Текст книги "Перелом (СИ)"

Автор книги: Сергей Суханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 51 страниц)

Глава 4

Майор Нечаев отдал команду связистам и снова прильнул к окулярам. Сейчас команды шли непосредственно штурмовым группам, поэтому скорость и точность их исполнения достигла приемлемого уровня. Уже через три минуты группа фронтальной атаки выдвинулась на исходные позиции и начала демонстрировать наступление, сковывая прорвавшегося противника с фронта, не давая ему нормально снова сгруппировать рассеянных по окопам и ходам сообщений солдат, распределить потрепанные, но еще боеспособные подразделения по участкам, чтобы организованно встретить контратакующие части – когда по тебе активно стреляют из всех видов оружия, в голове больше бродят мысли о том, чтобы отбиться и не подставиться под пулю, а не о том, как бы правильнее организовать оборону или исполнить приказ. Группы флангового удара начали действовать еще через три и семь минут – ударному взводу левого фланга требовалось больше времени, чтобы выйти из своего расположения и подойти к точке прорыва – он был нацелен на контратаки на другом участке обороны – уж очень неудобно ему было выходить налево – там было почти триста метров открытой местности, и ему пришлось делать крюк, чтобы пройти балкой, дооборудованной саперами для быстрого продвижения параллельно фронту. Но сейчас прорыв был довольно серьезным, и Нечаев решил задействовать для его ликвидации больше сил. Дежурные оперативного планшета получали доклады и отражали ежеминутно меняющуюся обстановку на вертикально поставленных стеклянных панелях, нанося разноцветными маркерами новые отметки взамен старых.

Планшет оказался удобной штукой. Нечаев стал майором совсем недавно, практически перед самым наступлением немцев. На курсах обучения батальонных командиров он изучал работу с этим инструментом, и даже получил высокие баллы, но до конца прочувствовал его полезность только после двух недель тяжелых оборонительных боев, что вел его отдельный укрепрайон. УР прикрывал район с тремя перекрестками второстепенных дорог, но, судя по брошенным в атаку силам, немцы возлагали на эти дороги большие надежды. Поэтому начиная со второй недели, как только нашим командованием были определены основные направления ударов, Нечаеву стали подбрасывать средства усиления. Танки, которые сейчас шли вместе со штурмовыми группами, были одним из таких средств – танковая рота из переделанных четверок пришла в расположение его батальона в середине июня.

Судя по свежим отметинам на листах дополнительной брони, танки уже побывали на другом участке, а у майора тогда появилась дополнительная головная боль – где их разместить. Скопом нельзя – накроет артиллерия, а за такое по головке не погладят. Где попало – тоже – танк должен находиться так, чтобы быстро и скрытно прибыть в то место, где он нужен, там выполнить задачу и так же быстро и скрытно отойти, чтобы не попасть под ответный удар. Вот тут свежеиспеченному майору и пришлось вспоминать и переосмысливать те знания, что почти два месяца вбивали в него преподаватели общевойскового боя – возможные варианты надо было продумывать еще до боя, а то потом будет поздно и придется излишне рисковать людьми и техникой, маневрируя ими по неподготовленным путям, открытым противнику для стрельбы прямой наводкой.

До этого он полтора года служил сначала взводным, а затем ротным командиром. В тридцатых он отслужил срочную и потом еще два года сверхсрочной, ему предлагали идти на курсы младших командиров, но в стране назревало что-то нехорошее и Александр решил затаиться – с его-то происхождением. Поэтому до начала войны он работал агротехником в колхозе, потом, когда пришли немцы, он также – на всякий случай – скрылся в лесу, где заранее оборудовал себе тайничок с припасами на первое время. Там его нашли эти странные "партизаны", и он начал работать в их мастерских. И уже в начале сорок второго ему снова предложили идти на курсы младших командиров.

Тогда так припекало, что даже с него, ценного специалиста, решили снять бронь. И, хотя идти на курсы ему именно предложили, он решил не отказываться – несмотря на то, что порядки новых властей отличались от того, что он видел до этого, еще было какое-то недоверие, он хорошо знал поговорку "мягко стелет да жестко спать", поэтому не стал дразнить гусей и поплыл по течению. Окончив курсы, он в свои двадцать восемь стал командиром пехотного взвода, участвовал в обороне Орши. Смоленск он брал, командуя ротой штурмовиков – новая балльная система цепко отслеживала все его успехи и неудачи, и общего баланса надежно хватало для того, чтобы продвигаться вверх. По секрету ему сказали, что несколько баллов он набрал из-за политрука их батальона, которого Александр арестовал за попытку поднять бойцов в атаку на хорошо подготовленную оборону без артиллерийской и танковой поддержки.

Так что к весне сорок третьего Александр был уже опытным командиром. Но, как показали курсы и летние оборонительные бои, его опыт, да и мышление, все еще ограничивались уровнем роты, где все вопросы можно было решить в голове. Батальон же требовал уже штабной работы, а это совсем другой уровень и подходы к принятию решений. В батальоне надо было увязывать действия более многочисленных и разнообразных по тактике и вооружению подразделений. Количество перешло в качество – это положение основоположников Александр полностью прочувствовал только с началом немецкого наступления.

На время подготовки укрепрайона он превратился в завхоза. Командование придало ему группу военных инженеров и строительную роту. Прикинув с военинженерами и ротными систему обороны, они составили систему огня с обоснованием, план строительства, и вместе с инженерами он поехал на защиту к командованию. Там в течение двух дней план рассмотрели, внесли некоторые коррективы и началось строительство.

Нечаева поразила скорость работы и количество выделенных сил. Несмотря на то, что его направление считалось второстепенным, строительство шло по-серьезному – все знали, что немцы, ткнувшись и не пройдя в одном месте, могут быстро перегруппироваться и попытать на прочность любой другой участок обороны. Поэтому все понимали, что второстепенное направление в любой момент может стать основным, и работали на совесть. Бойцы батальона половину времени также уделяли строительству в качестве подсобной силы, особенно после того, как были прокопаны траншеи – оборудование стрелковых ячеек и капониров мелкими деталями также входило в подготовку бойца – тут и примеривание под свои параметры таких элементов, как ступенька для выхода из окопа, и земляной карман – их хоть и старались делать одинаковыми, но некоторым особенно рослым бойцам в них было тесно и они подкапывали эти элементы под свой рост – больше не меньше. Но это делалось после того, как были прокопаны траншеи.

Траншеекопатели построенного в прошлом году Березинского завода строительных машин споро прогрызали в грунте сотни метров ходов сообщений в день, и бойцы тут же начинали в них обживаться. Экскаваторы того же завода за неделю выкопали сотни кубометров грунта под ДОТы, капониры и укрытия, а вслед за ними строители ставили опалубку, кранами устанавливали заранее сплетенную на специальных станках арматуру и заливали все бетоном. Затем, после его застывания, за дело принимались специалисты инженерного обеспечения строительных батальонов – устанавливали генераторы, тянули вентиляционные короба, подводили водоснабжение из артезианских скважин, делали электроразводку и устанавливали электрооборудование – двухлетний опыт фортификаций постоянно переосмысливался и современные ДОТы и укрытия были гораздо совершеннее даже тех, что строились всего лишь год назад. Работы шли последовательно, конвейером, и безостановочно.

А Нечаев вместе с ротными и взводными проводили слаживание подразделений и служб, составляли планы возможных действий, проводили рекогносцировку местности. Сам Нечаев недавно был ротным, ротные – взводными, взводные – сержантами. На уровне таких мелких подразделений все прекрасно справлялись со своей работой, но на его уровне Нечаеву никто подсказать ничего не мог – все приходилось продумывать самому. Ну на то его и учили почти два месяца. Да и комполка присылал консультантов и периодически приезжал и делился опытом – он сам вырос с батальона и ему эта работа была знакома.

Но все-равно, первые же выстрелы показали, что двух месяцев недостаточно для освоения новых для Нечаева технологий ведения боя. Первой ошибкой, которую он исправил, стала система передачи сообщений. Александр решил, что будет эффективнее держать все передачи в штабе – он будет эдаким узлом, в который будут стекаться донесения и запросы на ведение огня и из него же будут уходить приказы на передислокацию подразделений и перенос огня артиллерии. И Александр будет за всем следить и всем руководить. На учениях, проведенных в батальоне, такая схема вполне работала, но первый же бой показал ее несостоятельность – Александр просто был завален потоком сообщений и требований об открытии огня.

И бой-то был обычной разведкой, хотя и с танками, что же будет в настоящем наступлении. Помня о том, что надо как можно дольше держать противника в неведении относительно своей обороны и системы огня, Александр отправил первую роту на предварительные рубежи – легкие укрепления, оборудованные на удалении до километра от первой траншеи главного оборонительного рубежа.

Задумка показала себя отлично с самого начала. Два отделения немецкого разведвзвода были выкошены кинжальным огнем практически в полном составе, а три бронетранспортера были подбиты выстрелами из РПГ, один из них специалисты технической роты даже смогли поставить в строй.

Войдя в огневой контакт, немцы уже через два часа провели разведку боем, чтобы выявить наши огневые точки. В атаку на взвод левофлангового передового рубежа пошла рота пехоты в сопровождении пяти танков. Запрос от комвзвода на артиллерийскую поддержку заградительным огнем пошел к его ротному, оттуда – в штаб, оттуда, через подпись Нечаева – начальнику артиллерии, от него – батарее. В общем, пока команда ходила по инстанциям, немцы уже подобрались к позициям передового взвода. Тот, не дождавшись артподдержки, все-таки отбился, но потерял убитыми и раненными половину личного состава. Небольшим утешением стало то, что артиллерия все-таки накрыла немцев, когда те стали отходить. Причем довольно удачно – сообщенные ей рубежи огня оказались за спинами фрицев и тем пришлось проходить всю полосу огневого поражения.

Опыт был учтен. Теперь Нечаев совместно с начальником артиллерии распределял артиллерийскую поддержку по подразделениям, которым были поставлены отдельные задачи, и координация шла уже напрямую – к подразделению прикреплялся наводчик из поддерживающей батареи. Так что вторая атака, которую немцы предприняли через два часа и большими силами, была встречена сильным заградительным огнем – фрицы не смогли достичь даже того результата, что у них был в предыдущей атаке. Одновременно Александр стал отсылать в подобные "особые" подразделения и наблюдателей, которым ставилась единственная задача – постоянно докладывать в штаб не реже раза в пять минут о ходе боя и текущей ситуации, а при наличии резкого изменения обстановки – по факту. Связисты в зависимости от технических возможностей и характера действий тянули проводную линию либо выделяли одну из еще свободных в их сетке частоту для канала радиосвязи с такими наблюдателями. Проводная линия была конечно предпочтительнее – радиоканалов не так уж и много, хотя раций хватало. Но в маневренном бое либо на значительном удалении провода неприменимы.

Получив отлуп в первый день, немцы не беспокоили УР почти три дня – по сводкам от командования, они атаковали соседей слева, но там был мощный укрепрайон полкового уровня, так что Нечаев уже не сомневался, что немцы скоро вернутся. Поэтому он продолжал совершенствовать оборону. Передвинул позиции передового охранения еще вперед, оставив засвеченные в качестве запасных. Организовал засады в трех местах наиболее вероятного появления немецких корректировщиков. Подтопил плотиной долину небольшой речушки, временно сделав левый фланг непригодным для наступления танками, пока немцы не обнаружат плотину в лесу и не высохнет местность после ее разрушения. Но на пару недель все-равно можно рассчитывать, поэтому он перераспределил противотанковые средства, переместив почти половину с левого фланга на другие участки и в засады. Прикрыл минами ложбинку, проходящую слева от передового охранения левого фланга – этот путь был наиболее разумным для приближения к их позициям, разве что оставили небольшой проход, чтобы гранатометчики смогли раз-другой выйти для стрельбы с фланга. Главное, чтобы в последнем выходе не забыли раскидать вешки. Саму минную позицию дополнительно прикрыли еще и тремя БМП и пятком пулеметов – долго там не продержишься, но потрепать фрицев можно очень даже неплохо. Майор выжал из местности все, что только возможно. Ну, по крайней мере, пока больше возможностей он не видел.

Памятуя о словах, говорившихся на занятиях по общевойсковому бою, Александр старался постоянно щипать немцев. После пробы батальона на прочность они далеко не ушли, начав строить оборону в пяти километрах от его позиций. Их-то и стал тревожить майор, вспомнивший о своей боевой "молодости", которая была всего лишь год назад. Временно изъяв отделения и роты с наиболее боевыми командирами, а следовательно и бойцами, он организовал подобие диверсионно-разведывательных групп и стал делать краткие налеты на позиции батарей, склады, рубежи обороны противника. На третий день почти две трети батальона было уже "в поле", точнее – в лесах – группы нападения, обеспечения и прикрытия ежечасно делали небольшие, но болезненные уколы немецкой группировке.

Учтя свой неудачный опыт с прохождением команд, Александр подал вышестоящему командованию записку о необходимости придания ему хотя бы эскадрильи штурмовой авиации, чтобы те могли оперативно поддержать его бойцов, попавших в затруднительное положение, или нанести удар по обнаруженной, но недоступной с земли цели. Ему обещали два вылета в день с проходом на десять километров за фронт со временем удара через полчаса с момента поступления запроса. Майор учел эти параметры авиаудара и один раз даже применил его не для нападения на статичную цель типа склада или батареи, а во время динамичного боя, когда третий взвод второй роты зажали в небольшом лесочке. Расчет оказался удачным, и взвод вышел с минимальными потерями. Но это была уже лебединая песня их "партизанщины" – не прорвав оборону слева, немцы возвращались основными силами на участок майора. Начиналась страда.

Еще два дня батальон Нечаева сдерживал фашистов на подступах к передовым позициям. Засадами, контратаками, воздушными налетами приданных штурмовиков батальон нанес передовым частям немцев чувствительные потери, так что первые атаки на передовые позиции были даже слабее чем в начале. Нашим даже удалось утащить к себе три подбитых танка – один потом восстановили и использовали в качестве неподвижной огневой точки, наварив на нем броню и сменив привод башни на электрический. Но затем немцы подтянули полковые гаубицы и начали предварять атаки артиллерийскими обстрелами. Земляные укрепления позиций передового охранения не могли надежно защитить бойцов от снарядов калибра сто пятьдесят миллиметров, которые иногда дополнялись ударами пикировщиков. Первая после артобстрела атака была отбита из полуразрушенных окопов – сразу после начала обстрела наши просто отошли на триста метров, а затем, когда обстрел закончился, вернулись обратно и хорошенько вдарили по фрицам, так что те быстро залегли и вызвали поддержку. Налетели пикировщики, но их уже ждали – Нечаев предвидел их налет – артиллерию немцы не могли применить из-за близости залегшей немецкой пехоты к нашим позициям, так что только авиация немцам и оставалась. Зенитная засада и заранее вызванная эскадрилья истребителей сорвали воздушную атаку фрицев и те, сбросив бомбы в чистое поле и потеряв два самолета, ушли обратно. Немецкая пехота также сумела отойти, и на наши позиции снова обрушился град снарядов. Теперь немцы молотили гораздо дольше. Обстрел длился более двадцати минут. Пришлось сразу отойти, а взводный сообщил, что возвращаться нет смысла, так как окопы были сильно разрушены и до последнего обстрела. Поэтому им отдали команду закрепиться на втором передовом рубеже. Но и оставленный рубеж все же сослужил последнюю службу. За время обстрела наши высотные разведчики засекли позиции двух батарей и навели на них штурмовики и бомбардировщики, к тому же немцы зря истратили много снарядов, что тоже было неплохо – наши бомбардировщики и штурмовики по-прежнему наносили удары по тыловым коммуникациям фрицев, поэтому подвоз боеприпасов у них пока был затруднен, из-за чего были возможны трудности с последующими атаками – артиллерия наряду с авиацией была для немцев одним из основных средств огневого поражения наших войск.

Десятого июля немцы наконец заняли наши дальние позиции и начали там спешно окапываться. Нечаев и на этот случай приготовил им сюрприз. Минометными спецвыстрелами он поставил дымовую завесу по опушке леса, чтобы скрыть поле от наблюдателей. И одновременно дал команду на выход на рубежи атаки пяти взводов, которые затаились под маскировочной сетью в овражке, расположенном по левому краю обширного поля, через которое пролегали две из трех дорог, чей перекресток и оборонял батальон Нечаева. Когда опушка плотно закрылась дымовой завесой, засадный отряд молча пошел по подготовленным скрытым меж неровностей поля проходам – где-то подрыли, где-то разровняли, прошел мимо второй передовой позиции, которую немцы пока не обнаружили и залег за пригорком, который обеспечивал непросматриваемое с немецких позиций пространство. Последовал краткий огневой налет на окапывающихся немцев, затем, пока не осела пыль – стремительный бросок пехоты – и вот уже в расположении немцев рвутся гранаты, звучат автоматные очереди, а из укреплений батальона по правому флангу выдвигается отсечная группа прикрытия отхода. Сюрприз удался. Две роты немецкой пехоты были просто сметены фланговым ударом. Более сотни убитых, десятки пленных, с ними же прихватили и батарею ПТО, загрузив боеприпасы на обнаруженные там же поставленные в лощинке бронетранспортеры, пять минометов и шестнадцать пулеметов с ленточным питанием – неплохое подспорье. Рванувшаяся на выручку рота того же батальона при поддержке трех средних танков Т-4 была встречена огнем отсечной группы из трех самоходок и взвода солдат с пятью ручными пулеметами. После потери всех танков она залегла и уже не поднималась, пока все наши не отошли с поля боя. Майор Нечаев сел писать доклад о безупречно проведенной операции, которая добавит ему и его бойцам и командирам баллов в послужном списке, а также представления на награды. Сегодня немцы больше не рыпнутся.

Немцы не рыпались и на следующий день. Потеряв за день почти батальон пехоты и более десяти танков, они видимо пытались осмыслить происходящее и подтянуть резервы. С наскока закрепиться на рубежах для атаки им не удалось, но немцы – народ настырный, просто так не отстанут. Прорывать оборону им все-равно надо, и рубежи нечаевского батальона – вполне подходящее место для такого прорыва. А чтобы его сделать, нужны рубежи для атаки – и они должны быть расположены достаточно близко к позициям противника, чтобы уменьшить время на достижение наших окопов и тем самым уменьшить потери от огня, и вместе с тем к ним нужны скрытые подходы из своего тыла, чтобы было можно скрытно подводить войска и накапливать их в окопах или других исходных позициях для атак. А таких мест не так-то и много – там дорогу преграждает болотце, тут – мелкий, но густой кустарник – и вот на местности уже остается всего три-четыре прохода, через которые можно было бы скрытно провести крупные силы. Но эти проходы видели не только немцы – Нечаев с начартом подготовили установки прицелов для нескольких сценариев огневых налетов по всем таким местам – в зависимости от того, сколько на тот момент будет боекомплекта, какое количество стволов можно будет выделить для налета – ведь часть может быть уже и выбита, или работать по другим участкам. Так что пусть сунутся. Главное – засечь начало самого выдвижения минут за пять, а лучше за десять – ведь еще потребуется время и для выбора одного из сценариев, и для подготовки стрельбы – установки прицелов, подготовки зарядов и снарядов. Немцы, скорее всего, тоже знают что мы знаем, так что наверняка предпримут меры для максимальной маскировки своего выдвижения. Ну, тут уж кто кого перехитрит – Нечаев выставил в лесах справа и слева от УР наблюдателей, прикрытых отделением пехоты, так что если их не заметят, то они смогут сообщить о движении по одному проходу на левом и двум на правом флангах. Ну а уж если заметят – могут накрыть артиллерией, или выслать пехоту. Вот проход по центру был ненаблюдаем – его закрывал холм, да и сам проход был расположен по балке – тут уж если только постфактум – появились крупные силы на поле – значит, можно попытаться накрыть хотя бы их хвост.

А тем временем немецкие войска все-таки уплотнялись. Бойцы разведроты, самого боеспособного подразделения нечаевского батальона, ежечасно докладывали об обнаружении новых частей и оборудованных позиций в глубине немецких тылов. Разведке становилось все сложнее проникать в тылы, все чаще их обнаруживали немецкие патрули. Приходилось вступать в перестрелки. Нечаев выделил в поддержку разведчикам пехотную роту, из которой организовывались подразделения огневого прикрытия. Майор выгреб практически всю технику батальона, но посадил их вместе с разведчиками на транспорт, обеспечив быстрый маневр этих мобильных подразделений. Поддержанные танками и САУ, они все чаще стали вступать в огневой контакт с фрицами, постоянно кусая и выполняя разведку.

Постепенно вырисовывалась картина дислокации немецких частей и подразделений на их участке обороны. Не все предусмотрел Нечаев, в том числе и две батареи дивизионных гаубиц в сто пятьдесят миллиметров, которые немцы разместили левее его левого фланга, прикрытого искусственно созданной заболоченной местностью. Получалось, что Нечаев сам прикрыл эти батареи от своих возможных атак. А ведь они сейчас представляли наибольшую опасность. Их мощные снаряды могли нанести тяжелые разрушения почти половине его укреплений – у дивизионок, в отличие от полковушек, дальность более десяти километров – параметры немецкой артиллерии Нечаев знал назубок. Пусть они и не возьмут основные ДОТы, но прикрытие ДОТов может пострадать – разобьют окопы, снесут проволочные заграждения и минные поля, после чего ключевые оборонительные сооружения станут голыми. Поэтому на разработку операции по уничтожению этих батарей Нечаев затратил почти день, в течение которого он несколько раз сносился по рации с вышестоящим командованием, согласовывая ориентиры, порядок, сроки и сигналы совместных действий с авиацией. Надо было действовать быстро, пока противник не уплотнил свои оборонительные порядки и не закопался в землю по самую макушку.

Еще вечером саперы стали наводить скрытную переправу, по которой к утру на ту сторону ушли штурмовые части – более роты бойцов и три САУ первой волны и четыре взвода пехоты, четыре танка и десять грузовиков группы поддержки и эвакуации. Разведка с ИК-приборами разведала нахождение секретов и охранения. Пока немцев было не более роты, без тяжелого вооружения и бронетехники – обычная пехота с ручными пулеметами. Они уже успели выкопать несколько отрезков окопов и два ДЗОТа. Еще день – и оборона станет плотной, за ней немецкие батареи будут чувствовать себя в безопасности.

Не срослось. Где снайперками с глушителями, где такими же бесшумными пистолетами, а где и ножами, разведчики сняли пять секретов, и группы штурмовой роты, прячась в перелесках, низинках, за буграми, двинулись к немецким окопам. Маршрут был проложен еще вчера, разведка выделила для каждой группы ориентиры, которые были бы видны на фоне темного неба, и теперь скрытно вели штурмовиков вперед. Сзади, на удалении трехсот метров, по глубокой ложбинке подползали на минимальных оборотах САУ, прикрытые взводом пехоты. Звук их моторов, и так уменьшенный дополнительными глушителями, дополнительно скрадывала беспокоящая артиллерийская стрельба УРа, которую плавно, чтобы не насторожить немцев, усиливали с десяти часов вечера, так что к часу ночи выстрелы и взрывы гремели каждые полминуты.

Полвторого с батареей было покончено. Штурмовые отряды подобрались к окопам на тридцать метров, под свет сигнальной ракеты закинули туда гранаты и, как только отгремели взрывы, ринулись зачищать окопы и землянки. Сонные немцы не оказали никакого сопротивления. САУ тут же двинулись вперед и прямой наводкой расстреляли в мерцающем свете осветительных ракет блиндажи артиллеристов, которых вскоре проконтролировали и подошедшие разведчики. Артиллерия УРа с началом атаки перенесла огонь на отсечные рубежи, упреждая подход возможной подмоги. В небе появились две эскадрильи штурмовиков и начали выискивать малейшее движение на земле – к этому моменту уже достаточно рассвело, чтобы отследить перемещения немцев.

А группа эвакуации уже грузила снаряды в грузовики, цепляла к ним оставшиеся неповрежденными гаубицы и споро отваливала к переправе. Через двести метров от батареи обнаружилась стоянка немецких грузовиков, и командир штурмовой группы посадил за баранки взвод солдат группы огневого прикрытия. В результате оказалось, что мы не просто разбили немецкую батарею, а захватили ее почти в полном составе – без двух орудий. А еще захватили тройной боекомплект снарядов, это не считая семнадцати пулеметов и полсотни пленных.

Отход немцы постарались максимально осложнить. Проснулись их батареи легких гаубиц, но лишь затем, чтобы на них обратили внимание штурмовики, которые не замедлили вывалить на их позиции неистраченный запас осколочных бомб, подавив две батареи бомбардировкой и еще одну как следует прочесав огнем мелкокалиберных пушек и пулеметов.

После выхода группы захвата обратно в расположение УРа Нечаев засел за распределение нового вооружения и комплектование его расчетами – готовых артиллеристов не хватало и пришлось запросить у командования курсантов артиллерийского училища, хотя бы на должности командиров орудий и наводчиков. Они прибыли вечером того же дня и начали обустраивать позиции и выполнять пристрелку по квадратам. Очередная хорошо спланированная авантюра удалась. И у Нечаева еще оставались неиспользованные домашние заготовки.

Одна из них – минно-артиллерийская засада – сработала буквально на следующий день. Видимо, немецкое командование разозлило, что у них из-под носа увели батарею крупнокалиберных гаубиц. Ничем иным нельзя объяснить то, что немцы поперли практически без артподготовки – какой-то обстрел наших позиций велся, но вялый – сказывалось то, что в предыдущих боях авиация и рейдовые группы охотились прежде всего за артиллерией. В принципе, их план был не так уж плох – распадок, по которому они планировали наступать, был скрыт небольшим леском и выходил практический на фланг наших позиций. Видимо, немцы по инерции все еще считали нас дураками, раз решили, что мы не увидим этой уязвимости в нашей обороне.

Колонна танков шла как на параде. Еще не рассвело, молочный туман скрывал низины, и только акустическая разведка могла точно подсчитать цели и местоположение немецкой техники. Мы молчали – пусть втянутся по-глубже. Первый взрыв прозвучал полпятого утра, и спустя полминуты из тумана потянул черный столб дыма, который стал быстро разносить окутывавший немцев туман. Затем последовало сразу два взрыва. Судя по их расположению, немцы прошли две трети минного поля. Пора было начинать. Разведчики выдвинулись вперед и в кратких схватках уничтожили немецкие дозоры, которые шли по флангу в качестве охранения. Вслед за ними на подготовленные позиции по лесу прошли САУ и пехота. Началась бойня. Туман уже довольно хорошо рассеялся, и на поле были четко видны и немецкие танки, и прикрывавшая их пехота. САУ быстро распределили цели и ударили в борта. Сразу пять танков застопорилось, окуталось дымом и пламенем, в одном рванул боекомплект. Наши пулеметы положили немецкую пехоту на землю, а гранатометчики стали выборочно бить по танкам. Через три минуты немцы засекли наши позиции и попытались развернуться. К этому моменту снарядами и минами у них было выбито уже пятнадцать танков, и каждую минуту к этому числу добавлялись новые жертвы. Развернувшись вправо, танки двинулись вперед и тут же стали натыкаться на свежие мины, которые до этого были вне их маршрута. САУ и гранатометам оставалось только добить остатки.

Пятнадцать минут – и на поле стояло и дымило почти тридцать танков противника. Немецкая пехота пыталась отползти к своим позициям, но их прижимали огнем уже и с минометов, а потом во фланги им ударили штурмовые группы и пошла зачистка и сдача немцев. Тех, кто пытался сопротивляться, расстреливали с трех направлений, но таких скоро не осталось – практически мгновенная потеря такого количества танков оказала на немцев сильное деморализующее действие, особенно когда они увидели, что в расстреле участвовало лишь три самоходки. Давненько Александр не устраивал такого побоища, последний раз пожалуй что и год назад, когда его рота разгромила роту фрицев на марше чуть ли не за две минуты, ну еще потом минут пять – пройтись контролем и собрать пленных. Здесь их было даже по-больше – почти две роты танков и две роты пехоты. Саперы тут же вышли на поле и стали снимать или обозначать свои же мины, и уже через десять минут к немецкой технике стали цеплять тросы и вытаскивать ее с поля боя. Видимо, где-то сидел немецкий корректировщик или наблюдатель, потому что вскоре на место побоища посыпались гаубичные и минометные снаряды. Завязалась контрбатарейная стрельба, в нее включились штурмовики при поддержке истребителей, немецкий огонь резко уменьшился и наши бойцы продолжили эвакуацию бронетехники и сбор оружия. Группа отсечки блокировала попытку других немецких частей прорваться на поле боя и помешать эвакуировать их танки – наткнувшись на мощную стрельбу прямой наводкой и пулеметный огонь, фрицы залегли и стали отходить, оставив еще три горящих танка – к ним уже было не подобраться, поэтому САУ просто всадили в них еще по два снаряда, чтобы привести в невосстановимое состояние. Операция продлилась всего два часа, из них собственно на бой – чуть больше получаса, остальное время – на сбор трофеев и пленных. После этого немцы уже не пытались действовать с кондачка и приступили к планомерному наступлению, в чем они были так сильны. Экспромт – не их конек.