Текст книги "Журнал «Если», 2001 № 06"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

Соавторы: Марина и Сергей Дяченко,Кир Булычев,Евгений Лукин,Владимир Михайлов,Владимир Гаков,Эдуард Геворкян,Дмитрий Байкалов,Наталия Мазова,Дмитрий Караваев,Евгений Харитонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Не надо цинизма, – проворчал Теодор. – На месте разберетесь. Имена ничего не значат, а принципы управления я тебе изложил. Начнешь резвиться… Лучше не шали. На твое место сразу же появится великое множество претендентов, ждущих вакансии.

– Насчет имен – вопрос тонкий. А место… Нет такого места, за которое я цеплялся бы зубами.

– Знаю. Потому и ценю… И терплю твои шуточки.

– Хорошо. Самый последний вопрос: почему сам не явишься в блеске и славе? Ведь Анклав перед тобой на тарелочке лежит, протянул руку – и он твой. Может, устал?

Теодор долго сопел, хмыкал, потирал нос, словом, вел себя совершенно неподобающе для могущественного дядюшки. Как-то несерьезно, между прочим, он вдруг взял и назначил меня хозяином Метрополии, словно вспомнил о дне рождения и подарил подвернувшуюся под руку недорогую безделушку. Я решил, что все это какой-то грандиозный розыгрыш, но кто кого разыгрывает и для какой цели. Вряд ли штабеля трупов на площадке портала являются частью веселой шутки. Хотя что мы знаем о шутках судьбы?

– Я не достоин, – заговорил наконец Теодор. – Не знаю, окажется ли достойным Мик, ему еще предстоят испытания и искушения, но мои грехи перевешивают добрые дела. Власти не боюсь, она для меня – инструмент. Будь я очередным в династии, не было бы проблем. Но для сакрализации власти основатель должен быть безгрешен. А в царстве красоты – вдвойне. Пусть даже поначалу он не различает добро и зло. Чистая доска, что может быть лучше!

– Мытарь на троне, – хмыкнул Сатян. – Такого еще не бывало. Впрочем, если мытарь собирает долю властителя, то рано или поздно он потребует свою долю мытаря. Далась, однако, тебе эта красота! Между прочим, за что тебя прозвали Речным Старцем?

– Ты уже задал самый последний вопрос.

– Прости, если допустил бестактность.

Теодор долго молчал, а я все думал: когда же он узнал о моем существовании? Кстати, прав-то, наверное, оказался я, а не Сатян: облава в локусе шла на меня. Волшебная история в современном исполнении: оборванец превращается в богача одним движением пальца старого чародея.

– Я же говорю, много на мне грехов, – тихо, почти шепотом, сказал Теодор. – Моя работа… Грязная работа, что и говорить. Знал бы ты, какую я проводил селекцию клонов на эмбриональной стадии!.. Что делать, отбор – беспощадная штука. Вот и пришлось методом проб и ошибок портить тысячи, десятки тысяч в месяц… Все заработки шли на клонаторы. У меня не хватало средств даже на утилизатор.

Отработанные эмбрионы я спускал в реку, и ее кровавые воды долго пугали кротких пейзан.

Меня в те дни лихорадило от обилия впечатлений, я не до конца понял суть работы Теодора. Расплачиваться за непонимание пришлось много позже. А тогда события стремительно рванули вперед, и вот пассажирский лайнер скоро доставит нас к цели.

Пришел Сатян. Мне было забавно видеть его в долгополом черном сюртуке из настоящей шерсти. Он был похож на советника влиятельного торгового дома. Если подумать, приблизительно так оно и было.

Из своей комнаты выпорхнула Хора. Она покружилась перед зеркалом, спросила, как ей идет платье с глубоким вырезом. Мы с Сатяном, не сговариваясь, закатили глаза и протянули обморочное «О-о-о». Действительно, хоть ей и очень шло белое, в красном она была убийственно неотразима. Словно живой огонь окутывал ее тело. Сердце мое вдруг защемило от беспричинного страха, но в следующий миг я выбросил из головы дурацкое предчувствие беды.

– Я быстро закончу, – сказала она и снова исчезла в своей комнате.

– Быстро? Так у женщин не бывает.

Сатян улыбался, но как-то натужно. Мне показалось, он чем-то озабочен. Ясное дело, столько событий, столько невероятных падений и взлетов меньше чем за неделю. К тому же ему теперь по чину следует быть озабоченным, хотя название чину мы еще не придумали.

– Кажется, я что-то упустил из виду. – Он почесал переносицу. – Теодор всегда был хитер на выдумку. У него в любом плане меньше трех, а то и четырех ловушек не было. Слишком все быстро и просто сейчас утряслось, не его стиль. И вот еще… Ты не помнишь, как полное имя Хоры.

– Разумеется, помню. Терпсихора – ее полное имя.

– Та-ак, – мрачно протянул Сатян. – Лия – это Талия?

– Ну… Да, а что?

– Так, так… Стало быть Эрато, Эвтерпа, Каллиопа, Мельпомена, Урания… Забавно, он даже имена подобрал соответствующие. Как, они тебе нравятся?

– Еще бы! – я самодовольно ухмыльнулся. – Всех пока не видел, но вот Мена, скажем, очень хорошенькая…

– В какой-то старой книге я прочитал о том, что от брака Мельпомены и речного бога Ахелоя родились сирены.

– Кто такие сирены?

– Не знаю.

– К тому же я не речной бог.

– А вот это точно! – он рассмеялся.

Тут явилась Хора в сиянии изумрудов и сапфиров на пламенеющем одеянии, и мы отправились в обеденный зал.

Мне нравилось внимание, которое мы к себе привлекали. Обед был великолепен, но я пока еще не научился на практике оценивать тонкость вкуса суфле из контрабандных трюфелей, а стоимость полусухого «Шамполиона» поражала лишь воображение, но не желудок. Со временем научусь. Все вдолбленное в меня холодное знание прайсов на произведения искусства, на редкие и ценные предметы, все, что было раньше содержимым обучающих панелей по товароведению, теперь, слившись с чувством прекрасного, которое не поддается оценке, сделает жизнь мою богаче, полнее.

После обеда мы послушали музыкантов, главным достоинством которых было то, что они очень старались. Я удобно расположился в. обитом натуральной кожей кресле и, прикрыв глаза, пытался вспомнить: а что же я упустил из виду?

Во мне еще с утра вызревали слабые ростки беспокойства, медленно крепло ощущение, будто оставил на Параисо какой-то пустяк. Надо было сделать, узнать, разглядеть, и тогда, возможно, вся цельность, ясность нынешнего положения станет очевидной во всем совершенстве и красоте. Но ухватить за кончик нити все не удавалось. И чем больше я размышлял, тем меньше красоты находил в событиях последних дней. Немного раздражало, признаться, новое чувство, сбивающее привычную систему оценок. Правда, мироздание стало ярче, сочнее; обостренное восприятие знакомых сочетаний образов и звуков сейчас могло привести к неожиданному выплеску эмоций, новые глубины смыслов обнаруживались в словах, на которые прежде я бы не обратил ни малейшего внимания. Фальшь? Неискренность? Обман? Не было этого в словах и поступках дядюшки Теодора. Случись такое, Сатян первым бы унюхал неладное. Жизнь моя раньше была простой и ясной, а теперь внезапный дар порождал мелкие трещины сомнений. Я искал и находил в событиях последних дней что-то некрасивое, незавершенное, возможно, постыдное…

Ко всему еще, когда вздрогнул лайнер, доставив нас в Метрополию, поднялись щиты, и грянул приветственный марш, подобающий встрече лайнера первого класса, я вспомнил, что так и не повидал отца…

Владимир Михайлов
ТРИАДА КУРАНТА

1.

В комнату вошла пара башмаков.

Нет, не то слово. Пара модных элегантных туфель с закрученными штопором носками и семигранными каблуками. Туфли ступали легко, слегка даже пританцовывая, хотя несли на себе пару толстых ног, на которых держалось весьма массивное тело, обладавшее полным набором рук (две) и головой, чьи волосы остались где-то в прошлом. Голова была укомплектована парой глаз, чей взгляд не назвать было иначе, как нахальным, а также губами; в данный момент они активно шевелились, заставляя воздух вибрировать так, чтобы получались более или менее различимые слова:

– Эй, если ты еще жив – докажи это как можно быстрее.

Вместо ответа Ястреб снова закрыл глаза, надеясь, что Листвен – всего лишь призрак, который, не получив на свой призыв никакого отклика, незамедлительно рассеется в воздухе. Упование оказалось тщетным. Туфли четким перестуком обозначили свой путь, остановились рядом с диваном, вслед за этим одеяло взлетело в воздух, чтобы приземлиться где-то у противоположной стены. Это заставило Ястреба испустить жалобный стон:

– Дай человеку выспаться! Я только в четыре часа вернулся! Ну, пожалуйста! Должна же у тебя быть хоть толика совести…

– Она-то мною и движет, – объяснил Листвен, ухватил Ястреба за плечи и таким образом привел его в сидячее положение. – Беспробудный сон сотрет в тебе и последние признаки человеческого, останется одно птичье. Поставить тебя на ноги? Или отнести в ванную и окунуть? Воду я уже пустил. Ледяную.

– Слушай, неужели…

Листвен не дал Ястребу продолжить, сказав лишь три слова – с которых, собственно, и следовало начать: их бы вполне хватило.

– Младой ждет. Тревога.

– А будьте вы все прокляты, – пожелал Ястреб, окончательно просыпаясь.

2.

В конторе «Прозрачного мира», частного сыскного агентства с достаточно высокой репутацией, и в самом деле физиономии у всех были кислее квашеной капусты.

Чего это вы так? поинтересовался Ястреб. Может, все перешли на лимонную диету? Или закрывают наконец нашу контору?

– Сейчас бы это меня порадовало. – Младой попытался усмехнуться, но у него это не очень получилось.

– Тогда и подавно незачем было вытаскивать меня из кровати!

– Сочувствую, – сказал Младой, постукивая ногтями по столешнице. – Более того, жалею. Но помочь не могу.

– Пожалел волк кобылу, – пробормотал Ястреб.

– Я ведь работал Триглазого, – хмуро напомнил Ястреб. – Двое суток не спал ни минуты. Еще каких-нибудь пару часов – и я проснулся бы в лучшей форме, и до вечера его закогтил бы. А если вы станете меня отрывать – как бы не пришлось начинать все сначала: его к вечеру наверняка и след простынет. А я его неделю пас…

– Кого? – спросил Младой с мягкой укоризной в голосе. – Кого, спрашиваю? Кто таков Триглазый? Мелочь! Не много ли для него чести, чтобы его Ястреб когтил? Не бойся, никуда он не денется. Его перенял Виталич и возьмет сразу же, как только Тришка выведет на деньги. То была, как говорится в народе, службишка, не служба. От безделья рукоделье.

Младой любил цитировать старинных авторов вперемежку с поговорками.

– Какая же будет служба? – не удержался от вопроса Ястреб. Хотя и старался не проявлять явного интереса.

– Смоляр.

Ястреб только присвистнул сквозь зубы.

– Вы что, заболели? Случай массового помешательства? Но я тут ни при чем, у меня здоровье в порядке. Разве что хронический недосып – но это никак не повод…

– Уймись, – посоветовал Младой. – Если кто и спятил, то не мы. Час тому назад позвонил Президент. И просил заняться этим делом. Все понял?

– Понял, – проговорил Ястреб, помолчав.

– Да, – сказал Младой. – Вот так-то.

– А может, – проговорил Ястреб задумчиво, – мне сразу подать в отставку? Не теряя времени?

– Ты что, – едва ли не испуганно вопросил Младой, – и в самом деле не выспался?

– Разве нет у нас поговорки: «Послать на Смоляра»? Когда приходит пора от кого-то избавиться? Задание на засыпку.

– Нет, – сказал Младой и даже руку приложил к сердцу в знак полной искренности. – Все не так. Если кто-то и может взять его, то только ты. Поверь, мы долго перебирали, каждого подсада разобрали по косточкам. Ты – и никто больше.

– А зачем? – Ястребу очень не хотелось браться за предложенную задачу. – Смоляр вроде бы сидит тихо, ни у кого давно уже не вызывает головной боли… Зачем будить спящую собаку?

– Ты успокойся, – посоветовал Младой. – Подумай о чем-нибудь приятном, а потом я тебя введу в курс дела со всеми подробностями. Выпьешь чего-нибудь?

Синильной кислоты с тоником, – ответил Ястреб, пытаясь прийти в себя. Но вместо этого принялся вспоминать все, что было известно о Смоляре.

3.

В «Прозрачном мире» Смоляр уже много лет был притчей во язы-цех. О нем знали, кажется, все – и никогда ничего не могли доказать. Ему приписывалась разработка и организация самых крупных преступных операций за последнюю четверть века, но ни по одному из дел не было найдено ни намека на соучастников и ни единого свидетеля. Сам Смоляр уверял, что все слухи о его участии распускаются завистниками.

Профессионалы были уверены в его виновности во многих и многих крутых делах хотя бы потому, что методом исключения были отсеяны все другие подозреваемые – им выполнение проектов такого масштаба было просто не по силам. Например, мгновенное – за неделю – разорение могучего «Треста-92», владевшего тремя четвертями добываемых в Галактике уранидов. Акции Треста обрушились после того, как все средства информации опубликовали сверх-достоверные сообщения о катастрофах с трагическим исходом на самых продуктивных разработках; скатившиеся ниже номинала ценные бумаги были мгновенно скуплены «Галактинвестом», о котором было известно, что принадлежит он Смоляру, хотя юридически это недоказуемо. Как только акции скупили, начали приходить опровержения: никаких катастроф не произошло, и якобы погибшие люди свидетельствовали о своем полном здравии. Произошедшее, впрочем, квалифицировали просто как злостное хулиганство, автор сообщения получил условный приговор и был с позором изгнан из журналистики, но не застрелился, как ожидали некоторые, а приобрел издательскую фирму и процвел. Да, все прочие авторитеты третьей власти (какой, рядом с властями государственной и общественной, издавна была власть теневая, правонарушительская) находились, по сравнению с супертяжеловесом Смоляром, в категории «пера».

Не удивительно, что Смоляр давно уже всеми был признан Императором Братства, то есть третьей власти, и в президентский кабинет входил, что называется, без стука. Так же свободно (хотя и соблюдая все полагающиеся по протоколу знаки почтения) входил он и в обитель самого Омниарха. И – по странному совпадению – в те часы и минуты, когда совершалось очередное ограбление, ликвидация конкурента, банкротство мешающей фирмы, похищение бесценного полотна или слишком уж рьяного розыскника, Смоляр находился на виду у всего мира – поскольку ни один визит его на самые верха не проходил мимо внимания средств информации. Так что подозреваемому не надо было доказывать свое алиби, и не находилось ни малейшего основания даже пригласить его для допроса.

И в то же время… В то же время на месте каждого преступления, где никогда не оставалось следов, неизменно обнаруживали золотую пластинку размером с визитную карточку, на которой были выгравированы изящным старинным шрифтом (где толстые нажимные линии плавно переходили в тончайшие волосные) следующие слова:

С сердечным приветом – всегда ваш Смоляр, Император Мира.

На обороте же пластинки постоянно находилась запись древней песенки «Гоп со смыком» в исполнении, как уверяли аналитики, лично Императора Всех Братков (как называли Смоляра законопослушные граждане).

Конечно же, представители правоохранительных служб после обнаружения каждой новой пластинки с песенкой и автографом вежливо просили Смоляра дать объяснения этому факту. Нет, это был ни в коем случае не допрос, а просьба; у слов этих корень один и тот же, но смысл весьма различен. И Император ни разу не отказывал; объяснения же его отличались друг от друга не более, чем одна пластинка от другой. Он вещал:

– Как вы знаете, количество недоброжелателей у каждого человека возрастает пропорционально кубу его жизненного уровня, а значит, определить количество моих врагов не сможет даже компьютерный центр, поскольку мой уровень во всех отношениях может быть обозначен лишь математическим символом бесконечности, не так ли?

– То есть вы утверждаете…

– Утверждать и подтверждать – это ваше дело, не мое. Я лишь официально заявляю: действие совершено моими врагами и, скорее всего, вовсе не из наших кругов – хотя и среди нас, наверное, есть завистники, но они не осмелились бы. Изготовить же такую пластинку, скопировать подпись и голос сегодня может любой школьник.

– Но все же…

– Работайте, господа; если раздобудете какую-то информацию, убедительно прошу сообщить мне. Если понадобится какая-то помощь с моей стороны, готов оказать ее в любой миг.

На этом разговоры заканчивались – без всякой пользы для следствия. В самих же органах всякий раз возобновлялись споры и воскресали старые противоречия.

– Да, конечно же, это не он: с какой стати привлекать к себе внимание снова и снова? Известности ему не хватает? Да он и так – самый известный человек ъ обеих галактиках!

В этом-то все и дело! возражали оппоненты. Человек всем может нажраться до тошноты; но уж если есть в нем потребность славы и власти – этого никогда не будет достаточно. Он в Галаксии, надо думать, самый сильный, богатый, значительный, однако не единственный! Не по-одному, так по-другому кого-то можно поставить рядом с ним: Президента Федерации, например, или Президента Всеобщей Космотранспортной, или… А он желает, чтобы рядом никого не было! Ради такого человек пойдет на что угодно. А что он сам об этом звонит – самому себе доказывает, что выше, умнее и богаче всех: мол, я это сделал – и как же вы меня остановите? Приучает нас к тому, что все в его власти, а все наши попытки для него – детская возня, не более. И когда он объявит себя главным во Вселенной – никто даже не удивится особенно: мы ведь на самом деле к этой мысли уже наполовину привыкли. Осталась вторая половина – и вот ее-то он понемногу и прибирает к рукам…

Такие вот разговоры велись даже и очень ответственными лицами во всех без исключения Службах – и в «Прозрачном мире» в том числе.

4.

– А после «Треста» он учинил дело еще более лихое, – сказал Младой невесело. – Вот только что. Из-за чего все и засуетились. До тебя, может, еще и не дошло…

– Чем меньше знать, тем легче дышать, – откликнулся Ястреб, стараясь, чтобы голос прозвучал весело. – Ну так что на этот раз?

– Дело такое: был план перенести Материнский Трансгалактический Космостарт с нынешнего места, с Угры, на Аргенор.

– И чего им на месте не сиделось? – удивился Ястреб.

– Ну, на то и начальство, чтобы выдумывать разные штуки. Рабочие места, и все такое прочее. Правда, аргументы действительно были: Угра уже совсем зашивается, грузопоток за последнюю декаду увеличился в два с лишним раза… Короче, проект разработали, а когда собрались приступать – было это как раз вчера – Аргенор пропал. Не оказалось его на месте, и все тут.

Ястреб засмеялся.

– Тебе весело, да? – поинтересовался до сих пор молчавший Листвен. – Ну повеселись: на орбите остался маячок, а в нем нашли… что? Попробуй догадаться.

– Золотую визитку?

– Ее.

– А что Смоляр?

– Старая песня. Ему, мол, эта планетка совершенно без надобности, а зря тратиться он не любит. Но в обитаемых мирах просто нет другого человека, который смог бы провернуть такую операцию. Как он это сделал, куда вообще девал планету? Загадка.

– А в самом деле – зачем ему Аргенор?

– Не понимаешь? – удивился Младой. – Да просто, чтобы показать, кто в Галаксии хозяин.

– Лихой мужик, – признал Ястреб. – Ладно, а от нас чего же хотят?

Младой склонил голову к плечу, высоко поднял брови:

– Насколько я понял Президента, речь не о том, что Смоляр уже сделал, а о том, что собирается сделать. Верхи считают, что его надо пресечь раз и навсегда. Любой ценой.

– Ну, устроили бы ему аварию – на планете или в космосе. Но это ведь не наша специальность.

– Думаешь, не пробовали? Авария точно состоялась, только погибли агенты, а не он.

– Понятно. Что же он на сей раз задумал?

– Президент расскажет при личной встрече.

– Он собирается заехать на чашку кофе?

– Юморист. Президент ждет нас через сорок минут.

– Надо понимать – всю команду?

– Нас с тобой. У Листвена – другая задача.

– Какая честь! – сказал Ястреб и зевнул.

– Времени у тебя в обрез, чтобы одеться поприличнее. Давай беги. Подхвачу тебя у твоего дома.

5.

Двигаясь в сопровождении камер-стражей по анфиладе президентского дворца, Ястреб, оказавшийся тут впервые, лишь крутил головой и щелкал языком: все вокруг было в золоте и самоцветах, парча чередовалась со светящейся синтетикой, ноги увязали в коврах по щиколотку. Вероятно, за ними наблюдали; во всяком случае Президент Стойк, поднявшийся из-за стола навстречу вошедшим, после того какой и остались вчетвером (четвертым был его секретарь), начал со слов:

– Похоже, наша резиденция вам понравилась?

Младой лишь почтительно улыбнулся. Ястреб же сказал серьезно:

– Производит впечатление. Наверное, обошлось недешево?

– Можете быть уверены, – сказал Президент. – Все делалось на века. Жаль, что простоит так недолго.

– А что? – безмятежно поинтересовался Ястреб. – Подпочвенные воды? Или ожидается землетрясение страшной силы?

– Я рад, – сказал в ответ Стойк, – что вы в хорошем настроении. Жаль, что придется его испортить.

– Надо ли? – спросил Ястреб.

– Могу вас успокоить: ни воды, ни природные катаклизмы нам не грозят, – сказал Президент. – И огорчить: нас ожидает нечто худшее. Есть вероятность, что в недалеком будущем все это разлетится вдребезги.

– Такая роскошь?..

– Если бы речь шла только о дворце, я не стал бы отвлекать вас от ваших дел, безусловно, важных.

Ястреб только поднял брови, ожидая продолжения.

– Уничтожение грозит всей планете. Всей Матери.

Ястреб позволил себе слегка улыбнуться:

– Вы полагаете, это возможно?

Президент Стойк вздохнул:

– Это обещано мне человеком, до сих пор неуклонно выполнявшим все угрозы. И я не думаю, что на сей раз он шутит.

– Вы имеете в виду Смоляра?

– Никто другой не решился. бы… – Президент не договорил.

– Похоже на банальный шантаж, – сказал Ястреб. – Чего же он хочет?

– Вот этого.

И Президент похлопал ладонью по полированной поверхности стола.

– Он хочет сменить мебель?

– Не время для шуток, – проговорил Президент грозно (Младой даже вздрогнул). – Он хочет получить этот пост. Стать Президентом Галаксии. Законным. Он может получить легитимность, если я официально назначу его моим преемником, а потом подам в отставку. Вы знаете, что по закону это равносильно всеобщему избранию.

Откровенно говоря, Ястреб этого не знал: высокая политика его никогда не интересовала. Однако он кивнул головой.

– А потом, – продолжал Президент Стойк, – он объявит себя Императором. Не только всей шпаны. Всей Галаксии. И никто не сможет помешать этому.

– Не люблю самодержавия, – сказал Ястреб. – Придерживаюсь демократических взглядов.

– Тогда вас не надо убеждать в том, что ему необходимо помешать. Как выяснилось, в этом деле мы можем рассчитывать только на вас.

Ястреб ухмыльнулся:

– Вот уж не знал, что мы сильнее Вооруженных Сил. Значит, военный министр теперь будет приветствовать меня первым?

Уймись, Ястреб, – не выдержал Младой. – Дело более чем серьезное. Простите его, Президент, он любит прикидываться дурачком, но на самом деле…

– Знаю, – сказал Президент. – Хотя и должен заметить, Ястреб, вы ведете себя…

Он махнул рукой:

– Хорошо, вернемся к делу. Думаю, у вас успели возникнуть вопросы.

– Если вы действительно полагаете, что задача нам по силам, то введите нас в курс дела полностью. Он грозит взорвать планету? Это реально?

– Для него – да.

– Какой же сверхвзрывчаткой можно уничтожить такой солидный объект, как Матерь? И куда ее надо заложить? А кроме того – как можно провернуть это в одиночку? Ведь Смоляр до сих пор не имел соучастников, верно?

– Они не понадобятся ему и сейчас. Не нужно много сил, чтобы произнести несколько слов – если знать, что это за слова, а также время и место.

– Ах, вот что… Пресловутая Триада Куранта! Но я всегда думал…..что это легенда, понимаю. Я и сам до недавнего времени так полагал.

– Что же вас разубедило? Постойте-ка… Аргенор?

– Его исчезновение. Он вовсе не был уведен с орбиты, как мы вначале предположили. Его даже не разнесло в пыль. Он просто исчез.

– И вы думаете, что это – действие Триады?

– Триаду можно услышать на звуковой дорожке: мне прислали запись. Больше не было смысла держать ее в тайне: ведь у каждой планеты – своя триада, три формулы, на которые отзывается только она.

– А на звуковой дорожке, кроме этого…

– Да, были и другие слова. Предупреждение: «Следующий – Горм. За ним – Матерь».

– А голос…

– Нет, конечно: голос искусственный.

– Как он получил доступ к этой самой триаде? Почему он, а не вы? Где вообще эти формулы хранились?

– Как получил? Это неизвестно. Но вы, наверное, даже не знаете, как и когда они возникли. И кто такой – Курант.

– В моем образовании зияют большие пробелы, – ответил Ястреб хладнокровно. – Но помню, что в школе этого не проходили.

Президент вздохнул.

– Вкратце: Курант жил пятьсот с лишним лет тому назад, в Век Больших Открытий, и по образованию был вакуум-физиком, а по службе монахом в Великой Обители.

– Это в той, что здесь, рядом с Капитом?

– Не перебивай Президента! – прошипел Младой. Ястреб только отмахнулся.

– В ней, – подтвердил Стойк. – Тогда там находилась резиденция Омниарха… Итак, Курант занимался теологией и физикой пустоты; возможно, старался перебросить между ними какие-то мостки, этим в разные времена увлекалось немало народу. Не знаю, каковы были бы его успехи, не возникни перед Матерью угроза уничтожения.

– А что – тогда тоже жил какой-нибудь Смоляр? Не предок ли нашего?

– Угроза заключалась в приближении небесного тела – оно обладало кометной орбитой, но представляло собой монолит, весьма и весьма увесистый. Столкновение с ним привело бы к катастрофе, во всяком случае – к гибели всего живого на Матери, и столкновение это представлялось неизбежным; у человечества не было способов не только уничтожить тело, но даже отклонить его орбиту. К счастью, тело было замечено, когда до столкновения оставалось еще около года.

– А Курант…

– Похоже, он поверил в свою миссию спасителя человечества. На идею его натолкнули древние апокрифы, потому что в канонических текстах о подобных формулах говорится очень мало и невразумительно. Я специально консультировался по этому поводу с Омниархом. Что же касается вакуум-физики, то в этом он ушел дальше своих современников; в Обители тогда существовали прекрасные лаборатории. Так или иначе – ему удалось сконструировать триады. Они каким-то образом выводились из параметров небесного тела. Он применил триаду – и угрожавшее Матери тело исчезло, как если бы его и не существовало вовсе.

– Куда же оно девалось?

– Как говорят специалисты – перешло в пустоту, такую, какой мы не знаем, в подлинную, не ту, которой она нам представляется.

– Как сейчас Аргенор?

– Видимо, да.

– Интересно: как человечество отблагодарило своего спасителя?

– Пока оно раздумывало, какие почести ему воздать, Курант покончил с собой. Коллеги-богословы обвинили его в занятиях магией и астрологией, что противоречит вероучению. И сколько Курант ни доказывал, что без этого было не обойтись, его отлучили от церкви. После этого он наложил на себя руки, триады же было велено забыть, все документы подверглись уничтожению, его лабораторию разгромили…

– Зависть?

– Догмы… Так вот, пятьсот лет считалось, что триады утрачены – и никто не старался их восстановить. Но оказалось, что они сохранились. Вам предстоит выяснить, как они попали к Смоляру.

– Зачем – если они уже у него?

– Кроме комбинации звуков, нужно еще – разве я не сказал? – знать время и место их произнесения. Если еще живы люди, обладающие этой информацией, и если вы сможете найти их, задача намного упростится.

– Вы располагаете информацией, где находится Смоляр?

– Сразу же после уничтожения Аргенора он исчез. И где Смоляр сейчас, неведомо.

– После уничтожения. А во время? Есть у него и на этот раз пресловутое алиби?

– А вы как думаете?

– Алиби проверено?

– В этом не было нужды. В этот день, час и минуту Смоляр находился в моем кабинете. Сидел на том месте, где сидите вы.

– Значит, задача такова: найти его, выяснить время и место. Я правильно понял?

– Совершенно правильно.

– Сколько у меня есть времени?

– Это вы узнаете сами, как только найдете обладателей знаний.

– Ясно, – кивнул Ястреб. – Дело становится все интереснее.

Откланявшись и выходя, он мысленно похвалил себя за то, что во время разговора успел «снять» церебральные поля Президента Стойка.

6.

Вернувшись в контору, они сразу же принялись за дело.

– Отказаться от этого предложения невозможно, – заявил Младой категорически. – Методика нам понятна, не так ли?

Ястреб кивнул. Методика у него была для всех случаев одна.

– Вопрос только в том, где взять его частоты?

– Запросить Министерство безопасности?

– Если у них и есть, пройдет уйма времени, пока мы получим что-либо. А ведь это не главное и не единственное. Тут идеальным был бы личный контакт. Но для контакта надо найти Смоляра. А чтобы найти, нужно знать частоты. Давай-ка думать быстро: время уже пошло.

Однако они не успели и начать, как ожила связь.

– Тебя, – сказал Младой несколько удивленно, передавая трубку Ястребу. – Ты вдруг стал невероятно популярным.

– Есть же на свете справедливость, – хмуро откликнулся Ястреб, поднося трубку к уху.

Голос Ястребу не то чтобы не понравился, но сразу же вызвал странное ощущение опасности: как будто кто-то зашел за спину и теперь неторопливо прицеливается ему в затылок.

– Вы – Ястреб?

– Гм, – произнес названный глубокомысленно. – С точки зрения зоологии, я не уверен в точности этой характеристики. Если же рассуждать об устоявшейся привычке, я бы даже сказал, традиции…

– Вы – шутник. Постарайтесь быть серьезным. С вами говорит Смоляр.

– Нет, – сказал Ястреб, стараясь по возможности не выказать овладевшей им на миг растерянности. – Шутник – вы.

Собеседник рассмеялся. А потом сказал:

– У вас есть возможность проверить это. Я хочу встретиться с вами для непродолжительного разговора. Гарантирую полную безопасность.

Ястреб почувствовал, как сердце непроизвольно перешло в другой режим работы.

– Согласен. Время и место?

– За вами заедут через… пятнадцать минут. Вы будете один.

– И без оружия, разумеется?

– Я не ставлю ненужных условий; можете взять с собой даже стратегическую ракету. Только она не понадобится – повторяю, вам не будет угрожать никто и ничто.

– Хорошо. Где я – вы, видимо, знаете. Итак, через пятнадцать минут…

– Теперь уже через четырнадцать.

– Предложение принято.

– Жду с нетерпением.

7.

Ястреб загонял в память под давлением, чтобы уж не забыть никогда.

Рост – сто семьдесят пять. Телосложение хрупкое. Худощавый. Волосы черные, зачесаны назад, приглажены. Гладко выбрит или вообще растительность на лице выведена. Уши небольшие, правильной формы, прижаты к черепу. Брови горизонтальные, сросшиеся у переносицы. Нос небольшойузкий, спинка вогнута (возможно, в прошлом перелом). Глаза большие, черные, чуть навыкате, взгляд уверенный. Рот маленький, губы узкие, изгиба почти нет. Особых примет не видно. Лицо, в общем, легко запоминающееся, отличимое без усилий. Далее: жестикуляция – сдержанная, движения выверены. Речь гладкая, свободная, без слов-паразитов и пауз – речь хорошо образованного человека. Богатые интонации. При разговоре смотрит прямо в глаза. Часто откидывает голову, полуопустив веки…