Текст книги "Я, Хобо: Времена Смерти"

Автор книги: Сергей Жарковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 36 страниц)

НЮМУЦЦЕ: Да как же это – "нет"?! Пол! Как – "некомплект"?! Вот это вот – есть… "Магнитные ловушки, тип такой-то, четыре шт." – есть! И это есть, и вот это! (…)[34]34
  (…) (трбл.)


[Закрыть] какая-то, саботаж, (…)[35]35
  нах (трбл.)


[Закрыть]! И вот это вот тоже есть! Интендант, колбу твою битую! Ты что тут за «нет» понаставил по всему списку, а?!

ДАВОТОН: Да… да… да как же ты, товарищ Нюмуцце, смеешь?! Где есть? Где? Это?! Это – есть?! Оно у тебя в сортире, что ли, твоём персональном, Ейбо, "есть"?! Не сгнило оно, хранясь? ОГЗ, ОГЗ-прим в шкафу у тебя стоят? А? И в комплекте? Ну так тащи же его мне, я тебе год буду памперсы стирать, старичина! А это? Где оно у тебя есть? У меня есть? Капитан! Что за, (…)[36]36
  сука (трбл.)


[Закрыть], инсинуации?!

ДЁГОТЬ: Ты, Ейбо, на ссылки дави, старик. Вот видишь? "Зарезервировано", "крайний резерв", "НЗ"… Не просто же так оно всё на складе валяется…

ДАВОТОН: У меня на складе, товарищ Дёготь, ничего не валяется!

НЮМУЦЦЕ: Так мы тут у вас, значит, будем бошками в электричество нырять, а ты, инженер, будешь оборудование резервировать? А? Дёготь, а? А ты, капитан, значит, будешь один труп в месяц считать "приемлемым"? Элой, ба, нормал, чтобы не. Не хожу я на ваши советы, отцы, и верно делаю. Загибаться – так уж лучше в неведеньи.

ДЁГОТЬ: Ейбо, уважаемый, у меня лично столько же ровно шансов взять да и вдруг сунуть бошку в электрощит, как и у любого другого в Форте… Не дави на меня, старичина.

ЗАХАРОВ: Вилен, ты плохо себя чувствуешь?

ДЁГОТЬ: Нормально.

пауза

ПУЛЕМИ: Да!… Перезрел вопросец-то…

пауза

МЬЮКОМ: Не пяльтесь вы, товарищи, на меня. Вы продолжайте совет: кто – что.

НЕСИТНЫЙ: Пол, а не построить ли нам Курорт, а? Место-то на Четвёрке уже определено под Башней, от Фундамента недалече. Садок активный, сами ставили, посёлок растёт. С нами в добром контакте. А?

МЬЮКОМ: Да надо бы… Но из чего?

ДЁГОТЬ: Если ты, капитан, серьёзно – я могу отдать из резерва практически всё по списку. Давотон его очень правильно составил, хорошо перекрИстил. Центрифугу, статоры – я соберу. Подожмусь на стройке, но – справлюсь с центрифугой. Электрооборудование надою. Но БВС необходимой мощности для Курорта нет. Физически нет. Как строки – не-ту.

ЗАХАРОВ: А снять с дежурства откуда?

ДЁГОТЬ: Да ты, товарищ, астрСном, однако. Откуда? С бытконтроля? Нас тут уже шестьсот человек, все, как правило, хотят жить, пока не расхотят. С Башни? То же тем же. С Порта?

МЬЮКОМ: Их у нас всего в системе три штуки – "миллионихи", товарищи. Форт, Порт и Башня.

ЗАХАРОВ: Да, это нельзя…

НЮМУЦЦЕ: А меньше быструю если?

НЕСИТНЫЙ: Тогда не стоит и затеваться.

НЮМУЦЦЕ: Вообще – да… Но, отцы, делать-то надо что-то!

ДЁГОТЬ: Я говорил с Ёлковским, час назад. Специально слетал к нему. По поводу цепи из станций меньшего быстродействия.

МЬЮКОМ: Ну и?

ДЁГОТЬ: Упираемся в периферию, Пол. Дело ведь даже не в процессорной мощности. Её можно нагнать, если уж заложиться. Есть же у нас Слава Боборс, в конце концов. Но – контроллеры и периферия. Они нужны только профильные. Мы наши три "миллионихи" и так без запчастей гоняем. Их есть только на один раз сгорело. И этот резерв – непререкаемый. Для Порта. Я не имею права этот резерв тратить ни на что, кроме Порта. Видите, как Нахав-Цац задумчиво мне кивает? Он знает, товарищи. Я даже твоему приказу, Пол, не подчинюсь – отдать. По мне, так один труп в месяц – приемлемо. Даже мой.

ДАВОТОН: Есть вообще-то ЭТАЦ на Четвёрке…

ВСЕ (хором): Че-го-че-чего-о-о?!

ДАВОТОН: Ну тот Мартин невскрытый ЭТАЦ, что на Четвёрке… Там же БВС по регламенту – "миллиониха"… Валяется без дела. Может, поднимем её?

…

end of file

ввести код

39946

код принят

file 3.0

created: 18.09.124 UTC

subject: продолжение

current music: Delalande: "Discours Sur Les Ombers"; "Dead

Diamonds Of Blues: All Stevie Ray Voughan"; "Dead Diamonds

Of Blues: All Buddy Guy"; "Forum-2015"; Bach: "Greatest Hits";

Stevie King: "Needful Things"; Marcus Pusher: "Magnum Opus

N 145278/19 Fa Minor"; "Dead Diamonds Of Blues: All Papa

Saint"; Игор Романов: "Gibson SG"; John Lee Hooker: "Ultimate

Collection 2020"; Lenka Kolhia: "Concept off Olympia"; MS2DO

Elena Starilova: "Venom"

audio-txt: (")

* ЧАСТЬ 3. ТАТАРИНЫ

– Мне так хотелось пощадить тебя, Тиндел,

но совесть не позволяет…

ГЛАВА 10. КАНТУЮТ ВСУХУЮ

Утром ранним пятницы третьего сентября 123 года сидели, наокась пристёгнутые, в пыльном холле над «своим» причалом и ждали шкипера – лётчики-космонавты Саул Ниткус и Денис Марков. Спросонок сосали кофе (нацедив в груши из автомата при входе). Просыпались – понемногу, без музык, каждый как сам.

Соператор и второй пилот грузовика "ОК-ТМ" Ниткус клевал носом вокруг пАрящей-паряЄщей (с обоими ударениями) чашки-груши, удерживаемой невесомостью прямо носа напротив. На Ниткусе, взрослом, двадцатисемилетнем, была ватная куртка, и Ниткус прятал руки в рукавах, и были ватные штаны, до колен переплетённые ботиночными ремнями, бритую голову обтягивала выстеганная из РСМ-ткани круглая шапочка. В холле над "ихним" причалом всегда стоял холод: безприборное неиспользуемое помещение было вырезано из контура СИЖ, и двери приходилось держать открытыми для циркуляции, но до фальшь-панелей, украшающих переборки и палубные настилы, мародёры-техники не добрались, когда было можно, а теперь шкипер Ван-Келат поразил бы любого посягнувшего, и блок наддува переносной БНП-9 к потолку был привешен, и кофейный автомат притащил сюда экипаж "ОК", избрав раз и надолго пустой холл клубом для своих вечеринок и совещаний "на берегу" (именно здесь Шкаб уже дважды завершал отмечание своего знаменитого Дня Рождения). Денис Марков, "Очкарик", динамик "ОК", в отличие от Ниткуса – лет шестнадцати и одетый в шорты и форменный китель на голое тело, с головою, повязанной форменной банданой, – трясся, как аварийно декомпрессируемый, но терпел и не сопротивлялся: холод помогал проснуться душе и, главное, вентилировал вестибулярный аппарат, случившийся нынче ущербным. Накануне отпускник Марков пригласился на именины к "одному там", и "один там" неожиданно отличился щедростью: достат.кол. малинового спирта оказалось пред восхищёнными гостями, веселье и полигамия разверзлись засим беспредельно; и пьян был с тех самых пор Марков, прекрасно устал и к работе никак не был подвижен. Лечебную же химию он отрицал (такое среди девственников Форта ходило нынче поветрие), предпочитая скрытые возможности организма активизировать естественными внешними раздражителями; отдаваясь термическому некомфорту целиком, трезвел Марков экологически чистым способом. Чашка-груша у Маркова была дешёвая, казённая (по средствам), кофе остывал поминутно, и, по потребности глотнуть, приходилось ему поджаривать попку чашки-груши в фокусе соплошки, находящейся на верхней панели мобильной сервис-колонки, закреплённой между пластиковых сиделок, и злился ко всему прочему Марков.

И одного, и второго разбудил и вызвал стафет от шкипера. В стафете говорилось лаконично: "КВЕРХУ НАИЗГОТОВКУ – ПРЕДСТАРТ – ПРОГРАММА НА МАШИНЕ – МАШИНА ОК – ЖДИТЕ В НАШЕМ ХОЛЛЕ – ПОЗВОНЮ – ВАН-КЕ-ЛАТ". Ниткус – оригинал, а Марков – дубль стафета получили одновременно в 34.04 UTC, попытались с Ван-Келатом связаться, оба тщетно. Через десять минут встретившись в распределителе объёмов, предшествующем "их" холлу, они коротко и хрипло обсудили ситуацию. Марков – пьяный, с тяжёлых просонок – смотрел на мир недовольно, телом вибрируя, а в душе тая рвотные позывы: он имел в своём виду ещё неделю берега, да и земляне, шастающие по Форту, интересовали его любопытство. Ниткус, напротив, был спокоен, на берегу текущие дела свои успешно завершивши чуть ли не позавчера.

Бонус за прерванный отдых по уставу налогом не облагался; дальше Тройки не пошлют, считал Ниткус, меньше сотни не заплатят. Лёгки же вы на подъём, Саул, проворчал Марков, предпочётший бы сейчас поменьше прекраснодушия вокруг, тем паче от близкого товарища. Веса нет, а масса управляема, возразил Ниткус, истый серьёз.

Проплыли в холл, зажгли кофейный автомат, повисели у рамы окна, скуривая по утреннему картриджу и глядя на индустриальный пейзаж, раскинувшийся далеко внизу: на порт, на доки, на свой грузовик, восемь десятых декады назад пристыкованный ими к кольцу 2 терминала А11 порта "Грузовой". Холл находился в четырехстах метрах выше и чуть южнее терминала. Терминал А11 прозывался "нашим хомутом".

– При чём тут "ОК", Саул?

– Не знаю.

– Ждём шкипа, Саул?

– Вот именно.

И Марков сел на насест и взялся дрожать себе, и Ниткус сел, но стал думать.

В полётном плане экипажа Ван-Келата на предстоящий квартал стоял старт к Тройке на "Будапеште". Изменение плана было болезненной неожиданностью: такие вещи обсуждались заранее. Ван-Келат не изволил (значит – не смог, означает – не знал сам) сообщить предел ожидания в холле и/или время старта, понеже направление его. Поэтому после нескольких минут раздумий Ниткус решил не беспокоить заказами никого из бутлегеров – опытный преступник, неподготовленной импровизации в сложном искусстве контрабанды Ниткус не допускал никогда. Более того, если б даже Ниткус и ведал предстоящий маршрут, вряд ли он рискнул бы строить приключение сейчас. Первого дня в систему прибыли земляне – на очень красивом незнакомой архитектуры четырёхкорпусном вертикале тонн тысяч на сто – едва в шестую общей массы Форта. Что и говорить, маловат пришёл землянин… Прибыли нежданно, без предупреждения, с колониальным инспектором (сенатором императорской крови) на борту. Префектура Форта с тех пор спать не спала, есть не ела и дышала через раз – так старалась дисциплине и уставу. Ниткус легче лёгкого мог вообразить сейчас набег на грузовик какой-нибудь новоиспечённой антикриминальной комиссии во главе с уважаемым Генри Маямой. Вовсе не мечтал рыжий неторопливый Саул Ниткус о Солнечной Визе, пережил бы он и конфискацию, на штраф наскреблось бы у него соверенов, но пуще иного берёг он свою незапятнанную траблами с ведомством Макаровой репутацию.

Приняв решение остаться законопослушным, Ниткус нахохлился в воротник ватника и даже заметил какой-то сон.

Временило.

Через полчаса его, Марков, уже почти протрезвевший, а окоченелый – совершенно, решил, что всё, больше невозможно. Он пошипел гашеткой соплошки, глотнул большим глотком кипяток и изглубока откашлялся.

– Саул, по старшинству, свяжитесь со шкипом, ну где его?… – сказал он, грея ладони на боках чашки. Чашка крупно тряслась.

Ниткус пробудился, пошевелился, словно муху, помахав ладонью, отогнал от лица свою чашку и, просунув руку за пазуху, нащупал жирную запятую телефона. Надел на ухо, сдвинув шапочку.

– Группа – к шкиперу, прошу слова, – сказал, сделав вызов.

Пауза.

– Молчит.

– Да где ж его!…

– Ждём. Тебе что, скучно? Пора желать большего.

– А мне холодно!

– Ну сходи в клуб какой-нибудь, что поближе. Там тепло.

– Рискую, – сказал Марков. – У меня есть деньги.

– Так и попей пива. Сбалансируйся. Тебе-то что: ты законно на берегу, вызов бонусный, – подумаешь, пивнул девственник наокась!…

Марков покивал головой задумчиво, соглашаясь с логикой старшего товарища.

– Иди, иди, Денис, погрейся.

Марков отстегнулся, преисполняясь энергией и обильно дыша паром, спрятал пустую грушу в пояс, оттолкнулся пятками (он был в "носках") от многотонной несущей рамы окна, кувыркнулся навзничь через спинной плавник насеста и полетел к выходу.

Спровадив нетерпеливого, Ниткус тут же заснул вновь. Спал он ещё не менее получаса. Вдруг он толчком проснулся. Обретя полное сознание моментально, словно вахтенный, он сразу понял, почему его толкнуло. Кольцо причала, в котором плотно сидел стыковочным сегментом "ОК", сияло всеми положенными к предстарту огнями и сигналами. Ниткус на выдохе выругался, оставив за тем рот открытым. Он обалдел. По швейникам противометеоритного экрана на грузовом корпусе корабля побежала пара кибер-пассов.

– Либо что случилось?… – произнёс Ниткус, минуту полюбовавшись – извне! – началом погрузочной процедуры своего корабля. – Постараемся не удивляться, а уж нервничать категорически не позволим себе. Просто встанем и пойдём, и там посмотрим.

Но с места не сдвинулся, не в силах оторвать глаз от небывалого до сих в его жизни зрелища. Подозрений у него возникло чередой не менее десятка, но после тщательного отбора осталось одно. Неустав и зловещесть (как-то про такое в Космосе и не слыхивали – кантовать грузовоз в отсутствии экипажа) более-менее корректно объяснялись только наличием в системе землян. Ниткус, почти коснувшись щекой стекла, посмотрел вверх, но "Чернякова" не разглядел за конструкциями верхнего Форта.

В клубах и компаниях явление землян серьёзы из инопла-нетей и поумнее младых записали не иначе как неприятность и спасались кто может. Уже сказано: маловат был землянин, вряд ли его грузовые помещения могли ощутимо пополнить нищету, подарков не ждали. Колониальный инспектор – вот что привезено, на этом сходились все. Бублы резко опустели: кто мог, свалили, куда могли в "Ствол". Спиртное резко подорожало, игрища ушли в откровенное подполье, заимствования и пари прекратились совсем. Возникшую суету Ниткус переживал до вот – легко: землянам есть куда, уйдут, а по жизни и по службе ему, Ниткусу, с землянами не пересечься было ну уж никак, кроме случайно. Так Ниткус полагал. Но изнасилование приписанного грузовоза, производимое прямо на глазах соператора, дало ему увидеть всю неверность и неистинность счастья отстранённости. "Теперь я не люблю их осознанно, исходя из личного опыта", – думал Ниткус. "Вот и всё тебе, серьёз Ниткус, опытный преступник закона. Вот теперь и ты – девочка…" – думал он далее. Грузовой корпус "ОК", освобождённый от прикрытия, вдруг треснул по знАченным длинными огнями швам, плиты над твиндеком легко отвалились, пустые внутренности вспыхнули белым светом, главный манипулятор ломко отселся от поборта, пошёл стрик, балкон "катерпиллара" надвинулся на грузовоз. Достаточно. Ниткус поставил подковки на настил. Он ожидал звонка каждую следующую секунду, но Ван-Келат молчал.

– Лю-бо-пыт-но! – сказал Ниткус. – Вот это да. Представляю, чем нас загрузят. Представляю, куда нам идти. Дерьмом – в сортир. Очень неприличных и высокомерных существ повадилась рождать колыбель человечества. – Он помолчал. – Раз так, то оплата – с коэффициентом "три". А то и "четыре". Вот суки! Или нас вообще теперь на борт не допустят? Конфисковано? Ах ты, (…)[37]37
  блядь (трбл.)


[Закрыть]!

Заспикало. Наконец-то! Ниткус ударил ладонью по уху.

– Ниткус.

– Где Очкарик? – спросил Ван-Келат сразу мрачно.

– И я рад тебя слышать, шкип. Наблюдаю вот за нашей машиной. Мы ведь, кажется, на "ОК" куда-то идём? Так вот, его сейчас кантуют. Всухую, без нас. Или я уже не в экипаже? Знаешь выражение? Зело зрелищное зрелище.

– Трах-тибидох-тах-тах! – сказал Ван-Келат ещё мрачнее.

– То есть ты, шкип, не виноват? Протестовал, в ногах валялся? Грудью шёл? Из флинта целился и стрелял в воздух?

– Не умничай – не в эфире, – произнёс шкипер. – Где Очкарик, я спрашиваю тебя?

– В пределах досягаемости. Но выпимши. Неожиданный вызов на работу застал его врасплох.

– Бери его, Саулюс, и двигайте сразу на "хомут". Ждите меня в предшлюзе. На машину не поднимайтесь.

– В каком смысле?

– В прямом!

– Глаза-то завязать себе? – спросил Ниткус.

– Я люблю Землю, колыбель человечества, – ответил вполголоса Ван-Келат с чувством. – Старт предположительно через пару часов. (Ниткус автоматически пометил на своём таймере.) Я, как нас кантуют, наблюдаю, чтобы ты не очень беспокоился. Меня снизошли допустить. Кантуют с диспетчерской, сам что ни на есть Пулеми, собственноручно. Тютюлю без тебя я трогать запретил категорически.

– А они что, хотели?

– Да. Но я запретил.

– А они тебя послушали?

– Не трогают пока. Может, и послушали.

– У них, ты хочешь сказать, все ключи есть?

– У них, дух мой Ниткус, всё есть. Вплоть до мэра. Он тоже тут, сердешный. Знаешь? Мьюком у нас теперь мэр. Они и его имеют. А Форт уже не Форт, а Город. И его имеют, по-моему. Каков я смельчак, Ниткус?

– Такое – в эфире? Да хоть куда ты смельчак, Джон. Земля тебя не приветствует.

– И то.

– Конкретно – что они двигают?

– Свет рихтуют под свой груз. С надутым твиндеком, под трюм, пойдём.

– А куда хоть? – спросил Ниткус.

– Не в эфире. И ты, Саул, сам давай – с пониманием, как бы, да?

– Понял тебя, ни не.

– Ну, флаг, – сказал Ван-Келат и отключился.

– А ты теперь думай, космач, – произнёс Ниткус. – А ты теперь бойся. Выговаривай в атмосферу ничего не значащих звуков. Борись с нарастающим напряжением. Делай вид, как будто ты уже много пожил, такого видал навалом, и тебе оно нипочём.

Он дожал кофе в рот, проглотил, замял грушу в футляр, спрятал футляр в карман куртки. Отцекал подковки от настила. В окно он сдержался глядеть. Поджал ноги, толкнулся руками и по маршруту окно – потолок – переборка – дверь пересёк объём холла. В коридор выплыл ногами вперёд. Здесь было сразу теплее и не так одиноко: полузнакомый технила-девственник годов семнадцати по физике, в мусорной робе, с респиратором, заткнутым под лямку комба, висел, макушкой к подошвам Ниткуса, скрестивши руки на груди, над отваленной пайолой и внимательно смотрел в подпалубу.

– Не помешаю? – спросил Ниткус вежливо. – Не помогу? Мимо пройти удастся?

Технила задрал голову. У него был задумчивый, отрешённый взгляд. Между ними было два метра, техник глядел, словно из колодца – между раздвинутых коленей Ниткуса.

– Не поверите, товарищ! – сказал технила. – Крыса!

– Что, опять?! – спросил Ниткус эмоционально.

Несколько декад назад Отцы Мьюком и Дёготь бросили по Форту клич, приглашая всех добрых людей, способных держать оружие, к участию в крысиной охоте. Действительно, за последние месяцы в подпалубах "Ствола" расцвёл серо-розовым крысятник неприличный. Этэошникам и связистам, обходящим свои владения ежедневно, доставалось уже всерьёз: мутанты кусались, а запах в некоторых отсеках достиг последнего безопасного градуса, а кое-где и превзошёл его, ибо эволюция, совершенно по запрещённому Лему, давно изыскала скрытые резервы в организмах мелких подпалубных, научив их искусству реактивного передвижения. Когда же одна крупная мразь попала в шторовый створ во время шлюзования бубличного ИАКСа, и обошлось без смерти что чудом, терпение Отцов нарвало и лопнуло, и Ниткус, плечом к плечу со многими славными, прошёлся с огнемётом наперевес по пыльным, скверно освещённым кавернам и лазам одного из подошвенных трюмов, лично извёл несколько канистр напалма, здорово обжёг бедро и потерял перчатки, и теперь слова полузнакомого техника воспринял как личное оскорбление.

– А ведь здесь явно жгли, – продолжал технила. – И всё равно. Гляньте вот.

Ниткус развернулся и приблизился. Технила посторонился, давая ему видеть. Крысы не было. И следов крысы не было. И не жгли здесь – явно. Ага, подумал Ниткус.

– И? – сказал Ниткус спокойно.

– Проскользнула, – сказал технила, показывая рукой в беспалой перчатке. – Вот, где муфты.

Ниткус пожал плечами. Послух, значит, пошёл по Форту. Технила был связным, хотя Ниткус и не встречал его раньше по делу. Новичок. Навилона любит таких вязать и допрашивать. Ну, ладно. Ниткус нащупал наушник и выключил связь.

– Ну, что ж, трудяга, – сказал он. – Пароль принят. Говори, зачем стал. Нас не слышно.

– Да-да, – озабоченно сказал технила. – Я вас так задерживаю, товарищ. Вы ведь на старт? Так проходите быстрей.

– На старт, на старт… – пробормотал Ниткус, перебирая руками по поручням. Парень решил выдержать протокол до буквы. Сие парня, безусловно, красило. Ниткус был ровно над его головой, и тот тронул Ниткуса за живот.

– Товарищ… на секунду бы, а, – произнёс парень негромко. Ниткус задержался на очередном поручне.

– Вы к Четвёрке идёте, слух есть, – продолжал парень, – на "Птицу-Пару". Вам просили привет передать. Предложено бурды кинуть. Юкер передаёт. К день рождению у Шкаба. Немассивно. Мелочь, но по три за четверть. Дельта – це. Возьмётесь?

– Так, – сказал Ниткус. – К Четвёрке, значит. Угу. Спасибо за информацию. Юкеру – поклонный ответ, но за кинуть что касается – нет. Я как-то даже и не понял, что имеется вами в виду.

– А почему так?

– Обстоятельства, кои станут известны много позже.

– Префектура?

– Как вы можете.

– Змеевляне, что ли? – с презрением спросил щенок. – Неаргументированно как-то вы.

– Тем не менее вынужден от, дружище девственник, – сказал Ниткус, сделав такое лицо, что он чрезвычайно сожалеет. – Я добропорядочнейший космач, я чту закон, писанный мёдом и кровью, я люблю нашу префектуру. Также я люблю Землю и её посланцев. Император мой идеал. Как вы можете мне вообще предлагать такой стул?

– А что я вам предлагаю? – решительно сказал щенок. – Я ничего вам не предлагаю. Проходите, проходите, товарищ, не видите: вы мне мешаете. У меня наряд.

– Извините. Что ж, флаг, человече?

– И вам того же.

Уже поспешая, Ниткус продолжил путь, не забыв за первым же ограничником включить телефон и "помигать" им, как бы сгоняя сбой. Долбанные кучкой земляне, думал он, выгодно же очень! Было… К Четвёрке, значит… И Шкаб… Ниткус не любил Шкаба, но его праздник сулил любому бутлегеру отменные призы. Что у меня там, прямо вот, в тайнике на "ОК", подумал Ниткус, литров десять? Ну, хоть ни что… Эх, как было выгодно! Но мы и это преодолеем.

Клуб, где Ниткус ожидал найти Очкарика, находился полуярусом ниже крысиного коридора, в трёхстах метрах от холла. Но это были уже густо обитаемые места, хоть и невесомые. Здесь нормально пахло, и было хорошо светло. Ниткус на руках спустился по перилам очередного трапа, проплыл, лавируя между кустами, тощий зимний садик, растущий от переборки к оси отсека под самодельными ультрафиолетовыми люстрами, и очутился на "пятке" перед клубом, называющимся "Над Стартом Грузовым". Клуб содержал серьёз-инопланетя, один из самых старых космачей, выработавшийся десантник Бегин "Вольт" Саму, последователь учения Преторниана, натуральный старикан за сорока личных годов. Над аркой, ведущей внутрь питейной, Ниткус заметил от руки жжённую на пластиковой пластинке надпись "ЗДРАСЬТЕ НА ФИГ!". К фальшь-панели объявление крепилось разогнутой канцелярской скрепкой. Приветствие Ниткуса не остановило. Он вплыл в питейную и повис, зацепившись пяткой ботинка за верхний комингс. В клубе было пусто, надпись не лгала. То есть совершенно пусто. Более того, свет работал в ночном режиме, музыка молчала, витрина не горела. Бедренные ремни змеями ходили над холодными насестами, настенные кулеры, включённые на сквозняк, беспокоили их. Не понял, подумал Ниткус. "НСГ" был одним из самых посещаемых клубов. Действительно, как вымер Форт, где от жилухи близко.

– Вольт! – крикнул Ниткус. – А Вольт!

Нет ответа. Согнув колено, Ниткус подтянул себя к выходу, перехватился, выплыл на "пятку". Странно, но раз так, то Очкарик, не обретя гармонии здесь, направился вниз, к стартам, к автомату "Посошок". Ниткус знал за Очкариком такую слабость: не умел девственник находиться долго одиноким, с похмелья, без пива.

– Но позвонить он мог? – подумал Ниткус вслух. – Но и это мы преодолеем.

Он надиктовал телефону стафет к Маркову и отправил его. Спускаясь вниз головой по воздуховоду, он диктовал и отправлял стафет. В воздуховоде было так же пусто, да что ж такое. К удивлению Ниткуса, стафет имел успех моментальный: Марков ждал его в створе терминального ограничника, где и был Ниткусом найден и подхвачен спустя десять минут.

– Куда идём – ясно уже? – спросил как-то необязательно, словно риторически, Марков. Они летели по коридору бок о бок. И Ниткус заметил, что Марков запыхался и раскраснелся.

– Мне пока нет. Ты как?

– Пива попил. Пролегчалось. Ну и согрелся, конечно. Спасибо.

– У Вольта?

– Ну да, у Вольта.

– Как Вольт?

– Ничего Вольт. Нормально ему.

Ниткус удивился, но пропустил причину мимо: мало ли. У нас свободный Космос. До определённых пределов. Главное, что Марков ни в руках, ни под одеждой – ничего не нёс. Время бросить контрабанду на борт до появления Ниткуса у Очкарика, разумеется, было, но ведь не без соглашения же!…

– Ну и как разговоры? Всё про Скариус с Ейбо Нюмуцце? И про призраков Марты?

– Да… говорят всё… болтовня одна… – сказал Марков. – Слушайте, Саул. По-моему, мы пойдём под землянами. Ощущение такое у меня.

– У меня ощущения разные, – сказал Ниткус. – Но и такое имеется.

Не сговариваясь, они двигались к диспетчерской Порта. Космач – суть ритуал и суеверие. Экипаж Ван-Келата начинал любой свой старт распитием ритуальной чашки кофе с дежурным диспетчером. Озабоченность происходящим у Ниткуса просто вытерла из оперативной памяти распоряжение шкипера "идти прямо на "хомут", а Марков и вовсе о нём не знал. Поочерёдно они пропустили через приёмник замка свои карточки. Люк диспетчерской напрягся, завёл огни, "пыхнул", но компрессор люка был стар, и люк, как всегда, не более чем "на впуск сселся". Марков и Ниткус произвели доотжатие вручную и проникли в тёмную за.

Вплыв, они повисли.

В огромной, плоской, как блин от штанги изнутри, диспетчерской было, можно сказать, пусто. Небывало пусто. Под светом находился только первый пост. На подиуме поста сидел в кресле сам Пулеми, начальник Порта, узнанный ошеломлёнными космачами издали по месту и по габаритам. Нахав-Цац владел, так сказать, остриём атаки на "ОК", а в тылу позиции, за спинкой кресла, стояли подковками Пол Мьюком, новоиспечённый мэр новоиспечённого Города, шкипер Ван-Келат и – землянин в белоснежном, плавающем полами одеянии. Ниткус посмотрел на Маркова. Марков посмотрел на Ниткуса. Марков открыл рот для презрительной улыбки.

– Я не… – начал он вполголоса.

– Господа, приказываю не двигаться! – сказал кто-то низким голосом сверху по-английски, но с большим напором. – Служба охраны сенатора Романова. Повторяю, господа: не двигаться. Не смотреть на меня. Оружие есть?

– А…

– Э…

– Отвечать: оружие есть? – повторил низкий, усилив голос.

– Нет у нас оружия… – сказал Марков. Тени в неизвестном количестве пали на них сверху и смешались в одну. Неожиданно и небывало, но космачи вдруг поняли, что их обыскивают.

– Позвольте! – воскликнул Ниткус, дёргая плечами.

– Не двигаться! – приказал женский голос из самого тёмного места смешавшихся теней. – Это что?

– Груша моя! – рявкнул Ниткус, рвя на себя борт ватника обратно. – Питьевая!

– Мне щекотно! – крикнул Марков.

Ван-Келат уже летел к ним.

– Господин Ван-Келат, прошу не приближаться! – очень громко приказал мужчина с низким голосом.

Ван-Келат, естественно, продолжал лететь, потому что не мог остановиться.

– Лиса, – сказал низкий голос. – Блокировать. Мягко.

Использовав ворот Ниткуса как поручень, скользнула навстречу шкиперу женщина в чёрном матовом спецкостюме с кирасой, серебристым перекрещенной. Ван-Келат, с открытым ртом и растопыренными глазами, не пытался сопротивляться. Точно рассчитанный толчок ногами в грудь. Ван-Келат, шкипер, с двумя Дистанциями на предплечье, пионер и форвард, пилот, провесивший наравне со Шкабом все маршруты Пал-ладины Дальней, один из авторитетнейших серьёзов системы, выборный пилотского клуба, – потеряв скорость, завертелся на месте в поперечнике, размахивая руками и сопя.

– Блокирован! – доложила перекрещенная женщина-кошка.

– Поставь его на подковы.

Компенсированная боковая подсечка. Блок. Опор с плеч. Приём в потолок. Обратный толчок. Подковы в настиле. Более скупо совершенной серии управления телами в состоянии свободного падения Ниткус и Марков не видывали. Ван-Келат утвердился на подковах и взял – уже самостоятельно – перпендикуляр к горизонту помещения. Женщина-кошка висела у него за спиной, на расстоянии доступности опоры, но Ван-Келата пока не касаясь.

– Мои извинения, господин Ван-Келат, – сказала она. Крест на ней поблёскивал.

– Всё нормально! Всё нормально! – выкрикнул Ван-Ке-лат, осторожно взмахивая руками и растерянно улыбаясь. – Господа, это мой экипаж! Всё нормально! Прошу вас, господин Шос!

– Господин Ван-Келат, вы приказали – я отчётливо слышал, как, – своему экипажу явиться к предшлюзу терминала, а не сюда, – сказал низкий голос. – Почему приказ игнорирован?

– Мы всегда… – начал Марков.

– Прошу вас заткнуться, господин космонавт. Налицо пренебрежение, господин Ван-Келат. Прикажите людям наново, вдвойне.

Ван-Келат набрал в грудь духу.

– Пошлиотсюдакудаясказал! – заревел он шёпотом, вызверившись.

– Мисс Дейнеко, помогите господам космонавтам выполнить приказ своего шкипера и покинуть территорию пребывания сенатора Романова.

– Есть, лидер. Господин Ван-Келат, вынуждена вновь просить прощения, – сказала женщина-кошка и взяла шкипера сзади за погон.

– К вашим услугам, мисс, – покорно сказал Ван-Келат, выставляя ногу вперёд для упора.

Короче, Ниткуса и Маркова развернули и грубо вытолкали прочь. Они не сопротивлялись. Люк за ними захлопнулся. В коридоре было по-прежнему пусто. Проходивший по коридору прохладный сквознячок им не добавил бодрости. Они пошли отсюда, куда им Ван-Келат сказал. До самой раздевалки в предшлюзе причала, потрясённые, они молчали. В смятении мыслей Ниткус несколько раз проверял таймер, забывая результат, в крайний раз уже на пороге раздевалки, и наконец осознал, что минуту назад наступил шестой час утра, и внезапно сообразил, отчего это кабак Вольта оказался настолько необитаем. Ниткус хохотнул, Марков обернулся, но промолчал. Прошли "улитку", спустились в раздевалку. Барабанчик предшлюза вращался, боковая поставила их на ноги, но стоять космачи не стали, а сразу же уселись на диван. Давление эмоциональное требовало стравиться.

– Мать-перемать! – сказал Марков, ударивши кулаками по коленям.

– Ты же мечтал поговорить с землянами, – сказал Ниткус. Эмоции не эмоции, а переодеваться надо. Он выпростал руки из рукавов осквернённой куртки и принялся за снимание штанов.

– Высокомерные сволочи! – заявил Марков. – Но Ван-Келат!…

– Каков? Согласен. Но не обсуждай с ним никогда случившееся.

– Почему бы?

– Потому что ты млад и девственен, Денис. Без сопливых – как на коньках, потому что.

Марков имитировал презрительный плевок.

– До Четвёрки две недели в римане, – сказал он. – Шкипер сам не выдержит и…

– Четвёрка? А почему Четвёрка? – мгновенно небрежно перебил его Ниткус.

И вот Марков и смешался. Лицо у него заметалось. Бросил он на старшего партнёра взгляд – неожиданно волчий. И только когда Ниткусу всё уже пояЄснело, нашёлся:

– Ну, а до Тройки – три недели. Куда же ещё нас могут направить? Или туда, или туда. Я просто предполагаю, Саул!

– Да ладно, Денис, релакс! – сказал Ниткус и махнул рукой. Подошёл к своему шкафчику в ряду собратьев и взялся за цифровой замочек на ушках. – Ладно. Перегнул я. Мало ли что и откуда ты слыхал. Я очень не в себе, парень. Извини. Я просто боюсь, что кто-то из землян пойдёт с нами… не хочется мне общаться с ними… вот я и злюсь. Извини.