Текст книги "Роковой аккорд"

Автор книги: Шерил Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

– Не до такой же степени! И она смеялась прямо в трубку.

– Ее чуть было не исключили, Аарон ее, можно сказать, из пропасти вытащил.

– С какой стати ты его защищаешь?

– Разве ты не за этим звонишь? Чтобы я тебя немного заземлила? – Повисла длинная пауза. – Ты с Аароном говорила?

– Да.

– Что он сказал?

– Что у него собралась вся исследовательская группа и вместе они придумали, как спасти статью, – произнесла Кэссиди таким тоном, словно ее заставляли поверить в Санта-Клауса.

– Значит, у них были причины смеяться, – подытожила я. Слава богу, хоть чьи-то проблемы удается решить.

– Значит, я ревнивая стерва! – фыркнула Кэссиди.

– Нет, влюбленная женщина, которая хотела бы видеть своего парня чаще, чем удается.

– Почему же я так обозлилась?

– Потому что пока ты не готова признать свою «открытость и уязвимость», не хватает опыта. Привыкла всегда быть за рулем.

– На такое я даже отвечать не стану. Кстати, насчет того, кто за рулем: юрист, с которым свела меня Оливия, в детали углубляться не стал, поскольку еще не все формальности утрясены, однако похоже, что со смертью Рассела положение Клэр только ухудшится.

– Как это?

– Мы с Оливией сказали ему, что готовим мультимедийный проект с музыкой «Внезапных перемен», и теперь, после смерти Рассела, надо же нам знать, чьи подписи нам потребуются.

– Помимо Клэр?

– В первом завещании Мика поручил все Расселу и Клэр на равных правах, но незадолго до смерти мистер Накачанная-Наркотиками-Звезда задергался насчет того, кто же будет заниматься его музыкой после Рассела и Клэр, и составил приписку к завещанию, согласно которой после смерти Рассела права должны быть распределены поровну между Клэр и «тремя детьми» – именно так юрист именовал их.

– Между Оливией, Адамом и Джорданом?

– Точно. При жизни Рассела Клэр могла ставить палки в колеса. Теперь она одна против троих.

– Стало быть, для Клэр его смерть невыгодна.

– Если она знала о поправке к завещанию. Адвокат думает, что ей не было известно, однако ты же понимаешь…

Меня затрясло: слишком уж страшные напрашивались выводы. И я сделала еще одну попытку:

– Может быть, детей она держит под контролем, а с Расселом справиться не могла.

– Ну уж если тут искать мотив, скорее кто-то из троих детей решил, что тоже имеет право голоса.

Она была права, права, права, но в таком случае приходилось допустить вину Адама, а этому предположению я все еще противилась, сама не зная почему (надо бы с этим разобраться).

– Спасибо, что сходила с Оливией.

– Повеселилась, ага. Выдала себя за продюсера, а что, я бы смогла. Так я должна извиниться перед той университетской сиреной? – без паузы спросила она.

– Ты ее обругала, залезла к ней в Фейсбук, сдала данные ее удостоверения личности нелегалам?

– Ух ты! С тобой я бы побоялась ссориться.

– Поужинаешь завтра с Аароном, объяснитесь, и все будет хорошо.

Кэссиди в очередной раз вздохнула, но это был вздох удовлетворения:

– Так и знала: мне станет лучше, когда я поговорю с тобой. Вечно я спешу с выводами, причем с неприятными.

Мы договорились обменяться новостями еще раз ближе к ночи и на том распрощались. Грызя изнутри губы, я прикидывала, не спешу ли я сама с выводами, и притом неприятными, или же Адам с Оливией действительно… Успокоить Кэссиди было нетрудно, я искренне желала счастья Кэссиди и Аарону. Почему же я не готова признать Оливию и Адама? Потому что Адам поиграл на моих чувствах – или же великий сыщик Молли Форрестер упустила важную деталь и тем раздосадована?

Даже если Адам причастен к смерти Рассела, Оливия ничего не знает… Или?

От этой страшной мысли меня отвлек звонок снизу. К счастью, это был не портье, а Кайл собственной персоной.

– Надеюсь, ты еще не ужинала.

Я виновато глянула на пакет из-под чипсов.

– Маковой росинки во рту не было.

– Я подымаюсь, готовь красное вино.

У меня имелась бутылочка «Барбурсвиль Санджовезе», а Кайл принес лазанью, чесночные хлебцы и готовый салат из кафе за углом. Там работал парень, с которым Кайл вместе учился. Кайл вскрывал коробки с едой, а я открывала вино, уголком глаза следя за моим возлюбленным и гадая, собирается ли он меня поцеловать или ждет, пока я сделаю первый шаг. Начинать сначала очень романтично, однако и запутаться недолго.

– Можно тебя поцеловать? – легкомысленным тоном спросила я.

– Нужно, – ответил он, слизывая с ладони томатный соус.

Я скользнула в его объятия и принялась медленно его целовать, впивая вкус его губ и остатков томатного соуса. Кайл улыбнулся, крепче прижал меня к себе:

– Впервые довелось поцеловать знаменитость.

Я с деланым отчаянием помотала головой. Кайл поцеловал еще и ямочку внизу моей шеи, нет, он совсем не сердился.

– Ты видел фотографию?

– Проверял факты, – пробормотал он, все еще уткнувшись губами в мою шею.

– На самом деле все не так.

– Как всегда.

– Я могу объяснить, – настаивала я.

– Ты уже говорила.

– Просто я идиотка доверчивая.

Кайл погладил меня по голове и прижался губами к моим губам:

– Не надо.

– Но я хочу объяснить! – И кстати говоря, не мешало бы обсудить версию насчет Адама с человеком, который был честен во всем и меня приучал к откровенности.

– После ужина. Лазанья стынет.

Не становись между мужчиной и едой из итальянского кафе. Я подчинилась. Мы разложили еду по тарелкам, то и дело толкаясь – не только потому, что кухня у меня маленькая (она маленькая), но и от избытка чувств. В прошлый раз мы начинали не с этого места, но такое начало мне даже больше нравилось.

Лазанья была настолько хороша, что я перестала считать калории, а самое приятное было потом – сидеть рядышком, закинув стопы на журнальный столик, переплетаясь ногами. Прекрасная минута, такая простая и такая редкая в нашей с ним жизни, и мне совсем не хотелось впускать в наш тесный мирок реальность, но когда Кайл принялся подливать мне в бокал, пришлось остановить его:

– Погоди. В семь тридцать мне придется ненадолго отлучиться, и лучше пока оставаться трезвой. Ты меня подождешь? Это быстро.

– Дела? – уточнил он, оставив в покое мой бокал и подливая себе. Значит, он останется.

– Да.

– Адам Кроули?

– Имеет к нему отношение. Нет, честно! Его мать. Буквально потребовала этой встречи.

– Влетит тебе за поцелуй?

– Авось обойдется.

– Скажи ей, что это для статьи.

– Так и есть. Я решила встретиться с ним, потому что все говорят о нем по-разному, ничего не поймешь, а он вдруг набросился на меня…

– Набросился? – Кайл приподнял брови, но у него это выходит смешно, а не грозно.

– Все говорят разное, и я не могу разобраться… – Я умолкла, потому что мне показалось, будто Кайл хотел что-то вставить, но передумал. – Что?

Он выдержал легкую паузу и сказал:

– Ничего. Я посижу тут, подожду тебя.

– Что ты хотел сказать?

Он покачал головой и взял в руки бокал:

– Может быть, я даже книжку почитаю!

– Ты собирался что-то сказать и замолчал.

Покачав бокал, Кайл поднес его к свету:

– Говорят, будто на стенки ложится осадок, а вот почему, забыл.

– Что ты хотел мне сказать?

– Тебе никто не говорил, какая ты упорная? – резковато поинтересовался он.

– Почему вдруг?

– Потому что так вежливее, чем назвать тебя упертой.

– Это ты и хотел сказать?

Кайл решительно отставил бокал.

– Я хотел сказать кое-что насчет твоей подружки и передумал, поскольку мы решили не переступать черту и не вмешиваться в работу друг друга. Так что отстань, пожалуйста.

Отстать было нелегко, но и настаивать после такого заявления я не могла. Соскоблив с тарелки последний кусочек приставшей моцареллы, я постаралась заглушить в себе пламенное желание выведать, что же такое Кайл хотел мне сказать. Не получилось. Еще минута – и я бы испортила наши отношения, вцепившись в Кайла и потребовав ответа, но тут в дверь постучали.

Я состроила обаятельную (будем надеяться) гримасу и подошла к двери.

– Кто-то из соседей учуял лазанью и жаждет присоединиться?

В глазок я разглядела Адама Кроули.

Раздираемая противоречивыми эмоциями, я открыла дверь. Больше всего меня обозлило, что он явился без приглашения, нет, еще хуже, что портье впустил его, не спросив меня. Тодд торчал у лифта и таращился на Адама, как влюбленная жаба.

– Вы знакомы с Адамом Кроули! Потрясающе! – проворковал он, запихал себя в лифт и нажал на кнопку.

– Симпатяга, – пробормотал Адам, и голос его прозвучал как-то странно. Он подался вперед, словно хотел меня поцеловать, и потерял равновесие. Лишь когда Адам неуклюже выбросил вперед руку, чтобы опереться на стену и не упасть, я сообразила, что он пьян. В дугу.

– Как ты узнал, где я живу?

– Весь мир на кончиках пальцев. – Свободной рукой он помахал у меня перед носом. – Гугл, деточка! – Он выпрямился, подмигнул мне и чуть не упал.

Я оттолкнула его, придала ему более-менее вертикальное положение.

– Что тебе здесь понадобилось?

– Ты, – кратко ответил он. Даже у стенки он стоял с трудом.

– Зачем это вдруг? Уходи.

– Только ты…

– Хватит. Прекрати манипулировать мной, Адам!

– Не злись.

– Ты все время лжешь.

– Нет.

Кайл легонько тронул меня рукой за плечо, выходя на лестничную площадку. Присмотревшись к Адаму, он неодобрительно присвистнул.

– Вызови лифт, пусть едет вниз.

– Нет, – запинаясь, выговорил Адам. – Помоги… мне.

– Так, приятель, обопрись на меня и не беспокой даму. – Кайл протянул руку, но Адам оттолкнул его, пошатнулся и вдруг принялся вслепую махать руками. Морщинка над переносицей Кайла стала еще глубже. Он схватил Адама за обе руки и пристально всмотрелся в его зрачки:

– Что ты принял, Адам?

– Ничего… – Адам пытался сфокусировать взгляд на Кайле, но безуспешно.

– Где ты был? – настаивал Кайл.

– Не помню.

– Ты был один? Кто с тобой был?

– Может быть…

– Тебе что-то налили? Дали принять?

– Ты думаешь, ему что-то подсыпали?

Кайл не ответил, он был слишком занят, но голова Адама подалась вперед, и я подумала было, что он кивнул, но тут он всем телом рухнул на пол.

14

Мыться в душе вместе с мужчиной – чистое (без каламбура) удовольствие, и не так уж часто оно выпадает на мою долю. Мыться в душе с двумя мужчинами… такой сексуальной фантазии у меня не было, а если б была, вряд ли бы я мечтала стоять под ледяной водой полностью одетая и следить за тем, чтобы один из мужчин не сблевал на другого. Да, в реальной жизни все оно как-то…

Кайл поднял Адама с пола и приволок в ванную, прежде чем я толком осознала тот факт, что Адам Кроули грохнулся у входа в мою квартиру. Когда я очухалась и прибежала вслед за ними в ванную, Адам уже блевал над унитазом, а Кайл одной рукой придерживал его за ворот, а другой нащупывал кран душа. Дождавшись, чтобы Адам полностью очистил желудок, Кайл втолкнул его под душ – я только успела содрать с парня кожаную куртку стоимостью в мою квартплату. Куртку я закинула к себе в спальню, поспешно опрыскала ванную лизолом. Адам начал барахтаться в руках Кайла и даже пробовал сопротивляться, так что я поспешила на помощь, хотя для троих моя ванная тесновата. Впрочем, из нас троих я рисковала меньше всех – на мне была старая, легко поддающаяся стирке одежка.

– Как хорошо, что ты успел дотащить его сюда прежде, чем ему поплохело, – похвалила я Кайла.

Тот пожал плечами – холодная вода его не пугала – и сообщил:

– Я вызвал у него рвоту.

Адам простонал. Я хотела было уточнить технические подробности, но вовремя сообразила, что от них и мне поплохеет, и раз в жизни придержала язык. Адам простонал громче, тяжелые веки не поднимались, руки мотались бессильно.

– Лучше не спрашивать, о чем ты хотела спросить на этот раз, – подмигнул мне Кайл.

– В глазах Господних ты важнее, Ганга Дин[36]36
  Ганга Дин – персонаж стихотворения Р. Киплинга, индус-санитар. К нему обращены слова солдата: «В глазах Господних ты лучше, чем я».


[Закрыть]. И влажнее.

– Остроумие следует вознаграждать аплодисментами, но боюсь уронить твоего приятеля.

– Хорош приятель! Одурачил меня, пытался сбить со следа! – Я сама удивилась тому, с какой злобой это было сказано.

– Думаешь, он замешан?

– Весьма вероятно.

Адам зашевелился, куда-то порываясь, сам не зная куда. Кайл иронически покосился на пациента:

– Может, бросить его?

– Давай! И чтоб ушибся посильнее.

– Все равно не почувствует. Он не просто пьян, он наглотался какой-то дряни.

– Ох, нет! – вскрикнула я, чувствуя, как у меня сжимается желудок. – «Виски и таблетки»?

Кайл узнал строчку из песни, помнил он и о вероятных причинах смерти Мики и Рассела, вот только про концерт я не успела рассказать. Я быстренько, пунктиром, наметила основные факты, пока мы тащили Адама из-под душа и я на ходу вытаскивала из шкафа все полотенца подряд.

– Да, – сказал Кайл. – Таблетки.

Адаму стало получше, он смог самостоятельно присесть на толчок. Кайл аккуратно снял с него промокшую рубашку, туфли. Обернулся ко мне:

– Ты уже видела его голым?

– Только не хватало! – возмутилась я.

– Прекрасно. Тогда выйди отсюда и предоставь его моим заботам. Принеси свой старый халат, синий с белым. Запихаю его в халат.

– А тебе?

– Принеси… – Кайл запнулся, улыбнулся смущенно: – Ну да, у меня здесь не осталось одежды.

Перед разрывом мы практически жили вместе, у Кайла завелся целый гардероб в моей квартире, но, уходя, он все унес с собой. Один только предмет забыл.

– Вообще-то осталась пара треников, я так и не собралась их тебе вернуть.

– Вот и умница.

Сама я быстренько переоделась в любимый льняной костюм от Ральфа Лорена, доспехи, в которых я хожу на интервью и трудные разговоры. Затем с помощью фена кое-как распушила влажные волосы, но тут-то и призадумалась: куда я, собственно говоря, намылилась? Побеседовать с Клэр Кроули, оставив ее одурманенного сынка на попечение моего бой-френда?

– Почему бы и нет? – удивился вышеупомянутый бойфренд, когда я озвучила свои сомнения. – Может, она и не знает, где сейчас Адам. Было бы интересно выяснить, что она думает о его местонахождении и догадывается ли, что он попал в беду.

Адам полулежал в моем кожаном кресле, весь закутанный в махровое полотенце, дите дитем. Он все еще не пришел в себя и меньше всего походил на очаровательного и старающегося очаровать парня, который целовал меня утром. Весь этот имидж измученного артиста, «плохого парня с хорошей песней», растворился под холодными струями душа, передо мной сидел-дрожал какой-то жалкий студень. Только жалеть его я не собиралась, слишком высоко поднялся он в моем списке подозреваемых.

– Как ты думаешь, он сам решил наглотаться? Еще один передоз в семействе Кроули?

А вот Кайл, на мою беду, выглядел еще соблазнительнее, чем в начале вечера: растрепанные мокрые волосы, плотно облепившие бедра треники металлического цвета, на груди распахнута моя старая фланелевая рубашка. Еще одна причина остаться дома… но Кайл буквально выпихнул меня за дверь.

– Чутье мне подсказывает, что тут дело нечисто. Попытаюсь привести его в чувство, может быть, что-то расскажет.

– А если это он убил Рассела?

– Я не раз имел дело с подозреваемыми в убийстве, справлюсь, спасибо. Если он сознается, я все запишу, обещаю.

– Уверен, что он обойдется без врача?

– Станет плохо, позвоню. Я помню телефон.

– Мой или «Скорой»? – спросила я, уже стоя на площадке.

– Расслабься и положись на меня! – Кайл потянул дверь на себя, словно я собиралась вернуться в квартиру и посмотреть, как там Адам.

– Конечно, конечно.

– Делай свое дело. Об этом типе я позабочусь, – сказал Кайл твердо, чуть ли не с раздражением, так что я отодвинулась от двери.

Как поблагодарить его за помощь, чтобы это не прозвучало так, словно Кайл работает со мной, или на меня, или еще как-то? Я открыла рот в надежде, что красивые слова выскочат сами собой, но Кайл повелительно махнул рукой в сторону лифта:

– Ступай!

Внизу навстречу мне поднялся Тодд, бессвязно бормоча, дескать, впервые в жизни он видел рок-звезду лицом к лицу и сколько еще Адам пробудет у меня. Я резко оборвала эти излияния:

– Никому не говорите, что он здесь. Никому, Тодд. Если информация просочится, я буду знать, кто это сделал, и у вас будут неприятности, Тодд!

Тодд выпрямился и разыграл целую пантомиму – «запер» губы и выбросил ключ. Могила. Ага, так я и поверила.

Но по-настоящему, до ощущения ледяных пальцев, сжимающих внутренности, я испугалась, сидя за столом напротив Клэр Кроули – за огромным лакированным столом, размерами и помпезностью смахивавшим на дорожку для боулинга. Возле Клэр сверкал поднос с коктейлями – дворецкий-филиппинец внес его и вышел, ступая на цыпочках. Любуясь сверканием граненых стаканов, я прикидывала, где тут виски, а где виски с таблетками, но решила, что еще успею выяснить.

Шелковая открытая блуза от Роберто Кавалли и высокие красные босоножки от Стива Мэддена производили впечатление, даже пугали. Я утешалась мыслью, что Клэр нарядилась не в мою честь, что она собирается куда-то на вечер. С ее навыками она сумеет выцарапать мне глаза и не запачкать кровью костюм.

– Вы меня избегаете! – Голос звучал ровно, однако обиду Клэр не скрывала.

– Не нарочно, – возразила я, решив начать как можно легкомысленнее, там посмотрим, куда кривая вывезет. – Некоторые ваши родственники теребят меня, так что, уж простите, не хватает времени.

Клэр то ли сморщила губы, то ли изобразила улыбку.

– Оставьте моего сына в покое! – И для пущей выразительности постучала розовым ногтем по столу.

Кайл угадал верно: будет мне выволочка за тот поцелуй.

– Вы считаете, я навязываюсь Адаму? – Я позволила себе интонации оскорбленной невинности.

– Лезете, навязываетесь – называйте это как хотите.

– Нелегко быть матерью очень красивого и талантливого парня. Моя мама грозилась обнести сад колючей проволокой, а брат всего-навсего играл в университетской баскетбольной лиге – ни таких денег, как у Адама, да и обаяния вполовину меньше. Так что я вполне понимаю, с какой подозрительностью вы воспринимаете любую женщину в радиусе мили от вашего сына, однако меня интересует статья, а не он.

– Тогда что же означает фотография, которая с утра висит на всех сайтах?

– Розыгрыш. – Ага, хитрый такой розыгрыш. – Спросите Адама. Или его настоящую подружку.

– У него никого нет.

Деликатность не входит в число существенных моих достоинств, но я напряглась и ни словом не упомянула о свидании с Оливией в отеле «Сохо Гранд». Вдруг Клэр ничего не знает? Центральное светило галактики Кроули, вокруг которой вращаются и яркие звезды, и тусклые планеты – вдруг звездам и планетам удалось что-то от нее скрыть? В таком случае чего еще она может не знать? Если Адам причастен к смерти Рассела, возможно ли, чтобы Клэр ничего не подозревала?

Клэр нетерпеливо покосилась на меня: чересчур многозначительная вышла пауза. Откуда-то появился пухлый конверт, скользнул ко мне по гладкой поверхности стола. Пухлый, но все же не очень толстый и вроде бы в нем ничего не тикало. Почему-то я медлила взять его в руки.

– Откройте! – предложила Клэр. – Это для вас.

– Что вы! – забормотала я, не прикасаясь к подарку. – Зачем?

– Откройте. Это ваша статья.

– Не может быть! – Я таки открыла конверт и обнаружила внутри фотографии и какие-то бумаги, подозрительно смахивавшие на пресс-релиз.

– Разумеется, писать за вас мы не стали…

– И на том спасибо.

– Но мы с Грэем собрали все, что может вам понадобиться для хорошей, взвешенной статьи об Оливии.

– И говорить больше ни с кем нет надобности.

– Вот именно.

– Для «взвешенной статьи» достаточно представить вашу точку зрения – она же единственно верная.

– Думаю, так будет лучше для всех. Вам налить?

Коктейль из ее рук – все равно что румяное яблочко из рук ведьмы. Запихивая обратно в конверт его содержимое, я пыталась понять, что творилось в голове человека, предложившего мне ЭТО. Неужели она ожидала, что я с милой улыбкой приму «готовые материалы», да еще и спасибо скажу? Эта женщина привыкла получать все, чего хочет, и она общалась только со своим избранным кругом, но даже для нее это чересчур.

– Скажите, миссис Кроули: почему вы думаете, что я соглашусь взять этот конверт и на том прекратить работу?

– В противном случае я могу связаться с вашим редактором и запретить статью – или выписать вам чек.

– Либо шантаж, либо подкуп? Вы меня шокируете, миссис Кроули.

– Не стоит обижаться. Я могу выписать чек благотворительной организации по вашему выбору. Если вы пока не занимаетесь благотворительностью, я могу подсказать вам, кому стоит помочь.

Она готова не просто дать взятку – еще и облечь ее в пристойную форму. Под женственной маской таилась маньячка – такой только дай все спланировать и проконтролировать. Интересно было следить за тем, как обнажается истинное существо человека. Я подтолкнула конверт к ее краю стола:

– Нет уж, спасибо.

– Глупо. Ничего интересного вы для своей статьи не нароете.

– Тогда что же вы так тщательно оберегаете от меня?

– Вы даете повод для нелепых слухов, привлекаете ненужное внимание к Адаму и другим членам семьи. Нам и без того проблем хватает. Вы должны понять мать, которая старается защитить своих детей.

– А если дети этого не заслуживают?

Клэр с такой силой ударила обеими руками по столу, что даже у меня ладони заныли.

– Вот об этом-то я и говорю! Домыслы! Сплетни! Ненужное внимание. Мой сын ничего дурного не сделал. Никто из нас ничего не сделал.

– Но Рассел Эллиот мертв.

– Он сделал свой выбор.

– Как Мика?

– Не лезьте в это!

Я хотела было уточнить, во что, собственно, не следует лезть, но угадала ответ по ее лицу:

– Не упоминать о том, что двое близких к вам мужчин покончили с собой?

Я оскорбила ее и нисколько о том не жалела. Эта женщина позволила себе обращаться со мной как с назойливой собачонкой, пусть получает сдачу той же монетой.

– Это вас беспокоит? Люди будут сплетничать о вас? Но вы же хотите оказаться в центре внимания – все равно по какому поводу.

Клэр поднялась, провела кончиками пальцев – ногтями скорее – по своей шелковой блузе, вот-вот в кого-нибудь вцепится, только не в меня, хорошо, что стол такой широкий.

– Вы ведете себя непрофессионально!

– Смешно это слышать от человека, пытавшегося меня подкупить.

– Я предлагала компенсировать вам расходы и потраченное время.

– Разумеется. Будь все так просто, вы бы и не вспомнили про меня и мою статью. Теперь-то я точно знаю: вы что-то скрываете.

Она стремительно обошла стол – я не успела ни отскочить, ни укрыться. Гнев стер все краски с ее лица, и рука, сжавшая мои пальцы, была холодна как лед.

– Я просто пытаюсь защитить семью, – прохрипела Клэр. – Мой муж прижил ребенка с другой женщиной, но я сохранила семью, и мы были счастливы вместе. Он умер, но мы остались все вместе и были счастливы. Теперь умер наш близкий друг, но я не допущу, чтобы на этом семья распалась.

– Бессмысленно бороться со мной, самое главное уже всем известно, – предупредила я. – Все знают о «пленках из отеля», гадают, куда они делись. Можете испортить мне карьеру, но слухи будут распространяться, и очень скоро их подхватит кто-нибудь другой.

– Проклятые пленки! – вырвалось у нее. Она отбросила мою руку и вернулась на свою сторону стола. – Я бы их сожгла, попадись только они мне в руки.

– Почему? – уточнила я, решив пока не спрашивать, сожгла ли она их на самом деле.

Клэр уронила ледяной кубик в стакан и уставилась на него так, словно кубик сам должен был ей подсказать, какой напиток налить.

– Представьте себе, что вы замужем за Пикассо. Однажды вы натыкаетесь на целый склад картин и набросков, которые он сделал, когда был не с вами. Все эти работы прекрасны, от них прямо-таки дух захватывает. Они лучше, чем все то, что он показывал вам. Но там только один ваш портрет. Один набросок. Только один.

Я отвлеклась, следя за тем, как Клэр (очевидно, по совету ледяного кубика) наливает себе на четыре пальца водки.

– Вы сожгли пленки, потому что нашли только одну песню, посвященную вам? – не сразу сообразила я.

Клэр грустно улыбнулась мне.

– Я полюбила Мику Кроули в первую же минуту, как увидела его. Он сидел на низкой кирпичной стене возле университетской библиотеки, согнулся над своей гитарой. Ни гроша в кармане, а мне было наплевать. Я верила в него, приносила жертвы, прощала ему все. А он написал для меня только одну песню. Эгоист проклятый!

«Сколько дашь любви, столько и получишь», – запели у меня в голове Леннон и Маккартни. Существуют ли и другие математические законы любви? К примеру, наступает момент, когда любовь обнуляется причиняемой болью или обещания уравновешиваются ложью? Мы все волей-неволей ведем счет, даже если не собираемся выиграть по очкам. Какой бы метод вычислений ни применяла Клэр, она подвела итоги, и за Микой остался изрядный должок.

– Какую песню он вам написал?

Клэр покачала головой:

– Он даже не удосужился записать ее как следует. Только на этих пленках и была. Ее больше нет.

– Зачем же вы оставались с ним?

Этого вопроса Клэр не ожидала, а я не ожидала увидеть такую откровенную боль на ее лице.

– У меня сын.

Династия рок-н-ролла. Король умер, и править будет мой сын. Любой ценой, ценой чужой жизни.

– Сын, которому наплевать на рок-н-ролл, – тихо напомнила я.

Я хотела ее спровоцировать, но опять же не до такой степени.

– Мальчик ищет свой путь, ищет вдохновение, – по слогам отчеканила любящая мать. – Второй альбом будет потрясающий.

– Джазовый альбом?

Клэр чуть не взорвалась – и этот взрыв, несомненно, унес бы и мою жизнь. Она собрала свои элементы воедино с таким усилием, что я физически почувствовала нарастающее давление:

– Я смотрю, он совсем заморочил вам голову.

– То есть? – невинно переспросила я.

– Вся эта чушь насчет экзотического или эзотерического джаза. Это для отвода глаз, чтобы не знали, чего ждать от его альбома. – Как бы четко ни произносила монархиня эти фразы, меня убедить ей не удалось. Многое Адам удачно симулировал, в том числе мужскую заинтересованность во мне (скорее всего, также и непричастность к смерти Рассела), но страсть к джазу была в нем подлинной.

– Рок в его крови! – разогревшись, вещала Клэр.

– Как инфекция?

– Как ДНК! Он сочиняет и поет в точности как отец. Одна удачная песня – и он на коне.

– Да, об этом он говорил.

– Он скоро напишет ее, его опалит это пламя, мощная волна… – Эйлин одобрила бы такое нагромождение метафор.

– Мы говорим о музыке или пытаемся шаманством воскресить Мику?

Клэр улыбнулась загадочной и темной улыбкой пророчицы:

– Будет и то и другое.

Что-то холодом дохнуло мне в затылок, волосы на шее приподнялись. Может быть, я была права, когда отказывалась включить Адама в списки подозреваемых?

– Рассел хотел того же?

– Рассел любил Адама и хотел для него всего самого лучшего. Он бы на все пошел ради него.

– Но пленок из отеля он ему не дал.

Лицо Клэр передернулось, веки опустились, как будто начался внезапный приступ мигрени.

– Пленок нет!

– Рассел хотел, чтобы Адам нащупал свой путь. Вы хотели вернуть мужа, даже если бы пришлось силой заставить сына продолжить его путь.

– Доброй ночи!

– Вы дали Расселу таблетки, чтобы спокойно обыскать его квартиру, и промахнулись с дозой, или вы намеренно умертвили его, чтобы лишить Адама поддержки?

Заранее я не планировала обвинить Клэр в лицо, но кусочки мозаики с такой скоростью скользнули и встали на место, что я не могла удержаться.

– Вон! – односложно пролаяла Клэр и сама вышла из комнаты, даже не оглянувшись. Бесшумно явился дворецкий – проводить меня до двери, убедиться, что по дороге я никуда не сверну, не загляну в потаенные уголки. Из профессионального любопытства я прихватила с собой заготовленный Клэр конверт.

Впервые услышав от Оливии гипотезу, будто Клэр отравила ее отца, я предположила, что речь идет о борьбе за деньги и творческое наследство, однако теперь я убедилась: важнее всего для Клэр контролировать семью, и в первую очередь сына. Любой ценой затащить его обратно на сцену, и ему же будет хуже, если Адам сочинит для мамочки меньше песен, чем она заслужила!

Но как доказать виновность Клэр? Улик не прибавилось, тут Кайл прав. Но если Клэр кто-то помог (к примеру, Грэй Бенедек), можно столкнуть их лбами, нащупать слабое звено. Особенно если окажется, что в итоге проблемы появились у Адама.

Будем надеяться, думала я, к тому времени, как я вернусь домой, Адам сумеет объяснить, что произошло. Суметь бы он сумел, только он был настолько поглощен игрой в криббидж, что не смог уделить мне и пяти минут.

Вместо мрачной вахты у одра больного в моей квартирке развернулась превеселая вечеринка. Пока меня не было, явились Трисия с Кэссиди – им, видите ли, вздумалось устроить мне сюрприз, – и конечно же они остались позаботиться о Кайле и Адаме до моего возвращения. Сбросили туфли, вскрыли пакеты с попкорном, смешали коктейли для всех, кроме Адама, так что обстановка в доме оказалась куда приятнее, чем запомнилось мне в момент ухода. Это было мало похоже на собрание друзей или родственников, присматривающих за потенциальным самоубийцей, скорее клевые ребята собрались познакомиться со студентом-новичком.

Адам пил чай с молоком из огромной пиалы – похоже, Кэссиди использовала миску для хлопьев. Лицо все еще нездоровое, но краски понемногу возвращались к нему. Кайл уведомил меня, что сознание к Адаму вернулось полностью, а вот припомнить, где он был и с кем, прежде чем рухнул на моем пороге, он пока не может. Трисия расспрашивала Адама про его детство, как ему жилось-рослось в знаменитой семье, и морщилась от комментариев Кайла: дескать, из рассказов Адама совершенно очевидно, что Джордан – «плохой брат». Кэссиди больше хотела знать, какой самый неприличный предмет или какую часть тела Адаму когда-либо предоставляли для автографа.

Я сообщила Адаму, что побывала у его матери, и его оживление створожилось.

– Зачем это вы?

– Меня вызвали.

– Обо мне говорили, да? – без вопросительной интонации произнес он и дрожащими руками отставил чай.

– Она обвинила меня в том, что я вам навязываюсь, – продолжала я. Немые участники нашей беседы так и уставились на меня.

– Простите. – Адам выдавил из себя улыбку.

– Пусть себе. Я в долгу не осталась и обвинила ее в убийстве Рассела Эллиота.

Кто выдохнул громче других? Думаю, первое место поделили Адам и Трисия, у Кайла и Кэссиди челюсти отвалились, но звук был потише.

– Зачем ты это сделала? – жестко выговорил Кайл.

– Потому что все сложилось.

Он принялся пощипывать нижнюю губу. Задумался: сильно ли я подставилась, как это скажется на Адаме, не пора ли отправить Кэссиди с Трисией по домам. Он обернулся к Адаму, собираясь как-то сманеврировать, быть может, извиниться за меня, но замер при виде странного выражения на его лице: с такой вымученной улыбкой больной пытается уверить себя, что анализы будут в норме, хотя уже чувствует что-то неладное.

– Адам? – осторожно окликнул его Кайл. Похоже, в мое отсутствие эти двое нашли общий язык. Может быть, потому, что оба облачились в мою одежду?

– Это бы все объяснило, – вымолвил наконец Адам.