Текст книги "Голограф (СИ)"

Автор книги: Шамиль Мусин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– Готовят торжественную встречу, – пошутил я, подмигнув Наде, – не разочаруем их?

Надя шутку не оценила и, испуганно взглянув, спросила:

– Что они хотят сделать?

– Ничего не бойся, – успокоил ее, – это твоя будущая паства, правда, они об этом еще не знают.

Взяв сумки, перешли в Американский Дом, и, пока я заполнял холодильник, Надя развешивала вещи в гардероб. Потом разогрели полуфабрикаты и, пообедав, отправились осматривать Дом.

– Спать будем вместе? – спросил я, войдя спальню.

Ответа не потребовалось – она просто обняла и поцеловала. Я привел ее в технический зал и, раздев, уложил в саркофаг, заодно еще раз полюбовавшись ею. Потом включил аппарат и, сходив в душ, лег в соседний саркофаг, предавшись раздумьям.

Женщина может поднять мужчину до немыслимых высот, разбудив в нем таланты, о которых он и сам не подозревает или опустить до уровня тряпки, погасив даже те задатки, которыми обладал. Так же и женщина в руках мужчины может расцвести, как прекрасный цветок или увянуть, растеряв все лепестки. Все в великой силе любви.

Как у меня сложится с ней? Как сложится с Надей, оставшейся в Египте? Как мне жить с двумя женщинами, которых одинаково люблю? Я долго размышлял об этом, лежа в саркофаге, так и не придя к какому-нибудь решению. Наконец, уже засыпая под монотонный шум вентиляции, решил, что буду жить с обеими, пока одна из них не откажется или все не разрешится само собой.

Проснулся заполночь от сигнала саркофага. Подскочив, открыл крышку и наткнулся на острый взгляд Нади.

– Лучше бы я отказалась, – призналась она, – не думала, что будет так сурово. Я не вынесу эту ношу.

– Я буду рядом. Вместе сможем.

Помогая подняться, я не удержался прижать ее к себе и поцеловать, на что получил благодарный взгляд и ответный поцелуй. Надя надела халат, который я выбрал для нее в гардеробе и отправилась в душ.

Пока Надя мылась, я сварил кофе, и мы, прихватив бутылку вина, расположились за журнальным столиком. Открыв вино, я разлил его по фужерам.

– Ты нарочно выбрал мне самый короткий халат? – спросила она, безуспешно пытаясь натянуть его на себя.

– Ага, – признался я, улыбаясь до ушей.

– А, теперь уже неважно. – Улыбнувшись, она махнула рукой и бросила эту затею, а я получил возможность наслаждаться видом ее ног.

– За нас, – сказал я, и, выпив вино, еще раз наполнил фужеры.

– Помнишь, в тот раз ты спросила меня, растерял ли я всю смелость в бою? Тогда ты потешалась надо мной или ждала от меня поступка?

– Конечно, ждала, глупый.

– Теперь я могу реабилитироваться?

– Попытайся, – ответила с чертовщинкой в глазах.

Я молча встал, поднял ее из кресла и на руках отнес в спальню. Поставив на ноги, снял с нее халат и, сбросив все с постели, положил ее на кровать. Потом, раздевшись, лег с ней рядом и, нашептывая разные приятные слова, приступил к предварительным ласкам.

Кончиками пальцев, едва касаясь задней стороны шеи, повел дальше вниз, прошел через «кошачье место», позвонки, и ниже…. Когда коснулся внутренней стороны бедер, по Дому прошла легкая вибрация. Застыв, я настороженно прислушался. Вроде, все тихо. Но, стоило продолжить ласки, вибрация повторилась. И что, мне теперь на этом остановиться? Ну, уж, хрена. Возбуждая Надю, я все больше возбуждался сам, не обращая внимания на то, что вибрация, усилившись, стала перерастать в рокот. Надя не обращает на это внимания, ну, и мне плевать. Но, когда рокот перерос в грохот, а за стенами послышались удары и треск, я снова застыл.

– Не останавливайся, – простонала она, потянув меня на себя, но через несколько секунд, потеряв терпение, воскликнула: – да начинай уже, не томи.

Ну, я и начал. Мне было плевать на то, что Дом ходил ходуном, что за стенами грохотал гром и свистел ветер, кричали люди и скрежетал металл. Мне было плевать на все кроме любимой женщины подомной.

Когда мы пришли в себя, изумленно оглянулись. Вся мебель разъехались по углам, наша одежда живописно раскинулась по всей комнате, и только наша кровать стояла там, где ее поставили.

– Кажется, мы погорячились, – заметил я, взглянув на Надю.

Она растерянно кивнула. Не рискуя повторить разгром, мы завалились спать и, прижав ее к себе, я проспал до утра. Проснувшись, по очереди приняли душ, и я взялся за кофе, а Надя поджарила яичницу с беконом. За завтраком мы, еле сдерживая смех, посматривали друг на друга. Наконец, решив посмотреть, что творится за стенами Дома, подошли к двери, и я осторожно открыл ее.

Панорама ужасной катастрофы развернулась перед нами. Вырванные с корнем деревья, перевернутые машины, оборудование, танки, разбросанные поодиночке и сбитые в кучу, валяются вокруг, создавая жуткую картину разрушений. В воздухе пахнет дымом и гарью. Людей нет. Тишину нарушает только треск догорающего вертолета.

– Ой! – раздался сзади испуганный Надин возглас. – Какой ужас!

– Теперь тебе надо научиться сдерживать эмоции, – ответил я, обернувшись, – или хотя бы направлять их силу куда-нибудь в космос. А, впрочем, нечего шляться вокруг нашего Дома. Ходят тут всякие…

– Это сделала я? – ахнула она, покраснев. – Когда мы с тобой…? О, боже.

Я набрал на мобильнике CBS News и сразу выскочил на прямую трансляцию нашего Дома. На экране перед открытой дверью стоим мы с Надей. Улыбаясь на все тридцать два зуба, я приветливо помахал рукой и сделал приглашающий жест. Репортер, захлебываясь, бросился описывать то, что он видит перед собой. Судя по всему, съемка велась из остатка леса в пятидесяти метрах от нас. Увидев в моей руке мобильник, он предложил позвонить ему и назвал номер.

Повезло ему, что попал на меня, ладно, обеспечу ему интервью века. Набрав номер, я представился сам и представил Надю. Услышав русские имена, репортер поскучнел, но держа марку, попытался взять интервью. Я предложил ему прийти к нам в гости с одним оператором без оружия и посторонних предметов, на что тот с радостью согласился.

Через несколько минут в нашу сторону выехал телевизионный автобус и, петляя, подъехал почти к самому дому. Из него вышли тот самый репортер и оператор, который, держа на плече камеру, сразу начал снимать. Я попросил Лолу проверить у них наличие оружия, если это возможно, и пропустить их в Дом. Лола заверила, что проверит, и я пригласил телевизионщиков к нам.

Извинившись за ночное безобразие, я объяснил им, что являюсь куратором комплекса Домов на земле, а хозяйкой этого Дома является Надя, потом провел их по Дому и, усадив журналиста за стол, рассказал историю создания мировой сети и контрольных модулей, одним из которых является этот Дом.

Видно, придется показать станцию, решил я, заметив недоверчивый взгляд репортера. Я велел им взять нас с Надей за руки и мы перешли на станцию. Вот здесь их переклинило. С минуту они стояли, озираясь, в огромном зале, не веря своим глазам, пока я не потащил их в контрольную комнату.

Усадив в кресла, я попросил Лолу показать и рассказать историю создания мировой сети. Почти час, не отрываясь, они смотрели и снимали развернувшуюся посреди комнаты эпопею. К концу фильма я спросил Лолу, велась ли запись уничтожения мира дьяволов, и, получив утвердительный ответ, попросил показать запись. Этот показ добил их окончательно. Отложив камеру и микрофон, они молча сидели и смотрели на нас застывшим взглядом.

Через пару минут, уже решив, что у них поехала крыша, я громко хлопнул в ладоши и вывел их из ступора.

– Надеюсь, вы поняли, – сказал я на прощание, – что назначение сети и в частности этого Дома в том, чтобы защищать вселенную от хаоса и распада. Мы не потерпим массовых интервенций в вероятностные миры, поэтому настоятельно рекомендую свернуть все исследования в этой области. Не менее опасны для земли и мировые войны, поэтому страны, отказавшиеся от оружия, получат нашу защиту и технологии, уровень которых вы могли оценить, побывав у нас в гостях. Мы стремимся к тому, чтобы весь потенциал земли был направлен на революционное развитие наук, расцвет искусств и подъем уровня жизни всех людей.

Проводив гостей за дверь, я взглянул на Надю.

– Ну, как я сказал?

– Цицерон! – похвалила Надя, включая телевизор, – давай посмотрим, что о нас скажут.

По каналу CBS шло повторение записи вокруг Дома, но не было ни слова о станции и моем заявлении. Наверное, не успели подготовить, решил я. Но ни через час, ни позже ничего нового не показали. Наверное, обсуждают у президента. Сгоряча я наобещал им с три короба, но, ведь, сам ни хрена не знаю. Надя умеет гасить целые миры, но шарашить отдельные страны ей не приходилось.

– Лола, возможно ли локально воздействовать на отдельные территории?

– Это должен уметь ты, Алексей. Тебе нужно пройти здесь через восстановительную камеру, саркофаг по-твоему.

– Но я уже проходил через него, когда меня ранили на дуэли.

– Та камера для гиперборейцев, здесь другая.

Ну, это совсем другое дело. Там, небось, такие возможности…. В общем, в ближайшее же время напрошусь.

– А как насчет новых знаний?

– Здесь огромная электронная библиотека, но для того, чтобы понять основы наук, заложенных в нее, необходимо специальное образование.

– А учебники там есть?

– Есть, но по ним тоже надо долго учиться.

Вот так облом! Все можем, но ничего не можем! И на хрена мне эта библиотека, если никто в ней ничего не поймет? Ладно, блефовать, так блефовать. В это время позвонил Виктор.

– Я подобрал десяток тех, кто тебе нужен.

– Спасибо. Приводи их на кладбище.

– Через сорок минут буду, встречай. Слушай, ты что там устроил в Америке? Они на весь мир вещают, что мы им учинили теракт.

– Надя не сдержалась…. В общем, тебе знать не обязательно.

Переключил программу – действительно, репортер ABC чуть ли не матом ругает Россию во всех смертных грехах. Послушав эту муть, предупредил Надю, что пошел за ее охраной и перешел на станцию, а оттуда – на кладбище. Вскоре подошел Виктор с десятью крепкими парнями в возрасте тридцати с небольшим лет.

– Ну, ты там не зарывайся. – напутствовал он, поздоровавшись, – Передавай привет Наде. Я пошел, у меня еще дел по горло.

Попрощавшись с Виктором, я познакомился с прибывшими, велел им взяться за руки и перешел с ними на станцию. Там Лола организовала им обзорную лекцию, после которой мы перешли в Российский дом, где встретили Надю.

– Как ты тут? А где Володя? – спросил я, оглядевшись.

– Нормально. Володя в саркофаге.

– Принимай свою охрану. Выбери себе четверых, остальных уведу в Америку. Расскажи им все и пропусти через саркофаги.

Надя отобрала своих и повела в технический зал.

– А мы пойдем затариваться, – повернулся я к оставшимся.

Выйдя в Цветочный, пошли в универмаг. По дороге ребята вертят головами, тихо переговариваясь между собой.

– Так, парни, – обратился я к ним в магазине, – вот вам карта, на втором этаже отделы одежды и обуви. Выбираете себе по два комплекта, повседневной и выходной. Да, купите еще шесть больших рюкзаков. Через сорок минут жду вас в универсаме на первом этаже. А я пойду запасаться харчами.

Через сорок минут я ждал их возле кассы с шестью большими тележками, полными еды и питья. Парни появились минута в минуту с большими сумками в руках. Забрав карту, оплатил покупки и, набив рюкзаки, мы отправились домой. Из Российского Дома перешли на станцию, и оттуда – в Американский Дом.

Набив холодильник, я показал им их комнаты и попросил через десять минут собраться в столовой, а сам пошел искать Надю. Она лежала в спальне в наушниках и слушала музыку. Увидев меня, вскочила и, подойдя, обняла.

– Тоскливо здесь одной, не оставляй меня больше.

– Постараюсь, любимая, насколько смогу.

Через десять минут я разложил команду по саркофагам и, включив их, пристроился в кресле. Через два часа, услышав зуммеры, поднял крышки и велел всем собраться в главном зале. Через десять минут Надя приняла их клятвы верности. Собираясь, наконец, отдохнуть, я полез в холодильник за пивом, но в это время услышал вызов мобильника и взял трубку.

– Господин Аваргин? – раздалось в трубке. – Сейчас с вами будет говорить президент Соединенных Штатов Америки.

Глава 11

Глава 11

– Господин Аваргин, – произнес мужской голос, – мы приняли к сведению ваше заявление. Но у нас возникли к вам вопросы, на которые мы хотели бы получить разъяснения. Во-первых. Вы получили чудовищное наследство, не приложив к этому никаких усилий. Я не оспариваю ваше право, но, согласитесь, не может один человек решать судьбу всего мира. Это противоречит нормам морали, этики и здравому смыслу. Столь глобальные решения должны приниматься всем мировым сообществом. Я предлагаю создать международную комиссию из представителей наиболее развитых стран. Вы даже можете возглавить эту комиссию.

– Не возражаю, – ответил я, уже представляя, кого он попытается туда сунуть.

– Во-вторых, где гарантия, что все страны разоружатся и не станут втайне вести исследования в этом направлении. Вы же не можете следить за каждым человеком.

– Мне не нужно следить. Каждая страна будет отвечать за своих граждан, отвечая за это своим существованием в этом варианте мира.

– Это жестоко. Вина одного человека или небольшой группы людей не может распространяться на миллионы ни в чем неповинных людей. Это может решить только суд. Давайте создадим международный суд для осуждения такого рода преступлений.

– Не возражаю, но оставляю за собой право отменить его решение, если наказание не будет соответствовать преступлению. Риск энтропии вселенной несоизмерим с исчезновением страны в одном из вариантов своего существования – она останется в других вариантах бытия. Образно говоря, на портрете страны не хватит одного мазка кисти художника. Общая картина мало, что потеряет.

– Бог вам судья, – огорчился президент. – И вот еще, что: мы не хотим преждевременной огласки, пока в узком кругу совместными усилиями не подготовим почву для широкого обсуждения сложившейся ситуации. Такая новость может вызвать беспорядки в разных странах, потерю управления в них и привести к всеобщей анархии.

– Согласен.

– Да спасет нас бог, – закончил президент и, попрощавшись, положил трубку.

«Надо бы и с Российским президентом побеседовать», подумал я, «но даже не знаю, кто там теперь правит. Поговорю с Виктором». Мне раньше приходила в голову мысль отдать все родной стране, но, подумав, я тогда отказался от этого: неизвестно, на что решится верхушка, получив такую власть над миром. Другое дело, дать преимущества при раздаче ништяков, уж это я сделаю обязательно.

Через час позвонил какой-то хмырь и, заверив, что звонит по поручению президента Соединенных Штатов, предложил встретиться через месяц в «узком кругу», например, в нашем Доме. На вопрос, почему так долго, он ответил, что им надо предварительно все согласовать с доверенными людьми из дружественных США стран. Так же и мне, предположил он, следует обсудить все с руководством России. Ну, что ж, мне спешить некуда, это вам надо торопиться пока я не передумал.

– Лола, что ты там говорила насчет восстановительной камеры? Давай попробуем.

Я перешел на станцию и по световому лучу нашел технический зал, который здесь был в несколько раз больше, чем в Домах. По Лолиной инструкции разделся и, улегшись в саркофаг, стал ждать. Крышка плавно закрылась, и я просто уснул.

Проснулся с чувством легкости в теле и в голове. Кажется, была легкая эйфория. Цветоощущение изменилось: я стал видеть больше цветовых оттенков, чем раньше, а еще заметил, что теперь хорошо вижу даже в самых темных щелях. Я удивился появлению новых запахов – такого разнообразия не было никогда. Думать было легко, я вспомнил все уравнения, над выводом которых я долго бился когда-то, теперь они показались мне совершенно очевидными и простыми.

Теперь я знал, как управлять Домами: консервировать и расконсервировать, проводить их диагностику и настройку, блокировать и открывать двери в новые миры. Возможно, знаю что-то еще, но в голове пока не всплыло. Мне показалось, что мое тело стало более сильным и ловким. Из лихости я одним движением выскочил из камеры и быстро оделся.

Надя сидит у телевизора и смотрит рассуждения журналистов о происшествии вокруг нашего Дома. Чего они только не предлагают: от расстрела его из орудий до сброса на него тяжелой бомбы.

– Лола, – спросил я, – насколько защищен Дом?

– От существующего на земле оружия – полностью.

Чем дольше я смотрел передачу, тем больше приходил в недоумение, почему американцы тянут с обнародованием информации о нас. Ведь, собраться в узком кругу хватит нескольких дней, возможно даже, они уже собрались. Тянуть с этим не в их интересах. «Три из четырех домов я уже обустроил», подумал я, «надо посмотреть, что творится с Тайским Домом», и, заподозрив неладное, перешел в контрольную комнату.

– Лола, покажи Тайский Дом.

Передо мной возник Главный зал, через открытую дверь которого чинно входят цепочкой, взявшись за руки, какие-то мужики. Надя, взяв Николая за руку, тянет за собой всю цепочку, там их уже с десяток вошло.

– Лола, блокируй немедленно все двери, – вскакивая, крикнул я.

Дверь закрылась, вытолкнув очередного мужика из хоровода на улицу, едва не оторвав ему руку. Оставшиеся остановились и растеряно озираются, двое бросились к двери, дергая и пиная ее ногами. Еще трое, крича и матерясь, пытаются открыть другие двери зала. Надя, ничего не понимая, стоит и смотрит по сторонам.

Николай понял, что попал в мышеловку, но в истерику не впал, а стал спокойно осматривать зал, вероятно, ища камеры и микрофоны. Он догадался, что дверь закрылась неспроста, и теперь искал, с кем торговаться за свою жизнь. Видимо, прыгнуть в свой мир прямо из дома он не может, иначе, не достал бы нож.

– Бросьте, не дергайтесь – сейчас сам придет, – крикнул он своим, обняв Надю и приставив к шее нож. – Выходи, или больше не увидишь ее живой.

– Коля, что ты делаешь, – в панике закричала Надя, – опомнись.

Так, «Коля», все ясно, уже поработал над ней. Теперь, главное, осторожно появиться, а то, дернувшись, может порезать шею. Я нарочно появился в дальнем конце зала, чтобы не испугать его.

– Ну, вышел, чего ты хотел?

– Разблокируй двери и дай себя связать.

– Разблокировал. Валяй, у меня нет оружия.

– Ты сам оружие. Ложись лицом на пол и вытяни руки за спиной.

Подождав, пока я лягу, Николай немного отодвинул нож.

– Рогов, свяжи его. Антон, проверь дверь.

Я спокойно позволил связать себе руки и ноги и посмотрел, как тот, кого назвали Антоном, приоткрыл и закрыл дверь.

– Теперь дай себе сделать укол. Не бойся, это снотворное, чтобы не преследовал нас. Мы просто уйдем, оставив вас.

Ага, нашел дурака, так я и поверил. После укола он сможет делать с нами все, на что фантазии хватит, а фантазия у него богатая. Один из них достал из сумки шприц и пошел ко мне. Должна же была камера что-то сделать со мной. Лола сказала, что я должен уметь уничтожать целые страны, а здесь всего один человек. Сейчас или никогда.

Вспомнив, как Николай прижимал к себе Надю, пока второй делал из нее безвольное животное, и представил себе, что он станет творить с ней теперь, когда меня не станет, я с ненавистью посмотрел на него в упор. Откуда-то из глубины меня стала подниматься темная волна, готовая смести не только Николая, но и все вокруг. Я захотел даже не смерти его, а хуже, чтобы он ушел туда, откуда возврата нет, где всегда темно и холодно, где вечный холодный ад.

Нож со звоном упал на пол, а в том месте, где стоял Николай, мелькнуло черное окно с крошечным темно-красным солнцем вдали. Мужик, направлявшийся ко мне, обернулся на звон, увидел окно и, бросив шприц, метнулся в дверь. Остальные, толкая друг друга, кинулись следом. Надя, растерянно оглядываясь, стоит посреди зала и беззвучно плачет.

– Надя, возьми с пола нож и обрежь мне веревки, – попросил я.

Подождав, пока слетят путы, встал и, прижав к себе, стал ее успокаивать:

– Все, все, все. Теперь все будет хорошо. Не плачь, все уже позади.

Я отвел ее в столовую и, дав воды, усадил за стол.

– Куда делся Николай, и что все это значит? – спросила она, немного придя в себя.

– Я отправил его в другой мир, не такой благополучный, как этот, но там ему самое место. Вселенная намного сложней, чем кажется. Она развивается одновременно во множестве вариантов своего существования, создавая вероятностные миры, которые настолько же реальны, как и наш мир. На земле есть еще три таких дома, как этот. Через них можно переходить в другие миры, скоро ты научишься это делать. Ты потомок великого рода гиперборейцев, и тебе предстоит вершить судьбы земных цивилизаций, только для этого нужно будет пройти инициацию. Николай хотел разбудить в тебе великую силу и использовать для своих целей.

Надя изумленно смотрит на меня, не в силах поверить, что такое возможно.

– Позже ты все поймешь, – продолжил я, – а сейчас скажи мне, как тебя угораздило попасть к Николаю в лапы?

Надя, все еще не веря мне, рассказала о своей жизни после моего ухода:

– После того, как ты выгнал нас из лаборатории, сам вернулся туда, и почти сразу раздался взрыв. Прибежавший комендант запретил туда входить, пока все не проверят спасатели. Те приехали быстро, минут через пятнадцать, все осмотрели, но твоего тела не нашли. Лабораторию закрыли, посчитав тему опасной. Да и заниматься ей было некому: никто в ней ничего не понимал.

Надя глотнула воды и продолжила:

– Меня перевели в Протвино, где я и жила, пока не встретила Николая. Потеряв Алексея, я долго приходила в себя, а он помог мне, очень красиво ухаживал. Уговорил вместе отдохнуть. Сегодня прилетели в Таиланд, там нас встретили его друзья, и сразу поехали сюда. Говорил, что это его дом, но он хотел, чтобы первой в него вошла я. Вот так, а дальше ты все знаешь.

– Он пытался тебя приворожить?

– А меня и ворожить не надо было, я и так готова была бежать за ним, куда угодно.

– Значит, уже поработал над тобой, они делают это так, что и сама не заметишь, как станешь его куклой, готовой ради него на все. Я сам чуть не вляпался в это. Спасибо, Володя спас. Ладно, надо поесть, я голоден, как волк. Здесь рядом есть, где поужинать?

– Перед поворотом какой-то отель, больше ничего не заметила. По дороге проезжали городок Патонг, минут тридцать отсюда. На стоянке перед отелем видела такси.

Хорошо, решил я, поедем в Патонг. За дверью была огороженная территория. Внутри росло несколько пальм, между дорожек разбиты клумбы, подальше – гараж, в открытые ворота видно несколько машин. Терпеть не могу левостороннее движение: с непривычки того и гляди в ДТП попадешь, лучше такси возьмем. Вышли за ворота и по узкой дороге дошли до стоянки. С водителем такси договорились, что довезет нас до Патонга и подождет там часа два. На центральной улице Патога поели в ресторане и прошли пешком на Бангла роуд.

Эта маленькая улочка известна на весь мир, и шокирует людей, впервые попавших на нее. Надя впервые в Таиланде. Блестя глазами, она восхищенно смотрит на яркий свет разноцветных панорам и сполохи иллюминаций со всех сторон. Удивленно разглядывает трансвеститов, уличных артистов, полуголых девиц, висящих на шестах и, вертя головой, пытается охватить все сразу. Грохот музыки из баров и клубов сначала ошеломил ее, но потом привыкла и, услышав знакомую мелодию, потянула в один из них.

Каждый год здесь открываются новые клубы, и я уже перестал запоминать их названия, только в старый «Рэд хот» на углу захожу каждый раз, когда судьба заносит меня сюда. На сцене поют и танцуют что-то зажигательное, видимо, Наде знакомое, и она, пританцовывая, сразу включается в общий ритм танцующей толпы.

– Отошла немного от него? – спросил я, когда песня закончилась.

– Не напоминай мне больше о нем, я ненавижу его.

Поторчав там еще немного, я предложил перейти в место поспокойнее. Ближе к концу улицы нашлось такое: в баре тихо играет музыка, приглушенный светсоздает интимную обстановку. Мы сели за столик и, взяв по коктейлю, предались воспоминаниям.

– Как ты жила в Протвино?

– Плохо жила. Посадили за отчеты фазотронщиков. Работала, а вечерами дома коротала одиночество. Заводить новые отношения не хотела, хотя воздыхателей хватало. Тебя не раз вспоминала, жалела, что грубо обошлась с тобой. Если бы ты не исчез, все могло сложиться по-другому. Да чего теперь говорить.

– Хорошая дружба лучше плохой любви. Останемся друзьями?

– Спасибо, что спас меня. Лучшего друга у меня не будет.

Погуляли по улице и, вернувшись к машине, поехали на ночной рынок. Там набрали фруктов, морепродуктов и разной прочей снеди, на всякий случай прихватили готовой еды, и в соседнем магазине купили вина. Таксист довез нас прямо до наших ворот и, уезжая, оставил номер телефона для срочного вызова. Уложив все в холодильник, я взял Надю за плечи и притянул к себе:

– Пора тебе принимать свое хозяйство. Сейчас я уложу тебя в камеру, и оттуда ты выйдешь другим человеком, самой могущественной женщиной на земле.

Раздев, я уложил ее в саркофаг и включил его, а сам, сев в кресло, задумался. Надо у Виктора еще людей попросить. И обслугой в домах надо обзаводиться, да где ее взять? Скоро завхозом стану, надо кому-то перепоручить всю эту канитель.

Уже под утро, услышав зуммер камеры, проснулся и открыл крышку. Надя молча смотрит на меня, в глазах – глубокая печаль. Я помог ей подняться и, подождав, пока оденется, отвел в столовую. Позавтракали тем, что купили на рынке и перешли на станцию. В контрольной комнате я оставил ее на лекции Лолы, а сам, выйдя на кладбище, узнал у Вити, что после обеда он может подвезти для меня еще пятерых парней. Вернувшись за Надей, перешел с ней в Цветочный мир, и, отдав карту, помогал ей закупаться в магазинах торгового центра до самого обеда.

Мы затаскивали последние сумки в Дом, когда я столкнулся взглядом с Надей, вышедшей на шум в главный зал. Я обернулся и обомлел: две Нади внимательно смотрят друг на друга. Как я не хотел их встречи! Я боялся и до сих пор боюсь, что произойдет что-то ужасное. Несмотря на то, что общее у них только детство, но, в сущности, они – один человек. Пауза затянулась, и, чтобы разрядить обстановку, я предложил:

– Надя и Надя, вы мои самые близкие друзья, и надеюсь, подружитесь между собой, или будете считать себя сестрами, как вам будет по душе.

У них была разная судьба, наложившая свой отпечаток на личность. Отличались они и внешне: разная прическа и одежда, разный макияж, были еще какие-то отличия, сразу не различимые глазом. Пока я их различаю, но если переоденутся и сменят прически? Впрочем, чего я волнуюсь, имена-то у них одинаковые, не перепутаешь.

К счастью, мои опасения не оправдались: всматриваясь друг в друга, они сблизились, и, о чем-то шушукаясь, отошли в угол, откуда, шепчась и хихикая, стали посматривать на меня. Я облегченно вздохнул – вселенской катастрофы не случилось. Семь пар глаз удивленно уставились на нас, когда мы втроем вошли в столовую. Все, обедая, сидели за столом. Старожилы сразу догадались, кто такая еще одна Надя, а телохранители, ничего не понимая, переводили взгляд с одной на другую.

– Знакомьтесь, хозяйка Тайского Дома, прошу любить и жаловать, – сказал я, садясь рядом с Надями за стол.

Наскоро поев, я перешел на станцию, а оттуда – на кладбище. Сидя на лавочках, меня уже ждали пятеро парней, которые, поднявшись, поздоровались и представились. Виктора не было – он не стал ждать и уехал. Через станцию я привел их в столовую и усадил обедать. Оказалось, что некоторые из них уже знакомы с сидящими за столом, и, перекидываясь репликами, стали делиться новостями, стараясь понять, куда они попали.

После обеда я отвел пополнение в комнату отдыха станции, где Лола стала рассказывать им о мировой голограмме, а я предложил Надям сесть за компьютер и выбрать из биржи труда поваров и прочую обслугу себе в помощь. Оставив их за этим увлекательным занятием, забрал ребят, и с сумками и коробками перешел в Тайский Дом. Там разложил их в саркофаги и вернулся за Надей. Я оставил ее разбираться с покупками, а сам, сидя возле саркофагов, стал дожидаться сигналов готовности.

Мне не давала покоя мысль о связи между мирами. Ведь, насколько быстрей они могли бы развиваться, если бы опыт и знания одних передавались другим. Например, можно организовать обзорные туры в хорошие миры, чтобы люди видели, как замечательно живут там люди. Тогда надо валютные обменники открывать, да где столько разных денег набрать?

Значит, надо эмитировать собственную валюту, и пусть все сами несут свои деньги на обмен. А по какому курсу? Ну, что ж, откроем валютную биржу и Центральный Гиперборейский Банк. Звучит? Звучит. Жаль, я в этом ни бум-бум. Не беда, наймем знающих людей.

И вся эта морока только ради туризма? Тогда уж заодно и какое-нибудь контрольное управление нужно организовать. Для начала свяжем ближние миры, потом постепенно расширимся. Это уже похоже на союз или блок. Такой союз уже смог бы бороться с интервенцией крупных миров, таких, например, как мир эмпатов.

Пока я строил воздушные замки, саркофаги закончили работу, и Надя приняла клятву верности у своих телохранителей. Только я собрался звонить Виктору, чтобы поделиться с ним своими прожектами, раздался звонок от американцев. Тот самый хмырь, что вчера вешал мне на уши лапшу о длительных обсуждениях, вдруг заявил, что все уже обсудили, и теперь нужно встретиться лично. Уж не облом ли группы Николая поторопил их? Не удивлюсь, если он был с ними связан. Ну, что ж, пусть приезжают, хоть завтра. Хмырь ухватился за это и предложил встречу в одиннадцать утра, предупредив, что на встречу придет человек, уполномоченный принимать решения.

Вспомнив, что, оставил Надю в Египте, и в суете событий уже несколько дней не видел ее, я, перешел к ней. Она встретила меня молча и, поджав губы, ушла в спальню. Я сам понимал, что своим двойственным положением доставляю ей боль, но что я мог сделать? Порвать с одной из них? Я никогда не смог бы этого сделать по доброй воле, тем более, что одной из них я поклялся, что никогда ее не брошу. Понимая, что кругом виноват, и, в то же время, не видя своей вины, я приготовил слова извинения и догнал ее уже в комнате.

– Не надо ничего говорить, – сухо сказала Надя, взглянув в глаза, – я ни в чем не виню тебя, но так больше продолжаться не может: или ты мой без остатка, или оставь меня в покое, я так больше не могу. Я понимаю, что она и есть я, но от этого мне не легче.

– Я обеих вас люблю одинаково, но, расставшись с тобой в Испании, думая, что навсегда, я встретил ее, и однажды поклялся, что никогда ее не брошу. Своих клятв я никогда не нарушаю. Если тебе так легче, я никогда больше не побеспокою тебя своей любовью.

– Мне будет больно, но я переживу. Лучше сразу закончить наши отношения в самом начале, чем тянуть эту боль всю жизнь.