Текст книги "Журнал «Если», 2001 № 06"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

Соавторы: Марина и Сергей Дяченко,Кир Булычев,Евгений Лукин,Владимир Михайлов,Владимир Гаков,Эдуард Геворкян,Дмитрий Байкалов,Наталия Мазова,Дмитрий Караваев,Евгений Харитонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

– Ну что же? – прервал молчание собеседник. – Закончили словесный портрет?

– Практически да, – ответил Ястреб, не улыбаясь.

– Зря потратили время. Моих фотографий – целые альбомы в каждом полицейском участке, есть и живописные портреты неплохих, должен сказать, мастеров – один из них в Президентской галерее, кстати. Мой дар. Так или иначе, я продолжу. Думаю, вы уже поняли: страхи, которыми с вами поделился уважаемый глава нашего государства, существуют лишь в его воображении. Меня не нужно разыскивать: я здесь, перед вами, и если есть хоть какие-то законные основания для того, чтобы задержать меня – пожалуйста, вот телефон, номера соответствующих служб вам известны. Далее: я намерен с вашего позволения, разумеется – передать вам расписание моих действий на ближайший месяц. Обладая этим документом, вы сможете контролировать все мои передвижения – и даже, если угодно, сопутствовать мне; разумеется, я не обещаю посвящать вас во все подробности моих дел, промышленные и коммерческие тайны останутся тайнами, не взыщите. Согласитесь, однако, что в такой ситуации мне бы-10 бы чрезвычайно трудно, я бы даже сказал – невозможно исчезнуть с планеты, чтобы совершить то, в чем меня подозревают и что, скажу нам откровенно, мне вовсе не по силам: уничтожить планету, на которой мы с вами сейчас находимся и предполагаем оставаться и в дальнейшем. Так вот, если вы хоть на минуту всерьез задумаетесь над скаанным мною…

Ястреб, однако, в эти мгновения думал совершенно о другом. Выставив хорошую защиту, он, всем своим обликом выражая уважительное внимание, настроился наконец на церебральные поля Смоляра и сейчас закончил их анализировать. Теперь оставалось лишь произвести подсадку.

…Должен сказать – вы убедили меня если не на сто, то на девяносто пять процентов, – ответил он собеседнику. – И опасения Президента сейчас не кажутся мне совершенно обоснованными. Конечно же, я очень благодарен вам за предоставление плана ваших ближайших передвижений и встреч…

– Вы возьмете его, не так ли?

– Было бы бестактно не воспользоваться вашей любезностью.

– О, я думаю, вы уже поняли: при этом я преследую и свою выгоду. А именно: мне предоставится прекрасная возможность разобраться в способах, какими вы будете меня контролировать. Ведь если они окажутся обычной полицейской методикой – наружное наблюдение, прослушивание, жучки и тому подобное, – я просто начну думать о вас хуже, чем думаю сейчас, и тогда, возможно, захочу пересмотреть наше соглашение. Вы меня поняли?

– Вполне.

– Это меня бесконечно радует.

– Благодарю вас. Могу ответить лишь тем же самым.

За этим последовали поклоны и улыбки. И обратный путь – сперва в сопровождении двоих непонятно кого: на типичных телохранителей они не очень походили, но и на домашнюю прислугу – тоже; скорее всего, их можно было бы принять за ассистентов профессора. Зато водитель лимузина, доставивший Ястреба обратно в контору «Прозрачного мира», был похож именно на шофера и ни на кого больше.

Так или иначе, главное я сделал – подсадку произвел. Пусть теперь он разбирается, какими способами мы будем его контролировать…

8.

– И ты ему поверил? – спросил Младой; каждое слово просто щетинилось иглами сарказма.

Ястреб пожал плечами:

– Он предложил правила игры – я их принял. А дальше посмотрим, насколько честно он будет их выполнять. Главное-то я сделал – подсел в него. Так что в любой миг могу определить его место и проследить за его действиями.

– К примеру, сейчас?

– Это нужно?

– Непременно.

– Ну, коли так…

Ястреб расслабился в кресле. Закрыл глаза. Стал настраиваться. При этом он ожидал коварного подвоха: Смоляр мог, например, ощутив подсадку, выставить крепкую защиту, какой-нибудь непробиваемый блок – а в том, что у наблюдаемого таких был целый арсенал, Ястреб не сомневался. Но опасения не оправдались: настройка прошла без помех, и он стал видеть, не открывая своих глаз – потому что сейчас воспринимал мир глазами Смоляра. В этом и заключался дар Ястреба: подселившись, то есть открыв для себя канал в сознание другoro человека, – видеть его глазами, слышать его ушами и даже обонять его носом.

– Ну, что ты видишь? – нетерпеливо спросил Младой.

Ястреб, однако, его не услышал: слух его тоже был, как и зрение, и все прочие чувства, отдан сейчас Смоляру. Он выждал, пока не рассеется неизбежный туман перед глазами; а когда аккомодация закончилась – увидел часть просторной комнаты, не той, в которой разговаривал со Смоляром, но смежной, в которую успел заглянуть тогда через полуоткрытую дверь. В отличие от первой, гостиной (как условно определил ее Ястреб), это был, скорее, кабинет, и в той его части, которую сейчас наблюдал Ястреб (и сам Смоляр тоже), располагался длинный стол, уставленный приборами и аппаратурой, относящейся к связи, ближней и дальней, акустической и графической. Стол начал приближаться – то есть это Смоляр, конечно, направился к нему; проходя мимо зеркала на стене (зеркала у Смоляра были, похоже, в каждом помещении), мельком повернулся к нему, чтобы оглядеть себя; так Ястреб смог убедиться в том, что действительно он видит сейчас глазами Смоляра и канал не переадресован кому-то другому. В следующее мгновение перед глазами оказалась клавиатура, но только на секунду; затем – экран. Смоляр работал профессионально, не глядя на клавиши, так что Ястребу не было видно, что именно набирает хозяин дома; можно было лишь определить, что текст шифруется сразу же: на экране, перед глазами, возникали одни лишь точки. Ястреб попытался услышать, как работает клавиатура – иногда это помогало определить хотя бы среднюю длину слова, из чего можно было уже сделать предположение о языке, на котором делалась запись. Но на сей раз не было слышно ничего. Потом глаза резко панорамировали па дверь; в ней стоял человек – один из тех двоих, что провожали Ястреба. Губы вошедшего шевелились; он что-то произносил, но Ястреб не услышал ни слова, как не донеслось до его ушей никакого другого тука. Смоляр, вероятно, ответил на реплику – вошедший кивнул, повернулся и вышел; но из сказанного Смоляром Ястреб не слышал ничего. Выходит, слух наблюдаемого оказался защищенным от подсадки лучше, чем зрение. Да и не только слух – пальцы Ястреба тоже ничего не ощущали, а ведь кончики их должны были чувствовать прикосновение к клавишам; это, кстати, порой тоже помогало расшифровать текст: у профессионала каждый палец ведает строго определенной группой знаков… И обоняние равнялось нулю: Ястреб понял это сразу же, как только Смоляр, прежде чем возобновить работу, вынул из ларчика на столе длинную, тонкую сигару, понюхал ее (она оказалась прямо перед глазами, как и державшие ее пальцы), обрезал кончик, раскурил.

Подсадка оказалась весьма ограниченной. Но это еще не причина для уныния: зрение, как известно, самый важный источник информации. Значит, Смоляр все-таки принимал меры предосторожности, но на зрение их не хватило. Ну что ж, неплохо: собеседник, надо полагать, усмотрел в Ястребе достойного противника.

Смоляр снова работал. Теперь уже не с текстом; вместо точек на мониторе появился он сам, словно в зеркале; губы изображения шевелились, видимо, то была запись какого-то обращения или выступления, и Смоляр, перед тем как направить ее адресату, хотел проверить и, возможно, отредактировать. За спиной Смоляра – не в фокусе, несколько размыто – виднелось несколько человек в лабораторных комбинезонах, столы, на которых вроде бы работали с какой-то химией… Люди двигались; вдруг в помещении появился еще один человек, совершенно голый, остальные окружили его, но Смоляр на экране даже не повернул головы в его сторону. Ястреб попытался прочитать по движениям его губ, что же он говорит; но то был, наверное, язык, которого Ястреб либо не знал вообще, либо же не сумел опознать. Текст оказался коротким; через двенадцать секунд Смоляр убрал изображение и не стал загружать ничего нового.

Не очень-то много информации; однако главное было установлено! – так сформулировал свое впечатление Ястреб, выйдя из контакта и ощутив себя в привычной обстановке.

– Ну, что там? – Младой по-прежнему ждал ответа.

– Все по правилам. Он у себя дома – как и предполагалось по его плану. Вечером он собирался на званый ужин, адрес указан; проверим его и там.

– Очень интересно… – пробормотал Младой.

– Да что тебя беспокоит? – Ястреб был уже готов не на шутку рассердиться.

– Погляди.

Младой щелчком перебросил по столу сложенный пополам бланк донесения. Ястреб развернул. Прочел.

СВУ. Сегодня двадцать шестого восемнадцать тридцать две с четырнадцатого скрытно стартовал «Сатир-8» с Омегой на борту. Установлено личным наблюдением. Вероятность 100 %. Листвен.

Листвен, как и Ястреб, являлся головным агентом «Прозрачного мира», а СВУ означало – секретность высшего уровня. «Омега» – такое кодовое имя со вчерашнего дня носил не кто иной, как Смоляр.

– Ну? – спросил Младой.

Ястреб пожал плечами:

– Кто-то ошибся. Листвен или я. По-моему, Листвен. А по-твоему?

– Возможно, вы оба правы.

– Очень интересно…

– А ты не допускаешь, что разговаривал с двойником?

Ястреб поджал губы. Покачал головой:

– Конечно, как говорил тот аббат, «чувства могут нас обманывать, но Аристотель никогда не ошибался». Только чувства здесь ни при чем. Мы получили его «карту» из Президентской команды, верно? Я уверен, что каждая характеристика в ней соответствует истине. Так вот, я общался с человеком, который полностью соответствует «карте» – по всем девятнадцати позициям.

Младой помолчал. Потом пробормотал:

– Первая ошибка в послужном списке Листвена? Невероятно.

– Но он-то вряд ли мог сделать анализ по девятнадцати?

– Не мог. Но и ошибиться не мог! Значит, на «Сатире» улетел двойник? Куда, зачем? Чтобы совершить уничтожение номер два? Думаешь, Смоляр рискнул бы передать ему формулы триады?

– Есть разгадка попроще.

– Слушаю тебя.

– Это не Листвен. Демонстративная подставка Смоляра – как его визитки.

– Хочешь сказать, что некто владеет нашим шифром этого дня и часа, причем шифром самого высокого уровня? С поправкой на стояние планет?

– Сообщение пришло именно так?

– Естественно. Иначе я не стал бы даже читать его.

– Не знаю, – сказал Ястреб после паузы. – А куда ушел «Сатир»?

– Ищем. Пока не обнаружен. И власти шарят – с тем же результатом.

– Что будем делать?

– Думать – что другого остается? Думать и искать. Где-то же должны храниться и сами триады, и условия их применения – раз уж Смоляр разыскал их…

– Допускаю, что все это уже в его личном архиве.

– Хранители такой информации редко не оставляют ее копий. Будем искать копии. Мы ведь не коллекционеры, нам нужен текст – пусть он даже будет записан на нестираной портянке. Обозначим это как направление-один. Предлагай теперь ты.

– Надо полагать, где-то у властей имеется достаточно точный реестр всего, чем владеет Смоляр?

– Я уже спрашивал. Такой есть. Немалая коробка кристаллов – названия, расположение, характеристики и все прочее.

– Это нужно достать.

– Надеешься…

– Да ни на что я не надеюсь. Но надо же что-то делать!

– Надеешься. На удачу.

На этот раз Ястреб промолчал. В свою удачу он верил всегда. Но никогда в этом не признавался.

9.

Главное – система. Ястреб всю жизнь исповедовал это правило, и если бы не оно, он вряд ли извлек бы какую-то пользу из той кучи кристаллов, какую представлял собой реестр собственности Смоляра, поскольку на всех без исключения обитаемых мирах Галаксии ее было очень, очень много. Промышленные предприятия. Финансовые. Торговые. Научные. Юридические. Строительные. Транспортные. Развлекательные. Добыча, обработка, переработка, перевозка, продажа изделий, технологий, территорий и вообще всего, что только можно купить и продать по закону, а если по закону не получалось – Смоляр не унижался до его нарушения: он просто-напросто добивался принятия нового закона.

То есть, – размышлял Ястреб, с лихорадочной быстротой просматривая то один, то другой кристалл, – Смоляру принадлежало уже восемь-девять десятых всей собственности, какая вообще существовала в Галаксии; даже некоторые из небольших планет находились в его полной собственности: в свое время он ссужал власти деньгами под залог этих небесных тел; возвратить долги властям оказывалось не под силу, и залоговые объекты в соответствии с законом переходили в его собственность. Создать такую империю невозможно на протяжении одной жизни; на самом деле Смоляр лишь продолжил дело, начатое давным-давно многими Домами и Семьями; самому же ему удалось лишь объединить все кланы в единый организм. Поэтому из всей гигантской номенклатуры собственности непосредственно на его имя было записано не так уж много; однако аналитики Служб без особого напряжения проследили все связи и убедились в том, что от великого множества компаний, трестов, концернов, холдингов и групп нити неизбежно приводили в одну и ту же точку, и в этой точке всегда находился Смоляр, и никто другой.

Было лишь одно, чего он до сих пор не смог купить официально: полная и законная власть. Будь Смоляр к этому времени постарше, он, возможно, удовлетворился бы тем, что фактическая-то власть все равно в его руках. Но он был в расцвете лет и сил, еще в возрасте актера, а не постановщика; и ему, кроме прочего, хотелось еще и оваций, и букетов.

Но покупая поодиночке и целыми пачками депутатов и министров, генералов и прокуроров, он никак не мог стать собственником того, чем все они вместе взятые владели официальной признанной власти. Потому что для этого следовало или быть назначенным в качестве официального преемника, либо же победить на всеобщих выборах. Смоляр, надо полагать, понимал, что второй путь успеха ему не принесет, сколько бы денег он ни вложил в избирательную кампанию, эффекта не будет. Рядовой гражданин не любит супербогачей, сколько бы добра они ему ни сделали и чего бы ни сулили; не любит и потому, что завидует, и еще по той причине, что убежден: таких денег честным трудом не нажить, значит, неизбежным было воровство, а гражданин воров не любит, потому что его самого не раз, так или иначе, обкрадывали. В былые времена магнаты на выборах пользовались успехом; но с тех пор людям надоело разочаровываться. Так что вложи он деньги – их возьмут, пообещают, но проголосуют против, если даже к каждому избирателю приставить своего парня. Не было бы проблемы, если б подсчет голосов велся людьми, но этим с давних пор занималась электроника, а она находилась под контролем Служб, они же (если говорить не об отдельных работниках, а об организациях в целом) воспринимали Смоляра как изначальное зло и постоянный упрек. Те же в Службах, кто мыслил «реалистически» и вовсе не отворачивался от возникавших искушений, прекрасно понимали, что золотые ручейки текут в их сторону лишь до тех пор, пока Смоляр не пришел к власти. Поэтому их вполне устраивал статус кво, и если они не очень стремились уничтожить Смоляра, то во всяком случае никак не хотели возводить его на престол.

Так что оставался лишь путь номер один: стать наследником, преемником. Для этого и купить-то надо было самую малость: президента и его ближайшее окружение; окружение – затем, чтобы президента не ликвидировали в тот миг, когда станет ясно, что он собирается сделать, поскольку из этого круга людей каждый видел преемником самого себя, у людей такого уровня вирус власти быстро справляется даже с микробом жадности.

Однако микроб жадности никогда не умирает, он может закапсулироваться до поры до времени, но создай ему нужные условия – и он оживет; его носитель начнет все более убеждаться в том, что хорошо откормленная синица, переданная из рук в руки, на самом деле куда предпочтительнее тощего журавля в небе, которого одновременно с тобой выцеливает еще дюжина охотников. Так что Смоляр купил бы всех или, по крайней мере, большинство – если бы не вмешивались личные чувства. Они-то и были тем порогом, преодолеть который для Смоляра было невозможно. В общих чертах об этом знали все, хотя детали не были известны никому; говорилось только, что корни взаимного неприятия, чтобы не сказать – ненависти, уходили в прошлое – чуть ли не в студенческие еще времена; именно тогда, по слухам, один из нынешних властителей – а именно Смоляр – нанес второму смертельное унижение. И теперь, вынужденные время от времени официально встречаться, соблюдая все протокольные требования, они никогда не могли договориться, для Президента Стойка это было решительно невозможно. Так что убедить Президента Смоляр не сумел бы, даже пообещай он взамен все, чем уже владел, и все, чем овладеть еще только собирался.

И вот он нашел единственно возможный путь: если ты не хочешь отдать мне власть над миром – тогда я этот мир уничтожу. Не сразу, но часть за частью, и выставлю свои условия – тогда посмотрим, долго ли люди будут терпеть у власти человека, который не способен защитить их от гибели. Народ не любит воров, верно; но слабаков он просто не переносит, считая их из двух зол – большим…

Все это так, продолжал размышлять Ястреб в то время, как глаза его не отрывались от скользящих по экрану названий и цифр, но Смоляр не может не понимать простой вещи: он припер Стойка к стене, и у Президента просто не остается другого выхода, как уничтожить противника. И что бы сделал на месте Смоляра я? Засел бы в самом надежном убежище и не вылезал бы оттуда даже за самым лакомым куском. А Смоляр разгуливает и разъезжает, словно неуязвимость ему дарована свыше.

Какой же вывод? Только один: тут какая-то хитрость, в которой я еще не могу разобраться. Не вижу системы; ее-то мне пока и не хватает.

В чем можно наверняка не сомневаться? Прежде всего в том, что разгуливает как раз Смоляр, а не двойник: девятнадцать совпадающих признаков – это убедительнее даже, чем Писание. Дальше? Он продолжает активно работать: Ястреб сам видел, как Смоляр обращался к сотрудникам некоей… лаборатории? Причем было это до того, как некто, принятый нашим агентом за Смоляра, вылетел куда-то и растворился в пространстве. Что, кстати, представляет собой лаборатория? Что-то связанное с химией или биологией… Ну-ка, какая в его собственности находится химия? Ага: семнадцатый кристалл. Поставим его.

Зададим ключевые слова. Ну, скажем – столы, реторты, халаты, баллоны, все прочее. И пусть дают картинки. А мы тем временем еще разок полюбуемся на будущего императора. Узнаем, насколько он соблюдает правила игры…

Смоляр соблюдал. Он сидел за клавиатурой, словно для него работа продолжалась круглые сутки. А может, так оно и было: во всяком случае, человек он незаурядный – чего доброго, и во сне не нуждается, иначе как бы он совершил все то, что успел? Если бы он треть жизни проводил во сне, как обычный смертный, то в одиночку наверняка не справился бы – потребовалось бы двое, а может, даже и трое таких, как он, чтобы одновременно вершить столько дел – и добиваться таких блестящих результатов.

Ну-ка, чем, интересно, занимается он в столь поздний час?

Перед глазами Ястреба оказался экран, на котором возникал текст. Хотя нет, то был уже не текст – адрес. Смоляр составил ка-кое-то послание и сейчас собирался отправить его. Не по общей сети, понятно: у него имелась собственная, точно так же раскинутая по всем уголкам Галаксии. И система адресов, разумеется, своя собственная – судя по тем знакам, которые он сейчас набирает… Ястреб на ощупь нашарил ручку, стал вслепую записывать, не рассчитывая только на память: она нередко подводит, когда знаки не подчиняются вроде бы никакой логике, как это и происходит в шифрах. Так. Записано. Адресат? Странная фамилия или кличка. Корень. Хотя у Листвена или Младого тоже не проще… Ну, а где же сам текст? Ага, вот он!

Только радоваться было нечему: текст был предельно краток и не содержал никакой полезной информации:

Весьма срочно. Прилагается сообщение № 86. Уважительно – Лист.

Само же сообщение, естественно, не появилось, ушло файлом.

С одной стороны, все-таки была установлена немаловажная вещь: Смоляр выполнял обещанное и благополучно находился на планете, в этом городе и даже в своем доме. Ну да: вечеринки обычно начинаются где-то к полуночи и продолжаются до утра. Ладно, попозже побываем с ним и на вечере. Сейчас мы все-таки выудили одну-другую тему для размышления.

Первая: куда ушло послание? Не составило бы труда установить сетевой адрес, будь это открытая, общедоступная сеть… Существует ли реестр адресов этой сети – смолярской? Раз это сеть, то ею пользуется некоторое количество работников Смоляра. Его империя огромна, и людей в ней – множество. Им могут понадобиться самые разные адреса. Вывод: такой каталог есть. Вопрос: где он находится и как до него добраться, чтобы установить, кому Смоляр отправил столь важное послание. Обычное сообщение пошло бы в дневные часы и не с пометкой «Весьма срочно»… И кстати – «Уважительно». Вот это действительно любопытно. Чтобы Смоляр – уважительно?! Кто в мире может стоять выше самого Смоляра – по его собственному мнению? Таких людей в Галаксии просто не может существовать.

Пока оставим. А что там наковыряла для нас железяка?

Ястреб вернулся в собственное зрение. И приуныл. Более полусотни названий. Попросить у Младого людей? Он даст человек пять – всех, кто сейчас не в разбеге. А толку? Ведь никто из них не видел той обстановки, в которой находился Смоляр из подсмотренной Ястребом записи. Только он сам может опознать место. Дал бы Младой не пять, а пятьдесят агентов, выход информации все равно останется нулевым.

Однако что-то эти люди сделать могли бы. Ну, например, разыскать список сетевых адресов Смоляра. У Младого есть пара неплохих хакеров. Пусть пошарят по сети. Можно было бы, конечно, ночью совершить простой налет, на любую контору, входящую в систему Смоляра, и выкрасть реестр оттуда. Пусть Младой против таких методов – неважно… Но ясно, что это не даст результатов: адреса эти вряд ли существуют на бумаге, только на кристаллах. Украсть кристаллы? Но сколько часов, а то и дней понадобится, чтобы среди них отыскать нужный – адресную книгу?

Ястреб позвонил Младому. Тот пообещал немедленно вызвать хакеров и усадить их за работу.

Одно дело сделано. Теперь посмотрим хоть что-нибудь из отобранных картинок…

Картинки, выловленные железякой, оказались из тех, которые хоть раз пропускались через сеть. Через общую сеть, а то, что видел Ястреб, шло через закрытую. Так что именно ту обстановку он увидеть и не рассчитывал. Но хоть что-нибудь похожее. Для установления профиля того предприятия. А кроме того – ведь какая-то часть этих предприятий не всегда принадлежала Смоляру, а значит, раньше могла попадать и в общую сеть.

Он запустил просмотр. Картинки запрыгали – каждая задерживалась всего на несколько секунд. Нет, непохоже… Нет… Нет… А вот это что-то близкое… но не то. Сделаем закладку. Дальше. Нет… Нет… И снова нет. И снова…

Стоп.

Ястреб всматривался в экран.

Кажется, и в самом деле повезло. Необходимо вытащить все, что об этой картинке известно.

Вытащил. Внимательно прочитал.

Намечалось что-то очень интересное. Мысль вертелась где-то рядом, но пока еще никак не формулировалась. Нужно основательно подумать…

Но это как раз и не получилось.

Младой, оказывается, все еще не заснул.

– Ястреб, внимательно и срочно. Только что удалось договориться с Духовным Управлением. У тебя появилась возможность поработать в Великой Обители – в Библиотеке древних рукописей. Уговорить их смог только сам Президент. Немедленно лети туда. И не выходи, пока не найдешь того, что нам нужно.

– Постой. Может, они нам просто дадут записи, кристаллы…

– Нет никаких записей. Они никого со сканером и близко не подпускают, дрожат за сохранность документов. Да и в самом деле… Ты учти – там у тебя за спиной будут стоять и хватать тебя за руки. В общем, веди себя тише воды, ниже травы – иначе просто выгонят взашей.

Понял, ответил Ястреб без особой радости: почувствовал вдруг, что устал, пришло желание полежать, расслабиться, подумать о чем-нибудь нейтральном и приятном. Но тут выбирать не приходилось: по сути дела, это была такая же удача, как и то, что удалось по картинке установить не только предприятие, его профиль, но и местонахождение. Так что вместо отдыха приходилось настраиваться на новую работу – самую, может быть, важную. Если только нужное там действительно есть. Требуется еще одно везение, настоятельно требуется…

10.

Машину пришлось оставить по эту сторону настоящей крепостной стены, окружавшей старинные строения Обители; при всей древности укрепления его и сегодня взять штурмом оказалось бы очень нелегко: в старину любили строить основательно. У ворот Ястребу популярно объяснили, что никакой транспорт в пределы Обители не допускается; только пешком, медленно, достойно, с каждым шагом все более проникаясь чувством святости. Пришлось идти, ощущая, как из дырявого мешка жизни падают и исчезают крохотные, звонкие горошинки времени, запаса которых никто не в силах пополнить. «Кроме Господа» – беззвучно отвечали ему на это молчаливые башни, в которых светились лишь редкие окошки – узкие, как амбразуры.

Дорога от ворот шла в горку, и с каждым шагом все большая часть монастырской территории открывалась взгляду. Становилось ясным, что не везде царили мгла и безмолвие; самый дальний край освященной земли, похоже, и среди ночи продолжал жить другой, не свойственной башням жизнью. Яркие ртутные лампы на высоких мачтах освещали громадный прямоугольник строившегося здания, доведенного уже до четвертого этажа и, похоже, еще не собиравшегося остановиться в своем стремлении ввысь, к небу. Если вслушаться, можно было уловить и звук моторов: работали краны, поднимая на верхний уровень новые дозы материалов, и к поднятым платформам тут же устремлялись люди в рабочих комбинезонах и касках – да, то явно не были подрясники и клобуки. Работа кипела. Ястребу захотелось даже остановиться на секунду-другую, чтобы увидеть и запомнить как можно больше – просто так, на всякий случай. Однако сопровождавший его от ворот монах поторопил:

– Здесь нельзя останавливаться, сын мой. А чем оглядываться без пользы, лучше бы молились.

– Расширяетесь? – все же не утерпел Ястреб.

– Возводится новый корпус – с благословения его святости Омниарха.

– Богато живете.

Проводник не сказал больше ни слова – только слегка нажал на плечо, заставляя идти дальше. Ястреб повиновался.

Он рассчитывал, что его примет отец настоятель: как-никак Ястреб оказался здесь с благословения самого Президента Галаксии. Однако здесь шкала ценностей явно не соответствовала мирской. И провели Ястреба всего лишь к отцу библиотекарю, не старому еще мужчине с внушительной фигурой и уверенными движениями; лицо его затенял монашеский капюшон, видны были лишь глаза светло-голубые, пристальные, холодные.

– Ступай к себе, брат! – Это было обращено к проводнику. А к Ястребу: – Благословен твой приход. Мое имя – отец Исиэль, твое мне известно. Садись, сын мой, и изложи дело, приведшее тебя в нашу Обитель. По возможности сжато и конкретно.

Смешение речевых стилей заставило Ястреба улыбнуться но только внутренне, конечно, на лице же он сохранял выражение покорной смиренности. Чтобы изложить дело, ему понадобилось две минуты и не более полусотни слов. Отец библиотекарь выслушал его внимательно, не перебивая. Когда Ястреб умолк, библиотекарь не промедлил с ответом даже секунду:

– Я искренне сожалею, сын мой. Но святая Обитель ничем не в состоянии помочь твоим исканиям.

Тут Ястреб позволил себе выпустить улыбку и на лицо:

– Позволь не согласиться, отец. То, о чем я говорю, хранится именно у вас. Может быть, конечно, об этом известно лишь немногим посвященным…

– Здесь нет ничего, во что я не был бы посвящен, – после секундного молчания ответил монах. – Тем более, если дело касается каких-го текстов, включая и древнейшие, и самые священные. Поэтому могу заявить с полной ответственностью: мы не обладаем формулами переосуществления.

И, не дожидаясь возражений, повторил – уточняя:

– Более не обладаем. И должен сказать: утратив их, каждый из нас испытал чувство облегчения, ибо слишком страшная мощь таилась в них, сила, каковую нельзя было доверять людям.

Подобного Ястреб не ожидал.

– Ты говоришь, отец, что эти тексты были у вас – и исчезли? Украдены? Значит, они сохранились после гибели Куранта пятьсот лет назад? Но ведь тогда должны были остаться хоть копии!

Библиотекарь покачал головой:

– Никаких текстов никогда не было. Это ложный слух.

– Но формулы были!

– Несомненно. Церковь не любит выбрасывать что-либо. Однако существовали они лишь в изустной передаче. В стенах Обители всегда был человек, знавший формулы на память. Живая запись, если угодно. Лишь чувствуя приближение конца, он брал ученика и в течение некоторого времени передавал ему сокровенное знание. Только в это время в Обители существовало два обладателя формул. А потом снова оставался один. Единственный. Так шло веками и тысячами лет. Так оно было еще и совсем недавно.

– Это же был громадный риск – без подстраховки…

– Известно: что знают двое – знают все. Даже если бы у них не возникло ни малейшего желания выдать тайну еще кому-нибудь, они не могли бы удержаться от желания поговорить о ней хотя бы друг с другом. Всякая тайна время от времени требует проветривания, ей начинает казаться, что она залежалась и плесневеет; а любой разговор может быть подслушан – при современном-то уровне электронной слежки…

– Ты неплохо разбираешься в этом, отец?

В глазах библиотекаря промелькнула улыбка:

– Прежде, в миру, я служил в Двойке…

«Вот оно что! – подумал Ястреб. – Ну, здравствуй, коллега!»

– Тогда тем более ты должен знать, – сказал он, – с одним человеком всегда что-нибудь может произойти…

– Посвященный – защищенный, так говорят у нас. Говорили…)тот человек – отшельник даже среди нас. Он давал обет молчания. Никогда не встречался ни с одним мирянином. И его келья проверялась ежедневно – ежедневно, понимаешь? Я сам проводил эту проверку, причем аппаратура была новейшая. А перед тем, как получить благословение на знание, он проходил через заочную проверку – до седьмого поколения.

– И все-таки что-то произошло?

– Увы. Мы лишь предполагаем, а Господь располагает. Все очень просто. Посвященный просто вышел на ежедневную прогулку, после которой, как всегда, уединился в нашей церкви и молился. Но оттуда не вернулся в свою келью, а поднялся на звонницу. Никто не мешал ему: наверху никого не было. Со звонницы он, ни на миг не задерживаясь, просто бросился вниз. Пятьдесят метров – и гранитные плиты внизу. Без причин. Без какого-либо мотива. Еще накануне он был совершенно здоров и в своем уме. Почему он покончил с собой – до сих пор никто из нас не понимает. Мгновенное помрачение ума? Именно с этой звонницы бросился вниз Курант – может быть, и это сыграло роль…