Текст книги "Гнев божий"

Автор книги: Сержио Равени

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Прогуливаясь по цветущим аллеям парка, молодые люди делились детскими воспоминаниями, обсуждали последние увиденные спектакли и кинофильмы. Взаимная симпатия переросла во внезапно вспыхнувшую страсть. Проводив Ирину до общежития, Савва понял, что безоглядно влюблён в неё. До сих пор ни одна девушка не была ему настолько близка по духу, не чувствовала так тонко его настроение. Промучившись от бессонницы всю ночь, на её излёте Савва решительно собрался при первой же встрече с Ириной открыться в своих чувствах. Из-за большой загруженности обоих такая возможность появилась лишь по окончании рабочего дня. Дождавшись выходящую из здания Ирину, Савва, невзирая на присутствие её жениха, признался девушке в любви. Бывший возлюбленный вскипел и потребовал от неё незамедлительных объяснений. Сперва опешив от неожиданного поступка Саввы, девушка совладала с чувствами и заявила несостоявшемуся жениху об отмене свадьбы. Он пытался безуспешно уговорить Ирину образумиться и не делать скоропалительных решений, но Ирина твердо настаивала на разрыве отношений. Девушка осознавала весь последующий шум вокруг её персоны и вал осуждений, но связывать свою жизнь с человеком, которого она не любила, считала низким и ошибочным поступком. Разгоревшаяся в её сердце любовь к Савве и его пылкое объяснение, открыли ей глаза на прошлые отношения, казавшиеся теперь ничтожными и пустыми. Свадьбу Савва и Ирина сыграли той же осенью. Через год родился первенец. Ютясь на первых порах супружеской жизни в комнатке общежития, молодожёны были счастливы и этой символической возможности жить в своём крохотном отдельном мире. Хотя родители Саввы многократно предлагали молодым пожить в благоустроенной квартире и щедро выделяли им самую большую комнату, Ирина, согласившись с мужем, решила остаться в общежитии. Пусть и с общими с другими жильцами этажа уборной и кухней, но зато жилая комната была в их полном распоряжении. Неизменно каждое воскресенье, держа это втайне от друзей, маленькая семья посещала Храм Петра и Павла в Лефортове, в котором в дореволюционное время служил настоятелем дядя Ирины.

Второй удар, пришедший на отечественную войну, чуть окончательно не погубил семейство Самойловых. Перемолов через свои жернова оставшихся в живых представителей древнего рода, война истребила большую часть мужчин купеческой династии. На исходе её кровавого пиршества одним из немногих остававшихся в живых был Савва, которого руководство бюро, несмотря на неоднократные просьбы юноши, решительно отказывало отпускать на фронт и предоставило бронь. Боясь прекословить мужу, Ирина не отговаривала его от жгучего стремления оказаться на передовой, смиряясь с неизбежным, и надеясь, что Господь отведёт Савву и их семью от опасности. Проведя военные годы в эвакуации в Омске, семья Самойловых вернулась домой в Москву. Савва дорос до должности заместителя руководителя отдела с соответствующим повышением жалования и прочими приятными привилегиями, вроде увеличенного продовольственного пайка. Государство благодарное супругам за самоотверженный труд в годы войны расщедрилось на предоставление их семье четырехкомнатной квартиры на Красной Пресне. Окна нового жилья выходили на Храм Рождества Иоанна Предтечи, что было расценено Ириной как Божьей благословение и не преминувшей воспользоваться близостью храма для ежедневного посещения вечерней службы.

По прошествии трех лет с окончания Великой войны семья Самойловых пополнилась вторым ребёнком – Тимофеем, дедушкой Эльвиры, названным так в честь отца Ирины. Семейные заботы и приличное по тем временам жалование мужа позволили Ирине оставить работу и сосредоточиться на воспитании детей.

В спокойные годы хрущёвской оттепели семья Самойловых разрослась. Родившиеся погодками дочурки пролились бальзамом на душу Ирины, давно мечтавшей о появлении девчушек. Жизнь струилась днями, неделями, годами, как песчинки в песочных часах, пересыпаясь, отсчитывают время, оставшееся до исхода жизни. Дети росли, радуя счастливых родителей, учились в школе, затем в институте. Брежневские тучные времена принесли с собой выход Саввы на заслуженный отдых и отъезд детей из родительского дома, разъехавшихся по распределению институтов по всей необъятной родине. Старший сын Борис, посвятивший себя автомобилестроению, был направлен на завод в Минск. Старшая из дочерей Татьяна, избравшая ниву изучения истории, перебралась вслед за мужем в Тбилиси. Самая младшая дочка Анна, защитив диссертацию и получив степень «кандидата наук», отправилась в Новосибирский Академгородок в только что созданный институт биоорганической химии на должность старшего научного сотрудника. Из всех детей в Москве остался Тимофей, взявший пример с отца и продолжив семейную династию, посвятив судьбу конструированию самолетов. Взяв на себя опеку над постаревшими родителями, Тимофей не стремился покинуть отчий дом, к тому же отец, тяжело перенесший тяготы военных лет, сильно захворал. Погруженный в работу и обременённый заботами о родителях Тимофей не спешил устраивать своё семейное счастье, вполне довольный холостой жизнью. Но мать, считавшая, что молодому человеку, достигшему двадцатипятилетнего рубежа не к лицу ходить бобылём, решила выступить в роли свахи. Спешно были проведены опросы подружек на предмет наличествования незамужних барышень. Хлопоты с предварительным отбором невест Ирина полностью взяла в свои руки, обращая внимание не только на внешнюю красоту, но и на богатый душевный мир, соответствующий высоким требованиям Ирины к претендентке на сердце сына. К вящему неудовольствию Ирины все девушки обладали хоть одним, но существенным изъяном, не позволившим пройти строгий отбор. У одной оказался нос чуть длиннее положенного, у другой глаз немного косил, у следующей образование не позволяло выступить в роли полноценной супруги. Ситуация стала напомнить сцену из гоголевской «Женитьбы»: если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому ещё дородности Ивана Павловича – я бы тогда тотчас же решилась.

Просмотр потенциальных невест длился несколько месяцев, что однако никак не сказалось на решительном настрое Ирины, продолжающей с прежним порывом устраивать семейное счастье сына. Дело решилось внезапно и довольно необычно. Разуверившись в возможностях своих подружек найти подходящую пару, Ирина обмолвилась о затруднениях со старой знакомой свечницей храма. Женщину искренне порадовало желание Ирины устроить счастье сына, и она озабоченная схожей проблемой, но только с замужеством дочери, предложила познакомить её с Тимофеем. Тщательно расспросив свечницу об образовании, месте службы, кулинарных талантах, увлечениях претендентки и рассмотрев её фотографию на момент обнаружения внешних недостатков, Ирина осталась довольной результатом и предложила на завтра устроить смотрины.

На следующий день в два часа дня в дверь квартиры Самойловых позвонили. Тимофей, отправленный матерью встречать гостью, открыл дверь и опешил. На пороге стояла высокая, стройная сероглазая брюнетка в модном белом плаще из болоньи. Немного смутившись, новоявленный жених пригласил даму войти и любезно помог снять плащ. Сидя за обеденным столом, отец с матерью и Тимофей с девушкой обсуждали последние события в культурной жизни столицы, делились мнением о тенденциях в кино и театрах. Одетая в черной приталенное платье и пахнущая ароматом Шанели № 5 Екатерина, служившая искусствоведом в Пушкинском музее, очаровала своей красотой и эрудированностью родителей жениха, сразив наповал Тимофея, вызвавшегося проводить её до дома. Прогулка молодых несколько затянулась. Отец уже уснул, а Ирина, лёжа рядом с ним на кровати, ворочалась и вслушивалась в тишину, ожидая прихода сына. В полвторого ночи входная дверь чуть слышно скрипнула, и послышался шорох снимаемой верхней одежды. Ирина улыбнувшись, прижалась к мужу и уснула.

Утром, уходя на работу, Тимофей объявил родителям, что сделал предложение Екатерине, которая его приняла. Получив благословение, радостный жених, окрылённый высокими чувствами, отбыл на службу. Отец довольно хмыкнул, Ирина, подойдя к иконе Божией Матери «Неувядаемый цвет», перекрестилась и поблагодарила за счастливое обретение сыном семейного благополучия.

Свадьбу отыграли спустя пару месяцев. Несмотря на предложенную молодожёнам однокомнатную квартиру в Хамовниках, жить они решили с родителями Тимофея, разделив хлопоты по домашним делам и по уходу за стариками. Екатерина, поддерживаемая мужем, стоически переносила ворчание свекрови по любому казалось бы ничтожному поводу. Через год на свет родился их первенец – Андрей, отец Эльвиры. Мучившийся резко проявившимися хворями и медленно угасающий, Савва с появлением внука, голосившего тонким голоском на всю квартиру, внезапно оживился, похорошел, словно молодая жизнь вдохнула в него новые силы и придала смысл его дальнейшему существованию. Возившись с внуком, старики возобновили пешие прогулки, походы по театрам и выставкам. Екатерина, по долгу службы разъезжавшая по музеям мира, привозила из загранкомандировок немыслимые для обычного обывателя детские вещи и игрушки. Продвижение по службе и несколько государственных премий позволили Тимофею обзавестись дефицитным гаражом – мечтой каждого московского автолюбителя и последней моделью Волги. Растущего в атмосфере всеобщей любви, Андрея впрочем не баловали, особенно строгая бабушка, не дававшая спуску внуку.

Судьба преподнесла Андрею сюрпризы. Детство он провёл в тихие застойные брежневские времена. Отроческий возраст совпал с поочередными кончинами дряхлых генеральных секретарей. На юность выпало время горбачёвской перестройки, перевернувшей всё с ног на голову. В самостоятельную жизнь Андрей Тимофеевич вошёл с провозглашением независимой России и воцарением дедушки-алкоголика на президентском троне. Отдавая отчет, что рухнувшей промышленности инженеры и конструкторы ни к чему, Андрей, здраво прикинув перспективы, решил изменить семейной династии и поступил в МГИМО.

Закончивший университет с отличием, Андрей решил с браком не тянуть, тем более завидная невеста из творческой семьи была на примете. С Анастасией Андрей познакомился еще двенадцати лет от роду, будучи приглашенным с родителями к ним в гости. Обычная дружба подростков переросла с годами в любовь молодых людей. Получив диплом об окончании вуза, Андрей заехал за Анастасией и они отправились в ЗАГС подать заявление. Родителям Андрея и самое главное Ирине Вячеславовне невеста приглянулась давно и, дав благословение, они весело отметили свадьбу молодых. На рубеже веков в новой семье Самойловых родилась девочка – Эльвира.

Глава девятнадцатая.

Упершись взглядом во впередистоящее кресло, Арсений одолеваемый страхом за свою жизнь размышлял о способах избежать сурового возмездия. Просить помощи у Эльвиры, упавшей духом после гибели Кости и Павла и совершенно разуверившейся в своих возможностях по предотвращению смертей, Арсению казалось напрасным делом. Может по прошествии дней, его подружка успокоится и поймёт, что кроме неё, имеющей пусть и эфемерный контакт со старухой, уговорить злобную ведьму под силу только ей одной. Костя тоже молодец оказался. Упёрся как баран увлечённый жаждой наживы и не отдал церковное барахло. Вот и поплатился жизнью за своё упрямство. Должен же быть какой-то выход. Нельзя спокойно сидеть и ждать, когда смерть, протянув костлявые руки, утянет на тот свет. Отправится в порушенный храм и вымаливать прощение? Ну, уж нет. Засунуть голову в пекло, ожидая милости от ведьмы погубившей пятерых ребят и явно не настроенной завершать свои гибельные забавы, было бы верхом безрассудства. С другой стороны, чем тот храм отличается от множества остальных храмов.

Верно. Стоит попробовать посетить православную церковь, постоять у икон, пробубнить про раскаяние, призвать к прощению, поставить для надёжности несколько свечей, да не каких-нибудь тонких трехрублёвых, а толстых дорогих по пятьдесят рублей. И непременно выяснить, когда батюшка сможет принять исповедь грешного Арсения. Бог должен непременно услышать его и простить. Иначе и быть не может. Бог он не только вездесущ, но и милостив, особенно к тем, кто осознал свою вину.

Успокоившись этой мыслью, Арсений заметно повеселел, взглянул в сторону задумавшейся Эльвиры, отрешенно смотревшей в окно. Ей хорошо, она не участвовала в погроме. Над ней не зависло фатальное возмездие. А ему – молодому парню, которому бы еще преспокойно жить до старости, приходится мучительно ломать голову в поисках способов избежать гибели. Странное и неприятное это чувство – страх. В первый раз за свою короткую жизнь Арсений испытал настолько сильную боязнь, граничащую с паникой и охватившую его душу до дрожи в коленях. Даже один вид погибшего внушает непреодолимый ужас, что уж говорить про личные переживания, когда речь идёт о собственной жизни.

Какие всё-таки ничтожные существа люди. Вознамерившись покорить природу, обратить её необъятную силу на благо человечеству, мы при первом же столкновении с чем-то непонятным смиренно опускаем руки и бросаемся наутёк. Пытаясь оправдать свой страх перед неведомым, люди придумывают всяческих фантастических тварей и существ: ведьм, приведений, драконов, инопланетян. Может по факту и нет никакой старухи, привидевшейся Эльвире, но череда необъяснимых смертей и страх за собственную жизнь настолько ввергли в ужас ребят, что они были готовы поверить во что угодно, лишь бы как-нибудь объяснить происходящее.

Страх, а не любовь, был самым сильным чувством испытываемым человеком и вернее всего первым чувством, появившимся на земле вместе с ним. Страх предостерегал человека, указывая – где проходит граница возможного, переход которой грозил ему увечьями или смертью. Страх охранял человека, диктуя – где найти место для безопасного ночлега, чтобы не быть съеденным дикими зверями; какую выбирать еду, чтобы не отравится; какую носить одежду, чтобы выйдя из пещеры не замерзнуть на холоде. Эволюция страха шла в ногу с эволюцией человека, чем умнее и технологичнее становилось человечество, тем изысканнее и причудливее делались его страхи. Человеку начала двадцатого века и в голову бы не пришло бояться авиаперелета, по той причине, что ему был он неведом.

Самые предприимчивые из рода человеческого вовремя смекнули, что страх самое недооценённое из чувств людей. Первый человек, догадавшийся монетизировать страхи людей, верно закончил земной путь весьма богатым человеком. Страх – лучший рекламный слоган, нашедший путь к душе любого человека независимо от места жительства, благосостояния, религии. Боишься остаться без денег – пожалуйста, найди работу или возьми кредит. Боишься, что после твоей смерти семья останется без средств к существованию –оформи страховку. Боишься, что тебя ограбят или убьют преступники – пожалуйста, купи оружие для самообороны какое душе угодно. Боишься безвременной кончины – купи лекарство, а еще лучше полежи в больнице. На каждый страх у предприимчивых торговцев, банкиров, медиков найдется верное средство избавиться от него. Страх безызвестности и безденежья побуждал художников писать картины, писателей корпеть над многотомными книгами, изобретателей придумывать новые устройства. Вот самый действенный стимул для человека творить, а не прожигать жизнь напрасно. Страх истинный двигатель прогресса. Куда уж другим чувствам соперничать с ним. Любовью сыт не будешь, а страх и накормит, и обогреет, и защитит.

Многовековая борьба человека и страха засевшего внутри него, впитанного с молоком матери, проходила с переменным успехом. Страх перед болезнями, миллионами выкашивающими человеческую породу, был преодолен через вакцинацию и лекарства. Но вот ирония судьбы, на смену побежденным эпидемиям пришли новые болезни, по своему апокалипсическому размаху не уступая предшественникам. Старые технологии сменились современными автоматизированными системами, внедрёнными во все сферы жизни, и теперь внушают страх нынешним поколениям возможностью бесконтрольного развития и дальнейшего порабощения людей бездушными машинами. Человечество шагнуло в космос, столкнувшись с неведомыми прежде страхами: солнце грозилось погаснуть в любой момент, погрузив землю в вечный мрак и обрекая людей на медленное вымирание; пролетающий метеорит грозит рухнуть на головы беспечным жителям, выжигая дотла своим жаром следы деятельности людей. Пройдут годы, столетия, тысячелетия, но страх верный спутник человека не куда не уйдет. С новыми знаниями придут новые страхи более изощренные и причудливые.

На горизонте показались окраины Москвы. Родной город распахнул жаркие объятия, встречая вернувшихся отпрысков.

Глава двадцатая.

Выйдя из автобуса, Эльвира тут же очутилась в объятиях матери, крепко прижавшую дочку к себе. Не дав толком попрощаться с друзьями, мама посадила её на переднее сиденье машины и бросилась к багажному отделению автобуса. Вытянув сумку с вещами, Анастасия Викторовна закинула её в заднее сиденье и плюхнулась в водительское кресло.

– Господи, Эля, если бы ты знала, как мы перепугались за тебя, – выруливая с парковки, затараторила мама, что с неё по обыкновению было, когда она сильно нервничала, – В интернете всякого ужаса начитались. Еще ты по телефону ничего толком не рассказывала. Я сегодня утром уже собиралась выезжать забирать тебя из лагеря. Что на самом деле произошло?

– Мама, давай не сейчас. Дома спокойно поговорим.

– Дома так дома, – сдержанно отреагировала мама на предложение дочери, – А в остальном всё нормально? Понравилось?

– В принципе нормально, если бы не эти, – Эльвира осеклась, не найдя нужного слова для объяснения произошедшего в лагере, – Короче нормально.

– Какая-то ты похудевшая и бледная, – добавила мама, попеременно смотря на дорогу и свою дочь, – Небось, кормили неважно?

– Хорошо готовили. Пожалуйста, заканчивай с расспросами, – Эльвира была рада видеть маму, но настроение, упавшее ниже плинтуса, и огорчение от расставания с друзьями не способствовали разговору. Потянувшись к магнитоле, девушка сделала громче радио и прильнула к окну. Вечерняя Москва наполнялась людьми, спешащими после работы домой, осветилась фонарями и вывесками магазинов, шумела потоками автомобилей. Накалившийся под жгучим летним солнцем город пропитывался вечерней прохладой.

Прислушавшись к дочери, Анастасия Викторовна переключилась на общение по телефону со своими коллегами по театру, обсуждая последние приготовления к запланированной премьере нового спектакля. У Эльвиры с детских лет установились с мамой доверительные отношения, без взаимных обид и упрёков. Договорённость говорить друг другу только правду, какой бы горькой она не была, нисколько не досаждала Эльвире, у которой особых секретов от матери отродясь не было. Напротив советы близкого человека, всегда с вниманием, относящимся к подростковым проблемам дочери, к тому же с большим жизненным опытом, не единожды становились полезными, позволяя Эльвире находить выход из ситуаций, кажущихся ей неразрешимыми.

Эльвира, добравшись до дома, первым делом разобрала сумку с вещами, убрав вещи из храма в нижнее отделение шкафа, запираемое на замок. Прикрыв дверцу, девушка подумала о предосторожностях. Что если мама или бабушка случайно наткнутся на церковные вещи и непреднамеренно пробудят спящие в них силы. Лучше перестраховаться – подумала она, решив она запереть отделение шкафа. Проблема была в отсутствии ключа, который ввиду крайне редкого использования замка где-то затерялся. Припомнив, что последний раз он встречался ей в одной из шкатулок, Эльвира высыпала их содержимое на стол и, перебрав небольшую кучу, нашла заветный ключ. Заперев отделение, она положила его обратно в шкатулку и со спокойной душой пошла в ванную комнату. Освежившись под душем и облачившись в легкий халат, Эльвира отправилась на кухню помогать бабушке. Отец, придя с работы, первым делом зашёл в комнату дочки. Поинтересовавшись её самочувствием и впечатлениями от пребывания в лагере, он с осознанием выполненного отцовского долга, переоделся в домашнее и сел за компьютер, продолжив незавершённую на работе переписку с американскими коллегами. Разложив на столе в своей комнате эскизы костюмов, мама делала наброски и исправляла мелкие недочёты. Дед вернулся из парка, где по обыкновению проводил время со старичками за игрой в шахматы или домино. Завершив кулинарные приготовления, бабушка накрыла стол и позвала остальных членов семьи к ужину.

Последней на кухню пришла прабабушка Ирина Вячеславовна, досмотревшая очередное творение телевизионных деятелей. Сев, как самый старший представитель семьи, во главе стола, она обвела взглядом собравшихся, словно удостоверяясь, что за ужином присутствуют все. Разливая по тарелкам из большой супницы ароматный украинский борщ, бабушка Екатерина Сергеевна расплывалась в улыбке, радуясь возвращению домой любимой внучки. По устоявшейся семейной традиции стояла тишина. Обсуждению личных дел, случаям на работе отводилось время по окончании приёма пищи. За борщом последовал бефстроганов с картофельным пюре. На десерт был подан яблочный пирог, поедаемый с большим удовольствием всеми членами семьи.

– Как внучёнька съездила? – по завершении ужина спросила бабушка, предвосхищая интерес остальных к последним двум неделям проведенным Эльвирой вдали от родных, – Мы тут такого начитались про ваш лагерь – не знали что и думать.

Эльвира задумалась: стоит ли рассказывать близким о столь ужасных событиях, обернувшихся к тому же присутствием необъяснимых сил. Мама, словно чувствуя замешательство дочери, сосредоточенно взглянула на неё и произнесла.

– Говори, Элечка, без утайки. Мы твоя семья – всё поймем.

Была, не была – решила девушка и, начав рассказ с посещения храма, подробно поведала о произошедших после этого смертях ребят, явлениях Евдокии, несостоявшемся ночном походе с Арсением. Долгое повествование никем не прерывалось, все как заворожённые слушали её, пытаясь понять – есть ли в словах Эльвиры доля выдумки или это всё чистейшая правда. Ирина Вячеславовна изредка покашливала и сжимала худые кулачки в самые страшные моменты. Бабушка качала головой, поражаясь тому, через что пришлось пройти её бедной внучке. Насупив брови, дед нервно потирал подбородок. Отец барабанил пальцами по столу, безотрывно глядя на лицо дочери. Мама, стараясь побороть волнение от рассказа, встала со стула и вышагивала из угла в угол.

– Настя сядь, пожалуйста, не мельтеши, – вымолвил дедушка Тимофей Савич, дослушав повествование Эльвиры, заканчивающееся на гибели Павла, – Надеюсь, Эля всё сказанное тобой истинная правда?

Девушка молча, кивнула головой, ожидая вердикта старшего поколения.

– И что ты намерена со всем этим делать? – уточнил Тимофей Савич.

– Ничего, – откровенно ответила девушка, потирая виски. Голова дико разболелась при воспоминаниях о погибших ребятах, – Я пыталась помочь, но вышло еще хуже.

– Эля, не надо никуда вмешиваться, – категорично заявил отец, прижимая дочку к себе, – Достаточно того, что ты уже сделала. Это стремление всем помочь до добра не доведёт. Накуролесили – вот пусть сами и разбираются.

– Андрей, речь идёт вообще-то о детских жизнях, если ты забыл, – возразила мама, вскочив со стула, – Правильно Эля поступила, пытаясь спасти друзей.

– Речь идет прежде о нашей с тобой дочери и о её жизни, – повышая голос, запротестовал Андрей Тимофеевич, – Так что не надо мнимого милосердия. Для меня безопасность Эли важнее, чем жизни неизвестных ребят.

– А мне по-твоему на дочку наплевать? – мама разошлась не на шутку. Эльвира уже и забыла, когда последний раз видела её разъярённой, – Найди сам выход из этой напасти – раз такой умный.

– Успокойтесь все! – гаркнула бабушка Екатерина Михайловна, остужая пыл спорщиков, – Спасибо, что Эльвире хватило ума не участвовать в погроме. Теперь надо сообща спокойно подумать, как спасти ребят, не жертвуя ни Элей, ни кем-то другим.

Отец с матерью понуро опустили головы, осознавая вину за внезапную вспышку чувств.

– Эля, ты вещи из храма привезла? – продолжила Екатерина Михайловна расспросы внучки.

– Конечно, как приехала сразу выложила из сумки и убрала их аккуратно в шкаф.

– Может их выкинуть от греха подальше? – предложил отец и сразу осекся, увидев строгое лицо Ирины Вячеславовны.

– Я тебе выкину, – вскипела прабабушка, до этого момента смиренно выслушивая обсуждение, – Свозил бы ты её Андрюша в тот храм. Предметы должны вернуться туда – откуда они были взяты.

Остальные представители семьи скептически отнеслись к её идее. Мысль о возвращении в место, наполненное гибельной силой, явно разочаровала всех собравшихся за столом. От самого старшего представителя семьи ждали более разумного предложения. Андрей Тимофеевич недовольно фыркнул. Эльвира изумлённо поглядела на прабабушку, предлагающую вернутся в храм, к которому она испытывала нестерпимый ужас.

– Можете сколько угодно пшикать, – глядя на разочарованные лица родственников, сдержанно промолвила старушка, – Я переживаю, что эти несчастья могут продолжиться в Москве. Гнев Божий не заканчивается пределами храма или лагеря.

– Мама, – нежно погладив иссушенную временем руку, произнес Тимофей Савич, – Понимаешь, если бы мы точно знали, что поездка в храм поможет, Андрей завтра же съездил с Эльвирой туда.

– Если бы да кабы в лесу выросли грибы, – вставая из-за стола, сокрушено ответила прабабушка, поняв, что близких не вразумить, – Как бы поздно потом не было. Евдокия ясно приказала Эльвире вернуть утварь обратно. Или вас смерти ребятишек в этом не убедили. Ищите тогда в своём инете способы спасти остальных. Я вам боле не советчица.

– Утро вечера мудренее, – подвёл неутешительный итог споров Андрей Тимофеевич, хлопнув ладонью по столу, – Переспим сегодня с этой мыслью, а завтра глядишь и чего-нибудь придумаем.

– И то верно сынок, – согласилась Екатерина Михайловна, прибирая со стола посуду, – Такие дела быстро не решаются. В жизнь никогда бы не поверила в такие напасти, если бы мне на старости лет внучка такие страсти не поведала.

– Не ты одна, – приподнимаясь со стула, добавил дед, – Со святыми местами шутки плохи. Авось Бог смилостивится.

Глава двадцать первая.

Зайдя в комнату следом за женой, Андрей Тимофеевич прикрыл за собой дверь и присел на диван.

– Настя, оставь на минуту свои рисунки, – обратился он к жене, – Присядь пожалуйста. Мне надо с тобой поговорить.

Анастасия Викторовна присела рядом с мужем и посмотрела в его глаза. Тему разговора она предполагала и оттого переживала, что не сможет, как творческая натура, сдержаться и снова не разозлится. Андрей Тимофеевич, словно чувствуя настрой жены, начал диалог с извинений, дабы сгладить неловкость за перепалку за столом.

– Прости меня за несдержанность, – приобняв жену за талию и прижав к себе, просящим тоном заговорил отец, – Просто я не знал как реагировать на слова Эли. Сказать прямо, что в такую ахинею не верю, я не мог. Элька и так вся взвинченная после всего случившегося.

– Ты думаешь она сказала нам неправду? – уточнила Анастасия Викторовна, положив голову на плечо мужа.

– Не знаю, что и думать, – разочарованно произнёс Андрей Тимофеевич, проводя рукой по волосам жены, – Повода не доверять Эля никогда не давала. Во всяком случае, мне она говорила всегда правду. Но и принять на веру её слова, как человек с высшим техническим образованием, я не могу.

– Понимаю. А ты попробуй взглянуть на это с другой стороны. Не исключено, что во всём сказанном есть доля истины. Но учти, Эльвира по характеру вся в меня: такая же впечатлительная и легко возбудимая. Новая незнакомая обстановка, череда смертей близких друзей наложила отпечаток на её восприятие действительности. Где-то она невольно приукрасила воспоминания о событиях, где чуть подправила. И конечно надо понимать, что в переходном возрасте взгляд на многие вещи более эмоционален. Подростки не озадачиваются поиском рационального в окружающем мире, они видят всё через призму чувств. Категории добра и зла, красивого и страшного для них лишены привычного нам строго разделения.

– Это понятно. Но нам то что делать? Беспрекословно верить каждому слову Эли или попытаться переубедить её и объяснить антинаучность сказанного?

– Во-первых, успокойся, пожалуйста. Не нужно слова Эли воспринимать как истину в последней инстанции. Ребёнок тоже может заблуждаться и ошибаться. Во-вторых, надо дать ей время успокоится и привести мысли в порядок. Уверяю тебя, спокойная домашняя обстановка пойдёт ей на пользу и эмоциональный всплеск стихнет. Попытками переубедить и поставить её слова под сомнение мы только заставим Элю замкнуться в себе, а это чревато сильным нервным срывом.

– Всю жизнь живу с творческими личностями и никак не могу смириться с вашим эмоциональным складом характера. Воистину только железное терпение и спокойствие помогают мне найти с вами общий язык.

– За это я тебя и люблю. Мы же девочки, нам можно иногда покапризничать.

– Поговори, пожалуйста, с отцом и мамой, чтобы они не воспринимали это всерьёз. А то я смотрю батя уже раздухарился броситься помогать внучке. Бабушку нам не переубедить – в её возрасте это бесполезно. А родителей лучше предупредить, пока дров не наломали. У тебя так хорошо получается с ними разговаривать.

– Уговорил красноречивый, – кокетливо ответила мама, – Ты мне будешь должен выход в ресторан на выходных.

– Без проблем. В отпуск бы съездить да кто тебе перед премьерами даст отдохнуть.

– Сейчас точно не получится. Ближе к новому году удастся вырваться, – вставая с дивана, ответила Анастасия Викторовна, – Мне пора работать – столько еще доделывать.

– Мне тоже срочные контракты надо обсудить и согласовать, – отец вернулся к переписке с партнерами за компьютером и прибавил, – Чувствую – сегодня мы припозднимся.

Глава двадцать вторая.

После ужина Эльвира помогла бабушке прибрать со стола и помыть посуду. Вернувшись в комнату, девушка присела на диван и, посмотрев на смартфон, увидела пропущенные звонки от Арсения. Неужели с ним что-то произошло – мелькнуло в мыслях. Тут же набрав друга, девушка услышала его бодрый голос.

– Привет, Эля, ты как?

– Блин, ты меня напугал, – выпалила Эльвира, – Ты зачем пять раз звонил? Что-то случилось?

– Да ничего не случилось. Просто переживал за тебя и тоже малость струхнул, когда ты трубку не брала.

– Балбес, блин. Чем занимаешься?

– Чем в городе можно заняться. Прибрался в комнате, сейчас в интернете зависаю. Скукотища. А ты?