Текст книги "Роковой аккорд"
Автор книги: Шерил Андерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)
Шерил Андерсон
Роковой аккорд
Моим родителям – всегда и за всё
1
– С диетой не справляюсь, где уж мне с жизнью справиться!
Трисия закивала сочувственно:
– Когда разом сбываются все мечты и сбивают тебя с ног… Ужас, что и говорить.
Скажи эти слова любая другая женщина, даже моя лучшая подруга (я имею в виду, вторая лучшая подруга, тоже присутствовавшая за столом), – они прозвучали бы как легкая насмешка. Или не такая уж легкая, а вполне заслуженный упрек. Но Трисия Винсент говорила то, что думала, она-то понимала извращенные шуточки судьбы: рок выполняет самые заветные твои желания, да так, что сбивает с ног.
Кэссиди Линч протянула мне бокал шампанского.
– Мы же вроде бы праздновать собрались?
– Так было задумано, пока не выяснилось, что имеется целых два повода для торжества.
Два повода, которые столкнулись друг с другом, точно два грузовика, несущиеся на полной скорости. Ни один не доедет до заветной цели, оба рухнут в кювет. С одной стороны, долгожданное повышение по службе, с другой – роман, о каком я могла только мечтать, но профессиональные обязанности (о которых я тоже могла только мечтать) лишали роман всякой надежды на развитие. Боги смеялись надо мной, а я не знала, как выпутаться из безвыходного положения.
Поначалу все представлялось в радужных тонах. После обеда редакторша вызвала меня и заявила:
– Молли, придется мне тебя осчастливить. Гррр!
В одном нужно отдать начальнице справедливость: лицемерить тетенька не станет. Работать с ней – все равно что карабкаться на раскаленный, конвульсивно вздрагивающий вулкан, но Эйлин хоть честно дает понять, что в жерле этого вулкана тебе и место. За что-что, а за честность ее похвалить нетрудно. Сложнее угадать, что ей взбрело в голову и к чему она клонит; я вечно пытаюсь угнаться за ней, и все понапрасну. Хоть какое-то упражнение для человека, забывшего дорогу в спортзал.
В данном конкретном случае мне особенно хотелось сообразить, о чем речь, поскольку к моему нежданному счастью какое-то отношение имел Генри Квон, развалившийся на диване поблизости от стола Эйлин. Позу мистера Квона тоже истолковать непросто: то ли ему по душе все происходящее, то ли на этой смехотворной кушетке по-другому и не усядешься. Выглядел он даже в этой позе настоящим душкой – он всегда выглядит душкой, – и он улыбался. Что же это значит, подумала я, глядя ему прямо в глаза. Улыбка стала еще шире.
Вроде бы как хорошо: смотрит на меня красавец мужчина и улыбается. Но душка Генри еще и один из партнеров-издателей нашего журнала, так что мне сильно хотелось знать, с чего это он улыбается мне. И красота его тоже была кстати. У меня как раз очередной период целибата затянулся на семь с половиной недель, самое время какому-нибудь душке-мужчине обратить на меня внимание.
Изо всех сил я старалась отвлечься от этого отвлечения и сосредоточиться на игре в угадайку: что же затеяли Эйлин и Генри? Хотя школу я покинула уже много лет назад – не будем подсчитывать, сколько именно, – каждый раз, входя в логово Эйлин, я трясусь, словно школьница в кабинете директора. И пусть Эйлин в этот раз посулила мне счастье (что само по себе подозрительно), я не радовалась, а нервничала – виной тому сложный комплекс заниженно-завышенной самооценки. Хотя что же это я позволяю Эйлин действовать мне на нервы? И уж перед Генри я непременно должна предстать спокойной, уверенной в себе и клевой.
Поэтому мысли о чем-то неладном во мне или в окружающем мире я запихнула подальше и попыталась ощутить блаженство от сияющей улыбки Генри. Эйлин – хитрая лиса, втягивать Генри в наши с ней распри она бы не стала, так что, раз он сидел на этой кушетке, обещанное Эйлин счастье могло оказаться и впрямь… счастьем. Может быть, прикидывала я, моей колонке отведут место получше? А то и побольше? Или меня продадут другому изданию в обмен на выпускающего редактора и секретаря – я же стою двоих по крайней мере.
– Ваша статья об убийстве Гарта Хендерсона произвела хорошее впечатление на Издателя, – гладко и плавно заговорил Генри.
Я закивала: за помощь в изобличении убийцы Гарта Хендерсона я удостоилась пышного букета цветов от Издателя. У меня имелись основания подозревать, что Издатель в особенности впечатлился тем, как по моей оплошности Эйлин пролетела кувырком через бальный зал роскошного отеля (битком набитый зал, заметим в скобках). У нашего Издателя с чувством юмора все в порядке.
– Цветы мне очень понравились, спасибо, – скромно поблагодарила я.
Судя по гримасе Эйлин, сейчас она скажет мне самое приятное (для меня, разумеется). Вот оно:
– Он хочет, чтобы ты продолжала.
Не врубилась:
– Написала продолжение? Репортаж из зала суда?
– Нет, – вмешался Генри. – Не так узко. Мы хотим, чтобы вы взялись за проблемные статьи.
По такому поводу не грех и в обморок хлопнуться. Микроскопические воздушные шарики вздувались в моем мозгу, приподнимали череп, руки вспотели и затряслись.
– Стааатьи? – проблеяла я. Голос срывался, но лучше уж блеять, чем застыть немой статуей с отвисшей челюстью.
– Перед нами стоит задача повысить престиж журнала, и самый очевидный путь – дать читателю более насыщенное содержание. Ваши расследования – как раз то, что мы ищем. Так что отныне это ваша рубрика, и с нее, как мы надеемся, начнется новая эра для всего издания. – Улыбка Генри становилась все шире. – А для вас – полная свобода творчества.
Полная свобода! И все, о чем я мечтала, чего я всегда хотела, ведь я знала: предоставьте мне шанс, и я вам всем покажу!
– Спасибо, – пробормотала я. Где мое красноречие, где мой шарм? Тоже мне, великая журналистка, застигнутая врасплох, двух слов связать не может. Сколько лет я пробивалась к статусу Автора Проблемных Статей, хваталась за любой шанс, показывала им всем, и – по нулям! В последний месяц я уже потихоньку начала узнавать насчет вакансий в других журналах: здесь, уверилась я, Эйлин до самой пенсии не пустит меня дальше колонки писем. Не тот человек, чтобы признать и пестовать чужой талант. Эйлин принадлежала к доброй старой школе Придирчивых и Пристрастных Боссов; в любимчики себе выбирала красивых мальчиков, а всем остальным регулярно и с наслаждением задавала трепку.
Уж конечно, чем предоставить мне такую возможность – и даже смотреть, как Генри предоставляет мне такую возможность, – Эйлин скорее горло себе перережет, вон как скривилась. И дело не только в том, что ей приходится себе вопреки меня осчастливить: у Эйлин и так не все ладилось. Издатели ожидали от нее «подъема журнала». Если Издатель и его партнер Генри сочтут, что подъем осуществляется слишком медленно или не в ту сторону (такое возможно?), то как бы Эйлин самой не оказаться на кромке вулкана (уф!).
– Есть одна загвоздка, – облизнулась Эйлин. Сморщила востренький носик – того и гляди проткнет мои мыльные пузыри. Я поглубже вдохнула и сумела удержать улыбку. Стать настоящим журналистом! Да никакие загвоздки не страшны!
Хуже другое: Генри хмурился. Эта морщинка на лбу доброго босса означала, что загвоздка и впрямь малоприятная. Желудок начал понемногу проваливаться – как на колесе обозрения, когда едешь вверх, вверх и уже предчувствуешь, затаив дыхание: сейчас УХНЕШЬ.
– Обычно мы так не делаем, – извинился Генри, – но на этот раз Издатель и Эйлин сами выбрали героя первой статьи.
Облегченный вздох. Загвоздка, тоже мне. Нет в мире темы, на которую я бы не согласилась написать свою собственную статью.
– И герой этой статьи мертв – ты же предпочитаешь покойничков? – пропела Эйлин. – Одна беда: в мир иной он ушел по-хорошему. Никаких заговоров, никаких тайн. Можешь не ломать себе голову, просто напиши статью.
Судя по интонации, меня предупреждали. Всерьез предупреждали. Признаться, у Эйлин были основания для беспокойства, если учесть, сколько раз я встревала, когда все думали, будто все «по-хорошему», и в результате мирный сюжет превращался в детективное расследование. Подобные эскапады Эйлин отнюдь не одобряла, хотя материалы я неизменно сдавала в срок. Случись мне оступиться, начальница с восторгом выперла бы меня из журнала. Но я работала изо всех сил, и в целом мне везло, за одним неприятным исключением: пришлось расстаться с бойфрендом. И вот наконец прорыв, о котором я так давно мечтала. Кто бы ни был покойный, я вникну и напишу такую статью, что все увидят: Издатель не напрасно верил в меня, а Эйлин напрасно пыталась подорвать эту веру.
– Нас интересует не столько сам покойник. – Генри бросил предостерегающий взгляд на Эйлин. Очевидно, тему они успели заранее обсудить, и согласия в их рядах не отмечалось. Интересно, что сильнее заколебало Эйлин: мое «счастье» или неудачный, с ее точки зрения, выбор сюжета? Генри тем временем продолжал: – Нас интересует, как его дочь поступит с наследством. С творческим наследием, я имею в виду.
Эйлин растянула губы в резиновой улыбке. Ей бы так на приеме у дантиста, чтобы все зубы показать, до самых дальних.
– Мы имеем в виду.
Темные сексапильные глаза Генри излучали на меня все свое обаяние.
– Моя сестра училась в колледже вместе с Оливией Эллиот, дочерью Рассела Эллиота.
Я закивала. Рассел Эллиот, известный рок-продюсер, менеджер той самой группы, чьи постеры украшали мою детскую, двинул коньки за три недели до этого разговора – в одиночестве в своих апартаментах на Риверсайд-драйв, со стаканом хайбола в руке и заводным музоном в плеере. Большая пресса сдержанно упоминала причину смерти: случайная передозировка снотворного в сочетании с алкоголем; интернет и таблоиды взапуски обсуждали роковое сходство этой кончины с гибелью солиста упомянутой выше музыкальной группы. Броские заголовки, безответственные гипотезы: самоубийство, тайный роман, проклятье из прошлого, страшная месть… Бедная его дочка, только этого ей и не хватало.
Оливия попыталась заглушить сплетни, устроив мощнейшую поминальную вечеринку со всеми звездами рок-н-ролла. Заткнуть сплетникам рот ей не удалось, но о приличиях все же вспомнили: теперь о вероятных причинах смерти Рассела шептались, а не трубили.
– Сами понимаете, Оливии сейчас нелегко. Все, что писали о ее отце после этого несчастья… Я ее вполне понимаю. Кстати, вам имя Эллиот что-нибудь говорит?
– Постер «Внезапных перемен» висел у меня на стене, когда я заканчивала школу, – призналась я.
Генри рассмеялся, закивал:
– Самое страшное горе моих отроческих лет: никак не получалось соорудить прическу под Мику.
Мика Кроули, темноволосый, мрачный, сексуальный солист «Поры внезапных перемен». Рок, замешанный на блюзе. Их песни прорвали тесную поруку «волосатиков» конца 80-х и уготовили путь гранжу и «возвращению к корням». Рассел Эллиот дружил с Микой еще в колледже; когда группа сложилась, он естественно занял должность менеджера. А уж как он исполнял эту должность, зависит от точки зрения рассказчика: Расселу Эллиоту группа обязана своим взлетом и творческими достижениями – из-за Рассела Эллиота начались пресловутые ссоры с продюсерами, студиями звукозаписи, оркестрами – ссоры, которыми более всего и прославилась группа. Под конец существования группы все ее альбомы Рассел записывал собственноручно – опять же, по одной версии, потому, что был ее вдохновителем и идейным лидером, а по другой – просто потому, что никто не хотел связываться с хулиганами. Так или иначе, в 1997 году все закончилось нелепой трагедией: Мика Кроули умер от передоза, и группа распалась.
После смерти Мики Рассел стал опекуном его детей и главным распорядителем музыкального наследства группы. Сверх того он сделался вполне признанным, идущим своим путем продюсером, никаких больше ссор и капризов – то ли Рассел выровнялся, то ли зачинщиком безобразий был все же Мика. В последние годы Рассел продвинул несколько оригинальных проектов и только что начал раскручивать очередную звезду – Джордана Кроули, сына Мики.
– Может, постер у тебя на потолке висел? – Долго же Эйлин тужилась, пока выдумала эту шпильку.
– А ты их любила? Или ты к тому времени выросла из подобных глупостей? – вежливо подколол ее Генри. Ох, как я восхищалась этим темноглазым красавцем, пока Эйлин по-совиному хлопала веками в поисках достойного ответа.
– Я предпочитаю классику, – нашлась она в итоге, и, хоть меня так и подмывало уточнить, Бетховена или диско, лучше было не зарываться посреди столь важного для меня разговора.
– Очень удачно, что эта группа вам небезразлична, – обернулся ко мне Генри. – Оливии кажется, что во всех некрологах о ее отце пишут только в связи с Микой, вспоминают, как он помогал Клэр, Адаму и Джордану. Рассел превратился в часть легенды о Мике, а его собственный вклад в историю музыки забыт. Сестра как-то раз упомянула об этом, и я подумал – отличный сюжет для статьи. Если написать такую статью с точки зрения дочери, это будет как раз для «Цайтгайста». Полагаю, это будет как раз и для того, чтобы начать вашу новую карьеру – нашего штатного автора – статьей.
Изнутри поднималась горячая волна, однако снаружи я попыталась остаться сдержанной и профессиональной.
– Спасибо вам, Генри, Эйлин. Я высоко ценю предоставленную мне возможность.
– Лично я считаю: давно пора. – Генри поднялся с дивана, как будто не замечая оскала Эйлин – теперь уже и десны были представлены дантисту для осмотра. – Морган из юротдела растолкует вам все насчет нового контракта, зарплаты и так далее.
Я-то обрадовалась новой работе до такой степени, что о денежной прибавке даже не вспомнила. Круууто! Генри протянул мне визитку:
– Телефон Оливии. Она ждет вашего звонка. Держите меня в курсе.
Неловкость, запомнившаяся на торжественном вручении диплома: одной рукой принимаешь из рук старшего заветную бумажку, другой пытаешься пожать ему руку. Так и я с этой визиткой и одновременным рукопожатием, но стоило Генри улыбнуться, и я снова расслабилась.
– Спасибо, – повторила я, глядя ему прямо в глаза и пытаясь взглядом передать благодарность и подобающее случаю волнение. – Спасибо, спасибо, я и слов не подберу…
Улыбка Генри сделалась еще шире.
– Главное, подберите слова к дедлайну. Поздравляю, Молли. А ты, – он приятельски подмигнул Эйлин с порога, – позабавься всласть, подыскивая замену.
Тут-то я запнулась:
– Подыскивая замену?
Мой глупый вопрос остановил Генри в дверях.
– Для вашей колонки. Мы вас так загрузим, не до советов читателям будет.
Что-то больно кольнуло меня, когда смысл каждого слова проник в мозг. Конечно, с колонкой придется расстаться. Прекрасно, сколько можно утешать растерянных, странных, вечно-влюбляющихся-не-в-того-парня личностей? И все же привычка или чувство собственности не давали мне так легко расстаться с «Разговором по душам». Я создала эту рубрику, а теперь должна вверить ее кому-то – еще даже неизвестно кому. Или они уже решили?
– Кого вы наметили?
Генри покачал головой, передавая все права Эйлин. Эйлин, стянув наконец свои губы, нехотя ответила:
– Я еще не успела привыкнуть к счастливому известию, где уж мне было подумать об административных последствиях.
– Как насчет наших сотрудников? – заговорил Генри. – Надо поощрять собственные кадры.
Резиновые губы Эйлин снова растянулись в усмешку-оскал.
– Ага, точно. Устроим конкурс. «Американский идол»[1]1
«Американский идол» – телеконкурс на звание лучшего ведущего среди новичков.
[Закрыть] местного значения. Выберем несколько писем и попросим дать ответы. Кто ответит лучше всех, тот получит работу.
Не стоило упражняться в сарказме перед Генри. Он попросту поймал Эйлин на слове: широко раскинул руки, будто в небывалом восторге, и воскликнул:
– Да-да! Именно то, что надо.
– Шутите? – Очередная гримаса: Эйлин, оказывается, еще и ноздри умеет раздувать. – Представляете себе, какое дерьмо они наваяют? – Пальчик с острым французским маникюром ткнул в сторону загородки, где гужевались все младшие сотрудники журнала. – И кто будет оценивать ответы?
– Разумеется, вы, – ответил Генри. – Это ваша прерогатива.
Уж не знаю, чему я больше радовалась в тот момент: тому обстоятельству, что Эйлин села в лужу, или тому очевидному удовольствию, которое извлекал из этой лужи Генри? Расстановка сил в нашем журнале, как выяснилось, вовсе не в пользу Эйлин.
– Колонка-то Молли, – захныкала она, старшая сестрица, которой велели присматривать за маленькими в выходной.
– Значит, вы с Молли отберете лучшие ответы, а потом мы сядем втроем и определим победителя. Годится?
– Годится, – торопливо подхватила я.
– Жду не дождусь, – распахнула ротик в ухмылке Эйлин.
– Мы славно проведем время. – Улыбнувшись и подмигнув на прощание, Генри покинул кабинет.
Я двинулась было за ним, но ледяной голос Эйлин остановил меня:
– Молли! – Целая глыба льда, прямо-таки айсберг.
Резко развернувшись, я бросилась в превентивную атаку:
– Эйлин, даже выразить не могу, как я ценю ваше доверие. Конечно, у нас бывают разногласия, но я уверена, вы оба будете довольны моим вкладом в журнал – я многое смогу сделать в этой новой должности.
На минуту мне удалось смутить ее, но Эйлин быстро оправилась:
– Очень мило, очень мило. Главное, чтобы не осталось недопонимания.
– Насчет чего?
– Насчет того, что по сути ничего не меняется.
– Но я буду писать на другие темы!
– Но писать ты будешь по-прежнему для меня.
Она поднялась из-за стола и двинулась ко мне. Прижимать меня к груди она вряд ли станет, прикинула я. Только я понадеялась, что отношения с начальницей улучшатся, поскольку теперь я буду делать свое дело и не стану больше доставать ее просьбами о повышении, однако судя по тому, как ссутулились ее хрупкие плечики – ну боксер и боксер, – отношения наверняка станут еще хуже. Слишком много сил потратила Эйлин, удерживая меня на «моем месте», на том самом месте, откуда меня одним рывком вырвал Генри. Теперь небось постарается затоптать меня в грязь, чтобы я не смогла ничего написать и Генри отменил это назначение. Паранойя? Поработаешь на Эйлин, станешь параноиком.
– Уверена, ты напишешь хорошую статью. Потому что недостаточно хорошую я попросту не опубликую, – продолжала она, остановившись против меня и глядя на меня в упор. – Помни: Издатель дает, а Редактор отнимает.
– Не придется, – бодро ответила я. Может, обнять ее, интересно же, как она будет выкручиваться? Эта мысль мелькнула и исчезла – не стоило начинать новую карьеру с такой проделки. Не дай бог, голова Эйлин взорвется, кому охота смотреть на ее мозги.
По-кошачьи склонив голову набок, Эйлин прикидывала, съесть мышку или жить оставить. С театральным вздохом она заключила:
– Напиши конкурсный вопрос для своей колонки и передай мне. Я дам объявление для персонала, поищем тебе наследничка.
– Спасибо. – Я попятилась к двери.
Губы Эйлин изогнулись в подобии улыбки.
– Кто б мог подумать, что вы с Генри так близки?
– Вовсе мы не близки, – проворчала я. Неужто Эйлин намекает – на то, на что Эйлин намекает?
– Эта блестящая идея сама собой заскочила ему в голову?
– Ты бы его спросила, – посоветовала я в уверенности, что Эйлин уже спрашивала. Будем надеяться, Генри она задала этот вопрос в более деликатной форме.
– Скромничай на здоровье. Думаешь, скромность девице к лицу?
– Эйлин! – потверже произнесла я. Новость о моем повышении только что «дошла», ударила в голову. – А что, если он считает меня хорошим журналистом и в этом все дело?
– Ах да, а я-то гадаю, – просюсюкала она. – Награда нашла героя.
– Разве ты не по заслугам получила свою должность? – напомнила я.
Честное слово, я всего лишь хотела, чтобы Эйлин поставила себя на мое место, но мой ответ зацепил какую-то неправильную струну. Тщательно выщипанные брови редакторши сошлись на переносице, взмахом руки Эйлин указала мне на дверь:
– Ты куда-то собиралась?
Одним прыжком меня вынесло за дверь, в тот загончик, где теснились безымянные сотрудники. Что за страшная тайна скрывается в прошлом Эйлин, на какую мозоль я так ловко наступила? Подумать я не успела – дверь с грохотом захлопнулась за моей спиной.
– Неплохо прошло.
Скайлер Кристофер была текущим секретарем Эйлин. Текущим, нынешним – суть в том, что люди на этой должности менялись стремительно. Стоило бы поставить турник возле стола секретаря. Нынешняя, брюнетка с миндалевидными глазами, носившая обтягивающие водолазки и лопающиеся джинсы, – довольно странное явление в череде голубых юношей и расплывшихся матрон, которых Эйлин обычно приставляла к дверям своего кабинета. Разведка донесла, что Издатель дружил с предками Скайлер. Что поделать: терпеть рядом с собой красотку Эйлин было невтерпеж («терпеть – невтерпеж», в статье я такого бы не потерпела), но ведь и угодить начальству хотелось. Умница Скайлер вряд ли задержится долго на должности секретаря, думалось мне, но пока что мы с удовольствием болтали.
– Эйлин так за меня рада, – пошутила я.
– Еще бы. Кстати, поздравляю.
– Спасибо.
– А кто возьмет твою колонку? – Этот вопрос Скайлер бросила небрежно, взгляд ее не отрывался от монитора, но я различала облаченный в бархат стальной кулак. Всего три недели в журнале – и уже думает о продвижении! Молодчага!
– Тот, кто напишет лучший ответ на конкурсный вопрос. Открой в себе Энн Ландерс[2]2
Ландерс Энн (1918–2002) – американский литератор, по профессии медсестра, автор афоризмов.
[Закрыть] – и вперед! – честно ответила я. На миг Скайлер забыла о работе, и наши глаза встретились. Мы дружески улыбнулись друг другу, и я поспешила к своему рабочему месту – еще не все охвачены новостями.
Если отправить рассылку по электронной почте, не будет обид и счетов: кого известили первым, о ком забыли. Однако в первую очередь мне хотелось позвонить своему парню, и, только схватившись за телефонную трубку, я вспомнила, что моему парню звонить нельзя, ведь он перестал быть моим парнем, и разошлись мы как раз из-за тех сюжетов, в погоню за которыми Генри только что отправил меня.
Кайл Эдвардс, мужчина, по которому я сходила с ума (имеется в виду, сходила с ума до описанного момента и продолжала сходить с ума в тот момент), работает в убойном отделе полиции Нью-Йорка. И хотя он старался отнестись к моей работе с пониманием и даже сочувствием, моя склонность к опасным поворотцам завела отношения в тупик. Каламбур? Ну так вот вам еще один: он предложил сделать «перерыв» в наших отношениях, и этот «перерыв» превратился в «разрыв». С тех пор как мы не вместе, мы и поболтали-то всего пару раз, а в последние три недели вовсе перестали разговаривать, и хотя я пыталась списать это на особенности его и моего напряженного графика, куда вернее было бы помянуть особенности его и моего окаянного характера.
Жизнь вошла в колею «до Кайла», и теперь я в первую очередь позвонила не ему, а подругам. У Трисии, предупредила ее секретарша, были клиенты, и я попросила, чтобы Трисия мне перезвонила, когда освободится, мол, у меня Большие Новости, – и тут же Трисия сама схватила трубку.
– Какие новости? – весело окликнула она меня.
– Новости никуда не денутся. Займись клиентами.
– Это клиенты никуда не денутся. Пока еще решат, какого цвета скатерть им требуется… Рассказывай сейчас, а то загрузят меня, неделю потом не перезвоню!
Трисия Винсент нашла свое призвание, устраивая праздники и мероприятия. Людям кажется, будто они обсуждают свои планы с близкой подругой – причем такой подругой, чьей внешности и стилю они втайне завидуют и на чей совет с готовностью полагаются. Неудивительно, что Трисия занята с утра до вечера семь дней в неделю.
– Надо им объяснить, что серые салфетки выглядят не «элегантными», а застиранными. Ладно, давай про свое.
И я пустилась рассказывать о повышении по службе. Рассказывать Трисии – одно удовольствие, так искренне радуется она за подруг.
– Дааа! Ты скачешь на одной ножке, скачешь?
– Не в этих туфлях.
– Ничего, я за тебя поскачу. В шесть встречаемся где скажешь, пьем шампанское. Или у вас с Кэссиди другие планы?
– С ней я еще не говорила.
– Очень лестно! Думаю, ты оказываешь нам эту честь по очереди, но прикинусь, будто ты позвонила мне первой сознательно. Узнай, сможет ли она в шесть. – В трубке послышались звуки воздушных поцелуев, и Трисия вернулась к серым салфеткам.
С годами это превратилось в игру: кто кому звонит в первую очередь, когда случается что-то важное или пусть не судьбоносное, но чувства задеты. Но это лишь игра: приятно знать, что наш тройственный союз вечен.
Теперь Кэссиди – но едва я взялась за телефон, раздался звонок. Телепатия! – подумала я и радостно прощебетала в трубку:
– Ал-ло!
– Молли, это Бен Липском, все в порядке, сразу говорю. – Но хоть он и поспешил меня успокоить, сердце успело на миг замереть: с какой стати напарник Кайла набрал мой номер? Мне уже мерещилось отделение «Скорой», а то и похуже, но до морга я не добралась – разобрала-таки, что «все в порядке».
– Рада тебя слышать, Бен, – искренне призналась я. Бен умеет наводить страх на кого следует, но в душе он мягок и добр. Кажется, я по нему соскучилась; не только потому, что Бен был напарником Кайла, но и потому, что он был славным парнем, такими разбрасываться не стоит.
– Что случилось? – спросила я, стараясь не пыхтеть слишком громко.
– Да вот надумал позвонить тебе, спросить, что да как.
– Только и всего?
– Нормальное дело, если человек тебе не безразличен. Нормальное дело, позвонить да спросить.
Нет, это не было упреком. Скорее это прозвучало как инструкция по применению, и все-таки я поморщилась.
– Я звонила.
– И когда это было в последний раз?
– Кто считает?
– Кто считает, кто делает вид, будто ничего не произошло, кто что соображает своими мозгами. Если твой номер набрал я, это еще не значит, что его не хотел набрать кое-кто другой.
Крепкий орешек Бен Липском, полицейский со славным послужным списком, снял-таки маску – извольте любить и жаловать, Бен Липском – сваха!
– К чему ты клонишь, Бен? – Интересно, может он по голосу угадать, что рот у меня сейчас растянут от уха до уха?
– Молли, на такой работенке, как у меня, только и видишь, как люди сами себе по дурости жизнь портят. Вот почему я стараюсь подтолкнуть друзей к правильному решению, покуда они не упустили свой шанс.
Страшное зрелище всплыло перед моим мысленным взором: роскошные блондинки – Наоми Уоттс и Ума Турман – в платьях для коктейля от «Мишка»[3]3
«Бэдгли и Мишка» – известный бренд роскошной женской одежды и аксессуаров.
[Закрыть] (декольте до пупа) с двух сторон надвигаются на Кайла, две хищные пантеры в поисках добычи. Неужто Бен звонит предупредить меня о том, что на горизонте уже появилась «другая»?
– Пока не упустили? – сдавленным голосом переспросила я. Пусть объяснит получше.
– Тешить свою гордыню – самый дурацкий способ зря тратить свою жизнь. Уж извини за откровенность.
Стоило ли оправдываться и доказывать, что гордыней тут и не пахнет? А ведь пахнет, припахивает, по крайней мере. Это не единственная причина разрыва, но – весьма существенный фактор. И в наших выяснениях отношений ничего мы не выяснили, только еще больше запутались. Тупик: он не может пережить, что я сую свой нос в загадочные преступления и при этом рискую жизнью, а я утверждаю, что он ставит меня перед выбором – или он, или моя любимая работа.
Моя работа! Вовремя я получила повышение, нечего сказать! Как теперь мириться с Кайлом, если главная новость дня – теперь я полноправный автор проблемных статей, и у него появилось в десять раз больше причин волноваться за меня. Или будем оптимистами? Этого покойничка, Рассела Эллиота, по крайней мере никто не прикончил, так что я могу писать свою статью в полной безопасности. Вот и случай показать Кайлу, что моя работа и наши отношения вполне совместимы. Пусть привыкает к мысли, что за меня можно не беспокоиться, а там, глядишь, все у нас вернется на круги своя.
Построить разговор с Кайлом будет непросто, но мне уже не терпелось попробовать:
– Как ты думаешь: он хочет, чтобы я позвонила?
– Если б он сам знал, чего хочет, мне бы не пришлось разруливать ситуацию.
Как жаль, что мы говорили по телефону! Так бы и обняла милого Бена!
– А если я наберу, он мне ответит?
– Все пойдет по плану.
– Ты такой милый, Бен!
– Конечно, я милый! И нас таких хороших мало, будем держаться друг за друга.
– Непременно.
– Сама понимаешь: я тебе не звонил, этого разговора не было.
– Но я так рада, что разговор был!
– Скоро увидимся, Молли. Надеюсь.
– И я надеюсь, Бен.
Повесив трубку, я осталась сидеть, ухмыляясь как дурочка. Повышение по службе, и Кайл готов возобновить отношения! Лучший-на-хрен-день в моей-на-хрен-жизни! Правда, пока я набирала номер Кайла, радостное возбуждение успело сникнуть и смениться легкой тревогой. Что сказать ему? С чего начать? Не получится ли так, будто я позвонила именно сегодня потому, что заполучила повышение? А если он поймет все неправильно – и как именно неправильно? Желудок мой снова заскакал и заплюхал точно на русских горках, и вместо Кайла я позвонила Кэссиди.
– Давно пора, черт подери, – такими словами приветствовала она мое радостное известие. Стиль Кэссиди отличается точностью и беспощадностью, как и подобает юристу.
– Что пора? Писать статьи или звонить Кайлу?
– И то и другое. Звезды к тебе нынче благосклонны, красотка, спеши!
– Так-то оно так, но не могу же я позвонить Кайлу и выпалить: «Ну вот, я получила эту работу, как ты и боялся. Давай-ка возвращайся!»
– Неудачная формулировка, – согласилась Кэссиди-юрист.
– Большое спасибо, господин адвокат!
– Ты позвони вроде как просто поболтать, ведь ты же думаешь о нем… А в разговоре помаленьку дойдет и до новой работы. К тому же на этот раз сюжет обошелся без убийств, с чего Кайлу так уж беспокоиться?
– Не с чего, ты права.
– Давай звони.
– Трудновато.
– Еще бы!
– Сколько раз в жизни тебе доводилось звонить бывшим и признавать, что ты о них вспоминаешь?
– Я никогда не вспоминаю бывших.
– Как утешительно!
– Мне ближе тактика выжженной земли; ты – другое дело. Таких девочек, как ты, не стыдно представить мамочке, если все пошло на лад, и даже после разрыва их вспоминают с нежностью.
– После таких слов мне следует прослезиться и просить прощения?
– У кого? Во всяком случае, не у меня. Перед детективом Эдвардсом я бы на твоем месте извинилась.
– Постой. Я, что ли, все это затеяла?
– Говоря юридическим языком, тебе можно вменить в вину «пассивное соучастие».
С юридическим языком не поспоришь. Сколько б я ни твердила, что проблемы в отношениях с Кайлом исходят не от меня или не только от меня, какая-то доля вины, безусловно, лежала и на мне.
– Полагаю, твое молчание означает, что ты готова подумать. Когда будешь говорить с Кайлом, не скрывай своих чувств, мой тебе совет. Сдается мне, твоя сдержанность подчас его пугает, так что небольшой взрыв эмоций – и он у твоих ног.
– Может быть, – протянула я, прикидывая так и эдак, мысленно репетируя разговор. Слишком важное дело, нельзя полагаться на импровизацию.
– Будешь долго думать – раздумаешь, – предупредила всеведущая Кэссиди. – Раздумаешь – пожалеешь.
