Текст книги "Роковой аккорд"
Автор книги: Шерил Андерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
– Я еще подождала, но услышала, что он дышит с трудом, запаниковала и позвонила в «Скорую».
– «Скорая» опоздала?
Оливия запнулась, подбирая точные слова:
– Они еще застали его в живых. Сделали что полагается и повезли его в больницу, но в машине он перестал дышать и, пока они добрались до приемного покоя… – По телу ее пробежала дрожь. – Они спросили меня, принимал ли он какие-нибудь таблетки, и я сказала – нет, этого не может быть. Тогда я не знала… – Она повела рукой, как будто отмахиваясь от меня или от воспоминаний.
– Но теперь вы твердо уверены в своей версии. Почему?
– Потому что я идиотка. Когда «скорая» приехала, явилась и Клэр, дескать, она услышала шум, но в машину села я, а Клэр осталась. Она могла навести тут полный порядок и припрятать все улики задолго до моего возвращения.
Я потерла круглое пятно на медном диске столика:
– Она говорила вам, что прибралась в комнате?
– Разумеется, нет. Утверждает, что сразу же вернулась к себе и ждала у телефона.
У телефона. Так вот какой предмет оставил четыре царапины – четыре острых уголка – на столике!
– Откуда вы позвонили Адаму?
Судя по короткому, нетерпеливому вздоху, ей показалось, что я ухожу от темы:
– Отсюда. У меня всегда при себе мобильник.
– А куда девался городской телефон?
Я выразительно постучала пальцем по медной столешнице, и до Оливии дошло наконец. Она заморгала, потом обвела взглядом комнату:
– Он… – Она снова в растерянности глянула на стол. – А и правда, где же он?
– В ту ночь он стоял тут?
Оливия с минуту взирала на столик, как будто он мог подсказать ответ. Наконец обрывки воспоминаний сложились в мозаику.
– Нет, – вдумчиво ответила она, – только стакан и наушники. Больше ничего. Я и не подумала… Как странно!
Не так уж странно, подумала я. Если злоумышленник что-то подсыпал Расселу в его стаканчик виски «на ночь», имело смысл заодно убрать телефон, чтобы он не смог позвать на помощь. Когда это было проделано? После того как Рассел позвонил Оливии?
– О чем говорил отец, когда позвонил вам?
– Он был пьян, – отмахнулась Оливия.
– In vino veritas[9]9
Истина в вине (лат.).
[Закрыть].
– Ничего не помню, – уперлась она.
– Так я не смогу вам помочь.
Вдруг она отвернулась от меня и отошла на несколько шагов, словно убегая от моего вопроса. Присела на край дивана, сложила руки на коленях и надолго погрузилась в молчание. Я уж подумала, может, мне уйти, но тут она резким, отстраненным тоном произнесла:
– Все обернулось ложью, против него использовали то, что было ему всего дороже.
Да, такие слова из уст близкого человека, отца, больно ранят. А уж если это последние его слова… Ох! Из сочувствия я помедлила, прежде чем задать очередной вопрос:
– О чем он говорил, вам известно?
– Нетрудно догадаться, – прошептала она.
– О вас?
Хоть Оливия и психотерапевт, обижается она быстрее всякого пациента. Судя по ее взгляду, она решила, что я издеваюсь над ней и ее горем. Но быстро опомнилась и поняла, что такое предположение напрашивалось само собой. По ее лицу нетрудно было проследить, как она взвешивает очередной ответ, чтобы не ввести меня в заблуждение, но и не дать лишней, с ее точки зрения, информации:
– О своей работе.
– Каким образом его работу могли использовать против него?
– Не знаю. В тот момент я не могла толком разобрать. Это как-то связано с Клэр. После смерти Мики она была его работой, его ответственностью. Папа заботился о ней, помог ей оправиться, встать на ноги.
– С какой бы стати в таком случае ей желать его смерти?
– Ей все это надоело. Все только и говорили о том, как много сделал мой отец, а про нее забывали. А когда у Адама ничего не вышло с музыкой, Клэр свалила все на отца. С тех пор и пошли разлады.
– Я думала, Адам выбрал другую карьеру, не захотел больше петь. – После триумфального приема на вечере памяти Мики Адам под присмотром Рассела записал альбом – вполне успешный, сколько помнится, у меня он стоял на полочке, хотя, честно говоря, давненько я его не слушала. А потом Адам повесил гитару на гвоздь и занялся чем-то другим, и с тех пор о нем ни слуху ни духу.
Оливия скупо улыбнулась:
– Отец умел все представить в лучшем виде, такой уж у него талант. Альбом был неплохой, но все ожидали второго пришествия Мики и были разочарованы.
– Но Джордану это не помешало. – Вышедший полтора года тому назад альбом Джордана мгновенно ворвался в первую пятерку, побил рекорды продаж, песни из него все еще звучали по радио. Он оказался точной, до мурашек по коже, копией отца – и его манера писать песни, и его вокал. Гораздо ближе, чем Адам. Мальчишка очаровал и нас, ветеранов, помнивших его отца, и подростков, приветствовавших новую рок-звезду. Критики и публика с нетерпением ждали следующего альбома.
– Вот отчего Клэр с ума сходит. Корону Мики унаследовал «другой» сын. И опять же виноват оказался мой отец.
– Потому что он выпустил этот альбом?
– Потому что он позаботился о Джордане, а не только об Адаме.
Клэр, подумалось мне, из тех свирепых мамаш, что тигрицей набрасываются на всякого, кто обидит их выводок. Но прежде чем принять версию Оливии, мне требовалось заполнить лакуны и составить полную семейную картину. И кстати, как вписываются в эту историю «пленки из отеля»?
– У кого сейчас пленки? – спросила я.
– У меня.
– Где они?
– Не вижу, какое отношение…
– Ладно. По крайней мере, они в надежном месте.
Оливия поднялась, уперла руки в боки:
– Вы думаете, пленки как-то связаны?..
– Пока что я еще ничего не думаю. Только задаю вопросы. – Я улыбнулась, стараясь закончить первый разговор на позитивной ноте, ведь нам еще не раз предстоит встречаться. – Мне пора на работу, но мы вернемся к этой теме.
– Разумеется. Встретимся сегодня вечером. Я познакомлю вас с теми людьми, которые могут помочь.
– Большое спасибо.
Оливия испустила долгий вздох, как бегун, пересекший финишную прямую.
– Большое спасибо, что выслушали. Я и на это не рассчитывала.
– Если можно, больше ни с кем это пока не обсуждайте.
– Чтобы не перебить ваше интервью?
– Вам самой не понравится, если об этом напишут в «Пейдж сикс».
Стоит желтой прессе прознать, в чем Оливия обвиняет Клэр, с журналюгами родимчик приключится. Это будет просто глупо и гнусно.
– Вы правы.
Не могу сказать, что выдвинутый Оливией мотив казался мне достаточным для убийства, но мысль уже работала вовсю. На площадке, дожидаясь лифта, я размышляла о том, каково жить публичной жизнью, когда папарацци сторожат каждый твой шаг, оговорку, ошибку. Требуется нарастить толстую кожу, и эта кожа с годами прирастает к телу, становится частью твоей сущности. Добавим к толстокожести раздутое «эго» творческого человека – и браки распадаются, дети ссорятся с родителями, все идет наперекосяк.
Я как раз прикидывала, какой бы я стала, если бы росла среди звезд рока, но тут чьи-то тонкие и гибкие пальцы впились в мое предплечье, словно корни растения. Я чуть было не выпрыгнула из своей недостаточно толстой кожи, а Клэр и глазом не моргнула.
– Надеюсь, вы понимаете, насколько она несправедлива, – мрачно произнесла вдова Кроули.
– Обычное дело, – кивнула я и попыталась высвободиться, но Клэр не собиралась отпускать меня, пока не скажет все, что надумала. Будем надеяться, после такого общения моя рука сохранит подвижность.
– Оливия – большой специалист искажать истину, – настойчиво продолжала Клэр. – А уж сейчас, в горе, она и вовсе не способна посмотреть фактам в лицо. И мне бы не хотелось, чтобы ее фантазии проникли в ваше интервью. У девочки куча проблем, и, прежде чем выходить на публику, она должна разобраться со своим чувством вины и ответственностью. Близкие ей в этом помогут.
– Ответственность? – Я решила наплевать на свою руку, пусть отвалится. «Ответственность» подразумевает нечто более конкретное, чем избыточное воображение Оливии или ее чувство вины.
И тут Клэр отпустила мою руку. Она не играет, вдруг поняла я, она в самом деле сказала что-то, с ее точки зрения, лишнее. Полагаю, с миссис Кроули такое не часто случается.
– Я неудачно выразилась.
Так легко я удобный случай не упущу:
– Если только вы не имели в виду, что Оливия виновата в смерти отца.
Клэр облизнула языком верхние зубы, вечно надутые губки выпятились еще больше. Она ждала следующей моей реплики – а вдруг я сглуплю и переменю тему, – но, как уже сказано, так легко я добычу не выпущу. Наконец Клэр ответила:
– Это был несчастный случай.
– На этот счет нет единого мнения.
– Такова официальная версия.
– А сами вы как думаете?
– О чем вы собираетесь писать статью? – Отработанная улыбка человека, привыкшего иметь дело с прессой, растянула ее губы.
Больше из Клэр ничего не выжмешь.
– Я напишу об Оливии как о душеприказчице отца. Хранительнице творческого наследия.
Всего я могла ожидать от Клэр, но не смеха, тем более не хриплого, издевательского хохота. Что здесь смешного, хотела я спросить, но не успела: распахнулась дверь в другом конце холла и словно в раме нарисовалась Оливия. Клэр прекрасно ее видела, но продолжала хохотать. Оливия сделала шаг по направлению к нам, но в этот момент Клэр успокоилась, повернулась ко мне и сказала:
– Нам надо будет поговорить, пока не вмешались наши юристы, – и с этими словами она ушла к себе, не удостоив лишним взглядом ни меня, ни Оливию. Как только за ней захлопнулась дверь, Оливия тоже скрылась внутри квартиры. Я осталась стоять на площадке в ожидании лифта. Волосы у меня на затылке встали дыбом, и, приглаживая их, я пыталась понять, чем не угодила мне скромная работа «доброй советчицы», зачем я полезла в «настоящую журналистику».
4
– Одна ты не пойдешь!
– Спасибо, что заботишься о моей безопасности.
– Ну да, об этом тоже.
– А?
– Ну прости, я тоже без ума от Джордана Кроули, а ты хочешь лишить меня шанса увидеть его близко-близко, разгоряченного, потного, соблазнительного!
Дежавю: мы втроем в спальне, Кэссиди с неумолимостью морского пехотинца – найти и обезвредить! – прочесывает мой гардероб, Трисия на кровати, нежно прижимает к груди подушку, а я верчусь перед зеркалом, прикидывая, не побриться ли мне наголо – все равно с такими волосами жить нельзя. На миг мы снова превратились в студенток, живущих в одной комнате, и я порадовалась, что славные те деньки кажутся такими близкими. Ну, или не вовсе уж недоступными.
– Ты должна взять с собой человека, который будет по-настоящему счастлив познакомиться с Джорданом, – так сказать, покажет тебе правильную реакцию, – гнула свое Трисия. Словно маленькая девочка, она накручивала прядку волос на палец и заискивающе улыбалась мне.
– Ты что ни день встречаешься со знаменитостями, – отпарировала я. Организованные Трисией вечеринки были густо усеяны звездами.
– Только не с теми, с которыми мне хотелось бы встретиться, – мечтательно отвечала Трисия, и в ее улыбке засверкал намек.
– Я-то иду вовсе не из-за Джордана. Мне это нужно, чтобы разобраться с Оливией.
Обе подруги уставились на меня, широко раскрыв глаза, так что пришлось добавить:
– Пока что неясно, обвиняет ли она Клэр в убийстве потому, что искренне в это верит, или же она просто хочет причинить Клэр побольше неприятностей.
– А может быть, и у Клэр имеются какие-то подозрения насчет Оливии? – Кэссиди подозрительно оглядела мои лучшие черные слаксы и закинула их обратно в шкаф.
– Чем они тебе не угодили?
– Вполне сойдут. Если ты посидишь в них дома, – отрубила она, и отряд морских пехотинцев вновь принялся за дело.
– Оливия обвиняет Клэр, а Клэр обвиняет Оливию? – приподняла брови Трисия. – Так, может быть, все обвинения яйца выеденного не стоят?
– И моя статья тоже? – огрызнулась я.
– Твои отношения с Кайлом… так прекрасны и так уязвимы. Не стоит рисковать ради ерунды.
– Рисковать чем – статьей или отношениями?
– И тем и другим.
– Заметь, Кайла она с собой не берет, – подлила масла в огонь Кэссиди, роняя ледяно-голубую блузу на изрядную кучу одежды в изножье кровати.
– Не стоит смешивать работу с личной жизнью, – запротестовала я.
– Да уж, в твоем случае нетрудно перепутать, – вкрадчиво намекнула Трисия.
– Не стоит соединять ту, которой всюду мерещатся убийства, – ткнула в меня пальцем Кэссиди, – с тем, кто в этом разбирается. – Легкий взмах руки по направлению к двери обозначал отсутствовавшего Кайла.
По правде сказать, я предупредила Кайла, что вечер в клубе составляет часть журналистского расследования, однако мы это не обсуждали. В разговоре с ним я пыталась сохранять ту же заманчивую, полную невысказанных намеков интонацию, что и поутру, до встречи с Оливией, но теперь меня уже не на шутку беспокоил вопрос: как далеко заведет меня расследование? Кайл не возражал против концерта и не переживал насчет того, что я пойду туда одна. Полагаю, он решил не вмешиваться: скоро, мол, я просею все факты и домыслы, какими снабдит меня Оливия, и приму официальную версию случайной передозировки. А мне, чтобы переубедить Кайла, понадобится кое-что повесомее, чем две бабы, Оливия и Клэр, тычущие друг в друга указующими перстами. И насчет «пленок из отеля» надо все выяснить.
– Ты чересчур усложняешь. Клэр Кроули пригласила меня как журналистку, было бы нахальством привести с собой кого-то еще, иначе я бы вас обеих с собой захватила.
– Большое спасибо, – фыркнула Кэссиди, – но мы с Аароном нынче встречаемся после трехдневной разлуки, и уж это как-нибудь погорячее концерта с тем или иным Кроули, разве что сам Мика воскрес бы из мертвых.
Я невольно поежилась:
– Очень уж ты вольно обращаешься с метафорами.
– Ого! Три дня не виделись – и ты вся дрожишь! – Трисия театрально вздохнула. – А если б вы не виделись три недели? Или целых шесть?
– Мы же договорились не лезть, – подмигнула ей Кэссиди.
– Ты сказала, что не надо лезть, – уточнила Трисия.
– Вы о чем? – осведомилась я, натягивая черную джинсовую юбку с кантом.
– Мы решили не расспрашивать тебя о следующем свидании с Кайлом, – пояснила Кэссиди, томно вытягиваясь на моей постели. Но даже в этой позе она постаралась уложить свои скрещенные лодыжки не на груду отобранной одежки, а рядом с ней.
Трисия вытянулась рядом с ней, скопировала позу Кэссиди:
– И обо всех существенных деталях не выспрашивать.
– С удовольствием бы поделилась, да пора бежать. – Я принялась натягивать зеленовато-голубую блузку с узким разрезом, частично обнажавшим плечи.
– Только не в этом! – Трисия без усилий (как я ей завидую!) приподнялась, вырвала у меня из рук блузку и снова откинулась на спину.
– Мы с Кайлом снова разговариваем. Для начала достаточно? – не удержалась я.
– Думаешь? – лениво переспросила Кэссиди. – Примерь персиковую.
Я послушно взяла с кровати персиковую блузку и принялась натягивать и оправлять накрахмаленную до скрипа ткань, прикидывая тем временем, достаточно ли для начала, что мы с Кайлом разговариваем. Как я ни тосковала по нему, я вполне отдавала себе отчет в том, что наши размолвки и разногласия так и остались непроговоренными, неразрешенными, а значит, чем осторожнее мы будем сближаться, тем больше у нас шансов на успешное восстановление отношений. Но с другой стороны, все эти интеллектуальные мешки с песком (ох, с метафорами у меня дело обстоит не лучше, чем у Кэссиди) – в общем, вся эта труха не сдержит половодье наших чувств. У меня губы так и горят после его поцелуев.
– Недостаточно, я уж вижу, – авторитетно заявила Трисия.
– Что ты видишь?
– Ты блузку застегнула не на ту пуговицу.
Пришлось попросить их обеих заткнуться на эту тему: когда речь заходит о Кайле, я начинаю нервничать и не могу толком собраться на концерт, а ведь этот концерт – тоже непростая работенка. Идеальная возможность разобраться с отношениями внутри семейного круга Расселов – Кроули, выяснить, разделяет ли кто-нибудь из близких подозрения Оливии. Разумеется, с такого вопроса я не начну знакомство со звездами эстрады, но ведь и в невинном с виду разговоре может что-то всплыть.
Вот насчет невинных разговоров я могла не беспокоиться.
У входа в «Марс-холл» толпились десятки фанатов. Впервые в жизни я оказалась по другую сторону, и это было упоительно. Конечно, поклонники Джордана при виде меня думали не «кто она такая», а «кто она, черт побери, такая», но мне было решительно наплевать. Я подплыла к здоровенному громиле – у него в руках я приметила заветный листок с именами – и прочирикала:
– Привет, я Молли Форрестер, по приглашению Клэр Кроули.
Головой я не доставала даже до массивного плеча охранника – и это при том, что премудрая Кэссиди заставила меня надеть черные туфельки на шпильке от «Макс Студио» с ремешками вокруг лодыжки и маленькими шелковыми ленточками, а Трисия тем временем содрала с меня джинсовую юбку и заменила ее единственной кожаной юбкой из моего арсенала – ее подарила мне прежняя редакторша отдела мод после того, как я помогла ее племяшке со школьной стенгазетой. Юбка малость коротковата, но подружки взяли с меня слово, что я ни разу не попытаюсь ее оправить – ни разу за весь вечер. Впрочем, мы отклонились от темы.
Охранник принахмурился:
– Холли?
Я чуть ли не по буквам повторила свое имя. Возбуждение от мысли, что мне удалось-таки проникнуть за ограждение клуба, сникло: ближайшие ко мне в очереди фаны уже посмеивались, решив, что я блефую и меня разоблачили. Неужели Клэр посмеялась надо мной – или она просто забыла? И как мне строить разговор с крепким парнем, наслушавшимся уже куда больше «причин, по которым мне надо, ну правда же, необходимо пройти», чем я успею выдумать за те девяносто секунд, пока он еще терпит мое присутствие? И ведь такой лапочка, даже просмотрел список еще раз, но вот снова качает головой, и в этот момент за моей спиной раздается голос:
– Все путем, она со мной.
Дивный голос, низкий и звучный. Обернувшись, я убедилась, что владелец этого голоса тоже весьма хорош собой. Я не сразу его узнала: он подстриг длинные черные волосы, и они волнистым шлемом окружили его лицо. Лицо стало тоньше, отчетливее выступили скулы, но ослепительные зеленые глаза и чувственные губы – ах! Тут никакой ошибки быть не могло. «Адам Кроули!» – выдохнула я, и женские взвизги в толпе фанов подтвердили: да, это он.
– Ну конечно же я – Адам Кроули. А вы – Молли Форрестер. – Кривоватая улыбка показалась мне чуточку притворной, как будто излучать обаяние было для него не таким уж простым делом – уверена, это вовсе не так. Уф, я запуталась в отрицаниях. Но вы же меня поняли?
И я не смогла удержаться от широкой улыбки, когда пожимала ему руку:
– Вы меня спасли.
– Попробуем довести дело до конца. – Он поблагодарил охранника и распахнул передо мной дверь. Девицы в очереди выкликали его имя, самые отчаянные пытались дотянуться, притронуться к нему. Адам помахал им рукой и, довольно ощутимо подтолкнув меня в спину, захлопнул дверь за нами обоими.
– Я не собиралась похищать вас у ваших обожателей, – пробормотала я, оказавшись с ним вместе внутри.
– Они выкрикивают мое имя, но это вовсе не означает, что они любят меня, – сухо возразил Адам. Похоже, он решил посвятить меня во все тайны. – Наверное, вам это непонятно.
– Вы так добры ко мне.
– Я изредка бываю добр. – Он склонил голову набок, словно прикидывая, стоит ли и дальше рассуждать на эту тему. Решил, что не стоит. – Наше место там, – пальцем указал он куда-то через плечо, развернулся и пошел в этом направлении.
Я поплелась за ним.
– Спасибо, что вышли встретить меня, – сказала я в тот момент, когда мы пробирались за кулисами театра. В сумрачном интерьере, казалось, сверкали искры – так усердно готовились тут к вечернему концерту. Зал был довольно большой, по одной его стене тянулась сцена, напротив нее, по другой стене – высокие зеркала в позолоченных рамах. Зрители занимали места за столиками и на балконах напротив сцены, и по бокам от нее. Обстановка по минимуму, но хотя бы нет опилок на полу и ковбоев возле бара. Все приглушено, блестят лишь медные светильники на стенах и кольца на перилах балкона.
– Мама просила меня присмотреть за вами. Это почему? Вы для нее важная персона или она вам не доверяет?
Я рассмеялась (будем надеяться, не истерическим смехом). И не пронзительным смехом девочки-подростка, чей голос вопил у меня в голове: «Адам Кроули! Поверить не могу, я тут с Адамом Кроули, сыном Мики Кроули!» Откашлявшись, я постаралась заодно вернуть себе и ясность мыслей:
– Мы только что познакомились. С чего бы ей доверять или не доверять мне?
– Значит, вы – новая подружка Джордана, а не его экс и не сумасшедшая, которая его преследует?
– Не экс, не сумасшедшая и даже не подружка. – Я остановилась посреди дороги как раз в тот момент, когда Адам собирался провести меня через таинственную, без всякой вывески, дверь, которую охраняли двое здоровяков – по сравнению с ними тот великан у главного входа выглядел заморышем. – Вероятно, Клэр поручила вам встретить кого-то другого.
Он скорчил гримасу, выражавшую, должно быть, смиренную просьбу о прощении – вот только зеленые глаза так и полыхали:
– Да нет, это лишь мои домыслы. Раз уж меня послали к дверям встречать такую красавицу, значит, вы как-то связаны с Джорданом.
– Вообще-то я «связана» с Оливией.
– Ее пациентка?
– Вот уж нет.
– Она – ваша пациентка?
– Тем более нет.
Его улыбка стала более задушевной; Адам снова склонил голову к плечу, внимательно меня разглядывая (мы оба как раз прошли через ту дверь).
– В подруги ей вы точно не годитесь, – рассуждал он, ведя меня по коридору с афишами – краткая наглядная история рока: Джаггер, Бирн, Верлен, Йоханссон, Хинд, Спрингстин, Кобейн.
– Почему это не гожусь в подруги?
– Я знаю обеих ее подруг – тоска зеленая, что внешне, что в разговоре.
Настал мой черед наклонить голову к плечу и хитренько посмотреть на него:
– А она о вас хорошо отзывается!
– Кто-то врет: либо она, либо вы.
– Вам станет легче, если я скажу, что она вовсе о вас не упоминала?
– Это больше похоже на правду, – отозвался он, но в его улыбке поубавилось киловатт. Мы свернули за угол и попали в очередной коридор, где изо всех сил трудились сопровождавшие группу рабочие сцены и, как это обычно бывает, болтались какие-то примазавшиеся лентяи. Адам ухватил меня за локоть – «Держитесь рядом, так будет веселее» – и ловко проложил себе путь через запруженный коридор. Со всех сторон выкрикивали его имя, он кивал, улыбался и тащил меня за собой.
Надо же, подумала я, как все его любят, хотя он перестал выступать и уже столько времени прошло с тех пор, как он выпустил свой альбом. Конечно, этот путь, этот маленький спектакль – все было подстроено специально для меня. Интересно, такая его нацеленность на очередную девицу – обычное дело или он старается из-за Оливии? Кстати говоря, в их отношениях следовало бы разобраться (для статьи, разумеется). Тем более когда Оливия и его мать обвиняют друг друга в смерти Рассела.
– Мы сможем поговорить в каком-нибудь более укромном месте? – намекнула я.
– Отлично. Пошли! – Он развернулся и снова потянул меня за локоть, как будто собирался вернуться к главному входу.
– Нет-нет. Сейчас у меня работа.
– Полно вам, Оливия – человек непростой, но чтобы работа? Расслабьтесь. – Адам подвел меня к двери с табличкой: «Джордан Кроули». Едва он занес кулак, чтобы постучать, дверь распахнулась, и оттуда вышел человек постарше – совершенно сногсшибательный и очень сердитый. Высокий, худой, с выразительными острыми скулами и густыми, до плеч, волосами, в которых только-только начала пробиваться седина. У меня буквально в зобу дыханье сперло – и это к лучшему, иначе я бы во всю мочь своих легких выкрикнула его имя и пустилась толковать о том, как была влюблена в него глупой тринадцатилетней девчонкой.
Он с трудом протиснулся мимо нас, изобразил вежливую улыбку:
– Прошу прощения.
– Грэй, ты что, уходишь? – удивился Адам.
Карие глаза Грэя Бенедека смотрели холодно, хотя на губах он удерживал улыбку.
– Друг, мне и приходить-то сюда не стоило.
– Погоди, я поговорю с ней, – предложил Адам.
– Тебе и без меня есть кем заняться. – Грэй кивком головы приветствовал меня (мои вытаращенные глаза, мои дрожащие губы, с которых так и не сорвалось ни слова) и быстро зашагал прочь.
Лишь когда он исчез из виду, я смогла вновь набрать воздуху в легкие. Быть рядом с Адамом Кроули – да, это круто, но ведь не он был идолом и звездой моих отроческих лет, когда я дни напролет слушала один альбом за другим, не сводя глаз с приклеенного к стене постера и заучивая наизусть каждую строчку, каждое словечко их песен.
– Это Грэй Бенедек? – довольно глупо спросила я.
– Ага. Простите, не успел вас представить. – Адам оглянулся, пытаясь высмотреть Грэя.
– Ничего, в другой раз, – подбодрила я его и себя. В другой раз, когда я не буду задыхаться и капать слюной. А теперь – соберись-ка, Молли! Как наставляла меня мама, когда я шла на вечер в посольство (к тем самым друзьям): «Просто притворись, что тебе это не в новинку».
Адам наконец постучал в ту дверь, дверь распахнулась, и перед нами предстала Клэр Кроули в винтажном индийском платье из хлопка – точно такое она могла надеть и в ту пору, когда на этой сцене пел Мика. Да и выглядела она точь-в-точь как тогда, ни месяцем старше. Она улыбнулась сыну, но тот был суров.
– Что это с Грэем? – спросил он.
– Ничего, – пожала плечами Клэр. – Спешит куда-то. – Она стремительно обернулась ко мне и одарила меня такой же улыбкой, как Адама: – Молли, спасибо, что пришли!
– Вам спасибо, – ответила я. Мы очутились в типичной гримерной – высокие зеркала с подсветкой, ряд стульев возле дальней стены. Что еще? Два больших, несколько выношенных дивана и большой круглый стол с прохладительными напитками. На любой вкус, от лимонада до спиртного, а еще корзинки с фруктами и здоровенный поднос с сэндвичами и пирожками.
Осматриваясь по сторонам, я заметила Оливию на дальнем от меня диване – забилась в угол, руки скрестила на груди, как будто только что с кем-то поругалась. При виде меня ее лицо просветлело, и она поднялась мне навстречу.
– Вот та самая журналистка, – громко объявила она, не обращаясь ни к кому в отдельности.
Адам выпустил мой локоть.
– Журналистка? – с притворным негодованием переспросил он. Хотелось бы надеяться, что с притворным.
Оливия похлопала по плечу молодого человека, который сидел спиной ко всем нам, склонившись над гитарой. Парень развернулся на стуле, но головы так и не поднял, и все-таки я сразу углядела поразительное сходство двух братьев. С годами они становились все более похожими на своего общего отца, особенно эти острые скулы и проницательные глаза. При том, насколько разные у них матери, казалось бы, унаследованные от Мики черты должны были измениться, расплыться, но нет, сразу видно, что это братья и один красотой не уступает другому.
Джордан отрастил себе волосы подлиннее, густые, разметавшиеся по плечам кудри. Они казались чуть-чуть светлее, чем волосы Адама, но разница незначительная. Зеленые глаза блестели тем же завораживающим блеском, те же губы улыбались – чувственные, полные губы, но тонкие черты лица. Старые Дэн Фогельберг и Тим Вайсберг вспомнились мне, альбом «Близнецы от разных мам»[10]10
Альбом «Близнецы от разных мам» был записан Дэном Фогельбергом и Тимом Вайсбергом в 1978 г.
[Закрыть]. Вот они во плоти. Единственная разница – манера держаться. Когда Джордан наконец оторвался от гитары и встал, плечи его оставались слегка ссутуленными и в улыбке проскользнула какая-то неуверенность – странно, право, для рок-звезды. Он помахал мне рукой, хотя я стояла в полутора метрах от него, когда Оливия нас представила.
– Надеюсь, вам понравится, – произнес он, хватая с импровизированной стойки бутылку воды.
– Конечно, ей понравится, – заявила изящная женщина в тугих джинсах «7 for All Mankind» и красных туфлях на платформе от Анны Кляйн[11]11
«7 for All Mankind» – преимущественно молодежный бренд, стиль Анны Кляйн близок к спортивному.
[Закрыть]. Выступив вперед, она пожала мне руку: – Я Бонни, мама Джордана.
На фоне поразительного сходства братьев еще больше бросалось в глаза несходство их матерей. Бонни оказалась миниатюрнее, чем выглядела на фотографиях, все ее нежное личико занимали огромные карие глаза. Плотно облегавший тело пуловер не выдавал ни унции жирка. Волосы она стригла ежиком, в котором переливались все оттенки рыжего и светлого – поди угадай, какого цвета были ее волосы изначально. Они с Клэр одногодки, но Клэр с большим благородством принимала свой возраст.
– Как прекрасно, что вы решили написать об Олли, – заговорил Джордан, обнимая Оливию. – Она у нас самая лучшая. Вроде сестренки, которой у нас не было, верно, брат?
Оливия и Адам переглянулись, и какая-то одинаковая боль промелькнула в их глазах. Адам медленно кивнул:
– Именно так, брат.
– И мы все горюем по Расселу. – Теперь Джордан обращался «эксклюзивно» ко мне. – Все без него не так. Я надумал сегодня посвятить ему песню. – Он двинулся прочь, тряся бутылкой с водой, как будто это был музыкальный инструмент, и напевая – слишком тихо, слова не разобрать.
– Стоит ли? – равнодушным тоном спросила его Клэр.
– Да это прекрасная идея, – широко ухмыльнулся парень.
Оливия беспомощно оглянулась на Клэр и тоже вступила в спор:
– Право же, Джордан, зачем всех расстраивать…
Джордан несколько раз качнул головой в ритме только ему слышной песни:
– Не фиг расстраиваться, пусть лучше злятся. Чтобы такой крутой мужик и вдруг решил, что его жизнь дерьмо, что ему один выход…
Сдавленное рыдание вырвалось у Оливии. Джордан заткнулся, неловко обнял ее. Все вокруг в смущении отводили глаза. Да уж, не мешало бы мамочке привить Джордану деликатность.
В дверь постучали – распорядитель заглянул предупредить мистера Кроули, что до выступления остается четверть часа.
– Он пока разогревается, – сказал Адам, вытолкнул распорядителя из гримерной и прислонился спиной к двери, чтобы никого не впускать.
– Разогреваешься, да, брат? – с горечью повторил он, обращаясь к Джордану.
– Адам! – остановила его Бонни таким тоном, точно она приходилась мамочкой Адаму.
А родная мать Адама ничего не сказала, просто подошла к Джордану и сняла его руки с плеч Оливии. Так же молча она подвела Оливию к Адаму, а Джордан, прислонившись к зеркалу, принялся барабанить по длинному туловищу бутылки, тупо уставившись в потолок. Бонни приблизилась к сыну, погладила его по руке, но он как будто не почувствовал ее прикосновения. Зря они выгнали распорядителя сцены – тут требовался посторонний: указать, кому где встать и как направить эмоциональные потоки.
Клэр вежливо улыбнулась мне:
– Вы трое могли бы занять свои места, пока Джордан готовится к выступлению.
Это было не приглашение, скорее приказ, так что я покорно вышла вслед за Адамом и Оливией в коридор. Жаль, что я не могу обратиться в муху и пристроиться на потолке, подслушать их разборки: может, те трое двинутся в пляс вокруг котла, словно шекспировские ведьмы, кто их знает.
