Текст книги "Журнал «Если», 2001 № 06"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

Что-то царапало. Что-то смущало.

– Какой риск я получаю взамен?

– Давайте оценим последствия отказа, – неожиданно легко стал объяснять Иванович. – Вы ведь не покончите с собой, если она откажет. Не сопьетесь, не уедете на край света. Вы просто будете страдать – около года, возможно – полтора. Итак, вашим риском станут тяжелые душевные страдания на протяжении полутора лет… впрочем, что я говорю! На протяжении года.

– Почему я буду страдать?

Иванович развел руками.

– Это не болезнь, вероятно, – рассуждал Соре вслух. – Не смерть кого-то из близких… я не прощу себе, если поменяю свое счастье на чужую беду.

– Разумеется, – быстро вставил Иванович. – Мы не затрагиваем других людей. Это исключительно ваш выбор и ваш риск.

– Она будет со мной? – еще раз уточнил Соре.

– Да, – быстро ответил Иванович. – Да.

– Я согласен.

На этот раз все было иначе. Они встретились в ресторанчике на Таганке, в приличном, пусть и шумноватом месте. Едва увидев ее, Соре понял – она знает. Чувствует, зачем он позвал ее сюда, на место их первой встречи (два года, а словно все было вчера, когда он был моложе, то не верил в такие сравнения). Женщины часто чувствуют загодя, когда им должны признаться в любви, а уж предложение выйти замуж почти никогда не застает их врасплох.

Они выпили по бокалу вина, Соре говорил о какой-то ерунде, она отвечала… и все сильнее и сильнее ему становилось ясно, каким будет ответ на еще непроизнесенный вопрос.

А раздвоения не было. Может быть, на этот раз его и не должно было быть, ведь Иванович не спрашивал насчет времени?

– Ты выйдешь за меня замуж? – спросил Соре.

Она долго смотрела ему в глаза. Ну что же ты медлишь, – хотелось крикнуть Сорсу. Твои родители спят и видят, как мы поженимся. Твои подруги сходят с ума от зависти. Все твои тряпки куплены на мои деньги. Ты студентка заштатного вуза, а я еще не стар, я обеспечен, я люблю, я обожаю тебя…

Она медленно покачала головой.

В кармане Сорса зазвонил мобильный телефон.

Он выхватил трубку, чтобы хоть как-то оттянуть ее ответ. Изреченное слово становится правдой, но пока оно еще не произнесено – возможно все.

– У нас проблема, – даже не здороваясь, сказал его компаньон. И голос был таким, что сразу становилось ясно – и впрямь проблема. – Вагоны остановили на таможне… что-то не в порядке с декларацией…

Он знал, что именно не в порядке. Знал это и Соре. Но о таких вещах не говорят по телефону.

– Я занят, – сказал Соре.

– Да ты что! – закричал его компаньон, с радостью переходя от уныния к злобе. – Ты понимаешь, что случилось?

Соре выключил аппарат. Снова посмотрел на девушку. И сказал:

– Кажется, моей фирме конец. Допрыгались. Ладно. Ты выйдешь за меня замуж?

– Ты это серьезно?

– Да.

– О фирме?

Соре кивнул. И увидел, как теплеют ее глаза.

– Тогда что ты здесь делаешь? Тебе теперь не до игрушек.

– Ты никогда не была для меня игрушкой, – сказал Соре. И подумал – пораженно, растерянно, что она и впрямь не понимала того, что для него казалось само собой разумеющимся. Она не игрушка, с которой он ездит на теплые тропические острова и ходит по кабакам. Она для него – весь мир. Вся жизнь.

Она взяла его руку в ладони и прошептала:

– Сядешь в тюрьму – разведусь. Понял? Я женщина молодая и горячая.

В тюрьму Сорса не посадили.

До этого было близко. Фирма трещала по швам, бухгалтер пила валокордин столовыми ложками. Сорса вызывали на допросы по два-три раза в неделю. Потом взяли подписку о невыезде – как раз накануне свадьбы. Веселья на свадьбе не было, родственники сидели словно пришибленные, большинство деловых партнеров проигнорировали приглашение, компаньон быстро и умело напился. Арестовали, а потом выпустили бухгалтера. Компаньон внезапно исчез из Москвы, прихватив немногую оставшуюся наличку. Следователь, молодой и энергичный, не то из этой, новой, очень честной породы юристов, не то хорошо имитирующий государственность своего подхода, сказал: «Я бы поставил десять к одному, что вы сядете. Может быть, ненадолго. На год, полтора. Но сядете».

Но Сорса не посадили.

Выходя из двери под скромной офисной вывеской, он поскользнулся на невесть как долежавшем до середины апреля клочке подтаявшего снега, упал и получил тяжелый сочетанный перелом. Боль была дикая, он даже потерял сознание. Его оперировали, соединили сломанные кости таза, посадили на титановый болт шейку бедра, почти полгода он провалялся в больнице – пусть и в дорогой, комфортабельной палате, но все-таки не вставая с койки. Жена приходила к нему каждый день, сразу после института, глупенькая девочка, которая так неудачно вышла замуж за разорившегося бизнесмена. Приносила фрукты, бульон, какие-то неумелые, подгорелые пирожки. Приохотила его к чтению Вудхауса и Гессе. Жаловалась на то, как одиноко и грустно в большой квартире, рассказывала «вести с фронтов».

Следователь утратил интерес к Сорсу. Его компаньон, чьи подписи и стояли под большинством незаконных контрактов, был объявлен в розыск Интерполом. Бухгалтер уволилась. Но фирма кое-как жила, даже приносила небольшую прибыль, и, уходя от Сорса, его молодая жена до поздней ночи просиживала в офисе – пыталась склеить треснутое доверие и связать порванные нити.

Соре лежал на кровати, смотрел телевизор и вспоминал Ивана Ивановича: «Вы согласны поменять судьбу из расчета восьми процентов удачи? В тюрьму вы не сядете, это я гарантирую».

Десять к одному.

Восемь процентов.

Соре улыбался.

Октябрь был теплым, неожиданно теплым для Москвы. Соре оставил машину за два квартала от офиса, у метро, припарковаться ближе было бы трудно, да и врачи советовали ему больше ходить. Поздоровался с охранником и прохромал на второй этаж.

Инженер человеческих душ Иван Иванович (с ударением на предпоследнем слоге) встретил его у двери. Пожал руку, даже сделал попытку подвести к креслу.

– Не надо, – сказал Соре.

Иванович кивнул. Печально сказал:

– С вами было интересно работать. Вы ведь зашли попрощаться?

Соре кивнул. Поинтересовался:

– Всем хватает трех раз?

– Кому как, – уклончиво сказал Иванович. – Нет, ну вы скажите мне, месье Соре, почему всех так раздражают эти два процента? Ведь это совсем небольшие комиссионные. За услуги подобные нашим плата была бы столь высока… я боюсь – не по карману большинству граждан. А тут – всего два процента!

– Я и сам не знаю, – ответил Соре. – Я много думал. Ведь и впрямь – мелочь. Два процента риска. К тому же основное обещание вы выполняете. Но есть в этом что-то…

Иванович напряженно слушал.

– Что-то бесчестное, – кое-как сформулировал Соре. – А сколько получаете вы лично?

– Полпроцента с каждого клиента, – признался Иванович. – Остальное идет выше. Вы же сами понимаете. Как часто сильные мира сего гибнут в катастрофах, болеют неизлечимыми болезнями, теряют близких, попадают в скандальные истории?

– Ну, всякое бывает, – не удержался Соре.

– Эх, вы бы знали, месье Соре, что должно было происходить на самом деле, – таинственным шепотом сказал Иванович. – Что ж… удачной вам судьбы.

– Спасибо, – Соре встал, тяжело опираясь на подлокотник. – И вам счастливой судьбы.

Они пожали друг другу руки вполне по-дружески.

У дверей Соре все-таки остановился и спросил:

– Скажите, Иванович, а приходят к вам счастливые люди? Менять ненужное счастье на нужное?

– Что вы, месье Соре! – Иванович развел руками. – Разве бывает счастье ненужным? Это уже не счастье, это горе. Месье Соре, все-таки рано или поздно…

– Нет, – Соре покачал головой.

– От судьбы не уйдешь, – напомнил Иванович.

– А вы не судьба, – Соре уже шагнул к двери, но все-таки не удержался и добавил: – Вы только два процента судьбы.

Кир Булычев
ВЫ МЕНЯ ЕЩЕ НЕ ЗНАЕТЕ!

*********************************************************************************************

И это, несомненно, вина редакции. Действительно, как мы представляли Кира Булычева? Писатель – но это известно уже трем поколениям читателей. Сценарист – но даже наш северный брат, разбуди его посреди ночи и яранги, назовет не меньше пяти его фильмов. Творец апокрифов – это, пожалуй, наш собственный штрих в его портрете, но о подобном можно было легко догадаться… Словом, исправляя свою ошибку, мы представляем читателям художника-авангардиста, поэта-постмодерниста и создателя новейшей (заметим: весьма перспективной) научной дисциплины – спринт-истории.

*********************************************************************************************

ЛИЦА ДРУЗЕЙ

Раз в десять или сто лет я устраиваю генеральную уборку, которая постепенно застревает в книгах и бумагах. Как ледокол в вязких льдах. Но до момента, когда я признаю поражение, кое-что появляется на свет Божий, и я сам удивляюсь: как же я мог забыть о таком сокровище!

В последний раз я искал безнадежно утраченное навершие для полкового знамени, вещь громоздкую, потерять которую нелегко даже в Зимнем дворце. И вот, углубляясь в подписьменностолье, я наткнулся на папку, которая хранила рисунки и почеркушки, портреты и шаржи людей знакомых и малознакомых, сделанные во время семинаров, посиделок, заседаний и конференций… И я вдруг пожалел, перебирая их, что почти всегда отдавал портреты своим жертвам, а то и выкидывал. Сумей я разглядеть в них свое Творчество, их сохранилось бы в десять раз больше и они в сумме представляли бы исторический интерес.

И все же я решил: прежде чем папка снова утонет в бумагах, вытащу из нее несколько случайных и не всегда достойных портретов, связанных с моей деятельностью на ниве фантастики. Оправданием их публикации служит лишь то, что они сделаны с натуры, а некоторые герои даже чем-то напоминают самих себя.

Но лучше я подтолкну вас к узнаванию, чтобы потом не разводить растерянно руками. Благо люди эти известны читателям «Если», и за годы существования журнала каждый из них либо печатался на его страницах, либо о нем говорилось.

Первым человеком, с которым я работал в кино, был Ричард Викторов. К тому времени он был известен как режиссер «Отроков во Вселенной» и «Москвы – Кассиопеи» – фильмов, знаменующих новое направление в нашей фантастике. Мы сделали с ним «Через тернии к звездам» и «Комету». К моему горю, Ричард умер, не завершив последнего фильма, а учеников и последователей у него не нашлось.

Владимир Тарасов, человек крупный и громкий, известен тем, что создал на «Союзмультфильме» несколько фантастических короткометражек, свежих и оригинальных, например, «Контакт», «Возвращение». Мы с ним вместе сделали мультфильм «Перевал». Володя наивно гордился тем, что у него в группе работают два доктора наук – сценарист Булычев и художник Фоменко. В результате фильм, на мой взгляд, получился слишком умным.

Георгий Гуревич – один из моих первых кумиров в фантастике. Сразу после войны в 1947 году он опубликовал небольшую книжку «Человек-ракета», в которой поведал о том, как спортсмен достигал вершин в беге, приняв некие препараты. Это было необычно для жалкой фантастики тех лет, к тому же совпало с кампанией против космополитов. В общем, Гуревичу сильно врезали за попытку опорочить советских спортсменов. Я встретил его уже солидным пожилым джентльменом, обогнавшим свое время, но не нашедшим места в фантастике наших дней. Несмотря на это, он всегда сохранял достоинство и порядочность.

В числе первых фантастов, которых я увидел воочию, был Александр Мирер. Это было лет сорок назад в доме переводчицы Нелли Евдокимовой. Мне жаль, что рисунки того времени не сохранились. Я отыскал набросок куда более поздний, десятилетней давности. Читатели «Если» знают А. Мирера по прекрасным переводам в журнале, но на самом деле – это вдумчивый, глубокий писатель.

Там же я встретил Аркадия Стругацкого, но рисовал его куда позже, в Репино. Жаль: кто-то взял у меня пленку, на которой Аркадий с Мишей Ковальчуком, известным под псевдонимом Вл. Гаков, резвились, примеряя у меня каски и кивера. Пленка сгинула, и кажется, единственный отпечаток сохранился у Ковальчука.

С Валентином Берестовым я познакомился в бытность мою в журнале «Вокруг света». Хотя все знают этого милейшего и деликатнейшего человека как детского поэта, я его ценю как фантаста. И если бы мне довелось составить антологию лучших фантастических рассказов всех времен, я включил бы туда его «Алло, Парнас!». Впоследствии только ленивый не эксплуатировал эту тему. Но Валя был первым.

В мае 1991 года молодое тогда издательство «Текст» устроило нечто вроде семинара в Ялте, куда Виталий Бабенко свез многих писателей и редакторов. Заботился обо всех крымский представитель «Текста» молодой фантаст Даня Клугер и его сказочной красоты сестра. Теперь Даня живет в Израиле и пишет в основном детективы.

Там же я в последний раз встретился с милейшим Борисом Штерном. Бывают такие юмористы (чаще всего родом из Одессы): они вас веселят, а глаза всегда грустные. Как-то мы с Геннадием Прашкевичем объявили Борю полковником гагаузской национально-освободительной армии, не подозревая о приднестровском конфликте, до которого еще оставалось несколько месяцев. А вы говорите, что фантасты не умеют предугадывать события! Мы же даже его погоны втроем обмыли!

Мой хороший друг Сева Ревич был бесстрашным критиком и знатоком фантастики в те годы, когда это было опасно. После него осталась книга серьезных и умных статей, которую он посвятил своей жене Тане Чеховской, умершей раньше. А он жил лишь для того, чтобы закончить эту работу. Поставил точку и погиб. И книгу выпустил в свет его сын Юра.

Он был таким большим, красивым и добрым человеком, что судьба его в кино не могла сложиться счастливо. Его лучший фильм «Король-олень» сегодня почти забыт, а наша с Павлом Арсеновым совместная работа «Гостья из будущего» шла с таким трудом, с таким сопротивлением редактуры «Экрана» и так не понравилась на телевидении, что ей даже не дали первой категории… Так же трудно шел и «Лиловый шар». И сердце у Павла не выдержало… В доме, где стоят великолепные, вырезанные им из дерева скульптуры, и сегодня живут две чудесные женщины – его жена и дочь. Мне хочется, чтобы они были счастливы.

Имя Исая Кузнецова обычно связывают с приключенческим кино. Вместе с А. Заком он написал сценарии таких бестселлеров, как «Достояние республики» и «Пропавшая экспедиция». Но в кинофантастике его заслуги очевидны: «Москва – Кассиопея» и «Отроки во Вселенной» принадлежат его перу. Исай написал хороший фантастический роман, который так и не был опубликован.

Для сравнения (а впрочем – ради справедливости) предлагаю вашему вниманию мой портрет, созданный твердой рукой Игоря Масленникова, режиссера, снявшего, в частности, «Шерлока Холмса» с Ливановым и Соломиным. Конечно, мне не хотелось таким быть, но куда денешься…

КОЕ КАКИЕ СТИХИ

Я начал писать стихи, когда мне было четырнадцать лет. В моей жизни случилась трагедия: мне должны были вырезать гланды.

А в те времена к такой операции относились серьезно. Для подготовки к ней меня положили в больницу. За день до операции я очень испугался. Ночью я не спал – спешил оставить след на Земле, на случай если операция закончится неудачно.

И я написал героическую поэму. Похожую на «Руслана и Людмилу», только хуже.

С тех пор я подозреваю, что Пушкину тоже вырезали гланды.

К десятому классу я перешел на лирику. На первом курсе института показал их настоящему факультетскому поэту Андрею Сергееву. Андрей стихи оценил невысоко и посоветовал ни в коем случае не показывать их даме сердца, ради которой эти стихи и были созданы. Я подчинился Андрею.

В своей знаменитой и отмеченной Букеровской премией книге «Альбом для марок» Андрей отозвался о моем творчестве снисходительно. За это я на него не в обиде.

Но, кроме того, признался, что ходил на свидания с дамой моего сердца и даже был разочарован социальным составом гостей на ее дне рождения.

Вот это обидно.

В те дни он забыл мне об этом рассказать. С тех пор я не писал стихов много лет. И ничего не писал, кроме статей в стенгазету и автобиографий, впоследствии перешел на научные монографии, с них переехал на фантастику, но завет Андрея блюл и рифму от себя гнал.

Лишь несколько лет назад обнаружил, что в ящиках письменного стола вперемежку с отвергнутыми или рискованными рукописями лежат стихотворные листки. Происхождение их было неясно, но все они были написаны на моей пишущей машинке. Поэтому я счел их своими.

Дело в том, что мы – страна, где все предпочитают заниматься не своим делом. Балерины гордятся тем, что выращивают пингвинов в Каракумах, писатели вырезают поэму Ершова на рисовом зерне, воры занимаются благотворительностью, а благотворители… (можете закончить фразу по вашему усмотрению).

Раз мы страна злостных дилетантов, то я – дилетант-рецидивист. И продолжаю писать стихи.

* * *

 
Лев Иваныч Дураков
Не выносит дураков.
Как увидит дурака,
Так кидает с чердака.
Вот не станет дураков,
Будет править Дураков.
 

* * *

 
Едет Петя на лафете
На резиновом ходу.
Сам, конечно, на виду,
А друзья идут в заду.
 

* * *

 
Сколько есть у друга рук,
Все протянет другу друг.
Если так случится вдруг,
Что у друга нету рук,
Не судите друга строго,
Он протянет другу ногу.
 

* * *

 
Команда Марокко
Играла так плохо,
Что с тайма второго
При счете ноль-три
Ее заменили командой Мали.
Малийцы, не ведая страха и срама,
Под крики всего стадиона «Динамо»
Вовсю ударяли ногой по мячу.
И матч завершился
В итоге
Вничью.
 

ЭПИТАФИЯ

 
Все люди, как блохи.
Но очень различные блохи.
Взлетел до небес – и свалился в ничтожество вдруг.
Он жил на валюту, как повар, онколог и брокер,
А умер, как доктор каких-то ненужных наук.
 

* * *

 
Я проснулся утром рано.
Вижу в кухне таракана.
Этот самый таракан
Подносил ко рту стакан,
Тот, что с ночи я оставил,
В шкаф на полочку поставил.
Я тяну к себе стакан —
Не дается таракан.
Я кричу ему: «Постой!»
А стакан уже пустой.
Тут уж донышком стакана
Я прихлопнул таракана.
Верь не верь, но так и было.
Жадность фраера сгубила.
Поделился бы со мной,
Был бы пьяный и живой.
 

* * *

 
Почему же, почему же
Не досталось Маше мужа?
Все с мужьями спят под боком.
Только Маша одинока.
Может, Маша зла, спесива?
Может, просто некрасива?
Нет, конечно, красота
Есть у Маши, но не та.
Очень странно: ведь у Маши
Ротик, носик прочих краше,
Попка, груди, нежный смех
У нее милее всех.
В чем же дело? В чем же дело?!
Маша в детстве плохо ела,
А потом училась гадко,
Кляксы ставила в тетрадку.
Как подруга и жена
Нам такая не нужна!
Женихи к ней приходили,
Книжки, сласти приносили.
Сласти Маша сразу ела
А на книжки не глядела.
И тогда ее жених
Просит показать дневник.
И – о ужас! – видит двойки
С тонкой троечной прослойкой.
А от мамы узнает,
Что невеста не встает,
Если в класс учитель входит,
И, конечно, не отходит
От экрана – нету слов! —
До две-над-ца-ти часов!
Тут жених смущенно встанет,
На прелестное созданье
Кинет взгляд из-под очков…
Плащ надел – и был таков.
Ведь ему подумать страшно
Жизнь прожить с подобной Машей.
Что, прости, такая мать
Сможет детям передать?
И о чем же, в самом деле,
Говорить с такой в постели?
Вам понятно, почему же
Не досталось Маше мужа?
 

* * *

 
Такое настроение:
Я весь – сопротивление!
Вот-вот на амбразуру
Я сердце понесу.
А если вдруг кому-то
Захочется грейпфрута,
Учтите, что грейпфрута
Ему не принесу.
 

* * *

 
Ко мне приходят важные персоны.
На них обычно лица нарисованы.
Но не на тех, где следует, местах.
 

* * *

 
В это лето солнца нету.
В эту осень солнца нет.
Были б в Африку билеты,
Взял бы в Африку билет.
Коли это бабье лето,
Сколько этой бабе лет?
 

* * *

 
Из озоновой дыры
Прилетают комары.
Чтоб с бедой покончить этой,
Я заткну дыру кометой.
 

* * *

 
Воспоминанья теребят
Настойчивые, как просители.
Приятно побеждать себя,
Но пораженья предпочтительней.
 

* * *

 
Я соскучился по Вам.
Я соскучился о Вас.
Разрешите на рассвете
К Вам приехать хоть бы раз…
Хоть бы раза два увидеть,
Хоть бы раза три обнять,
Сто пятнадцать поцелуев
Предложить Вам от меня.
За подобную удачу
Получить хочу на сдачу
(Если Вас мои наскоки
Не смущают и не злят)
Три десятых поцелуя
И один лукавый взгляд.
 

АРАБАТСКАЯ СТРЕЛКА

 
Степная дорога доводит до края земли.
Седые обрывы – предел Половецкой державы.
Такой здесь простор, что забудешь о прошлом, пожалуй.
Такие здесь ветры, что в прошлое след замели.
 
 
Когда-то, лет триста назад, я сюда приезжал.
И нет перемен. Так же степь полушепотом пела,
И синее море текло, оторочено белым,
И бабочки-мидии так же на белом лежат.
 
 
Здесь моря, и ветра, и неба извечный союз
Того, кто забыл, от людской суеты охраняет.
Тебя из вчера украду и, коней загоняя,
Промчусь в пустоте, чтоб сказала ты:
– Я остаюсь.
 

* * *

 
Ждем разлуки, ждем свиданья,
Ждем вдвоем и ждем одни.
Почему-то в ожиданьи
Мы свои проводим дни.
 
 
Завтра буду ждать, чтоб поезд
Полз быстрей до рубежа.
Нет занятья беспокойней
И привычнее, чем ждать.
 
 
Ожиданья вечный пленник,
Прочих пленников среди,
Беспощадно гоним время,
Словно вечность впереди.
 
 
В преднамеренном галопе
По барьерам дней летим.
В результате смерть торопим,
Хоть, конечно, не хотим.
 
 
А со смертью на свиданьи
Будем места ждать в раю…
За рецепт от ожиданья
Я полцарства отдаю!
 

СПРИНТ ИСТОРИЯ

Спринт-история выходит на арену цивилизации именно потому, что социальные и интеллектуальные условия в отечественном обществе требуют кардинальных перемен в изучении наук и искусств.

На историческую сцену вышел и заявил о себе новый класс – класс людей, которые не имели времени и желания систематически впитывать в себя школьный курс наук, потому что радовались солнцу, свету, девочкам, мальчикам, возможности зарабатывать деньги и тратить их. Как правило, педагоги не понимали душевного склада этих людей, тогда как этим людям были отвратительны потуги педагогов загнать их в прокрустово ложе наук. Они покинули школу, так и не узнав, что такое прокрустово ложе.

Прошло время. Разлетевшись из школьного гнезда, мои герои нашли место в жизни. Они торгуют, считают, руководят, занимаются политикой, воруют, любят, путешествуют. И с каждым днем им становится все горше от того, что в свое время они пренебрегали образованием. На презентациях и в ночных клубах им приходится встречаться с иностранцами и актрисами, писателями-маньеристами и постмодернистами. Им хочется купить фрак и открыть салон, сходить на выставку или даже послушать оперу. И они стремятся к знаниям.

К сожалению, существующие пособия, учебники и энциклопедии мало чем могут помочь – ну откуда современному человеку отыскать время для такого занудного чтения? От учебника истории их воротит.

И вот тут прихожу я!

Я составил первый вариант исторической энциклопедии для человека, ограниченного временем, но желающего нечто знать. Например, что такое прокрустово ложе.

Читатель, взявший с собой на дело мой скромный труд, за полчаса достигнет уровня знаний, который поможет ему на равных беседовать с женой нидерландского посла, Майклом Джексоном или самой Лаймой Вайкуле.

В энциклопедии, знаменующей рождение новой науки – спринт-истории, – в алфавитном порядке расположены короткие, точные, увлекательные объяснения тем явлениям истории, которые вы всегда хотели узнать, но было недосуг

Так что если какой-нибудь Хемингуэй в непринужденной беседе с вами произнесет непонятное слово или имя, не стесняйтесь, открывайте эту энциклопедию – и вы найдете там ответ на любой вопрос.

Через полчаса вы станете образованным человеком. В настоящее время автор работает над спринт-литературой и спринт-географией.

Скоро школьное и институтское образование отменят как пустую трату детского времени.

* * *

АВЕЛЬ.Сын Адама и Евы, убитый в первой мировой войне братом Каином. Судя по демографическим отчетам тех лет, первая мировая война унесла четверть человеческих жизней на планете, а еще четверть (Каин, изгнанный из дома) стали беженцами. Вопрос: как звали жен Каина и Авеля, если ни сестер, ни соседок у братьев и быть не могло? Одни обезьяны вокруг. Нет ли в этой двусмысленности лазейки для Чарлза Дарвина?

АНЧАР.Пример удивительного поэтического предвидения. Пушкин написал стихотворение про то, что сок этого дерева страшно ядовит. Ученые отыскали анчар, проверили, оказалось, и в самом деле он очень ядовит. Как хорошо, что Пушкин не написал стихотворения про ядовитую березу!

БАСТИЛИЯ.Крепость-тюрьма в Париже. Революция 1789 года началась с того, что Бастилию взяли штурмом, а потом разрушили до основания. Сколько тюрем было построено из ее кирпичей!

БУТУРЛИНОВКА.Городок в Воронежской области, где в детстве жила моя теща Клавдия Матвеевна, а ее папа, Матвей Анфиногенович, открыл часовой магазин.

В гражданскую войну за право обладания Бутурлиновкой, как за право называться родиной Колумба, спорили красные, белые и зеленые. Когда красные победили окончательно, Матвея Анфиногеновича посадили в тюрьму. Колумба по возвращении из путешествия тоже посадили в тюрьму.

Порой в истории человечества открытие часового магазина и открытие Америки приводят к одинаковому результату.

ВАВИЛОНСКАЯ БАШНЯ.Совместное ассиро-вавилонское предприятие. Рассыпалась, потому что жулье-подрядчики использовали кирпич-сырец. Во всем обвинили переводчиков.

ВАНДАЛЫ.Древние германцы, жестокие враги Рима, придумали варварство и вандализм, чтобы оправдать свои безобразия. В ответ на упреки говорили: «Что с нас возьмешь, такие вот мы вандалы!»

ГАРАЛЬД Боевой Зуб.Король викингов в VIII веке. Что он делал боевым зубом, истории неизвестно. Этим историческая загадка не исчерпывается: его внука звали Гаральдом Синезубым.

ГОРГОНА Медуза.Следует раз и навсегда покончить с очередным историческим недоразумением. Это не медуза по имени Горгона, а горгона по имени Медуза. Их было три сестры горгоны: Стено, Евриала и Медуза. Все три обращали в камень каждого, кто на них посмотрит, и у всех троих вместо волос на головах росли змеи. Медузу убил Персей, а две остальные живы до сих пор, где-то, судя по мифам, на Западе. То-то нам на Запад и смотреть не хочется.

ДАВИД.Древнееврейский царь и богатырь. Изобрел рогатку. В ходе испытаний смертельно ранил в глаз Голиафа.

ДЕДАЛ и ИКАР.Дедал изобрел крылья себе и своему сыну Икару. Они полетели над морем. Дедал любил давать советы. Вот он и кричал: «Летай повыше, а то в волны врежешься!», «Летай пониже, а то солнцем обожжешься!», «Как ты тормозишь, бездельник?». И так далее… В результате Икар поднялся выше, чем нужно, спустился ниже, чем следовало, и погиб. Когда член семьи за рулем, остальные должны молчать.

ЕКАТЕРИНА II ВЕЛИКАЯ (1729–1796).Русская императрица, немка по национальности. Вела войны, подавляла восстания, внедряла демократию, имела любовников, переписывалась с Вольтером, была русской патриоткой. Известна, в частности, тем, что первой из монархов отменила при дворе должность шута, заявив, что ее умственные способности не требуют того, чтобы их оттеняли штатные идиоты.

ЖЕЛЕЗНАЯ ДЕВА.Черный юмор палачей. Так назывался железный шкаф по форме человеческого тела. Он был утыкан гвоздями остриями вовнутрь. В шкаф вставляли очередную жертву инквизиции, закрывали, и гвозди пронзали грешную плоть. А палачам было смешно.

ЗАПОРОЖЦЫ.Казаки, которые таились за порогами Днепра. Оттуда они писали письма турецкому султану, который не отвечал, потому что не читал по-запорожски.

ИЕРИХОН.Возможно, самый древний город в мире. Расположен на Ближнем Востоке, основан примерно 10 тысяч лет назад и тогда же обнесен стенами. Представляете, в какое состояние пришли эти стены к началу нашей эры, когда к городу подошла армия Иисуса Навина, во главе которой шагал, как положено, еврейский духовой оркестр. Разумеется, стены Иерихона зашатались и рухнули. Оркестранты страшно гордились своими трубами. А трубы были обыкновенные – стены были дряхлыми!

КАЛЛИПИГА.Этого слова не знают даже очень культурные люди. Овладев им, вы сразу врываетесь в ряды интеллектуальной элиты. Статуя богини Афродиты под таким названием хранится в национальном музее города Неаполя, и название ее переводится как «прекраснозадая».

Статуя Каллипига – чемпионка мира по красоте женского зада.

Запомнили? Теперь назовите этим словом свою любимую Тамару и посмотрите, что она вам на это ответит.

КАНТ Иммануил (1724–1804).Великий немецкий философ. Родился в Кенигсберге, похоронен в Калининграде.

ЛАТИМЕРИЯ.Давно вымершая рыба из отряда целакантообразных, который вместе с динозаврами исчез с лица Земли много миллионов лет назад. Но латимерия встречалась так редко, что ее не нашли, чтобы сообщить, что она вымерла. Поэтому живет, но встречается так же редко, как раньше. Имеет шансы всех нас пережить.

ЛЕВЕНГУК Антоний ван (1632–1723).Голландский натуралист. Изобрел микроскоп, первым увидел амеб и сперматозоиды. Был потрясен нравами микробов. Но семья требовала денег, и Левенгук начал делать микроскопы на продажу, чем способствовал всеобщему падению нравов.

МАВЗОЛЕЙ.Усыпальница, устроенная в городе Галикарнассе, столице древней Карии, для его правителя Мавзола. Мавзол был наглым тираном, грабителем и угнетателем, к тому же развратником, сожительствовавшим с собственной сестрой. С тех пор гробницы для тиранов стали именоваться мавзолеями.

МАЛЮТА СКУРАТОВ (? – 1573).Прозвище Григория Лукьяновича Скуратова-Вельского. Больше о нем говорить не хочется.

НАРЦИСС.Древнегреческий божок, который увидел свое изображение в воде и безумно себе понравился. Не смог оторвать от себя взора и умер с голоду. Поэтому в автомобилях зеркало заднего вида устанавливают таким образом, чтобы в нем не отражался сам водитель.

ОМФАЛА.Первая феминистка. Ей на год отдали в рабство Геракла, и она унижала в его лице всех мужчин, заставляя носить женскую одежду, прясть и стирать. Только ночью, когда никто не видел, она позволяла ему быть мужчиной и потом родила ему сына.

После отъезда Геракла стала богиней покровительницей женской независимости.

ПАНАМА. Название латиноамериканской страны, где люди ходили в одноименных шляпах и совершали одноименные жульничества. Или же название шляпы, которую носили жулики, которые совершали эти преступления в этой стране. Либо, наконец, название аферы, которую совершали жулики в той стране, где они носили те шляпы.

ПИФАГОР.Древнегреческий математик (VI в. до н. э.). Изобрел штаны.

РЕВЕЛЬ.Название прибалтийского города, основанного немцами в Средние века. Когда Эстония стала независимой, его переименовали в Таллин. Когда Эстония во второй раз стала независимой, его переименовали в Таллинн. Что же будет с его названием после третьей независимости?

СВЯТОГОР.Древнерусский богатырь невероятной силы. Осознавая свою исключительность, заявил (судя по тексту былины): «Кабы я тяги нашел, так я бы всю Землю поднял». После этого погиб, стараясь поднять Землю без тяги и надорвавшись. Судьба богатыря – грустный пример того, как Запад обворовывает наши достижения. Ведь греку Архимеду приписывают слова: «Если мне дадут рычаг, я переверну весь мир!». (Может быть, это слова Галилея.)