355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Шамиль Мусин » Голограф (СИ) » Текст книги (страница 3)
Голограф (СИ)
  • Текст добавлен: 24 мая 2021, 16:33

Текст книги "Голограф (СИ)"


Автор книги: Шамиль Мусин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 3

Глава 3

Я проснулся у себя в постели, не сразу поняв, где нахожусь. Огляделся вокруг. Это была моя квартира, без каких-нибудь изменений, словно, я из нее никуда не уезжал. Посмотрел в окно – ничего нового. Став одеваться, на стуле под брюками нашел пистолет в кобуре. Полез в карман пиджака, и среди документов нашел кредитные карты, разрешение на ношение оружия, удостоверение депутата Госдумы от фракции «Мир и благоденствие» и пропуск в институт. Ну, институт понятно, но что за фракция, и какого хрена я полез в политику? Надо поесть, продуктов – полный холодильник. Позавтракал и включил телевизор. На экране – пресс конференция, какой-то Тарасов, сидя в кресле, отвечает на вопросы журналистов.

– Господин президент, согласны ли вы с предложением американской стороны о передаче новейших военных разработок под контроль международных организаций?

– Да, согласен. Сегодня военное противостояние между Россией и США достигло критического уровня, и такое решение будет первой ласточкой на пути всеобщего мира во всем мире. И, кроме того, не забывайте, что за это мы получаем долгосрочный кредит на двадцать лет, который нам жизненно необходим для удовлетворения важнейших потребностей населения в питании, лекарствах и предметах первой необходимости.

И тут среди журналистов я увидел Надю, она готовилась задать следующий вопрос:

– Господин президент, объясните вашу рекомендацию сократить научные исследования, направленные на оборону страны.

– Следующий вопрос, – крикнул ведущий, перебивая ее.

– Чем объясняется ваше предложение отдавать сирот на воспитание однополым семьям?

– Эти люди – полноправные члены нашего общества, и мы не можем ущемлять их права, доступные для других граждан.

– Ну, ни хрена себе! – сплюнув, сказал я. Как же народ голосовал за такого урода? Не иначе, подделали результаты выборов, или людей довели до состояния полного безразличия к своей судьбе, и никто не пошел на выборы. Полез в письменный стол и стал вытаскивать все бумаги. Сверху лежали два листа доклада, подготовленного мне для выступления в Думе. Прочитав, я выругался еще раз. По тексту, предлагалось сократить финансирование всех научных работ, связанных с обороной страны, а сэкономленные средства направить на исследования космоса и ближайших планет. Чем же меня, или, вернее, его, так запугали или соблазнили, что влез в такое дерьмо?

Глубже лежали чисто технические документы. По ним выходило, что я директор частного Института Физических Исследований, существующий на Американские гранты и пожертвования частных лиц, и занимаюсь тем же, чем занимался Алексей в Заречном, но только нахожусь в самом начале пути. На дне лежали несколько пачек долларов и рублей. Немного придя в себя, я набрал Надин телефон, и услышал ее милый голос:

– Алло, я слушаю.

– Привет, Надя.

– Кто вы? – Неужели, не узнала? И, замерев:

– Это я, Алексей Аваргин. – В трубке молчание, потом сухо:

–Что вам нужно? – Господи, что я натворил такого, что она голосом готова заморозить меня?

– Нам нужно увидеться, я смогу ответить на ваш вопрос, заданный на пресс конференции. – Опять молчание, потом:

– Хорошо, где и когда?

– Через полтора часа на Цветном бульваре, возле метро Трубная вас устроит?

– Хорошо.

Повесив кобуру сзади на ремень, надел пиджак, и через час, сидя на лавочке, ожидал на аллее Надю. Я увидел ее издалека – она шла легкой походкой в красивом синем платье, смотря по сторонам. Увидев меня, она быстро подошла ко мне. Прелестное лицо, которым я любовался столько раз, сегодня было мрачнее тучи. Мы пошли по бульвару.

– Надя, я обманул вас, на ваш вопрос я ответить не могу и не хочу. Час назад я нашел у себя доклад, подготовленный для меня, но эту гадость я читать не буду. Вот он, можете порвать его, – сказал я, отдавая ей бумаги.

Прочитав, она изумленно посмотрела на меня:

– Порвите сами. – И я на ее глазах порвал оба листа.

– Что с вами произошло? Вы же были приверженцем политики открытых дверей, науки, открытой для всех.

– Если я расскажу, вы не поверите. Хотите поужинать?

– Нет, спасибо.

– Тогда давайте просто прогуляемся по аллее, и я расскажу вам все. – Она заинтересованно посмотрела на меня и кивнула. Прошло полчаса. За это время я рассказал в общих чертах то, что произошло со мной за последнее время.

– Ну, хорошо, предположим, я вам верю, но куда делся тот Аваргин, чье место заняли вы?

– Понятия не имею. Физически, я и есть он, изменились только электрические заряды в некоторых областях мозга, отвечающих за память. Здесь все произошло не так, как в Заречном. Может, это неизвестные силы природы, может, какие-то высшие силы, одно могу сказать: мне все это не нравится. Представьте, каково мне сейчас: я вижу и слышу любимую женщину, на самом деле, разговаривая с незнакомкой, для которой я абсолютно чужой человек. Надя сочувственно посмотрела на меня:

– Да уж, вам не позавидуешь. И что вы теперь намерены делать?

– Мне категорически не нравится то, что здесь у вас творится. Попробую еще раз собрать установку, и попытаюсь смотаться к себе.

– А хотите сейчас пойти со мной? Я хочу познакомить вас со своими друзьями.

Девать себя вечером все равно было некуда, и я согласился. Вызвали такси, и через полчаса Надя позвонила в квартиру старого, сталинской постройки, дома. За дверью в огромном коридоре стояли два человека, удивленно глядя на меня.

– Зачем ты его сюда привела? – спросил бородатый парень, стоявший впереди.

– Сейчас все узнаешь, – ответила Надя, – Алексей, проходите. Бородатый потянулся к ней губами, но она в этот момент оглянулась на меня, и поцелуй получился в щеку. Этот поцелуй был последнее, что я хотел бы увидеть на своем веку. Похоже, она занята, и здесь опять меня ждет облом. Я понимаю, что встретил трех разных женщин, но для меня они были едины, и мне трудно было разделить их для себя.

Все прошли в комнату, и за столом Надя вкратце пересказала то, что слышала от меня, не касаясь личных отношений. Судя по недоверчивым лицам, хозяева не поверили мне, и, переглянувшись, озадаченно уставились на меня.

– Чем вы можете это доказать? – спросил бородатый.

– Доказывать мне незачем, но в Думе я выскажу все, что думаю о том балагане, который вы здесь устроили.

– Ты веришь ему? – спросил белобрысый парень, сидевший справа от бородатого. Надя кивнула:

– Я брала у него интервью, это не он. У того – потухший взгляд, есть и другие отличия.

– У вас есть оружие? – обратился ко мне белобрысый. Я выложил на стол ПМ.

– Я завтра пристрелю его на интервью, пистолет спрячу в аппаратуру.

– Даже не думайте. Вы перестреляете уйму народа, но не доберетесь до него, скорее всего, вам даже выстрелить не дадут, – отсоветовал я его, – нужен Вал или Винторез, РПГ тоже не помешает. Самый простой вариант – взрывчатка, я мог бы попытаться изготовить ее в лаборатории.

Разговорившись, мы познакомились. Бородатого звали Юрий, белобрысого – Сергей. Оба – журналисты. Вооружившись бумагой и ручками, мы сели за компьютер и сравнили истории. Здесь президент благополучно дотянул второй срок, а на следующих выборах победил Березовский. Фактически владея ОРТ и другими СМИ, он раскрутил себя перед избирателями, наобещав с три короба. Могущественная финансовая группа не возражала против «своего» президента, и поддерживала его два срока. За ним пошла чехарда «односрочных» президентов, и к лету этого года Тарасов добивал остатки оборонного комплекса страны.

С экономикой было не лучше. Большинство прибыльных предприятий принадлежало иностранным компаниям, в основном, американским. Оставшиеся нищие заводы висели тяжким грузом на бюджете страны. Безработица перевалила за тридцать процентов, процветала коррупция. В бывших союзных республиках было еще хуже. Если в России нефть и газ худо-бедно поддерживали экономику, там не было и этого.

Политическое управление страной постепенно переходило к американцам. С Украиной и Грузией здесь не воевали, а чего бодаться, если все задорно, с песнями, идут в отечески раскрытые объятия дяди Сэма. Уровень преступности зашкаливал, поэтому из-за нехватки сотрудников местами улицы патрулировали совместно российские и американские полицейские.

Здесь настолько все было запущено, что убийство одного негодяя ничего не решало – на его место пришел бы точно такой же, но мне было по душе то, что они хоть что-то пытаются делать. Решили все еще раз продумать, и Надя стала собираться домой. Юра хотел проводить ее, но она сказала, что доберется сама. Мне тоже настала пора уходить, и, договорившись держать связь, мы с Надей вышли на улицу.

Я предложил проводить ее, в ответ она пристально взглянула на меня и неожиданно согласилась. По дороге к ее дому Надя искоса посматривала на меня, видимо, складывая свое мнение обо мне.

– Я совершенно не узнаю вас: всего неделю назад я брала у вас интервью, и видела перед собой усталого человека с потухшим взором. Теперь вы совершенно другой.

– Лучше или хуже? – спросил я, затаив дыхание.

– Лучше, – улыбнувшись, успокоила меня Надя, – вы, кажется, предлагали поужинать? Я ужасно проголодалась, а дома у меня пустой холодильник.

Вот это да! Женщина, которую я дважды терял, и которую минуту назад считал недосягаемой, дарила неожиданную надежду найти ее вновь, но, в то же время, я уже боялся загадывать вперед, избегая нового разочарования. Я предложил выбрать место на ее усмотрение, и она привела меня в ресторан, стоявший среди деревьев на полпути к ее дому.

За ужином Надя расспрашивала о двух других своих воплощениях и надолго задумывалась, видимо, представляя себе, как бы могла сложиться ее жизнь. Она жалела Надю и Алексея в Заречном, пыталась представить себя в Италии и Испании, и, наконец, призналась, что видела меня во сне. Тогда она выпросила у редактора интервью со мной, и, побеседовав с Алексеем, поразилась разнице увиденного во сне и наяву. С ней разговаривал человек, лишенный воли, безразличный ко всему. Он был только внешне похож на того, которого она видела во сне.

У нее проснулся чисто журналистский интерес, и она подробно расспрашивала обо мне, об установке, и о том, что я теперь собираюсь делать. Я объяснил ей, что постараюсь умотать отсюда, как только запущу установку, и пусть со всем этим разбираются те, кто сделал из страны задний двор Америки.

– Ну, да, это легче всего, – усмехнулась она, а что вы говорили насчет взрывчатки?

– Завтра посмотрю, как там контролируют поступающие материалы.

Пока мы беседовали, заиграла музыка, и на маленький танцпол вышли несколько пар. За соседним столом расположилась группа кавказцев, судя по разговору, перекупщики с ближайшего рынка, и к Наде подошел один из них, приглашая к танцу. Она вопросительно посмотрела на меня – я пожал плечами. Надя усмехнулась и отказала ему. Тогда ее пригласил я.

Во время танца я осторожно притянул ее к себе, она окинула меня удивленным взглядом, но не отодвинулась. На минуту мне показалось, что я вернулся в Сан-Ремо, но того ощущения счастья не было. Если там я прижимал к себе нечаянно раскрывшуюся Надю, здесь передо мной была уверенная в себе самодостаточная женщина, осторожно изучающая меня. Мазнув взглядом по залу, я наткнулся на злое лицо кавказца, внимательно смотревшего на нас из-за стола. Похоже, он еще доставит мне забот.

И верно, не успели сесть за стол, как подошел самый упитанный из их компании:

– Дэвушка, приглашаю тэбя за наш стол.

– Пфф, – фыркнула Надя, брезгливо смерив его взглядом, и отвернулась. Толстяк зло по-своему что-то процедил, но отошел. Через полчаса их стол опустел. За ужином незаметно пролетело время, и в десять, расплатившись, я вышел с Надей на улицу. Невдалеке в тени деревьев стояли четверо кавказцев. Увидев меня, они пошли наперерез, и умело окружили нас, прижав к стене.

– Ты можешь идти, – предложил толстый, – а дэвушка пусть останется с нами.

Драться с четырьмя подонками глупо, перестрелять их к чертовой матери, и все. Я выхватил пистолет, опуская флажок, и передернул затвор.

– Нэ надо, – выдохнул толстяк и попятился, – нэ стрэляй. – Остальные резво отскочили в стороны.

– Пошли вон, – бросил я, и они, зло оглядываясь, ушли за деревья.

– Спасибо. – поблагодарила Надя, придя в себя от испуга. – Вы убили бы их?

– Не задумываясь. Понимаете, я терпеть не могу хамов, которые как шакалы нападают на людей, собравшись в стаи. У меня половина друзей – кавказцы разных национальностей, но эти – подонки, отбросы, которых можно найти в любой нации, они позорят свои народы.

До самого дома она задумчиво посматривала на меня, не говоря ни слова, и лишь перед домом, тихо сказав: – Не пропадай, – быстро вошла в подъезд. «Не пропадай» звучало намного приятней, чем «Не пропадайте». Может, начать обживаться здесь? Ведь, неизвестно, куда меня занесет в следующий раз, может, там и жить-то будет невозможно.

Утром сел в машину и поехал в институт. Он располагался недалеко от Надиного дома на территории бывшей испытательной лаборатории отраслевого НИИ, и представлял собой два одноэтажных здания, один из которых был лабораторным, другой – административным корпусом. Я когда-то ставил там спектралку, поэтому безошибочно нашел дорогу в лабораторию. Перед дверью встретил какого-то лысого хмыря, который, поймав меня за руку, сразу запричитал:

– Что же вы творите, Алексей Владимирович, вы помните, что вытворяли вчера в пьяном виде? – Я изобразил усердную работу мозгами и, нацепив виноватую улыбку, лихорадочно думал, что же он такое натворил.

– Вы показали американкой делегации такое, что мне потом пришлось долго извиняться за вас. Как же так можно?

– Ну, это совсем другое дело, – успокоился я, этим можно и фак показать, в самый раз будет.

– Нас ждет Кроуфорд, он рвет и мечет в вашем кабинете.

– Идите первым, – подтолкнул я его, надеясь, что он приведет меня туда, куда надо.

По кабинету ходил из угла в угол тот самый «полицейский», с которым я разговаривал в Барселоне. Он подошел и, подозрительно уставившись, принюхался ко мне.

– Алексей, я не буду говорить про ваше безобразное поведение вчера, но вы совершенно забросили проект: установка стоит второй месяц без движения. Вы постоянно пьяны. Мы со своей стороны полностью выполняем условия договора: у вас неограниченный кредит без контроля расходов, мы доставляем вам все, что вы запрашиваете, не спрашивая, для чего это нужно. Взамен мы хотим одного: чтобы вы перестали пьянствовать и активно взялись за работу. В противном случае, вы знаете, чем это может закончиться для вас.

Не снимая маски раскаяния, я лихорадочно думал, чем же меня зацепили, что он так уверенно давит на меня. А впрочем, неважно, все равно не собираюсь тут оставаться. Возьмусь-ка за работу, а в документах напишу такое, что повторение проекта разнесет тут все к чертовой матери. Он еще полчаса извергал бла-бла-бла, и, наконец, смотался.

Лысый оказался моим заместителем, чем я и воспользовался, велев ему принести подробную распечатку всех сотрудников института. Изображая усердную деятельность, я с умным видом стал расхаживать по институту, прислушиваясь к разговорам, и, стараясь запомнить проскользнувшие имена. Если ко мне обращались, отделывался односложными ничего не значащими ответами.

В испытательном зале увидел наполовину разобранную установку, отдаленно напоминающую ту, что я запускал в Заречном, уменьшенную в несколько раз. Было очевидно, что эта гора железа ни на что, кроме расхода электроэнергии и жидкого азота, не способна. Возможно, Алексей умышленно завел исследование в тупиковый путь, тогда честь ему и хвала.

Вернувшись в кабинет, включил компьютер и, загрузив проект, убедился, что я угадал: Алексей умышленно завел исследование в тупик – не мог он такую ересь написать в техзадании. Теперь передо мной встала дилемма: оставаться здесь или смотаться отсюда, сделав настоящую установку. Досидев до полшестого, пошел в тот ресторан, возле которого вчера сцепился с кавказцами. После ужина решил прогуляться, и ноги сами принесли меня к Надиному дому. Знаю, что явиться без предупреждения – дурной тон, вот и напоролся на то, за что боролся: Надя вышла из подъезда, держа под руку Юру. Резко остановившись, я отошел в тень дерева и стоял там пока они, сев в машину, не уехали.

– Место возле нее занято, – прошептал я себе, – а что ты хотел, чтобы она ждала тебя, сидя у окошка? – Стало тоскливо на душе и, в то же время, досадно, словно подсмотрел чужую интимную жизнь. Ладно, не буду беспокоить ее своей любовью, она у нее уже есть. А стану я активно восстанавливать установку, а перед уходом установлю бомбу с замедлением, чтобы все взорвалось через секунду после старта.

Всю следующую неделю я был занят с утра до позднего вечера: отдал чертежи на изготовление криостата, велел купить микросхемы и заказать печатные платы по экстренному тарифу. Скрывать схему не имело смысла: весь секрет состоял в файлах конфигурации ПЛИСов и прошивке контроллера.

В конце недели после обеда раздался звонок от Нади:

– Ты все-таки пропал.

– Я был на следующий вечер возле твоего дома, но не захотел вам мешать.

– Ах, вот, в чем дело, рассмеялась Надя, – приезжай сейчас ко мне, квартира двенадцать.

Дверь открыла Надя, и я, улыбаясь до ушей, прошел за ней в комнату, но, увидев там незнакомого мужчину, посмурнел. Надя, увидев мою реакцию, расхохоталась:

– Познакомься, это мой двоюродный брат, Виктор.

– Алексей, – облегченно улыбнулся я, пожимая ему руку.

Виктор представлял собой группу офицеров, не просто недовольных развалом армии, но и готовых действовать. Они собирались взорвать Тарасова во время его посещения открываемой на деньги спонсоров больницы. Но сами провезти бомбу за ограждение не могли, рассчитывая на меня и мой депутатский билет.

Мне предстояло припарковать свой Крузак так, чтобы задний бампер смотрел в сторону середины ковровой дорожки, по которой пойдет президент. Пол задней части машины будет приподнят и укреплен, ниша заполнится взрывчаткой для направленного взрыва. Разумеется, после взрыва придется прятаться, и, даже если сразу меня не поймают, это все равно произойдет раньше или позже.

Трудный выбор. Конечно, я не имел к этому миру никакого отношения, и сложить голову за его процветание мне совсем не улыбалось, но, в то же время, после того, что наговорил журналистам, уйти в кусты было бы не просто стыдно, а позорно. Совершенно невозможно было, глядя в глаза Наде, отказаться. И я согласился. Ее глаза засияли, и щеки покрылись румянцем, а Виктор, увидев реакцию сестры, стал собираться. Продиктовав мне адрес автомастерской, в которую назавтра следовало подогнать машину, он ушел, и я остался один на один с Надей.

То, что со мной творилось, было похоже на сумасшествие: всего за пару месяцев я умудрился влюбиться и дважды потерять ее, а сейчас опять видел перед собой ее милое лицо – кто бы это выдержал!

– В тот вечер нас пригласили на презентацию художественной выставки. – Глаза ее смеялись. – А с Юрой мы дружим с первого курса журфака.

Кажется, дома стало даже светлее, настолько мне стало хорошо. Надя поставила чайник и делала что-то еще, а я просто смотрел на нее, только от одного этого получая удовольствие. Потом мы пили чай, за которым я впервые прочел в ее глазах теплую симпатию.

– Хочешь, пойдем в театр, – предложила Надя, – я достану билеты.

Меня впервые приглашала в театр женщина, обычно, это делал я сам. Разве я мог отказаться? Конечно же, нет. Надя позвонила кому-то, и через два часа, ушедшие на переодевание, марафет, дорогу и покупку билетов, мы вошли в фойе МХАТ. В вечернем черном платье Надя выглядела великолепно, и к ней несколько раз подходили и здоровались ее друзья и знакомые. Одна из них, стрельнув на меня глазами, спросила:

– Я бы хотела его попробовать. Одолжишь мне его?

– Подавишься, – зло бросила Надя и, взяв меня под руку, повела в сторону зрительного зала, но по дороге была остановлена какой-то женщиной и заговорила с ней. В это время, повернувшись, я столкнулся с Кроуфордом, который сопровождал красивую даму, увешанную бриллиантами как новогодняя елка.

– Одобряю ваш выбор, – произнес он с довольной улыбкой, – с прессой нужно поддерживать хорошие отношения. Я заметил, что вы, наконец, активно взялись за дело и бросили пить. Эта женщина хорошо повлияла на вас.

В зрительном зале я сидел рядом с Надей и просто наслаждался ее близостью, не очень внимательно следя за сюжетом спектакля.

– Смотри не на меня, а на сцену, – улыбнувшись, попросила она, – это же премьера. – Я кивнул с довольной улыбкой, вовсе не собираясь что-нибудь менять.

После спектакля я проводил ее до двери квартиры, и, пока раздумывал, рискнуть ее поцеловать или нет, она сама чмокнула меня в щеку и зашла за дверь. Всю дорогу домой я глупо улыбался, довольный, как кот, наевшийся сметаны, но потом, лежа в постели, долго не мог уснуть, в мыслях переживая прошедшие события. Такая жизнь начинала сводить с ума. Отношения с этой женщиной проносились через меня, как виражи на крутых горках, меняясь от самых начальных до самых интимных, и теперь опять начиналось все сначала. Рехнуться можно.

На следующий день я завез Крузак в автосервис, и весь день изображал активную деятельность, в сущности, валяя дурака. Вечером забрал заряженную машину и, поставив будильник, пораньше лег спать. Утром плотно позавтракал: бог знает, когда еще придется поесть, и придется ли есть когда-нибудь вообще.

У въезда на маленькую территорию больницы тщательно проверяли машины и документы въезжающих. У меня посмотрели удостоверение депутата, поводили вокруг меня детектором и осмотрели машину, глубоко копать не стали – все-таки депутат Думы от ведущей фракции. Проехал на территорию и поставил машину там, где и собирался, видимо, бардак в стране добрался и до службы охраны президента: в моей реальности машину не дали бы поставить ближе пятидесяти метров от маршрута президента. Поболтавшись для вида по территории, вышел оттуда и пошел к стоянке, где меня ожидало такси. Кнопку дистанционного пульта взрывателя должен был нажать кто-то другой.

В такси я нацепил парик, накладные бороду и усы, и надел темные очки. Взглянув на себя в зеркало, удовлетворенно кивнул: вылитый герой дешевого американского боевика. Поездив пятнадцать минут по переулкам, строго по заветам многоопытного Юлиана Семенова, вышел из такси и прошел через парк на другую улицу, где меня ждала машина, за рулем которой сидела Надя. Она взволнованно расспросила, как все прошло, и отдала мне фальшивые документы и мой пистолет с кобурой, которую я тут же нацепил на ремень.

Взрыв должен был состояться через час, за это время мы рассчитывали выехать за МКАД и отъехать от города километров на тридцать. Но в узком переулке напоролись на длинную пробку, вызванную ДТП. Пока выезжали из пробки, потеряли полчаса, и резервного времени уже не оставалось. До МКАДа оставалось полкилометра, когда позвонил Виктор и сообщил, что все получилось, Тарасов убит. Теперь нужно было успеть выехать из города, пока не объявили план-перехват, но длинная кишка пробки перед кольцом еле ползла. Уже навстречу помчались полицейские машины с включенными мигалками, и по радио сообщили, что совершено покушение на президента России, а мы только приближались к мосту кольцевой. Следующие пять минут показались вечностью, и, наконец, уже проехав под МКАДом, увидели впереди справа разворачивающийся блокпост. Полицейский уже выходил на дорогу, когда мы проехали мимо него. Он проводил нас взглядом, и остановил следующую за нами машину.

Мы дружно выдохнули и переглянулись – самое опасное было позади. Оставалось еще больше ста километров до убежища, но мы проехали их без помех. Съехав с трассы, пропетляли по узким дорогам и остановились возле большой зимней дачи, стоявшей обособленно от других. Надя дала мне ключи, и, открыв ворота, я впустил ее в машине, потом, открыв дом, перетаскал туда из багажника еду, питье и одежду.

Нам предстояло провести здесь не меньше трех дней, пока суматоха не уляжется и не прояснится обстановка. Подозревая, что Надю будут разыскивать, она взяла отгулы за свой счет на несколько дней.

Наскоро перекусив, мы сели за телевизор, по которому каждые полчаса показывали подробности покушения. Взрывом разнесло две соседние пустые машины и смело с дорожки Тарасова. Благодаря узкой направленности взрыва больше никто не погиб, но переполох был знатный. Через полтора часа в новостях объявили, что во взрыве подозревается известный ученый Алексей Аваргин, и на экране показали мою похожую на уголовника физиономию и телефон, по которому следовало позвонить, если кому-то станет известно место нахождения преступника. Сумма вознаграждения тоже была солидной: десять миллионов долларов, я даже возгордился собственной значимостью – не каждая кинозвезда заработает столько за всю свою жизнь.

События стали нарастать, как снежный ком: Союз Офицеров России объявил, что одновременно с выборами нового президента должны быть выборы в парламент, а нынешний они считают нелегитимным. Перед Домом Правительства и зданием Думы стал собираться народ с плакатами «Долой», похожие акции были и в других районах города. Полиция действовала как-то вяло, видно, и стражей порядка допекло, и разгонять демонстрантов они не торопились.

Через несколько часов приехал Виктор и привез полмашины оружия и двоих сержантов срочников. Вкратце рассказав, что творится в городе, он быстро уехал обратно. Надя разогрела полуфабрикаты и позвала всех ужинать. За столом парни рассказали, что они из батальона Виктора, и что в армии все поголовно недовольны тем, что творится в стране.

После ужина мы разобрали оружие и развесили датчики тревожной сигнализации вокруг дома. На случай попытки захвата нашли самое безопасное место для Нади в центре дома, а сами расположились в трех комнатах на втором этаже в разных его концах. Найти убежище могли, отследив движение машины Нади или Виктора: проверить наличие подсаженных маячков не было ни времени, ни возможности. Могло быть и предательство среди своих.

Ночь прошла спокойно, но в пять утра сработали тревожные датчики, и я, схватив автомат, бросился к окну. За забором стояли три крытых грузовика, а на забор лезли несколько человек в черной форме. Я открыл окно и, выпустив по ним очередь, отошел за стену, тех, как ветром сдуло. Ответной стрельбы не было. Прошло несколько минут, раздался взрыв, и калитка влетела во двор. Прошла еще минута и из мегафона раздался возглас:

– Не стреляйте, я иду без оружия. – Тотчас из-за забора появился Кроуфорд с белой тряпкой в руке и пошел к дому. Я спустился вниз и, открыв дверь, отошел в сторону. В дверях появился обозленный американец.

– То, что вы натворили, преступно и в высшей степени безрассудно. Но я пришел не для того, чтобы учить вас морали. То, чем вы занимаетесь в институте, важнее смены правительства, и любой политики вообще. Ваша работа в случае успеха открывает новый путь развития человеческой цивилизации. Я не знаю, что вас сподвигло на эту глупость, но хочу вам напомнить: вы же ученый, мы не раз обсуждали это, вы должны быть в стороне от политики, это мелко для вас, перед вами другие, более важные цели. В общем, я уполномочен предложить вам немедленно уехать в США и работать там на любых предложенных вами условиях. Вам будут предоставлены такие возможности, каких в России у вас никогда не будет. Мы даем вам на размышления пятнадцать минут.

Кроуфорд ушел, сверху спустились ребята и подошла Надя.

– Все слышали? – спросил я, посмотрев на них.

– Что ты решил? – спросила Надя.

– Я бы послал их, но боюсь, что тебя могут убить при штурме.

– Не бойся за меня, – ответила Надя, – делай, что должен, и пусть будет, что будет.

Вероятно, при штурме в первую очередь разнесут входную дверь, поэтому я предложил всем подняться наверх, а бойцам встать возле окон, выходящих в сторону грузовиков, так как датчики с других сторон дома молчали. Мы с Надей надели бронежилеты, Надя ушла к себе, а я, сменив рожок, открыл зарешеченные окна вокруг двери и с противоположной стороны дома, чтобы часть взрывной волны ушла туда. Поднявшись наверх, отошел подальше от лестницы и стал ждать.

Ровно через пятнадцать минут раздался взрыв, и наверх поднялись клубы дыма и пыли. Я соскочил вниз и увидел сквозь пустой проем двери людей в черном, бежавших к дому. Сверху застучали выстрелы, и я в упор стал расстреливать вбегавших в дверной проем, пока не опустел рожок. У меня выбили из рук Калаш, и двое верзил, схватив меня за руки, потащили из дома. Лужайка перед домом была усеяна трупами, а сверху продолжали стрелять наши вояки.

Неожиданно сверху загремел двигатель вертолета, и пулемет стал косить оставшихся боевиков. Державший меня справа черный упал, и я, падая, подставил ногу и потащил на себя второго, надеясь закрыться им от шальной пули. И угадал: через несколько секунд тот перестал дергаться и затих. Подождав, пока прекратится стрельба, я осторожно выбрался из-под трупа и осмотрел себя. Вся моя одежда, лицо и руки были залиты кровью, я выглядел словно маньяк из фильма ужасов, но на мне самом не было даже царапины.

В это время к дому подъехали автобусы, из них стали выбегать военные с оружием наизготовку и стали поднимать и связывать оставшихся в живых нападавших. Один из них, пробегая мимо, в ужасе отшатнулся и, перекрестившись, побежал дальше, испуганно оглядываясь назад. Надя вышла из дома и, оглядевшись, бросилась ко мне.

– Господи, ты весь в крови, куда тебя ранили?

– Это не моя кровь, я в порядке.

Из автобуса подошел Виктор с тем же вопросом, и, получив тот же ответ, пошел разбираться с пленными, как потом выяснилось, членами частной военной организации США. Кроуфорда не нашли ни среди живых, ни среди мертвых. Мы с Надей пошли в дом, я отмылся от крови, и она стала подбирать для меня подходящую по размеру одежду хозяев дачи. Подавая то одну, то другую вещь, она с одобрением смотрела на меня. А что, я не Геракл, конечно, но и не хиляк, мышцами не обделен, к тому же, героизм проявил, могла бы и похвалить. Позже подошел Виктор и рассказал, что теперь происходит в городе.

Издревле в России все политические перемены решались в столице. Традиционно высокая централизация власти приводила к тому, что достаточно было противникам сконцентрировать силы в нужное время в нужном месте, чтобы насильно сменить власть. Так было и в ходе революций и в наши девяностые годы. Сегодня эта парадигма подтверждалась на наших глазах. Весь аппарат насилия прогнил настолько, что хватило хорошо подготовленных решительных действий относительно небольшой группы людей, чтобы создать в столице хаос. Следующим шагом должно было стать упорядочивание по другому, новому плану.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю