Текст книги "Клуб знаменитых убийц"

Автор книги: Шарлин Харрис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Шарлин Харрис
Клуб знаменитых убийц

Матери и отцу

Глава первая

– Сегодня я хочу рассказать вам об одном из самых загадочных убийств первой половины двадцатого века – деле Уоллисов, – произнесла я, глядя в зеркало и пытаясь при этом придать своему лицу выражение величайшего энтузиазма.

Затем я примерила маску увлеченности. После нее настал черед академического спокойствия. Я провела щеткой по волосам, но она запуталась в моих густых прядях.

– Черт! – воскликнула я и отбросила щетку, снова уставившись в зеркало. – Несомненно, дела Уоллисов вполне достаточно, чтобы заполнить нашу вечернюю программу, – заявила я, спрятав лицо под маской неколебимой уверенности.

В нашем клубе двенадцать постоянных членов, и за год мы должны подготовить ровно двенадцать программ. Разумеется, не каждое убийство годится для того, чтобы болтать о нем два часа. Тогда члену, ответственному за «убийство месяца» – мы используем именно этот шуточный термин, – не обойтись без приглашенного гостя. Чаще всего этим самым гостем оказывается какой-нибудь сотрудник полицейского управления, или психолог, работающий с преступниками, или директор местного кризисного центра. Пару раз гости не спасали положения, и нам пришлось смотреть кино.

Но мне, похоже, выпал счастливый шанс. Дело Уоллисов изобиловало захватывающими поворотами, и материалов в моем распоряжении было более чем достаточно. Но не так много, чтобы мучиться над тем, как втиснуть их во временные рамки. А вот Джеку Потрошителю нам пришлось отвести два заседания. На первом Джейн Ингл рассказывала о жертвах и обстоятельствах преступлений, а второе Артур Смит посвятил ходу полицейского расследования. Конечно, старина Джек заслуживал особого отношения.

– Сначала я должна познакомить вас с действующими лицами, – продолжала я. – Прежде всего, это жертва, внешне совершенно безобидная женщина по имени Джулия Уоллис. Потом – обвиняемый, ее супруг Уильям Герберт Уоллис. Есть и еще один фигурант: некто по имени Квалтроф. Человек, которого никто никогда в глаза не видел.

Мне наконец удалось расчесать непослушные каштановые волосы, и теперь я ломала голову над тем, как лучше с ними поступить: заплести в косу или закрепить узлом на затылке. А может, оставить распущенными, но вокруг головы повязать ленту, чтобы пряди не лезли в глаза? В конце концов я остановила свой выбор на косе. Такая прическа придаст мне интеллектуальный вид. И в то же время в ней есть что-то богемное. Я разделила волосы на три пряди.

Тут взгляд мой упал на мамину фотографию, которая в изящной рамке красовалась на туалетном столике. Эту фотографию мама подарила мне на прошлый день рождения, сопроводив свой дар словами: «Ты говорила, что хочешь иметь мой портрет».

Надо сказать, выглядит моя мама ничуть не хуже, чем Лорен Бэколл. [1]1
  Лорен Бэколл – американская кинозвезда 1940-1950-х годов. (Здесь и далее прим. ред., кроме особо оговоренных.).


[Закрыть]Ростом она никак не меньше пяти футов шести дюймов, и от макушки до кончиков ногтей – воплощенная элегантность. Не удивительно, что ей удалось стать центром собственной маленькой империи. Что касается меня, то росту во мне всего четыре фута одиннадцать дюймов, я ношу большие очки в черепаховой оправе и с детства мечтала стать библиотекарем. К этому стоит добавить, что мама нарекла меня Авророй. Для женщины, носящей имя Аида, выбор не такой уж странный.

Как это ни удивительно, я свою маму люблю.

Я испустила тяжкий вздох, как это случалось всегда, когда я думала о маме. Привычными движениями заплела косу и уставилась на свое отражение в зеркале: каштановые волосы, коричневые очки, розовые – благодаря румянам – щеки и гладкая – благодаря природе – кожа. Слава богу, уже наступил вечер пятницы, и я с облегчением сбросила деловую одежду – серую юбку и скромную блузку – и надела широкие брюки и свободный джемпер. Решив, что в таком наряде вид у меня слишком затрапезный – по крайней мере для представления столь выдающейся персоны, как Уильям Герберт Уоллис, – я стянула джемпер через голову и заменила его облегающим ярко-желтым свитером. А косу украсила желтой лентой.

Взглянув на часы, я поняла, что настало время выходить из дома. Я провела по губам помадой, схватила сумочку и сбежала вниз по лестнице. Оказавшись внизу, я обвела глазами просторную кухню-столовую, которая занимала почти весь первый этаж дома. Надо сказать, меня с полным правом можно назвать аккуратной молодой особой. Ненавижу, возвращаясь домой, заставать там полный хаос. Продолжая бормотать себе под нос фрагменты будущего выступления, я засунула в сумку блокнот и вынула ключи. У меня была мысль отксерокопировать старые мутные фотографии, изображающие труп Джулии Уоллис, но по зрелом размышлении я отказалась от этой идеи. Решила, это будет неуважительно по отношению к покойной миссис Уоллис. Мы ведь не упыри какие-нибудь, чтобы любоваться фотографиями окровавленных трупов.

Всем нам прекрасно известно, что цели и задачи клуба «Знаменитые убийства» кажутся людям, не разделяющим наших увлечений, весьма сомнительными. Не хватало еще, чтобы за глаза нас называли вурдалаками. А для этого вполне достаточно совершить один неверный шаг.

Я выключила свет и открыла дверь. Весна еще только начиналась, и на улице уже сгущались сумерки. В свете фонаря, горевшего у дверей, внутренний дворик, окруженный высокой стеной, казался чистым и ухоженным. Розовые кусты, сплошь покрытые бутонами, в скором времени обещали настоящее пиршество для глаз.

– Джулия, милая, я тебя люблю. Джулия, милая, я тебя убью, – мурлыкала я на мотив «Michelle», [2]2
  «Michelle» («Мишель») – любовная баллада группы «Beatles», написанная Полом Маккартни в 1965 году.


[Закрыть]запирая ворота. Каждому из четырех таунхаусов, выходящих во внутренний двор, принадлежат два парковочных места и еще одно с другой стороны – для гостей. Мой сосед, Бэнкстон Уайтс, тоже садился в свою машину.

– Сегодня увидимся, – махнул он рукой, увидав меня. – Только сначала я должен заехать за Мелани.

– Смотри не опаздывай, Бэнкстон. Сегодня я буду делать доклад о деле Уоллиса.

Я включила зажигание, любезно предоставив Бэнкстону возможность выехать первым. Ему ведь еще надо заехать за дамой сердца. Мысль о том, что, в отличие от Мелани Кларк, я неизменно прибываю на заседания клуба в одиночестве, на несколько секунд омрачила мое настроение. Но я не стала предаваться унынию. Как бы то ни было, сегодня я увижу друзей и, по обыкновению, прекрасно проведу вечер пятницы. Чего еще желать.

Подавшись назад, я заметила, что окна таунхауса, соседствующего с моим, ярко освещены. На парковочном месте стояла незнакомая машина. Так вот что означала мамина записка, прикрепленная к моим задним дверям.

Мама давно убеждала меня завести автоответчик. Твердила, что жильцам, арендующим таунхаусы, владелицей которых является она, может в любую минуту понадобиться оставить сообщение проживающему менеджеру, которым являюсь я. Я ведь целыми днями пропадаю в своей библиотеке. На самом деле мама попросту хочет иметь возможность пичкать меня наставлениями, даже в мое отсутствие.

После того как из соседнего таунхауса выехали жильцы, я навела там образцовую чистоту. Так что его не стыдно показать самым привередливым арендаторам. С новыми жильцами встречусь завтра, в субботу. Никуда они не денутся.

Я вырулила на Парсон-роуд и, проехав мимо библиотеки, в которой работала, свернула направо и оказалась в квартале, изобилующем маленькими магазинчиками и автозаправочными станциями. Именно там находился особняк Общества ветеранов.

Всю дорогу я, ни на секунду не останавливаясь, мысленно репетировала свое выступление. Я знала его наизусть, так что в записях не было никакой надобности.

Глава вторая

Клуб «Знаменитые убийства» проводит свои встречи в здании, принадлежащем Обществу ветеранов, и за это платит владельцам небольшую арендную плату. Насколько мне известно, именно из этих денег оплачиваются расходы, связанные с ежегодным рождественским праздником. Так что дело устроилось к взаимному удовольствию сторон. Разумеется, маленькой компании вроде нашей не требуется иметь в своем распоряжении целый особняк, но члены клуба предпочитают покой и уединение.

За полчаса до начала очередного заседания один из членов клуба встречается с представителем Общества и получает от него ключи. После заседания тот же самый член должен удостовериться, что в особняке царит полный порядок, и возвратить ключи. В нынешнем году эта обязанность возложена на Мэми Райт, нашего вице-президента. Именно она расставляет стулья полукругом напротив небольшой сцены и готовит стол с прохладительными напитками и закусками. Большинством голосов мы решили, что в перерыве нам необходимо подкреплять свои силы.

В этот вечер я заявилась спозаранку. Правда, я почти всегда прихожу раньше времени.

На стоянке, примыкающей к зданию, я заметила две машины, которые расположились под сенью возвышавшихся у входа миртов. Впрочем, сказав «под сенью», я несколько погрешила против истины, так как сейчас, ранней весной, деревья были совершенно голыми. Дуговые лампы, освещавшие стоянку, автоматически загорелись, стоило мне подъехать. Я припарковала свой «чеветт» в световом круге поблизости от задней двери. Специалисты по знаменитым убийствам слишком хорошо знают, что наша ежедневная жизнь изобилует опасностями.

Я вошла в вестибюль, и тяжелая металлическая дверь с грохотом захлопнулась за моей спиной. В здании было всего пять комнат. Дверь, находившаяся слева от меня, вела в большую гостиную, где мы проводили заседания. Справа от меня располагались целых четыре двери: в конференц-зал, в мужскую комнату, в дамскую комнату и, наконец, в маленькую кухню. Создавалось впечатление, что особняк предназначен для отражения вражеских атак такими толстыми были стены и такими крепкими – двери. Благодаря этому обстоятельству здесь всегда царила полная тишина. И теперь до меня не доносилось ни звука. Хотя, судя по машинам на стоянке, в здании находились как минимум два человека.

Признаюсь, эти массивные двери, выходившие в глухой коридор, действовали мне на нервы. Можно было подумать, я оказалась в туннеле. Только висевший на стене телефон говорил о том, что это не так. Кстати, он никогда не звонил. Бэнкстон Уайтс как-то раз заявил: если телефон зазвонит, на другом конце провода наверняка окажется Род Серлинг, [3]3
  Эдвард Родман Серлинг (1924–1975) – американский режиссер и сценарист; создатель фантастического телесериала «Сумеречная зона» (1959–1963).


[Закрыть]который металлическим голосом сообщит нам о том, что мы проникли в «сумеречную зону». Вспомнив об этой шутке, я приободрилась, улыбнулась и взялась за ручку двери, ведущей в гостиную.

И тут телефон зазвонил.

Я резко повернулась и сделала несколько неуверенных шагов по направлению к дребезжащему аппарату. Сердце мое колотилось где-то в горле. Прочие обитатели здания, если таковые были, по-прежнему не подавали признаков жизни.

Телефон не унимался. Я робко протянула руку к трубке.

– Алло, – еле слышно выдохнула я. Затем, прочистив горло, произнесла более уверенно: – Алло.

– Могу я поговорить с Джулией Уоллис? – осведомился приглушенный шепот на другом конце провода.

Не будь мои волосы заплетены в косу, они наверняка встали бы дыбом.

– Что? – переспросила я дрожащим голосом.

– Джулия… – прошептал звонивший.

И в ухо мне забили короткие гудки.

Я стояла, словно громом пораженная, сжимая в руке трубку. Тут дверь дамской комнаты открылась, и из нее вышла Салли Эллисон.

Я пронзительно взвизгнула.

– Боже всемогущий, Ро, неужели я так жутко выгляжу? – в недоумении спросила Салли.

– Нет-нет, вы тут ни при чем. Это все телефон, – бормотала я, едва сдерживая желание разразиться рыданиями.

Салли наверняка решила, что я повредилась в рассудке. Эта энергичная и умная женщина, которой давно уже перевалило за сорок, работала в городской газете Лоренсетона. Вне всякого сомнения, она была отличным журналистом. В ранней юности Салли сбежала из дома с каким-то парнем, за которого вышла замуж. Рождение ребенка положило конец этому скороспелому браку. Отпрыск получил имя Перри, и мне выпало сомнительное удовольствие сначала учиться с ним в одной школе, а потом работать в одной библиотеке. Откровенно говоря, я ненавидела верзилу Перри. Но его мамаша мне нравилась, хотя порой ее профессиональная манера беспрестанно сыпать вопросами сводила меня с ума. Кстати, одной из причин, заставивших меня так тщательно подготовиться сегодня к выступлению, было стремление не ударить в грязь лицом перед Салли.

Выслушав мой сбивчивый рассказ, она, по обыкновению, обстреляла меня вопросами и уверенно вынесла вердикт: звонок – не более чем идиотская выходка кого-нибудь из членов клуба или же их малолетних отпрысков. После того как Салли все расставила по местам, шутка начала казаться мне даже забавной.

Конечно, стать объектом розыгрыша не слишком приятно. Но все же намного приятнее, чем вступить в контакт с потусторонними силами.

Салли принесла из маленького конференц-зала поднос и две коробки с печеньем. Объяснила, что оставила там свои припасы, ощутив, что две чашки кофе, которые она выпила после ужина, настоятельно требуют выхода.

– Представляете, мне так приспичило, что я поняла: до большой гостиной мне не добраться, – заявила она, прищурив золотисто-карие глаза.

– Как дела в газете? – осведомилась я нарочито беззаботным тоном. Мне хотелось убедить Салли, что я окончательно оправилась от шока.

На самом деле таинственный звонок не выходил у меня из головы. Я не могла, подобно Салли, неколебимо поверить в единственно возможное разумное объяснение. Прислушиваясь к голосу Салли, сообщавшей мне все подробности своего конфликта с новым главным редактором, я ощущала во рту металлический вкус адреналина. По спине у меня упорно бегали мурашки, и я то и дело поеживалась под желтым свитером.

Красочно описав скверный характер и непроходимую тупость своего босса, Салли заговорила о грядущих выборах – мэр нашего города неожиданно скончался, и теперь необходимо было выбрать ему преемника.

– По рассказам секретарши, бедняга окочурился прямо в своем кабинете, – сообщила Салли, раскладывая печенье по вазочкам. – Надо же, ему удалось побыть в должности мэра всего месяц! Едва успел справить себе новый стол, – покачала она головой, сожалея то ли о печальной участи мэра, то ли о новом столе, оставшемся без хозяина.

– Салли, а где Мэми? – неожиданно для самой себя выпалила я.

– А на что она вам сдалась? – удивленно вскинула бровь Салли.

Я знала, что в ответ на этот вопрос мне следует рассмеяться. Мы с Салли не слишком жаловали Мэми и не раз втихомолку над ней подсмеивались. Но я чувствовала, что у меня пропала всякая охота подавать именно те реплики, которых ждет моя собеседница. С каждой минутой Салли раздражала меня все сильнее. Меня бесили ее завитые волосы, выкрашенные в бронзовый цвет, ее дорогой костюм и дорогие туфли, которые, в соответствии с правилами хорошего вкуса, выглядели сильно поношенными. А самое главное, меня бесил ее незыблемый здравый смысл.

– Когда я подъехала к стоянке, там было две машины, – проронила я самым что ни на есть равнодушным тоном. – Ваша и Мэми. Машину Мэми я не спутаю ни с какой другой – у нее тоже «чеветт». Только у меня синий, а у нее белый. Вы здесь, я здесь, а Мэми что-то не видать.

– Наверняка она в гостиной, расставляет стулья и готовит кофе, – оглядевшись по сторонам, заявила Салли. – Но ее сумочки нигде не видно. Может, она забыла что-нибудь и решила съездить домой?

– Да как она могла проскочить мимо нас?

– Откуда мне знать, – пожала плечами Салли. Моя настырность явно начала ей не нравиться. – Эта особа вечно выделывается. Такой уж у нее характер.

Пытаясь растопить холодок взаимного раздражения, мы немого позубоскалили, обсуждая нелепую привычку Мэми хвостом ходить за своим мужем и влезать во все его интересы и увлечения, не давая ему даже глотка свободы.

Когда я раскладывала свои записи на столе в большой гостиной, прибыли Бэнкстон Уайтс и свет его очей, прекрасная Мелани Кларк. Мелани служила в страховой компании, принадлежавшей мужу Мэми, а Бэнкстон был агентом по займам во Втором объединенном банке. Эта парочка встречалась уже целый год. Прежде они учились в одной школе на несколько классов старше меня, но не обращали друг на друга ни малейшего внимания. И лишь на заседаниях клуба «Знаменитые убийства» между ними вспыхнула искра взаимной симпатии.

На прошлой неделе я встретила в супермаркете мать Бэнкстона, и та сообщила мне, что сладкая парочка в самом скором времени порадует нас известием о помолвке. Впрочем, об этом она твердит мне постоянно. Дело в том, что больше года назад я пару раз сходила с Бэнкстоном в кино, и теперь его мать хочет оградить своего сыночка от всяких поползновений с моей стороны. Если пожилая леди с нетерпением ждет известия об этой самой помолвке, всем прочим она давно уже представляется вопросом решенным. Количество молодых людей и девушек в Лоренсетоне весьма ограниченно, и если Мелани и Бэнкстон не удовольствуются друг другом, обоим, того и гляди, придется коротать свой век в одиночестве. По возрасту они идеально подходят для брака. Бэнкстону тридцать два года, Мелани на год-другой моложе. Лучшего жениха ей не найти. Хотя, конечно, Бэнкстон вряд ли может претендовать на звание красавца: волосы у него жидкие, лицо круглое, а фигуру никак не назовешь спортивной. Точнее, она не заслуживала этого звания до последнего времени. Приглядевшись к Бэнкстону повнимательней, я заметила, как под рукавами его рубашки горой вздымаются мускулы.

– Ты что, Бэнкстон, железо качаешь?! – в изумлении воскликнула я.

Если бы он занялся своей фигурой в то время, как мы встречались, наш роман, возможно, оказался бы не таким скоротечным, промелькнуло у меня в голове.

Бэнкстон просиял, явно польщенный моей наблюдательностью.

– Ага, – кивнул он. – А что, результат уже виден?

– Конечно виден, – заверила я, придав лицу выражение искреннего восхищения.

Думать о том, что на героические свершения Бэнкстона подвигла Мелани Кларк, было не слишком приятно. Тем не менее факт оставался фактом. Что ж, вздохнула я про себя, нет ничего удивительного в том, что Мелани имеет на своего бойфренда огромное влияние. Она ведь живет и дышит одним Бэнкстоном – на всем белом свете у нее больше никого нет. Ее родители давно оставили этот мир: мать умерла от рака, отца сбил на дороге пьяный водитель. Никаких других родственников у Мелани никогда не имелось.

Сейчас эта прекрасная дама, вдохновившая своего рыцаря на подвиги, поглядывала на меня без особой симпатии.

– Наверное, ты силком погнала его в спортзал, да, Мелани? – поспешно обернулась я к ней.

Мелани улыбнулась, несомненно довольная тем, что я признала за ней право собственницы. Про себя я отметила, что в обществе этой особы мне не следует держаться с Бэнкстоном слишком фамильярно. Хотя он живет в одном из «моих» таунхаусов, Мелани наверняка известно, что в прошлом мы были не только соседями. Пожалуй, с нее станется истолковать самую невинную мою фразу в превратном свете.

– В последнее время Бэнкстону пришлось попотеть, – с деланным безразличием изрекла Мелани.

У меня хватило чуткости уловить особый подтекст, которым Мелани сопроводила свои слова. Бьюсь об заклад, она хотела дать мне понять: их с Бэнкстоном любовь больше не является платонической. Попросту говоря, эти двое переспали друг с другом. Вот уж никак не ожидала, что Мелани сочтет нужным поставить меня в известность.

С удивлением взглянув на Мелани, я увидела, что в глазах ее заплясали искорки. На память мне пришла поговорка про тихие омуты и чертей, которые обожают выбирать эти самые омуты средой своего обитания. Мелани, всегда гладко причесанная и скромно одетая, казалась ледышкой, но наверняка это впечатление было обманчиво.

Я незаметно скользнула взглядом по ее фигуре. На мой вкус, бедра и задница у нее были слишком увесистыми. Но мой вкус отнюдь не совпадал со вкусом Бэнкстона. Можно не сомневаться, могучий круп возлюбленной казался ему символом женственности и плодородия. Любуясь этой сладкой парочкой, я решила, что они не просто балуются сексом, но делают это часто и с особой изощренностью.

После того как я пришла к подобному выводу, Мелани сразу выросла в моих глазах. Женщина, столь удачно скрывающая под личиной серой мышки неуемную сексуальность, достойна уважения. Мелани удалось ввести в заблуждение целый город, а это чего-нибудь да стоит.

– Представьте себе, оказывается, этот телефон иногда звонит, – сообщила я. – Это случилось как раз перед вашим приходом.

Бэнкстон и Мелани уставились на меня с интересом. Но прежде чем я успела рассказать им о загадочном звонке, до меня донесся чей-то заливистый смех. Повернувшись к двери, я увидала свою подругу Лизанну Бакли, рядом с которой маячил какой-то высоченный рыжеволосый тип. Появление Лизанны в клубе было настоящим чудом. За минувший год она вряд ли прочитала хотя бы одну книгу, а ее интересы и увлечения были весьма далеки от убийств, пусть даже самых знаменитых.

– С какой стати эта пустышка сюда притащилась? – буркнула Мелани.

Бедняжка не могла скрыть досады. Как пить дать, в самом скором времени она будет оберегать свое сокровище так же ревниво, как Мэми Райт оберегает своего драгоценного супруга, решила я.

Лизанна (Элизабет Анна) Бакли с полным правом носила звание самой красивой девушки в Лоренсетоне. Мужики падали к ее ногам штабелями, но ее это обстоятельство, казалось, ничуть не волновало. Спокойная и невозмутимая, она шествовала по жизни с высоко поднятой головой и не удостаивала поверженных воздыхателей даже взглядом. При этом было бы до крайности несправедливо назвать Лизанну заносчивой гордячкой. Напротив, она была даже добра – ленивой, пассивной добротой. Создавалось впечатление, что главное ее желание – как можно меньше напрягаться.

Лизанна служила секретарем в компании «Энергия и электричество». В обязанности ее входило отвечать на телефонные звонки и принимать оплату коммунальных услуг, и эта непыльная работенка наилучшим образом отвечала устремлениям Лизанны. Так что они с компанией были вполне довольны друг другом. С тех пор как она заняла место в офисе компании, мужчины нашего города полюбили оплачивать счета за свет и газ и оспаривали эту почетную обязанность у своих жен. В воздухе конторы витал аромат галантной любезности. Недоразумения и претензии остались в прошлом. При виде Лизанны самые раздражительные клиенты становились шелковыми и думали лишь об одном: как бы сделать ей приятное.

Несмотря на свою лень, Лизанна нуждалась в постоянных развлечениях, и ее поклонникам приходилось из кожи вон лезть, пытаясь придумать что-нибудь оригинальное. По всей видимости, рыжеволосый молодой человек с крючковатым носом решил, что заседание нашего клуба приятно разнообразит досуг красавицы.

– Что это за тип притащился с Лизанной? – вполголоса спросила я у Мелани.

– Неужели ты его не знаешь? – поразилась та. – Ну ты даешь!

Итак, этот субъект, оказывается, пользовался широкой известностью. Я вновь уставилась на него, стараясь припомнить, когда и при каких обстоятельствах мне доводилось его видеть. Одет он был просто и без затей: свободные брюки, бежевая спортивная куртка, белая рубашка. Руки и ноги у него были здоровенные, а медно-рыжие вьющиеся волосы образовывали вокруг головы подобие нимба. Я могла руку дать на отсечение, что никогда прежде его не видела – ни в жизни, ни на телеэкране. Признавая свою непроходимую серость, я покачала головой и вопросительно взглянула на Мелани.

– Это же Робин Крузо, известнейший писатель, – тихим, но торжественным шепотом сообщила она. – Написал кучу детективов.

– Без трубки во рту его трудно узнать, – произнес над самым моим ухом зычный раскатистый голос.

Обернувшись, я увидела Джона Квинслэнда. Джон, бессменный президент нашего клуба, по своему обыкновению, был неотразим: шикарный дорогой костюм, белоснежная рубашка, сверкающие ботинки. Его пышная седая шевелюра была уложена так, словно он только что вышел из парикмахерской. Недавно Джон начал встречаться с моей мамой и тем самым возбудил во мне повышенный интерес к своей персоне. Я чувствовала, что его лощеный внешний облик ничуть не соответствует внутреннему. То обстоятельство, что он делал доклад по делу Лиззи Борден [4]4
  Лиззи Борден (1860–1927) – американка, ставшая известной благодаря нашумевшему делу об убийстве ее отца и мачехи, в котором обвиняли Лиззи. Несмотря на множество доказательств вины, Борден была оправдана. Споры вокруг этого дела не утихают до сих пор.


[Закрыть]и признал ее невиновной, говорило о многом. Можно было не сомневаться: под маской стареющего щеголя скрывается истинный романтик!

– И с какой же целью столь выдающаяся личность удостоила нас своего посещения? – спросила я. – Да еще и в обществе Лизанны.

– Сейчас узнаю, – пообещал Джон. – В любом случае, мне следует его поприветствовать. Как-никак я президент клуба, устав которого, кстати, не запрещает визитов посторонних лиц. Хотя до сей поры нам, мягко говоря, не слишком досаждали визитами.

– Погодите минутку, Джон, я хочу вам кое-что рассказать, – затараторила я. – Представляете, сегодня, едва я вошла в коридор, зазвонил телефон. И когда я сняла трубку…

Но Лизанна уже заметила меня и поплыла в мою сторону. Ее знаменитый спутник плелся за ней, как привязанный.

– Ро, сегодня мы решили пополнить ваши ряды, – со своей обычной безмятежной улыбкой проронила Лизанна.

Ни на секунду не прекращая улыбаться, она приступила к церемонии взаимных представлений. Всех собравшихся Лизанна, естественно, знала. В Лоренсетоне все без исключения жители знакомы друг с другом.

Моя рука утонула в огромной лапище писателя. Пожатие его оказалось крепким и решительным. Мне это понравилось. Терпеть не могу, когда люди только делают вид, что собираются пожать вашу руку. Взглянув вверх, я обнаружила, что губы у писателя тонкие, а глаза маленькие, довольно заурядного орехового оттенка. Тем не менее я нашла его симпатичным.

– Ро, это Робин Крузо. Он недавно переехал в наш город, – проворковала Лизанна. – Робин, это Ро Тигарден.

Корифей детективного жанра наградил меня улыбкой, которую с небольшой натяжкой можно было счесть восхищенной. Но я понимала: раз его пленила несравненная красота Лизанны, мне не стоит обольщаться на свой счет.

– Я был уверен, что Робин Крузо – это псевдоним, – шепнул мне на ухо Бэнкстон.

– Я тоже, – кивнула я. – Но, как видно, мы оба ошибались.

– Бедняга, – вздохнул Бэнкстон. – Его родители, похоже, отличались странными фантазиями. Это же надо, назвать сына в честь парня, который полжизни проторчал на необитаемом острове…

Недоуменно вскинув бровь, я дала Бэнкстону понять, что эту тему лучше оставить в покое. Как-никак он разговаривал с женщиной, гордо именовавшей себя Богиней утренней зари в чайном саду.

– Я познакомилась с Робином в офисе нашей компании, – сочла нужным сообщить Лизанна, обращаясь к Джону Квинслэнду. – Он пришел оформлять счета на коммунальные услуги.

Джон изрек несколько подходящих к случаю любезностей: насчет того, что мы все безмерно счастливы видеть в нашем маленьком городке столь выдающегося писателя, надеемся, что ему у нас понравится, и так далее. Затем он схватил Робина под локоть и потащил знакомить с Салли Эллисон, оживленно беседовавшей с офицером полиции по имени Артур Смит, который вступил в наш клуб сравнительно недавно. Широкоплечий увесистый Артур был полной противоположностью длинному и тонкому, как ивовый прут, Робину. На незнакомца он уставился со свирепым выражением быка, который точно знает, что на своей ферме он самый крутой самец и бояться конкуренции ему нечего.

– Надо же, как тебе повезло, – не скрывая зависти, пробормотала я. – Подцепила знаменитого писателя…

Меня не оставляло желание рассказать про загадочный телефонный звонок, но я понимала, что Лизанна будет не слишком подходящим слушателем. Наверняка она не имела даже отдаленного понятия о том, кто такая Джулия Уоллис. Несколько секунд спустя выяснилось, что она не имеет понятия и о том, кто такой Робин Крузо.

– Так он писатель? – переспросила она. – Тогда понятно, почему он такой зануда.

Я недоверчиво уставилась на нее. По первому впечатлению Робин Крузо ничуть не походил на зануду.

Впрочем, для того чтобы нагнать скуку на Лизанну, особого занудства не требовалось. Однажды, когда я заскочила в ее контору оплатить счета, она поделилась со мной своими проблемами.

«Даже когда мужчина мне нравится, если мы встречаемся с ним некоторое время, он начинает меня утомлять, – призналась Лизанна. – Мне больше не хочется делать вид, что он мне интересен. И в конце концов я прошу его оставить меня в покое. Это ужасно грустно», – со вздохом добавила она и сокрушенно покачала очаровательной головкой, украшенной темными блестящими локонами.

Именно по этой причине красавица Лизанна до сих пор не вышла замуж, жила в крошечной квартирке неподалеку от своей конторы и каждый день ходила обедать к родителям.

И даже Робин Крузо, автор леденящих душу историй, которыми зачитывалась вся страна, не сумел избежать общей участи. Лизанна по-прежнему выглядела апатичной и даже слегка сонной.

Тем временем мастер захватывающей интриги вновь оказался рядом с предметом своих вожделений.

– В какой части Лоренсетона вы поселились? – осведомилась я, сознавая, что обязанность поддерживать светскую беседу лежит именно на мне.

Лизанна, рассеянно улыбаясь, вновь погрузилась в мир сладких грез. Ее знаменитый воздыхатель, похоже, начал сознавать, что все его попытки покорить сердце провинциальной сирены обречены на поражение.

– На Парсон-роуд, – последовал ответ. – В очаровательном уютном таунхаусе. Правда, пока я живу по-походному. Вся моя мебель прибудет только завтра. Лучшего места я и желать не мог. Конечно, это не слишком близко от университета в Атланте, где мне предстоит преподавать. Но я так соскучился по тишине и покою. И арендная плата весьма умеренная.

Я едва не подскочила от радости.

– Этот таунхаус принадлежит мне, – сообщила я, с трудом скрывая ликование. – Точнее, моей маме. Я тоже там живу. И по совместительству выполняю обязанности менеджера.

Мы принялись оживленно обсуждать столь невероятное совпадение, однако, взглянув на часы, я была вынуждена прервать разговор. Джон Квинслэнд, встретившись со мной взглядом, сделал многозначительное лицо. Настало время открывать заседание. Мне следовало привести себя в полную боевую готовность.

Я огляделась вокруг, пересчитывая собравшихся по головам. Джейн Ингл и Лимастер Кейн, вошедшие в комнату почти одновременно, болтали друг с другом у кофейного столика. Джейн, всю жизнь проработавшая школьной библиотекаршей, ныне удалилась на покой, но иногда подменяла заболевших сотрудников как школьной, так и городской библиотек. Она обладала на редкость острым для старой девы умом и специализировалась на убийствах Викторианской эпохи. Свои серебристо-седые волосы она неизменно собирала в пучок на затылке. Брюкам доступ в ее гардероб был заказан раз и навсегда. С виду Джейн казалась нежной и изысканной, как старинное кружево. Но годы, проведенные в обществе школьников, закалили ее характер, и она дала бы сто очков вперед любому сержанту морской пехоты. Маделин Смит, [5]5
  Маделин Смит – дочь архитектора из Глазго, в 1857 году была осуждена за то, что отравила своего возлюбленного.


[Закрыть]юная, прелестная и соблазнительная шотландская отравительница, стала для пожилой библиотекарши настоящим идолом. Это наводило меня на мысль о том, что в прошлом Джейн, возможно, скрываются некие пикантные эпизоды.