Текст книги "Голограф (СИ)"

Автор книги: Шамиль Мусин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Жуков описывал нашу страну в конце восьмидесятых годов прошлого века, только в еще более запущенном состоянии. Лечить такую болезнь нужно радикальной операцией, только как бы от такого лечения больной не отошел в мир иной или не остался инвалидом. Соседи от доброты душевной тоже полечили бы всласть, чтобы в итоге даже хоронить ничего не осталось.

– Сейчас общество разделилось на две группы: сталинистов и демократов. – добавил Жуков. – Первые требуют усилить дисциплину, ввести обязательные нормы выработки, полностью зажать оппозицию, но их меньшинство. Другие стремятся в капитализм в чистом виде, чтобы сделать рубль свободно конвертируемым, все нерентабельные предприятия закрыть, оборонную промышленность урезать до минимума, армию сократить, медицину сделать платной. Есть еще третья группа, социал-демократов, ставящая в пример Шведское государственное устройство с геометрической налоговой шкалой потребления.

– Я бы предложил постепенно переходить к третьему варианту, – посоветовал я, – первый вариант уже привел в тупик, второй вариант приведет к разрушению государства, третий, если все сделать правильно, может постепенно привести к процветанию. Возьмите в пример реальность, в которой была создана установка, с которой и начались мои злоключения.

– А ваш родной мир?

– Получше того, в котором меня убили. Разница в том, что Тарасов с национальной элитой легли под американцев, а у нас толстосумы объединились, чтобы защитить свои капиталы. У нас бесплатная медицина и минимальные социальные гарантии. Но много и общего: несоизмеримые доходы обычных людей и узкой группы лиц, высокий уровень преступности. Возможно, Тарасов выбрал правильное направление, движение к Европе с их законами и порядками, но неверную реализацию.

– Не понял?

– По официальной статистике, в моем мире Россия занимает высокое место по количеству убийств на 100000 населения. Эта цифра характеризует общий уровень преступности в стране. Причина в том, что у нас, в отличии от развитых цивилизованных стран, не прецедентная система правосудия. Это означает, что за одно и то же преступление можно получить наказание от нуля до пожизненно. В Английской, прецедентной системе правосудия наказание за преступление назначается такое же, какое было назначено в прошлом за такое преступление. Отсутствие страха перед неминуемой карой тянет за собой все остальное. Итог – сырьевая экономика, доходы от которой, в основном, у узкой группы лиц.

Пораженный услышанным Жуков забрал исписанные бумаги и, уезжая, напутствовал:

– Охрана приставлена не к вам, а к объекту, но я бы не рекомендовал удаляться далеко от дома, сами знаете почему.

После ужина решили прогуляться за территорией – неприятно постоянно ощущать себя под колпаком. Метрах в пятидесяти от ворот к нам подошел мужчина лет сорока пяти и обратился ко мне.

– Рад видеть вас живым и здоровым в этом мире, но боюсь, что это не надолго. Вы опрометчиво отдали список Жукову. Через пару дней на вас объявят охоту как сталинисты, так и демократы, это вдобавок к американцам, которые давно смотрят на вас голодными глазами. Если хотите посмотреть множество других миров, поедем со мной. Нет, так нет – решайтесь.

Почему-то я сразу поверил ему, но, в то же время, я не хотел рисковать Надей, поэтому с сомнением посмотрел на нее, ожидая ее решения.

– Что бы ты ни делал, куда бы ни шел, я пойду за тобой. – тихо ответила она, доверчиво посмотрев в глаза.

Поодаль на дороге стояла машина, сев в которую, мы, петляя меду дачами, выбрались на шоссе, и потом еще долго ехали в неизвестном направлении. Я перестал следить за дорогой, так как не узнавал эти места. Прижимая к себе Надю, я пытался успокоить ее, но меня самого не покидали сомнения, правильно ли я сделал, так легко согласившись на предложение незнакомца.

Глава 5

Глава 5

Уже ночью въехали во двор большого дома, огороженного высоким забором. Навстречу вышла женщина лет тридцати и, проводив в дом, поселила нас в двух соседних комнатах правого крыла. Предупредив, что завтрак в восемь, показала санузлы и ушла. За этот суматошный день мы устали настолько, что сил хватило только принять душ и добраться до постели. Ночью сквозь сон я услышал крик: «Держи его, удерет», и какую-то возню.

Проснувшись утром, я сразу заглянул к Наде. Она уже проснулась и, улыбаясь, смотрела на меня из-под одеяла.

– Ты слышал ночью шум?

– Да, слышал, похоже, мы здесь не соскучимся.

Умывшись, пошли искать столовую, и вышли в большой прямоугольный зал с множеством дверей. Открыв первую попавшуюся, я сразу захлопнул ее – за дверью была пустыня, покрытая раскаленным песком.

– Ты видела? – спросил я обернувшись. Надя кивнула, не в силах вымолвить слова.

– Пошли искать людей!

Столовую нашли в левом крыле. За столом сидели вчерашние мужчина и женщина, напротив них – парень лет двадцати пяти с перевязанной рукой.

– Опаздываете, засони. – заявил мужчина вставая. – Давайте знакомиться. Ольга, – показал он на женщину, – Олег, – кивнул на парня, – и я, Сергей Петрович, не обижусь и на Сергея.

– За дверью – пустыня, – сказал я растерянно.

– Аа, уже побывали. Садитесь завтракать. Все потом.

На столе лежали разные блюда с едой, из которых я узнал только сыр и колбасу, кофейник, графины с разного цвета напитками и горка чистых тарелок. Мы заняли два пустых стула, и я выжидающе посмотрел на Сергея.

– Приступайте, – кивнул он, на пустые тарелки, – только сначала пробуйте понемногу, вы такого еще не ели.

Я взял большую тарелку и стал по чуть-чуть накладывать себе из разных блюд, Надя тоже что-то положила. Обитатели дома с интересом поглядывали на нас, скрывая улыбки. Первое же блюдо, которое я попробовал, обожгло язык горечью, но, спустя мгновение, расплылось по рту чудесным, ни на что не похожим вкусом. Следом пошло желе фиолетового цвета, вкусом напоминающее клубнику со сливками, только вкуснее. Олег прыснул в кулак, глазами проводив Надю, которая бросилась к мойке выплевывать розовое блюдо, и сунул ей в руки какой-то сок. Попробовав, она почмокала губами, и, допив, попросила еще. Ни одно из тех блюд и напитков, которые я попробовал, не было похоже на то, что я ел или пил до сих пор, поэтому я постарался запомнить самые вкусные из них.

– Спрашивай, – предложил Сергей, – увидев, что мы наелись.

– Где мы, и что все это значит? – спросил я, сгорая от нетерпения.

Вот, что он рассказал, повергнув нас в шок. Все миры, вероятность существования которых больше нуля, существуют на самом деле, образуя единую картину мира. Наиболее близким сравнением этого является голограмма. Если осветить фотопластинку с голограммой какого-нибудь предмета обычным светом, мы увидим на ней беспорядочное сочетание точек и линий. Но если осветить ее когерентным источником света, лазером, мы увидим полное объемное изображение этого предмета.

Если говорить о единой мировой голограмме, одному богу известно, что за картина откроется там, если вообще есть, кому на нее смотреть. Особенность голограммы в том, что в каждом кусочке голограммы содержится вся картина предмета, только под конкретным ракурсом. И даже если мы сотрем большую часть изображения на пластинке, общий вид предмета сохранится. Но если на стертой части дорисовать что-то другое, объемная картина изменится или исчезнет совсем.

– Мы заметили, – продолжил Сергей, – что в некоторых мирах есть организованные попытки отслеживать соседние миры, возможно, существуют даже попытки подправить их. Вот взять, к примеру, вас, Алексей, вы уже подправили три мира: в Заречном, восстановив установку, потом возле больницы, подготовив убийство президента, и, наконец, здесь, рассказав о своих мытарствах и написав тот список фамилий. Есть люди, которые способны перемещаться между мирами и править их, мы назвали их голографами. Разными путями приобретают они эту способность. Вот вы, например, впервые совершили переход, попав в зону взрыва той злосчастной установки. Вторично перешли, и уже навсегда получили эту способность, вторично запустив установку. К стати, мы проверяли, она опять взорвалась сразу после вашего перехода.

– Как вы об этом узнали? – спросила Надя.

– Здесь есть возможность просматривать миры, потом покажу.

– Что это за место?

– А бог его знает, – ответил Олег, мы такие же голографы, как вы, и сами попали сюда случайно. Этот дом проходит через множество миров. Изнутри он много больше, чем снаружи, но здесь есть двери, через которые мы не можем пройти. Впервые получив такую способность, каждый из нас сгоряча бросился править все, до чего дотянулся, исходя из собственных соображений правильности и справедливости. Сергей Петрович, первым попавший сюда, нашел и привел нас в это место, и теперь мы уже не так уверены, что поступали правильно.

– А почему нельзя править мир по-своему? – спросил я.

– Если все возьмутся за это с размахом, голограмма может просто исчезнуть, как на фотопластинке.

– А что за шум был ночью?

– Да это Олег притащил сюда какую-то зверюшку, – рассмеялась Ольга, – сюда из внешнего мира может попасть только то, что принесешь с собой.

– Кто-нибудь еще здесь появлялся?

– За те полтора года, что мы здесь, никого не было.

– Откуда еда и напитки на столе?

– Покупаем в одном из миров.

– А деньги?

– Продаем купленное в других мирах.

– Пустыня за той дверью, там есть жизнь?

– А кто его знает, мы туда не ходили.

– Что за другими дверьми?

– Пойдем покажу, – поднялся Олег из-за стола.

За первой открытой дверью шел снег, и все вокруг, насколько хватало глаз, было покрыто белым покрывалом. Не то, что выходить туда, даже смотреть на это было зябко. Следующую дверь мы уже открывали, поэтому сразу прошли к третьей. За ней была ледяная пустыня, и вдали на горизонте садилось маленькое красное солнце. Мертвый, давно замерзший мир вызывал чувство пустоты и одиночества. Очевидно, здесь очень давно произошел гигантский катаклизм, уничтоживший жизнь на земле. Вид первых трех миров поверг меня в уныние. Что же там произошло, что земля в средней полосе приобрела такой удручающий вид? Зябко поведя плечами, я попросил открыть следующую дверь.

Вот здесь природа окупила себя за пустоту в тех мирах, и вспыхнула яркой радугой красок. Вокруг раскинулся огромный сад, полный цветов, аккуратно рассаженных на клумбах. Вдали за резной решеткой забора виднелись красивые дома, не похожие на наши однотипные дачи и многоэтажки. Ни один дом не походил на другой, но гамма цветов и форма их составляли единую композицию, от которой не хотелось отрывать глаз.

В небе над нами проплыл открытый экипаж, других слов не подберу, в котором сидели парень и девушка. Ветер трепал их волосы, на губах – улыбки, выражение спокойного счастья на обоих лицах подчеркивало идиллическую картину. «Прямо рай на земле», мелькнула мысль, «я бы не прочь остаться здесь с Надей».

– Молодые, не старше ста, – подсказала сзади Ольга.

– Что вы сказали? – изумленно спросил я обернувшись.

– А то и сказала, – подтвердила она, – они тут живут по несколько сот лет, сохраняя молодость почти до самой смерти. И цветы перед домом не вянут, только полив не отключай – здесь лето круглый год.

Я был поражен. Неужели это возможно? Мечта рода людского, почти вечная молодость, о которой написано столько книг, как же они достигли этого? Не заметив моего возбуждения, Ольга добавила:

– Здесь мы купили все для нашего стола.

– А что они покупают у вас?

– В основном, произведения искусства: картины, фильмы, беллетристику. Платят очень щедро, не жадничают. Все платежи – перечислением на карту, золото здесь котируется как обычный металл, необходимый в электронике, и только. Драгоценные камни больше карата ценятся дороже, но не настолько высоко, как у нас. До одного карата здесь выращивают искусственно, основная стоимость бриллиантов – в огранке. Вероятно, очень давно изменилась система ценностей, и огромные запасы золота и камней были выброшены на рынок.

Закрывать дверь отчаянно не хотелось, но, в то же время, мне нетерпелось посмотреть и другие миры. Заметив мой взгляд на следующую дверь, Олег открыл ее. В пяти метрах от двери начиналась бирюзовая вода мелководья, в воде сверкали рыбки разноцветной чешуей, белый прибрежный песок отдавал жарой. Мне показалось, что я попал на Мальдивы. Справа в багровых отсветах заката заходило солнце, создавая сказочное ощущение покоя. Присмотревшись, вдали рассмотрел очертания каких-то ажурных сооружений, усиливающих это впечатление. Я оглянулся и увидел возле своего плеча сверкающие восторгом глаза Нади.

– Будем еще смотреть или на сегодня хватит? – спросил Олег, заметив, какое впечатление оказали на нас виды двух последних миров.

– Давай дальше, – попросил я, не в силах удержать себя от жадного любопытства.

За следующей дверью был лес, дремучий и непроходимый. Кроны деревьев смыкались где-то в вышине, между ними рос кустарник, среди которого в нескольких местах просматривались узкие тропинки. Здесь и там виднелись следы зверей. Ощущение отстраненности от живого мира настигло меня, и я попросил перейти к следующей двери. За этой дверью был тамбур, напоминающий кессонную камеру, за стеклом которого была мутная вода.

– Дальше, – попросил я Олега, не найдя здесь ничего интересного.

Мир за новой дверью словно всплыл из позапрошлого века. Дома вдоль улицы были не выше трех этажей, хотя и вызывали симпатию. За оградой проехала пара карет, всадник проскакал рысью, пешеходы, одетые по-старинке, чинно следовали по своим делам. Как интересно, надо будет выйти посмотреть. Я устал от впечатлений и, посмотрев на Надю, попросил Олега остановиться на этом, и рассказать об увиденных мирах то, что они успели узнать.

– Двери выводят в наиболее вероятные миры, маловероятные миры даже отследить невозможно. – начал он, вернувшись к столу. – Начнем с последнего. Этот мир соответствует нашему девятнадцатому веку, мы здесь покупаем только мясо и овощи, иногда подворачиваются неплохие картины, ими торгуют напротив парка в полкилометре слева от нас. Здесь все развивалось медленней, чем у нас, но мы не интересовались этим – есть миры гораздо интереснее этого. В лес дальше километра не ходили: там все одно и то же. Нас же было всего трое – все миры не исходишь. В пустыню и замерзшие миры даже не выходили. Зато в Цветочный мир и на Мальдивы, как мы их назвали, выходим часто, на Мальдивах купаемся и загораем, в Цветочном ведем бизнес и развлекаемся. Есть еще несколько миров, которые мы любим. Язык везде русский с небольшими отличиями.

– Здесь безопасно?

– Попасть сюда может только тот, кого мы сами приведем, теперь и вы, Алексей, это сможете.

– Есть какой-нибудь смысл вашего существования здесь? – задал я провокационный и, наверное, обидный вопрос.

– А какой смысл в жизни вообще? – спросила Ольга, – Мы просто живем, заняв пустующий дом. Первые полгода мы пытались исследовать миры, носились везде, совались, куда надо и не надо, потом стало неинтересно, потому что это не имеет ни цели, ни смысла.

– Что это за устройство, по которому можно наблюдать за мирами?

– Кресло и виртуальный пульт с меню, ничего необычного для вас, Алексей. Когда вы запустили установку в Заречном, система ввела вас в базу данных, и мы смогли отследить вас.

Поблагодарив, я привел Надю в свою комнату и, усадив на кровать возле себя, обнял:

– Ну, как ты? Затащил я тебя бог знает, куда, даже не спросив твоего желания.

– Я даже мечтать не могла когда-нибудь увидеть такое. – воскликнула она, сверкая глазами.

Я не мог оторваться от нее, любуясь ею, наслаждаясь тем, что она рядом, уверяя себя, что никто никогда не сможет ее у меня отнять. Почти до обеда мы обсуждали то, что сегодня увидели, воображая, как могли образоваться такие миры, и, наконец, почувствовав голод, пошли в столовую. Там собралась вся наша компания.

– В какие миры есть еще двери? – спросил я, садясь за стол.

– Есть выход в «Коммунизм», – огорошила меня Ольга, – но там ничего интересного. У них действительно все бесплатно, но в строго ограниченном количестве на каждого человека. Все на строгом учете, как потребление, так и обязательный труд. Строгие нормы ежедневной выработки, невыполнение строго карается, учет по трудодням. Там все очень бедно. Голода нет, но все так уныло, хоть в петлю лезь, вы бы там и дня не вытерпели. Есть еще пара миров, куда мы заглядываем через главный вход для ведения бизнеса, но там довольно опасно.

– Плохо, что здесь совсем нет оружия, – добавил Сергей, – полгода назад в одну из дверей к нам обманом пытались пролезть аборигены – еле отбились. Я боюсь даже представить, что будет с нами, если сюда заявятся хозяева. Если хотите, походите, посмотрите сами, почти все двери открываются, кроме самой дальней, черной, и еще нескольких, они заблокированы, попасть туда невозможно.

– С дверьми в зале все понятно, – подытожил я, – а куда выводит главный вход здания?

– Главный вход можно настроить на любой доступный мир. Но из тех миров здание не видно, оно немного смещено с мировой линии и как бы не существует. Выезжая с территории, вы попадаете на мировую линию и становитесь видимы. Наверное, это сделано с умыслом, чтобы избежать контактов с опасными аборигенами.

Если завтрак был чудесным, то обед – просто роскошь. Уха из стерляди с какими-то травами, мясо какого-то животного, тающее во рту, прекрасное вино, вкус которого никогда не пробовал – все восхитительно. После кофе, разомлев, я попросил Сергея рассказать об общественном устройстве в Цветочном, и об удивительном долголетии жителей.

Суть его рассказа была в следующем. В этом мире не было губительных войн. Может, гены их так сложились, может, еще, что, но народ здесь жил исключительно миролюбивый. Все их усилия были направлены не на истребление себе подобных, а на собственное развитие. Уровень цивилизации был настолько высок, что здесь можно было не работать, получая субсидии, достаточные для нормальной жизни. Но, как ни удивительно, таковых бездельников почти не было. Опять же, то ли гены, то ли воспитание было тому причиной.

Страны сохранились скорее как культурные ареалы, чем зоны конкуренции. Уровень развития отличался, но не критически. Например, здесь, в России работали приезжие из других стран, но они даже отдаленно не напоминали наших гастарбайтеров, имея почти те же права, что и у коренных жителей.

Благодаря последней генной революции, которую они совершили лет двести назад, они стали не только долгожителями, но и немного изменились внешне, во всяком случае, не стало откровенно некрасивых людей. Здесь было совершенно безопасно – никто уже не помнил, когда было совершено последнее умышленное убийство. Климат в этом мире изначально был теплее, чем в нашем мире, да и сами они что-то сделали, так что, зимы в нашем понимании этого слова здесь не было.

– Окунемся в наше прошлое? – предложил я Наде после бокала вина.

– Подождите, – остановил Сергей, – вот возьмите для начала. – и сунул мне в руки пачку денег.

Надя взяла меня за руку, и, открыв дверь, мы вышли в девятнадцатый век. За воротами – красивые двух-трехэтажные дома, мостовая и тротуары из брусчатки, мужчины, раскланиваясь и снимая шляпы друг перед другом, чинно проходят мимо. Дамы в длинных платьях, не скрывая интереса, посматривают на нас. Цокот копыт, крики возниц, запах конского пота – все словно всплыло из старины.

Мы свернули налево, и через пятнадцать минут неспешной прогулки вышли к парку, возле которого увидели несколько картин на подставках. Человек, стоявший возле них, с надеждой посмотрел на нас. На его картинах были изображены цветы, пейзажи, какие-то портреты, но ничего из увиденного не вызвало внутреннего отклика. Надя потянула дальше, туда, где стоял еще один картинный ряд, и подвела к пейзажу, написанному в стиле импрессионизма, напоминая картины Ван Гога. Картина, написанная тонкими мазками, действительно была чудесна. Не торгуясь, мы отдали за нее длинноволосому художнику почти четверть наших денег. Я осмотрелся вокруг, чуть дальше, на другой стороне улицы, за чугунным забором располагалось большое красивое здание с колоннами, и, если верить афишам, сегодня вечером там, в здании Дворянского собрания, будет благотворительный бал.

– Давай сходим? – предложил я, кивнув на афишу.

– Вот в этом? – спросила она, осмотрев себя и меня.

– Придумаем что-нибудь. – буркнул я, надеясь удачно сбыть картину, и, войдя в ворота, купил в отдельно стоящем домике два билета. От пачки денег осталась половина.

Дома я попросил Олега помочь продать картину. Взглянув на нашу покупку, он поцокал языком и, перейдя в Цветочный, повел в салон, стоявший в двух кварталах от нас. Внимательно осмотрев картину, хозяин салона оценил ее в десять тысяч рублей, и, получив согласие, вручил за нее обычную кредитную карточку. Много это или мало, я не знал, но Олег сказал, что нам повезло с первой же покупки.

На обратном пути зашли в огромный магазин и накупили себе повседневной одежды и обуви, потому что тот дерибас, который мы носили в Советской Москве, здесь в сравнении с местной одеждой совсем уж невыносим. Для бала я выбрал себе смокинг, белую рубашку, галстук бабочку и подобрал туфли. Надя по совету продавца выбрала длинное белое платье с вырезом до бедра, с декольте и глубокой выемкой на спине, к нему – туфли на высоком каблуке. Осмотрев нас после примерки, он предложил пройти в соседний отдел и выбрать украшения.

Ювелирный отдел поражал блеском драгоценных камней и украшений из золота, причем, цены были высокие, но не заоблачные, и зависели не столько от размеров, сколько от тонкости работы. Я купил себе запонки и симпатичный перстень с камнями, хотя ни то, ни другое носить не люблю, и к ним часы. Положившись на мнение продавца, я уговорил Надю на колье, диадему браслет, перстень и часы. Надев на себя украшения, она подошла к зеркалу и пораженно застыла: в сверканье камней на нее смотрела невероятной красоты светская дама.

Это был культурный шок. Роскошь и блеск она могла видеть только по телевизору, но там впечатление было такое же, как от северного сияния в описании дальтоника. Продавец, изумленный неожиданным эффектом, подсказал, где ей сделают модельную прическу и маникюр. Через полтора часа она вышла из салона. Я думал, поразить меня больше уже невозможно – оказалось, можно, еще как можно. Божественное создание, вставшее передо мной, победило бы в любом конкурсе красоты. Прохожие, особенно мужчины, едва не сворачивали шеи проходя мимо.

Глядя на Надю, я понял, что меня заставило, не взирая на расходы, намылиться на этот бал. Ну, да, начитался Толстого, насмотрелся фильмов, хотел посмотреть фантазии вживую, но не это было главное – я подсознательно хотел увидеть Надю в максимальном блеске, в окружении блистающего, достойного ее, роскошного окружения. На такси добрались домой. Увидев Надю, Сергей прибалдел:

– Поразительно, до чего вы красивы, Надежда! Повезло тебе, Алексей. – Я дал ему карту, и тот снял с нее за одолженные деньги и в общий котел на пропитание. На карте осталось пятьсот рублей.

– Через полчаса ужин, – сообщил он, возвращая карту, – ее подвозят из соседнего ресторана, не опаздывайте.

– Поужинаем на балу, – ответил я, – но как туда добраться, не стоять же на улице, махая рукой.

– Слева от ворот – выключатель. Нажмете – над воротами зажжется фонарь, первый же ямщик, увидев, примчится. Вот, возьмите мелочь – у вас там одни крупные.

Последовав его совету, мы зажгли фонарь, и через несколько минут уже ехали в пролетке, направляясь к дому с колоннами. Возле ворот – столпотворение от подъезжающих карет. Расфуфыренная знать и состоятельные граждане чинно поднимаются по лестнице, где их приветствуют слуги и уводят внутрь. Мужские костюмы отличаются от моего, но не кардинально, на женщинах – пышные платья или платья в стиле модерн, значит, это время соответствует концу нашего девятнадцатого века.

Из открытых дверей слышатся звуки вальса. Взяв меня под руку, придерживая платье, Надя поднимается рядом со мной на высоченных каблуках, и сразу привлекает всеобщее внимание. Столь смелый фасон платья вызывает разрыв шаблона у окружающих. Женщины с любопытством, мужчины с одобрением смотрят на нее, когда мы проходим мимо. Перед самой дверью слуга проверяет наши билеты и проводит в огромный зал, ярко освещенный электрическими лампами.

Бал – в самом разгаре. Оркестр на балконе играет «Голубой Дунай», в вихре танца кружатся пары, взлетают кружева платьев и фалды фраков. Справа, возле колонн, сверкая драгоценностями, стоят дамы и кавалеры, ведя между собой светскую беседу. Мы словно окунулись в прекрасный мир фантазий, созданных трудами великих писателей, много раз читанных и пережитых вместе с героями этих произведений.

Надя, восторженно блестя глазами, следит за танцующими парами и время от времени осматривается по сторонам. Танцевать вальс я не умею, и сразу предупреждаю об этом, отвечая на ее вопрошающий взгляд. Она разочарованно вздыхает, но в это время подходит статный молодой парень во фраке и приглашает ее на танец. Надя смотрит на меня, я киваю, и она устремляется в вихрь вальса, выделяясь из общей массы танцующих только красотой. Кажется, будто она вошла в мир своих кумиров, Наташи Ростовой и Андрея Болконского.

Партнер вернул мне ее после танца, и, поклонившись, представился графом Юсуповым. Уж не тот ли Юсупов, которому предстоит придушить Распутина, если он здесь существует? А то я бы с усердием помог ему. Но нет, тот, кажется, Феликс, а этот – Николай. Надя, раскрасневшись от танцев, лучится счастьем, и благодарно смотрит на меня, доставляя этим еще большее удовольствие.

В это время подходит какой-то хлыщ и приглашает Надю. Тонкие усики, водянистые глаза, брезгливый взгляд – неприятный, в общем, тип. Я вижу по ее лицу, что он ей противен, и огорчаю его:

– Дама больше не танцует.

– А вы, выходит, пастух, охраняющий свою священную корову? – процедил он, оттопырив губу.

Я коротко, без замаха, впечатываю ему под дых, и он скрючивается от боли. Отдышавшись, зло смотрит на меня и бросает:

– Ждите моих секундантов!

Ну, вот, на пустом месте нарвался на дуэль. Да пошел он в жопу со своей дуэлью.

– Это известный бретер, барон Генсдорф, – сообщает мне Юсупов, на его счету десятки сатисфакций. Он нарочно спровоцировал вас на дуэль.

Надя испуганно смотрит на меня:

– Не пущу!

– Все будет хорошо, – успокаиваю я ее, хотя сам не уверен в этом.

Мы еще немного походили по дворцу, посмотрели на карточных игроков за ломберными столами, и вскоре всех пригласили на ужин. Закончив осмотр, мы направились в столовый зал, в котором установлены круглые столы, полные закусок. Вокруг них сидят гости, увлеченно уничтожающие содержимое блюд. Я раскланиваюсь с соседями и, отодвинув стул, помогаю сесть Наде, потом усаживаюсь сам.

Черт знает, как представиться – не слишком я знаком с этикетом на рубеже веков, но, махнув на это рукой, представился просто, как у нас:

– Алексей.

– Надежда, – представилась Надя.

Соседи немного прифигели, но, кивнув, представились сами с полными именами и социальным положением.

– Смею ли я предположить, что вы – из того таинственного дома напротив особняка купца Калашникова? – обратился ко мне бородатый купчина, сидевший напротив нас.

– Вы угадали, – ответил я, вспомнив, что о том купеческом доме как-то упоминал Олег.

– Как интересно, – воскликнула худенькая девушка, судя по всему, его дочь, – о вас ходят самые невероятные слухи.

Я хмыкнул, и она продолжила:

– Говорят, что вы, подобно героям романа господина Герберта Уэллса, прибыли к нам из будущего.

Я чуть не поперхнулся: ничего себе, как тут все начитаны и проницательны.

– Откуда такие слухи?

– Вот, например, ваши часы – таких нет нигде. Ваши одежды, речь, манеры поведения сразу выделяются, словно из другого мира. Прошу вас, расскажите, что нас ждет, ну, пожалуйста.

– Ну, хорошо, давайте пофантазируем, как будто мы действительно из будущего. Если история повторится, следующие полвека Россию ждут великие потрясения. Две мировые войны, революция, голод и гражданская война унесут десятки миллионов человеческих жизней.

Соседи по столу ошеломленно уставились на меня, словно на Пифию, принесшую смертельную весть. Звон разбитой посуды за спиной заставил меня обернуться – на меня, побледнев, смотрел Николай Юсупов.

– Когда же эти ужасные испытания настигнут нас? – спросил купец.

– Лет через пятнадцать – первая мировая война и революция, через сорок – вторая.

– Как же нам спастись от сих казней египетских?

– От первой мировой – легко: не вступать ни в какие военные союзы. Когда все в Европе передерутся, им понадобится много оружия, стали, зерна. На огромных военных заказах Россия получит баснословные прибыли. Не будет голода, революции и гражданской войны. Ни в коем случае нельзя клюнуть на приманку с турецкими проливами – Англия и Франция не отдадут их при любом исходе войны.

– А кто с кем будет воевать?

– Антанта в составе Английской империи, Франции и Российской империи против Центральных держав: Германии, Австро-Венгрии, Османской империи и Болгарского царства.

Ужин завершился в тяжелом молчании. Встав, мы направились на выход, собираясь нанять извозчика, но Юсупов предложил подвезти нас в своей карете. По пути я посоветовал ему избегать любовных связей с замужними женщинами, если не хочет погибнуть в двадцать пять лет.

– Опять ты подправил мировую линию, надеюсь, в лучшую сторону, – заметила Надя, улыбнувшись, перед тем, как уйти в свою комнату.

Утром встал в превосходном настроении, и после завтрака предложил Наде искупаться в Мальдивах. Получив ее восторженное согласие, пошел одевать плавки. Зайдя через десять минут за Надей, я застыл, восхищенно глядя на нее – она стояла в новом купальнике, собираясь одевать халат. Казалось бы, ведь два раза уже видел ее в таком виде, и должен бы привыкнуть, но нет, опять взыграли гормоны от открывшейся красоты. Надя, смутившись, быстро накинула халат и, улыбаясь, сказала: – Я готова. Пойдем?

За дверью сияет солнце, отражаясь в глазури воды. Свежий морской воздух слегка кружит голову. Мы скидываем одежду и, осторожно ступая по горячему песку, входим в прохладную воду. Осматриваюсь. Рядом со мной – красивая желанная женщина, вокруг – изумительная красота моря. Так, наверное, должно быть в раю, если он существует. Надя, прыгнув в воду, плывет от берега. Я догоняю ее, и встаем на песчаное дно. Глаза Нади блестят от восторга. Она подходит и, обняв за шею, целует меня, я прижимаю ее к себе, и так мы стоим, желая только одного: чтобы все оставалось так, как есть, ни лучше, ни хуже