кайл, поднимая в руке автоответчик, дабы подчеркнуть смысл своих слов. Он с благодарностью взглянул на Кэссиди. Она кивнула, а он повернулся и пошел по коридору.
Кэссиди живет в большом доме в районе Западных семидесятых. У нее очень приятная квартира, где приглушенные тона объединяют строгую, но удобную коллекцию современной скандинавской мебели с огромными подушками и огромными книжными шкафами от пола до потолка, создающими баланс для больших окон. В таком месте хочется пристроиться в уголке дивана и обсуждать новости и, может быть, есть фондю. Стыдно признаться, сколько раз я, плюхнувшись на кожаный диван цвета орехового дерева, изливала здесь свою душу. Но сегодня у меня на душе было слишком тяжело, тяжело было даже снять куртку.
– Это была его идея, верно? – Кэссиди помогла мне раздеться. Я кивнула. – Выходит, он и впрямь о тебе беспокоится.
На этот раз я покачала головой.
– И как только Вероника догадалась? Мы были очень осторожны.
Кэссиди взяла у меня дорожную сумку и поставила ее на пол.
– Верно, – сказала она, ведя меня на кухню. – Но один из симптомов паранойи заключается в том, что больному повсюду мерещатся преследователи. Думаю, убийцы в этом схожи с параноиками.
На кухне, на безупречно чистом кухонном столе цвета вереска, как нельзя лучше подчеркивающего нержавеющую сталь, царило настоящее буйство красок. Кэссиди извлекла из бара полдюжины бутылок всех цветов радуги.
– Очень кстати. Я хоть и не убийца, но точно схожу с ума, – обрадовалась я.
– Но ты уже была жертвой преследования, Молли. Так что у тебя не паранойя, а обостренное чутье. Но если не перестанешь думать об этом, тебя ждет бессонная ночь. А пока нам есть чем заняться. – Она указала на бутылки. – Pousse-cafe [27]27
Коньяк или ликер, который пьют после кофе в конце обеда (фр.).
[Закрыть].
Мне самой не хватает терпения аккуратно наливать ликеры так, чтобы они не смешивались, а образовывали красивые полоски, зато теперь я увидела, как вознаграждается столь кропотливый труд. А когда все готово, стаканчик выпивается одним залпом. Кэссиди опрокинула первую порцию и подвинула ко мне бутылку гренадина.
– Но, пытаясь меня запугать, Вероника выдает себя с головой.
– Не рассуждай, а наливай. Более сложные задачи тебе сегодня противопоказаны. Приказ детектива.
– С каких пор вы с Кайлом заодно?
– С тех самых, когда я поняла, что он обожает тебя почти так, как ты того заслуживаешь. – Не глядя на меня, она переставила поближе ко мне бутылку желтого шартреза, и все-таки я заметила, как она улыбается. И полюбила ее еще больше. Ничто не заставляет нас оценить друзей так, как враги. С этой мыслью я собралась провести весь вечер, отдыхая и наслаждаясь обществом Кэссиди и своего pousse-cafe. И хотя бы до утра забыть о том, что завтра я пойду в цветочный магазин.
