Текст книги "Дом шепотов"

Автор книги: Серж Брюссоло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Сара тихонько вздохнула. Ну вот, наконец-то. Она начала понимать причину своего присутствия здесь.

– Объясните мне, в чем дело! – без обиняков потребовала она.

Уэст тяжело дышал, его лицо покраснело, как при лихорадке. Ему понадобилось секунд десять, чтобы восстановить дыхание. Сжав руками подлокотники кресла, он продолжил:

– После землетрясения из-под обломков были извлечены останки двух идолов кинематографа. Рекс умер от перелома позвоночника в четырех местах, у Владека был пробит череп. Им ничем нельзя было помочь. Эта новость приняла размеры национальной катастрофы. Как если бы сегодня Фрэнк Синатра и Элвис Пресли оба неожиданно погибли в автокатастрофе. Вы слишком молоды, чтобы помнить об этом, но их похороны превратились в демонстрацию.

Однако же не в этом суть… Все, что осталось от дома, антрепренер по имени Мэллори Мэлоун приказал расчистить бульдозером. От принадлежавшей Рексу коллекции произведений искусства ничего не осталось, все превратилось в пыль. Эксперты из страховых компаний, срочно отправленные на место происшествия, это зафиксировали. Но Мэлоун оказался хитрецом. Вместо того чтобы избавиться от обломков, он ссыпал их в огромные контейнеры. Представляете? Каждый раз, когда его грузовики возвращались со строительной площадки, он выгребал все содержимое кузова! Все это он законсервировал, чтобы потом превратить в деньги, продавая реликвии… Улавливаете его план?

– Конечно, он бы продал все, до последнего дырявого носка, до сломанной пуговицы с манжеты… Фанаты бились бы за право обладать вещами, оставшимися от их идола. На этом можно было сделать неплохое состояние.

– Все так, – согласился Уэст. – Тем более что у Рекса не было родственников, а значит, никаких наследников. Проблема в том, что Мэлоуну не хватило времени довести свой план до конца. Через неделю он погиб в автокатастрофе.

Сара закусила губу.

– А что случилось с контейнерами?

– Потеряны. Никто не знает, где он их спрятал.

Сара улыбнулась:

– Ну ладно, как я понимаю, вам удалось напасть на след, так? Вы знаете, где они.

– Именно так, – кивнул Адриан Уэст. – Мне понадобилось двадцать лет, чтобы добиться этого, но я достиг цели, преследуя бывших рабочих Мэлоуна, по крупицам собирая их воспоминания, как кусочки головоломки. Они были очень немногословны. Все они оказались суеверными ирландцами-католиками. Большинство из них продолжает верить, что Мэлоун поступал плохо и за это наказан, вот почему никто из них не захотел приближаться к этим контейнерам.

– Так где они?

– На складе, посреди пустыни. Это шесть цилиндров, огромных, как элеваторы. Дом Рекса находится внутри, разбитый на кусочки. Это словно громадный мешочек с сюрпризом, весящий несколько тонн. Там гектолитры гипса, мрамора, черепицы и погребенное под грудой хлама сокровище, которое я прошу вас достать: магнитофон с бобинами на тридцать сантиметров. Старинный ламповый «Филко». Вам придется просеять содержимое всех цилиндров, одного за другим. Работа для настоящего археолога. Найти все, что поддается восстановлению. Еще мне бы хотелось воссоздать гостиную, где находились Рекс и Владек в момент катастрофы! У меня вот здесь фотографии этого места, они должны помочь вам опознать вещи, которые были именно в этой комнате. Соберите все, что сможете. Отреставрируйте столы, диваны, камин. Если понадобится, обратитесь к кому-нибудь за помощью. Задача слишком трудна, так что вы не сможете в одиночку добиться цели. Сухость пустыни, возможно, позволила этим обломкам без потерь пережить время.

– Таким образом, вы просите меня открыть контейнеры и откопать в этом хаосе вещи, с помощью которых можно восстановить гостиную, где Рекс Фейнис прожил свои последние минуты, – подытожила Сара. – На самом деле, если довести вашу мысль до конца, вы бы хотели, чтобы я воссоздала виллу в том виде, в каком она была за секунду до землетрясения…

Адриан Уэст улыбнулся. Несмотря на свои шрамы, он оставался обаятельным. Саре пришлось бороться с охватившим ее смущением. Она напряглась. Ей не нравилось чувствовать свою уязвимость.

– Вы меня поняли, – жарко выдохнул калека. – Ну, на нет и суда нет, но если вам удастся из этой кучи обломков создать виллу Рекса, я буду невероятно щедр. Если быть скромнее, я готов удовольствоваться гостиной… и магнитофоном. Как только вы его обнаружите, тут же предупредите меня, в любое время дня и ночи. Я хочу быть первым, кто прослушает запись… вы слышите? Первым!

– Все будет так, как вы пожелаете, – вздохнула Сара. – Кто платит, тот и заказывает музыку. Кстати, вы подумали о цене всей этой работы? Отреставрировать эту рухлядь стоит гораздо дороже, чем построить новый дом.

– Это совершенно не важно, – уклонился Уэст от прямого ответа, – Составьте смету, сообщите свои требования моему адвокату, наймите рабочих, которым вы доверяете. Все предприятие должно остаться в тайне. Вам придется жить на стройплощадке и отвечать за безопасность. Я не хочу, чтобы меня обчистил другой коллекционер. Смотрите за тем, чтобы ваши люди зря не трепали языками, это главное.

– А… мое вознаграждение?

Уэст вытащил из кармана домашнего халата блокнот, нацарапал в нем цифры и протянул своей собеседнице.

– Имеется в виду сумма «помимо находок», – объяснил он. – Она будет вашей, что бы вы ни нашли среди обломков. Вы ее получите, даже если магнитофонная пленка окажется непригодной для использования. Однако каждый раз, когда вы вытащите на свет божий какое-нибудь «сокровище», она увеличится на десять процентов. Вас это устраивает?

Более чем! Таких денег Саре с избытком хватит на пересадку кожи, которая ей была так необходима, и даже на что-нибудь еще. Кроме того, ей останется на квартиру в месте поприятнее, чем Венеция.

– Хорошо, по рукам, – произнесла она.

– Мой адвокат мэтр Харлок пришлет вам контракт, – подвел итог Адриан Уэст. – А я со своей стороны предоставлю документы, которые собрал о Рексе Фейнисе, его жизни, фильмах и доме. Фотографии из журналов вам очень пригодятся в работе по восстановлению обстановки. Лампы «Филко» скорее всего разбились во время землетрясения, придется нанять кого-нибудь, кто бы мог найти отдельные детали или создать их точные копии. Я составил список деталей. Такие магнитофоны уже давно не продаются, как вы могли догадаться.

– Не волнуйтесь, – оборвала его Сара, подумав о Тизи. – У меня есть на примете подходящий человек. Он в состоянии отреставрировать любую машину, даже самую древнюю.

Адриан улыбнулся.

– Я знал, что могу положиться на вас, – кивнул он. – А теперь идите за мной, я дам вам документы, которые собрал, и покажу вам свой маленький музей.

Сара не могла отказаться. Ей пришлось плестись за креслом на колесиках. Они проследовали через бесконечный коридор, затем Адриан нажал какую-то кнопку, и перед ними распахнулась двустворчатая дверь. В этом крыле дворца не было никакой мебели. В первом зале – искореженные обломки туристического самолета – кукурузника с погнутым винтом.

Адриан улыбнулся с извиняющимся видом.

– Простите мне это маленькое тщеславие, – вздохнул он. – Так как я вовсе не звезда, то не заслуживаю места в этом музее, но я не мог противиться желанию начать свою коллекцию с самолета, который чуть было не убил меня. Это ведь он в некотором роде стал источником моей болезненной склонности. До несчастного случая мои пристрастия были менее кровожадными, многие бы даже сказали – более здоровыми.

Ловко управляя креслом, он объехал обломки. В следующем зале Сара узрела печально знаменитый болид, на котором 30 сентября 1955 года разбился Джеймс Дин, – серебристо-серый «порше-спайдер» с низкой посадкой. Казалось, машина представляет собой паззл из кусочков, сваренных с помощью паяльника.

– Маленькие негодяи разрезали ее, чтобы продать по частям, – пояснил Уэст.

Сара подошла, раздираемая отвращением и непреодолимым влечением. Как она и думала, водительское сиденье было заляпано темными пятнами.

«Ерунда, – решила она. – На основании хорошей фотографии любой мастер на все руки способен изготовить копию «Маленького бастарда»… Обычная работа фальсификатора. Когда на кону большие деньги, можно изучить вопрос и найти любые детали, вплоть до номера мотора… »

Уэст ее не убедил. Тизи мог бы сделать что-то подобное, и даже лучше!

По стенам были развешаны фотографии в рамках – Джеймс Дин на столе для вскрытия у коронера. Однако они оказались слишком расплывчатыми, чтобы заслуживать хоть капли доверия, – это тоже вполне могли быть фальшивки.

– А вот машина, которая столкнулась с Джеймсом Дином на перекрестке дорог 466 и 41, – объявил Адриан, указывая на «форд-седан». – Она принадлежала студенту Дональду Тёрнапсиду. Из его имени можно составить странную анаграмму. Изменив положение всего одной буквы «п», вы получите «Тёрнаспид». Улавливаете? «Тёрн» – поверни, «спид» – скорость. Какое странное совпадение, когда речь идет о несчастном случае со смертельным исходом! Не кажется ли вам, что это был совет, произнесенный неким голосом на последнем дыхании? Совет, который позволил бы избежать столкновения? Словно водитель седана умолял Джимми Дина притормозить и развернуться… Я часто думаю об этом, и у меня мурашки бегут по коже.

Третий зал – как декорации в театре – представлял собой спальню Мэрилин Монро.

– Все тут, посмотрите, – прохрипел Адриан. – Пустой флакон с нембуталом, в котором было пятьдесят желтых таблеток, и хлоралгидрат…

Сара ограничилась вежливым взглядом. Пожив в обществе реквизитора, она знала, с каким мастерством, каким вниманием к деталям эти люди воссоздавали любую обстановку. Они могли сделать фальшивку более убедительной, чем реальность. Зная об этом, она готова была поспорить, что Адриан Уэст стал жертвой талантливых фальсификаторов. Впрочем, ей было наплевать! Ее интересовала лишь подлинность обещанного ей чека.

Сара сделала вид, что находится в полном экстазе, но Уэст ничего не замечал. Крутясь в кресле, он любовно поглаживал вещи кончиками пальцев.

– Вы, конечно же, видите недостаток всего этого? – вздохнул он. – Тут тихо… тут мертво. В этих сценах ничего не происходит. Это «воссоздание». С Рексом Фейнисом все будет по-другому. У нас будет запись. Я перезапишу ее на нестираемый диск, и каждый раз, когда посетитель будет входить в комнату, будут раздаваться голоса двух спорящих мужчин… Представляете? Это как если бы кто-то записал треск, который раздался, когда в борт «Титаника» врезался айсберг. Рекс и Владек разговаривают, обмениваются идеями, шутят… и вдруг глухой шум, падающие вещи… И в этом адском грохоте они произносят свои последние слова. Последние…

Его голос начал подрагивать.

– Где документы? – спросила Сара, боясь, что с Уэстом случится нервный припадок.

5

Сара покинула поместье с чувством глубокого облегчения, сжимая в руке чемоданчик из нержавеющей стали. Вообще-то она спокойно относилась к эксцентричным персонажам – в киношной тусовке лучше оставаться терпимой, иначе ты обречена на полное одиночество! – но от мрачной энергии, исходящей от Адриана Уэста, у нее по спине бежал холодок.

Она решила заехать к Антонии Рошель, с которой уже работала над разными реставрационными проектами. Антония происходила из хорошей семьи (окончила Корнуэльский университет!), но из-за страсти к кино порвала со своими родителями, богатыми бостонскими буржуа. Рыжая, чудовищно близорукая девушка уверяла всех, что ее предки бежали из Франции после революции, чтобы не закончить жизнь на гильотине. Ее настоящее имя, утверждала она, Мари-Антуанетта де Ля Рошель, и она могла бы – если захотела – кичиться титулом маркизы. Сара не знала, была ли в этом хоть крупица правды. В Голливуде, общаясь с актерами, многие в конце концов начинали путать реальность и фантазию. Антония была неуравновешенной, всего за час переходила от радостного энтузиазма к самой глубокой депрессии, но при этом обладала невероятным талантом реставрировать самые испорченные произведения искусства. Она могла восстановить полотно мастера, изодранное в клочья, или склеить вазу эпохи Мин так, что ее вмешательство не искажало произведение. Сара познакомилась с Антонией три года назад, на площадке, во время какого-то праздника. Ее тотчас же очаровала эта странная женщина, которая за секунду превращалась из дикой кошки в комнатную собачку. Было в Антонии что-то трогательное, особенно когда она старалась казаться вульгарной или цедила ругательства с наивностью девочки из хорошей семьи, пытающейся опуститься до грубости. Что бы она ни делала, природа брала свое. Как только она переставала следить за каждым своим жестом, то тут же обретала говорок шикарных кварталов и дорогих пансионов. Неряшливость ее одежды тоже роли не играла – все равно ей не удалось бы скрыть природную аристократическую грацию, которой был наполнен каждый ее жест. Антонии достаточно было просто кивнуть или рассеянно взмахнуть рукой, как все тут же догадывались о ее происхождении. Ее богемность была всего лишь маской, ругательства – притворством молоденькой маркизы, переодевшейся в костюм корсара на время костюмированного бала.

Через час Сара уже звонила в дверь Антонии Рошель. Рыжеволосая барышня обитала на Сансете, в ветхом строении, закованном в решетки и железные двери, когда-то служившем логовом ювелира. Все эти меры предосторожности оказались для нее как нельзя более кстати – ведь иногда ей приходилось хранить у себе невероятно ценные вещи.

Квартира вся провоняла лаком и скипидаром и была завалена флакончиками, горшками, тысячей разных кистей.

Антония – высокая стройная девушка с лисьей мордочкой, усыпанной веснушками, – была одета в свободную блузу, усеянную разноцветными пятнами и пахнущую льняным маслом.

Сара объяснила ей причину своего прихода. Чтобы ее заинтриговать, она набросала загадочный портрет Адриана Уэста.

Хмурая Антония почесала рыжую гриву кончиком кисточки.

– Я скептически отношусь к коллекциям такого типа, – произнесла она. – Мужики вроде твоего прекрасного Адриана – ужасные простофили. Сотня подобных профанов в наших пятидесяти штатах покажут тебе с тысячью предосторожностей платьице, расшитое мехом, которое было на Мэрилин во время ее свадьбы с Джо Ди Мадджо в 1954-м. Каждый из них убежден, будто владеет настоящим, одним-единственным, тем, в котором Мэрилин потела, которое впитало запах ее духов и все такое прочее. И ни один из них не в состоянии признать, что это дурацкое платье было воспроизведено в сотне экземпляров всеми изготовителями фальшивок в Калифорнии и что их должно продаваться из-под полы по меньшей мере по шесть штук в неделю!

– Мне необходима твоя помощь, – настаивала Сара. – Открыть контейнеры – все равно что сунуть руки в развалины античного храма, разрушенного метеоритом. Сплошное крошево. Мне с этим не справиться.

– Давай начистоту, – произнесла Антония, сдвигая на лоб свои огромные очки. – Что ты собираешься делать? Хочешь состряпать липу? Знаешь, это вполне возможно… У какого-нибудь старьевщика можно разыскать магнитофон «Филко» и разыграть сцену разговора Рекса Фейниса с приятелем с помощью двоих имитаторов. У меня есть на примете отличная парочка. Диалог я в состоянии написать сама… Понадобится только немного звуковых эффектов, чтобы изобразить землетрясение, – и дело в шляпе. Уэст получит запись, а мы – деньги.

– Нет, – отрезала Сара. – Я не хочу жульничать. Впрочем, я думаю, именно поэтому он и обратился ко мне. Он знает, что я не буду его обманывать.

– Ну и зря, – вздохнула Антония. – Не стоит деликатничать с этими некрофилами.

– Расскажи мне о Рексе Фейнисе, – попросила Сара. – Я практически ничего о нем не знаю. Его почти не вспоминают сегодня, а между тем, похоже, в свое время он был очень известен.

Антония скривилась.

– Я знаю не сильно больше тебя, – призналась она. – Это актер не нашего поколения. А так как ни один из его фильмов не крутят по телику, он понемногу превратился в призрак. Давай лучше посмотрим, что там у тебя в чемоданчике.

И девушки склонились над разрозненными листками. Киножурналы, напечатанные на плохой бумаге, пожелтели и стали ломкими. На их страницах фигурировал Рекс в костюмах разбойника из Шервудского леса, принца, рыцаря в блестящих доспехах. У него были напомаженные волосы и маленькие усики идальго. Высокие скулы придавали его лицу странное выражение, отдаленно напоминающее азиата или индейца… Он широко улыбался, но было в его взгляде что-то властное и повелительное. Как у генерала во главе войска с саблями наголо, который готов безжалостно убить всех, кто, по несчастью, встанет у него на пути. Под старомодной упаковкой соблазнителя 30-х ходов просматривалась устрашающая личность. Сара тревожно нахмурилась.

«Этот человек был не тем, кем пытался казаться, – подумала она, не понимая, откуда взялась эта внезапная уверенность. – Он разыгрывал из себя фата, хотя на самом деле… »

На самом деле – что? Она была совершенно не в состоянии закончить свою мысль.

А Антония уже изучала фотографии виллы, пересчитывая вещи, выставленные на этажерках.

– Это оригиналы, – проворчала она. – Тут их на целое состояние. Если мы наложим на все это лапу, то сможем преспокойно заменить их на копии.

– Ты знаешь кого-нибудь, кто встречался с Рексом Фейнисом? – спросила Сара. – Какого-нибудь актера, например…

– Нет, – наморщив лоб, ответила Антония. – Его партнеры сегодня все уже умерли, но, возможно, остался кто-нибудь, например, каскадер, который играл с ним в паре в сценах дуэлей… Я знаю одного такого, он живет на Высохших холмах. Он отдал мне прекрасные клинки, которые приобрел в эпоху своей славы, а я загнала их одному коллекционеру за бешеные бабки. Каскадер был так счастлив, что уже почти согласился сделать мне ребенка, если бы был еще в состоянии, бедный старикашка. Если хочешь, мы можем с ним встретиться.

Сара поспешила согласиться. Хотя она понимала, что попросту теряет время, настойчивое желание толкало ее узнать как можно больше об умершем актере.

«Почему? – задумалась она. – К чему мне это? Мне ведь надо только открыть эти чертовы контейнеры и просеять обломки, которые там находятся. Что это со мной?»

– Пойду ему позвоню, – объявила Антония. – Я скажу ему, что ты пишешь книгу о киностудиях тридцатых годов, тогда он будет готов излить тебе всю душу. Не стоит упоминать Адриана Уэста.

6

Каскадера звали Джастин Делакур. Это оказался высокий худой мужчина лет шестидесяти. Длинные седые волосы ниспадали ему на плечи. Как Антония, он тоже уверял всех, что его предки были французами. Он жил неподалеку от Малхолланд-драйв, которая петляла по гребням холмов. Там, посреди выжженной солнцем земли, он установил три алюминиевых прицепа, спаянных таким образом, что они образовывали огромную букву «U».

– Он нищий, как все стареющие каскадеры, – объяснила Антония по дороге. – Так всегда и бывает – после не поддающихся пересчету аварий и латаний на скорую руку тело выставило ему счет. У него болит все – раны, разрывы, всевозможные повреждения. Он колется кортизоном, иначе бы просто не мог встать с постели. В свое время он был очень востребован, играл в паре со всеми звездами приключенческих фильмов, отлично фехтовал. Все голливудские звезды брали у него уроки. Еще его использовали как технического консультанта на съемках исторических фильмов, потому что он знал все, что можно знать, о шпагах, доспехах и тому подобных мужских игрушках.

Антония не преувеличивала – Джастин действительно ужасно себя чувствовал. Он лежал под полинявшим зонтиком, и ему стоило невероятных усилий подняться, чтобы поприветствовать подошедших девушек. С присущим старикам кокетством он пытался прикрыть гримасы боли голливудской улыбкой. Изъяснялся Джастин с оттенком французского акцента, скорее всего липового. Он с трудом переводил дух, издавая странные свистящие звуки, как астматик в момент обострения. В честь посетительниц он натянул домашнюю куртку, расшитую галуном, придававшую ему вид циркового актера, – остатки прежней роскоши.

Он предложил девушкам кофе по-французски в чашках из хэвилэндского фарфора. Его совершенно невозможно было пить, настолько он был крепок.

– Рекс Фейнис, – будто выплюнул он с нескрываемым отвращением. – Да, я его знал. Грязный шакал. Порочный тип. Очень опасный человек.

– Что вы имеете в виду? – спросила Сара, удивленная внезапной бледностью хозяина.

«Он боится, – подумала она. – Его пугает уже одно воспоминание о Рексе».

– Я имею основания полагать, мисс, что знаю свое дело, – пропыхтел Джастин Делакур. – Я учился во Франции у лучших фехтовальщиков. В Сен-Сире я получил чин офицера, и, поверьте мне, когда я был молод, никто мне в подметки не годился. Большую часть времени я наставлял актеров. Ни один из них ни разу в жизни не прикасался к рапире. С ними приходилось повторять все по тысяче раз, разбирая каждое движение, пока они наконец не заучивали все наизусть. Это было невероятно нудно. Потом мы сражались в замедленном темпе, а камера в ускоренном режиме снимала эту уродливую пантомиму. Из-за этого мошеннического приема те кинодуэли выглядят такими нелепыми и неровными. Но с Фейнисом все было не так… Это напоминало… Он был прирожденным дуэлянтом. В первый раз, когда мы скрестили с ним шпаги, у меня появилось ощущение, что мне попался профессионал.

– Вы хотите сказать, такой же фехтовальщик, как и вы? – уточнила Сара.

Джастин заерзал, ему было явно не по себе. Его дыхание, прерываемое бронхиальными свистами, производившими угнетающее впечатление, стало шумным.

– Нет… – проблеял он. – Это… Это трудно объяснить. Он сражался… как могли бы биться мушкетеры в шестнадцатом веке. Не очень элегантно, но эффективно, с совершенно невероятным мастерством. Он знал трюки, неожиданные выпады, о которых я понятия не имел. Он… Он дрался, чтобы убивать. Я тотчас же понял это по его глазам. Словно он сам сказал мне: «Игры кончились, парень. Теперь тебе придется защищать свою жизнь с помощью шпаги, или я проткну тебя насквозь. Мы сюда не развлекаться пришли». У меня по спине пробежал холодок. Он не притворялся, не сдерживал свои удары, а настойчиво подкарауливал, пока ты по ошибке не раскроешься. Три раза мне еле-еле удавалось отвести его клинок. А этот идиот-режиссер только радовался, потому что «это было как взаправду»! Он поздравил нас, просил так держать, не понимая, что присутствует на настоящей дуэли.

– Вы хотите сказать, что Рекс пытался вас убить? – настаивала Сара.

– Да, – отрезал старый каскадер. – Только профессионал может понять такие вещи, но в тот день я осознал, что мне придется защищать свою шкуру. Этот человек был убийцей. И невероятно ловким убийцей. Это читалось в его глазах. Он жаждал крови. К счастью, режиссер заорал: «Снято!» И Фейнис тут же снова заулыбался. Он похвалил меня за постановку руки, как будто ничего не произошло. Я был испуган и обессилен. Но вокруг никто не понял, что произошло, хотя мы были на волосок от трагедии. Думаю, именно этого придурок и добивался. Он надеялся, что я потеряю хладнокровие… Он хотел заставить меня драться с ним по-настоящему.

– Вы бы так и сделали?

– Возможно… Или так, или он проткнул бы меня насквозь. Знаете, в то время несчастные случаи на съемочных площадках были не редкостью. Равно как и смерти. Это был профессиональный риск, но он неплохо оплачивался, можно было договориться. Потом мне еще не раз приходилось сталкиваться в Фейнисом на дуэлях – и каждый раз он начинал свою игру. Должен признаться, что в конце концов мне стало страшно. С каждой новой схваткой было все хуже и хуже. Я уже понимал, что приближается момент, когда он проткнет меня насквозь. И я попросил меня заменить. Признаюсь в этом с чувством глубокого стыда.

– Как он вел себя с вами за пределами съемочной площадки?

– Он был невероятно любезен, но с намеком на иронию. Например, однажды он спросил, не соглашусь ли я давать ему уроки фехтования у него дома… как будто они были ему нужны! Я отклонил его предложение. Он посмотрел на меня так презрительно, как будто я обесчестил себя, отказавшись от дуэли. Вы наверняка решите, что все это лишь игра моего воображения, но оно тут ни при чем. Я разговаривал с другими каскадерами, которые с ним сталкивались, у них всех создалось то же впечатление. Они тоже были уверены, что Фейнис пытался их убить. Многие менее ловкие, чем я, даже были серьезно ранены.

– То есть вы полагаете, что Фейнис питал тайную надежду убить одного из своих противников и потом списать это преступление на несчастный случай во время съемок?

– Именно так. Знаете, мисс, эта странная фантазия широко распространена среди фехтовальщиков высокого уровня. Раньше или позже они все начинают обдумывать одну и ту же идею, задаваться одними и теми же вопросами: «А что такое настоящая дуэль? Что такое – почувствовать, как клинок входит в плоть противника?» В общем, появляется соблазн перейти к настоящему действию! Миф о мушкетерах, знаменитых бретерах… В конце концов это обязательно начинает на вас давить. Это нездоровое ощущение, но когда вы приобретаете некий уровень владения оружием, у вас неизбежно возникает желание дойти до конца. Извините меня, но ненастоящая дуэль – это как прерванное соитие, у вас начинается фрустрация. Думаю, что Фейнис был из тех, кто решил перейти к делу. Видал я таких. В тренировочных залах всегда можно найти экзальтированных молодых людей, которые вынашивают подобные планы. Фейнис же не ограничился одними мечтами.

Сара переваривала информацию. Насколько можно этому верить? Может, это были просто фантазии Делакура, которые тот напридумывал, чтобы загладить давние промашки? Наверняка он с трудом выносил техническое превосходство Рекса…

– Дело этим не кончилось, – продолжал старик. – Среди каскадеров пронесся слух, что Фейнис опасен. Конечно, его никто не трогал. Имей мы несчастье пожаловаться, нас бы обвинили в трусости. Так что мы объединились. Мы решили втайне объявить ему войну: собирались вместе, рассказывали друг другу про свои «штучки», неожиданные выпады, изучали стиль нашего общего врага, работали над собой. Это было похоже на заговор, но ничего смешного в этом не было. Для нас речь шла прежде всего о том, чтобы выжить в следующей схватке, продержаться до момента, когда режиссер крикнет: «Снято!»

– Может, вы немного преувеличиваете? – рискнула спросить Сара, раздраженная мелодраматическим тоном старика.

Делакур скрипнул зубами, словно она дала ему пощечину.

– Вы слышите, как я дышу, мисс? – в ярости выдохнул он. – Это заслуга Рекса Фейниса. 18 апреля 1934 года во время съемок «Проклятой королевы», сто семнадцатого эпизода, его шпага, «Саламанка Кастельжас», выкованная в Толедо в XVI веке, проткнула мне правое легкое.

Дрожащей рукой он расстегнул домашнюю куртку и сдвинул рубашку. Над сморщенным соском в обрамлении седых волос тянулся ужасный вздувшийся шрам.

– Под конец он меня достал, – ухмыльнулся он. – Говорили, конечно, что это несчастный случай во время съемок! Но я-то знаю, что произошло… Я помню, как Фейнис взмахнул рукой, чтобы провернуть клинок в ране. Понимаете? Он сознательно увеличивал рану, как когда-то делали настоящие дуэлянты. Это заняло всего долю секунды, и он не пожалел времени, чтобы завершить свое дело. Человек, который ранит вас случайно, не ведет себя таким образом! Он знал, что творил… Впрочем, я понял это по его глазам. Он думал: «Видишь, я же говорил, что достану тебя».

Джастину Делакуру потребовалось время, чтобы восстановить дыхание. Его лоб блестел от пота. Неуверенной рукой он поправил одежду.

– Это положило конец моей карьере. После этого мне всегда не хватало дыхания. Мне пришлось расстаться с профессией каскадера, я стал техническим консультантом в костюмированных фильмах. Перебивался с хлеба на воду.

– Других так называемых несчастных случаев не было?

– Были, но никто никогда не решался ни открыто обвинить Фейниса, ни предъявить ему иск. Его жертвы попросту боялись.

– Боялись чего?

– Не знаю… Я сам, прикованный к больничной койке, лишившийся легкого, дрожал при одной мысли о том, что он явится меня прикончить. Я не решался спать, приходил в ужас от звука шагов, приближающихся к моей палате. Мне все время казалось: «Это он! Вот и он наконец!» Вам это может показаться глупым, но в этом человеке было что-то зловещее. Ты сразу понимал, что он способен на все. Кроме того, у него было достаточно денег, чтобы замять любой скандал. Его секретарь являлся к жертвам с чемоданчиком долларов. Он покупал их молчание.

– Его секретарь?

– Да, любезный такой господинчик в огромных очках в роговой оправе. Забыл, как его звали. Он выложил деньги на столик у моего изголовья в больнице. Он сказал только: «С пожеланиями скорейшего выздоровления от Рекса». И смылся.

Джастин опустил глаза, словно не решался продолжить. Сара догадалась, что это еще не конец признаний. Она ждала.

– Я не… я не должен был бы вам об этом рассказывать, – наконец прошептал старик. – Но это случилось так давно… Мы… мы так устали от Рекса Фейниса, что устроили заговор с целью… с целью его убить.

– Правда? – удивилась Сара.

– Правда. Каскадеры не выдержали. Они знали: что бы Рекс ни сделал, он останется безнаказанным. Так что в три приема они организовали несчастные случаи во время съемок, чтобы избавиться от него. Но ничего не вышло. Фейнис выходил из всех переделок без малейших царапин, к тому же это служило ему прекрасной рекламой. Ему невероятно везло, совсем как Гитлеру. Но и это еще не все… Рекс продолжал играть с огнем. Рассказывают, что он устраивал тайные дуэли в саду своего дома в Беверли-Хиллз. Дуэли до смертельного исхода. Среди фехтовальщиков поползли слухи: Фейнис обещал награду в десять тысяч долларов тому, кто рискнет драться с ним до первой крови. Понятие «первая кровь» абсурдно, ведь любому ясно, что первая кровь очень быстро может превратиться в смертельную рану! Понимаете, он был одержимым, пытался придать всему оттенок рыцарства, но речь-то шла об убийстве.

– И… кто-нибудь согласился?

– Естественно! Десять тысяч долларов в то время были огромной суммой. Нашлось множество спесивых мексиканских фехтовальщиков, убежденных в том, что они отлично владеют шпагой, у которых от такого предложения текли слюнки. Я знал троих, кто принял вызов, и с тех пор их никто не видел. Секретарь Рекса рассказывал, что они выиграли, получили награду и вернулись домой, по ту сторону границы, но я уверен в обратном. Рекс их убил. Он развлекался тем, что разделывал их на куски, а потом хоронил где-нибудь среди холмов. Никто не мог выдержать его натиска. Это был настоящий убийца.

– И конечно, вы не можете доказать ничего из того, что вы тут нам нарассказали?