Текст книги "Подкаменная Тунгуска (СИ)"
Автор книги: Сергей Шведов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
ГЛАВА 24.0 ПЕРЕБРОСКА ЗА ХИНГАН
Какими тропами тунгуска с первым грузом налички скрылась за горными перевалами, никто не знал. Целую неделю Шмонс просидел мрачнее тучи у монитора. Потел, чесался и чертыхался.
– Сожрали твою тунгуску волки в горах, мужик, а денежки мои из сумки распотрошили и по ветру пустили.
– Плохо ты Фёклу, знаешь, Шманец. Она сама кого угодно сожрёт.
Ерофеич вымотался за последнее время, выжидая и выгадывая своё будущее счастье. Всё его настоящее пошло наперекосяк. Забот по хозяйству почти не стало – одна корова и две курицы. Теперь уже он, а не Шмонс, вскакивал по ночам и бежал к заветному штофу с настойкой. Иногда дни напролёт проводил наедине с заветной бутылкой. Если б не вой голодных собак, он и на рыбалку бы не ходил.
А однажды схватил топор и ахнул обухом по зеркалу трюмо. Разнёс вдребезги все флакончики с духами и косметикой, порубил тонкое женское бельё и верхнее платье тунгуски. Собрал всё в узел, связал и выбросил в шахту. Даже пустой комод и гардероб порубил в щепу.
– Ну и что это значит? – спокойно спросил Шмонс. У него под левой подмышкой снова была кобура с пистолетом.
– Чтобы это стервой и не воняло в доме!
– А я тебе скажу отгадку, мужик, – усмехнулся Шмонс. – Скоро нас тут уже не будет. Ты уже сердцем и душой за перевалом. Так что и жалеть нечего. Брось топор, мужик. Выпей и забей на всё. Как будет, так и будет. Если что, в этой игре потеряю только я один.
И вот как-то среди ночи Шмонс заорал:
– Есть!!!
Сонный Ерофеич в штопаных кальсонах вышел из своей комнаты-переборки:
– Чо орёшь, док?
– Тунгуска твоя сработала! Сейчас только что подтверждение получил из «Сингапур Айлэнд Банк» и «Бангкок Банк».
– Ну и спи себе спокойно, чёрт ей навстречу, этой тунгуске.
24.1
Ещё через неделю вернулась и сама Фёкла. В диковинном народном одеянии, расшитым бисером, она показалась Ерофеичу и Шмонсу боярышней из русских фильмов-сказок. При ней был блестящий титановый чемодан на колёсиках.
– Так быстро обернулась, Феклуша? – нежно и радостно обнял её Шмонс.
– Так-то я ещё и погостила у родни вволю. Не торопилась.
– По дороге бандиты не обидели?
– Нет. Меня сразу за перевалом встретил шаман, который вас излечил, Лев Борисыч.
– А причём тут шаман?
– Он согласился стать моим поручителем перед фэйцянь-банкирами.
– Вот оно как! Добрая душа, твой шаман… Страшно было? Хунхузы и уйгуры-моджахеды там не шалят?
– Нет, не страшно. С шаманом были китайские солдаты и тунгусские дружинники. Одна бронемашина с колёсами, другая на гусеницах. На машинах пулемёты и пушка.
– Фэйцянь-банкиры тебе сразу поверили?
– Их ко мне за руку подвёл шаман. Я им сказала и написала заветное слово «Ху-эй». И мне дали фэйцянь под гарантию следующего трансфера наличных денег.
Фёкла показала две связанные дощечки, похожие на детскую погремушку. На одной был нарисован лаковыми красками дракон, на второй – симпатичный бурундучок.
– Чёрточки на хвосте бурундука означают наш пароль «Ху-эй». Вторую партию налички они ждут в любое время.
– Тебе дали доступ к счетам в банках?
– Вот эти две штучки, – Фёкла вытащила из расшитой бисером торбочки две коробки с электронными гаджетами.
– Понятно, сканеры для радужки глаз и отпечатков пальцев. Умничка! Поработаем вместе за компом и отобьём на бирже все мои потери. Деньги порождают деньги – непреложный закон финансового обращения. Мужик, раздень нашу боярыню, накорми, истопи ей баньку с дороги и спать уложи. Пусть отдыхает. Заслужила.
Тунгуска равнодушно поглядела на свой разгромленный дамский будуар, скинула шубу и шапку на руки Ерофеича и села ужинать. За столом ей прислуживал насупленный Ерофеич.
– Ещё чаю хочу.
– Ну, чего стал столбом? – прикрикнул Шмонс. – Иди исполняй приказание!.. А назад как ты добиралась?
– С комфортом и быстро. Военные подкинули меня до округа Хулунбуир автономного района Внутренняя Монголия, где живут мои соплеменники Кульдотовы, Балтакуровы, Смологоновы, Преликовы, Кудрины, Золдотовы. У наших родов тоже такие фамилии остались. Многие сохранили русские имена типа Таня, Тая, Сашка, Сережа. Некоторые старухи могут писать немного на русском. Старики – нет.
– Приняли за свою? Узнали? Роднёй сочлись?
– Больше всего родни в Старобаргутском хошуне. Сын моего двоюродного дедушки из рода дулигат – большой военный генерал. Эвенки всегда были храбрыми воинами.
– Твои родственники живут там в резервациях, как американские индейцы, или на свободе по своей воле?
– На свободе, но не по своей воле. В хошуне главы местных администраций обязательно эвенки, секретари компартии на местах тоже эвенки, а их замы либо китайцы, либо монголы.
– Вот уж они-то соседству с маосталинистами так-то будут рады! – буркнул Ерофеич, ставя перед Фёклой большую чашку чая.
– А цивилизация туда дошла? Ну, электричество, канализация, банкоматы, – поинтересовался Шмонс.
– Хулумбуир – современный город, Там много скульптур северного оленя. Это национальный оберег эвенков, хотя в Китае оленей на еду не разводят, а только для красы. Есть музей эвенкийской культуры. Перед музеем – памятник герою эвенкийского народа Халанчану.
– А чем он прославился?
– Не успела спросить. Но за городом много наших, какие живут в эвенкийских юртах. Они покрыты не войлоком, как у монголов, а берестой и прутьями. Едят там наши эвенки по-китайски палочками, я не сумела сразу палочками кушать. Мне предлагали ложку, но я сначала отказывалась, потом наловчилась-таки орудовать палочками. Но это было позже. Сначала меня привезли к шаману, который поручился за меня перед фэйцянь-банкирами. Он живёт около города Гэньхэ. Очень добрый человек. И знаменитый доктор. Сказал, что я иду по линии моей судьбы к вершине. Живёт в эвенкийской юрте, а рядом стоит большой дом-клиника со всеми удобствами для высоких гостей и богатых пациентов. На крыше спутниковая антенна и солнечная батарея.
– Он не вспомнил про мои пять тысяч, самородок золота и мешочек с алмазами? – пробурчал Ерофеич.
– Иван Ерофеич, вы сами ему его гонорар отдали.
– Под гипнозом.
– Ладно тебе, мужик, заморачиваться по пустякам. Что дальше-то было.
– Шаман долго говорил со мной по-эвенкийски, затем совершил надо мной обряд очищения.
– Как?
– Окуривал с ног до головы священными травами. Неподалёку от его дома в степи стоит Священное дерево, которому поклоняются эвенки. На ветках привязаны разноцветные ленты. В стволе дупло, туда бросают монеты. Я тоже свою ленточку повязала и бросила сибирскую денгу.
– Ну и осталась бы жить у китайской родни с моими деньгами, – подмигнул ей Шмонс с хитрой улыбкой.
– Как мне без охоты? Китайцы никому охотиться не дозволяют. У эвенков нет никаких ружей. Я без стрельбы на смогу жить. И без олешек. Тайга – мой дом.
– Вот и умничка, моя отличница! Буду тебя в Африку на сафари возить, там поохотишься, – обнял и поцеловал её в лоб Шмонс.
24.2
– А границу как пересекла на обратном пути?
– Выехала на пограничную станция Забайкальск из китайского города Маньчжурия – там железнодорожный путь в нашу зону, Транссибирская магистраль. А от Читы на маршрутке до Медвежьедольска.
– Документы нигде не вызвали подозрения?
– Все документы у нас в порядке. Границу пересекла спокойно. Все блокпосты миротворцев проехала. Без придирок.
– Деньги где взяла? – подозрительно прищурился Шмонс. – Из моих, наверное.
– Бонус.
– Какой ещё бонус?
– От фэйцянь-банкиров за крупный вклад.
– Они взяли себе половину?
– Тридцать три процента. Я им пообещала второй трансфер, поэтому и дали бонус.
– А национальное облачение где купила?
– Подарила родня. Китайская. У них целая фабрика по пошиву сувениров.
Пока Шмонс докапывался до самых мелочей, Ерофеич чуть ли не кусал кулаки от злости, так ему хотелось врезать по уху этой нахалке, из-за которой он уже вот который месяц горбатится за подсобного рабочего, истопника, прачку, и кухаря в одном лице. Мало того, что он ублажает прихоти питерского шпильмана Лёвки Шманца, так ещё и немытой тунгусской девке прислуживай!
– Теперь отдыхай с дороги, Феклуша-умничка. Веди её в баню, мужик, а потому спать уложи да постели ей помягче.
– Ещё не всё, Лев Борисыч. Вот вам все три паспорта с въездной визой в Китай на полгода. Я купила нам билеты с открытой датой на авиарейс «Чита-Хайлар-Пекин». Вылет из аэропорта «Аэрочита». Из Пекина – прямой рейс до Гонконга для тех, у кого документы в порядке. У нас в порядке. По горам идти не надо, Лев Борисыч. Поедем на моей машине из Медвежьдольска до самой Читы. А там – на самолёт.
– Расплачивалась в Китае какой наличкой?
– У меня платиновая кредитная карта гонконгского банка. Бонус, я же говорила.
Исхудалый, лысый и беззубый, Шмонс словно получил инъекцию спиртовой настойки женьшеня пополам с пантокрином. Чуть ли не прыгал от удачи сиял от радости.
– Феклуша, да дай я тебя по настоящему расцелую, умница моя! А самолёт какой компании?
– До Хайлара летает «Аэродаурия», до Гонконга – «Аэрочайна».
– Горжусь тобой, моё творенье! Это ж знаменитая международная государственная авиакомпания.
– В Хайларе – выдача виз в любую точку КНР и Таиланд прямо в аэропорту.
– Спокойной ночи, моё солнышко! Выспись хорошенько и сладко поваляйся утречком, не торопись вставать. Наш мужик тебе завтрак в постель принесёт
24.3
– Мужик, принеси фонарь.
– Лёва, я тебя одного в шахту не пущу! Ты из-под земли чумной вылазишь, как черти на тебе покатались. А тут осталось сделать последний шаг на свободу. Травмы только не хватало.
– Кто здесь кому подвержен, мужик? Пойду один, понял!
– Мало тебе приключений на твою дурную башку?
– Прислужник, знай своё место!
– Вы с Фёклой меня уже совсем опустили, за шестёрку держите.
– Привыкай к лакейской жизни. Скоро будем жить у тёплого моря в уютном бунгало. Там уж передо мной будешь шапку ломать и до земли кланяться. Я с тобой последние деньки цацкаюсь в демократию.
* * *
Шмонс благополучно вернулся с сумкой денег из-под земли, но был мрачнее чёрной тучи. Поставил на стол старинную медную кружку с чем-то блестящим.
– Не прикасайся!
И пошёл к умывальнику. Долго мыл руки, как хирург перед операцией.
– Чо не так-то, Лёва?
– Не Лёва, а Вонифатий Епилдофорыч. Привыкай к лакейской манере разговаривать с господами. Феклуша, солнышко, ты ещё не спишь? Поднимись и подойди, пожалуйста.
Тунгуска вышла из-за занавески в роскошном пеньюаре.
– Прости, но завтра же отправишься за перевал на вторую передачу налички. Садись за компьютер и сообщи своим агентам в Китае, чтобы они подготовились к встрече.
– Так-то погода же не балует, Лев Борисыч. Морозы вернулись.
– Знаю, но нам нельзя здесь больше оставаться.
– Что в кружке, Лёва? – осторожно спросил Ерофеич.
– Прямой повод смыться отсюда поскорее. В этой кружке причина чертовского заклятия Етагыра. Не прикасайтесь! Там живая ртуть. В шахте целые лужи самородной ртути. Вот почему старатели в старину тут резались насмерть.
– Не понЯл? – вылупил круглые глазёнки взлохмаченный Ерофеич.
– Пары ртути вызывают сумасшествие и общее отравление организма.
– Я знала. Мне шаман сказал – гора Етагырка дышит смертью.
– С документами у нас в порядке. Уходим, как только последний трансфер осядет на счетах китайских банков. Феклуша, радость моя, иди к компьютеру и договорись о встрече с китайцами. Так уж вышло, чтоб отдохнуть тебе не получиться.
Пока тунгуска разговаривала с китайцами, Шмонс сказал полушёпотом Ерофеичу:
– Есть и вторая причина сматываться отсюда поскорее.
– Может, объяснишь, Вонифатий Епилдофорыч?
– Завтра растолкую, а пока не будем мешать Фёкле. Ей надо хорошо выспаться перед дальней дорогой. Подозрения у меня зародились, понимаешь.
24.4
После отправки Фёклы в дальнюю дорогу на лыжах Ерофеич осторожно спросил:
– Может, объяснишь, Шманец, что у нас неладно?
– Про Шманца забудь!
– Уже забыл… Так где опасность?
– Мало нам отравления ртуть, так ещё жди незваных гостей. Слишком уж часто компьютер стал вирусить и зависать.
– А чо то значит, Вонифатий Епидофорыч, хозяин?
– Кто-то пытается считывать нашу информацию.
– Это как понять?
– У тебя недорогая параболическая антенна и такой же компьютерный ресивер для приёма сигнала со спутника.
– Эт-то не мово ума понятия. Растолкуй ещё раз.
Для Ерофеича его слова были поистине китайской грамотой.
– У провайдеров спутникового тырнета в Китае имеется передающее оборудование, серверы и вся коммуникационная петрушка для организации доступа в тырнет с передачей запрошенного пользователем трафика через спутник, висящий на геостационарной орбите. Он, конечно, тоже китайский, как и вся твоя электронная чухня, которую ты взял без спросу у хозяев.
Ерофеич на всякий случай с серьёзным видом кивнул, будто что-то понял:
– У мертвяков.
– При такой схеме работы всё зарегистрировано. За тебя кто-то платит ежемесячно или проплатил на годы вперёд. Возможно, для фирмы или спецслужбы, у которых ты дюбнул аппаратуру, это некритично, поэтому они тебя не трогали до поры до времени.
– А чо страшного-то?
– Опасность состоит в том, что провайдер регистрирует твой компьютер в своей базе данных и создает для пользователя лицевой счёт. Бывший хозяин, возможно, оборудования сообщил провайдеру уникальный адрес твоего приёмника. Он же сам активировал сервис доступа в тырнет и выдал логин и пароль для спутникового доступа. Ты у них на привязи.
– И чо мне будет за это?
– Простому хунхузу невозможно определить месторасположение твоего компьютера по IP-адресу. Это доступно только спецслужбам для проведения сетевых диверсий, ну, или какой-нибудь мафии-триаде, или как у них там это сейчас называется. Можно точечно запустить вирусы, чтобы скачивать информацию с твоего компьютера. Ну и взять тебя тёпленьким поутру.
– А как они пронюхают про Етагыр?
– Чтобы выяснить, где расположен компьютер, достаточно выбрать вкладку «Геокодирование», ввести IP-адрес, нажать «Отобразить на карте», то перед хозяевами твоей техники появятся координаты физического нахождения компьютера. Так что, брат мой Павсикакий, нужно поторапливаться, чтобы нас хунхузы не скинули в шахту с лужами ртути, что под нами. А какие перед этим будут пытки, у-у-у, ты просто представить себе не можешь, какие! Всё выложишь, даже чего и не знал.
– А нас в дороге не перехватят?
– У тебя ртутные пары последние мозги выели. Мы полностью легализовались по новеньким паспортам, а в них стоят китайские визы. Мы честные предприниматели из фирмы «Листа», которая получила налоговую амнистию, потому что выплатила незалежному государству Восточная Сибирь всю задолженность по налогам до копеечки с процентами. И кредитная история у нас прозрачна, как кварцевое стёклышко. Таких попробуй ухвати!
ГЛАВА 25.0 ПОСЛЕДНЯЯ ПАСХА ШМОНСА
В половине девятого утра над вершинами гор проглянуло солнышко. Значит, пришла весна. В декабре на Етагыре солнце и в полдень не показывается из-за зубчатых вершин, а короткий день проходит в сумерках.
– Лёва, не сёння, дык завтра вертается тунгуска. На кой тебе лишние приключения?
– Мужик, ну что ты понимаешь? Во-первых, пасха Господня. Никогда не помешает исповедаться и причастится святых даров перед отъездом. И получить благословение старцев для в пути шествующих. Во-вторых, я везу святым отцам на экспертизу иконы из нашей церкви. Мне нужны образа хотя бы 18-го века. Новоделам нет настоящей цены на рынке артефактов.
– На собачках путь неблизкий. Да и заблукать недолго.
– Ты сам говорил, что уставил вешками дорогу до самого раскольничьего скита. От снегохода отказываюсь сразу – я даже машину в городе водить не умею.
– Взял бы олешков. Они надёжней.
– Эти полудикие создания мне не даются – чуют городского и хамят.
– Как хамят?
– Бегут по своей воле, куда им вздумается. А на собачках лететь с ветерком по снегу я уже наловчился. Похудел, вес сбросил. За нартами бегу как спринтер.
– Тогда не гони шибко, а то на повороте собачки постромками на сворке спутаются, грызться начнут. При езде они в азарт впадают, злые как черти, дерут друг друга, не разнимешь.
– Много ты в кинологии понимаешь, мужик. Собачки на заботу отвечают преданностью. А я с ними подружился. Завтра отстою заутреню в церковке, причащусь, получу благословение святых отцов в дальний путь и к полуночи вернусь. Домой собачки сами дорогу найдут.
25.1
Шмонс не вернулся, даже когда второй раз возвратилась из Китая Фёкла. Ерофеич поначалу не шибко волновался. Питерский шпильман и прежде и прежде мог гостить в скитах у раскольников целыми неделями. Но туда его сопровождал на снегоходе Ерофеич. Обратную дорогу собаки знали хорошо. Шмонс возвращался из Распоповки без приключений. А тут вторая неделя подходила к концу, а Вонифатия Епилдофорыча всё не было.
– Ну, точно, волки загрызли дурака городского! Поеду-ка я в скит. Дай-то бог, чтобы Шманец там поклоны бил и отмаливал грехи перед дальней дорогой. Только бы живым остался. Фёкла, пошли со мной к церкви – помоешь снегоход.
– Он уже помытый, хозяйна.
Когда Шмонс уезжал по своим надобностям на собаках в раскольничий скит, тунгуска скидывала с себя европейский наряд, обряжалась в привычные расшитые шкуры, забрасывала косметику и переходила на привычный ей жаргон «моя-твоя-не понимая». Казалось, с облегчением отряхивала с себя наносной налёт цивилизации и с радостью возвращалась к привычной дикости. Эдакая психологическая разгрузка.
Ерофеич с излишней заботливостью ещё раз тщательно протёр масляной тряпочкой корпус снегохода, затем прикрутил вентиль паяльной лампы, которой прогревал двигатель. Тонкая струйка бензина вырвалась из горелки и провела черту по снегу у самых ворот гаража. Никакой необходимости прогревать бензиновый двигатель не было, но это у таёжников это был как бы ритуал, жертвоприношение стальному коню, который спасёт наездника в пургу от любых напастей.
– Клемки на аккумуляторе почистила?
– До блеску.
– Элетролит заменила на чистый?
– Через войлок и вату процедила.
Ерофеич три месяца назад навесил на прислужницу обязанности по техуходу за снегоходом после того, как Фёкла без его ведома привела в порядок дизель-генератор в моторной избе. Как-то раз он прикрикнул на неё:
– Принеси большую керосиновую лампу. От этого ветродвижка в штиль свету мало, в глазах рябит.
Фёкла за лампой не пошла, а просто щёлкнула выключателем на стенке. Под потолком ярко загорелась трёхрожковая люстра.
– Откуда такое богатое электричество?
– Кумулятор, – пожала плечами Фёкла.
– Аккумулятор ветродвижка три лампочки не потянет.
– Моторная кумулятор.
– Кто запустил движок в моторной?
– Сама запустилася. Я только кнопку нажал.
– А ну покажь теперь мне, как его запускать!
25.2
Из чистой избы в складское помещение вёл тёмный и тесный коридор, где ещё триста лет назад были свалены старинные маркшейдерские приборы. Из складской коридора они прошли в моторную избу, где стоял движок, бочки с соляркой и старым отработанным машинным маслом, которое Фёкла называла «вонючка».
Выхлопная труба движка с крышкой на пружинке выходила в засыпанную снегом надстройку, срубленную из бревен «на немецкий угол», в конце которой серел дневной свет.
– Аккумуляторную батарею кто залил электролитом?
– Сама залилася через лейку. Я только прозрачную канистру держал.
– Как ты выучилась электролит приготовлять?
– Тама на стенке бумажка написата. Инструкция называется, хозяйна. И химикаты в банках на полках. Банки подписаты. Весы есть. Гири есть. Вода чистая – снег на печке топил.
– А как движок перебрала и запустила?
– Тама книжка лежит. С рисунками. Струменты тожить тама в сумке.
Ерофеич не верил своим глазам. Дизель-генератор блестел как новый. Ни следа ржавчины. Он выключил его, потом нажал кнопку пускателя. Движок чихнул, завёлся с полуоборота и размерено затарахтел, словно и не простоял лет тут двадцать вхолостую.
– Ну, ты и чума таёжная! Не зря тебя Шманец грамоте выучил. Шельма ты рукастая. Знал бы я, давно бы тебя припахал по технической части.
25.3
Выехал Ерофеич уже засветло. Двигатель снегохода не взревел, как обычно, а тихо заурчал.
– Ну, ты и чумичка чУмная! Дал же чёрт тебе руки, чтоб с техникой возиться… Ну, теперь марш домой к печке! Сколько раз говорил – каменным столбом на снегу не стоять! На дорогу мне не ворожить!
Фёкла стояла на снегу и вертела головой по сторонам, как полярная сова, к чему-то прислушиваясь, словно предчувствовала неожиданные напасти. Снегоход исчез в снежном вихре. Шум двигателя затих вдали.
* * *
Снегопада не было давно. Ветра тоже. След от нарт виден был издалека. Даже прослеживался лыжня, оставленная тунгуской, когда она последний раз смоталась за перевал. Километров за десять от зимовья след нарт оборвался. Ерофеич круто вывернул руль вправо, чтобы не угодить в курящийся паром провал. Он знал это опасное место. На него указывала голая корявая лиственница, в которую когда-то угодила молния. В высоту она больше не росла, а далеко выдающийся чёрный сук словно бы указывал на промоину от горячего ключа, откуда несло тухлыми яйцами.
У самого края промоины стояла берёзовая вешка. Из парящей дыры торчал хорей – тонкий гибкий шест, каким погоняют ездовых собак. Ерофеич снял шапку и перекрестился, чего он никогда не делал прежде.
– Лёва-Лева, на кого ты меня оставил! Что мне теперь делать с тупой тунгуской в Гонконге у тёплого моря? Лучше бы она вместо тебя в яму свалилась.
Подходить в промоине он не отважился. Края её в любой момент могли обвалиться. Да и всё равно Шманец давно уже был мертвяком. Если шею не свернул, так задохнулся от сероводорода.
– Как это я маху дал! Я же всегда вбивал вешку под корявой лиственкой. Не иначе как рогатый Етагыр её передвинул.
Его неуклюжие рассуждения и прикидки, что он будет делать в китайских банках, куда заявится с придурошной тунгуской, прервал рёв авиадвигателей и шелест лопастей. Желтопузый вертолёт с большими чёрными иероглифами пролетел над тайгой.
– Эх, Лёва, царствие тебе небесное! Ты же сам предупреждал, что хунхузы меня смогут вычислить по компьютеру. Чо ж ты раньше не дал дёру! Чёрт тебя потянул к раскольникам на мою и твою погибель.
* * *
Домой дороги нет. Китайцы терпеливы, как снежные барсы в засаде. Будут поджидать жертву до упору. А у Ерофеича с собой ни ружья, ни съестного припаса. Добраться до скита? Но там добрых пятьдесят километров по льду реки и озера. Весь как на ладони – негде спрятаться. С вертолёта они его накроют, как букашку.
Но, видно, не зря он перекрестился и добрым словом помянул покойника. Судьба и на этот раз сжалилась над грешником. Не успел Ерофеич отморозить себе ни одного пальца на ноге, как желтопузый вертолёт пролетел над ним в обратном направлении. Непослушными, задубевшими руками он завёл снегоход и на малом ходу двинулся к зимовью.
Теперь все прикидки и намётки насмарку. Китайцы выгребли всё ценное, что у него было. Даже документы и билеты до Пекина. Остаётся только одно – пасть в ножки к старцам из раскольничьего скита и напроситься к ним в послушники. На то и церковь, чтобы давать убежище заблудшим грешникам.
* * *
Снегоход он ставил под ёлками, а дальше где перебежками, где ползком, добрался до своего зимовья. Выглянул из-за большого камня на дворик перед крыльцом. Фёкла с избитой мордой свежевала туши кобелей, привязанных за задние лапы к перекладине. Удивительно, что китайцы не забрали всех собак, которых перестреляли. Значит, это были не вечно голодные хунхузы.
– Фёкла! – хриплым шёпотом Ерофеич окликнул тунгуску. – Китайцы остались меня поджидать?
Она глянула на него совершенно заплывшими из-за синяков щёлочками глаз.
– Китайца нету. Собачек нету. Компьютер нету. Телевизор нету. Тарелка нету. Вертелка нету.
Он не поверил ей, а подкрался на корточках к окну. В избе всё перевёрнуто вверх дном, но людей не видно. Ерофеич, осмелев, выпрямился.
– Все улетели?
Она кивнула головой, как фарфоровый китайский болванчик.
– Китайца нету. Беда есть, горе будятя.
– Ну ты даешь, чума таёжная! Ты сама горе-горькое.
Ошарашенный Ерофеич наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза, но её и без того узкие щёлочки стали ещё Уже из-за раздувшихся кровоподтёков. Ничего в таких глазах не прочитаешь.
Он осторожно вошёл избу. Заглянул во все закутки. Никого. Всё кверху дном. Даже в подвале и на чердаке. Но оружие и рыболовные снасти не тронули. Японский чемоданчик на месте. Не хунхузы это были.
– Большой хозяйна где?
– Скопытился наш Шманец в промоину. Каюк ему. Что пытали китаёзы?
– Искали фирму «Листа». Искали коттедж, офис и сейф.
– Идиоты! Коттедж, офис и сейф в райцентре. Но к канадцам, понятно, хунхузы не сунутся.
– Ещё кого искали?
– Госпожу Феоклисту Етагырову. Господина Вонифатия Етагырова.
– Чо ответила?
– Не видал таких.
– Про меня не спрашивали?
– Нета, хозяйна.
– Про деньги в банках не сболтнула?
– Услышала вертолёт – успела диски помытя.
– Как помыть? Информацию стёрла?
– Да. Информации нет.
– А где твои цивильные шмотки?
– В шахту кинула до посадки вертолёта.
– А все бумаги? Где документы? Паспорта с визой и билеты с открытой датой.
Фёкла выскочила в моторную избу и вернулась с грязными пластиковыми пакетами, с которых капало отработанное машинное масло.
– Чужак-человек с неба тупой. Шибко умно прятатя надотя. В бочку вонючки не заглянул.
– Вытащи мой крокодиловый чемоданчик. Все бумаги на фирму и документы положи в свой блестящий чемодан. Оба чемодана отнеси в багажник снегохода. Он под ёлками остался. А я пойду за бензином.
– Куда ехать, хозяйна? – спросила тунгуска, когда пристегнула стяжками оба чемодана на багажнике.
– В райисполком и военную комендатуру. Заявить о гибели Вонифатия Епилдофоровича Етагырова. Так положено по закону.
– Мне одеваться?
– Жди меня завтра. Вернусь с полицией. А теперь пошли в избу и попрощанькаемся, Фёкла.
Ерофеичу показалось, что он впервые заметил на лице его таежной жонки издевательскую улыбку. Густые ресницы разомкнулись, неожиданно широко раскрылись веки.
– Да у тебя глаза зелёные, как у ведьмы! Зеленоглазых тунгусок не бывает.
Он со всей жилистой кержацкой силой влепил ей кулаком в нижнюю челюсть. Легковесная жертва ударилась головой о печку и осела, как тряпичная кукла. Из уголка рта побежала на грудь струйка крови.
– Вот и попрощанькались.
Ерофеич закрыл ставни навесил на дверь пудовый замок с засовом и плюнул на дверь.
– Да пропади оно всё пропадом!
25.4
Отъехав метров в объезд за сто со двора вниз по горе, он остановился, не глуша мотора, возле церкви. На снегу валялись окровавленные суки с убитыми щенятами. Ерофеич призадумался.
Стоял хрустально ясный полдень. Солнце светило прямо над отливающими золотом снежными горами, а по бокам от главного светила повисли два ложных солнца. Если не побояться глянуть на слепящий свет, то в небе может причудится меч, направленный остриём к земле, или крест – золотой луч пронзал воздух до самых горных пиков. В небе искрилась радужным переливом каждая крохотная льдинка. Дышалось легко и радостно, хоть на вдохе в груди и пощипывало от мороза. По такой ясной погоде даже голова кругом идёт от бодрящего горного воздуха. Хорошая примета – два ложных солнца по бокам от настоящего.
В Медвежьедольске остался офис фирмы «Листа» с наёмными менеджерами на хорошей зарплате. Там же неподалёку промплощадки и склады с пантами, сушеными собачьими членами, холодильники с медвежьими тушами. Сушилки с целебными травами. Осенью их национализируют маосталинисты, было бы что жалеть. Ерофеич третий держатель пакета акций ЗАО «ЛИСТА ИМПЕКС». И первый наследник главы фирмы. Все бумаги выправлены по закону. При больших деньгах выучиться тырнету и компьютерному делопроизводству – как раз плюнуть. Да хоть бы китайский язык выучить, только плати…
Он вскинул на плечо охотничий гладкоствольный автомат 12-го калибра и расстрелял весь подствольный магазин в снежный массив, грозно нависавший над избой, прилепившейся к горе. И сразу же пожалел, что не взял с собой карабин. С пятисот метров стрелять было бы безопасней.
Сначала ничего не случилось. Ерофеич крякнул с досады, полез было за патронташем, но сверху что-то ухнуло, словно упала многотонная скала. Гул ещё не донесся до ушей, но он ощутил сотрясение горного склона даже через толстые войлочные подошвы унтов. Верхушка снежного навеса на склоне каменного пика горы над его избой стала как-то морщиться, как будто кто-то незримый сминал лист бумаги.
Мачта, уже без ветряка, раскачивалась из стороны в сторону, как под порывами ураганного ветра, хотя морозный воздух был неподвижен. Потом она начала медленно крениться, как сломанная спичка. И вдруг вся многотонная масса заледеневшего снега разом тронулась вниз, взбивая снежные бурунчики на своём пути. Заснеженная земля ещё раз глухо ухнула под ногами. Донёсся шум, да такой, что уши заложило будто ватой.
Накат лавины настиг и опрокинул вездеход. Благо, двигатель не заглох. Ерофеичу удалось оседлать гребень лавинного потока, и теперь он нёсся с горы в снежном вихре, ничего не видя перед собой. За ним летели раскатанные бревна трёхсотлетней избы, любое из которых могло расшибить его и снегоход в лепёшку.
Лавина остановилась посреди озера ровнёхонько в промежутке между двенадцати каменными столбами. Высокое весеннее солнышко не светило, а слепило вовсю. На вылизанном за зиму ветрами льду залива совсем распогодилось. Ерофеич даже принялся намурлыкивать себе под нос что-то весёлое. Везунчик – и на это раз обштопал судьбу, убежал от опасности. Двенадцать каменных столбов выстроились в ряд по обе стороны от снегохода, как зубы в пасти чудовища. Между ними зияла щербина, как будто место для тринадцатого. Холодок пополз за шиворот, когда Ерофеич вспомнил улыбку Фёклы.
Заглушив двигатель, он стянул с головы рыжий малахай, поднес было руку ко лбу, чтобы перекреститься, но рука тут же упала, как сведённая судорогой. Индикатор заряда батареи пульсировал красным квадратиком, жалобно попискивал динамик, подавая сигнал тревоги. Хотя ещё утром аккумуляторы была заряжены под самую завязку.
Ерофеич натянул малахай и нажал кнопку запуска. Двигатель даже не провернулся. Апрель этого года на Етагыре выдался морозный. Индикатор на панели ещё высвечивал показание температуры: «– 4 °C || – 104 F». Снял перчатку, с трудом выцарапал непослушными пальцами сигарету из пачки, нервно закурил и сплюнул на лёд. Плевок медленно затянуло перламутровыми кристалликами.
Выбросил пачку и рванул педаль стартёра. Двигатель только чихнул да фыркнул. Бился минут двадцать, пробовал толкать машину – всё без толку. Прокачал бензин через карбюратор, увеличил подачу смеси. Двигатель с каждым рывком заводной педали рычага урчал и нудно подвывал, да и только.
Рыжие волосёнки Ерофеича взмокли под лисьей шапкой. И тут его осенило догадкой, а лицо скривило злобным оскалом. Он откинул крыло аккумулятора. Рядом с клеммами лежала дамская шпилька для волос. Негнущимися от мороза пальцами он всё-таки умудрился подцепить эту штучку и поднести к глазам. На белой стали поблескивали мелкие кратеры от искры электрического разряда.
