Текст книги "Никогда больше (ЛП)"

Автор книги: Шенен Риччи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА 10

Шоппинг со Спектром было эффективным.

Всё было рассчитано по времени. Он знал, чего хочет, и не терял времени даром, отвлекаясь. Он был человеком при исполнении. Когда я попыталась попридержать его, спросив: “Как насчет этого?”, он одарил меня ледяным взглядом, за которым последовало: “Бери, что хочешь, но через две минуты будет слишком поздно”.

В конце концов, я заставила его купить бесполезные вещи, такие как магниты на холодильник с чайкой, три пачки печенья, потому что я умирала с голоду, и то, чем я больше всего гордилась: розового плюшевого мишку для его машины.

– Вот, это идеально! – я закончила вешать его на зеркало заднего вида, розовый мишка раскачивался из стороны в сторону. – Он сразу придаёт больше стиля.

– Это ужасно, – сказал он, не отрывая глаз от дороги. – Ты же понимаешь, что в тот момент, когда ты выйдешь из моей машины, я это сниму, верно?

Он всё ещё не был раздражен; мне следовало купить ещё и розовый чехол с пузырьками для автомобильного сиденья. В конце концов, я была музой и планировала установить диктатуру.

– Тебе не обязательно быть таким сварливым по любому поводу. У нас есть твоё платье и всё, что тебе нужно, держу пари, все подумали, что мы готовимся к параду.

– Может быть, если бы ты не останавливалась у каждого прохода и не предлагала мне всякие нелепости, чтобы позлить меня, мы бы избежали пристальных взглядов. Но ты, Аврора, сама по себе зрелище, – он нажал на педаль газа, обгоняя ленивых водителей.

– По крайней мере, я солнечное зрелище, а не дежурный робокоп. Ты когда – нибудь улыбаешься, Спектр? – я одарила его лучезарной улыбкой, полной сарказма, которая согрела бы даже его холодное сердце.

– Иногда, – он включил поворотник. – А ты, Аврора, ты иногда теряешь бдительность, или “нападение” – единственное слово в твоём словаре?

– У тебя талант притягивать к себе все самые негативные стороны моей личности. Как будто все мои недостатки собираются вместе на групповом собрании только ради тебя, в то время как мои достоинства берут творческий отпуск, – я медленно двинулась вперёд, чтобы забрать свой телефон, который неуклюже уронила. – Чёрт, где же…

Машина остановилась, и я почувствовала, что меня качнуло вперёд, но меня крепко удерживала рука Спектра, которая приковывала меня к сиденью. Машина подрезала нас, проехав на красный свет. Моё сердце застряло в горле, колотясь на полной скорости, я была благодарна, что не врезалась в окно. Рука Спектра была неподвижна и тверда, как щит, его взгляд был устремлен на дорогу.

– Будь осторожнее.

Как будто это я виновата в том, что у людей возникают желания убивать.

Он убрал руку прежде, чем я успела поблагодарить его. Не то чтобы я стала бы. У меня был ремень безопасности. Ему не нужно было ни демонстрировать свою силу, ни заставлять мой желудок сжиматься от того факта, что, возможно, Спектру было не всё равно.

Мы выезжали из маленького городка Онфлер, пешеходы стекались на живописные улочки. Справа от меня толпа собралась вокруг дерева в парке. К его стволу были наклеены маленькие разноцветные бумажки. Люди продолжали класть внутрь ещё какие – то бумажки, и это вызвало мой интерес. Над деревом была подвешена деревянная табличка, на которой было написано «Дерево желаний». Как будто это было так просто.

Прежняя я хотела бы выйти из машины и подойти к дереву, но Спектр умчался прочь от этого места, продолжая движение по дороге, ведущей к пляжу. Он повернул направо, и мы каким – то образом добрались до заднего входа в парк. Он притормозил, и я уставилась на него.

– Ты ведь хотела пойти, верно? – он отстегнул ремень безопасности, и я была уверена, что мой рот был открыт, как у карпа. – Ты хранила молчание, и я знаю, что ты всегда носишь с собой блокнот и ручку.

Он вышел из своей машины, и я была потрясена ещё больше. Я не упустила возможности и последовала за ним в окружении группы детей и подростков, записывающих тик – ток, пока мы не оказались перед «Деревом Желаний». Оно было величественным. На мемориальной доске рядом с ним было написано, что оно объясняет веру в то, что когда – то давным – давно влюбленные воссоединились у дерева после Второй мировой войны. Она писала ему любовные письма, которые прятала в отверстиях ствола дерева, надеясь, что он вернется к ней, и он вернулся.

Моё писательское сердце сжалось, тронутое этой историей. Ещё один счастливый конец. Я крепче сжала сумку, простая волна надежды разлилась по моим венам. Раньше я была помешана на подобных вещах, поэтому не колебалась. Я пошла против своей самозащиты, вырвала лист бумаги и протянула Спектру, который держал руки в карманах и озадаченно посмотрел на меня.

– Это для тебя. Загадай желание, – настаивала я.

– Я не верю в такие вещи, – осмелился он. – Но я удивлен, что ты предлагаешь это, и хочешь, чтобы любая моя мечта сбылась.

– Я не злая, Спектр. Я не собираюсь лишать тебя этого. К тому же, я знаю, что ты втайне хочешь сделать это, но боишься, что это повредит твоей репутации "холодного как камень" человека, которую ты уже защитил своим соглашением о неразглашении, так что соглашайся, пока я не пожалела о своём поступке, – когда он собирался схватить листок, я убрала его. – И лучше бы это не было чем – то сомнительным или негативным. Я не размахиваю белым флагом.

Он взял бумагу и ручку, которые я ему протянула, и на мгновение замер, держа их так, словно это были незнакомые ему предметы. Он был художником. Конечно, он знал, что с ними делать.

– Это всего лишь бумага. Не смотри на меня так, – у меня пересохло в горле, а кожа покрылась мурашками. Пришло время прервать наш зрительный контакт. – Что ж, я отойду в сторону, чтобы заняться своим делом. Я оставлю тебя. У меня есть вторая ручка.

Я присела на корточки подальше от толпы и прикрыла веки, как будто собиралась совершить священный ритуал, чтобы приблизиться к своему самому сокровенному желанию. Я улыбнулась, представив, какой могла бы быть моя жизнь: писать в своей черной мантии с длинными рукавами из перьев, любуясь видом на пляж из моего особняка, прежде чем отправиться в книжный тур. Посещение замков с Луной. Танцевать со своей единственной настоящей любовью. И всего на секунду я затмила реальность и поверила, что достойна, быть героиней этой сказки.

Я хочу быть той, кем была раньше, превратить свою жизнь в сказку, и чтобы у Луны было всё, чего хочет её сердце.

Я надеюсь, что дерево поймет атмосферу моей мечты. Я подняла глаза на Спектра, который стоял прямо и, к моему великому удивлению, сосредоточился на том, что он самоотверженно писал.

Посмотрите на него, увлеченного каким – то детским занятием.

От этой сцены моя улыбка чуть не растянулась, но когда его глаза поймали меня, а движение ручкой ускорилось, я перестала улыбаться. Он рисовал меня? Я сжала листок в руке и встала лицом к дереву.

Мне не нужно было оборачиваться, чтобы почувствовать, что Спектр крадётся ко мне – возможно, я узнала его по запаху, как будто он только что вышел из душа в бодрящий весенний день, или у меня сработал радар, предупреждающий о его приближении, и всё моё тело взбунтовалось по необъяснимой причине.

– Ты загадал желание? – я повернулась к нему лицом, всё ещё не решив, куда мне положить своё.

– В некотором роде можно и так сказать, – он аккуратно сложил листок, прежде чем засунуть его в карман брюк.

– Ты этого не сделал, – я сузила глаза. – И ты должен отдать листок с желанием дереву.

Он скрестил руки на груди, и я могла поклясться, что лёгкое самодовольное, удовлетворенное выражение промелькнуло на его лице, если только это не было плодом моего воображения. В любом случае, я хотела стереть это.

– Ты рисовал, – я повернулась спиной к стволу дерева, размышляя, как бы лучше всего взобраться на него. – Дерево вдохновило тебя, да?

– Я нарисовал тебя.

– Меня? – мои глаза расширились. – Но прошла всего секунда!

– На этот раз у тебя не было этого барьера. На мгновение ты показалась свободной.

– Но ты не загадал желание! – я встала на цыпочки, пытаясь дотянуться до отверстия. – Чёрт возьми, я слишком маленького роста.

– Тебе нужна моя помощь? – протянул он, его голос был ровным, но с грубоватыми нотками. – Я мог бы поднять тебя на свои плечи.

Я на мгновение задумалась. Но ни за что на свете. Взбираться на спину людоеда было гораздо предпочтительнее и гораздо менее опасно. Я не доставила ему удовольствия ответить и полезла по стволу, опираясь на первую ветку.

– Я хочу так же! Я тоже туда, – взволнованно закричала маленькая девочка, и мне стало интересно, что заставило её подумать, что это хорошая идея.

Сидевшая рядом с ней мама, которая была намного ниже меня, опустилась на колени перед своей дочерью.

– Это невозможно, дорогая. Я недостаточно высокая.

Как раз в тот момент, когда я думала о том, чтобы предложить ей забрать её листок с желанием и подняться с ним в руке, прикидывала возможность этого, холодный и безжалостный Спектр появился в моём поле зрения, неся ребенка на вершину. Она спрятала свой листок в моём отверствии на дереве с самой лучезарной улыбкой, доверяя ему гораздо больше, чем следовало.

Что касается меня, я оставалась привязанная к дереву, как коала – и не самая проворная.

– Видишь, мамочка, сильный мужчина помог мне взлететь, – девочка бросилась в объятия своей матери, когда он помог ей благополучно опуститься на землю.

Мы со Спектром встретились взглядами, и я готова поспорить, что за его отчужденным поведением скрывалась усмешка.

– Не за что, – небрежно сказал он, мать и дочь уже направлялись к следующему занятию.

Что касается меня, я смирилась с тем, что положу свой листок туда, куда смогу дотянуться: внизу, вместе со всеми остальными.

– Полагаю, если бы я спросил тебя ещё раз, нужна ли тебе помощь, ты бы послала меня? – это было адресовано мне.

– Ты правильно думаешь, – мне это удалось, и я спустилась с дерева. Я с трудом могла поверить, что добралась туда, не упав и не наделав глупостей. – Видишь, ты мне не был нужен. Кстати, ты занимаешься спортом или это врождённое?

Я так и сказала. Я сделала это. Я должна думать, а потом говорить, а не наоборот, и никакие отверстия не были достаточно большими, чтобы я могла провалиться в них прямо сейчас.

– Да, – подтвердил он то, что я уже знала. – Раньше я играл в футбол.

Я надеялась, что моё непроницаемое лицо не выдаст тот факт, что я искала его в Интернете гораздо чаще, чем это сделал бы эмоционально уравновешенный человек.

– Почему прекратил? Из – за травмы?

– Из – за отсутствия страсти.

– О, это, должно быть, было трудным решением, – Спектр был загадкой: у него было буквально всё, о чем каждый мог бы мечтать, но при этом он скрывался за другой личностью. – Покупая книгу, я обычно пролистывала до конца, чтобы узнать, счастливый ли у неё конец, а если нет, я брала другую и… – А теперь смени тему. – Луна всегда говорила мне, что у меня довольно буйное воображение. Когда я была младше, у нас не было денег, чтобы куда – нибудь поехать, поэтому вместо этого я мечтала.

– И иногда люди с деньгами остаются в своём комфорте и перестают жить. Они порабощают самих себя.

Он привлёк мой интерес.

– Это то, что случилось с тобой? Почему ты стал…? Ну ты знаешь.

– Я подожду тебя у машины. На сегодня мы закончили.

И вот так просто он ушел.

Я вырвала ещё один листок с желанием увековечить чувство, пылающее в моём сердце, и тайну, которой был Спектр. Так что я написала от всей души:

Желание живет только глубоко в катакомбах вашего сердца, и именно там мы можем прочесть душу человека.

ГЛАВА 11

Я проснулась этим утром с болью в сердце, потому что сегодня день, когда Спектр будет рисовать меня.

Идея зарыться под одеяло была заманчивой, атласные простыни пахли туберозой и жасмином. В гостевой спальне Спектра было чище, чем в пятизвездочном отеле, и тщательно организовано, несмотря на огромный компьютерный кабель, протянутый из одной стороны комнаты в другую, но это было моё. Я не виделась с ним после того, как мы вчера вернулись из магазина, но, судя по звукам, доносившимся снизу, я сделала вывод, что он либо был занят рисованием, либо занимался чем – то ещё в своей грязной студии.

По какой – то причине ноги сами привели меня на кухню в поисках утешения, потому что прошлой ночью я решила разыграть карту вежливости и притвориться, что я не голодна, чтобы больше не встречаться со своим ледяным соседом.

И я не была готов к этому.

Всему этому.

– Аврора.

Даже не “доброе утро” или “как тебе спалось?” Просто “Аврора”, как будто моё присутствие позади него было чем – то, чего он предпочел бы не замечать.

– Спектр, – я последовала его примеру, мои ноздри раздулись от запаха блинов.

Моё внимание переключилось на потрясающий обед с разнообразными джемами, шоколадными конфетами и фруктами. И если этого было недостаточно, Спектр обернулся, держа в руках два стакана свежеприготовленного смузи.

Мои глаза увеличились вдвое. Должно быть, я оказалась в параллельной сказочной вселенной. Он был без рубашки, беззастенчиво демонстрируя накачанные мышцы и железный пресс. Действительно, греческий воин. Он был раздражающе привлекательным. Я не привыкла так легко поддаваться влечению, но он меня увлекал.

У него была такая харизма, что мне хотелось оказаться в его объятиях, и это нервировало. Мне не нравилось, когда меня обнимали. С какой стати я горела? Может быть, во мне было не гормональное влечение, а мысль о том, что он более уязвим без слоев модной одежды.

– Что – то не так? – спросила я с хмурым взглядом, я не могла быть более благодарна за то, что он не имел ни малейшего представления о том, что творилось в моей голове.

– Нет, всё безупречно. Оптимально.

Оптимально? Что – то действительно не так.

– Ты пялилась, – он не отпустит меня так легко.

– Ну, следующие пару часов ты будешь пялиться на меня. Думаю, это стоит того мимолетного взгляда, который я бросила на тебя, – я была горда собой за то, что сумела сохранить остроту.

– Ты права, – он поставил смузи на стойку, достав две тарелки из буфета. – Но есть одно главное отличие. Ты, вероятно, находишь меня отталкивающим, судя по твоей ненависти ко мне, в то время как я испытываю обратное.

– Я… – Он действительно так думал? – Я не нахожу тебя отталкивающим.

Я захлопнула рот, прежде чем сказала больше, чем следовало.

– Завтрак готов, – он протянул мне тарелку, чтобы я села по другую сторону стойки лицом к нему.

– Я не голодна. Я могу поесть после тебя, и…

– Садись, Аврора, – это был приказ. – Ты косишься на еду. Ты голодна. Тебе нужно поесть.

– Ты приготовил это для меня? – спросила я, чувствуя, как пересохло в горле.

– Я приготовила завтрак. Это не предложение руки и сердца. Это ерунда. Просто это часть нашего контракта. А теперь, пожалуйста, не могла бы ты присесть.

Я подчинилась и села перед ним, стараясь стать как можно меньше на стуле. Я выпила смузи и, съев первый кусочек блинчика, который смешала с половиной банки шоколада, пришла к опасному выводу. Это было самое эротичное блюдо, которое я когда – либо ела за последнее время.

– Мне больно это признавать, но ты хороший повар. Это восхитительно.

– Я хорош и в других вещах.

Я проглотила огромный кусочек блинчика, который попал не в то горло.

– Других вещах? – повторила я.

Его глаза блуждали по мне, останавливаясь на моих губах.

– Да.

– Итак, – я сменила тему, хлопнув руками по столешнице, прежде чем моё сердце решило взорваться, как бомба с часовым механизмом. – Где бы ты хотел черпать вдохновение?

– В моей студии.

– Так ты рисуешь только в своей студии и больше нигде? – я откусила ещё кусочек. – Раньше я писала на улице, чтобы черпать вдохновение. Но не сейчас, потому что у моего компьютера села батарейка. Тебе стоит попробовать. Я думаю, это помогло бы.

Это было мой первый совет в качестве официальной музы. Он, похоже, не горел желанием следовать ему.

– Мне нравится, когда всё организовано, мирно и подготовлено. Кроме того, я бы не хотел, чтобы люди останавливались, смотрели на мою работу и беспокоили меня непрошеными вопросами.

– И дай угадаю, у тебя очень строгий распорядок дня?

– Да, – ответил он. – У меня есть почасовой план и цели.

– И, вероятно, поэтому ты лишен вдохновения. Весь твой процесс скучен, – усмехнулась я. – Это слишком академично, находиться в студии, позируя как манекенщица в магазине и наблюдая за тиканьем часов. Сегодня мы пойдем на пляж. Здесь пустынно, а солнце – это витамин D, – то, что, безусловно, понадобилось бы Спектру, поскольку у него была белая кожа, как у Дракулы, и, по словам моей мамы, солнце также приносило позитив и хорошую энергию, так что надежда есть.

– Я не буду рисовать на пляже, – он сразу же отверг эту идею.

– Я здесь, чтобы нарушить твой стоический распорядок дня, и ты уже видел, что я могу сделать с твоей студией, – я поднялась со своего места, быстро закончив с завтраком и полна решимости вдохновить нас обоих.

Он убрал посуду и с убийственным спокойствием сказал с нарастающим раздражением:

– Ты это несерьезно.

Он явно был против этого; вот почему я была настроена решительно.

– Я очень серьёзна. Пожалуйста.

Прошла секунда. Затем другая. И именно тогда тишина стала тяжелой. Мне пришлось признать поражение.

– Я соглашусь, если тебе так будет удобнее, – его голос удержал меня на месте. – Но в следующий раз я буду контролировать ситуацию.

– Да, Спектр, – я приподняла бровь. – Полагаю, мне нужно надеть вчерашнее платье?

– Сейчас в этом нет необходимости.

Я ненавидела то, как пристально его глаза сверлили мои, и мелодичный стук моего сердца.

Я вздернула подбородок.

– В этом нет необходимости?

– Я уже запомнил его на тебе со всех сторон в примерочной.

От этих слов у меня в животе поднялся пар, и я глубоко выдохнула, игнорируя его комментарий. Это была его работа. Не то чтобы он когда – либо смотрел на меня так.

– Тогда зачем ты его купил? Почему бы просто не нарисовать меня, пока я была в нём?

– Потому что оно тебе подходит. Оно должно принадлежать тебе, – небрежно сказал он. Для другого человека это было бы комплиментом, но от Спектра это было как холодный душ или что – то лишенное чувств.

– Я… – пробормотала я, указывая на лестницу. – Я надену что – нибудь свое.

– Мы начнём через полчаса.

Я поспешила к себе в спальню, стараясь как можно быстрее избавиться от этого напряжения. Я закрываю за собой дверь, устраивая беспорядок в своём чемодане, чтобы найти белый укороченный топ с фиолетовыми тюльпанами и черную юбку – слип. Я выбрала ленту того же цвета для своих волос.

– Вещи, которые необязательны, чтобы создать хорошую историю, – пробормотала я, надеясь вернуться к себе прежней.

Полчаса спустя я спустилась вниз, где Спектр уже ждал меня в серой рубашке, закатанной на предплечьях, и серых брюках, слишком изысканных для пляжа. Его руки были в карманах, а подмышками он нес небольшой кожаный портфель, в котором, вероятно, хранились его наброски и карандаши.

Мы продолжали анализировать друг друга, вероятно, демонстрируя, насколько мы разные. Мы даже не выглядели так, словно пришли из одного века.

– Я упаковала солнцезащитный крем, – я показала ему упомянутый крем на случай, если он не знает, как выглядит солнцезащитный крем. Какой идиотизм с моей стороны.

Он кивнул, и мы в молчании пересекли маленькую тропинку под его домом, которая вела к пустынному пляжу. В момент, когда я коснулась песка, я сняла туфли, чтобы почувствовать его под ногами. Я повернулась к нему лицом, спиной к спокойному морю, легкий ветерок трепал мои волосы за спиной.

– Ты не присядешь?

Он открыл портфель, доставая бумагу.

– Ты ожидаешь, чтобы я сяду на песок?

– Это песок, а не кислота. К тому же, так ты ничего не нарисуешь.

У него дернулся кадык, и он невольно выпрямился на песке. Держа карандаш между пальцами, он что – то пометил и поднес руку к подбородку, пристально смотря на меня.

– Итак, вдохнови меня, – имел наглость сказать этот высокомерный человек.

– Что? – мой голос дрогнул. – Просто так?

– Мы на пляже. Я сижу как идиот. Твоя очередь внести свой вклад.

Я мрачно усмехнулась, испытывая страстное желание разбить ему лицо ближайшим камешком.

– То есть ты ожидаешь, что я просто буду крутиться как сумасшедшая и выкидывать всякие штуки, пока это, надеюсь, не зажжет что – нибудь в твоём каменном сердце?

– Конечно, – тонкая линия появилась на его губах, когда он постукивал карандашом по своему альбому для рисования. – Я мог бы направить тебя, но ты пока не доверяешь мне. Я позволяю тебе действовать по – своему.

– Я не клоун, Спектр!

– Нет, ты моя муза.

Я сжала кулак, думая о том, как приятно было бы швырнуть в него песком.

– И не смей изображать моё настроение! Это не то, что…

Я остановилась, мои глаза расширились от зрелища передо мной. Чайка села Спектру на плечо. Спектр, который был так же напряжен, как и всегда.

– О, боже мой! Не могу в это поверить! – я поднесла руку ко рту, пытаясь не рассмеяться вслух.

– Убери эту чайку с моего плеча, – пригрозил он сквозь стиснутые зубы.

– Ты их боишься? Никогда бы не подумала, что это может быть страхом великого Спектра, – мой смех ожил. – Я думаю, ты ей нравишься.

– Аврора, – снова предупредил он.

– Прости, это слишком хорошо. Мне нужно… – я поискала свой телефон. – Подожди, где он? Пожалуйста, не двигайся!

– Не смей фотографировать.

Чайка не была с этим согласна, и её пронзительные крики и хищные взмахи были слышны даже самому дальнему крабу на пляже.

Я, наконец, нашла свой телефон и сфотографировала Спектра с самым смертоносным видом.

– Сюда, красавица!

– Ты действительно одарена прекрасными идеями, Аврора, – невозмутимо произнес он, поднимая плечо, чтобы прогнать чайку. Она не пошевелилась, поэтому он воспользовался другой рукой, но упрямая чайка по – прежнему не сдвинулась ни на дюйм.

Я присела перед ними на корточки.

– Кто знал, что ты любитель животных? Ты похож на пирата.

– Я не хочу причинить ей боль, – процедил он сквозь зубы. – Поэтому, пожалуйста, убери её к чертовой матери с моего плеча.

– Хорошо, я помогу тебе выбраться, – я подошла к птице, используя самый милый голос, какой только смогла придумать. – Эй, милашка, ты пугаешь этого большого мужчину и…

Чайка закричала и полетела в мою сторону, как будто собиралась напасть на меня, потому что я разлучала её с новым возлюбленным. Я упала на спину, потеряв равновесие, и настала моя очередь закричать. Я защищалась руками и закрыла глаза. Это ревнивая птица.

– Аврора.

Открыв только один глаз, чтобы посмотреть сквозь защитный барьер моих рук, я сморщила нос и заметила Аяк—Спектра—надо мой, скрывающего за собой пронзающий луч солнца и защищающего меня от этого психопатического существа.

– Что ты делаешь? – я нахмурила брови. – Ты прыгнул, чтобы защитить меня или что – то в этом роде?

– Нет, – немедленно ответил он, взяв себя в руки и встав. Он сделал это. Он действительно это сделал. – Твоё спасение провалилось.

Птица улетела в небо, в моих волосах был песок, и я поняла, насколько нелепой была вся эта ситуация.

– И в самом деле.

Впервые за долгое время я безудержно рассмеялась, не в силах удержаться, когда он с легкой гримасой снова сел. Я поднялась на ноги, отряхнулась, покружилась, прежде чем расчесать волосы, чтобы убрать песок.

Спектр не сводил с меня глаз, и на этот раз его взгляд не вызвал у меня желания убежать. Он уже начал рисовать, его рука двигалась сама по себе.

– Ты рисуешь?

– Да. То, что ты делаешь, это… – на его листке появились линии, и что – то в его глазах изменилось. Он ожил. – Приемлемо.

Я начала ходить, как по натянутому канату, по невидимой линии и размышляла:

– Видишь, мои методы эффективны.

– Твои методы неудобны.

– Знаешь, что неудобно? Идти пешком пять часов подряд только потому, что это приведёт в долину четырехлистного клевера, потому что твоя сестра попросила у тебя такой на Рождество, – возразила я. – Я отправилась в фантастический квест.

– Ты нашла тот четырехлистный клевер?

– О, я нашла, – сказала я с гордостью. – Но как только я вернулась домой, он был весь раздавленный и мертвый в моей руке. Я плакала неделю. В конце концов, она предложила мне его, прямо перед моим отъездом в Париж. Она прикрепила его к одному из моих дневников на удачу. У тебя когда – нибудь был такой?

Его взгляд не отрывался от альбома.

– Однажды.

– Ребенок в тебе, должно быть, был счастлив, или ты был таким же фригидным, как сейчас? – я поймала себя на том, что шучу.

– Я не был ребенком. Мой отец слишком загружал нас учёбой, так что у нас не было времени заниматься такими бессмысленными делами.

– Это печально, – бросила я. – Это не бессмысленно.

– Почему это печально? – зрительный контакт был самой интимной связью, которую можно с другим человеком, и он снова пытался пронзить меня насквозь, зарисовывая каждое мое движение в неистовом темпе.

– Потому что каждый заслуживает того, чтобы у него был клевер. Даже ты. Ты долго искал свой? – я заправила прядь волос за ухо.

– Мне его подарили.

Конечно, то, что он будет искать клевер, почему – то не имело смысла.

– Держу пари, ты был гениальным ребенком, целыми днями занятым на уроках рисования и…

– Сделай ещё раз то, что ты только что сделала со своими волосами.

Я облизываю губы, снова играя со своими волосами. Я потерялась в бездне его глаз, его взгляд придал мне сил, и в какой – то момент моё сердце успокоилось. По моей коже пробежали мурашки, и я изучила черты лица Спектра. От нахмуренных бровей, когда он хотел что – то сделать правильно, до малейшего изгиба уголков губ, до того, как он прищуривал глаза, чтобы уловить каждую деталь.

– Нет. Мой отец порвал мои рисунки, как только увидел, что мне это нравится. Это была пустая трата времени. Я поздно научился, брал уроки у Дюпон – Бриллака.

В предыстории Спектра было нечто большее. То, что меня не должно было интересовать.

Его внимание опустилось на мою шею и волосы, и это было похоже на призрачные поцелуи на моей коже. Мой живот скрутило. Его взгляд переключался между мной и бумагой, в его глазах происходила битва, как будто сотни эмоций захлестывали его. Его штрихи стали намного более яростными и внушительными, как в некоем трансе, и всё ускорилось.

У него был такой взгляд. Затравленный. Как будто он больше не был хозяином своей судьбы, как будто он боролся с чем – то внутри себя, что разрывало его на части под маской безразличия.

И в какой – то момент он отложил карандаш и закрыл альбом для рисования, отгораживаясь от накапливающихся в нём эмоций.

– На сегодня мы закончили. Мы продолжим утром.

– Точно, – завтра днём я должна пойти на бал и быть продана с аукциона, и я не могла быть менее взволнована этим, но, по крайней мере, всё остальное было лучше, чем оставаться здесь, где Спектр крал моё дыхание и мой здравый смысл. – Я ещё немного побуду на пляже.

Он отошёл, сжимая руку, и я позволила себе упасть на песок. Я позволила совей уязвимости ослабнуть, и это больше не повторится.

– Ты ненавидишь его, помни, Аврора.