Текст книги "Роковой аккорд"
Автор книги: Шерил Андерсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
Что бы они там ни делали втроем, это сработало. Когда пятнадцать минут спустя Джордан вышел на сцену, Оливия рядом со мной все еще всхлипывала, но Джордан так и пылал. Он играл здорово, со страстью, и пел не хуже. Голос его, как и у Адама, казался отголоском Мики, но звучал печальнее, порой чуть ли не страдальчески. От его альбома я была в восторге (и еще полмиллиона американцев), но я и понятия не имела, насколько Джордан лучше вживую. Сидя за ВИП-столиком, прямо перед сценой, я чувствовала порой, как взгляд Джордана пронзает полусумрак зала и устремляется прямо ко мне. Потрясающе!
Ошалев, я не замечала, как Адам все ближе склоняется ко мне, пока его губы не коснулись моего уха. Адам принялся любезно разъяснять, кто есть кто в оркестре: барабанщик, басист и клавишник оказались «приятелями из других групп», названия групп мне мало что говорили. Я кивнула, но Адам не отклонился обратно к спинке своего стула, его губы все так же прижимались к моему уху, словно он собирался что-то еще сказать. Я выждала, но, поскольку он ничего не говорил, я повернула голову, чтобы разглядеть выражение его лица, и мы буквально столкнулись носами. Увидев, что я несколько сбита с толку, Адам усмехнулся и сел наконец по-людски. Что за игру он затеял? – недоумевала я, твердо обещая себе во всем разобраться.
Разобраться потом – пока что меня захлестнул поток музыки. «Приятели из других групп» неплохо подыгрывали Джордану и не тянули на себя одеяло: это был его концерт, и все лавры достались ему. Парень так классно работал, что только через час с лишним я опомнилась и сообразила: ни единой новой песни он не сыграл. Прозвучали хиты из его альбома, две-три неплохие кавер-версии и даже кое-что из старого, из «Внезапных перемен», нового же – ни куплета. Воспользовавшись моментом, когда гитара играла негромкое соло, я наклонилась к Адаму и прошептала ему (да-да, я тоже прижалась губами прямо к его уху):
– Я-то думала, он готовит новый альбом.
Адам усмехнулся в ответ, не сводя глаз с единокровного брата:
– Ну да, готовит.
– Почему же он не спел ничего нового?
Усмешка сделалась ядовитой.
– Хреновый альбом, надо полагать.
Оливия, сидевшая по другую сторону, легонько шлепнула Адама по руке:
– Прекрати!
Она тревожно оглянулась, словно кто-то мог подслушать наш разговор под гитарные трели.
Адам только плечами пожал:
– Ну чего там, провозился на полгода больше, чем сулил. Золотой будет диск, не иначе.
Я поспешно откинулась на спинку стула. Оливия уже более чувствительно хлопнула Адама по руке. Отношения между двумя братьями от разных матерей – какой увлекательный сюжет, и к тому же Оливия, если верить Клэр, испытывала к каждому из них (одновременно или поочередно) отнюдь не сестринские чувства. Я попыталась представить, как усложнялась семейная динамика (так вроде бы это называется?), по мере того как двое юнцов и красивая девушка росли в соседних квартирах, в довольно-таки своеобразной обстановке. С годами менялись не только их отношения с Оливией, но и отношения между братьями, ведь они боролись за внимание отца, а затем – за его наследство.
Что, если Рассел оказывал предпочтение одному из братьев? Адама он выпихнул под свет рамп чересчур рано, и юноша не оправдал его надежд – не хватило опыта, не справился с эмоциями, музыкальная карьера не сложилась. Быть может, Рассел ждал от него большего, требовал большего? А затем перекинулся на Джордана – Джордан обещал стать ничуть не хуже отца, а то и превзойти его. Впрочем, надо еще посмотреть, как сложится со вторым альбомом. Но если и Джордан не сдюжил, могло ли разочарование оказаться для Рассела непосильным? Он так и не заполучил второго Мику. Так, может быть, не убийство, а самоубийство, акт отчаяния творческой натуры? А почему тогда Рассел говорил Оливии, что его работу использовали против него?
Прозвучала очередная песня, стихли аплодисменты, и Джордан сделал шаг вперед.
– Со мной сегодня играют отличные ребята, – взмахом руки он охватил свой оркестрик, – но есть еще один человек, который необходим мне на сцене: мой брат Адам!
Крики, радостные вопли со всех сторон, овация. Люди вертелись на креслах, вскакивали, высматривая Адама. Тот сидел неподвижно, хмурился. Оливия подтолкнула его локтем – иди же, иди! – Адам нехотя поднялся и подошел к ступенькам сцены. Аплодисменты нарастали неудержимой волной.
Подавшись навстречу брату, Джордан бедром толкнул микрофон:
– Он не ожидал, что я приглашу его на сцену, но я-то знаю, что на Адама всегда можно рассчитывать: он подыграть не откажется.
Преданные фаны завопили, еще до первого аккорда догадавшись, куда клонит Джордан: «Подыгрывай», – один из самых любимых хитов «Внезапных перемен», хит из последнего альбома. На миг мне показалось, что Адам развернется и уйдет со сцены, но он, хоть и с усилием, выдавил из себя улыбку и уселся за большое пианино – клавишник поспешно освободил ему стул.
Глядя друг другу в глаза, братья запели. Мгновение – и публика дружно поднялась на ноги, люди хлопали, подпевали: «Я так давно в этой игре, я мог бы играть и во сне, но ты отбиваешь такт, я даже не знаю как». Джордан перешел к пианино, теперь они с Адамом пели в шаге друг от друга, каждый терзал свой инструмент, дразня, вызывая брата на спор, перебрасывая мелодию друг другу, словно физический объект. Электрические разряды пронизывали воздух.
Когда песня закончилась, Джордан обнял Адама, стащил его со стула и прижал к себе, а люди хлопали и орали, надсаживая глотки. Адам не стоял столбом, он тоже обнял брата, и Оливия прослезилась.
– Они уже сто лет не играли вместе! – крикнула она мне, перекрывая шум. – Как это прекрасно!
Джордан выпустил Адама из объятий и обернулся к толпе. Никто не садился, и аплодисменты не стихали. Джордану пришлось кричать, чтобы его расслышали. Адам снова сел за пианино.
– Двух человек недостает нам здесь сегодня, – долетели со сцены слова Джордана, и я услышала, как Оливия резко вздохнула. Адам тоже ощутимо напрягся, но Джордан уверенно продолжал: – Следующая песня посвящается тем двоим, кто растил нас и был с нами – пока они могли, пока не ушли навсегда.
Джордан сыграл вступительный аккорд, и жалобное «Нет», вырвавшийся у Оливии крик протеста, взмыло над воплями толпы. Кое-кто еще аплодировал, но многие смолкли, едва осознав, какую песню играет Джордан. Адам, сгорбившись, сидел за пианино, а Джордан знай себе распевал: «Виски и таблетки, русская рулетка, тут уж держись не держись, кончена жизнь». Он оглянулся на брата, недоумевая, почему тот не подыгрывает.
Адам уже спускался со сцены.
Толпа, только что радостно приветствовавшая обоих музыкантов, затихла в смущении. Оливия поникла, ее взгляд, устремленный на Джордана, был полон боли. Я тоже села и поглядывала по сторонам в поисках Бонни и Клэр. За передними столиками их не было видно. Возможно, подумала я, они остались за кулисами. Жаль, что я не могу посмотреть на их реакцию.
«Виски и таблетки» – еще одна знаменитая песня из последнего альбома, но это не просто песня – эпитафия Мики. Фаны рока могут вам в точности поведать, какие таблетки вошли в смертоносный коктейль, прикончивший Мику. С какой стати Джордану понадобилось намекнуть, что те же таблетки стали причиной смерти Рассела? Ему кажется романтичным, что оба друга стали жертвой передозировки? Или он в такой форме делает «официальное заявление» о смерти Рассела? Или – заметает следы?
Адам чуть ли не бегом устремился к нашему столику, не обращая внимания на тянувшихся к нему со всех сторон фанов.
– Пошли, – сказал он, рывком поднимая Оливию на ноги. Оба, очевидно, считали, что я последую за ними. Так я и сделала, хотя оглядывалась через плечо на сцену: Джордан неотрывно следил за братом, но продолжал петь и ни разу не запнулся.
Я думала, Адам уведет нас прочь из клуба, но он пошел за кулисы. Что-то он задумал, и мы с Оливией составляли часть его плана. За стенкой было слышно, как поет Джордан, хотя голос был заглушен, отчасти искажен. Публика молчала.
Клэр торчала в коридоре возле гримерной Джордана, поджидая Адама. Она раскрыла было рот, но он не дал ей и слова произнести. Остановился прямо перед ней и злобно рыкнул:
– Молчи уж!
– Ты даже не знаешь, что я хотела сказать.
– Непредсказуемость не относится к числу твоих достоинств, мамочка.
– Тебе не следовало уходить со сцены.
– Если Джордану вздумалось стать пупом вселенной, при чем тут я?
– Людям хочется, чтобы вы были вместе…
Адам пожал плечами, вместо него заговорила Оливия:
– Это ты его надоумила, сука! Пусть, мол, люди думают, будто папа наглотался таблеток. От себя подозрения отводишь.
Клэр Кроули чуть не влепила Оливии пощечину, да вовремя вспомнила про меня, журналистку. Судя по лицу Адама, он был бы счастлив, если б крыша рухнула и придавила нас всех. При том что я не была лично знакома с Расселом Эллиотом, эмоциональную перегрузку испытывала уже и я; каково же приходилось этим раздираемым страстями людям?
– Молли, – заговорила Клэр, чересчур крепко сжимая мне руку (быть может, так она боролась с желанием врезать Оливии). – Будьте добры, проводите Оливию домой. Так будет для нее же лучше, ведь правда? – Она еще разок сжала мне руку, то ли уговаривая, то ли угрожая.
– Да, я уйду отсюда, но домой не пойду, – с детским упрямством возразила Оливия. – Идем, Молли! – Она развернулась и направилась к заднему выходу.
Как бы посоветовал поступить в таком случае наш личный консультант по этике и этикету? С одной стороны, пригласила меня Клэр, но с другой – пригласила-то она меня только потому, что я подружилась с Оливией. Так чей же я гость и с чьими желаниями должна в первую очередь считаться? Интервью мне предстоит взять у Оливии и статью написать о ней, так что нужно сохранить добрые отношения с ней, даже ценой ссоры с Клэр. К тому же, если Клэр догадывается, что я уже готова разделить подозрения Оливии насчет причин смерти ее отца, она обязательно договорится о личной встрече со мной, чтобы развеять эти подозрения.
Взвесив все за и против, я поспешно сказала:
– Спасибо за прекрасный вечер, миссис Кроули.
Клэр ухватила меня еще крепче и не позволила сдвинуться с места:
– Нам следует встретиться за ланчем.
– Я позвоню вам, и мы выберем время. Мне бы хотелось подробнее узнать о ваших отношениях с Оливией, – закивала я, стараясь говорить вежливо, но деловито.
– Завтра меня вполне устроит, – заявила она стальным голосом женщины, привыкшей во всем добиваться своего.
– Хорошо, я позвоню утром, – ответила я, предпринимая очередную попытку освободиться. За стеной стихла музыка и вновь грянули аплодисменты. Клэр невольно обернулась на шум и выпустила мою руку.
Тут же вместо Клэр в мой локоть вцепился Адам и повел меня в другой конец коридора, где нас уже нетерпеливо дожидалась Оливия.
– Я знаю отличное местечко, где мы все сможем спокойно выпить. Прополоскать рот, чтоб не горчило.
– Почему они так ужасно ведут себя? – заныла Оливия, ухватившись за свободную руку Адама.
– Потому что по-другому не умеют, Олли, – печально ответил он.
– Эй ты, трус! А ну вернись!
Адам даже не обернулся – обернулась я и увидела в дверях зала Джордана: рубашка расстегнута, гитара на плече, ни дать ни взять спортсмен, возвращающийся после победной игры. Бонни ринулась к нему, глаза вытаращены, рука на сердце, словно ее мальчик сейчас взорвется и изойдет синим пламенем. Она принялась гладить его по руке, но мальчик не реагировал. Клэр стояла рядом, переминалась с ноги на ногу в нерешительности – то ли утешать Джордана, то ли вспомнить о собственном сыне.
– Тебе говорю, Адам!
Что-то изменилось в его интонациях – я не уловила, что именно, однако Адам расслышал и обернулся к брату:
– Спокойной ночи, Джордан!
Джордан скривился:
– И это все? Ты бросил меня на глазах у моих поклонников – а теперь: «Спокойной ночи, Джордан»?
Адам глубоко вдохнул и ответил:
– Вот именно.
Подобной сдержанностью можно только восхищаться. Впрочем, Оливия сдерживаться не стала: полагаясь на Адама, она всем телом подалась вперед и прошипела:
– Джордан Кроули, ты подлая свинья!
– Поаккуратнее, юная леди! – предупредила ее Бонни.
– Я воздал дань памяти! – высокопарно заявил Джордан.
– Ничего ты не помнишь и никого не уважаешь! – Адам повернулся к брату спиной и решительно повел нас с Оливией прочь из клуба.
Охранники, фаны, папарацци запрудили переулок. Снова вопли, вспышки «молний» – Адама узнали. Кто-то окликал и Оливию. Я молилась об одном: добраться бы благополучно до подножия металлической лесенки. Не так-то просто, учитывая высоту моих каблуков и то, с какой скоростью влек нас вниз Адам.
Оливия начала спускаться первой, я собиралась последовать за ней, как вдруг дверь из зала распахнулась и на площадку, где мы стояли, вылетел Джордан. Толпа заорала вдвое громче, но Джордан словно и не замечал никого, он набросился с кулаками на Адама, Адам держал меня за руку, поэтому, когда брат схватил его за воротник и отшвырнул к ограждениям лестничной площадки, я отлетела к перилам вместе с ним. То ли я споткнулась о ноги Адама, то ли Джордан споткнулся о мои ноги, то ли еще что – короче, мы все трое с маху врезались в ограждение, причем я оказалась зажата между обоими противниками, Джордан спереди, Адам сзади. Они боролись, точно профессионалы, не обращая внимания на толпу и вспышки фотокамер, и, как я ни барахталась, пытаясь высвободиться и удрать, где уж было мне совладать с двумя изрыгавшими ярость и адреналин парнями! Теперь уже Адам ухватил Джордана за плечи и развернул всю нашу группу так, что спиной в перила врезался Джордан.
Фотоаппараты щелкали неудержимо, с таким шорохом и свистом птицы слетались на голову Типпи Хедрен[12]12
В фильме Хичкока «Птицы» (1963).
[Закрыть] и ее друзей, и я чуть не завизжала, да профессионализм не позволил, зато я расслышала то, чего не могли разобрать стоявшие внизу фотографы: как Адам, прижимая Джордана к ограждению, шепчет:
– Хочешь отправиться вслед за ним? Я и тебе помогу.
5
– Твое дело писать статьи, а не фигурировать в них!
Что на такое ответить? «Слушаюсь, мэм!» Час был ранний, уровень кофеина в крови приближался к нулю, на ребрах расцвел синяк – точно по форме этих долбаных перил. Я только что вышла из душа и рассматривала увечье перед зеркалом гардероба, как вдруг зазвонил телефон – прежде, чем я успела окончательно проснуться и подготовиться к этому источающему яд голосу.
– Тебя послали взять интервью у Оливии Эллиот. Какого черта ты делаешь на фотографиях в «Пост»[13]13
«Нью-Йорк пост» – крупнейший таблоид США.
[Закрыть] – будто начинка в сэндвиче между двумя Кроули?
Я тяжело вздохнула – отчасти чтобы посмотреть, как отреагируют ушибленные ребра, отчасти потому, что снимок в газете и впрямь стал для меня неприятной новостью.
– Журналистское расследование, – отважилась я.
– Ты хоть понимаешь, в какое положение ты поставила журнал?
Почему бы не сделать вид, что вопрос задан всерьез, а не риторически? Тем более что на предыдущий, столь же не требовавший ответа вопрос я что-то промямлила. Итак – может быть, еще удастся переубедить Эйлин.
– Типа крутое издание, чьи репортеры умеют оказаться в нужном месте в нужное время?
Эйлин издала рык, больше похожий на тот звук, с каким мусоропровод глотает прокисшие спагетти:
– Когда ты дотащишь свою примелькавшуюся в таблоидах задницу до редакции, первым делом ко мне. И поторопись!
– У меня назначена встреча с Оливией. Это для статьи. – Так-то вот, вряд ли от моих успехов Эйлин почувствует себя счастливой. Кстати о счастливых женщинах – не забыть бы про Клэр. Но мне понадобится дополнительная информация, прежде чем я позвоню ей.
– Не засиживайся. И заодно принеси конкурсный вопрос. – По обыкновению, Эйлин хлопнула трубку с такой силой, что я испугалась, как бы на моем конце телефон не взорвался. Я тоже со всего маху бросила трубку на рычаг – жест бесполезный, поскольку этого Эйлин уже не могла слышать, но чуточку легче стало.
Поиски хоть какой-то одежонки для офиса среди груды нарядов, валявшихся по всей комнате после вчерашней примерки, предоставили мне паузу для обдумывания. Разве я что-то сделала не так? Или, не по своей воле проводя, как положено, журналистское расследование, попала в неприятную ситуацию? Лично я предпочитала второе объяснение, однако Эйлин будет настаивать на первом. Ей лишь бы увидеть, как меня попрут с новой должности.
Только-только я решилась надеть удобное платье-рубашку «Банана Репаблик», как снизу позвонил швейцар. Наш постоянный швейцар Дэнни взял отпуск и хоть бы уж поскорее вернулся: с его заместителем Тоддом можно с ума сойти, пока он доберется до сути, а в то утро мне и вовсе некогда было его выслушивать.
– Доброе утро, миз Форрестер, – приступил Тодд. – Как поживаете нынче?
– Прекрасно, Тодд, а вы? – ответила я (господи, хоть бы «Пост» не попался ему в руки!).
– Благодарю вас, отлично. Тут у меня джентльмен, который говорит, что я не знаю его в лицо, потому что вы с ним встречались раньше, до меня, однако ему необходимо увидеться с вами, и это срочно…
Только этого не хватало! Тодд не читал «Пост», но Кайл уже все знает.
– Спасибо, Тодд, пошлите его наверх.
Я повесила трубку, прошлась щеткой по волосам и первым делом ухватила тушь для ресниц: если он доберется до двери прежде, чем я полностью наложу макияж, по крайней мере, я не буду сидеть тут с бесцветными ресницами, из-за которых я выгляжу словно обревевшаяся младшеклассница.
Он постучал в тот момент, когда я выбирала правильный оттенок теней для век. Что бы посоветовала в таком случае наш редактор-косметолог Марли: заставить кавалера ждать или плюнуть на макияж? Я ухитрилась не сделать ни то ни другое: быстренько нанесла тени на правое и на левое веко и бросилась к дверям.
Хорошо еще, что я не выпрыгнула за дверь прямо в его объятия, хоть мне и не терпелось, – боюсь, это желание чересчур явно отпечаталось на моем недокрашенном лице.
– Вижу, ты мне рада! – ухмыльнулся гость.
– Привет, Питер, – мрачно откликнулась я.
– Чем-то разочарована? Ожидала другого? – Ухмылка становилась все шире. – Я предупредил швейцара, что я – «бывший». Не думаю, что твой список так уж длинен, но, конечно, я в нем не единственный.
Ну да, Питер Малкахи был моим «бывшим». С ним я встречалась до того, как познакомилась с Кайлом, а поскольку мы оба журналисты, мы все еще порой встречаемся – то есть буквально, а не в этом смысле, – и он всегда бурно радуется по этому поводу, а я вовсе нет. Трисия, та и вовсе полагает, что Питер специально меня выискивает, и боюсь, так оно и есть, хотя я всячески старалась отвадить его. Но теперь-то я надеялась никогда больше его не видеть, поскольку при последней нашей встрече он схлопотал пулю. Нет, стреляла не я. Хотя порой мне кажется – могла бы.
Выглядел Питер отлично – он всегда выглядит отлично, золотой мальчик со светлыми волосами, голубыми глазами, обаятельной улыбкой. Принц на белом коне. Шоколадный заяц – блестящий и сладкий снаружи, а внутри пустой.
– Швейцар сказал, что пришел человек, с которым я встречалась, – уточнила я, не слишком надеясь, что Питер оценит тонкое различие между «бывшим» и «брошенным», между человеком, с которым я перестала встречаться, и тем, кого я не хочу видеть. Иногда я сожалею, что так и не научилась преподносить горькие истины с меньшим тактом и более доходчиво. Впрочем, разве Питер когда-нибудь признает, что его бросили? Вот досада: если б он не переоценивал самого себя и наши с ним «бывшие» отношения, не торчали бы мы сейчас с ним тут нос к носу.
– Верно, – прищурился он. – Тем не менее я застал тебя врасплох. Напрашивается вывод: существует человек, с которым ты «перестала встречаться» после того, как ты «перестала встречаться» со мной. Ты наконец избавилась от своего копа?
– Питер, мне некогда.
Я с ума от него сойду: стоит и лыбится.
– Точно, ты его бросила. До чего ж я вовремя. Угостишь чашечкой кофе?
– Питер, я ухожу.
Он неторопливо оглядел меня с головы до пят, оценил недопричесанные волосы и задержал взгляд на босых ногах.
– Правда?
– Питер. – Я набрала в легкие побольше воздуху и медленно выдохнула. – Зачем ты явился?
Он протянул мне «Пост», и я впервые увидела себя на газетной странице во всей красе: Адам, Джордан и я, то ли американский футбол, то ли танец, поставленный Мартой Грэм[14]14
Марта Грэм, как и Айседора Дункан, блистала в стиле модерн в начале XX в.
[Закрыть]. Заголовок гласил: «Кто встал между братьями?»
– Что тут творится? – с притворной суровостью поинтересовался Питер.
– Что там написано? – спросила я (господи, зачем мне это знать?).
Питер добросовестно зачитал:
– «Джордан и Адам Кроули сражаются за девушку – по крайней мере, один из них за, а другой перед – после успешного выступления Джордана в «Марс-холле». Представители обоих братьев воздержались от комментариев и отказались назвать имя прекрасной незнакомки».
Значит, кто-то обратился к Клэр, а та сказала, что ни с кем и ни о чем разговаривать не станет. Но с Питером этот номер не пройдет. Гони его в дверь, он влезет в окно и не уймется, пока не выяснит весь «сюжет».
– Я готовлю статью об Оливии Эллиот.
Питер поднес газету к самому носу, раскосил глаза, притворяясь, будто ищет мельчайшие детали на роковой фотографии.
– Где же тут Оливия?
Я вырвала у него газету. И что дальше? Разодрать на клочки или беречь в своем альбоме? В конце концов, я же ничего плохого не делаю, стою между братьями, которые сцепились друг с другом, а я тут при чем? Не просто сцепились – один из них угрожал убить другого. Последняя фраза Адама все еще эхом отдавалась у меня ушах. «И тебе помогу». И. Выходит, кому-то он уже помог? А поскольку перед этим прозвучал вопрос «Хочешь отправиться вслед за ним?», напрашивался вывод: Адам помог кому-то «отправиться». Что, если Оливия ошиблась – ошиблась наполовину – и в смерти ее отца виновата не Клэр?
Никогда прежде я не попадала в такую ситуацию: чтобы столько людей тыкали друг в друга пальцами и сами навлекали на себя подозрение в убийстве. Тем более в убийстве, которое уже признали смертью от несчастного случая. Может быть, в такой форме прорывается потрясение от внезапной смерти Рассела и годами копившийся стресс? Похоже, однако, что смерти Рассела Эллиота сопутствовали важные обстоятельства, ускользнувшие от внимания полиции. То есть сюжет имеется. То есть надо любой ценой сбить Питера Малкахи со следа.
Итак, чувствуя себя бабушкой Красной Шапочки – открою дверь, а за ней Серый Волк, – я отступила в сторону и позволила Питеру войти. На минуточку.
– Я только туфли надену, и мы вместе выйдем, – предупредила я. Питер вошел и предусмотрительно выдернул газету у меня из рук.
Я провела его в гостиную, на ходу окинула взглядом стол – будем надеяться, я не оставила свои материалы на виду. Самая красноречивая улика – стопка дисков на журнальном столике, все записи всех Кроули, какие мне только удалось достать. Но Питер тупой, он не обратит внимания.
– Садись, – предложила я, жестом указывая на то кресло, которое дальше всех стояло от журнального столика, и устремилась в спальню, оставив дверь между комнатами открытой. Быстренько схватить туфли, сумку, блокнот и вытолкать Питера на лестницу, прежде чем он начнет рыться в моих вещах.
– Ты так и не накрасилась, – заметил он, стоя столбом посреди комнаты и оглядываясь по сторонам. Слегка нахмурился. Думает.
– Все никак не выберу цвет.
– С выбором у тебя всегда были проблемы.
Лучше бы он стукнул меня толстой книгой со стола – с моего стола, возле которого он теперь стоял, нагло вороша бумаги, норовившие соскользнуть и перепутаться. Туфли от Кейт Спейд[15]15
Супруги Спейд основали собственный бренд в 1993 г. и продали бизнес в 2003 г.
[Закрыть] уже были у меня в руках. Треснуть его хорошенько? Или подобрать достойный ответ. «Что ты сказал?», «От такого слышу».
Потому что вовсе не мои «проблемы с выбором» стали причиной того, что нашим отношениям пришел конец. Это Питер все испортил, даже прежде, чем я повстречала Кайла. Что толку спорить: он провоцирует и подкарауливает мою реакцию, а я вот не стану реагировать, и пес с ним. Да, я справилась с собой (пусть мне это не всегда удается), нацепила туфлю на ногу, а не ему на нос, прихватила вещички и вернулась в гостиную.
– Решил спозаранку полечить мне голову или у тебя профессиональное дело? – поинтересовалась я, протискиваясь мимо него. Существенное преимущество маленькой квартирки – проще оттеснить незваного гостя к выходу. Распахнув дверь, я жестом охватила лестничную клетку:
– Пошли!
Он вышел, в очередной раз нагло усмехнувшись:
– Стоило мне увидеть фотку в газете, и захотелось узнать, как ты.
– Мог бы позвонить.
– Но тогда бы я не увидел, какую рожу ты скорчишь.
Он вызвал лифт, я тем временем запирала Дверь. Что-то в его манере было такое – что-то в Питере всегда было такое, – в общем, мне было ясно: добра от него не жди.
– Обойдемся без прелюдий, Питер.
– Я же мастер прелюдий, – запротестовал он.
– Проводил соцопрос? – парировала я. – Полно, чего тебе от меня нужно?
Питер придвинулся ко мне, словно лестничная площадка (абсолютно пустая) была битком забита людьми, а он хотел поведать мне государственную тайну:
– Я слыхал, Адам Кроули вот-вот разбогатеет.
– Очень за него рада.
Питер слегка выпрямился – но только слегка.
– Я и подумал: раз вы так близки, ты могла бы уточнить…
– Не настолько близки.
Питер в очередной раз взмахнул газетой у меня перед носом:
– Не настолько?
– О'кей, вот тебе внутренняя информация: у Адама Кроули и так денег куры не клюют. – Со вздохом я вошла в раскрывший свои двери лифт.
Питер покачал головой:
– Насколько мне известно, состояние Мики отошло Клэр, а она всех держит на коротком поводке.
– Квин заказал тебе статью об Адаме? – Питер работал в «Праве особого доступа» – в новом ежемесячнике Квина Гарримана. Своеобразная помесь «глянца» и манхэттенского сплетника.
– Нет, статья будет о Рэе Эрнандесе.
– Дизайнере клубных помещений?
Питер кивнул.
– Рэй говорит, очередной его проект будет финансировать Адам. Но сперва Адаму нужно получить деньги, а откуда – это он держит в секрете. Если парень скрывает источник своих доходов, тут что-то нечисто.
Готовность Питера глубоко покопаться в сюжете вызвала бы во мне профессиональное уважение, кабы он не был так уверен, что черную работу за него должны выполнять другие.
– Может, Рэй пошутил?
Питер покачал головой, а я тем временем пыталась припомнить, что говорила Оливия – вроде бы после смерти Рассела все деньги будет контролировать Клэр? Если Клэр получит наследство, не рассчитывает ли и Адам разбогатеть вместе с ней? Кто из них больше нуждается в наличности – Клэр или Адам? Не пересекаются ли наши с Питером сюжеты?
– Так что? – как можно равнодушнее переспросила я.
– То ли Адам – только ширма и вкладывает чужие деньги, то ли затевает новый альбом и хочет вложить в клуб свой аванс.
Ладно, сойдет. Я расследую убийство, Питера интересуют финансовые махинации. Надо постараться, чтобы наши линии расследования оставались параллельными. Сколько помню, параллельные прямые не пересекаются.
– Прошлым вечером у меня не было возможности поговорить с Адамом, так что можешь и не трясти этой фотографией. Но если мне доведется еще разок встретиться с ним, покуда я собираю материалы для статьи об Оливии, я постараюсь выведать.
Лифт остановился. Когда мы проходили через вестибюль, Питер вдруг обхватил меня за плечи и с чувством воскликнул:
– Ты так добра ко мне! Я этого не заслужил.
– Вот именно! – послышался голос Кайла.
Кайл стоял в холле рядом с Тоддом – швейцар так и примерз к стулу с телефонной трубкой в руках и панической гримасой на лице. Могу себе представить (но не хочу) только что состоявшийся между ними диалог. Тодд берет трубку, чтобы предупредить меня о визите «еще одного джентльмена», давая Кайлу понять, что место уже занято.
Кайл заботливо вынул из рук швейцара трубку и водворил ее на рычаг.
– Привет, детектив! – Питер никогда не потеряется. – Я-то думал, у вас, ребята, – всё. – И он развел руками, словно арбитр, говорящий боксерам «брейк».
Двое моих «бывших» уставились на меня с одинаковым выражением. Пугающе одинаковым. Дескать, они себя сдерживают, но я должна выбрать.
– Ничего подобного я не говорила! – Как лучше произнести эти слова – с извиняющейся интонацией, адресованной Кайлу, или воинственной – наглому Питеру, – я не решила, а потому пропищала их высоким, срывающимся фальцетом. Если так и дальше дело пойдет, нам с Кайлом ничего не светит.
– Но ты не стала меня поправлять, когда я тебя так понял, – настаивал Питер. Интересно, как глубоко успею я вонзить каблук ему в ногу, прежде чем Кайл меня остановит? А если не остановит?
Нелепая, в сущности, ситуация. На тот момент я могла рассматривать себя как одинокую женщину, и пусть в одного из этих двух мужчин я влюблена, а от второго никак не избавлюсь, это еще не значит, что они имеют право допрашивать меня, где и как я провела вечер, в особенности допрашивать поутру, когда я не выспалась, почти не пила кофе и поспорила с начальницей. Я сама не заметила, как руки воинственно уперлись в боки. Надо бы отделить свое раздражение по поводу навязчивости Питера от радости по поводу возвращения Кайла и от досады по поводу того, что меня допрашивают…
– По-моему, объяснять я ничего никому не обязана, – заявила я. – Это была деловая встреча. Как и сейчас.
– Так что мы тут все собрались по делу, – подхватил Кайл.
– По делу? – с тревогой переспросила я. Когда полицейский приходит по делу…
– И что же у тебя за дело? – полюбопытствовал Питер.
– Не твое дело, – отрезал Кайл.
Питер улыбнулся – очень широко и очень неискренне.
– Я и забыл, что ты у нас шутник. Как это я упустил?
– С каждым случается, – ответил Кайл и вдруг протянул Питеру руку. – Чем ты лучше других?
Питер изумленно уставился на Кайла, но руку его все-таки принял и довольно крепко пожал.
– Неплохо бы остаться и пошутить с вами еще, но меня работа ждет. – На прощание он одарил меня взглядом: – Сообщи, если узнаешь что-нибудь интересное. – И с этими словами он вышел.
Тодд пошел вслед за Питером – лишь бы убраться от нас, полагаю, – и остался торчать на посту у двери. Мы с Кайлом застряли посреди холла. Просто смотрели. Не касались друг друга, не говорили. После счастливого воссоединения в «Баббл Лодж» я уповала на более романтическое свидание. Но нас кто-то проклял: все время вмешиваются дела, какие-то случайности оборачиваются проблемами.
– С чего он взял, что мы разошлись? – ровным тоном задал вопрос Кайл.
Прощай романтическая фантазия.
– Может быть, что-то прослышал? – в тон ему, сжав зубы, ответила я.
– От тебя?
– Нет, но он представился Тодду как мужчина, с которым я «встречалась», в прошедшем времени, и я подумала, что это про тебя и про меня, а не про меня и него. Или про меня и него? Тьфу, черт!
