Текст книги "Волкогуб и омела"

Автор книги: Шарлин Харрис

Соавторы: Патриция Бриггз,Саймон Грин,Карен Ченс,Кери Артур,Кэрри Вон,Тони Л. П. Келнер,Дана Стабеноу (Стейбнау),Дж. А. Конрат,Нэнси Пикард,Кэт Ричардсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

За рулем сидел Кеннер. Идальго в глубине слушал полицейское радио.

– Кофе осталось? – спросил Эдвардс.

– В кофейнике, – ответил Идальго. – Быстрее давай, уже почти время.

Эдвардс налил себе чашку кофе, бросил три куска сахара, добавил сухих сливок, размешал и в два глотка выпил. Потом стал надевать ватные накладки.

– Ребята, у вас никогда не было такого чувства, будто мы работаем на психа? – спросил он.

– Иногда, – ответил ему Кеннер. – А потом я получаю чек, и это чувство развеивается.

– И не такой уж он псих, – вставил Идальго.

– Почему ты так думаешь? – спросил Эдвардс, затягивая ремни и проверяя, что все важные части тела закрыты.

– Потому что первым пускает внутрь тебя.

– Разумно, – согласился Эдвардс. – А не бывает у тебя чувства, что я стал психом?

– Давно есть, – ответил Кеннер, глядя на часы и проверяя пистолет.

Лерман вернулся к большой клетке и посмотрел на часы. Пятнадцать минут. Он разделся, повесил одежду на крючки. Потом снял часы и положил на стол так, чтобы из клетки их было видно. Проверил таймер на замке, вошел и захлопнул дверцу. Замок защелкнулся.

Карсон подошел и сел перед клеткой.

– Заперто, – сказал Лерман, встряхнув решетку, чтобы убедиться. – Спасибо, друг, что проверил. У меня все хорошо.

Пес гавкнул и пошел дальше патрулировать.

Щелчок замка отдался в наушнике наблюдателя. Он улыбнулся.

– Следующий, – сказал он тихо.

В доме Спинелли Уолдо тщательно проинспектировал каждую комнату. Потом услышал свист и рванул галопом в прихожую.

Салли ждала его с поводком.

– Пошли гулять, Уолдо, – сказала она, пристегивая поводок к ошейнику. – Мам? Мы с Уолдо пойдем вокруг квартала.

– Только недолго, деточка, а то уже темнеет, – ответила мать из кухни.

– Да ладно, дорогая, не переживай, – отозвался ее муж. – Ты подумай, кто с ней. Самая охраняемая девочка во всей округе. Гуляй сколько хочешь. И покажи там Уолдо, кто тут нормальные и где тут психи.

– Ладно, пока!

Салли вывела пса наружу.

Лерман посмотрел на часы сквозь прутья решетки. Пять минут.

Он сел по-турецки посреди клетки и начал медленно и глубоко дышать. Опустил руки по бокам, повернул ладонями вверх.

За окном наступала ночь.

– Ом, – пропел он как заклинание. – Ом.

Перемена всегда рождалась в груди, и грудная клетка начинала расширяться. Окружающие ее мускулы секунду сопротивлялись, потом растягивались, меняли форму, охватывая больший объем.

– Ом, – продолжал он тем же речитативом, – ом.

Перемена расходилась по плечам и шее, вниз, через живот, к ногам, и кости смещались, потрескивая, как сучья на огне. Выступила густая шерсть, грубая, серая.

– Ом.

Он цеплялся за этот звук, сосредоточился на нем всем своим существом.

Перемена пошла по рукам и ногам, когти вылезли из пальцев. Эта боль всегда была самой сильной, речитатив стал хриплым, Лерман задыхался им, но силой заставлял себя произносить звуки. И тогда выдались вперед челюсть, зубы, клыки. Разум.

– Ом, – проскулил он, но ему хотелось выть. Один раз завыть.

Что плохого будет, если завыть? Позволь себе.

– Ом! – выкрикнул он. И сделал глубокий вдох.

– Ом, – продолжал он петь.

Другие собаки – он это чувствовал – смотрят на него внимательно из рядов клеток. Завороженно и завистливо.

Сердцебиение замедлилось до нормального – каким бы это нормальное ни было.

Карсон подошел и сел перед клеткой, глядя на Лермана.

– Все нормально, дружище, – сказал Лерман. – Дашь мне пульт? Посмотрим, что сегодня по телевизору.

Карсон подошел к столу, где лежал рядом с часами пульт от телевизора. Осторожно взяв его зубами, он отнес его в клетку, где вервольф почесывал себе спину. Положив на пол, пес подтолкнул пульт носом между прутьями.

– Спасибо, друг. – Лерман взял пульт и включил висящий на стене монитор. Оторвал кусок бараньей туши и сунул его собаке через прутья. Карсон взял кусок и пошел совершать свой обход.

Обычные рождественские передачи. Повторение специальных выпусков, которые он же сто раз видел. Прощелкал все. Остановился на «Острове некрасивых игрушек», где Лайнус сворачивал одеяло, чтобы доставить на берег это жалкое деревце.

Недовольно зарычав, Лерман выключил телевизор.

– Ой, как я вот это люблю! – воскликнула она. – Лучший рождественский гимн!

Они сидели на диване внизу, обнявшись, и перед ними на кофейном столике стояла тарелка попкорна и эггног с бурбоном. Ники свернулась в углу дивана, заставив их придвинуться друг к другу вплотную. Он подумал, не нарочно ли она.

– Вот этот «Мистер Магу» – самый лучший, – сказал Лерман.

– Никогда его не видели.

– Его показывали, когда я был маленьким. Призрак Будущего Рождества пугал меня до судорог.

– Не удивительно. Будущее тебя всегда пугает.

Он посмотрел на нее:

– С чего ты так решила?

– Да ладно, Сэм, брось. Сегодня сочельник, третий раз с тех пор, как мы вместе. Но ведь не совсем вместе?

– Я здесь почти каждую ночь, разве нет?

– А я жадная стерва, Сэм. Мне надо чтобы без «почти». Во вторник ночью ты где был?

– Дома.

– А вот это просто вранье. Я тебе звонила домой, и ты не ответил. Я приехала, и никого не было.

– Постой, вторник, говоришь? Ты права, не было меня дома. Почти всю ночь провел в складе. Уолдо было нехорошо. Это новый щенок-доберман, если помнишь…

– Я тебе звонила на сотовый, Сэм.

– Аккумулятор сел. Я забыл его зарядить.

– И я приехала к складу, Сэм.

Он на миг замолчал.

– Приехала, значит.

– Именно. Свет был включен, но на стук в дверь никто не отозвался.

– Задремал я, наверное. Странно, что Карсон не залаял. Понял, наверное, что это ты.

– Знаешь, – сказала она задумчиво, – если бы Карсон умел говорить, он бы мог тебя отмазывать куда лучше любого собутыльника.

– У меня нет собутыльников, – сказал он.

– Ты мне не хочешь сказать, что происходит?

– Почему из всех ночей года ты выбрала именно эту ночь? – спросил он устало.

– Потому что мне надоело быть с человеком, который со мной быть не хочет, Сэм Лерман. Я устала от твоих тайн, которые ты от меня хранишь. Не могу я жить с мужчиной, у которого от меня тайны.

– Тайны есть у каждого.

– Есть. Но я хочу, чтобы свои ты доверил мне, Сэм. Чтобы знать, что ты мне доверяешь.

Он положил руки ей на плечи:

– Есть такие вещи, которые про меня никто знать не должен.

– Я понимаю, что такое тайна, – ответила она слегка раздраженно. – Мне плевать, если ты беглый преступник, или подбираешь на дороге попутчиков, чтобы потом расчленить, или амфетаминовый наркоман. Но я хочу знать правду.

– Я не фанат амфетаминов, – ответил он. – Не беглый преступник, а попутчиков если и подбирал, то не расчленял почти никогда.

– Ночь вторника, Сэм. Я хочу знать, где ты был.

– На складе, Мона, и видит бог, это чистая правда.

– Один?

– Только я и собаки. Ни одного человека поблизости.

– И что ты там делал?

– Ничего, что тебя могло бы заинтересовать.

– Меня интересуешь ты.

– Я тебя люблю и тебе доверяю, – сказал он. – И сейчас я тебя прошу поверить мне, когда говорю: есть нечто, со мной связанное, о чем я не могу говорить ни с тобой, ни с кем бы то ни было. Но на моих чувствах к тебе это не сказывается, иначе бы…

– Выметайся, – сказала она устало.

– Что?

– Выметайся, уходи и не возвращайся. Убирайся из моего дома и из моей жизни. Мне не так уж много осталось хороших лет, Сэм, и черт меня побери, если я захочу их тратить на тебя. Убирайся.

– Но ведь канун Рождества, Мона! – возмутился он.

– В этой гостинице нет больше мест, Сэм. И нет яслей, которые ждали бы тебя за домом. А если встретишь трех волхвов, спроси их, с чего они мнят себя такими умными, что не допустили в свою жизнь женщин.

Он встал, подошел к двери, обернулся на диван, где сидели женщина и собака. Собака посмотрела на него, женщина не повернула головы.

– Заботься о ней, Ники, – сказал он.

Собака кивнула.

И он ушел.

Так оно лучше, думал он. Глупо было вообще пытаться. Но это тянулось дольше, чем он мог надеяться, и даже он уже начинал мечтать…

О чем? О нормальной жизни?

Ага, как же.

Наблюдатель встретился со своими людьми перед входом в склад. Вперед вышел Эдвардс. На руках у него сейчас были толстые кожаные перчатки. Идальго ввел код замка, Кеннер тем временем стоял с пистолетом наготове. Сигнал на панели замка сменился с красного на зеленый, Эдвардс сделал глубокий вдох, повернул ручку и вошел в дверь.

Не успел он сделать и двух шагов, как на него налетел Карсон, разорвав накладку на правой ноге как оберточную бумагу. Кеннер заглянул в дверь, тщательно прицелился и один раз выстрелил. Карсон взвизгнул и обмяк.

Эдвардс посмотрел себе на ногу – из нее текла кровь.

– Вот же сучий пес! – сказал он.

Вошел наблюдатель в сопровождении двух других, держащих оружие наготове. Удовлетворенно кивнул.

– Пошли, – велел он.

Арни – такс в крайней клетке, – учуял их первым, и поднял бешеный лай, который завел всех собак, что не спали, а всех спящих разбудил. Лай, вой, визг и рычание оглушительно раскатились под железной крышей склада.

Лерман вскочил на ноги, зажав лапами уши.

– Всем молчать! – заревел он.

Собаки затихли немедленно – все, кроме такса.

– Арни, не будешь ли ты так любезен заткнуться? – обратился к нему Лерман.

Арни еще раз протестующе тявкнул и замолк.

– Спасибо, мистер Лерман, – сказал наблюдатель, появляясь в поле зрения. Его люди встали за ним цепью, направив оружие на клетку Лермана.

– Что вы сделали с Карсоном? – спросил Лерман.

– Он спит, – ответил наблюдатель. – Невредим, но спит. В отличие от моего человека, который несколько поврежден, но вполне бодрствует. Надеюсь, у вашего Карсона все прививки сделаны?

– Конечно. Но придется сделать дополнительные, если он кого-нибудь из вас покусал.

– Остроумно. А почему вы его назвали Карсоном?

– В честь Джонни. – Лерман встал к задней стене клетки, сложив руки. – Он у меня ночной пес.

– Как вы это делаете? – спросил пришедший. – Как вы так спокойно переносите перемену?

– А вам зачем?

– Из любопытства. Вервольфы – мое хобби.

– Медитация, релаксация. Ничего такого особенного. Просто надо на это настроиться.

– И все-таки сажаете себя в клетку. Зачем?

– Первый час всегда нелегок, – ответил Лерман. – Просто предосторожность.

– Да, я за вами наблюдал пару месяцев. – Человек вытащил блокнотик. – Таймер должен выпустить вас точно через час после захода солнца. Потом вы смотрите телевизор до полуночи и идете спать. Захватывающая жизнь.

– Зато безопасная, – ответил Лерман, кидая взгляд через решетку на часы.

– Не беспокойтесь, – сказал пришедший. – У вас есть еще полчаса до того, как откроется замок. Удивлен, что вы не предусмотрели резервный выключатель для аварийной ситуации.

– Это работа Карсона, – ответил Лерман.

– Увы, – отозвался человек.

– Да, надо бы придумать что-то получше, – согласился Лерман. – Никогда не думал, что к резервной системе нужна еще резервная. Так вы не хотите мне сказать, кто вы такой?

Наблюдатель улыбнулся:

– Я – ваш ужас.

* * *

Самец немецкой овчарки Макс обходил фабрику, где жил. Вдруг он посмотрел вверх, а потом прыгнул к дырке сетчатой изгороди, о которой знал только он. Протиснулся – и понесся галопом в ночь.

Салли и Уолдо ушли за три квартала от дома, когда он вдруг возбудился и стал тянуть поводок, чуть не сбив девочку с ног.

– Уолдо, ко мне! – крикнула она.

Он посмотрел на нее обиженно.

– Что случилось? – спросила она.

Он заскулил. Она присела, заглянула ему в глаза. Долго смотрела, потом встала и отстегнула поводок.

– Хорошо, но ты должен быстро вернуться. Я не хочу, чтобы попало тебе или мне.

Мона остановилась в дверях таун-хауза, держа в руке стакан. Ники сидела рядом. Мона посмотрела на полную луну – и вздрогнула.

– Давай к нему, – шепнула она собаке, и Ники припустила по улице.

– А фамилия у вас есть, ужас? – спросил Лерман.

– Мистер Ужас. Можете называть меня Тейлор.

– Тейлор – ваша настоящая фамилия?

– Да.

– Так вот, мистер Тейлор, не будете ли вы любезны мне сказать, что вы тут делаете? Я полагаю, что это не визит вежливости.

– Я пришел тебя убивать, Сэм, – сказал Тейлор, беря из рук Идальго стреляющий шприцами пистолет.

– Тогда будьте добры называть меня мистер Лерман. В данный момент мне не хотелось бы допускать фамильярности.

– Справедливо.

– Вопрос в том, зачем вам это надо. Вы сексуальный импотент, и оргазм получаете только от убийства вервольфа?

– А много таких? – заинтересовался Тейлор.

– Слухи ходят, – ответил Лерман.

– Не сомневаюсь. Нет, это просто у меня такая маленькая традиция в это время года. В последнее полнолуние перед Рождеством я выслеживаю и убиваю вервольфа.

– Не лучше ли было бы ограничиться омелой и рождественскими песнями? – предложил Лерман. – Жаренные на открытом огне каштаны, прочее в этом роде?

– Вервольф убил мою сестру, – сказал Тейлор. – В канун Рождества. Двадцать два года тому назад.

– Сочувствую, – ответил Лерман. – Но вы знаете, что это был не я.

– А я этого не знаю, – возразил Тейлор. – Хотя это и не важно, да нет мне дела до этого. Даже если не вы убили мою сестру, наверняка у вас есть кровь на лапах. Даже при этой вашей йоге.

– Мы, как правило, людей не убиваем. В отличие от них.

– И все же один из вас это сделал. А она была мне очень дорога.

– Очень сожалею о вашей потере и сочувствую.

– А молить о пощаде не собираетесь?

– А толк мне от этого будет? Кому-нибудь когда-нибудь бывала от этого польза?

– Пока что нет, – ответил Тейлор. – Но все всегда бывает впервые.

– Ну, если так, то умоляю: идите к черту.

Тейлор навел пистолет и выстрелил шприцом в ногу Лермана.

– Ой! – Лерман посмотрел на шприц-дротик, выдернул его из ноги и бросил на пол. – Значит, хотите меня обездвижить, а потом устроить охоту?

– Нет, я хочу вас убить медленно, – ответил Тейлор. – Как нога?

– Как уколотая шприцом, кретин. Моли бога, чтобы эта дрянь действовала быстро, потому что я…

Он замолчал, ощутив резкое жжение в ноге.

– Больно? – осведомился Тейлор. – Во всяком случае, я надеюсь, что больно.

– Что в шприце? – спросил Лерман, чувствуя, как сильнее забилось сердце.

– Приличная доза аконита, – любезно объяснил Тейлор. – Боль очень противна, но затем приходит онемение.

– Аконита, – повторил Лерман.

– От латинского названия Aconitum vulparia, – пояснил Тейлор, внимательно глядя на Бермана. – Известного в народе под названием…

– Волкогуб, – сказал Лерман.

– Естественно, что вы его знаете, – продолжал Тейлор. – Народные поверья утверждают, что он смертелен для вервольфов. На самом деле он для всех смертелен. Жуткий нейротоксин в симпатичном желтеньком цветочке. Может убить даже, если рвать цветы голыми руками. Я выращиваю свои. Очень осторожно.

– Сколько это занимает времени?

– Полученная вами доза убивает взрослого человека примерно за час, – ответил Тейлор. – Судя по моему опыту – а у меня он достаточен, чтобы делать статистически значимые выводы, – для гибели вервольфа нужно от девяноста минут до двух часов – в зависимости оттого, насколько вервольф крепок.

– Дверца откроется намного раньше, – сказал Лерман. – А я чертовски силен.

– Мрачная перспектива – если бы вы могли ходить.

Вервольф пошатнулся и упал на колено.

– В литературе описано ощущение, когда онемение расходится по телу, останавливая в конце концов сердце, – говорил Тейлор. – Говорят, что симптомы весьма неприятны. Опять-таки по моему опыту, это грубейшая недооценка. Особенно подвержены этому вервольфы. А самое лучшее – знаете, что самое лучшее?

– Пока нет.

– Самое лучшее в том, что вы до самого конца будете в сознании.

– Сука ты, – буркнул Лерман, пытаясь встать. Неудачно.

– Что мне особенно нравится в этой вот охоте – что снова полнолуние выпало на канун Рождества, – сказал Тейлор. – Это всего лишь второй раз после смерти моей сестры так совпали капризы лунного цикла и солнечного календаря. В честь такого праздника я решил, что должен придумать что-нибудь особенное.

– Везунчик я, – вздохнул Лерман.

– Естественно, юмор положения, когда вы беспомощны в здании, набитом сторожевыми псами, до вас уже дошел.

– Естественно.

– Какие красивые звери, – сказал Тейлор. – И вы прекрасно с ними обращаетесь. Я подумал, что они заслужили маленькое рождественское угощение.

Идальго с Эдвардсом притащили мясницкую колоду и электрическую пилу. Поставили все это около Тейлора и отступили, готовые действовать.

– Как только вас парализует в достаточной степени, – сообщил Тейлор, – я возьму вот эту элегантную пилочку и распилю вас на собачьи порции, кусок за куском. И вы будете в полном сознании, пока не остановится сердце – я бы на вашем месте молился, чтобы оно остановилось скорее. А потом я вас скормлю вашим же псам. Заметим, что от присутствующего в вашей крови аконита им ничего хорошего не будет, но со свежим мясом всегда риск.

– Ты псих ненормальный! – заорал на него Лерман.

– Вы станете гибелью тех созданий, которых больше всего на свете любите. – Тейлор присел, чтобы получше видеть Лермана. – Куда больше той жалкой пышной куклы, что себя на вас истратила.

Босс?

Лерман едва не упустил это ощущение.

Босс?

Ники? —подумал он.

Диссонанс мыслей, потом Ники оттеснила остальных: Я, Макс и еще новый пес. Говорит, только сегодня его определили на место. Уолдо.

– Мистер Лерман, вы еще здесь?

Лерман застонал от боли.

– А он не такой крепкий, каким себя считал, – заметил Эдвардс.

Босс, сколько их там?

Четверо,подумал Лерман.

Мы их сделаем. Они дверь оставили открытой?

Нет. У них оружие.

Там будут и другие. Через час, или раньше.

Нет у меня часа,подумал Лерман.

Загудел и щелкнул замок, дверь распахнулась. Лерман попытался броситься вперед – ноги не работали. Ни одна.

– Дошло до крестца и поднимается выше, – сказал Тейлор. – Дайте ему еще пару минут. Этими ручищами он все еще владеет.

– Я за, – отозвался Эдвардс. – Один раз меня уже сегодня тяпнули.

Плохо, что дверца работает так хорошо, подумал Лерман. Если бы ее заело, то хотя бы другие собаки могли бы не получить своей последней трапезы.

Другие собаки!

Ники, ты знаешь, где кнопка-ключ от клеток?

Нет. Ее после меня поставили.

Я знаю,подумал Уолдо.

Достать ее сможешь?

За дверью ротвейлер и немецкая овчарка посмотрели на добермана. Тот оскалил зубы.

Тейлор посмотрел на часы:

– Надо начинать, – сказал он. – Я не хочу, чтобы он умер, этого не почувствовав.

Он посмотрел на вервольфа – тот тяжело дышал.

– Мистер Лерман! – позвал он. – Пожалуйста, не отбивайтесь, когда мы вас поднимем. Пусть вы сильны, но нас больше.

– А вот и нет, – прохрипел Лерман.

Через всю комнату стрелой пролетел Уолдо, собрался – и прыгнул, влетев всем телом в выключатель на стене. Потом свалился тяжелой грудой на пол, но клетки распахнулись. Короткий миг все молча смотрели друг на друга.

– Гуляй! – приказал Лерман.

При всей накопившейся ярости и первобытной дикости стаи первым из клетки выпрыгнул такс Арни, гавкая и поспешая на коротких ножках. Остальные последовали примеру и выпрыгнули в комнату, опередив его. Из четырех пришельцев только Идальго успел раз выстрелить перед тем, как челюсти питбуля сомкнулись на его запястье. Сперва на пол упал пистолет, затем отделившаяся от руки кисть.

Собаки навалились на людей, когтя и рвя все, до чего могли дотянуться. Арни, последний, подпрыгнул изо всех сил и вцепился в бедро Тейлора. Наблюдатель пошатнулся под весом псов, издал пронзительный крик – и рухнул.

Ники вошла в склад, оглядела разыгравшуюся сцену и подошла туда, где лежал на полу Лерман. Она заглянула ему в глаза, потом лизнула лапу.

– И я тебе тоже рад, – сказал он. – Как там они все?

– Уолдо еще слегка не в себе после прыжка на стену. Хороший пес, мне он нравится.

– Скажи Максу, пусть отведет его домой. А потом помоги мне добраться до подсобки.

Она отбежала, а он потащился по полу на руках. Ники вернулась, увидела его и коротко гавкнула. Несколько собак побольше отделились от грызущей кучи и побежали помогать. Вместе они потащили вервольфа по полу до самой подсобки. Он попытался втянуть себя туда – и рухнул.

Мона очень осторожно вела свой «Приус». И волновалась, что ведет слишком осторожно, а это может навести копа на мысль, что она не слишком трезвая.

Как-то она сумела добраться до фермы, ничего по дороге не разнеся. На повороте к ферме фары выхватили из темноты двух собак, несущихся галопом навстречу. Она остановила машину и присмотрелась. На нее в ответ посмотрели немецкая овчарка и какой-то оглушенный доберман, и доберман оскалил зубы. И она могла бы поклясться, что немецкая овчарка ее узнала: пес тихо что-то прорычал, и собаки прошли мимо.

Она поехала дальше, к складу. Дверь была открыта, перед зданием стоял какой-то странный грузовой фургон. Мона полезла в бардачок и вытащила пистолет. Вышла из машины, медленно подошла к двери. Прислушалась минуту, потом шагнула внутрь.

Тут же ее оглушила стая рычащих собак, многие с окровавленной мордой и пастью, но не успели они двинуться с места, как ее приветствовал знакомый лай.

– Ники! – крикнула она, и большая черная собака прыгнула к ней.

Остальная стая оставила враждебность и неспешно направилась в соседнее помещение.

– Где Сэм, Ники? – спросила она.

Собака заскулила и побежала ко входу в подсобку. Мона бросилась за ней, заглянула внутрь и вскрикнула.

На полу лежал волк – нет, он был больше волка, больше самого большого волка на земле, и клыки у него были оскалены, а когти такие, что могли бы перерезать дерево, и она подняла пистолет, готовая стрелять, но тут волк обратил глаза в ее сторону и застонал.

– Сэм! – крикнула она, бросая пистолет и сама бросаясь его обнять.

– Мона, – выдохнул он хрипло. – Аптечка. Коробочка с надписью «Атропин».

Она вскочила и бросилась открывать аптечный ящик. Коробочка лежала на нижней полке. Открыла – там оказались три шприца с наконечниками на иглах.

– Сколько и куда? – спросила она, нагибаясь к нему.

– Два, – выдавил он. – Прямо в сердце. Выжидай пять минут, и если нет реакции, вводи третий.

– А где… – Она стала нащупывать сердце сквозь свалявшийся мех.

– Там же, где всегда, – сказал он. – В ребро не попади.

Она сняла наконечник с первого шприца, стала ощупывать первое снизу ребро, пока не нашла щель. Глубоко вдохнув, она всадила шприц до отказа и нажала на поршень. Лерман застонал от боли. Она убрала шприц, повторила то же со вторым, наклонилась и обняла волка обеими руками.

– А если третий не поможет? – спросила она.

– Тогда я мертвец, – прошептал он.

Салли осталась стоять с поводком в руке там, где Уолдо ее оставил. Увидев его, она даже заплакала от радости, но перестала, увидев рядом с ним немецкую овчарку. Уолдо подошел и сел у ее ног.

– Ты цел? – спросила она.

Он кивнул, несколько еще не придя в себя. Она посмотрела на вторую собаку.

– Ты его друг? – спросила она.

Пес кивнул.

– Тебя тоже мистер Лерман дрессировал?

Пес кивнул еще раз.

– Меня зовут Салли, – сказала девочка. – Очень приятно познакомиться.

Пес еще раз кивнул, посмотрел на Уолдо и побежал прочь.

– Счастливого Рождества! – крикнула она вслед. Потом пристегнула поводок к ошейнику добермана и пошла домой.

– Ааай! – крикнул он.

– Сэм, тебе третий укол нужен? – спросила она.

– Просто больно, – сказал он хрипло. – Но это хороший признак. Означает, что оживают нервы.

Он несколько раз сжал и разжал кулак.

– Помоги мне сесть, – попросил он.

Она протянула руки, обняла его и потянула.

– Ого, ну ты и тяжелый, – сказала она, с усилием прислоняя его к стене.

– Кажется, все будет хорошо, – ответил он. – Сердце вроде бы стучит нормально.

– Но ты же вервольф! – сказала она.

– Атропином это не лечится.

– Но ты же вервольф! – повторила она снова.

– Да.

– Так какого черта тут случилось? Зачем был нужен атропин?

– Антидот для аконита, – ответил он. – Всегда держу его под рукой вот на такой пожарный случай.

– А что такое аконит?

– Яд такой, – объяснил он. – Ходили слухи, что за нами кто-то охотится…

– За вами? Есть еще такие?

– Ты не поверишь.

– Пожалуй, ты прав.

– В общем, я достал немножко атропина на случай, если какой-нибудь псих начнет швыряться в меня волкогубом. Собственно, это и случилось.

– Волкогубом? – спросила она, недоумевая. – Погоди. А где этот псих? Там какой-то фургон…

Она вскочила, подхватила пистолет и бросилась наружу.

– Мона, не ходи туда! – крикнул он ей вслед.

Через минуту она снова появилась в дверях, бледная как смерть, бессильно опустив оружие.

– Я пойду на улицу, меня тошнит, – сказала она заплетающимся языком. – Подожди здесь.

Когда она вернулась, он дышал без затруднений и сгибал и разгибал колени.

– Я эггнога привезла, – сообщила Мона. – И маршмеллоу. Вервольфы его едят?

– Не вижу, почему нет.

Он поднялся на ноги, зашатался, но устоял.

– Как ты узнала, что я в беде?

– Я не узнала. Ники как-то учуяла. Собачий телеграф, я так понимаю.

– Как ты поняла, что надо ее отпустить ко мне?

Она посмотрела ему в глаза. Все те же глаза Сэма.

– Я думаю, среагировала на какие-то звуковые ее сигналы, – ответила Мона. – Такое бывает при тесных отношениях.

Он взял ее руку в лапы и прижал к груди.

– Значит, это и есть твоя большая тайна, – сказала она, выходя вместе с ним из подсобки. – Все те ночи, которые ты проводил без меня, были ночами полнолуния. Ни разу не заметила.

– Не видел, как можно было бы это тебе сказать.

– Учитывая все обстоятельства, это вполне можно понять. Ты меня прости, что я сама столько времени не понимала.

– Сейчас Рождество. Мне кажется, вполне время для прощений. Причем обоюдных.

– О’кей.

– Собачки, игра закончена! – крикнул он.

Они подошли к нему, он присел, наклонился к ним.

– Спасибо, – сказал он. – Всем вам спасибо.

Хвосты застучали по полу.

– По клеткам! – распорядился он, и они разошлись по своим подстилкам. Он нажал кнопку, клетки закрылись.

– Что будешь делать с этими людьми? – спросила она, потрепывая Ники по шее.

– То, что осталось, сложу в их фургон и загоню его в затопленный карьер. Думаю, он там утонет.

– А отпечатки пальцев не останутся?

Он показал ей лапы:

– Нет у меня сейчас отпечатков, – сказал он. – А найдут шерсть – подумают, что это просто волк.

– Мне прибрать тут, пока тебя не будет?

– Нет, завтра сам.

– Ничего себе способ встретить Рождество.

– Могло быть намного хуже, – сказал он. – Ты разведи во дворе огонь.

– Огонь?

– Маршмеллоу жарить.

* * *

– Здрасьте, мистер Лерман! – сказал Берт, когда Сэм вошел в магазин. – Как Рождество встретили? Приехали ваши родные?

– Приехали, Берт. Все прошло самым лучшим образом.

– А вашим собакам понравилась рождественская баранина?

– Понравилась. Они бы сказали тебе спасибо, если бы умели. Я верно сказал, Берт, ничего нет для собаки лучше сырого мяса.