Текст книги "Коммандо"

Автор книги: Сэйити Моримура

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

Адзисава подбежал к нему и увидел, что рокер жив, но лежит без сознания.

Рядом затормозил полицейский автомобиль.

– Что случилось? – крикнули оттуда. – Мы приехали по вызову. Кто-то сообщил, что хулиганы на мотоциклах напали на прохожего.

Из машины, опасливо озираясь по сторонам, вылез полицейский.

– Все в порядке. Услышав сирену, они смылись. Один со страху не удержался в седле и, кажется, здорово расшибся.

3

Пострадавшего доставили в городскую больницу. Это был семнадцатилетний школьник по имени Сюндзи Кадзами. Кроме травмы головы, у него обнаружили перелом правой ключицы. Удар головой о мостовую был силен, и врачи не стали торопиться с диагнозом.

Родители парня, услышав о несчастье, немедленно приехали в больницу. Сюндзи Кадзами был из весьма состоятельной семьи, его отец владел известной в городе стоматологической лечебницей.

Обливаясь слезами, мать причитала:

– Он у нас младший, потому, видно, и вырос такой балованный. Все ему покупали, ни в чем не отказывали, и вот что получилось! Когда он стал мотоцикл требовать, уж как я не хотела, как не хотела! Ох, стыд какой – напал на человека! Сам виноват, что разбился!

Впрочем, жизнь юнца была вне опасности. Адзисава не выказывал чрезмерного возмущения совершенным на него нападением, поехал вместе со «скорой» в больницу, и мать Кадзами, потрясенная таким великодушием, беспрерывно то благодарила его, то рассыпалась в извинениях.

– Ничего, ничего, – заступался он за ее сына, – Я сам виноват. Не надо было среди ночи таскаться по улице в одиночку, ввел ребят в искушение. Я же понимаю – такой у них сейчас трудный возраст. Вы уж не наказывайте его слишком строго.

Родители Кадзами были просто очарованы. Адзисава даже получил разрешение навещать их сына в любое время.

Видя этого посетителя, Кадзами каждый раз начинал дрожать от ужаса, но родители относили такую реакцию на счет чрезмерной мнительности своего сына.

– Ну что ты, что ты, – увещевала его мать. – Это же не человек, а золото. Вы с приятелями его чуть не раздавили, а он каждый день приходит, беспокоится о тебе. Постыдился бы.

Парень не мог объяснить матери истинную причину своего страха и только жалобно повторял:

– Мамочка, этот тип меня убьет! Скажи, чтоб его сюда не пускали!

Сам он не мог даже пошевелиться – его грудь была закована в гипс.

– Что ты несешь?! – возмущалась мать. – Это ты его чуть не убил!

– Ну хотя бы переведите меня в общую палату!

– Дурачок, здесь же тебе спокойнее, одному.

– Я знаю, он меня ненавидит за то, что мы над ним так подшутили! Он мне отомстит!

– Ты же был там не один!

– Но здесь-то я один. И я даже с кровати встать не могу!

Кадзами панически боялся, что Адзисава расправится с ним, когда в палате не будет ни родителей, ни медсестры. От страха его лицо было покрыто липкой испариной.

На третий день после того, как Кадзами попал в больницу, глубокой ночью, кто-то с силой потряс его за плечо. Открыв тяжелые со сна веки, парень увидел низко склонившееся над ним лицо. Адзисава! Кадзами дернулся, но гипс крепко держал его.

– Ну-ну, не шебуршись, а то кость не срастется, – усмехнулся Адзисава и надавил ладонью на забинтованную грудь больного. Движение было совсем легким, но Кадзами показалось, что на него вгромоз-дили огромный груз.

– Т-тебе чего? – прохрипел он, собрав все свое мужество. Он не знал, который сейчас час, но было явно далеко за полночь.

– Да вот пришел тебя проведать.

– Приходил уже… Днем.

– Видишь, уже соскучился без тебя.

– Сейчас неприёмные часы. Проваливай!

Кадзами потихоньку сунул руку под подушку, где

находилась кнопка вызова медсестры.

– Куда?! – стиснул его пальцы Адзисава.

– Д-да нет, это я так просто.

– Звоночек, наверно, идешь? – Адзисава показал шнур, который был у него в руке. Кадзами затрепетал.

– Если тебе чего надо, – улыбнулся посетитель, – ты мне скажи. Зачем сестру беспокоить?

– Ничего мне не надо!

– Вот и хорошо. Значит, звоночек нам не понадобится. – И Адзисава отложил шнур подальше.

– Я спать хочу! Чего тебе от меня надо?

– Спросить кое о чем хочу.

– О чем? – Голос Кадзами дрогнул.

– Зачем вы на меня напали?

– Так просто. Чтобы не шлялся в наш бар.

– Да? А почему мне нельзя интересоваться Митико Ямада?

– Я… я не знаю.

– Ну как же, разве не вы это говорили?

– Н-не помню.

– Что ж, придется помочь тебе вспомнить.

– Я ничего не знаю! Правду говорю!

– В каких вы отношениях с Митико?

– Слушай, ну забудь ты о нашей дурацкой шутке! Ну прости меня!

– Как зовут тех двоих? Где они живут?

– Я их не знаю,

– Разве они не из «Бешеных псов»?

– Мы только-только познакомились в «Шлеме». Я не знаю, кто они и откуда.

– Ничего-то ты не знаешь. Ладно, будем восстанавливать твою память.

Адзисава, нехорошо улыбнувшись, наклонился над кроватью.

– Ты чего?! – сжался Кадзами.

– У тебя, видно, провал в памяти, ты же головой стукнулся. Для восстановления памяти нужен новый шок – это тебе любой врач скажет. Вот я и хочу пару раз постучать твоей башкой об стенку. Вдруг поможет?

– Не надо!

– А что прикажешь делать? Травме твоей это, конечно, вряд ли пойдет на пользу, но память-то важнее. Говорят, если бы не шлем, тебе бы каюк, у тебя и сейчас еще голова слабенькая. Прямо не знаю, выдержит ли – ты ведь сейчас без шлема.

– Я полицию вызову!

– Это каким же, интересно, образом? – спросил Адзисава, поигрывая шнуром.

– Уходи!!!

– А ты ответь мне, и я уйду.

– Я ничего не знаю!

– Я вижу, ты плохо понимаешь свое положение. Дружки тебя бросили, дали деру. Один чуть не раздавил тебя. И ты будешь их покрывать?

Кадзами молчал.

– Ну как хочешь. Приступим к шоковой терапии. – Адзисава крепко сжал обеими руками голову парня.

– Нет! Погоди!

– Будешь отвечать?

– Я ее не трогал!

– Разве вы не втроем насиловали Митико?

– Я только стоял на стреме… Как всегда.

– А кто насиловал?

– Ну же!

– А ты меня не выдашь?

– Если скажешь правду, никто не узнает.

– Это были Босс и Цугава.

– Босс и Цугава. Кто они?

– Цугава работает на автомобильном.

– А Босс?

– Боссом тебе лучше не интересоваться.

– Давай-давай, выкладывай.

– Его фамилия… Ооба.

– Что-что?

– Это сын мэра…

– Ваш Босс – сын самого Ооба?!

У Адзисава словно пелена с глаз упала.

– Да, он у нас за главного. Мы в одной школе учимся.

– Насколько я знаю, у мэра три сына.

– Он – младший.

«Все-таки попалась птичка, – подумал Адзисава. – А за ней и всю семейку выловить можно».

– Итак, Митико насиловали Цугава и сынок мэра?

– Да. Босс давно на эту девчонку глаз положил. Уж он подкатывался к ней и так, и этак, а она ни в какую. Ну, мы и подловили ее возле теплицы. Босс говорил, чтобы и я тоже попользовался, но мне чего-то было неохота.

– Вы ее и потом в покое не оставили, верно?

– У нее папаша шофером автобуса работает, а президент автобусной компании – брат Босса. Он девчонку и припугнул, что, если она артачиться будет, брат выпрет ее старика с работы.

– А кто вам про меня рассказал? Митико?

– Нет. Наши из «Шлема» рассказали, что какой-то тип разыскивает Митико Ямада… Мы только пугнуть хотели, честное слово!

– Ты говорил, что всегда стоишь на стреме.

– Да. Иногда Босс посылает меня сказать что-нибудь очередной девчонке, или там вызвать ее из дому. Ни одну из них я не трогал, честное слово!

– Значит, Митико Ямада – не единственная ваша жертва, – как бы между прочим обронил Адзисава, подбираясь к главному.

На лице Кадзами мелькнула тревожная тень.

– По большей части это были шалавы всякие.

– И Томоко Оти тоже?

Удар попал точно в цель. Кадзами стал белес мела.

– Что это ты побледнел? Припоминаешь, как ночью второго сентября, а если быть точным – на рассвете третьего, ваша троица изнасиловала и убила Томоко Оти?

– Нет!!! Это не мы! Я ничего об этом не знаю!

Одно дело – изнасилование, другое – убийство.

Кадзами, полагавший, что Адзисава ищет только обидчиков Митико, был потрясен.

– Не знаешь? А что же ты затрясся-то весь?

– Я не виноват!

– Не ори. Вы напали на меня в том же самом месте, где погибла Томоко. Любите это местечко, да?

– С-случайность, чистая случайность!

– Ладно, не буду тратить на тебя время. Цугава и ублюдок Ооба сами мне все расскажут, когда я сообщу им, что Кадзами раскололся.

– Не надо! Только не это!

– Тогда выкладывай все начистоту. Кто убил Томоко Оти? Вас было трое или больше?

– Не говорите им про меня, прошу вас! Они меня прикончат!

– Если не расскажешь мне все как было, обязательно прикончат. Ты, может, ее и не убивал, а все равно тебе конец. И подохнешь-то глупо, как последний идиот. А признаешься мне во всем, полиция тебя защитит от дружков.

– Как же, защитит она! Вы что, не знаете, что она перед папашей нашего Босса на задних лапках ходит?

– Значит, я не ошибся. Убивал этот щенок Ооба.

Кадзами в отчаянии вскрикнул.

– Все, парень, ты проболтался. Он убивал, а ты ему помогал.

– Я не помогал! Я следил за дорогой и знать ничего не знал! Вдруг выбегают из кустов Босс и Цугава, рожи перекошенные, и, ни слова не говоря, рванули с того места. Это уж я потом узнал, что они ту девчонку убили. С тех самых пор у меня душа не на месте.

– А почему вы напали именно на Томоко Оти? Тоже охотились за ней, как за Митико?

– Нет. Мы гоняли в ту ночь по улицам, как всегда втроем. Вдруг видим, идет девчонка – одна-одинешенька и из себя ничего. Ну и сцапали ее. Только она, кажется, слишком сильно брыкалась, вот они и придушили ее крепче, чем следовало. Меня при этом не было, так что это только мои догадки. Я правду говорю, вы мне верите? Я бы не смог убить человека!

«Я был прав, статья для «Вестника» ни при чем. То, что Томоко убил сын мэра, – случайное стечение обстоятельств».

– Значит, вас было трос: Ооба, Цугава и ты.

– Да. Но я только стоял на стреме.

– Вас, «Бешеных псов», в банде сотни три. Почему же вы трос все время держались вместе?

– Всей командой мы только на крупные дела выезжали, а девчонок всегда ловили только втроем. Чтоб не было лишнего трепа. Это еще с прошлого года так повелось – мы тогда случайно оказались втроем. И как раз одна бабенка нам попалась по дороге. Сделали ее – понравилось.

– Что ж тебе могло понравиться, если ты только на стреме стоял?

– Босс мне неплохо за это платил.

– Ну ты и мразь. Что, тебе папаша с мамашей мало денег давали?

– Я хотел купить машину помощнее. У моей двигатель всего на пятьсот кубиков!

«Славный школьничек, – мысленно усмехнулся Адзисава. – Зарабатывает на новый мотоцикл, помогая дружкам девушек насиловать. Технический прогресс мчится вперед так резво, что душе за ним никак не поспеть. Дырку в своей душе они хотят заткнуть техникой, что ли?»

Он нашел убийц Томоко. Убийство было совершено не по приказу мэра, но столкновения с империей Ооба все равно не избежать. Она заплатит полной мерой за муки и смерть Томоко.

Он должен собрать все свои силы и все свое мужество. Что такое он один против этой махины – пылинка против скалы. Что ж, пусть так: порох тоже состоит из пылинок, а им подрывают скалы.

4

– Я нашел тех, кто изнасиловал вашу сестру, Норико-сан.

– Неужели правда?! – поразилась Норико. Адзисава рассчитывал на помощь этой девочки в грядущей схватке с хозяевами города.

– Правда, Их было трое.

– Кто они?

– Они из «Бешеных псов». За главного у них некий Наруаки Ооба.

– Ооба?

– Да, младший сын мэра. Остальные двое были у него на посылках.

– Значит, в этом деле замешаны Ооба… – Голос Норико потускнел. Теперь она поняла, почему сестра так упорно не желала называть имени своего обидчика.

– Ну и что? Это что-нибудь меняет?

– Разве с ними сладишь?

– Послушайте, я отлично помню, где работает ваш отец. Но этот тип изнасиловал вашу сестру, убил мою невесту. Если мы вместе подадим на него в суд, ему не уйти от наказания.

– А что, есть доказательства?

Один из подручных Наруаки во всем сознался.

– Нет, я боюсь.

– Норико-сан, нам с вами нельзя трусить. Я уверен, что многие из горожан нас поддержат. Надо найти в себе мужество! Они могут и до вас добраться. И потом, ваша сестра была не единственной жертвой этой троицы, просто все молчат. И будут еще новые жертвы. Нельзя упускать возможности рассчитаться с этими подонками.

– Чего же вы от меня хотите?

– Убедите сестру и родителей подать на Наруаки Ооба в суд. Изнасилование было групповым, поэтому по закону заявление самой потерпевшей даже необязательно, но все-таки лучше, чтобы именно она обратилась в органы правосудия. Я не очень полагаюсь на того парня, который сознался. Он может отказаться от своих слов. Даже наверняка откажется, если полиция на него нажмет как следует. Без заявления Митико не обойтись.

– Она не захочет.

– Потому я и обращаюсь к вам. Поймите, если не дать бандитам отпор, они не оставят Митико-сан в покое.

– Думаете, не оставят? – побледнела Норико.

– Уверен. Разве такие выпустят добычу из рук? Нет, они еще покуражатся над ней вволю.

Девушка молчала.

– Норико-сан, неужели вы еще колеблетесь? Нужно действовать! Слушай, девочка, схватил ее Адзисава за плечо, – если ты хочешь спасти сестру, не теряй времени даром!

Затем Адзисава навестил Горо Уракава, бывшего заведующего отделом «Вестника Хасиро». Тот так и сидел дома, как бы под домашним арестом, временно отстраненный от дел по приказу главного редактора. Впрочем, формулировка «временно» никого не обманывала. Жалованье, правда, ему шло прежнее, так что семья не бедствовала. Делалось это специально: человек, доведенный до крайности, мог стать опасен, а так он был надежно обезврежен.

Вынужденное бездействие продолжалось не так уж долго, но Уракава совсем опустился. Адзисава застал его валяющимся на неубранной кровати и тупо глядящим в телевизор. Время было дневное, но от бывшего редактора сильно пахло спиртным. Взгляд налитых кровью глаз был жалок и растерян, лицо заросло многодневной щетиной. Уракава выглядел намного старше своих лет. Хоть он и смотрел на экран, но было заметно, что мысли его витают где-то далеко.

Трудно было поверить, что этот человек еще совсем недавно вместе с Томоко Оти пытался нанести сокрушительный удар по империи Ооба. Адзисава увидел наглядный пример того, во что превращается человек, лишенный своего любимого дела.

Уракава неузнавающе поглядел на гостя и отвернулся. Система «домашнего ареста» сработала безотказно.

Уже не надеясь на успех, Адзисава заговорил о том, что привело его сюда. Страстные речи гостя не оказали на бывшего редактора ни малейшего воздействия – было непонятно, слушает он или нет.

– Уракава-сан, появился шанс отплатить им за все. В дамбе найден труп Акэми Идзаки. Выяснилось, кто убил Томоко Оти. Убийца, сын мэра, во главе банды хулиганов терроризирует горожан, насилует девушек! Если все пострадавшие объединятся, а вы как журналист еще и выступите с разоблачением аферы в низине Каппа, империя Ооба рухнет. Вы же профессионал, Уракава-сан, нам не обойтись без вашего пера.

– Все это чушь, полнейшая чушь, – прервал Уракава посетителя, дохнув на него перегаром.

– Чушь?!

– Да. Ничего у вас не выйдет. Бороться с Ооба – это химера.

– Нет, не химера! Вы же наверняка читали, что тело Акэми Идзаки найдено. Все сейчас только и говорят об этой истории, о дамбе. Самое время выступить с разоблачением.

– Химера, я сказал! Подумаешь – труп нашли! При чем здесь земля? А хоть бы и при чем, мне до этого дела нет.

– Как это нет?! – воскликнул Адзисава. Он хотел напомнить хозяину дома о деле, за которое отдал жизнь Сигэёси Оти, но сдержался – иначе разговор грозил перейти в ссору.

– Кончено, все давно кончено, – пробормотал Уракава. – Уехать бы отсюда куда-нибудь, да поздно, годы уже не те. Ничего, главное – помалкивать и вести себя тихо. Тогда можно и тут прожить. Зарплата, слава богу, идет, жена довольна. Первое время, действительно, было как-то не по себе, а потом я понял: какой смысл пахать, нутро перед читателями выворачивать, все равно им наплевать и на газету, и на меня. Их ничто не интересует, кроме рекламы стиральных порошков и будильников. Все они таковы, все до единого. А мы… мы только болтаем, что работаем ради общества; кто платит, тот и заказывает музыку. Был журналист Уракава – и нет его, а обществу наплевать. Работаю я, не работаю – все одно. И так скоро пора на пенсию. А тут и надрываться не надо, и денежки идут. Теперь-то я понял, как надо жить. Раньше, бывало, и с женой словом перемолвиться времени не хватало. Разве это была жизнь? Вот теперь – это жизнь.

– Вы говорите неправду. Вам тошно и одиноко без работы, оттого и заливаете горе вином.

– Я не собираюсь дискутировать с вами по этому вопросу. Меня такая жизнь устраивает, поняли? Левые, правые, революция, контрреволюция – мне на все начхать. Оставьте только меня в покое. И творите, что хотите.

– А не противно вам будет жить, зная, что ваше молчание куплено жалкой подачкой?

– Подачкой?! – Хмельной взгляд журналиста вспыхнул гневом.

– Разве нет? Вы же продали журналистскую честь за вашу «зарплату». Ну, если не продали, то забыли о ней. Не продешевили, а?

– Идите вы… Семья и спокойная жизнь – вот все, что мне нужно. Хватит с меня романтики и болтовни о справедливости. Все, разговор окончен, убирайтесь.

– Подумайте. Неужели вы сдались? Неужели пропьете свое призвание? Будете закрывать глаза на то. что творят Ооба и компания? Не противно вам?

– Нет. А вы-то сами, чего вы добиваетесь? Ну, свалите вы Ооба, а дальше? Думаете, людям лучше жить станет? Xa1 Мир каким был, таким и останется. Может, еще и похуже времена начнутся. Сейчас хоть порядок и покой. Если империя Ооба рухнет, она погребет нас всех под обломками! Какое нам дело до низины Каппа? Все равно земли эти были бросовые, их каждый год водой заливало. Спасибо надо сказать мэру, что добился строительства дамбы. А уж вам-то, чужаку, в наши дела вообще соваться нечего! Нашли убийц Томоко-сан – и прекрасно, вот и подавайте на них в суд. А дамбу не трогайте, понятно? И, ради бога, уходите, я спать хочу.

– Не собирались дискутировать, а целую речь произнесли в защиту Ооба. Подачку отрабатываете? – язвительно бросил Адзисава.

Мутные глаза журналиста, на миг прояснились, он открыл было рот, хотел что-то ответить, но вдруг обмяк и только безвольно махнул рукой.

КОНТРУДАР

1

У мэра Хасиро было четверо детей. Старший сын, Нарута, возглавлял совет директоров компании «Природный газ Ооба», главного звена гигантского концерна; второй сын, Нарудзи, был президентом «Транспортной компании Хасиро» и членом правления еще нескольких отцовских компаний; единственная дочь, Сигэко, вышла замуж за Ёсиюки Симаока, ставшего благодаря этой выгодной партии главным редактором «Вестника Хасиро» и одним из вице-президентов всего концерна.

Трое старших детей радовали отца, но вот с младшим, Наруаки, были одни неприятности: он еще и школу окончить не успел, а полиция уже все уши прожужжала отцу о его неблаговидных забавах с девицами и прочих художествах. Блюстители порядка до поры до времени старались не обращать внимания на «проделки» юного отпрыска августейшей фамилии, но в последнее время Наруаки начинал переходить все границы.

Чего стоили хотя бы пресловутые «Бешеные псы», которые по выходным дням совершали налеты на соседние города, где устраивали грандиозные побоища с местными рокерами.

– Господин мэр, попросите вашего сына ограничить свою… э-э… деятельность пределами Хасиро, – взмолился начальник полицейского управления. – В другом городе мы не сможем его защитить.

Иссэй Ооба вызвал сына и задал ему взбучку, но большой пользы от отцовского нагоняя не вышло, Наруаки вскоре взялся за старое.

– Нет, не будет из него толку, – вздыхал мэр, но почему-то питал к своему непутевому отпрыску особую слабость, а тот пользовался этим и день ото дня становился все наглее. Он знал, что любая выходка сойдет ему с рук – его всегда надежно укроет любовь отца и мощь всей отцовской империи.

В последние дни Иссэй стал замечать, что с его младшим творится что-то неладное. Каждый из членов большой семьи жил в собственных апартаментах, но юного Наруаки мэр пока держал при себе. И вот тот уже несколько дней не появлялся за столом во время семейных трапез.

– Где это Наруаки пропадает? – спросил Иссэй у старшей горничной, прислуживавшей за обедом.

– Молодой господин заперся у себя. Говорит, аппетита нет, – ответила Куно, лучше кого бы то ни было осведомленная о том, что происходит в доме.

– Аппетита нет? Да я его уже три дня не вижу! Он что, заболел?

– Вроде бы нет.

– Так заболеет – столько дней без еды сидеть!

– Я ношу ему поесть, только он к еде почти не притрагивается.

– Ах, паршивец, опять что-нибудь натворил, – забеспокоился Иссэй. Должно быть, что-нибудь нешуточное. Досадливо прищелкнув языком, мэр быстро закончил обед и поднялся из-за стола. «С «малышом» ну просто беда. Но до чего же все-таки хорош, сорванец. Ничего для него не жаль».

Иссэй подошел к комнате сына и толкнул дверь.

Она была изнутри закрыта на ключ. Это показалось ему странным. Он постучал и прислушался: в комнате раздался шорох.

– Наруаки, а ну-ка открой. Это я.

– Пап, неохота мне ни с кем разговаривать. Шел бы ты…

– Да что с тобой происходит?

– Ладно, ладно, я один хочу побыть.

– Немедленно открой! – слегка повысил голос Иссэй. Этого оказалось достаточно, чтобы сын повернул ключ в замке.

В комнате все было вверх дном, Наруаки с кислым видом уселся на пол и опустил голову. Потянув носом, Иссэй поморщился:

– Ну и вонища тут у тебя. Открой окно! Как ты можешь сидеть в таком бардаке?

Он сам подошел к окну и распахнул его пошире. Потом взглянул на сына и ахнул.

– Ты что, заболел? Сейчас врача вызову!

– Не надо, я в порядке.

– В каком порядке! А ну выкладывай, что натворил?

– Ничего я не натворил.

– Наруаки! – загремел голос мэра. Сын сжался и мелко задрожал.

Иссэй заговорил мягче:

– Послушай, я – твой отец. Думаешь, я не вижу, как тебя что-то гложет? Скажи мне, и я помогу. Можешь не сомневаться, у отца хватит сил вытащить тебя из любой беды.

– Из любой? – поднял наконец голову Наруаки. Глаза его смотрели на отца со страхом и мольбой.

– Да, – твердо ответил Иссэй. – Из любой. Для меня не существует невозможного.

– Папа, мне страшно! – всхлипнул Наруаки и, словно ребенок, спрятал лицо на груди отца. Ом прекрасно знал, чем лучше всего разжалобить отцовское сердце.

– Ну-ну, тебе нечего бояться, у тебя есть я. Говори.

Иссэй погладил сына по плечу. Сейчас он был похож на самого обыкновенного папашу, который ни в чем не может отказать своему избалованному чаду.

– Кадзами засыпался!

– Что еще за Кадзами?

– Один из моих парней.

– Что значит «засыпался»?

– Его зацапала полиция. Он наверняка все им выложил!

– При чем тут полиция и что такого он мог им выложить? Давай-ка по порядку.

Выслушав сбивчивый рассказ сына, Иссэй вздохнул с облегчением. Подумаешь, побаловался парень с девчонкой, это дело поправимое. Родителей можно подмазать. С полицией договориться – тоже не проблема. Тут он, однако, заметил, что сына гнетет еще что-то, и снова нахмурился.

– Ты мне рассказал не все?

– Нет, нет… Все.

– Ну, тогда нечего сидеть с такой кислой рожей. Пускай твой Кадзами болтает что хочет, это я беру на себя. Только заруби себе на носу – забавы с девками ты брось. Рано еще в твоем возрасте такими делами заниматься.

«Надо будет поучить парня уму-разуму, но не сейчас, позже, когда все утрясется», – подумал мэр.

– Я больше не буду, – смиренно ответил Наруаки.

Иссэй задумался – что-то в рассказе сына его встревожило. И потом, эта его похоронная физиономия… Ах да!

– Наруаки, ты, кажется, упомянул имя «Адзисава»?

– Да. Этот тип повадился торчать в «Шлеме» и все расспрашивает ребят про Митико Ямада. Вот мы и решили его пугнуть.

– Что он за человек?

– А кто его знает. Какой-то ее знакомый, что ли. Эх, Кадзами, кретин, не мог в седле удержаться.

– Адзисава, Адзисава… Ах ты черт, неужели тот самый страховой агент?! – встрепенулся Иссэй.

– Точно! Он что-то такое нес про страхование, я думал, врет. Пап, ты его знаешь, да? – удивился Наруаки.

– Интересно, – озабоченно протянул мэр, – с чего это он занялся твоей девчонкой?

– Откуда мне знать. А чего такого, она девка класс…

– Тут другое, – резко оборвал сына Иссэй. Тот испуганно замер на полуслове. Хоть Иссэй и был с ним ласков, Наруаки все-таки здорово побаивался своего грозного отца.

– Этот самый Адзисава крутил роман с некоей Томоко Оти, которую в начале сентября убили. Ты, наверно, слышал про эту историю. Она – дочь Сигэёси Оти, работала в «Вестнике Хасиро», так что об убийстве писали все газеты. Преступников пока не нашли. Если Адзисава занялся Митико Ямада – значит, тут есть какая-то связь с делом Томоко Оти.

– Погоди-погоди, ту ведь, кажется, тоже изнасиловали?

Кровь отлила от лица Наруаки.

– Что с тобой, мальчик? Тебе нехорошо?

Наруаки не ответил, его трясло в нервном ознобе.

– Ты… Нет, не может быть!

На мгновение Иссэй оцепенел от ужаса, но тут же прогнал страшную мысль – нет-нет, это невозможно! Однако на лица сына застыло такое странное выражение…

– Если я не ошибаюсь, Томоко Оти изнасиловал не один человек, а несколько, – пробормотал мэр, напрягая память.

– Это не я! – истречно завопил Наруаки. – Не я!

Этот крик сказал отцу все.

– Разве кто говорит, что это был ты?

– Нет! Я не виноват! Это не я!!! – захлебываясь от рыданий, кричал Наруаки, он совсем потерял голову от ужаса.

Дав ему немного утихнуть, Иссэй сказал:

– А теперь рассказывай всю правду.

Наруаки прекрасно понимал, что отец – это его единственная надежда, никто другой не сможет вытащить его из трясины.

Выслушав признание сына, Иссэй некоторое время не мог прийти в себя. Его не так-то просто было вывести из равновесия, но убийство, да еще с групповым изнасилованием – тут даже он бессилен. Подумать только, его сын – насильник и убийца, сам признался в этом.

Местная полиция верно служит хозяину Хасиро, но на такое тяжкое преступление даже она не сможет закрыть глаза. Да и выходит это дело за рамки ее юрисдикции, убийствами занимается префектуральное управление.

– Кадзами тоже там был? – спросил Иссэй, же лая выяснить до конца, насколько плохи их дола. – Ну, отвечай, был или не был.

– Был, – еле слышно сказал Наруаки.

– Та-ак.

«Совсем паршиво, – подумал Иссэй. – Если парень проболтается, моему олуху несдобровать. Может быть, он уже раскололся. Неудивительно, что сыну кусок в горло не лезет. Однако, если бы полиции что-то стало известно, мне бы уже доложили. Пока все тихо…» Мозг мэра начал быстро прорабатывать возможные варианты.

– Папа, что же мне делать? – спросил Наруаки, испытавший значительное облегчение после того, как переложил тяжкий груз на плечи отца.

– Ты еще спрашиваешь, мерзавец?! – грозно рявкнул отец. – Сиди здесь – и чтобы никуда, понял?!

Первым делом Иссэй вызвал Таскэ Накато – в таком деле он мог помочь лучше, чем кто-либо другой.

– Так это ваш сынок дочку Оти… – поразился босс городской мафии, всякое повидавший на своем веку.

– И еще два стервеца. Но заводилой был Наруаки.

– Ай-я-яй, скверная история.

– Ох, поганец! Если дело примет паршивый оборот, всей нашей семье придется туго. Тут еще твой Идзаки со своей женой, и операция с земельными участками… Наруаки надо вытащить во что бы то ни стало.

– Не нравится мне Адзисава. Больно прыток.

– Да, если Кадзами проболтается ему обо всем, ЖДИ беды. Я думаю, уже проболтался. Адзисава возьмет и представит его в суд в качестве свидетеля, что мы тогда будем делать? Ты можешь что-нибудь посоветовать?

– Заткнуть Кадзами рот, да и дело с концом, – пожал плечами Накато.

– Я думал об этом. Рискованно.

– Еще рискованнее этого не делать.

– Ты считаешь? Ладно, полагаюсь на тебя. Только смотри, чтобы мое имя осталось в стороне.

– Обижаете, хозяин. Когда я вас подводил?

– Я тебе верю, потому и позвал.

– Не беспокойтесь, беру все на себя, – уверенно заявил Накато.

Покинув резиденцию мэра, Накато немедленно занялся сбором информации о Сюндзи Кадзами и выяснил следующее. Парень был младшим сыном Акихиро Кадзами, владельца зубоврачебной клиники, учился в выпускном классе школы. Оценки имел неважные, характеризовался учителями как юноша скрытный и подверженный чужим влияниям. Тот факт, что он ходит в подручных у Наруаки Ооба, был достаточно широко известен.

Итак, Кадзами вместе с сыном мэра и еще одним приятелем напали на Адзисава; затем, спасаясь от патрульной машины, парень не справился со своим мотоциклом, расшибся и угодил в больницу, где в настоящее время и находится.

– Муниципальная больница – это славно, – довольно пробормотал Накато. Заведение со всеми потрохами принадлежало семейству Ооба. Тревогу вызывало только одно: в палату к больному без конца наведывался Адзисава.

Узнав об этом от своего человека, посланного на разведку в больницу, Накато выругался. Нельзя было терять ни секунды.

Хадзэ, доверенный помощник главы клана, продолжал:

– Адзисава втерся в доверие к родителям малого – как же, он вроде как пострадавший, а такую заботу проявляет. Но заботливость неспроста, это уж точно.

Официально Хадзэ занимал должность заведующего отделом исследований компании «Предприятия Накато», главного владения клана, но на самом деле так называемый «отдел исследований» и его шеф занимались различного рода тайными операциями. Если якудза Хасиро была личным войском семейства Ооба, то Хадзэ возглавлял ударный отряд этой армии.

– Неспроста, говоришь? – забеспокоился Таскэ Накато.

– Уж больно он липнет к парню. С чего это вдруг такая сердобольность?

Накато прищурился:

– Ну что ж, это можно использовать.

– Надо спешить, а то будет поздно. Рентгенограмма черепа у Кадзами хорошая, ключица заживает быстро – кости-то молодые, – кивнул Хадзэ, па лету схвативший намек хозяина. Или он и сам додумался до того же плана?

– Травма головы – штука сложная, – произнес Накато, красноречиво глядя на своего помощника. – Вроде пошел человек на поправку, и вдруг – бац! – беда. В общем, не стану вдаваться в тонкости, обдумаешь детали сам. Состояние Сюндзи Кадзами должно резко ухудшиться.

– Все понял. Через два дня, не позже, доложу об исполнении, – поклонился хозяину его верный помощник.

2

Горо Уракава после ухода гостя никак не мог прийти в себя. Душа, казалось, опустошенная апатией и пьянством, горела от обидных слов.

«Подачка, сказал он. Нет, хуже. Я продал честь и совесть», – прошептал журналист. Сердце щемило все сильнее. Слова, брошенные Адзисава, разлились жгучей горечью в груди, не давали успокоиться.

«Это верно, – думал Уракава, – если я буду вести себя тихо, никто меня не тронет и душу можно ни перед кем наизнанку не выворачивать. Доживай спокойно сколько там тебе осталось. Но сколько ни убеждай себя, что это и есть настоящая жизнь, а все бывшее раньше – ошибка, придет такой вот Адзисава, бросит в лицо: «Ты продал честь журналиста за жалкую подачку», – и уже не вздохнуть от горечи. Как вынести эту муку?