Текст книги "Квинтет из Бергамо"

Автор книги: Шарль Эксбрайя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

Выходит, уже зная истинное лицо приезжего, Гольфолина пожелали убедить его, будто Софья тоже выступает в концертах... Ромео попытался восстановить в памяти все, что было связано с отъездом ансамбля. Донна Клаудия, наблюдающая за сборами путешественников, упаковкой инструментов... Интересно, а донна Софья тоже брала с собой свой бесполезный альт? Если да, то, на первый взгляд, это, казалось бы, лишено всякого смысла… Но Ромео достаточно хорошо знал свое дело, чтобы не сомневаться в одном: преступники никогда не совершают бессмысленных поступков... Значит, если молодая женщина повсюду сопровождала музыкальное семейство, то, скорее всего, с ней вместе разъезжал и ее альт? Но с какой целью?

И тут на веронца вдруг словно снизошло какое-то откровение. С бешено колотящимся сердцем он вскочил с подушки, присел в кровати. Кажется, теперь он наконец-то все понял! Кто мог заподозрить, что вместо музыкального инструмента донна Софья перевозила в своем футляре совсем другое?.. Тарчинини нажал на звонок для вызова медсестры. Появившаяся женщина неопределенного возраста – где-то между первой и второй молодостью, но, пожалуй, гораздо ближе к последней – обеспокоенно поинтересовалась:

– Что-нибудь не так, синьор? Может, вызвать дежурного врача?

– Нет. Попрошу вас от моего имени позвонить в одно место.

– В такой час? Ma che! Вы что, хотите, чтобы я всех перебудила?

– Вы угадали, милочка! Я именно хочу, чтобы вы разбудили комиссара Манфредо Сабацию.

– Но ведь он, наверное, спит?

– Конечно. Иначе как бы вам удалось его разбудить?

– И что я должна ему сказать?

– Чтобы он немедленно явился сюда.

– И вы... что же... думаете, что он послушается?

– Даже не сомневаюсь.

Менее чем через двадцать минут, наскоро натянув поверх пижамы халат, комиссар Сабация уже входил в палату к Ромео.

– Что случилось, Тарчинини? – вид у него был явно це слишком довольный.

– Похоже, я разгадал загадку, во всяком случае, в главном.

– Не может быть! – с Сабации сразу как рукой сняло все раздражение, и он напрочь забыл, что, едва заснув, был среди ночи поднят с постели.

– Может...

– И что дальше?

– А дальше, мой дорогой комиссар, я хотел бы, чтобы завтра утром, как можно пораньше, вы прислали бы мне полицейские рапорты с перечнем городов, где за последние полгода были обнаружены наркотики, а вместе с ними подробные сведения о последних концертных гастролях семейства Гольфолина.

– Вы что, думаете?..

– Позволю себе утверждать, комиссар, что я уже не думаю, а совершенно уверен, и жду от вас доказательств, которые дадут мне возможность подтвердить это документально.

***

Проснулся Тарчинини с улыбкой на устах, вся палата была уже залита ярким солнечным светом. Уверенный, что победа уже не за горами, он полностью расслабился и сладко проспал весь остаток ночи. Из этого блаженного состояния его вывело появление очаровательной молоденькой медсестры, за ней по пятам следовал какой-то тип в штатском, что не мешало с первого взгляда распознать его профессиональную принадлежность. Это был посланник Манфредо Сабации. Не теряя времени на соблюдение правил хорошего тона, полицейский сразу протянул Ромео пакет.

– Это вам, синьор, сами знаете, от кого.

– Благодарю вас.

И, не прибавив более ни слова, немедленно вышел вон. Из всех троих удивилась, пожалуй, только одна медсестра.

– Странный тип! – не удержалась она от замечания.

Наш веронец тут же рассмеялся. Ему явно нравилась эта девушка. Рыженькая, со славной смышленой мордашкой. Сразу позабыв про свои полицейские хлопоты, Джульеттин муж поддался зову природной галантности.

– Дитя мое, вам уже кто-нибудь говорил, что вы просто очаровательны?

– Да, и очень часто! – кокетливо ответила она.

Этого оказалось достаточно, чтобы воспламенить пылкое сердце Тарчинини. Протянув правую руку, он проворно обнял медсестру за талию.

– Судя по оттенку волос и цвету кожи, держу пари, что вы родом из Венеции, я угадал?

– Вовсе нет, синьор! Я из Милана!

Ромео вдруг вскрикнул и сразу отпустил девушку.

– В чем дело, синьор? Вы что, не любите миланцев?

– Да нет, я их просто обожаю, особенно миланок! Вы даже представить себе не можете, как я люблю миланок, особенно если они похожи на вас!

Малышка замурлыкала от удовольствия и вышла, так соблазнительно покачивая бедрами, что в другое время одно это могло бы сразу довести Ромео почти до апоплексического удара, но сейчас – чтобы ни думала о том очаровательная медсестра – мысли полицейского были очень далеко. Наконец-то он вспомнил, что поразило его тогда в моряке, столкнувшемся с ним на пороге «Меланхолической сирены» – у него в руке была коробка из кондитерской, с надписью «Милан», точь-в-точь такая же, как и та, с которой он встретил когда-то в городе Терезу. Значит, вот как доставляют наркотики в Бергамо... Кто мог бы догадаться, что в элегантной коробочке из-под пирожных скрыто столько зелья, что им можно одурманить многие тысячи людей? Сразу лее стало ясно, какую роль играл в этих операциях Кантоньера и кто мог попытаться убрать с дороги явно становящегося обременительно любопытным Тарчинини. Скорее всего, в церкви Санта Мария Маджоре орудовал все тот же моряк, а накануне вечером – кто-то из семейства Гольфолина. Так вот почему Тереза рассказала ему об участии Кантоньеры в истории с Баколи – просто она уже знала, что собеседнику теперь недолго осталось жить на этом свете. Ну, а исполнителем, конечно же, стал ее дружок Марчелло. Ну и дрянь!

Слегка волнуясь, но внутренне уверенный, что ожидания его непременно оправдаются, веронец вскрыл присланный Сабацией пакет. И почти с первого же взгляда убедился, что появление наркотиков в Павии, Пьяченце, Парме, Модене, Болонье, Ферраре, Мантуе и Кремоне в точности совпадало с выступлениями в этих городах семейного ансамбля Гольфолина.

***

С перебинтованной головой Тарчинини снова возвращался на вьяле делла Мура. Он попросил высадить его у ворот Сан-Джакомо и не спеша поднялся до дома, вызывая жалостливое любопытство прохожих. Но Ромео даже не обращал на это никакого внимания. Для него дело было уже почти закончено. Оставалось только выяснить, почему они убили Софью и почему предпочли избавиться от Баколи. Романтическое воображение упорно подсказывало ему трогательную версию: Софья с Баколи полюбили друг друга и, решив начать новую жизнь, вступили в борьбу с бандой. Однако после расправы над парнем она испугалась, притихла, и не приди ей в голову тогда угрожать им в присутствии веронца, все бы, может, так и обошлось, а она была бы до сих пор жива. Полицейскому никак не терпелось поскорей с глазу на глаз поговорить с Терезой, которую теперь он ненавидел больше всех остальных, ибо прежде питал к ней чересчур нежные чувства.

Уже открывая дверь, Тарчинини вдруг остановился как вкопанный. Со второго этажа доносилось монотонное заунывное бормотание, там читали литанию. Подонки!.. Молиться за ту, кого сами же и отправили на тот свет... В нем стала подниматься какая-то бешеная злоба. Появилось непреодолимое желание взбежать по лестнице, настежь распахнуть дверь в комнату покойной и там, у ее тела, прямо сказать этим жестоким ханжам все, что он о них думает.

– Боже мой!.. Это ты, Серафино?

Только этой полоумной ему и не хватало! Крепко сцепив руки, с выражением ужаса на бледном иссохшем лице, донна Клелия не могла оторвать глаз от того, кто был властителем ее грез.

– Они опять хотели тебя убить?

– Во всяком случае, очень похоже на то...

Зарыдав, она упала ему на грудь.

– О мой Серафино, неужели они никогда не оставят нас в покое?

– Оставят... – мягко отстранился он. – И очень скоро, это я вам обещаю.

– И мы с тобой уедем в Мантую?

– Конечно, а как же иначе!

Отвечая, Тарчинини вдруг подумал, что станет с бедной Клелией, когда все остальное семейство угодит наконец в тюрьму?

Но у полицейских обычно нет времени философствовать над моральными последствиями преступных деяний. Они должны только найти преступников и передать их в руки правосудия. Одарив его доверчивой улыбкой, слегка смутившей сердце веронца, донна Клелия поднялась в комнату, где в окружении убийц лежала навеки заснувшая Софья.

Вместо того чтобы пройти прямо к себе в комнату, Ромео на цыпочках прокрался в зал, где когда-то присутствовал на репетиции. Вдоль стены, трогательно выстроившись в ряд, стояли футляры с инструментами. Ромео подошел и стал их по очереди открывать. Как он и ожидал, один, по всей видимости, Софьин, оказался пустым. Он опустился на колени и осторожно прощупал внутреннюю часть футляра. Пальцы почувствовали не видимый глазом выступ. С минуту поколебавшись, комиссар взял футляр и понес к себе в комнату. Там с помощью перочинного ножа ему удалось привести в действие нечто вроде застежки-молнии, которая скрывала потайное отделение, по контуру огибающее всю боковую часть футляра. Тарчинини сунул палец в отверстие, потом поднес его ко рту. Язык почувствовал горький вкус кокаина. Ромео облегченно вздохнул: наконец-то он у цели. Теперь, уже в который раз одержав победу, он может спокойно вернуться к себе в Верону.

– Значит, вы обо всем догадались?

Ромео резко обернулся и оказался лицом к лицу с Терезой. Убедившись, что в руках у девушки нет оружия, он снова обрел самообладание.

– Как видите... Даже о том, что это благодаря вам я в ту ночь чуть не лишился жизни...

– Неправда, это не я!

– Возможно, удар нанесли и не вы!.. Но ведь это вы предупредили того, кто хотел со мной расправиться... Марчелло, да?

– Да, Марчелло...

– Почему вы это сделали?

В ответ она только пожала плечами.

– Вы что, у них за главаря?

– Я?! – горько усмехнулась она. – Придет же такое в голову... Скорее уж узница... Я ведь только выполняла, что прикажут...

– Почему же вы это делали?

– Я бежала из тюрьмы, получила пять лет... за воровство. Они в любой момент могли отправить меня обратно. Им достаточно было просто позвонить в полицию.

– А... как же ваша связь с Марчелло?

– Это все неправда... Я наврала, чтобы хоть как-то объяснить так называемое самоубийство донны Софьи.

– Но ведь, помнится, она и сама говорила, что...

– Ей это просто казалось...

– Вы тоже принимали участие в этом гнусном убийстве?

– Нет...

– Чьих это рук дело?

– Вы ведь уже, наверное, сами догадались... Марчелло с отцом.

– Почему?

– Она стала опасна, с тех пор как погиб Баколи,

– Они что, любили друг друга?

– Похоже, да.

Несмотря на трагическую суть этого разговора, Тарчинини с облегчением вздохнул, убедившись, что и на этот раз он тоже оказался прав.

– Может, расскажите мне все поподробней?

– Баколи к нам направил Кантоньера. Ему надо было на некоторое время скрыться.

– Наркотики доставлялись к Кантоньере, ведь так?

– Да.

– В коробках из-под пирожных?

– Да, в коробках. Баколи все время боялся. И Софья тоже. Похоже, это-то их и сблизило. Софья попросила, чтобы Марчелло разрешил ей уехать. Он отказал. Вообще-то ему было на нее совершенно наплевать, но он опасался, что она станет трепать языком. Вот тут-то Баколи и взбрело в голову связаться с полицией, хотел таким манером выкупить свободу для себя и Софьи. Увидел как-то у Кантоньеры одного полицейского. Потом пошел за ним следом, заговорил... Только об этом скоро стало всем известно, и они решили убрать парня.

– Кто это сделал?

– Кантоньера.

– И он же приходил за вещами?

– Да нет... Никто за ними не приходил. А его пожитки мы просто взяли и сожгли.

– А наркотики развозили в футляре от Софьиного альта?

– Да...

– А вы не знаете, кто убил полицейского, с которым связался Баколи?

– Тоже Кантоньера.

Последовало молчание, потом Тарчинини вполголоса справился:

– Надеюсь, вы понимаете, что после всего, что вы мне сейчас рассказали, вам придется снова вернуться в тюрьму?

– А мне теперь все равно… Я хотела вырваться на свободу, а здесь оказалось еще хуже... Там, в тюрьме, по крайней мере никого не убивают.

– Послушайте, Тереза... – снова помолчав, проговорил Тарчинини, – если бы вы согласились повторить все это сначала в полиции, а потом в суде, вы бы очень помогли следствию, и думаю... судьи могли бы принять это во внимание. Впрочем, я бы лично за этим проследил, обещаю...

– Спасибо.

Когда она уже подошла к двери, Ромео вдруг поинтересовался:

– Скажите, а с каких пор вы догадались, кто я такой?

– Да с первого же вечера... Сначала нас о своих подозрениях по телефону предупредил Кантоньера, ну а потом, эта фотография, что нашли у вас в чемодане...

Проклятая Джульетта, из-за своей дурацкой ревности ты чуть-чуть не угробила собственного мужа!

***

Из первого попавшегося кафе, где его никто не знал в лицо, Тарчинини позвонил Сабации, передал ему свои инструкции и, потягивая аперитив, спокойно подождал, пока ничем не приметный микроавтобус «Фольксваген» не доставил на Старую площадь кучку вооруженных фотоаппаратами туристов мужского пола. После чего направился к «Меланхолической сирене».

Если Кантоньеру и удивило появление Тарчинини, то, во всяком случае, виду он не подал.

– Кого я вижу! Синьор профессор!.. Что это с вами опять стряслось?

– На сей раз меня действительно чуть не убили. Да видно, голова у меня оказалась чересчур крепкая, так что мне еще жить да жить... Налейте-ка мне стаканчик вина.

Наливая вино, хозяин заведения поинтересовался:

– Ma che! Непонятно, синьор профессор, и что это они к вам привязались?

– Не знаю... Может, боятся, как бы я не докопался, кто тут занимается торговлей наркотиками?

Рука Луиджи заметно задрожала, по стойке разлилась лужица вина.

– Никак не могу понять, с чего это неаполитанский профессор вдруг так заинтересовался наркотиками?

– Полно, Кантоньера, – улыбнулся Ромео, – не пора ли нам прекратить эту комедию?

– О чем это вы?

– Просто я хочу, чтобы вы называли меня моим настоящим именем: Ромео Тарчинини, комиссар веронской уголовной полиции.

– И что же, интересно, вы здесь вынюхиваете? – проворчал тот.

– Ничего, мой добрейший Кантоньера, ровным счетом ничего. По той простой причине, что я все уже вынюхал.

– И что же это вы такое здесь вынюхали?

– А то, что вам сюда в коробках из-под пирожных доставляли наркотики, а вы потом через Терезу передавали их семейству Гольфолина. Ну, а те в футляре от Софьиного альта развозили их по местам. Мне даже известно, что это вы убили инспектора Лудовико Велано и этого бедного парня Эрнесто Баколи. Вот так-то... А ваш милый племянничек, тот, что был одет под моряка, сделал попытку избавиться от меня в церкви Санта Мария Маджоре. И пожалуйста, не притворяйтесь, будто вам и в голову не приходило, что я в курсе ваших махинаций...

– Под-д-донок!.. – вместо ответа процедил сквозь зубы Луиджи. – Да я тебя...

В этот момент в заведение ввалились туристы из микроавтобуса и сразу же заявили, что просто умирают от жажды, так что Кантоньере пришлось снова пройти за стойку.

– Ну что, ищейка вонючая, что ты теперь собираешься делать?

– Ma che! Арестовать вас, да и дело с концом, а что мне еще прикажете делать?

– Посмотрим, мразь легавая, как это тебе удастся!

– Очень просто, сами увидите.

Тарчинини повернулся к посетителям.

– Если вы готовы, ребята, то можно приступать.

Лжетуристы тут же повскакивали со стульев и дружно кинулись к стойке.

– На твоем месте, дружочек, – вытаскивая пистолет, посоветовал Кантоньере один из них, – я бы культурно сдался. Если, конечно, тебе не хочется переночевать сегодня в морге.

***

Сабация с Чеппо поджидали Тарчинини в начале вьяле делла Мура.

– Ну что, дело близится к завершению?

– В том, что касается Луиджи Кантоньеры – да.

– Может, пора брать остальных?

– А они не могли удрать?

– Исключено, – заверил Чеппо. – У всех дверей дежурят мои люди.

– Значит, выходит, на сей раз она меня не выдала... – с улыбкой произнес Ромео. – Все-таки приятно думать, что она не лгала…

– Это вы о ком?

– О Терезе... Ладно, я пошел. Либо я вас позову, либо после того, как я изложу им кое-какие соображения, они сами попытаются выскочить наружу. В любом случае через полчаса все будет закончено.

В эту минуту к ним подбежал полицейский.

– Синьор комиссар, – обратился он к Чеппо, – мы только что арестовали папашу с сыночком, этих дона Ладзаро и дона Марчелло... Пытались смыться через переулок, который ведет на виа Арена...

– Что вы на это скажете? – подмигнул Сабация в сторону Тарчинини,

– Выходит, она снова меня обманула... – с досадой в голосе проговорил веронец. – Что ж, тем хуже для нее. Я дал ей шанс. А теперь она заслужила, чтобы я лично надел на нее наручники...

Он стремительно зашагал прочь, и коллеги даже не попытались последовать за ним. Они понимали, он один раскрыл это дело и хотел сам поставить в нем последнюю точку.

Добравшись до дому, Тарчинини почти столкнулся в дверях с выходившей оттуда донной Клаудией.

– Никак, собрались куда-то? – улыбнулся Ромео.

– Судя по всему, синьор профессор, – ничуть не потеряв прежнего самообладания, возразила синьора Гольфолина, – вы просто не оставили нам другого выхода.

– Увы, синьора, и это тоже не выход... Вы уж извините...

С этими словами Ромео проворно схватил донну Клаудию за запястья, та даже не сопротивлялась.

– Что ж, синьор комиссар, – до конца сохраняя достоинство, проговорила она, – примите мои поздравления.

– Благодарю вас.

– И все-таки позволю себе заметить, что вам просто очень повезло.

– Ведь должно же хоть кому-то везти... Не всех же преследует такой злой рок, как донну Софью.

– Я не хотела ее смерти, – слегка поколебавшись, спокойно ответила она.

И, не дожидаясь приказания Ромео, твердым шагом направилась к уже спешившим ей навстречу Сабации с Чеппо.

Оказавшись в коридоре, Тарчинини внимательно прислушался. Тяжелая тишина царила над этим жилищем, где уже не осталось никого, кроме смертельно испуганной Терезы, полоумной старухи, окончательно утратившей связь с реальным миром и, наверное, сейчас безутешно горюющей, снова потеряв того, кого так долго ждала и, по-видимому, будет ждать до конца жизни, да дряхлого Умберто, слишком старого, чтобы попытаться избежать наказания, которое и так не обещало слишком затянуться, не считая покойной донны Софьи, отныне уже глубоко безразличной ко всем земным проблемам.

Весь во власти какой-то странной меланхолии и даже не пытаясь докопаться до ее причин, Тарчинини вдруг почувствовал непреодолимое желание в последний раз увидеть комнату, где ему довелось пережить самое необыкновенное приключение за всю свою многолетнюю карьеру. Однако едва войдя в комнату, он застыл на пороге, широко разинув рот, не в силах испустить рвавшийся изнутри крик ужаса.

– Тереза... – почти неслышно прошептал он.

Не сводя с нее взгляда, будто боясь разбудить спящую, он медленно приблизился к кровати. Однако Терезе уже не суждено было проснуться. Она лежала с перерезанным горлом. Не в состоянии смириться с этим страшным зрелищем, Ромео видел перед глазами прелестную юную девушку, которая, смеясь, шагала рядом с ним под солнцем Бергамо. Значит, она все-таки не солгала... Он улыбнулся и, не сводя с нее затуманенных слезами глаз, пробормотал:

– Но почему?.. Почему, Тереза?..

– Потому что слишком много болтала, комиссар.

Прежде чем обернуться, Ромео попытался восстановить в памяти, где он мог слышать этот резкий, исполненный ненависти голос. Так и не догадавшись, он тяжело повернулся в ту сторону, откуда доносились звуки, и удивленно вытаращил глаза. Там, с нацеленным на него пистолетом в руке, стояла донна Клелия. Это была все та же хрупкая старушка, высохшая и мертвенно бледная, однако сейчас от этого немощного тела исходила какая-то неумолимая, грозная сила.

– Признайтесь, комиссар, удивлены?

– Ma che! Согласитесь, есть от чего!

– Еще бы! – каким-то надтреснутым голосом усмехнулась она. – Кому придет в голову подозревать полоумную старуху, не так ли? Идеальный персонаж, лучше не придумаешь... Это я тут всем заправляла... И дела у нас шли как нельзя лучше, пока этот недоумок Баколи не имел глупость влюбиться в нашу идиотку Софью... Я надеялась, что стоит нам убрать тех двоих, Баколи и того полицейского, они ведь сами нарывались на неприятности, и все опять пойдет по-прежнему... по-моему... Но тут, к несчастью, появились вы... Я сразу поняла, что вы куда опасней всех остальных. Хотя и вы тоже, комиссар, допускали серьезные оплошности... Чего стоит одна эта фотография, которую я нашла тогда у вас в чемодане... И потом, все эти ваши запутанные истории, которые никак не вязались друг с другом... Это была ошибка... Недопустимая ошибка... Это ведь из-за вас мне пришлось убрать Софью: она могла проговориться. Из-за вас мне пришлось убить и Терезу: она уже проговорилась. Теперь она уже никогда не сможет выступить в качестве свидетеля. Не сомневаюсь, вы наверняка рассказывали своим коллегам об этой забавной полоумной старушенции... так что, когда я убью вас, кому придет в голову заподозрить именно меня?

– Вы правы, донна Клелия, никому. Ни один человек не сможет вас заподозрить, и даже если у него будут неоспоримые доказательства вашей вины, все равно это мало что изменит...

– Мало что изменит? Это почему же?

– Да потому, донна Клелия, что вы ведь и вправду полоумная.

– Я?! Полоумная? Что это за чушь вы несете!

– Истинную правду, донна Клелия... Вы неизлечимо больны и кончите свои дни в сумасшедшем доме.

Тарчинини точно просчитал, что уже не успеет ни броситься на донну Клелию, ни позвать на помощь. Так что ничто уже не в силах было помешать выжившей из ума старухе выстрелить в полицейского. Поэтому он сжал безжизненную руку Терезы и ждал роковой развязки.

– Прощайте, комиссар, – прицеливаясь, проговорила старуха.

Ромео зажмурил глаза и изо всех сил старался в этот последний час думать о своей Джульетте. Оглушительный выстрел сотряс всю комнату. Тарчинини с удивлением обнаружил, что даже не почувствовал никакой боли. Может, расстояние было слишком велико, и она промахнулась? Он открыл глаза. Донна Клелия лежала, растянувшись на полу. Над ней, с револьвером в руках, стоял, не сводя с нее глаз, дон Умберто.

– Не мог же я допустить, чтобы она и вас тоже убила, ведь правда? – проговорил муж, переводя взгляд на полицейского.

– Конечно, нет... – от чистого сердца одобрил Ромео. – Благодарю вас, вы спасли мне жизнь.

– Мне так хотелось спасти и остальных, – с грустью покачал головой дон Умберто, – только я очень боялся... мы все ее очень боялись... она нас всех будто парализовала...

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Прибывший в тот день на пьяцца Бра веронец божился, что до конца своих дней не забудет этого зрелища.

Автобус из Милана даже не успел еще как следует заглушить двигатель, как к нему, расталкивая локтями имевших несчастье оказаться у нее на пути прохожих, устремилась тучная дама, напрочь заблокировав дверь, которую тщетно пытался открыть удивленный водитель.

– Эй, мамаша, – вконец выйдя из себя, поинтересовался он, – вы дадите мне открыть дверь или нет?

– А вы привезли мне тело моего мужа?

– Чего-чего?..

Бедному шоферу впервые за многолетнюю практику довелось услышать подобный вопрос, и он, естественно, слегка оторопел. Но в этот момент в окне внезапно появилась все еще забинтованная голова Ромео, и Джульетта, не веря своим глазам, воскликнула:

– Ромео!!

– Джульетта!

– Ромео, поклянись мне, что ты живой!

– Ma che! Ты что, сама не видишь?

– Вижу, но не верю!

И, стремясь побыстрей доказать, что он действительно жив, комиссар открыл наконец дверь автобуса, проворно спрыгнул вниз и бросился в объятия супруги. Они принялись обниматься прямо под насмешливыми взглядами любопытных, которых наши голубки просто-напросто не замечали. Потом, нежно взявшись за руки, стали удаляться прочь.

– Эй, синьор,– крикнул им вдогонку шофер,– а что прикажете делать с вашим чемоданом?

***

Оказавшись у себя в квартирке на виа Пьетра и пользуясь отсутствием ребятишек, Ромео и Джульетта осыпали друг друга поцелуями, вне себя от счастья, что они снова вместе в привычном семейном гнезде. Внезапно синьора Тарчинини отстранилась от мужа и, обхватив руками его забинтованную голову, тревожно справилась:

– Тебя тяжело ранили?

– Да нет, пустяки... Через пару дней и следов не останется.

– Надо непременно пойти и поставить свечку Святому Николаю!

– Да, за тебя, за меня и за всех наших детишек!

Эта неожиданная щедрость вызвала в сердцах влюбленных новую волну нежности. Когда она, наконец иссякла и супруги разжали объятья, Джульетта воскликнула:

– О, Ромео!.. Ну как ты мог со мной так поступить?

– Ma che! Что с тобой, красавица моя? О чем это ты?

– Неужели тебе было так плохо со мной, что ты вдруг захотел умереть?

– Захотел умереть?! Да на меня просто напали сзади и все!

– Поклянись, что ты не хотел покончить с собой?

– Взбредет же такое в голову!

– Учти, я этого так не оставлю! Каким же надо быть последним негодяем, чтобы вот так взять и оставить меня одну с малыми детьми на руках!

Ромео принялся уверять жену, что так счастлив с ней и детьми, что и думать-то не хочет о смерти, пусть даже ему суждено прямиком попасть в рай, ведь вряд ли ему там будет лучше, чем здесь, на земле, в кругу семьи, подле своей Джульетты.

Однако синьора Тарчинини, еще до конца не утолив жажду сильных переживаний, предпочла продолжить игру.

– И у тебя еще поворачивается язык, чудовище!.. А как насчет этой Терезы, о которой ты мне в письмах все уши прожужжал, а?.. Сознайся, что она тебя приворожила!

– Ну разве что самую малость...

Не желая упустить такой прекрасный повод, Джульетта тут же разразилась градом проклятий, упреков, жалоб и стонов. Окончательно выбившись из сил и истощив весь запас, она рухнула в кресло со словами:

– Завтра же пойду к этой разлучнице и поговорю с ней начистоту!

– Замолчи!

Она уставилась на него, удивленная непривычным тоном, и он поспешил добавить:

– Замолчи, несчастная!.. Не то Господь может поймать тебя на слове...

– А мне-то что? Пусть ловит!

– А то, что Тереза уже на том свете.

– На том свете? Она что, умерла?

– Да, ее зарезали.

Джульетта вскрикнула от ужаса, но, не желая признавать поражение, ворчливо добавила:

– Ну и женщин же ты себе выбираешь!

Оба вдруг замолкли, будто почувствовав, что эти кощунственные разговоры о смерти несут в себе какую-то угрозу их семейному счастью. Первой прервала молчание Джульетта.

– Ромео... – едва слышно позвала она.

– Что, Джульетта?

– А эта Тереза... она была красивая?

– Да, красивая.

– Красивей... чем я?

Он поднял глаза к расплывшемуся, слегка опухшему от слез и изрядно пострадавшему от времени лицу жены и нежно ответил:

– Нет... Я еще никогда не встречал женщины прекрасней тебя.

И самое интересное, что он действительно в это верил.

notes

Примечания

1

Итальянское восклицание, вмещающее в себя, в зависимости от контекста и душевного состояния говорящего, широкий спектр эмоции типа: Ну и ну! Ай-ай-ай! Быть не может! Какое там! Только этого не хватало! О чем ты говоришь?! Ну ты даешь! Ты в своем уме.. и т д. Здесь и далее читателю предоставляется самому выбирать наиболее подходящее или расширять предлагаемый набор.

2

Сырокопчёная шейка (итал.).

3

Варёная колбаса.

4

Суп по-римски, с лапшой и турецким горошком (итал.).

5

Блюдо из риса в томатном соусе с кусочками куриного мяса, колбасой, грибами и сыром (итал ).

6

Разновидность небольших по размеру пельменей (итал.).

7

Отбивная по-бергамски (итал.).