Текст книги "Дом шепотов"

Автор книги: Серж Брюссоло

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Это становится все более и более омерзительным, – прокомментировала Антония. – С этим надо заканчивать как можно быстрее. Как только я получу бабки, слиняю в Канаду, подальше от Адриана Уэста. Буду под чужим именем заниматься реставрацией предметов искусства. Тебе советую поступить так же. С Калифорнией для нас покончено, здесь мы никогда не будем в безопасности.

Сара согласилась. Сознание того, что Гвеннола рыщет где-то поблизости, не добавляло ей энтузиазма. Одному Богу известно, что карлица могла еще придумать в приступе очередного безумия.

На следующий день они вскрыли четвертый цилиндр. Теперь они даже не пытались выудить предметы из мусора. Их интересовал магнитофон, и ничего больше.

Обе они были невообразимо грязными, покрытыми коркой из пота и пыли, со слипшимися волосами и в одежде, стоящей колом. Они стали похожи на выживших после бомбардировки.

Во время полуденного перерыва, когда Антония прикорнула, сморенная усталостью, Сара вышла из ангара покурить. Когда она подносила зажигалку к сигарете, то в колебании жаркого воздуха увидела у подножия дюны фигурку женщины, одетой в белый костюм. Ее длинные седые волосы развевались на ветру, три поперечные черные отметины запачкали ее левый бок.

Сара затаила дыхание, боясь пошевелиться. Солнечный свет был таким ярким, что ей пришлось прикрыть веки, чтобы его вынести. На секунду она подумала, что стоит сходить к грузовику за биноклем, но создание в белом костюме помахало ей рукой и повернулось спиной так быстро, что Сара не успела и глазом моргнуть. Через секунду призрак исчез в вихре песка.

«Ничего страшного, – успокаивала себя Сара, но кровь стучала у нее в висках. – Всего лишь мираж. Просто мираж».

Через два часа она нашла магнитофон.

Столь желанный предмет появился из пыли, когда сдвинулся ковш экскаватора. Антония испустила сдавленный крик, через секунду Сара последовала ее примеру. Обе бросились к нему, карабкаясь по горе мусора и рискуя переломать ноги.

Это действительно был «Филко», описанный Адрианом Уэстом. Несмотря на покрывавшие его пыль и царапины, он оказался абсолютно целым. Антония поспешила вытереть его тряпочкой. Две огромные бобины оказались на месте, лента зажата между магнитными головками.

– Это просто чудо! – воскликнула Антония. – Он в прекрасном состоянии! Лампы наверняка разбиты, но их легко починить. Главное – это лента. Ни сжевана, ни порвана – она такая, как была в то мгновение, когда от землетрясения вырубилось электричество. Полагаю, здесь около двух часов записи.

Да, это действительно чудо, подумала Сара, но стоит ли так радоваться? Может, было бы лучше, превратись магнитофон вместе с бобинами в труху под обломками дома? Таким образом дело было бы закрыто навсегда.

Антония, не выдержав, разрыдалась. Слезы проложили странные темные дорожки на ее лице, припудренном пылью.

– Закончили, – пробормотала она. – Упаковываем его и линяем, да? Мы ведь уезжаем?

– Да-да, – подтвердила Сара. – Мы закончили.

С сотней предосторожностей они подняли магнитофон, словно раненого ребенка. Он оказался довольно тяжелым из-за ламповой системы улучшения звука, типичной для эпохи, предшествовавшей изобретению транзистора. Медленно-медленно, стараясь не потерять равновесия, они спустились с горы мусора.

Добравшись до низа, Сара чуть не уронила «Филко». Она увидела что-то торчащее из горы мусора. Это была рука. Человеческая рука.

– Положи магнитофон, – велела она Антонии. – Здесь что-то не так.

Она не хотела, чтобы ее подруга дернулась и уронила на пол реликвию, ради которой они столько вкалывали.

– Что? – нетерпеливо проговорила Антония, ставя магнитофон. – Что еще?

Она посмотрела туда же, куда Сара, и застонала.

– Может, это статуя? – неуверенно предположила она. – Помнишь, мы уже пару раз так накололись.

Но Сара не поверила. Схватив совок, она начала копать. Рука казалась мумифицированной от времени и сухости. Так происходило со всеми трупами, спрятанными в пустыне.

Ловко орудуя совком, Сара разгребла мусор. Наконец появилось все тело. Это оказалась женщина невысокого роста, миниатюрная, почти подросток. Голая девушка, свернувшаяся калачиком. Несмотря на пыль, которая покрывала ее всю, Саре стало очевидно, что она была блондинкой. Ее убили тремя ударами ножа в левый бок, нанесенными с невероятной силой. Параллельные порезы напоминали огромные петлицы, сделанные на кожаной одежде.

Антонию била крупная дрожь, зубы у нее стучали.

Сара опустилась на колени рядом с трофеем. Незнакомка была убита так же, как ее мать, Лиззи Кац, однако удары, нанесенные с большей яростью, не позволили ей сбежать из Дома шепотов.

– Кто это? – прохрипела Антония.

– Понятия не имею, – призналась Сара. – Полагаю, одна из жертв Рекса Фейниса. Наверняка есть и другие. Она тут уже целую вечность. Вероятно, Рекс замуровал ее в потайной нише, а землетрясение освободило.

Она склонилась над трупом и увидела на пергаментной шее цепочку с крестильным медальоном. Сара подхватила его двумя пальцами. На лицевой стороне она увидела Мадонну с младенцем, выполненную в неповторимом стиле славянских икон. На другой стороне была надпись.

Сара нахмурилась и прочла: «Настасья Ковак, 1918».

Она оцепенела от изумления.

Настасья Ковак?

16

Антония нервно потеребила свою рыжую шевелюру и сказала:

– Если это тело Настасьи Ковак, то кто другая, та, с которой ты встречалась? Экономка Гвен…

Сара бессильно покачала головой. У нее не было ни малейшей идеи на этот счет.

– Понятия не имею, – призналась она. – Похоже, мной манипулировали. Я начинаю терять ориентиры.

– Ладно, потом подумаем, – перебила Антония. – Надо спрятать труп и сматывать удочки. Теперь у нас есть магнитофон, мы можем забрать деньги и сделать ноги. Я не останусь здесь ни на час, тут слишком много трупов.

Сара разделяла ее мнение. В любом случае у них не было другого выхода. Они не могли предупредить полицию, имея на руках трупы Тоша, Ван Дика и Микофски. Лучше уйти на цыпочках, по возможности заметая следы, и начать новую жизнь за границей. Деньги, обещанные Адрианом Уэстом, позволяли спокойно планировать бегство.

– Мы ее закопаем, как и парней, – прошептала Сара. – Потом закроем контейнер, который не успели инвентаризировать, приварим крышку паяльником. Я не хочу других неприятных сюрпризов. Эта девушка, возможно, всего лишь первая из длинного списка.

Несмотря на чудовищную жару, подруги действовали слаженно, чтобы как можно быстрее попасть в Лос-Анджелес. Все равно им придется вернутся, хотя бы затем, чтобы забрать грузовики и замести следы своего присутствия.

«Я испорчу все подъемные механизмы, а также блок питания, – мысленно твердила Сара. – Песчаные бури придадут всему этому вид хлама, который оттолкнет любопытных. Если немного повезет, никто не появится тут еще лет пятьдесят».

Закончив работу могильщиков, девушки заперли ангар, запрыгнули в один из пикапов и понеслись прочь.

Они ехали в молчании, терзаемые страхом. Теперь они были людьми вне закона, втянутыми в такую сложную историю, что ни один адвокат не взялся бы их спасти. Сара не переставала думать о настоящей Настасье Ковак, той, чьи останки они только что похоронили под тремя тоннами песка и камней.

Кто же тогда женщина, которая присвоила себе ее имя, эта якобы экономка, чье хныканье Саре пришлось выслушать в тот день, когда она расспрашивала Гвеннолу?

Когда они въехали в Лос-Анджелес, первой заботой Сары было найти место, где можно было бы арендовать сейф, чтобы оставить там магнитофон. Дурное предчувствие подсказывало, чтобы спрятать его надо в надежном месте, и как можно быстрее. Антонии не понравилась поспешность подруги.

– Мы могли бы прослушать пленку, – наугад предложила она. – Сделать с нее копию. Неизвестно еще, может, это нам пригодится. В конце концов, вдруг там записан номер счета в Швейцарии или на Каймановых островах и секретный код, чтобы получить к нему доступ?

Сара была непреклонна. Хотя она не хотела даже самой себе признаться в том, что боится, прослушав запись, запустить необратимый процесс. Спровоцировать катастрофу, которая убьет их обеих. Предупреждения Микофски до сих пор звучали у нее в голове. Ведь он говорил, что дух Рекса Фейнис живет на пленке, что он стал пленником молекул феррита, которые должны улавливать звук? Микофски убеждал ее, что, прослушав запись, она рискует освободить эту демоническую энергию – примерно так же, как запускают музыку, записанную на виниловой пластинке.

Конечно, при дневном свете все эти гипотезы казались столь же нелепыми, сколь и невероятными, но Сару парализовало нечто вроде суеверного страха, который мешал ей воспринимать магнитофон как обычную машину с лампами и проводами. Она уже почти готова была увидеть в нем чудовищного идола, усмехающуюся статую.

Она арендовала сейф, заперла в нем «Филко» и отвезла Антонию к ее дому.

– Что ты собираешься делать? – заволновалась та. – Я чувствую, что ты собираешься совершить какую-то ужасную глупость. Считаешь, что нам мало всего того, что произошло за последние несколько дней?

– Мне надо узнать, что за женщина выдает себя за Настасью Ковак, – ответила Сара. – Полагаю, ты не хочешь поехать со мной?

Антония отпрянула, как будто ей предложили нырнуть в котел локомотива.

– Нет, – пролепетала она. – И тебе советую от этого воздержаться. В конце концов, не наплевать ли тебе на это? Завтра мы отвезем магнитофон папаше Уэсту и слиняем в Канаду. Эта история выше нашего разумения, и если ты будешь продолжать копаться в этом дерьме, то не выберешься отсюда живой. Ты моя единственная подруга, а мне не хочется оказаться за границей совсем одной.

Сара пожала плечами, чмокнула ее в щеку и завела машину. Она не в состоянии была выбросить из головы эту историю, не поняв ее до самого конца.

Через час она остановилась у сказочного замка Гвеннолы Маэль. Вокруг поместья, находившегося в глубине каньона, не было других строений, поэтому Сара решила войти без предупреждения, перебравшись через стену. Ничего сложного – достаточно было взобраться на крышу грузовика, и она оказалась на верху ограды.

Она не забыла прихватить с собой ящик с инструментами. Соскользнуть со стены с другой стороны не составило никакого труда.

Дом был пустым, все окна темными. Проникнуть туда несложно. Сара, вооружившись ломиком, вскрыла стеклянную дверь на первом этаже меньше чем за минуту. Она знала, что в доме нет сигнализации, а потому не боялась, что ей помешают полицейские. В любом случае в этом тоскливом жилище нечего было красть, разве что сувениры Гвеннолы Маэль.

Оказавшись в холле, Сара попыталась сориентироваться. Она твердо решила обыскать здание от подвала до крыши. На этот раз она не ограничится парой-тройкой выдвинутых ящиков!

Она поднялась на первый этаж. В свете заходящего солнца спальни и коридоры казались фантастическими. Бесконечные игрушки с лицом Гвеннолы в конце концов начали сводить ее с ума.

Действуя наугад, Сара наконец нашла дорогу, которой она шла во время своего первого визита. Извилистые коридоры вели в будуар, где ее заставили раздеться. Там она наткнулась на запертую дверь, за ней располагалась игровая, где Гвеннола, усевшись на дешевый трон и спрятав постаревшее лицо за тюлевой занавеской, принимала ее.

Не колеблясь, Сара схватилась за лом, чтобы открыть дверь, и замерла на пороге, внимательно разглядывая комнату.

Так же горел маленький голубоватый ночник, а Гвеннола лежала на троне опереточной принцессы со свернутой шеей.

«Я пришла слишком поздно, – решила Сара. – Экономка ее убила. Я так и думала».

В полутьме она двинулась вперед, сжимая в руке лом, готовая к любым неожиданностям.

За полупрозрачным занавесом виднелась фигурка «маленькой девочки», шея которой была изогнута под невероятным углом, руки и ноги свисали, словно сами по себе, как у сломанной куклы. Создавалось впечатление, что какой-то безумец проехался по ней катком, не оставив ни одной целой косточки.

Сара с трудом сглотнула и отвела занавеску. Ее будто ударили под дых. Теперь она знала, почему Гвеннола Маэль казалась похожей на марионетку. Она и была ею!

Девочка, сидевшая в королевском кресле с позолотой, оказалась куклой в человеческий рост, марионеткой с восковым лицом, исполненным с потрясающим реализмом.

Сара в ужасе отвернулась от трона. В спинке стула была прорезана дырка, чтобы куклой можно было управлять. Достаточно было просунуть туда руки, чтобы заставить ее двигаться по своему разумению. Немножко сноровки – и, дергая за нитки и веревки, можно было заставить руки и пальцы шевелиться, придавая кукле видимость жизни.

Сара вспомнила, как она была смущена невротическими жестами Гвен во время их встречи. Теперь она понимала причину этих подергиваний.

«Ею управляла экономка, – подумала девушка. – Она стояла на коленях за креслом и изображала голосок маленькой девочки. Полутьма и тюлевая занавеска не позволили мне раскрыть ее игру».

Сара выругалась сквозь зубы. Она чувствовала себя униженной из-за того, что позволила так водить себя за нос. В оправдание приходилось признать, что восковая маска оказалась невероятно реалистичной. Настоящее произведение искусства – волосок к волоску, ресничка к ресничке.

«Вот почему меня заставили выполнять все эти нелепые желания, – внезапно припомнила Сара. – Экономка заставила меня раздеться, потому что ей нужно было несколько минут, чтобы спуститься вниз после встречи. Она использовала время, пока я одевалась, чтобы спуститься по потайной лестнице. Поэтому когда я оказалась внизу, она ждала меня, словно так там и просидела все это время. Неплохо придумано. Настоящий фокус».

Осталась одна проблема: где же настоящая Гвеннола Маэль?

«Она наверняка ее убила, – подумала Сара. – Как Тоша, Ван Дика и Микофски. Я уверена, что она последовала за нами в пустыню. Это ее я видела там в белом костюме. И опять же именно она прогуливалась под моими окнами переодетая в Лейк Финест. Она сумасшедшая».

Охваченная яростью, Сара решила внимательно осмотреть смежные комнаты. В комнате, похожей на спальню экономки, она обнаружила гардеробную, переделанную в гримерку. Там находилось невероятное количество седых и черных париков, нацепленных на гипсовые головы. Каждый муляж изображал умершую знаменитость. На столе перед зеркалом, окруженным электрическими лампочками, были расставлены помады, румяна, тени. Все серое и черное!

Парик Лейк Финест с завитками на лбу был тут же, рядом с коробочкой, полной фальшивых родинок.

В дальнем углу комнаты стояла вешалка с одеждой – только черного и серого цветов.

Сара вздохнула с облегчением, разгадав тайну целлулоидных призраков.

Накладные подбородки, щеки, носы должны были дополнять иллюзию. Настоящее профессиональное оборудование киношного гримера. Оно призвано было не просто сделать человека более красивым, но сотворить из него кого-то другого, преобразить его как по мановению волшебной палочки. Так это именно здесь экономка наряжалась в Лейк Финест или Лиззи Кац! Это не были призраки или черная магия – всего лишь безумная женщина, примеривающая разные образы. Преступница, заплутавшая в изгибах своих сумасшедших фантазий.

Шум, донесшийся с первого этажа, заставил Сару вскочить. Сжимая лом, она вышла из комнатушки в коридор – в ее планы не входило сбегать или прятаться, она хотела добиться правды.

В конце коридора появился силуэт экономки. В руке она держала небольшую винтовку – наверняка оружие, сделанное специально для девочки.

«"Винчестер", подаренный Дьюком, конечно же!» – подумала Сара.

– Ах, вы здесь, – произнесла блондинка, подняв брови. – Я должна была бы догадаться. Вы хитрая, именно поэтому Уэст и нанял вас.

Она казалась уставшей, пыльная одежда говорила о том, что последние дни она провела в тяжелых условиях. Видимо, она торопилась, снимая грим, и на губах остались следы серой помады.

– Я спасла вам жизнь, – напрямик заявила она, чтобы не выслушивать обвинений. – Микофски готов был вас убить. Он уже держал вас на мушке. Я убила его в ту секунду, когда он собирался нажать на курок.

– А парней? – спросила Сара. – Они что, тоже хотели меня убить?

Экономка скривилась от отвращения.

– Нет, – ответила она. – Но для этих скотов не было ничего святого. Ангар – это священное место, а они осквернили его, трахаясь, как кролики. Как вы могли общаться с этими подонками?

Она говорила спокойно, словно речь шла о ничего не значащих деталях.

– А зачем все эти переодевания? – спросила Сара. – Моя мать, Лейк Финест… Вы надеялись, что я умру от страха?

– Вовсе нет, это способ вызывать духов, вот и все. Заставить их воплотиться. Принимая их образ, ты подчиняешь их себе. Я стала вашей матерью, потому что решила, что она лучше всех сможет присмотреть за вами. Еще я подумала, что ее вид вас ободрит. Я сделала это, чтобы доставить вам удовольствие, я проявила чуткость, разве нет?

«Она безумна, – решила Сара. – Безумна и опасна. Не пытайся ей противоречить, не забывай, что она вооружена и уже убила троих!»

– Вы знаете, – продолжала настаивать блондинка, – в магии этот способ используется довольно часто. Люди из примитивных племен переодеваются во львов, чтобы обрести силу этого животного. Мой метод построен на той же логике. Лиззи Кац и Лейк Финест умерли, но мы все еще можем их «призвать», потому что, как и все духи, они обладают реальной властью. Без их поддержки я бы не выжила во время этой ужасной экспедиции в пустыню, я бы умерла от солнечного удара на второй же день. Человек становится гораздо сильнее, когда в нем живет дух. Лиззи дала мне смелость убить Микофски. Это она нажала на курок – я бы никогда не смогла, я слишком боязлива. Настоящая белая мышь!

– Ну ладно, предположим, – сказала Сара. – Лично я ничего не понимаю в этих историях про духов. Но у меня другой вопрос: что вы сделали с Гвеннолой Маэль?

Искорка веселья промелькнула в глазах экономки. Она фыркнула от смеха, как маленькая девочка, и произнесла:

– Так вы не догадались? Гвеннола Маэль – это я.

Сара отступила на пару шагов.

– Вы? – пролепетала она. – Но вы…

– Женщина? Взрослая? – закончила экономка. – Да, увы. Я наверстала упущенное, согласно проклятию, наложенному на всех нас. Когда Рекс умер, я начала расти. Его сила больше не защищала меня, и мое тело вырвалось на свободу. Пока Рекс был жив, все железы, отвечающие за рост, спали. Рекс обладал огромной властью, вы знаете? Он повелевал телом и духом, был настоящим шаманом. К сожалению, чары, которые мешали мне расти, с его смертью испарились. В одночасье я стала такой, как все. Время нагнало меня, заставило подчиниться своим законам. Я росла, росла быстрее, чем обычные дети, словно для того, чтобы наверстать все те годы, что жульничала. За полгода мое тело полностью изменилось, я превратилась в прыщавую жердь. Моя карьера закончилась. Принцесса с глазами-незабудками превратилась в некрасивую девочку-подростка, плоскую, как доска. Если бы Рекс не погиб вовремя землетрясения, ничего бы этого не произошло. Я бы на всю жизнь осталась маленькой девочкой.

– Но я думала, что вас это угнетает, – произнесла Сара. – Вы мне говорили, что…

– Я вам наврала, – отрезала Гвен. – Я играла роль чудовищной карлицы, девочки-женщины, потому что это согласуется с легендой, придуманной журналистами. Я продемонстрировала вам то, что вы ожидали увидеть, разве нет? Это вызвало у вас отвращение. Именно этого я и добивалась. Я не хотела, чтобы вы путались у меня под ногами…

– Но в тот день, вспомните, вы пытались настроить меня против Рекса, – настаивала Сара. – Вы рисковали, ведь я могла испугаться и все бросить.

Лицо Гвеннолы Маэль скривилось от нервного тика.

– Да, это правда, – признала она. – Это была другая. Иногда она говорит моими губами. Она произносит безумные вещи.

– Какая другая?

– Гвен прошлых лет, когда я была еще маленькой девочкой. Она продолжает жить во мне, как призрак. Она отравляет мои мысли. Она отказалась взрослеть. Мой мозг остался все тем же, вы понимаете? Изменилось тело, но не интеллект. Плоть меня предала, но в сердце, в голове я осталась двенадцатилетней девочкой. Во мне живут два существа. Женщина-тело с неудобными органами и маленькая девочка-мозг, обреченная жить в этой нелепой оболочке, которая постоянно разрушается и стареет. Иногда им трудно уживаться. Они ненавидят друг друга. Женщина-тело хочет иметь мозг, который позволил бы ей общаться со взрослыми своего возраста, завести любовников, детей. Девочка-мозг громко требует, чтобы ей вернули ее тело ребенка, игрушки и конфеты. Между ними постоянно идет война. Поэтому моими устами говорит то одна, то другая. Я не в состоянии это контролировать. Они ненавидят друг друга, каждая старается доказать свою правоту, навязать свою точку зрения. Если в тот день я сказала что-то дурное про Рекса, то против своей воли. Это говорила женщина-тело, а не настоящая Гвеннола. Настоящая защищала вас от врагов, чтобы вы могли найти магнитофон, на котором записан дух Рекса. Вы это знаете…

– Да, Микофски мне говорил об этом.

Сара не знала, как себя вести. За пять минут голос Гвеннолы изменился от тембра взрослой женщины до пронзительного девчоночьего визга. Сару напугала такая перемена, потому что это было похоже не на имитацию, а на то, что невероятно пластичные голосовые связки Гвеннолы Маэль изменяются в ту или иную сторону.

– Адриан Уэст включит магнитофон, – детским голоском объясняла Гвеннола. – Магнитофонная лента, соприкоснувшись с головками звука, освободит энергию, которая на ней записана, и все начнется снова. Рекс возродится из пепла, он снова обретет свою силу и наградит нас, дав каждому то, чего мы больше всего хотим. Я обрету тело двенадцатилетней девочки, вы избавитесь от своих шрамов, а Уэст снова станет ходить. Как же давно я этого жду! Все эти печальные годы будут забыты – и для меня, и для вас! Вы понимаете, что стоит на кону?

– Да… Мне кажется, да.

– Я снова начну карьеру, с того места, на котором она прервалась. А вы больше не будете страшилищем. Мы все выиграем от возрождения Рекса. Вот почему я должна защищать вас от врагов.

– Спасибо, – промямлила Сара, приходя в еще большее смятение. – Но зачем было убивать Настасью Ковак? Она была вашей гримершей, преданной вам всей душой, разве нет?

Гвен раздраженно пожала плечами, словно Сара говорила какие-то глупости.

– Настасье было шестнадцать лет, когда мне было одиннадцать, – процедила она. – Она была эмигранткой, кажется, из Польши. Без семьи. Очень способная во всем, что касалось грима и косметики. Я очень многому у нее научилась. Она могла загримировать любого человека под кого угодно и была до смерти влюблена в Рекса. Мы совершили ошибку. Так как она все время мешалась у нас под ногами, мы в конце концов решили, что она одна из наших. Но это было не так. Она ничего не поняла из того, что происходило вокруг. Однажды она увидела, как Рекс замуровывает труп мексиканского фехтовальщика в подвале дома. Она начала кричать, рвать на себе волосы как безумная. Это из-за ее религии, она была католичкой. И у нее были принципы. Вы можете себе представить – принципы в Голливуде! Она собиралась сообщить в полицию. Рексу пришлось ее нейтрализовать. Эта идиотка не оставила ему выбора. Он заколол ее, выпил ее кровь и немедленно замуровал в стене.

– Погодите-ка, – икнула Сара, чувствуя подступающую тошноту. – Рекс выпил ее кровь?

– Конечно, ему же приходилось поддерживать свои силы. Если в неделю он не выпивал достаточного количества крови, то становился прозрачным, как фотопленка.

– Вы говорите о нем так, словно он один из тех целлулоидных призраков, о которых рассказывал Микофски!

– Именно так! Рекс был привидением из желатина, это правда. Микофски обо всем догадался, именно поэтому он стал опасен. Когда я познакомилась с Рексом Фейнисом, актер из плоти и крови, носивший это имя, был давно мертв, убит собственным двойником. Я общалась только с его наследником, его призраком, и мне с ним было хорошо. Только ожившие изображения, напитанные энергией, обладают такой потрясающей властью. Настоящий Рекс никогда бы не смог мне помочь – это был такой же обычный человек, как и все остальные. Простой смертный, обреченный на старость, болезни, смерть. А его двойник мог совершать чудеса.

– А почему вы взяли имя Настасьи? – настойчиво допытывалась Сара. – Это было не опасно?

– Нет, у Настасьи не было ни родственников, ни друзей, – спокойно ответила Гвеннола. – Когда она исчезла, никто не заметил. Секретарь Рекса продолжал переводить ей фиктивную зарплату, платить за нее налоги и профсоюзные взносы. Она все еще числится живой, даже сегодня. Когда я стала взрослой женщиной, то поняла, что проще быть Настасьей Ковак, чем Гвеннолой Маэль. Настасья была никому не известным человеком, женщиной из толпы, это было удобно. На нее не смотрели как на чудовище, когда она произносила свое имя. Я привыкла к ней. Благодаря этой уловке я перестала быть ярмарочным уродом, люди уже не кричали: «О! Как вы выросли! Так жаль, вы были такой хорошенькой девочкой!» Мне надоело выслушивать такие глупости.

Сара покачала головой.

– Понимаю, – медленно произнесла она.

– Все эти последние годы Настасья была моим двойником, – продолжала Гвеннола. – Я принимала ее личину каждый раз, когда выходила в реальный мир. Это была удобная одежда, мне по размеру. К счастью, скоро это уже не понадобится. Рекс вернется, и мы будем жить как раньше, до катастрофы. Он снова отстроит Дом шепотов и станет оберегать меня. Он будет моим агентом или даже продюсером! Он поставит мои фильмы. Это будет чудесно. Принцесса с глазами-незабудками снова станет идолом всех детей.

– И на какие же это деньги он провернет все это? – выдохнула Сара, раздраженная детским голоском белокурой женщины.

– Конечно, с помощью своих сокровищ! – расхохоталась Гвен. – Рекс припрятал кучу денег. Целое состояние, которое он выудил у звезд, совершивших «самоубийство».

– Так это тоже правда? – невнятно пробормотала Сара.

– Ну конечно! – заверила ее Гвеннола. – Рекс заставлял платить кучу денег всех этих трусов, этих воробышков, которые не хотели ничего другого, кроме как покончить с жизнью, но у них не хватало пороху. Он убивал их целыми стаями по всему миру, маскируя казни под несчастные случаи или смерть от передозировки. После его гибели секретарю пришлось спрятать эту кубышку в ожидании возвращения хозяина.

Сара нахмурилась.

– Многие рассказывали мне об этом загадочном секретаре, – сказала она. – Но никто не знает даже его имени. Вы близко с ним сталкивались, ведь вы же тесно общались с Рексом. Что он собой представлял? Он еще жив?

Гвеннола улыбнулась.

– Да, – ответила она. – Но я никогда не знала его настоящего имени. Между собой мы называли его Бампером, потому что он всегда вставал между Рексом и занудами, которые его преследовали. У меня есть фото, где мы сняты втроем. Я вам его сейчас покажу, я им очень дорожу, это самые чудесные мои воспоминания. Пойдемте, оно в моей комнате.

Сара последовала за ней. Гвеннола свернула в коридор, ведущий в спальню. Порывшись в чемодане, где царил настоящий хаос, она поднялась, победно потрясая серебряной рамкой.

– Держите, – объявила она. – Призрак счастливой жизни. Фотография снята на террасе виллы, прямо над садом с кактусами.

Сара схватила фотографию. На ней была изображена Гвеннола в возрасте двенадцати лет, уцепившаяся за руку Рекса Фейниса, стоящего в белом льняном костюме. Оба улыбались, глядя друг другу в глаза, словно двое влюбленных. Третий человек, затянутый в скучный серый костюм, держался в тени.

– Бампер! – бросила Гвеннола. – Это он, вон там!

Сара подумала, что сейчас упадет в обморок.

Бампер оказался Тимоти Зейном. Тизи. Ее опекуном.