Текст книги "Адвокат Империи 16 (СИ)"

Автор книги: Сергей Карелин

Соавторы: Ник Фабер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Глава 17

Мне хотелось отказаться. Вот правда. Тут тебе и принципы, и личные убеждения. Но… Я просто не смог этого сделать. Вот не смог, и всё. Только не после того, как посидел в ней, прислушиваясь к размеренному рокоту работающего двигателя.

Это была песня. Чистая и незамутнённая страсть.

Артур не обманул. Его ручному юристу хватило чуть больше тридцати минут, чтобы потом мне в руки легли документы на машину. И ведь сделал это поздним вечером. Даже интересно, сколько Артур ему платит. А ещё через десять я уже выводил машину на улицу через открывшиеся двери склада.

Сложно описать то божественное ощущение, когда ты выезжаешь на автомобиле на дорогу и выжимаешь педаль в пол. Впервые за долгое-долгое время я испытал то самое чувство, когда пришёл в первый день работать в Л Р. Жгучее ощущение дежавю. Называйте его как хотите. Ностальгия. Воспоминания о былых деньках. Не важно. Я словно вернул себе кусочек утраченной в прошлом жизни. И, почувствовав его там, на складе, банально не смог сказать «нет».

Он вернулся ко мне под рёв восьмицилиндрового двигателя. Я даже музыку не включал, хотя в машине имелась отличная система. О, нет. Она была не нужна. Лишь испортила бы всё. Этот момент я хотел разделить с тишиной. Только я и машина. Всё. Ничего лишнего.

Первородный кайф. Эх, не к месту будет вспомнить как-то раз сказанные мне слова Павла о том, что у каждого есть своя цена.

В «Ласточку» я вернулся спустя два с половиной часа, когда вдоволь накатался по кольцевой вокруг столицы. И то сдерживал себя всеми силами. Чувствовалось, что, несмотря на то, куда привезли машину, в нормальную резину её обуть явно забыли. Да и Артур особо меня предупредил об этом. Так что приходилось буквально усилием воли держать себя в руках и не позволять лишнего. Потому что чувствовал – чуть-чуть дам ей волю, и она тут же попробует меня прикончить. И это ощущение не покидало меня ни на секунду, пока я нёсся от одного пятна света к другому, под лампами освещающих шоссе фонарей.

– Я смотрю, кто-то обзавёлся новой игрушкой, – улыбнулся Князь, когда я вошёл в здание, где располагалась «Ласточка», с заднего входа. Поставил машину во внутреннем дворе рядом с остальными автомобилями.

– Что-то вроде того, – вздохнул я и глянул себе за спину на дверь, за которой стояла моя новая машина. – Я не смог ему отказать.

После этих слов на лице Князя появилась улыбка.

– Ты не ему не смог отказать, Саша, – поправил меня он. – Ты машине не смог отказать. И самому себе.

– Ну, и это тоже, – не стал я спорить. Пусть это и будет лицемерно или двулично, но он был прав. В конце концов, человек я или кто?

Немного подумав, протянул ему ключи, от чего Князь вопросительно посмотрел на меня.

– Хочешь, чтобы мои ребята её проверили? – уточнил он.

– В том числе. И по документам тоже пробейте. Вообще целиком. Не то, чтобы я совсем уж не доверял Артуру, но…

– Но ты не забываешь о том, чей он сын, – закончил за меня Князь и взял ключ.

– В точку. Не хочу потом напороться на проблемы, о которых мог бы узнать заранее. Случай с Молотовым меня кое-чему научил.

– Молодец. Предосторожность никогда не помешает.

Попрощавшись с ним, я поднялся к себе в комнату, помылся и завалился спать. Ну, точнее упал в кровать. А затем лежал, глядя в потолок, так как сон совсем не шёл. Вот ни в какую.

Сначала мысли крутились вокруг машины. Словно тихие шепотки, побуждающие меня снова одеться, взять ключи у Князя и опять поехать кататься. Ей богу, как ребёнок, которому подарили новую игрушку.

Этот порыв я яростно задавил в зародыше. Человек должен быть хозяином своих страстей, а не наоборот… Угу, сказал тот, кто не смог этим самым страстям отказать.

Затем, как только я немного успокоился, в голову полезли уже другие мысли. Например о том, что в постели с Кристиной я заснул куда быстрее. Да и вообще, кровать казалась какой-то чересчур большой для меня одного. Когда мы ночевали тут с Викторией, такого ощущения, как бы смешно ни было, у меня не возникало. Как и проблем с тем, чтобы заснуть.

Это всё отдых. Определённо отдых! Раньше я просто метался от решения одной проблемы к другой, жертвовал сном ради работы. Вот и засыпал едва голова касалась подушки, проваливаясь в сновидения. При этом уставал так, что едва только открывал глаза, как сны рассыпались разноцветными конфетти и моментально вылетали из памяти, словно их и не было.

А сейчас…

Повернул голову и взял в руку лежащий на тумбочке мобильник. Половина третьего утра. А сна ни в одном глазу.

А ведь завтра на похороны Григория ехать.

Заснул я только к половине пятого…

* * *

В этот день не было снегопада. Не было пасмурности. Небо не затягивали мрачные и тяжёлые свинцовые тучи. Нет. Похороны Григория проходили пусть и в морозную, но ясную погоду под ярким солнечным светом. В каком-то смысле это даже выглядело символично. Всю неделю погода стояла отвратная, будто сам мир грустил об ушедшем из жизни человеке.

Я приехал туда заранее. На такси. Мою крошку люди Князя забрали ещё с утра, отвезли её на эвакуаторе в одну из автомастерских, работникам которой Князь не только доверял, но и хорошо приплачивал. А я давил в душе порывы поехать вместе с ней. Просто на всякий случай, чтобы проследить, что с ней не сделают ничего плохого.

Но делать нечего. Я сам его об этом попросил. В итоге собрался. Оделся. К половине двенадцатого вызвал себе такси и поехал.

Прощание с Григорием проходило в кафедральном соборе в старом центре города. Похож на знакомый мне Исаакиевский, но отличающийся более пышной архитектурой и большей помпезностью. Впрочем, меня эти архитектурные изыски нисколько не тронули. Я и в прошлой жизни был убеждённым атеистом и никогда религией не интересовался. Верующий адвокат. Это даже звучит немного смешно.

Нет. Куда больше меня поразило то, сколь много людей пришли проводить Григория Распутина в его последний путь.

Площадь оказалась заполнена до предела – людское море, казалось, тянулось до самых фасадов, заполнив мостовую, ступени и даже крытые галереи стоящих по краю окружающей собор площади домов. Прохладный зимний воздух стоял густой, неподвижный, как будто сам город затаил дыхание.

Но больше всего меня поразили люди. Собравшиеся плечом к плечу, они так сильно отличались друг от друга. Кто в старых куртках, кто в дорогих пальто, но всех объединяло одно выражение – тихое, тяжёлое внимание. Никто не говорил громко – лишь редкое покашливание, шелест ткани и мерное позвякивание колокольчиков у стоящих на карауле вокруг собора Императорских гвардейцев. Мне вообще казалось, что над площадью вокруг храма повисла тяжёлая и мрачная тишина, сквозь которую едва слышалось тихие перешёптывания и всхлипы.

Странно. Я ожидал, что будет куда громче. Что люди будут обсуждать случившееся. Будут говорить друг с другом. Но – нет. Даже те редкие, кто порывался снимать происходящее на камеры своих телефонов, казалось, делали это тайком, осторожно, чтобы не помешать другим.

Люди хотели выразить своё уважение ушедшему, и окружающие их уважали это желание.

Когда гроб вынесли из ворот, толпа словно качнулась, и над ней прошёл едва уловимый вздох – не плач, не крик. Это сложно описать. Единое движение живых, которые вдруг ощутили, что прощаются не просто с человеком, а с эпохой, частью чего-то большего, чем их собственная жизнь.

Они прощались с кусочком истории их Империи. Кто-то шептал слова молитвы, кто-то просто стоял, глядя в землю. И в этом молчании было больше уважения, чем в самых торжественных и возвышенных речах.

Стоя с краю от фасада храма, я увидел её. Елена вышла следом за несущей гроб процессией. В длинной и чёрной траурной одежде. Рядом с ней, в похожем одеянии, шла Ева со своим отцом, сопровождая подругу. И только следом за ними из высоких дверей храма вышла остальная процессия тех избранных, кого допустили внутрь. Десятки… нет, даже сотни аристократов. Они тянулись вслед за Еленой Распутиной в своих чёрных траурных костюмах, будто живое продолжение её платья.

Вон, следом за Распутиной и Армфельтами шли Меньшиков и Румянцев. За ними я увидел Лазаревых почти в полном составе. Павла. Валерию. Их сыновей. Всех, кроме Насти. Видел графов Филатова и Смородина. Следом за ними вышел Браницкий – вот уж кого не ожидал увидеть. Спокойного и мрачно молчаливого. Даже Волкова приметил. Максим в чёрном костюме вышел из собора одним из последних, шагая в гордом одиночестве.

Но лица знакомых мне аристократов – лишь капля в море. Куда больше было тех, кого я не знал. Даже примерно не стал пытаться сосчитать их. На первый взгляд из храма вышло человек триста, если не больше. Да нет. Точно больше.

И далеко не у всех на лице царило скорбное выражение. Многие о чём-то переговаривались. Я даже заметил парочку женщин в пусть и строгих, но роскошных нарядах, которые шли последними и о чём-то переговаривались с улыбками на лицах.

Не знаю, что именно стало причиной их веселья, но меня это… не возмутило, нет. Скорее покоробило.

Окружающая собор толпа расступилась, давая процессии и идущим за ней людям свободно пройти к машинам. Многие кидали на дорогу перед несущими гроб цветы. Сначала их были единицы. Я собственными глазами видел, как невысокий мальчуган – может быть, семи или восьми лет – бросил перед собой одинокую алую розу.

А следом за ним это же стали делать и остальные.

Любовь. Скорбь. Гордость. Злость. Воодушевление. Всё это я видел на лицах собравшихся здесь людей, пока они бросали прекрасные цветы на пути несущих гроб.

Медленно, но верно полоса чёрных плит, которые покрывали площадь, превращалась в багряное море от рассыпающихся по ней цветов. Те, кто стояли в толпе позади, просили других передать их ближе. Какие-то из цветков были перевязаны лентами. К стеблям других крепились маленькие записки с пожеланиями.

Каждый вкладывал в этот жест что-то своё. И, что характерно, многие из них говорили слова поддержки одинокой девушке, что шла следом за телом своего деда. Не кричали. Именно говорили. С теплотой. С любовью и состраданием.

На моих глазах парочка девочек пролезла под невысоким ограждением и подбежала к Елене с букетом цветов, протягивая их растерянной девушке.

Даже со своего места я видел, как она плачет, пусть и с улыбкой на лице.

Печальный момент, но такой трогательный. Люди пришли сюда объединённые смертью. Но… имелось в этом что-то куда более глубокое. Наполненное добром и уважением к ушедшему.

И именно в этот момент я заметил это. Недовольные, даже несколько презрительные выражения на лицах некоторых аристократов, наблюдающих за происходящим. Что удивительно, но вот эта картина не вызвала у меня злости и гнева. Даже банального желания просто пойти к ним и дать по морде, чтобы не кривили рожи в такой момент и проявили хоть немного уважения.

Нет. Всё, что я почувствовал в ту секунду – лишь жалость. Жалость к людям, которые неистово завидовали. Потому что знали – их так провожать никто не будет.

И был рад, что Елена этого не видит.

Я знал, что будет ещё одна церемония. Уже непосредственно погребения в родовом склепе самих Распутиных. Тело Григория поместят рядом с его сыном, как он и завещал. Но я там присутствовать не буду. Туда допустят лишь избранных. Уверен, приди я к Елене и изъяви такое желание – она неприметно разрешила бы мне быть рядом с ней в этот момент. Но пусть лучше с ней будет Ева и Армфельты. Всё-таки, если я ничего не путаю, они пусть и дальние, но всё же родственники.

– Красиво это, – негромко сказал стоящий рядом со мной Виктор, наблюдая за происходящим.

– Да. Он заслужил это.

– Саша, он заслужил куда больше, – тихо ответил друг, и я был с ним полностью согласен.

Пусть я и не знал Распутина так близко, как мне того, возможно, хотелось бы, но понимал – он делал важное дело для Империи. Большая часть медицинских и социальных программ, которые существенно облегчали жизнь гражданам Империи, являлись детищем его семьи. Да и многое другое, начиная от благотворительности и заканчивая помощью тяжелобольным людям.

Достаточно было просто зайти в интернет и потратить всего несколько минут, чтобы найти задокументированные примеры того, как Григорий буквально вытаскивал людей с того света. Не аристократов. Нет. Простолюдинов. Даже тех, кто никогда не смог бы оплатить его услуги. Распутин не смог бы помочь всем, но… он пытался. Пытался в силу своих возможностей.

– Что думаешь делать дальше?

– Без понятия, если честно, – немного рассеяно ответил Виктор.

– Я тоже. Как насчёт пообедать? Помянем старика. Вдвоём.

– Знаешь… отличная идея, как по мне.

Когда процессия машин покинула площадь, мы с Виктором и сами двинулись прочь. Я вызвал такси, и мы поехали в «Параграфъ». Почему-то мне казалось, что сейчас это было самое подходящее место.

В машине мы почти не разговаривали. Каждый думал о своём. Да и говорить в тот момент не особо-то и хотелось. После всего случившегося в клинике друг стал не особо общительным. Более закрытым и молчаливым. Я его понял и не давил. Единственное, что меня беспокоило – то, что он так настойчиво решил съехать из «Ласточки». Мы перевезли все его вещи на старую квартиру и… а вот дальше начались неожиданности, которые и рассказал мне друг за столиком в ресторане.

– Сань, я теперь вообще не знаю, что делать, если честно, – сокрушённо покачал он головой.

– Ну, а чего ты ждал? – спросил я. – Вик, ты, считай, выиграл в лотерею. Нет. Даже не так. Ты выиграл в лотерею, в которую даже не играл.

– Но я же не знал! – вскинулся он и резко замолчал. Оглянулся по сторонам и продолжил, в этот раз уже куда тише. – Я же никогда не хотел этого! А они звонят мне чуть ли не каждый день!

– Виктор, ещё раз, чего ты ждал? Что твоя «тайна» так и останется секретом? – спросил я его, старательно сдерживая иронию в голосе.

– Нет, но…

– Напомни мне, кто после случившегося три дня не вылезал из больниц, стараясь помочь всем и каждому? А?

– Ты не понимаешь, я…

– Виктор!

– Ну я, – наконец сдался он. – А, по-твоему, я что? Должен был сидеть и ничего не делать⁈ С такой силой⁈

В ответ я лишь пожал плечами. Он ведь прав. Виктор всю жизнь мечтал учиться на врача. Даже когда мы с ним в школе сидели на переменах и порой обсуждали то, чем займемся в будущем, я всегда задумывался над ответом. А вот друг каждый раз отвечал сразу. Он хочет быть врачом и точка! Всё. Других вариантов он даже не рассматривал.

Это я со своим опытом прошлой жизни думал. Нет, я и тогда хотел заняться тем, что любил. Просто имелась небольшая такая закавыка в виде финансового положения…

– Хм-м-м…

– Ты чего? – спросил Виктор, увидев задумчивое выражение на моём лице.

– Да вот задумался о странной вещи.

– Какой?

– Ну, ты же всегда хотел быть врачом.

– Ну и?

– А я и тогда тоже хотел бы стать адвокатом. Ну, помнишь, когда мы ещё в старшей школе с тобой это порой обсуждали.

– И? К чему ты ведёшь?

– К тому, что ты всё равно бы им стал, Вик. Пахал на работах. Зарабатывал деньги. Всё равно поступил и продолжал учиться и работать. Это… достойно.

– А, ну да. Точно, – тут же фыркнул он. – Давай, скажи ещё, что ты вдруг пристыдился от моих успехов.

– Да не в этом дело. Я просто…

– Саша, мне, в отличие от тебя, не приходилось себе воровством деньги на еду зарабатывать. И не было старшей сестры, которую нужно было кормить, пока всё, что она зарабатывала, уходило на оплату вашей дерьмовой квартиры…

– Ну спасибо.

– Я же не со зла. Так. Просто констатирую факт.

– Да я понял, – махнул я рукой и сделал глоток пива из своего бокала. – Так что? Говоришь, звонить стали часто?

Видимо, возвращение к предыдущей теме вновь заставило друга поумерить пыл.

– Каждый день, – ворчливо отозвался тот. – Достали. Саша, я ведь их даже не знаю! Только вдумайся, мне теперь звонят аристократы и такие: «Добрый день, я граф такой-то такой-то. Скажите, Виктор, не нужна ли вам какая-то помощь?»

– Что, прямо так и предлагают? – хохотнул я, чем, кажется, его неслабо так смутил.

– Ну не прямо так, но…

– Деньги?

– Угу.

– Это подожди ещё, – фыркнул я. – Тебя скоро за дочек своих сватать будут. То ли дело начнется.

Выражение у моего друга в этот момент было такое, словно я ударил его по голове пыльным мешком, предварительно насыпав туда батареек. Севших. Почему? А чтобы обиднее было.

– Если такое случится, меня Саша убьёт, – простонал он.

– Как она это всё восприняла, кстати?

– Сложно, – уклончиво ответил он, а потом заметил выражение на моём лице и быстро добавил. – Нет, она рада за меня. То есть, я имею в виду…

– Я знаю, что ты имеешь в виду, – кивнул я. – Из простого, доброго и хорошего доктора ты неожиданно стал очень уникальным, добрым и хорошим доктором. Девчонки такое любят.

В этот момент Виктор неожиданно покраснел.

– Сань, она ведь не такая…

– Ну, тут тебе виднее, – пожал я плечами. – Меня она не любит, так что я буду держаться от неё подальше. Но, если тебе с ней хорошо, то кто я такой, чтобы вам мешать? Совет да любовь, как говорится. Главное, чтобы лет через тридцать нас с тобой на рыбалку отпускала.

Услышав это, Виктор едва пивом не подавился.

Минут через пятнадцать нам принесли еду. Я заказал пару стейков с гарниром из спаржи и запеченного картофеля. Просто и очень вкусно. И ещё пива. Напиваться в наши планы не входило, но почему бы и нет? Тем более, что я не за рулём.

Где-то в тот момент, когда от стейков остались лишь пустые тарелки и приятное послевкусие, нас почтил своим визитом хозяин ресторана. Как всегда, Молотов был одет с иголочки. И, что любопытно, куда более строго, чем обычно.

– Добрый день, господа, – улыбнулся бывший адвокат. – Надеюсь, я не помешал вам.

– Здравствуйте, Вячеслав, – кивнул я. – Нет, присаживайтесь.

– О, нет, – тут же покачал головой тот. – Боюсь, что у меня слишком много дел. Тут уж прошу меня простить, но…

Я понимающе кивнул.

– Что поделать.

– Верно. Тем не менее, Александр, могу ли я попросить тебя уделить мне пару минут твоего времени?

– Конечно. Виктор, я сейчас вернусь.

Получив кивок от друга, встал и направился вслед за Молотовым. Вячеслав, видимо, не очень хотел говорить в зале ресторана, так что мы прошли в его кабинет, что уже само собой подразумевало, что разговор займёт больше пары минут.

– Итак, – сказал я, закрывая за собой дверь. – О чём вы хотели поговорить?

– Для начала я хотел бы извиниться, – неожиданно сказал он, чем немало меня удивил. – Александр, в прошлый раз во время нашего с тобой разговора я допустил серьёзную ошибку…

– Вы о правке к закону, по которой учредителям нужен стаж минимум пять лет? – уточнил я, и теперь уже он посмотрел на меня с удивлением.

– Ты уже знаешь?

– Да. Мне тут помогли немного раскрыть глаза.

– Сожалею, что упустил это из вида.

И ведь правда сожалеет. Для него это действительно прокол. Прокол профессиональный, и сейчас он корит себя за него.

– Ничего, – вздохнул я. – Есть ещё варианты, при которых…

– Я надеюсь, что ты не собираешься сделать меня учредителем? – сразу же спросил Молотов, на что я согласно кивнул.

– Была такая мысль, если честно.

– Нет, – тут же покачал головой он. – Прости, Александр, но боюсь, что здесь я тебе помочь не смогу. Даже номинально, но я не стану занимать эту должность.

– Могу я спросить почему?

– Нет, боюсь, что не можешь.

О как. Очень недвусмысленный и конкретный ответ. Ладно. Попробуем зайти с другой стороны.

– Хорошо, тогда я просто предположу. Это как-то связано с причиной, по которой вы закрыли свою практику?

Он не ответил, но мне и не нужно было. Его эмоции всё сказали за него. Сожаление и старая, уже загрубевшая злость.

– Ясно, – вздохнул я. – Что же. Тогда сам буду думать, что с этим делать.

– Я постараюсь помочь тебе чем смогу, – добавил Молотов. – Но принимать участие в открытии фирмы, даже в виде говорящей головы и номинального учредителя не стану. Сожалею.

– Да не нужно. Я всё понимаю. У всех есть свои сложности и препоны, о которых они не хотят распространяться. Я и без того более чем благодарен вам за вашу помощь.

Попрощавшись с ним, я покинул кабинет и вернулся обратно в зал к нашему столику.

– Ну что? – спросил Виктор. – Всё нормально?

– Не скажу, что нормально, – отозвался я, беря в руки бокал с пивом. – Просто передо мной закрылась одна дверь, и теперь придётся искать другую. Ничего страшного. В первый раз что ли?

– Ну, тогда выпьем за то, чтобы у нас с тобой было побольше дверей, – сказал друг, подняв свой бокал.

– И чтобы замков на них было поменьше, – согласился я, и мы стукнули бокалами. Выпили. И замолчали.

Не потому, что нам нечего было больше обсудить. Нет. Дело не в этом. Мы могли и просто посидеть в обществе друг друга, думая о своём, в полном комфорте и без какого-либо осуждения. Вот и сейчас наступил как раз такой момент.

А когда он закончился, вновь, как ни в чём не бывало, вернулись к обсуждению всего на свете. И ничего удивительного, что в конечном итоге темой нашего разговора стали планы на новый год.

– Так что планируешь делать? – спросил я.

– Пока не знаю, – честно ответил он. – Меня временно приписали к центральному столичному госпиталю, как и большую часть персонала клиники. Учитывая, какие там разрушения, думаю, что это надолго…

– Так мы же сейчас про новый год говорим, Виктор…

– И в новый год людям тоже нужна помощь, – настойчиво ответил он мне. – Скорее всего я буду работать.

– Ну смотри, – пожал я плечами. – Князь в «Ласточке» устраивает вечеринку. Приходи со своей Сашей, как освободишься. Обещаю, будет весело…

Смешно, конечно, но я даже Романа с Настей позвал бы. Почему-то мне импонировала мысль о том, что мы с ними отпразднуем его вместе. Друзья, как-никак. Даже Роме позвонил и спросил. Получил вежливый отказ. Они в этот момент будут на новогоднем балу в Императорском дворце вместе с родителями.

Эх, богатенькие детишки со своими причудами. После этого разговора я звонить Елене уже не стал. Смысла не было. Уточнил у Ромы. Она тоже будет там. Вместе с Армфельтами, которые сейчас очень ненавязчиво для Елены, но крайне настойчиво для окружающих опекали девушку.

А ведь если так подумать, то ни в газетах, ни в сети она почти никак не фигурировала. Вот от слова совсем. Нет, конечно же были упоминания, но исключительно в положительном ключе. Похоже, что кто-то хорошо так контролировал СМИ, чтобы Елену там не трогали.

И спасибо им за это.

Ладно. У меня на носу своя проблема и куда более страшная на первый взгляд, чем могло бы показаться. Нужно придумать подарок Ксюше на праздник. Всем уже вроде нашел, что подарить. А вот с ней пока затык… Буду думать, а то осталась всего неделя с небольшим.