Текст книги "Дом шепотов"
Автор книги: Серж Брюссоло
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
25
Тизи смотрел на телефонную трубку, которую все еще держал в руке, словно забыв, для чего нужен этот странный предмет.
Слова Антонии звучали у него в ушах – глупые, нелепые слова…
Определенно, эти сестры – полные дуры, что одна, что другая! Кажется, они не в состоянии понять правил игры, установленных их отцом. Должна остаться только одна. Кажется, все ясно сказано.
Если Антония победит, Сара умрет. Четко и понятно. Математически точно. Ясно как день, разве нет?
Что же касается его, Тимоти Зейна, то он не будет никого спасать. Сара может оставаться в этом подвале, пока ее не сожрут крысы, его это не беспокоит. Свою миссию он исполнил. Он не будет жульничать – что нет, то нет! Последняя воля Рекса Фейниса для него священна.
Впрочем, он попытался быть честным с самим собой, и ему пришлось признать, что он до сих пор боится своего бывшего хозяина. Суеверный ужас, об истоках которого он старался не думать.
EX INFERIS… и этим все сказано! Лучше не пытаться обмануть этого человека.
Он не сдвинется с места. Антония могла бы позвонить ему из Швейцарии, с Северного полюса или из Конго, он не поднимет свою задницу с пляжного кресла.
Сара – это прошлая история. Он хотел поскорее забыть ее. Ее и ее чертову рыжую сестрицу.
Он встал и, прихрамывая, вышел из ангара. Внезапно он почувствовал огромное облегчение, избавившись от груза, который тащил почти тридцать лет. Сестры Кац наконец-то ушли из его жизни! Одна умерла или скоро умрет, вторая только что улетела навстречу своей судьбе. Какое облегчение! Он никогда в жизни больше не услышит о них. Тизи почти дрожал от радости. Боже! Как же он ждал этого мгновения! Свобода! Теперь он будет один с Лиззи. Один на один со своей единственной любовью.
Дрожащей рукой он провел по лицу, по своей серебристой щетине, впервые за долгое время испытывая нечто похожее на счастье.
26
Сару уже укусили три раза. Крысы осмелели. Они больше не пытались убежать, когда она зажигала фонарь, а оставались на месте и, подрагивая усиками, смотрели на нее своими маленькими красными глазками.
Пытаясь удержать их подальше, Сара кинула им еды, но они сожрали ее за несколько секунд. Теперь им хотелось большего… Они хотели ее.
Усталые батарейки заставляли фонарь мигать. Его свет стал тусклым и дрожащим. Мало-помалу Сара побросала в сторону грызунов все предметы, которые были у нее под рукой. Остался только стул, на котором она сидела, и стол, на котором стоял бидон с водой. Она догадывалась, что крысы скоро ринутся в атаку. На этот раз они не ограничатся тем, что зашлют разведчика, а нападут все вместе, как шерстяное море, приводимое в движение сотнями маленьких розоватых лапок.
Предчувствуя этот последний рывок, Сара поставила перед собой стол, как заслон. Еще она рассчитывала использовать стул в качестве дубины. Она собиралась убить как можно больше крыс.
Сара тяжело дышала, страх сдавил грудь. Наручники ограничивали ее подвижность. Пытаясь выдернуть руку из стального браслета, она содрала кожу. Крысы обезумели от запаха крови.
Теперь она боялась выключить фонарь, потому что понимала, что грызуны только этого и ждут, чтобы броситься в атаку. Тускнеющая лампочка потрескивала за защитным стеклом.
Сара встала и одной рукой схватила ножку стула. Не отдавая себе отчета, она цедила ругательства сквозь зубы. Мохнатая масса грызунов дрогнула, но не отступила. Сара не напугала их, от нее исходил запах жертвы, запах поражения.
27
Прождав три четверти часа, Антония и Уиспер погрузились на борт суперсовременного четырехмоторного самолета. Антония понимала, что путешествие будет долгим, но она не хотела заснуть, боясь, что сообщник воспользуется ее забытьём и вытащит у нее ключ от сейфа. Хотя, конечно, она понимала, что этот страх безоснователен, потому что перед тем, как покинуть замок, она приклеила пресловутый ключ лейкопластырем прямо себе к животу. Чтобы его заполучить, мажордому пришлось бы сначала снять с нее пиджак и блузку, что представлялось ей не слишком вероятным. Тем не менее она решила быть начеку.
Хотя Антония и Уиспер сидели бок о бок, они не обменялись ни словом в течение долгих часов полета. На самом деле им нечего было друг другу сказать.
Антония сразу возненавидела Швейцарию. Она сочла здания старомодными и нелепо низкими (всего-то шесть этажей!), одежду местных жителей мрачной. Казалось, европейцы вообще не знали, что, кроме серого, коричневого и синего, в мире существуют другие цвета! И потом, все было так омерзительно правильно…
Вдали на вершинах лежал снег, но Антония после стольких зим, проведенных в пансионах, ненавидела его.
Она решила, что не задержится здесь надолго. Как только она наложит лапу на бриллианты, то снимет другой сейф в банке, неизвестном Адриану Уэсту, продаст немного камешков, чтобы пару лет не соваться в Швейцарию, и улетит в Италию. Она слышала, что там много произведений искусства, которые нуждаются в реставрации. Возможно, она сможет там сделать себе имя?
Пришло время ей начать жить своей жизнью.
Как только они вышли из аэропорта, Уиспер разнервничался, Антония тоже. Они подозревали друг друга в неминуемом предательстве и искоса друг за другом следили. Антония решила, что благоразумнее будет покончить со всем как можно скорее, если она не хочет впасть в истерику. В полном согласии они взяли такси и отправились в банк – одно из самых престижных заведений в Швейцарии.
Антония, привыкшая к небольшим филиалам в Калифорнии, удивилась, что их приняли в зале, который сделал бы честь поместью Адриана. Вся на нервах, она с трудом понимала певучий английский банкира. Ей показалось, что он странно произносит звуки, растягивая слова, как техасцы, которые говорят так, будто постоянно жуют табак.
Она думала, что ее заставят доказывать свою личность, подписывать кучу бумаг, – ничего подобного. Как только она продемонстрировала ключ и номер сейфа, банкир подозвал человека в костюме-тройке и приказал ему проводить «мадам и месье» в зал частных сейфов. Костюм-тройка отзывался на имя Герхарта Уилфрида. Он был очень любезен, но Антонии не понравилась презрительная искорка, мелькнувшая в его зрачках.
Вдоль стен зала стояли пронумерованные этажерки, их закаленная сталь мягко поблескивала. Человек в костюме-тройке указал Антонии на один из ящиков, затем вытащил из кармана жилета ключ на длинной цепочке. Каждый сейф, объяснил он, имеет два замка – замок банка и замок клиента. Без этих двух ключей дверцу отпереть невозможно.
«Раз он считает нужным объяснять мне, как это работает, значит, держит меня за неотесанную деревенщину», – подумала Антония.
Но у нее не было времени возмущаться. Дрожащей рукой она вставила свой ключ в свой замок и повернула его. Замок щелкнул…
Тогда мистер Уилфрид выдвинул длинный металлический ящик и указал ей на «отдельный кабинет», куда она может удалиться ради сохранения тайны. Этот бокс был похож на кабинку для голосования, куда граждане скрываются, чтобы нажать на одну из кнопок на машине, которая регистрирует голоса.
Банкир поставил ящик на стол и тихонько удалился.
– Вы можете не спешить, – посоветовал он им, задергивая за собой занавеску.
Уиспер тяжело дышал, на лбу у него блестели капли пота. Антония села, так как ноги ее не держали. Оба не осмеливались поднять крышку стального ящика.
Наконец Антония решилась. Резким движением руки она открыла шкатулку. Та была пуста.
Ни одного бриллианта, ни одного золотого слитка, всего лишь листок бумаги, на котором по диагонали шла размашистая надпись: «Гоча!»[12]12
Выражение «Гоча!» означает «Я в тебя попал!». Оно сопровождается жестом – вытянутым указательным и большим пальцами, изображающими пистолет. Эту игру очень любили студенты. Участники, вооруженные пистолетами, стреляющими капсулами с краской, бегали друг за другом по классам и кампусу и «убивали» друг друга. Война во Вьетнаме положила конец этому развлечению.
[Закрыть]
Под этим тянулась своеобразная подпись Рекса Фейниса, оживленная пометкой «С наилучшими пожеланиями… », написанной по-французски.
Антония застонала от ужаса.
Так это была последняя шутка Рекса. Нащелкал всем по носу. «Никогда в этом сейфе ничего не было, – поняла она. – Он проделал это все, чтобы отомстить нам, своим дочерям».
Уиспер заорал от ярости. Потеряв голову, он кинулся на Антонию, схватил ее за лацканы пиджака и приподнял над землей.
– Ты… ты… – запинался он, сам не понимая, что пытается сказать.
Его взгляд выражал невыносимое разочарование. Наконец, не зная, что делать с телом, которое он прижимал к себе, он изо всех сил отбросил ее назад, вложив в это движение всю силу своего отвращения.
Голова Антонии ударилась об угол стального ящика, который, пробив черепную коробку, вонзился в мозг, повредив жизненно важную зону когнитивных центров.
Мистер Уилфрид, встревоженный этим шумом, поспешил вызвать службу охраны.
Когда они ворвались в сейфовый зал, Антония уже сползла на пол. Большая лужа крови запачкала мрамор у нее под затылком. Она была такой же красной, как и ее волосы.
Однако она еще не умерла. Странно, но в те тридцать секунд, что ей осталось прожить, она вспомнила Рождество 1940 года, когда осталась одна в пансионе. Как же ей было холодно тогда… Так холодно.
Ее ладони скользили по ледяным плитам. На мгновение Антонии показалось, что она лежит на снегу во дворе пансиона. «Мне надо подняться, – подумала она. – Иначе мисс Снизон-Чепмэн снова меня накажет… » Но она не двинулась, так как в это время кто-то погасил свет. Никогда в жизни Антония не видела такой черной ночи. Она застыла на краю этой страшной пропасти и закричала голосом маленькой девочки: «Есть здесь кто-нибудь?» Никто ей не ответил.
28
О чем Антония с Уиспером не могли догадаться, запирая Сару в подвале заброшенного дома на окраине Венеции, так это о том, что в тот же день, когда они улетят в Швейцарию, в пустом здании поселятся битники.
Эта милая одуревшая компания вылезла из размалеванного автобуса, вытащенного с помойки, и заняла со всем своим шмотьем квартиру на третьем этаже. Накачавшимся контрабандной текилой и травкой шестерым маргиналам (четырем мужикам и двум женщинам) потребовалось немало времени, чтобы понять, что крики о помощи – конечно, сильно притушенные толстыми каменными стенами – доносились из подвала и резонировали по всем комнатам, следуя за проложенными в здании трубами.
Так что Сару освободили неожиданные оккупанты, которых ей своими воплями удалось вырвать из наркотической летаргии. Пошатываясь, трое бородатых придурков с блуждающими взглядами кубарем скатились с верхнего этажа, чтобы посмотреть, что происходит в подвале. Двое из них слегка бредили и были убеждены, что женский голос, доносившийся из недр земли, – это голос Лилит, великой библейской грешницы. Они очень возбудились при мысли, что получат ее послание и станут ее последователями. В таком состоянии Духа они втроем навалились на бронированную дверь и снесли ее с петель. Тем же способом они освободили Сару от наручников, чуть не сломав ей руку.
От этого грохота крысы обратились в паническое бегство, и Сара смогла выбраться из каземата. Ее всю трясло, и, упав на колени, она осознала, что не может произнести и двух связных фраз. Бородачи подняли ее и отнесли к себе на третий этаж, в квартиру с окнами, забитыми досками.
Ее заставили выпить кофе, потом текилу, потом опять кофе и наконец скормили ей «пирожное» с гашишем.
Измученная, изнервничавшаяся, Сара впала в бессознательное состояние. Через шесть часов она очнулась голой, лежащей под мексиканским одеялом между двумя девушками. В квартире все спали. Двое парней в кальсонах громко храпели на террасе среди горшков с коноплей, расставленных так, словно это была герань. Здесь царил чудовищный бардак – пустые бутылки, гитары, баночки с красками и полотна, размалеванные яркими полосами.
В другом конце комнаты совершенно голая молодая женщина печатала стихотворение на допотопном «ундервуде». Она била по клавишам только двумя указательными пальцами и каждую букву выискивала, словно ребенок, который учится читать. Ее зрачки были расширены больше, чем у кошки в безлунную ночь.
В конце концов Сара обнаружила ванную комнату и подставила голову под воду. Крысиные уксусы причиняли ей ужасную боль. Надо бы побыстрее показаться врачу.
Сара наугад собрала какую-то одежду, валявшуюся на плетеных креслах, и натянула ее. У нее кружилась голова, она с трудом держалась на ногах. В кухне она поела хлеба, отрезала себе арбуза и сыра. Она торопилась, ей хотелось уйти до того, как ее спасители очнутся от летаргического сна. Она чувствовала, что не в силах объяснить им, почему ее заперли в подвале!
Перешагнув через три или четыре неподвижных тела, она выскочила на лестницу и, оказавшись на улице, задумалась, стоит ли ей разыскивать Тизи.
Предупредила ли Антония старика перед тем, как сесть в самолет? Если она это сделала, значит, реквизитор не соблаговолил за ней приехать. Она не должна обманываться насчет его чувств к ней. Между ней и Зейном все кончено. Никаких чувств. Только обломки слишком долгого заблуждения.
«Пришло время перерезать пуповину», – решила Сара.
Денег у нее с собой не было, поэтому пришлось возвращаться домой пешком. Там она приняла душ, замазала раны бетадином и переоделась. Посмотрев на себя в зеркало, испугалась. Разыскивая в справочнике телефон врача, Сара думала об Антонии. В эти минуты та должна уже гулять по Швейцарии с набитыми бриллиантами карманами.
Сара решила не поддаваться унынию. У нее не было времени оплакивать свою участь.
Так как она очень настаивала, ей удалось записаться к местному врачу, и через час она уже входила в его кабинет. Тот поморщился, рассматривая ее укусы.
– И как вам только удалось их получить? – проворчал он.
– Я убиралась в подвале, – соврала Сара. – Их было десять или пятнадцать, они прятались в бочке. Они напали на меня так стремительно, что я даже не успела понять, что произошло.
Врач сделал ей несколько уколов.
– Вам надо будет внимательно наблюдать за ранами, – процедил он. – Это очень серьезно. Если у вас поднимется температура, немедленно поезжайте в больницу, это может оказаться сепсис.
Сара расплатилась и отправилась в местную забегаловку – вагон-ресторан, прислоненный к бетонным трубам, где подавали вкуснейшие сандвичи с копченой говядиной. В этот ранний час зал был практически пуст. Хозяйка тут же, не слушая никаких возражений, всучила ей чашку кофе и пошла готовить яичницу. Сара проглотила содержимое тарелки, похрюкивая, как поросенок. Она чувствовала себя ужасно слабой.
Именно в этот момент она заметила на краю стола газету. Там сообщалось о смерти Антонии.
«Американская гражданка убита своим спутником в сейфовом зале швейцарского банка!» – гласил заголовок, напечатанный огромными буквами.
Сара схватила газету, но там сообщалось мало подробностей. Судя по статье, Антония Рошель и ее сообщник, некий Уиспер, подрались на первом этаже банка в Женеве. В результате столкновения Антония была убита.
«Самое странное в том, – писал журналист, – что убийство произошло рядом с пустым сейфом!»
Сара рассеянно допила свой кофе. Теперь она все поняла. Ее сестра попалась в ловушку, расставленную Рексом Фейнисом. Пресловутые сокровища были всего лишь приманкой, мрачной шуткой. Еще одним способом, которым ее отец отомстил своим – столь разочаровавшим его – потомкам.
Она поморщилась, поняв, что Уиспер арестован.
«Будет ли он говорить? Что он расскажет? – задумалась она. – Полицейские решат, что он псих, это хорошо, иначе не избежать последствий. Он заложит всех – Адриана Уэста, Тизи, меня. Это всего лишь вопрос времени, пока документы не дойдут до ФБР».
Ей придется сбежать, не дожидаясь последствий, пока она еще пользуется свободой передвижения. Ведь как только будет выписан ордер, она не сможет пересечь ни одну границу.
Не допив кофе, Сара бросилась в банк, опустошила свой счет – тот самый, на котором вот уже десять лет копились деньги на операцию. Теперь ей было не до красоты, главное – избежать ареста.
* * *
Сара ехала на север, останавливаясь как можно реже. Она купила другую машину, более просторную, другую одежду, перекрасила волосы. Она постоянно слушала радио, с ужасом ожидая, когда разразится скандал. Ничего не происходило. Вероятно, Уиспер ничего не рассказал. Нож гильотины пока завис.
Сара пересекла штат Мэн, приблизившись к канадской границе. Тут она позволила себе передышку. Сняла маленький домик и начала восстанавливать его. Работа руками помогала ей успокоить расшатанные нервы. После вечного калифорнийского лета снежные бури очаровали ее. Ей казалось, что она оказалась на рождественской открытке. Никогда в жизни ей не было так холодно. Ей пришлось научиться одеваться – ведь до этого она не носила ничего теплее летнего платья.
«По крайней мере тут Санта-Клаусы не будут выглядеть странно! – подумала она. – Они не станут скакать по пляжу в плавках!»
Неожиданно Сара стала себя плохо чувствовать. Она страдала от внезапных приступов лихорадки, а ночью просыпалась вся в поту. Она была уверена, что это последствия укусов, полученных в подвале. Врач велел ей сдать анализы. В лаборатории не обнаружили никакой вирусной инфекции. Но лихорадка не отпускала.
Сара пила аспирин. Отсутствие полиции успокаивало ее. Однако опасность могла угрожать и с другой стороны. Больше всего она боялась, что приспешники Адриана Уэста – Джейн Харлок или Гвеннола Маэль – кинутся за ней в погоню. Теперь, когда Антония мертва, она, Сара, – единственный для них шанс установить контакт с Рексом. Если Уэст решит снова произвести «трансфер духовной энергии», она не выдержит.
Однажды, когда она возвращалась домой из магазина, ей показалось, что она заметила женщину в белом костюме, прячущуюся на углу улицы. Это было так неправдоподобно, особенно в Мэне, где в это время года стоял трескучий мороз!
Сара решила, что ей примерещилось от усталости. Действительно, лихорадка, с которой она боролась, начала подтачивать ее силы.
Сны вернулись. Все та же история. Она медленно превращается в мужчину, изменяются ее тело, голос, лицо…
«Превращение, – пришлось признать ей. – Оно словно происходит снова. Это невозможно. Оно не может произойти, это же был просто бред»…
Ночью, расхаживая по гостиной и потягивая черный кофе, она заметила из-за занавески женщину в белом костюме, которая помахала ей с другой стороны улицы. Когда Сара подошла к окну, незнакомка исчезла. Самое странное, что на снегу тротуара не осталось никаких следов.
На следующее утро Сара обнаружила надпись, сделанную губной помадой на входной двери. Там было только два слова: «EXINFERIS».
Но гораздо больше испугало ее собственное отражение в зеркале ванной комнаты. Ее волосы. Они поседели.
Через два часа она уже ехала в сторону Канады, чтобы никогда не возвращаться.
ЭПИЛОГ
Тизи умер 22 ноября, за три часа до того, как был убит президент Джон Фицджералд Кеннеди. Двое туристов совершенно случайно обнаружили останки старика полгода спустя. Койоты не оставили от него почти ничего. Рядом с трупом лежали обломки профессионального киноаппарата, сгоревшего в результате короткого замыкания. Жар пламени расплавил фильм, находившийся на бобинах, превратив его в целлулоидную магму, форма которой напоминала человеческий зародыш. Надпись на пустой коробке на столе гласила, что это был двадцать седьмой эпизод «Юдифи из семи замков».