Текст книги "Роковой аккорд"
Автор книги: Шерил Андерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Кайл озадаченно нахмурился:
– Разве мы с тобой «в прошедшем времени»?
– Мы же перестали встречаться.
– Не перестали, а сделали паузу.
– Если видак столько времени простоит на паузе, он выключится, – фыркнула я. Будет он, детектив, меня, журналистку, семантике учить. – С чего ты заявил Питеру, что пришел по делу?
– Я пришел по делу.
– По работе?
– Расслабься, – улыбнулся вдруг Кайл. – Я собираюсь открыть дело о попытке насилия. – Он произнес эту формулу так быстро, что я даже ничего сообразить не успела.
– Что произошло?
– А уж это ты мне расскажи. – Кайл извлек из кармана сложенную газету и щелчком раскрыл ее. Боже мой, сколько ж раз мне сунут под нос этот снимок, прежде чем кончится так рано (и без кофеина!) начавшийся день?
– Это не преступление.
– Тебе известно, какие действия закон штата Нью-Йорк классифицирует как насилие? – Кайл сделал вид, будто внимательно изучает фотографию.
– Ты шутишь со мной?
– Пока, увы, нет.
– Я собиралась тебе рассказать. Я ничего от тебя не скрываю. Я не собираюсь ничего скрывать, – зачастила я, стараясь как можно больше вместить в эту клятву если не верности, то откровенности.
– Да ты ни от кого ничего не скрываешь.
– С каких пор ты читаешь «Пост»?
– Сегодня утром на моем рабочем столе очутилось то ли семнадцать, то ли восемнадцать экземпляров этой газетенки.
– И тебя это забавляет?
– Пожалуй. Но я хотел бы выслушать всю историю целиком. Позавтракаем в «Карнеги дели»?
Взгляд его был полон значения. В «Карнеги дели» мы с ним завтракали в первый раз – то есть в первый раз, когда мы завтракали вместе. В тот раз, едва мы уселись за стол, выяснилось, что детектив подозревает меня в убийстве, так что я выскочила из-за стола, не проглотив ни кусочка, но как мило с его стороны, как мило, аж коленки дрожат, что он приглашает меня вернуться к истокам. Это-то нам и нужно, чтобы, как советует Дороти Филдс[16]16
Из песни «На солнечной стороне улицы» (1930).
[Закрыть], все забыть и начать сначала. Он добр и заботлив, мой Кайл, как я могла столько дней страдать в разлуке с ним!
– Мне бы очень хотелось, – вынуждена была я ответить, – но я не могу.
Он тщательно сложил газету и спрятал ее в карман.
– Что-то личное?
– Работа! – Снова это проклятие. – Я должна встретиться за завтраком с Оливией. – Я попыталась забрать у него газету, но «Пост» надежно угнездился в кармане у Кайла. – Оливия-то и втянула меня в эту историю.
– Умеешь ты попадать в истории.
– Нельзя ли сформулировать по-другому: дескать, я умею разгребать проблемы, которые создают другие люди.
Кайл кивнул, потупил глаза:
– Да, и такое тоже.
– Может быть, встретимся за ланчем? – Я не хотела умолять его на коленях, но если понадобится…
– Давай лучше поужинаем вместе. В спокойной обстановке.
– Нам о многом надо поговорить.
– Разумеется. – Его взгляд оторвался от пола и встретился с моим. Гипнотически удерживая меня на месте, Кайл шагнул вперед и поцеловал меня – сдержанно. – Итак, в восемь у «Дикого лосося»?
– Самое оно.
Кайл подхватил меня под руку.
– Тодд переживет, если я сам поймаю тебе такси?
– Переживет, – заверила я Кайла.
Пока мы стояли рядом на тротуаре, я постаралась сконцентрироваться на своих ощущениях: как чудесно стоять рядом с Кайлом, глаза в глаза, наши руки вот так переплетены, тела соприкасаются.
Первым заговорил он:
– Почему ты идешь на завтрак с Оливией?
– Закрепить знакомство. Придется немало времени провести с ней, прежде чем я буду готова написать статью.
– Смерть ее отца – несчастный случай, – Кайл произнес это с неумолимостью учителя математики, напоминающего перед экзаменом о невыученной теореме.
– Статья об Оливии, что б там ни случилось с ее отцом.
– О'кей. – Не глядя на дорогу, глядя на меня, Кайл поднял руку, и за моей спиной послышался гортанный шепот останавливающегося автомобиля. – Будь осторожнее. – Я чуть было не ухмыльнулась, предчувствуя очередной комментарий по поводу Адама и Джордана, однако Кайл негромко закончил свою мысль: – Горе побуждает людей искать какие-то внятные ответы. Не стоит поддерживать несбыточные надежды.
С этим не поспоришь, так что, когда Кайл усаживал меня в такси и коротко целовал напоследок, я и не собиралась возражать. Нет, не собиралась. Просто спросила:
– А что нужно, чтобы смерть от несчастного случая переквалифицировали в убийство?
Спасибо Кайлу – он рассмеялся:
– Улики!
– Много?
– Право, Молли!
– Ну чтобы я могла ей объяснить, если она уж очень будет настаивать.
Доля правды в этом была, и Кайл честно ответил:
– Больше, чем ты сумеешь раздобыть. Труп давно в земле, и никому в голову не пришло, что Рассела отравили, – никому, кроме его дочери, а ее заблуждение вполне естественно. Нет смысла копать глубже. – Он поцеловал меня снова, более крепким поцелуем, но мне показалось – это не знак страсти, а точка в неприятном разговоре. Захлопнув дверь, Кайл еще и махнул водителю, как будто я арестант, которого пора увозить.
Только через два квартала я сообразила, что вибрации в районе груди – не трепет счастья от встречи с Кайлом, но бьющийся в сумочке телефон. Я же так и не позвонила Клэр! Вытащив мобильник, я поспешно проверила голосовую почту. Трисия – по поводу снимка, разумеется, но она так хохотала, что слов не разберешь. Второй звонок от Кэссиди, и если я рассчитывала услышать очередной взрыв смеха, меня ожидало разочарование: сдержанно, даже сурово она просила перезвонить как можно скорее.
Кто смеется, тот может и подождать. Я набрала номер Кэссиди, и, к моему удивлению, она ответила на первый же гудок. Обычно она заставляет потрудиться голосовую почту, чтобы не отвлекаться от Аарона или от работы, когда ей приходится наверстывать упущенное из-за того, что она не хотела отвлекаться от Аарона.
– Ты в порядке?
– За сотню миль от «в порядке».
– Что случилось? – У меня только этот снимок и крутился в голове, но с какой стати Кэссиди так расстраиваться? Я-то думала, она будет хохотать заливистее, чем Трисия.
– Он меня продинамил.
– Кто? Аарон?
– Вот именно.
Потрясающе! У них так гладко развивались отношения, и чтобы Аарон ее продинамил? Совсем на него не похоже. Хуже другое: мисс Линч не привыкла к подобным ситуациям. Нечто совершенно небывалое в ее жизни. Да какой мужик в здравом рассудке забудет о свидании с Кэссиди?
– С тобой когда-нибудь такое случалось? – недоверчиво спросила я.
– Никогда.
– Он хоть утром позвонил?
– Он позвонил еще вчера вечером.
Ну тогда все не так страшно.
– В таком случае ты не можешь утверждать, будто он тебя продинамил.
– Я прождала сорок пять минут, пока он наконец позвонил с отговорками – настолько прозрачными, что сквозь них газету прочесть можно было. Кстати, неплохая фотка.
– Тебя фотка интересует?
– Нет, я пытаюсь вести себя как воспитанный человек – в очень непростой, заметь, ситуации.
– И что же это была за прозрачная отговорка?
– Сказал, кому-то из студентов понадобилась неотложная помощь.
– Почему ты считаешь это отговоркой?
– Потому что он преподаватель физики, а не акушер. Какая неотложная помощь? Где-то произошел ядерный взрыв?
– Вряд ли, об этом в газете написали бы вместо моей истории. А что, если он входит в Лигу Супергероев и спешил спасать мир? Ведь он не имеет права разглашать свой секрет.
– Он мне изменяет.
– Глупости!
– Такое бывает.
– Но не с тобой.
– Нечасто, готова признать. Но не за пределами возможного.
– Скорее за пределами вероятного. Сегодня вы разговаривали?
– Он обещал позвонить и забыл.
Непохоже на Аарона, так что все это выглядело довольно скверно, но нельзя же допустить, чтобы Кэссиди сидела одна и рисовала себе картины одна мрачнее другой. По части мрачных картин специалист в нашей троице я, и конкурентов не требуется.
– Уверена, всему есть разумное объяснение – может, и правда с кем-то из студентов стряслась беда. Забыла, сколько раз мы плакались декану Самсону в жилетку – в любое время дня и ночи? – Наш спокойный, благожелательный декан шаг за шагом проходил с каждой из нас все душевные потрясения первых студенческих лет. – Ты можешь упрекнуть его в том, что в данном случае он не посчитался с твоими чувствами, но в измене – вряд ли.
– Да, я бы предпочла, чтобы это было так, – ответила Кэссиди, и печаль в ее голосе выдала: наконец-то наша подружка по-настоящему влюбилась. – Беги давай на свой завтрак. Смотри только, чтобы папарацци тебя с полным ртом не застукали.
– Не будет там никаких папарацци.
– Будут-будут. Позвони мне потом. – Я расслышала негромкий смешок и обрадовалась: пусть уж лучше смеется надо мной, чем вовсе разучится смеяться. Хотя, по правде говоря, что она тут нашла смешного, этого я понять не могла.
Никак не могла понять, пока такси не притормозило у входа в «Ле Паркер Меридиен», и я, к своему ужасу, разглядела с полдюжины человек в дверях – отнюдь не проголодавшихся завсегдатаев, но фотографов! Странное совпадение, подумала я, вылезая из такси. И тут они бросились наперехват и принялись щелкать, не подпуская меня к входу.
Терпеть не могу фотографироваться – вам бы тоже не понравилось, будь у вас злосчастная привычка щуриться и открывать рот как раз в тот момент, когда «птичка вылетает». В моих девичьих мечтах напрочь отсутствовал церемониальный проход по красной ковровой дорожке под вспышки фотокамер, и пройти мимо этих придурков для меня было все равно что пройти сквозь строй. Сделать лицо как у Гвинет Пэлтроу – вежливая улыбка на губах, взгляд устремлен в пространство? Но едва я ступила два шага, как до меня дошло, как же все это глупо, и я резко остановилась, сбив на три секунды с толку моих самозваных приятелей – они даже щелкать перестали.
– Зря вы это, – спокойно сказала я (попробуем для начала взять их любезностью). – На фига вам мои снимки?
– Не стоит грозить нам, крошка, – крикнул мне крепкий бородатый парень в жилетке военного образца. «Год опасной жизни»[17]17
«Год опасной жизни» – австралийский кинофильм (1963) о работе журналиста в воюющей стране.
[Закрыть], просмотренный в восприимчивом подростковом возрасте, – и вот результат.
– Не смейте называть меня крошкой. – Я все еще пыталась соблюдать вежливость, честное слово. – И хватит меня снимать: не знаю, за кого вы меня принимаете, но я – не она.
– Ты – новая крошка Джордана Кроули. – Бородатый с садистским удовольствием повторил обижавшую меня «крошку».
– Нет, Адама, – возразила высокая тощая тетка с прямыми волосами до талии.
– Оба ошиблись, – заявила я твердо. – Спасибо за внимание.
Я развернулась к ним спиной и в течение двух секунд и одного шага к дверям наслаждалась сознанием, что сумела разумно и достойно разгрести неприятную ситуацию. На третьей секунде кто-то подошел ко мне сзади и облапил. Камеры застрекотали как исступленные. Еще бы: на мои плечи опустилась рука Джордана Кроули.
– Достают тебя, крошка? – ласково осведомился Джордан.
– Эй, Джордан! – завопили со всех сторон.
Джордан приподнял руку, попросил всех заткнуться:
– Не могли бы оставить нас в покое? Леди пришла по делу.
Холодная волна паники в животе. Ой нет, Джордан, только не это…
– Она выяснит, кто убил Рассела Эллиота, – возвестил Джордан, и фотоаппараты чуть не взорвались в руках корреспондентов. – И заранее могу сказать: преступник – тот же самый человек, который убил моего отца.
6
Изредка мне изменяет дар речи. Терпеть этого не могу, вроде как остаешься совершенно беспомощной, а если еще и на глазах абсолютно незнакомых людей… Но от наглости Джордана я буквально онемела и не сразу нашлась с ответом.
– Нет, ну такая подлость! – рявкнула я, выныривая из-под его лапищи. И то пришлось подождать, пока мы отойдем от фотографов. Лично мне драматические сцены ни к чему.
– Чего-то я не понял. – Джордан без смущения уставился мне прямо в лицо. Он не отводил взгляд, на голубом глазу (ох ты, плохой каламбур) доказывая свою искренность. Наконец отвернулся: подозвал официантку и сообщил, что мы завтракаем с Оливией. Девушка повела нас в глубь зала.
Джордан двинулся за официанткой, мне ничего не оставалась, как идти за ним вслед. Пока шла, прикидывала, как ему, дураку, объяснить, чем я недовольна. Люди за столиками оглядывались, узнавали Джордана, кое у кого расширялись в изумлении глаза или приподнимались брови, но это не папарацци – с безумными воплями к нам никто не бросался. И на том спасибо.
Нагнав Джордана, я тихо сказала ему:
– Вы так легко во всеуслышанье рассуждаете о смерти двух самых близких вам людей – и не понимаете, почему это противно?
– Я стараюсь быть во всем честным. Обоих убил один и тот же человек. Почему это следует замалчивать – теперь, когда Оливия наняла вас для расследования?
Мы как раз подошли к столику, официантка тут же растворилась в воздухе – побежала звонить кому-то по сотовому? Оливия поднялась нам навстречу, дрожащими пальцами смяла салфетку.
– Джордан? – Она с упреком посмотрела на меня, я выразительно покачала головой – мол, я тут ни при чем. – Ты что тут делаешь?
– Мама сказала, что ты завтракаешь с Молли, и я подумал, что мне стоит к вам присоединиться. Вчера вечером не удалось поговорить с ней. – Джордан прочно уселся и раскрыл меню. Ему наплевать, что мы с Оливией остались стоять, что Оливия готова силой воли перебросить его миль за пять от ресторана.
– Молли пришла поговорить со мной. – Салфетка того и гляди порвется в ее не знающих покоя руках.
– А папарацци кто навел? Джордан или его мамочка? – поинтересовалась я.
Джордан и ухом не повел. Зато Оливия как глянула в сторону двери, так залилась краской и тяжело рухнула на стул. Жестом она попросила меня сесть, подалась вперед и прошипела прямо в лицо Джордану:
– Тебе обязательно во все влезть?
– Полно, Оливия, – снисходительно отвечал он. – Просто до сих пор я думал, только мне одному кажется подозрительным то, что стряслось с твоим отцом. Я на вашей стороне, девочки.
– И вы нам сильно помогли, подкинув идею, будто и вашего отца убили, – вставила я.
– Что? – Оливия не сдержала вскрик, за соседними столиками начали оборачиваться. Согнувшись, прижав к лицу измятую салфетку, Оливия попыталась справиться с собой. Справилась, но не совсем. – Порой я готова возненавидеть тебя, Джордан.
– Не-а, не готова, – жизнерадостно ответил он.
Оливия снова закрыла лицо – на этот раз ладонями, – и я снова отметила, что рядом с Кроули она выглядит намного моложе и уязвимее. «Все мы дети, когда приезжаем к мамочке на Рождество», из этой серии. Заметила я и другое: куда-то подевался сумрачный артист, напряженно готовившийся к выступлению, Джордан излучал обаяние, совсем как на сцене. Интересно, что нагнало вчера тучу – он всегда нервничает перед концертом или же перед самым нашим приходом в гримерной что-то произошло? Он поссорился с Бонни? С Грэем Бенедеком?
– Вы в самом деле думаете, что ваш отец был убит, или вам захотелось покрасоваться перед прессой? – Я постаралась, чтобы вопрос прозвучал не слишком задиристо.
– Меня интересует правда, и больше ничего, – отрезал он.
– И это вранье. – Оливия резко взмахнула салфеткой, развернула ее в воздухе и положила себе на колени.
Как там было в старой загадке о двух людях, из которых один всегда говорит правду, а другой всегда лжет? У вас в запасе всего один вопрос, чтобы определить, кто из них кто. Взаимные обвинения жужжат в воздухе, словно летние шмели. Требуется срочно отсеять полезную информацию от домыслов.
– Так, я задам вам обоим один и тот же вопрос: кто и почему мог желать смерти вашему отцу?
– Я не стану говорить при нем, – проскрипела Оливия. Подбиравшийся к столу официант состроил вежливую улыбку и попятился. – Прошу тебя, Джордан, уйди по-хорошему.
– Хватит, – в голосе Джордана впервые прозвучало раздражение. – Не держи меня за врага, Оливия. Мы на одной стороне.
– Весьма сомневаюсь, – фыркнула она. – Мы с тобой ни в чем не сходимся, даже в пустяках.
– Мы жертвы одного и того же коварного преступника, – настаивал Джордан, но Оливия все больше хмурилась.
– Нельзя ли обойтись без громких слов? – взмолилась я, предчувствуя пышную фразу насчет славы, поп-культуры и жертв, приносимых художником на алтарь.
Джордан мягко завладел рукой Оливии:
– И твоего, и моего отца убила Клэр.
Не знаю, кто из нас был больше поражен. Лично я чуть не расхлопала стакан, Оливия же испустила негромкий радостный смешок.
– Что вы сказали? – переспросила я.
– Клэр Кроули убила моего отца, а теперь и Рассела, – терпеливо разъяснил мне Джордан. Можно подумать, все на Манхэттене давно догадались об этом, кроме меня, идиотки.
Оливия засияла, точно Джордан преподнес ей шампанское и розы:
– Я и понятия не имела!
– Как – не имели? Вы же говорили, что Клэр убила вашего отца! – возмутилась я.
– Да, но я не знала, что Джордан думает то же самое! – И она обеими руками сжала руки нежданного союзника.
Кто бы подумал, что искреннюю дружбу можно основать на совместных подозрениях в убийстве? Оливия и Джордан нежно смотрели друг другу в глаза, я же пыталась справиться с головокружением. Что-то не сходилось в поведении Джордана: вчера он унижал Оливию, сегодня ее обожает. Его вчерашнее поведение казалось более органичным, сегодняшнее – игрой, но поди пойми, кого он пытается провести – меня или Оливию. Не лучше ли так прямо и спросить:
– Что вы затеяли, Джордан?
– Какая подозрительная девушка. – Джордан обернулся ко мне, но руки Оливии не выпускал.
– Типа, входит в профессию, – отозвалась я. – Но от ваших поступков станешь подозрительной. Прикиньте: спустя много лет после смерти отца человек заявляет, что отец был убит. И как заявляет – прямо в лицо акулам пера и фотокамер. Догадываетесь: информация уже появилась на десятке сайтов. А к ланчу будет хлеще. – Господи, только бы и моя физиономия не замелькала на этих сайтах!
– Надо заглянуть в «Гаукер»[18]18
Gawker.com – крупнейший сайт-«сплетник».
[Закрыть], – спохватилась Оливия. Она-то хоть смутилась, когда сообразила, что только что сказала: – Ой, я не это хотела…
Бывают моменты, когда вся ваша жизнь в мгновение ока проходит перед глазами. Вся ваша профессиональная жизнь, имею я в виду. Оттолкнувшись от стола, я решительно поднялась.
– Думаю, на пару вы сумеете найти журнал, который согласится играть в ваши игры. «Цайтгайст» в этом не участвует! – заявила я, хватая свою сумочку и лихорадочно соображая, как я объясню «все это» Генри.
Джордан поднялся вместе со мной, наклонился поближе, чтобы другие не слышали:
– Мой отец собирался развестись с Клэр, вот она его и убила. И Рассел, упокой Господи его душу, сделал ту же самую ошибку.
Я не плюхнулась обратно на стул – хотя бы потому, что понимала: именно такой реакции ждет от меня Джордан, – но пришлось напрячь коленки, чтобы устоять. Прежде чем я успела ответить, вслед за Джорданом вскочила на ноги Оливия, и уж ее-то не беспокоило, весь ресторан услышит ее или только ближние столики:
– Омерзительно!
Джордан по-прежнему смотрел на меня в упор, не оборачиваясь к Оливии, как будто ее ярость могла рассеяться сама собой, если только он не обернется к ней.
– Оливия очень огорчена романом Рассела и Клэр, – мягко пояснил он.
– Не было у них никакого романа! Почему тебе всегда хочется выдумать какую-нибудь пакость?
– Ты у нас психотерапевт, душечка, ты и скажи почему.
Оливия схватила свою сумочку и махнула мне рукой:
– Мы уходим вместе.
Я поглядела на ее раскрасневшееся лицо и вдруг вспомнила ответ на ту загадку: лжец и правдолюбец дадут вам одну и ту же информацию, а поступить надо ровно наоборот.
– Погодите минутку, – как можно вежливее попросила я.
Оливия развернулась так, чтобы встать между мной и Джорданом, спиной к нему.
– Забыла вас предупредить: он всегда врет. Сплошное дерьмо.
– За исключением тех случаев, когда он соглашается с вами, – напомнила я.
На миг Оливия заколебалась, потом решительно кивнула головой:
– Вот видите – я права! Если уж и Джордан так думает…
– Однако по вопросу о мотиве вы решительно расходитесь, – продолжала я, поглядывая на Джордана, чтобы уследить и за его реакцией. Джордан буравил взглядом затылок Оливии. Гипнотизировал ее, чтобы она обернулась? Посылал ей телепатический приказ заткнуться? Лицо его было абсолютно лишено выражения. Красивая полая маска.
Обернувшись к Джордану, Оливия вскинула подбородок – хотя бы достала до его ключицы – и заявила:
– Все из-за пленок, и тебе это прекрасно известно.
Казалось, Джордан ответит очередной обтекаемой глупостью, но нет, он вдруг вспыхнул:
– Заткнись, Оливия!
– О нет, я не промолчу! Не в этот раз. – Годы подчинения прозвучали в этом возгласе.
– Нет никаких пленок, и тебе это прекрасно известно, – приглушенным, осевшим голосом настаивал Джордан.
– Я их видела, я их слышала, – гнула свое Оливия. – Пленки существуют, Джордан. Клэр хочет завладеть ими, тогда она выпустит альбом, и все деньги достанутся ей.
С минуту Джордан в молчании созерцал своего оппонента, решая в уме какую-то сложную задачу. Неужели он предпочел бы в качестве мотива убийства любовь или секс, а не деньги? Наконец в голосе его прорвалось подлинное чувство:
– Я должен их услышать, Оливия!
Ага, так вот в чем дело. Возможность услышать пленки, живой голос отца – вот что его заводит, а не сыщицкие гипотезы Оливии. От Мики остались альбомы, записи концертов, теле– и радиоинтервью, но на тех пленках сохранились слова, еще неизвестные миру. Голос Джордана срывался, как будто парень сдерживал слезы, но лицо его по-прежнему смахивало на маску.
Еще больше меня удивила вторая пауза – Оливия тоже ответила не сразу. Она-то о чем думает? Разумеется, сын вправе услышать записи с голосом отца. Странно, что он до сих пор не слышал их, даже не верил в их существование. Я вопросительно поглядела на Оливию, ожидая от нее объяснений.
– Наверное, это будет правильно, – хмурясь, сказала она.
Прежде чем я успела вмешаться, Джордан выпалил:
– Адам уже слушал?
Оливия слегка отодвинулась, как бы признавая, что ее ответ не понравится Джордану:
– Думаю, да.
С ледяной усмешкой Джордан подытожил:
– Ну, так и я должен их услышать. Не откладывая.
– Сегодня вечером? – предложила Оливия. – Мне нужно еще принять пациентов, потом я возьму пленки и…
– Где они? – перебил Джордан.
Оливия покачала головой, к ней вернулось самообладание:
– Так я тебе и сказала.
Ледяная улыбка достигла абсолютного нуля.
– Когда и где?
– Встретимся в папиной квартире в шесть. И вы приходите, – обернулась она ко мне.
Я поспешно согласилась и повела Оливию к выходу, пока Джордан не успел возразить против присутствия посторонних на прослушивании. Папарацци рассеялись, понесли сенсационное заявление Джордана во все концы города, так что мы с Оливией без помех могли переговорить на тротуаре, пока ловили такси.
– Кто еще знает о пленках?
– Клэр. Бонни. Когда Грэй вчера начал скандалить в гримерной, я сперва решила, что он тоже знает, но он добивался только, чтобы Клэр разрешила использовать одну старую песню в рекламе. Знай он, что у меня хранятся песни, которых еще никто не слышал, он бы с меня не слез. – Оливия широко улыбнулась, явно наслаждаясь внезапно обретенной властью над людьми. – И вы тоже никому не говорите, пока я не решу, как поступить с пленками.
– Отец оставил вам какие-нибудь инструкции?
– Я знаю, чего он хотел, – ответила Оливия. Подъехало такси. – Огромное вам спасибо за поддержку, и прошу прощения за Джордана.
– Все в порядке, – сказала я.
– Ничего не в порядке, – возразила она, усаживаясь в машину. – Но он только на такое и способен. Вечером увидимся.
Это означало, прикинула я, стоя в кабинете Эйлин, что у меня остается шесть с половиной часов на расследование, чтобы подготовиться к встрече. И чтобы убедить начальство: я по-прежнему владею и сюжетом, и своими чувствами. Для начала я доказала, что умею соблюдать сроки: тест для желающих занять мое прежнее место был подготовлен.
Дорогая Молли!
Неужели попытки контролировать ситуацию – лишь иллюзия? Или только женщины испытывают в этом потребность, а мужчинам наплевать, и как только отношения обретают какой-то смысл, им нужно поскорее все испортить? Каждый раз, когда мне кажется, что моя жизнь катится по ровной дороге, какой-нибудь козел выскакивает прямо под колеса, и мне приходится тормозить и сворачивать в сторону. Может быть, я еду не по той дороге или следует на все наплевать и жать на газ?
Каскадерша
Эйлин оторвалась от распечатанного листка, подозрительно сощурилась:
– Да, это меня устраивает.
Она откинулась в кресле, едва касаясь стола убийственными каблуками туфель «Боттега Венета»[19]19
«Боттега Венета» – «любимый бренд самых богатых женщин современности», по данным нью-йоркского Института роскоши.
[Закрыть], в которые были заключены ее изящные ножки. Я не сводила глаз с каблуков – не дай бог, попадет тетеньке вожжа под хвост, и она как махнет каблучищем на манер Эммы Пил[20]20
Эмма Пил – героиня английского сериала «Мстители» (стартовый эпизод снят в 1964 г.), первая женщина, использовавшая на экране приемы кун-фу.
[Закрыть], как воткнет в меня кинжальную шпильку.
Но чтоб не выглядеть подкаблучницей (вот, этот каламбур уже лучше), я ответила кратко и сдержанно:
– Что ж, спасибо, – и воздержалась от комментария насчет неуместного удивления в ее голосе. Откинувшись всем телом назад (только ноги еще удерживала на месте неведомая сила), я ждала момента, когда можно будет одним прыжком выскочить из кабинета. Моя жизнь рушилась над моей головой, мне представилось, как переворачивается дом при пожаре, крышей вниз, полом вверх, сосульки растут снизу вверх из водосточных желобов (или сосульки успели бы растаять?), но я вынуждена была стоять смирно, пока драконша не отпустит меня.
– Мне виделось нечто более девчачье, насчет безответной любви или стоит ли спать с неподходящим парнем и тому подобное, – продолжала Эйлин, – но этот вопрос охватывает разные стороны жизни, так что он вполне сойдет в качестве лакмусовой бумажки для твоего преемника.
Вздох вырвался у меня сам собой. Опыт – лучший учитель, и годы работы с Эйлин научили меня заранее распознавать подставу. Что-то готовится – в лучшем случае разнос или дополнительное задание, в худшем – быть моей голове на блюде, как голове Иоанна Крестителя.
И на то есть причины. С того момента, как Джордан порадовал папарацци известием, будто его отец был убит, я молилась о чуде – нельзя ли повернуть стрелки часов вспять и начать этот день сначала. А лучше всю неделю.
Пока мы завтракали с Оливией и Джорданом – ага, завтракали, – слова Джордана насчет порученного мне «расследования» обрели собственную жизнь. Брось камушек в воду и смотри, как расходятся круги, а Джордан кинул не камушек в пруд – целый валун, и как раз в то место, где дожидалась стая акул, так что тут уж не круги пошли – хищники собрались на обед (а я так и не позавтракала!). Блоги, веб-сайты, светские новости – к той минуте, когда я маялась в кабинете Эйлин, убийство Мики и Рассела стало уже общепризнанным фактом, и всем было известно, что я иду по следам преступника. Мобильный мой разрывался от звонков, двум дюжинам журналистов и двум моим «бывшим» приспичило узнать, что я знаю.
Итак, Эйлин готовилась к кавалерийской атаке, а мне оставалось построиться в каре и выдержать ее натиск. Ледяная улыбка:
– Исходя из предположения, что ты все еще пишешь статью об Оливии Эллиот…
– Разумеется.
– Насколько помню, такое у тебя задание? Или стоит позвонить Генри и уточнить, вдруг ты что-то перепутала? Отвлеклась. Позволила разгуляться фантазии. – Опустив листок с конкурсным вопросом на стол, Эйлин потянулась к телефонной трубке.
– Я сама позвоню Генри и отчитаюсь ему, но спасибо за предложение помощи.
– Я не собираюсь помогать тебе.
– Знаю, но стараюсь соблюдать вежливость.
Фальшивая улыбка перешла в не столь фальшивую гримасу.
– Молли Форрестер, во что это ты вляпалась?
– Просто позволила Джордану Кроули воспользоваться первой поправкой к конституции. Свобода речи. Вот и все. Если парень готов на все ради сенсации, я тут ни при чем.
Эйлин выпрямилась. Ее так легко не прошибешь, а мне удалось удивить ее дважды за одно утро. Быть может, не так уж и плохо складывается денек?
– Что ты сказала?
– Я ему не верю, – ответила я. – Не думаю, чтобы один и тот же человек убил Рассела Эллиота и Мику Кроули.
– Но ты считаешь, что обоих убили? – настаивала она. Раздражение зазвенело в ее голосе – еще не сталью, но, скажем, медью.
– Пока что ничего исключать нельзя. Журналист должен рассмотреть все версии.
– Журналист должен писать ту статью, какую ему поручили! – Эйлин передвинула мой злосчастный листок с места на место, и нарастающее негодование подняло ее с кресла. – Ты полагаешься на удачу и заходишь слишком далеко. – Тощие паучьи лапки уперлись в бока. С большим удовольствием они бы впились мне в горло. – Если Генри будет недоволен, я тебя защитить не смогу.
– И не захочешь.
– Пошла вон – быстро, быстро! – скомандовала Эйлин, и я попятилась к выходу, не забыв уточнить:
– Значит, письмо для конкурса тебя устраивает?
– Письмо устраивает, а ты – нет! – выплюнула она.
Пусть последнее слово останется за начальницей, мне же спокойнее. Закрывая дверь, я прикусила нижнюю губу, чтобы воздержаться от колкой реплики, и не сразу заметила Скайлер, которая подкарауливала меня с широкой и более искренней, чем у Эйлин, улыбкой.
– Вопрос ей понравился? – спросила она.
– Когда ей что нравилось?
– Все относительно.
– Особенно ее отношение.
– Подскажи нам, что это за вопрос, каких ответов ты ждешь, какие качества наиболее важны для ведущего колонки писем. – Карлос, один из секретарей редакции, возник невесть откуда, и блокнот наготове, чтобы записать каждое мое слово. За ним маячило еще четверо – младшие сотрудники редакции подбирались к нам со всех сторон, якобы проходили мимо, якобы случайно остановились и навострили уши в надежде заполучить хоть крошечку полезной информации.
Человеку полезно взглянуть на ситуацию с непривычной точки зрения. Та работа, от которой я спешила отделаться, была пределом вожделений для полудюжины сотрудников, они драться за нее были готовы. Амбиции следует поощрять, так что я взвешивала каждое слово, чтобы не навредить коллегам собственной сумятицей.
– Прислушивайтесь к своему сердцу, – сказала я. – Говорите то, во что сами верите. Тогда ваш совет прозвучит убедительно и поможет людям.
Все замерли, впитывая бесценное наставление, но Скайлер вдруг расхохоталась. Хорошо хоть никто ее не поддержал, но все хищно следили за моей реакцией.
– Ладно, Скайлер, поделись с нами: что тут такого смешного? – тоном воспитательницы детского сада спросила я.
– В нашем журнале на искренности далеко не уедешь, – заявила она. – Вывеска – вот что главное.
– Каждый в жизни сам выбирает свою вывеску, – парировала Ирина, тощая и нервная молодая женщина. Одевалась она вечно так, словно на улице царил русский мороз.
Оттолкнув Карлоса, Дорри приблизилась к Скайлер вплотную.
– Отвратительно! – заверещала она. – Отвратительно! Ты возомнила, будто ты лучше всех, только потому, что сидишь за этим столом!
– О тебе я и словом не упомянула! – фыркнула Скайлер.
– Довольно! – вмешалась я, сама не зная, что меня больше смущает: их внезапно прорвавшаяся вражда или мой неведомо откуда взявшийся авторитет.
