Текст книги "Роковой аккорд"

Автор книги: Шерил Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– Бен тебе звонил?

– Не звонил, а зря. Одна голова хорошо, и далее по тексту.

– Давай на минутку сменим тему. Ты готова выпить шампанского со мной и Трисией нынче часиков в шесть?

– Только с условием, что до тех пор ты позвонишь Кайлу.

Мне хотелось подыскать какую-нибудь отговорку, но Кэссиди уже многозначительно покашливала в трубку.

– Обещаю!

– Видишь – это совсем не трудно.

– Обещать – да. Но ведь надо еще позвонить.

– И позвонить не смертельно.

– Кто бы говорил! Ты-то никогда не звонишь своим «экс».

– Буду брать с тебя пример. Встретимся в шесть в «Баббл Лодж».

– Аарона с собой прихвати, – предложила я. Аарон – симпатичный преподаватель физики, продержавшийся рядом с Кэссиди рекордно долгий срок. В наш сплоченный кружок не так-то просто ввести нового бойфренда, но Аарон прижился на удивление легко.

– Кажется, у него семинар, но я передам приглашение, ему будет приятно. Ты приведешь Кайла?

– Не гони лошадей. – И на том мы обменялись «пока-пока», «чмок-чмок» и повесили наконец трубки.

Вернее, трубка так и осталась у меня в руке. Я сжимала ее так крепко, словно боялась упустить решимость, только что обретенную в разговоре с Кэссиди. Не слишком ли я усложняю задачу? Неужто всего и делов: позвонить Кайлу и признаться: «Милый, я соскучилась, хотелось бы повидаться»? Но все было совсем не так просто. Совсем не просто. Кажется, годы работы записным советчиком ничему не научили меня.

Дорогая Молли!

Почему самый важный в жизни вопрос труднее всего задать? Например: «Счастлива ли ты?», или: «Этого ли ты хочешь от жизни?», или: «Любишь ли меня?». Почему я медлю задать себе и другому эти вопросы – потому ли, что боюсь услышать ответ, или потому, что я уже его знаю? Что лучше: позвонить и услышать ответ или так и не позвонить?

Рука, протянутая в пустоту

Сформулировав собственную проблему в виде письма читательницы, я, как правило, обретаю ясность и перспективу. Так и на этот раз стало ясно: не гордость руководит мной, а страх. Если я так боюсь, что Кайл меня разлюбил, лучше поговорить откровенно и покончить с этим. Пластырь надо сдирать одним движением, а не мееееедлеееенно, кусочек за кусочком, больно же! Я вздохнула поглубже, сняла трубку и начала тыкать в кнопки.

– Не помешала?

Палец замер на последней цифре номера. Я уронила трубку на базу и, к своему стыду, почувствовала облегчение. Передо мной маячила секретарь редакции Дорри Пендлтон. Я поспешила ободрить ее приветливой улыбкой. Дорри привносит нервозность во всякое дело, но свою работу выполняет ответственно и в общем-то, вполне прилично. И одевается она разумно и прилично, только что не в твид, и носит обувь почти без каблуков – забавно смотрится среди редакционных модниц, но словно бы не замечает контраста.

– Чем могу помочь, Дорри?

– Это правда, что в редакции будет объявлен конкурс на должность ведущего колонки «Поговорим по душам» и кто напишет лучший ответ, тот заменит тебя? То есть тебя заменить невозможно…

Быстро же распространяются слухи в редакции. Я прервала Дорри, слегка подняв руку:

– Спасибо на добром слове. Думаю, ты вполне справишься. Эйлин скоро повесит официальное объявление о конкурсе.

Дорри, словно курочка на насест, вспорхнула на соседний стол, подалась поближе ко мне, соблюдая интимность. Обе мы видели, как судорожно меняют позы наши коллеги, стараясь исподволь уловить хоть обрывки разговора.

– Твоя колонка – лучшее, что есть в журнале. Нужно сохранить ее изящество, ее проницательность и точность!

– Большое спасибо, – поблагодарила я, уговаривая себя: Дорри – кандидат не хуже любого другого.

– Как я рада, что слухи, будто Эйлин собирается выжить тебя из журнала, не подтвердились!

Улыбка застыла, превратившись в гримасу.

– Да уж, и я рада, – уголком рта выдавила я. Становится не по себе, когда личная паранойя подтверждается издательской сплетней, пусть даже теперь я знаю, что Издатель на моей стороне. Что ж это за слухи? Неправильно истолкованная весть о повышении, в связи с которым освобождается должность «доброго советчика», или же Эйлин и впрямь хочет избавиться от меня? И почему я обо всем узнаю последней?

– Ты – мой образец, мое вдохновение! – кликушествовала Дорри, и от ядреной лести мне сделалось еще более не по себе. Я заерзала на стуле.

– Спасибо, Дорри, удачи в творческом состязании! – И я поднялась, еще не решив толком, куда направляюсь.

– Нет, это тебе спасибо! – завершила беседу Дорри и рыбкой скользнула к своему столу, оставив меня стоять в неуклюжей позе – зачем встала? куда собралась? – причем как минимум четверо сотрудников уже не подслушивали исподтишка, якобы углубившись в работу, – нет, все, вытаращив глаза, уставились на меня. Послать им воздушный поцелуй? Или нет, пусть титула «мисс Сдержанность» мне не видать даже на конкурсе из двух человек (тьфу ты, опять конкурс!), хоть попытаюсь. Прихватив с собой мобильник, я ринулась в лифт.

Что может заставить такого человека, как я, поглядеть в глаза проблеме? Только не желание отвернуться от другой проблемы. И вот, стоило мне отойти подальше от неумолчного рева Лексингтон-авеню, как я раскрыла телефон-раскладушку и ткнула в горячую клавишу с номером Кайла. Что я скажу, еще не решила, но решилась что-нибудь сказать.

Он ответил на второй гудок, я еще и струсить-то не успела.

– Привет! – раздался его голос, и мои колени подогнулись, а глаза увлажнились от слез. Соскучилась.

– Привет, – в приливе красноречия отозвалась я. – Не помешала?

– Нисколько. Ты как?

– Мне плохо. – Так и не придумала, что соврать.

– Очень хорошо.

– То есть как?

– Мне тоже плохо.

– Похоже, нам есть что обсудить, – проговорила я, а кровь била в уши, и хотелось громко кричать.

– Правильная мысль. Что у тебя запланировано на вечер?

Все, что хочешь, хотелось мне сказать, но, протолкнув застрявший в горле ком, я выдавила из себя:

– Мы с Трисией и Кэссиди собирались немного выпить в шесть. Присоединишься?

– Нет. Пусть девочки не обижаются, но мне надо видеть тебя – наедине.

Я чуть было не нарушила главное правило нашей троицы – еще никто не отменял встречу с подружками ради свидания со своим парнем, – но Кайл тут же нашел выход:

– Где вы встречаетесь? Я мог бы заскочить за тобой.

– В «Баббл Лодж».

– Шампанское перед ужином? Что мы празднуем?

Проницательность детектива – не такое уж распрекрасное качество для бойфренда, но отступать мне было некуда:

– Я получила повышение. Теперь буду писать большие статьи. Первая уже заказана, об Оливии Эллиот и о том, как она бьется за наследие своего отца. Рассел Эллиот недавно умер, сам по себе умер, о его смерти уже все, что могли, написали, а дочери важно уберечь память о нем. – Я из кожи вон лезла, подчеркивая, что новая работа никак не связана с делами убойного отдела и не представляет ни малейшей опасности для моей жизни.

Пауза. Пот заструился по моему злосчастному позвоночнику.

– Рассел Эллиот, музыкальный продюсер?

– Он.

– «Пора внезапных перемен». Я любил эту группу.

– Я тоже.

– Это же прекрасно!

– Ты о сходстве наших вкусов?

– О твоей новой работе.

– Правда?

– А что, нет?

– Хотелось бы надеяться.

– Значит, так и будет.

– Спасибо.

– Ладно, выпью с вами шампанского по такому случаю. Но ужинать мы будем вдвоем.

– Безусловно! – подтвердила я. Авось к тому времени и руки перестанут дрожать.

– Увидимся.

– Ага.

– Я рад, что мы поговорили.

– И я.

Стоя на тротуаре и прислушиваясь к тому, как выравнивается помаленьку дыхание, я благословляла Бена Липскома. Вновь в мозгу принялись лопаться маленькие шарики с гелием, того и гляди взмоешь на воздух и с первым порывом ветра пролетишь всю дорогу до Центрального парка. Надо было как-то израсходовать переполнявший меня избыток адреналина, пока я не начала обнимать прохожих и приглашать их потанцевать со мной, счастливицей. Чтобы направить энергию в мирное русло, я быстренько выудила из кармана визитку Оливии Эллиот, прикинула, не позвонить ли по рабочему ее номеру, но решила, что проще будет оставить сообщение на мобильнике, нежели пробиваться через секретаря.

– Оливия Эллиот.

Голос насыщенный, чуть с хрипотцой, как у диджея. Я вовсе не ожидала, что Оливия ответит сама, а потому чуть промедлила, прежде чем представиться ей:

– Мисс Эллиот, я Молли Форрестер, корреспондент «Цайтгайста». Генри Квон договаривался с вами…

– Да-да. Генри прекрасно отзывается о вас. Очень рада, что именно вы взялись написать статью о моем отце.

– Спасибо большое. Я, в общем, я его поклонница, в особенности периода «Перемен».

– Весьма мило с вашей стороны. Однако должна предупредить вас, что мне отнюдь не хотелось бы получить еще один перепев на тему добрых славных денечков моего отца.

Под конец этой фразы голос Оливии напрочь утратил бархатистость и обнажилось зазубренное стальное лезвие. Я выдержала паузу и ответила как можно любезнее:

– Генри объяснил мне, как вы огорчены тем, что вклад вашего отца в современную музыку остается незамеченным, так что, полагаю, в нашем интервью мы могли бы более подробно поговорить о вашей задаче по сохранению наследия отца…

– Вряд ли я стану заниматься его наследием, пока он даже не похоронен толком!

– Боюсь, я вас не совсем понимаю?

– Миз Форрестер, Генри поручил это интервью вам, учитывая ваши специфические интересы. И я тоже полагаю, что вы прямо-таки созданы для основной темы этого разговора.

– А эта тема?..

– Никто и знать не желает, что моего отца убили.

2

– Может быть, ей просто нравится думать, будто ее отца убили, – попыталась утешить меня Кэссиди, одновременно вкладывая в мои бесчувственные пальцы ножку так и не пригубленного бокала с шампанским. Для чего и собираются люди в «Баббл Лодж», если не ради праздника, но из моих воздушных шариков повытек гелий, и пузырьки в шампанском полопались.

– Ужас какой! – поежилась Трисия.

– Ну, если ей приходится выбирать между убийством и самоубийством… – пожала плечами Кэссиди. Трисия призадумалась, потом одобрительно кивнула.

Мы с Оливией подобных психологических тонкостей не обсуждали. В том разговоре по телефону все, на что меня хватило, было робкое:

– А я-то думала, ваш отец погиб от несчастного случая.

– Это заблуждение, причем широко распространенное. Чересчур широко. И я хочу внести ясность раз и навсегда. Вы готовы написать об этом в журнале?

В ушах у меня тревожно завыла сирена, однако я спросила:

– Когда вам будет удобно встретиться со мной?

– Утром у меня пациенты… Как насчет ланча завтра днем?

Пациенты. Газеты именовали Оливию «психотерапевтом». Несколько неожиданная профессия для человека, выросшего среди необузданных ребят из «Внезапных перемен».

– В час дня? – уточнила я.

– Лучше в полпервого. В гриль-баре «Времена года». Я закажу для нас стол.

И опять меня удивил ее выбор – подчеркнуто консервативный, заведение самого высшего класса. Возможно, эта женщина сознательно выстраивает дистанцию между собой и тем диковатым миром, в котором прошло ее детство. Согласившись на ланч во «Временах года», я тут же прикинула: надо будет выяснить, кто и в каких размерах оплачивает мои расходы. Оливия положила трубку, вежливо поблагодарив меня напоследок, но сквозь эту вежливость пробивалась столь раскаленная ярость, что казалось, ухо у меня запылало. Даже теперь, в «Баббл Лодж», мне больше хотелось приложить запотевший бокал к пострадавшему органу, чем поднести напиток к губам.

– Итаааак, – протянула Кэссиди, – как ты теперь поступишь?

– Пойду на ланч.

– Ты попытаешься ее разубедить? – поинтересовалась Трисия.

– Сначала я должна ее выслушать.

– А если она права?

Я постаралась ответить небрежно, заглушая подозрительное бурчание в собственном брюхе – что так действует на меня, испуг или радостное возбуждение?

– Значит, мне в руки попал интересный сюжет.

Следующий вопрос напрашивался сам собой и все выводы и следствия были так же очевидны, но Кэссиди все же произнесла вслух:

– Что ты скажешь Кайлу?

Я глянула на часы. Он опаздывает или передумал приходить?

– Скажу, что рада его видеть. Очень. Надеюсь, и вы будете рады.

Трисия легонько покачала головой. Ее каштановые локоны весьма изящно приподнялись и опустились, но этот жест означал категорическое несогласие.

– Если ты хочешь наладить отношения с Кайлом, тебе не следует врать и утаивать. В особенности не стоит скрывать как раз те проблемы, из-за которых вы разошлись.

– Между прочим, – сладким голоском вставила я, – не хочешь ли поучаствовать в конкурсе на бывшую мою колонку?

– Ты же знаешь, что я права, – отмела шуточку Трисия. – Что за хаханьки?

– Это не хаханьки, – вступилась Кэссиди. – Молли и впрямь расстроена. Однако не будем спешить, еще не поздно. – И тут же поправила себя, взглянув на часы: – Хотя с какой точки зрения…

– Ну вот, так ты еще больше ее расстроишь. Придет он, куда денется, – вздохнула Трисия.

И Кайл внезапно материализовался из воздуха. Вроде бы я глаз не отводила от большого окна у двери и должна была заметить возлюбленного еще на подходе, а он уже стоит возле нас, сногсшибательный – хотя не прилагает к этому ни малейших усилий, – и приглаживает волосы, хотя прическа у него и так идеальная.

– Простите за опоздание.

Трисия так и подскочила и бросилась ему на шею; Кэссиди тоже поднялась, хотя более плавно и элегантно, я же осталась сидеть на своем диванчике, прикидывая, смогу ли устоять, если поднимусь на ноги, – сногсшибательность Кайла я ощущала физически. Обняв моих подруг, он обратил на меня взгляд своих лучистых голубых глаз, но даже встретиться с ним взглядом я была не в силах. Только сглатывала часто-часто, опасаясь разреветься.

Кайл подошел вплотную, протянул мне руку. Я ухватилась за его руку, и мне почудилось, будто незримая сила оторвала меня от диванчика. Теперь, глядя ему в глаза, я разволновалась пуще прежнего: хоть бы, думаю, ладони не вспотели. В такие минуты хочется превратиться в Лару Тернер, само хладнокровие и точно рассчитанные жесты, а выходит у меня Джун Эллисон, интеллигентная улыбка и заикание. Одно утешение: главным героем под занавес завладеет Джун Эллисон. А что, если он так до конца своей жизни и не забудет Лару?

О чем мы с ним только думали? Мы оба, ведь он согласился на встречу в «Баббл Лодж» – после двух месяцев разлуки свидание в клубе, выпьем и сделаем вид, будто встретились, как всегда, после рабочего дня? Груз невысказанных и неразрешенных проблем давит на нас, а мы выпьем шампанского, и что же дальше? Ужин? Объяснение? Объятия?

А с другой стороны, может, и лучше, что здесь столько народу, приходится вести себя как следует, не реветь, не задыхаться от чувств. То есть я не имею в виду, будто Кайл собирался реветь или задыхаться, но я вполне могла.

Он-то, черт бы его побрал, посмотрел мне прямо в глаза, сжал руку – в меру, не слишком сильно – и произнес:

– Рад тебя видеть.

Я улыбнулась:

– И я тебя. – Поцеловала его в щеку, на миг прижалась лицом к его лицу. Лара Тернер и Джон Гарфилд, «Почтальон всегда звонит дважды». Опрокинуть его на кофейный столик прямо тут, на глазах у моих друзей, Господа Бога и всех посетителей «Баббл Лодж»? Ага, я же до кончиков ногтей леди. Глубокий вздох, опускаюсь снова на диван и приглашаю кавалера сесть рядышком.

– Выпьешь с нами или ты на дежурстве? – Кэссиди помахала рукой, подзывая официантку.

– Буду праздновать с вами, только попроще что-нибудь, – взмолился он, с тревогой косясь на пенящийся коктейль в моем бокале.

Кэссиди заказала для Кайла бокал «Тайтингера», а Трисия тем временем, поближе наклонившись, трепала Кайла по плечу:

– Как хорошо, что ты с нами, Кайл!

– И я рад вас видеть, – повторил он.

– Прекрасные новости, верно? – кивнула Трисия в мою сторону.

– Еще бы! Удивительно, как люди могут недооценивать Молли! – Он снова взял меня за Руку и нежно пожал ее, покуда Трисия и Кэссиди за его спиной заговорщически округляли глаза и подмигивали мне. Хорошо, что вокруг было столько посторонних, а то бы я вскочила с места и завизжала: «Вы слышали, что он сказал обо мне? Все слышали?»

Сообразительная Кэссиди встала первой:

– Ох ты, вечно забываю, где у них туалет.

Менее сообразительная Трисия ткнула пальцем в нужном направлении, но Кэссиди выразительно двинула бровью:

– Ты уж лучше проводи меня, Трисия.

Ухмыляясь, мои подружки двинулись прочь, а я тупо смотрела им в спину, лишь бы не поворачиваться к любимому. Легче не стало, когда он заговорил:

– Потрясающе выглядишь.

Я все-таки повернулась к нему и убедилась, что цвет его синих глаз сделался еще более насыщенным с тех пор, как я в последний раз заглянула в них. Я слегка облизнула губы – не капает ли бешеная слюна – и ответила:

– И ты тоже.

Он очень внимательно пригляделся ко мне и сказал:

– Спасибо, что позвала.

– Спасибо, что пришел.

– Послушай, ты как – ничего?

Пожать плечами и буркнуть что-нибудь, не выдавая подлинных чувств? А как же наставления Кэссиди насчет открытости и откровенности? Иисус тоже велел говорить правду.

– Мне было плохо. А тебе?

Он дергает плечом:

– Плохо. И поделом. Время, видишь ли, потребовалось на размышления. Вот я и думал: все о тебе да о тебе.

Я крепко прижала пальцы к его губам: не рассыплется ли он от моего прикосновения на мерцающие точки – голограмма, созданная моим воображением из желания и тоски? Но он лишь поцеловал мои пальцы и не стронулся с места. Он вернулся, он действительно здесь.

– Я скучала, – тихо шепнула я.

Он кивнул, снова взял мою руку, прижался губами к ладони. Так бы и оставалась с ним рядом, тысячу лет, и ничего больше не надо, – но тут же я получила и больше.

– Прости меня, – по-детски просто сказал он.

Выразительный или запоминающийся ответ не шел на ум, только и выскочило:

– И ты меня.

– Ты молодец. Новая работа как раз для тебя.

– Не уверена.

– Ты справишься.

– Оливия Эллиот подозревает, что ее отца убили.

– Не расслышал.

Эти слова вырвались прежде, чем я успела подумать, – прежде, чем я заметила, что подумываю произнести их. Что к этому добавить? «Ой, облажалась?» Так нет же, я еще раз повторила для полной ясности:

– Говорит, ее отца убили.

– С чего вдруг?

– Выкладываю все карты на стол. Не буду больше ничего от тебя скрывать.

– Не «с чего ты мне сказала», а «с чего она взяла»?

Не от шампанского ли так разгорелись мои щеки? Нет, не от него. Чувство вины – отличный рецепт для придания девичьему личику румянца.

– Пока не знаю, интервью назначено на завтра. Мы договаривались по телефону, и она сказала об этом, так что я решила тоже сказать, чтобы ты не подумал, что я не хочу говорить, а то раньше так у нас было, и сейчас я тоже хотела промолчать, но поняла, что так больше нельзя, если не хочу, чтобы у нас опять разладилось.

Кайл крепче сжал мою руку, но я и так заметила, что дыхание вот-вот иссякнет – намного раньше, чем мои жалкие попытки самооправдания. Я смолкла, вжалась в спинку диванчика и силой воли попыталась заглушить усиленное сердцебиение. Ага, выровняешь дыхание, когда мой красавец всем телом наклоняется надо мной и его губы почти касаются моих губ.

– Мы с тобой можем обсудить все наши проблемы, разберемся с ними? – прошептал он.

– Их всего ничего, – также шепотом ответила я.

– Может, и вовсе ничего нет.

– Хорошо бы.

Он наклонился еще ближе ко мне, наши губы соприкоснулись. Мурашки побежали у меня по затылку и шее. Я с трудом разбирала его слова:

– Ведь это все лишь передозировка, а не убийство.

– Так в газетах.

– Это подтвердило вскрытие.

– Точно?

– Точно. Я заглянул в дело.

– Заглянул в дело? – с шепота я сорвалась на крик.

Кайл слегка отодвинулся, чтобы получше разглядеть меня и сообразить, довольна я или нет. Но я сама еще не решила.

– Что ж, и я выложил свои карты, – сказал он. – Я хотел понять, во что ты на этот раз впуталась.

– И какие проблемы из этого воспоследуют?

Дистанция между нами увеличилась, и я смогла оторваться от спинки дивана.

– Не подгоняй ни себя, ни меня, – попросил Кайл.

– Да, но я хотела бы понять…

– Я тоже хочу понять. Прежде у меня плохо получалось, я все запутал. Не стоит повторять ошибки.

Мне сто раз объясняли, как недостойно выражать свои чувства на публике, но плевать – обеими руками я сцапала Кайла и поцеловала его так крепко, что сама испугалась: не останется ли у него метка на всю жизнь. А если и останется, опять-таки плевать, все равно я больше никогда его не отпущу, а из-за меток, оставленных мной самой, я париться не стану.

Это было похоже… похоже на киндер-сюрприз, первое шоколадное яйцо, которое вытягиваешь из корзинки пасхальным утром, после стольких недель поста; спозаранку, еще до службы, не терпится вспомнить этот вкус, сладкий, насыщенный, мягкий, и уже поверить не можешь, что чуть ли не два месяца обходилась без него, и я собиралась угоститься целой корзиной пасхальных яиц, но смутный шум клуба прорезал насмешливый голос Кэссиди:

– Надо было нам подольше возиться с прическами!

Мы с трудом разлепились, взяли себя в руки. Кэссиди притворно хмурилась, Трисия откровенно сияла.

– Прошло еще лучше, чем я надеялась, – заявила она, дергая Кэссиди за рукав.

– Тебе премию за это выдать? – буркнула Кэссиди.

– Леди, леди! – попыталась я их перебить.

– Ага, премию за то, что я всегда в них верила! – охотно согласилась Трисия.

– Так ведь и я тоже, – не смолчала Кэссиди.

– А я не говорила, что ты нет.

– Господи, как же я скучал по вашим милым голоскам, – вздохнул Кайл, стаскивая меня с дивана. – Пошли ужинать.

– Мы еще шампанское не допили, – напомнила Кэссиди.

– Верно. – Его бокал так и стоял, забытый, на столике, не до него нам было, но теперь Кайл приподнял шипучий напиток и выжидающе глянул на меня. Я промедлила, и он сам провозгласил тост:

– За новое начало!

Звон бокалов и гул счастья в ушах практически заглушили звонок мобильного телефона – или мне просто не хотелось его слышать. Нелегко дается новое начало, старые заботы не отпускают.

С мрачной решимостью Кайл полез в карман за вестником несчастья.

– Да, – напряженно и жестко произнес он в трубку. Веки его опустились, прикрывая глаза, и все пузырьки в бокале и в душе разом полопались. – Да, – повторил он и положил трубку.

Я оглянулась на Кэссиди и Трисию: подружки не сводили глаз с Кайла в надежде, что дело окажется пустое, может подождать. Я-то не надеялась. Кайл с усилием открыл глаза и встретился взглядом со мной:

– Бен передает привет.

– Да. – Попытаемся растянуть губы в улыбке. – И ему привет.

– Ты можешь остаться? – жалобно протянула Трисия. Оптимисты не сдаются.

– Тело остывает, – мрачно буркнул он и сокрушенно покачал головой: не стоило пугать женщин. – Глупая шутка. В общем, кое-что нашли, и надо…

– Мы будем тебя ждать, – вставила Кэссиди.

– Вы не будете, – вежливо, но твердо возразил Кайл. – Если повезет, она дождется. – Он сжал мою руку еще разок напоследок и двинулся прочь.

Хотела бы я проявить хоть каплю сдержанности и самоуважения, но меня как магнитом потянуло вслед за ним – честное слово, я не по своей воле шла за ним до самой двери.

У выхода Кайл остановился, но не поцеловал меня и не подмигнул, а широко ухмыльнулся:

– Учти: наши медэксперты свое дело знают.

– Но и они не боги, – ухмыльнулась я в ответ. Обмен заговорщическими ухмылками оказался ничуть не хуже французского поцелуя, так что я была в полном восторге и возвратилась на свой диванчик в уверенности, что у нас с Кайлом все продолжается, а старые неурядицы остались позади. Не успела я сесть, как Кэссиди пребольно толкнула меня в плечо:

– Ты ему все рассказала?

– Трисия советовала больше не врать, – проворчала я, потирая ушибленную руку.

– Но не в первую же минуту все вываливать, – простонала Трисия, предусмотрительно отодвигаясь подальше от кулачка Кэссиди.

– Все хорошо. Все будет просто прекрасно, – заявила я и в тот момент искренне верила, что так и будет.

Кэссиди покачала головой:

– Насколько я понимаю, Кайл не принял интересную теорию Оливии?

– Ага.

– Насколько я понимаю, тебе эта теория кажется теперь еще более заманчивой?

– Нет, – возразила я, и снова совершенно искренне. Трисия и Кэссиди подхватили друг друга под ручку – не иначе, отрепетировали сцену, пока находились в дамской комнате, – и изобразили ожидание.

– Мне поручили работу, и я собираюсь ее сделать, – продолжала я. – И я не собираюсь ничего скрывать ни от вас с Кайлом, ни от своего Издателя. – Взметнув руку в скаутском салюте, я торжественно закончила свою речь: – Я буду вести себя, как подобает примерной девочке!

– Ты так и светишься, точно наживка для акул, – скривила губы Кэссиди. – Кто с тобой ужинает, сильно рискует. Даже стоять с тобой рядом и то небезопасно.

Трисия отцепилась от Кэссиди и обеими руками ласково взяла меня за руки:

– Уверена, ты справишься. В твоей жизни наступит гармония. И я всегда рядом, если тебе понадобится помощь.

– Можно подумать, я ее бросаю, – фыркнула Кэссиди. – Я только напоминаю, что быть с ней рядом – небезопасно. За это мы ее и любим, и не только за это.

– И я вас, – откликнулась я. – А теперь допивайте шампанское и пошли поужинаем.

Мы пошли в «Хартбит» и порадовали себя отличной едой, выдержанным вином и дружеским разговором – на все интересные темы, за одним исключением: Кайл. Стоило Кэссиди задать неосторожный вопрос, и я тут же невинно полюбопытствовала, как развиваются ее отношения с Аароном. Кэссиди отступила с непривычной для нее робостью. Трисия охотно заняла ее место, и мы дружно принялись составлять план охоты: довольно Трисии куковать одной. Поскольку наши планы Трисия отвергла, от любовных приключений мы перешли к политике и культуре. Тут проблемы оказались не менее сложными, и мы засиделись допоздна. Вполне удовлетворенные физически и эмоционально, мы сели, наконец, каждая в свой автомобиль и разъехались по домам.

Пока я ехала, кофеин из поглощенного мной ирландского кофе благополучно перебил спиртное, так что уснуть я не могла. О, конечно же не потому, что уже перевалило за полночь, а от Кайла ни слуху ни духу. Не стоило обольщаться надеждой, будто мы сможем как ни в чем не бывало вернуться к прежним отношениям, забыв и об обидах, и о проведенных врозь месяцах, и о подкарауливающих нас заботах.

Направив лишнюю энергию в мирное русло, я нацепила рубашку «Вашингтон Редскинз», в которой обычно сплю, уселась за ноутбук и полезла в интернет: неплохо бы перед встречей с Оливией освежить мои знания о Расселе Эллиоте, Мике Кроули и «Внезапных переменах». Чуть не забыла еще один элемент – для атмосферы. На полке с дисками нашлось «Кино в половине двенадцатого» – третий альбом группы, тот самый, что мы в колледже крутили на всех вечеринках первокурсников.

Сколько лет я не слушала его, но едва раздались первые такты – «Я за тебя пойду на фронт», – воспоминания всплыли с поспешностью ныряльщиков, которым не хватило кислорода, и в нос ударили запахи пота и дыма – куча народу набилась в квартирку возле кампуса, – и во рту вновь отдавало кислятиной дешевое винцо, и басы прокатились волной по моему позвоночнику, а я, вжавшись спиной в стену, что-то орала в самое ухо Тому Доналдсону – жалкая попытка интимного разговора среди всеобщего гвалта. Образы и чувства прошлого ударили в меня с такой прямо-таки физической силой, что я рухнула на диванчик, пережидая, пока закончится песня и с ней уйдет омывавшая меня волнами ностальгия. Если Пруст накатал семь романов, вдохновившись печеньем к чаю, представляете, что бы он мог извлечь из лучшего альбома своей любимой группы и из пары стаканчиков ирландского кофе?

Под вторую песню мне все-таки удалось добраться до компьютера. На всех фан-сайтах красовалась фотография Мики Кроули из «Роллинг стоунз» – за пару месяцев до смерти он давал журналу интервью, мол, группа ищет новые пути. Мика, голый по пояс, блестящий от пота, длинные волосы облепили лицо и шею, стоит на сцене в «Мидоуленд», одной рукой сжимает микрофон, другую поднял, то ли приветствуя публику, то ли прося успокоиться. А выражение его лица – он казался счастливым и слегка озадаченным, как будто не понимал, за что ему все это. Он был «открытым и уязвимым», прямо по рекомендации Кэссиди, фаны так и набросились на эту фотографию. Она была повсюду: и на сайтах, и на обложке альбома с лучшими хитами, выпущенного уже после смерти Мики.

Найти фотографии Рассела оказалось не так просто, его ведь профессия не обязывала быть в центре внимания. В каждом интервью он твердил, что ему нравится его закулисная роль, что у него нет ни музыкальных талантов, ни честолюбия, и он хочет одного: предоставить Мике возможность реализовать его творческий потенциал. В той же статье из «Роллинг стоунз» я обнаружила фотографию, где Рассел, изящный, в хорошем костюме, стоит позади готовящейся к выступлению группы и что-то шепчет Мике на ухо – оба улыбаются, Детишки, подслушавшие взрослый неприличный анекдот. Грэй Бенедек, игравший на синтезаторе, в этот момент проходит мимо них и ухмыляется знающей ухмылкой подростка – он уже сто раз слыхал эту шутку, надо же, мелкота находит ее забавной. Остальных членов группы почти и не разглядишь, их лица остались в тени.

«Внезапные перемены» успели записать шесть альбомов, и накануне смерти Мики группе прочили место на снежном Олимпе рядом с «Ш» и «Стоунз». Наркотики или другие какие проблемы не упоминались ни разу, вот почему его смерть стала таким потрясением. Еще одна картинка из прошлого: Карл Дэвенпорт входит в редакцию «Красоты и здоровья», где я в ту пору подвизалась помощником младшего помощника, и надтреснутым голосом сообщает печальную весть. Карл, наш бильдредактор, располагал собственным кабинетом с телевизором, и он запустил нас всех туда, чтобы мы могли посмотреть новости по Си-эн-эн: та самая фотография Мики парила над правым плечом диктора. И у каждого из нас нашлась своя история – кто-то побывал на концерте, кто-то услышал песню «Перемен» по радио непременно в судьбоносный момент своей жизни. На миг все мы объединились – такие мгновения становились все реже и вовсе сошли на нет по мере того, как поп-культура утрачивала популярность. Десять лет миновало, только подумать!

В нескольких статьях, написанных сразу после смерти Мики, высказывались робкие надежды на сохранение группы, но вскоре Рассел и Грэй созвали пресс-конференцию и заявили, что Мика был душой группы и без него продолжать нет смысла. Джефф Форд ушел в «Стремительную спираль», заменив погибшего в автобусной аварии барабанщика; басист, Роб Кенилворт, радикально изменил свою жизнь – поселился на блаженном тихоокеанском острове; гитарист Дэвид Вашингтон собрал джазовый квинтет, который, согласно опросу читателей «Даунбит», оказался лучшей электроджазовой группой за последние два года. Грэй Бенедек тоже попробовал создать собственную группу, даже две, но обе скончались после первого же альбома, и нынче он пользуется большим успехом как продюсер, чем как музыкант.