Текст книги "Журнал «Если», 2001 № 01"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

Соавторы: Владислав Крапивин,Клиффорд Дональд Саймак,Евгений Лукин,Александр Громов,Дмитрий Володихин,Виталий Каплан,Пат (Пэт) Кадиган,Дмитрий Байкалов,Сергей Кудрявцев,Кристин Кэтрин Раш
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

– Совершенно верно, – произнес голос за спиной нового Смедли. Он обернулся как раз вовремя, чтобы получить по голове ломом, которым размахивал еще один Смедли Фейвершем. – Приветик, старина, – сказало это последнее издание Смедли, подхватывая своего предшественника по Парадоксу и запихивая его в червоточину. – Ничего личного!

– Совершенно верно, – сказал голос за спиной наипоследнейшего Смедли Фейвершема. Он обернулся как раз вовремя, чтобы схлопотать по сопатке увесистой гирей. За миг до того, как его швырнули в червоточину, швыряемый Смедли Фейвершем имел удовольствие увидеть, как еще один Смедли Фейвершем материализовался позади того, который врезал ему по сопатке. А этот Смедли Фейвершем размахивал кавалерийским пистолетом Уэбли-Виккерс.

А за ним уже стоял с пулеметом следующий. А за этим… Ну, достаточно будет сказать, что процессия Смедли Фейвершемов удлинялась и удлинялась по мере того, как он двигался через бесконечно варьирующие серии пространственных векторов и раз за разом возвращался, чтобы столкнуться со всеми предыдущими в одной и той же точке пространства-времени. Каждый очередной Смедли Фейвершем сжимал в руках оружие более грозное, чем оружие его предшественников, и каждый новый Смедли Фейвершем твердо намеревался покончить со всеми прочими Смедли Фейвершемами – и так до бесконечности.

Так оставим их за этим занятием, любезный читатель, и на цыпочках уберемся подальше.

Перевела с английского Ирина ГУРОВА

Александр ГРОМОВ:
«ПЛОХАЯ ФАНТАСТИКА – ЭТО СКУЧНАЯ ФАНТАСТИКА»

Эдуард Геворкян:Александр, вас часто называют последним (или единственным) автором, который остался верен научной фантастике. Насколько, с вашей точки зрения, такое определение верно? Имеют ли вообще смысл такие классификационные забавы?

Александр Громов:Лично я смысла в них не вижу ни малейшего. По-моему, литература делится на хорошую и плохую, и больше никак. Но если кто-то найдет смысл в более развернутой классификации – что ж, вдруг из этого и впрямь получится нечто конструктивное? Сам-то я не очень в это верю: ведь пока нет даже четкого и удовлетворяющего всех определения фантастики.

И что такое «научная фантастика»? Это где звездолеты, а не мечи? Или это фантастика, опирающаяся на гипотезы, которые, по крайней мере, не противоречат азам науки? Никто этого не знает, вернее, знают все, но каждый по-своему. Вот когда в фантастике появится свой Карл Линней и даст точное определение, я смогу наконец ответить на вопрос, научный ли я фантаст. Пока мне думается, что не очень, поскольку я предпочитаю писать о человеческом обществе. А впрочем, социология – тоже наука, не хуже многих других.

Э.Г.:Спасибо и на том, что не открещиваетесь от фантастики, как некоторое наши коллеги по цеху. А что касается категории «научности»… Это и впрямь тонкие материи. Хотя суть научного мышления заключается вроде бы не в атрибутике, а в методе. Рационализм, дедукция, диалектический (по Гегелю) подход – вот, мне кажется, некоторые ингредиенты научного образа мысли. Можно нашпиговать произведение звездолетами, но вещь окажется религиозно-мистической, базирующейся на иррациональности, на чуде без достоверности, когда доминантой повествовательной схемы является «вдруг», а не причинно-следственная логика. В этой связи некоторые романы о драконах и волшебниках можно считать как раз научной фантастикой, поскольку оперирование атрибутами ведется по научным «правилам игры». Но не будем погружаться в дебри философии, иначе придется вспоминать и Бэкона, и Юма, и того же Гегеля, не говоря уже о Берталанфи или Поппере. Другое дело – любопытная аберрация восприятия: когда говорят о научной фантастике, в первую очередь имеют в виду науки естественные, а уж потом вспоминают и о дисциплинах гуманитарных. Почему так?

А.Г.:Видимо, потому, что гуманитарным наукам, на взгляд говорящих, не хватает точности. Скажем, история, вот уж поистине наименее точная из наук – куда там метеорологии! – и что фатального для фантастики из этого следует? Да ничего! Разве мало у нас исторической фантастики? По-моему, в последние годы чуть ли не каждый третий выходящий в нашей стране фантастический роман так или иначе историчен – тут и криптоистория, и альтернативные истории в богатейшем ассортименте, и Бог знает, что еще. Самое интересное: при всем том среди этих произведений немало вполне доброкачественных работ, а есть и просто отличные! Что еще у нас осталось – философия, филология, да? Для НФ это хорошие приправы, но из одних приправ ни супа не сваришь, ни романа не напишешь. Какой-то текст а-ля «игра ума», да, может получиться. Но при чем здесь фантастика? Карлу Сагану в «Контакте» для доказательства бытия Божия потребовался вполне наукообразный антураж. Очень бы я хотел взглянуть на философско-фантастический роман, герои которого отправляются решать основной гносеологический вопрос без привлечения фантастической идеи, атрибутики и т. п., словом, без той «вкусной» небывальщины, которая и отличает фантастику от реалистической прозы. Совершенно верно замечено: НФ отличается от фэнтези, фантасмагории, странной прозы и прочих шалостей ума именно способом обработки информации, принятым автором и, как правило, его героями. В этом смысле фэнтези – «дважды фантастика», поскольку требует отказа от рационального мышления. Само собой, для автора это не более чем игра: я не знаю более здравомыслящих людей, нежели фантасты. Среди них пришлось бы долго искать хоть одного страдающего, например, уфологией, пусть и в легкой форме. Почему? Да потому что они способны выдумать и не такое, сами многократно выдумывали, только что не называли правдой свои выдумки. И еще. Рискуя быть обвиненным в потакании вкусам «толпы», не постесняюсь и скажу ужасную банальность: книги-то пишутся для читателей! Более того, фантастика предназначена как раз для массовой аудитории (что еще не значит – малограмотной). Распространен ли в массах жгучий интерес к филологии? Да подавляющее большинство людей к ней безразлично. Зато история вызывает интерес, а фантастика на этот интерес откликается. Предложение не заставит себя ждать, был бы спрос. Читатель XIX столетия интересовался географией – и получил не только очерки Стэнли, но и «Таинственный остров» Жюля Верна. Где географическая фантастика сейчас? Ау! Не востребована – и нет бедолаги. Осталось разве что сочинить некую альтернативную географию…

Э.Г.:Превосходно! Констатирую совпадение взглядов на рациональность как на фундаментальный критерий «научности» фантастики. Что касается личностей самих фантастов, то вам просто повезло с кругом общения. Мне доводилось встречать авторов, истово верящих и в «тарелки», и в «подключение к Космосу» и в более поразительные, но малоаппетитные вещи. Подозреваю, что детская или даже юношеская тяга к фантастике – это как раз проявление интереса к сказочным, волшебным материям, осложненное глубоко запрятанным желанием, чтобы сказка оказалась былью… Но не будем погружаться в трясину детских неврозов. Ваша последняя фраза относительно альтернативной географии – это что, просто к слову пришлось или какие-то творческие замыслы бродят?

А.Г.:Брожение замыслов еще не значит, что они выльются на бумагу, поэтому говорить о них пока рано. Скажу только: это направление в фантастике мало разработано, и тут есть, где потоптаться. В самом деле, что можно назвать альтернативной географией? Вымышленные страны, все эти Лаурании и Джанатии? В каком-то смысле – да. Но, во-первых, они играют сугубо подчиненную роль, а во-вторых, нужны лишь как средство уберечь фантастический роман от превращения в политический памфлет. О Верне и Обручеве в связи с альтернативной географией говорить не приходится: их выдуманные острова не более чем спекулятивный (отнюдь не в ругательном смысле) продукт недостаточной информированности современников о собственной планете. А вот если бы Сакё Комацу, утопив своего «дракона», написал продолжение о мире без Японии, это была бы уже чистая альтернативная география… Разумеется, если автор ограничится лишь описанием измененного мира (скажем, без Австралии, или наоборот, с новым материком), он в лучшем случае потренирует свои извилины, но еще не создаст литературное произведение. Не постесняюсь повторить избитую мысль: человек, человеки, человечество – единственный предмет художественной литературы. В свое время я начинал писать «Год Лемминга» как альтернативную историю, но метод в данном случае не подошел и был отторгнут. Та же участь постигнет и альтернативную географию, если я найду более простой и эффективный способ донести до читателя то, что мне хочется сказать.

Экзотика ради экзотики – развлечение для снобов, читатель же априори ни в чем не виноват и не заслужил, чтобы на него вываливали подряд все, что произрастает в писательской голове. Взбудоражил воображение – а ради чего, собственно? Если попусту, то лучше бы молчал.

Э.Г.:Насчет того, что заслужил читатель – вопрос сложный. Но ответ простой: чего он взалкал, то и получил. Иными словами, не нам, наверное, решать за читателя, что ему читать. Мы предлагаем товар, он его выбирает… Но вернемся к методу. Утрируя, можно рассматривать метод как совокупность приемов, объединенных общей задачей и находящихся в некоей единой системе координат – творческих, этических, эстетических. Вы абсолютно правы: если автор пишет не о человеке, тогда это беллетризированная инструкция по эксплуатации утюга. Нет человека – нет сопереживания; нет сопереживания – нет литературы. При этом где-то в этих местах растут ноги двух соблазнов. Первый – освободиться от фантастической атрибутики, минимизировать ее до бесконечно малой величины и в итоге уйти в так называемую «серьезную» литературу. Минус тиражи. Второй – напротив, довести прием до крайности, усилить элемент вымысла до предела, сделать текст максимально, «читабельным». Плюс тиражи. Как избежать этих соблазнов, да и не проще ли уступить?

А.Г.:Уступить, разумеется, проще – как проще не готовить мясо по-бургундски, а купить в магазине ка-кой-нибудь стандартный комбикорм. Но в этом случае не возникнет ли мысль: а какого черта ты, дружок, не желаешь показать, на что способен? А сделать попытку прыгнуть выше головы не хочешь ли? Если нет – ну что ж, хорони себя заживо как писатель. Коллеги поймут, а какой-нибудь читатель все равно найдется. В конце концов, любой идиот, написавший три слова на заборе, найдет своих читателей просто по закону больших чисел. По тому же закону ни одна из великих книг, даже такая многослойная, как «Мастер и Маргарита», и оттого вроде бы универсальная, не адресована всем без исключения. Словом, любой автор вольно или невольно выбирает себе читателя, с которым ему интересно: тут и эмоциональная созвучность, и интеллектуальный уровень, и многое другое. Попытки писать не «для своих» действительно могут привести – и приводят – к коммерческому успеху, но столь же верно гробят стремление прыгать выше головы, если не желание писать вообще. Кому-нибудь нужна работа, не приносящая ни грамма удовольствия? Мне – нет. При прочих равных существует множество менее губительных для здоровья занятий.

Расширить елико возможно свою аудиторию – иное дело. Прекрасно, когда книга с равным удовольствием воспринимается и доктором наук, и дядей Федей, грузчиком из продмага. Прекрасно, но чудовищно трудно осуществимо. Однако возможно. Почему, собственно, буйство вымысла должно непременно вытеснить из текста литературное богатство? Что, вместе они не уживутся? Самое забавное, что кое-кто из пишущего люда всерьез считает: не уживутся. Несмотря на наглядные примеры обратного.

Глупости все это. Иное дело, что требуется большое желание сделать вещь, а не дешевку, то есть некоторое количество штанов, устойчивых к истиранию. Плюс время, как известно, эквивалентное деньгам. Остается выбрать, чего больше хочется: гонораров или прыжка выше головы. Хотя бы один раз.

Э.Г.:Готов спорить, что многие из тех, кто, по вашей терминологии, «делает дешевку», искренне верят: только они создают подлинную фантастику, а все остальные – это просто скучающие интеллектуалы, время от времени марающие бумагу высокомудрыми конструкциями. Причем, в пользу их рассуждений говорят тиражи, а мы не раз слышали о том, что большая литература – это литература больших тиражей. Так может, правы все же они: развлекая бездумными приключениями, пальбой и беготней, они хотя бы не отваживают массового читателя от книги? Известно, что к Пушкину и Достоевскому мы приходим в зрелом возрасте, если школьная обязаловка насмерть не отбивает охоту постигать классиков. Не складывается ли такая ситуация и в фантастике: предъявляя завышенные требования к ее потребителям, мы тем самым подсекаем ее корни, выжигаем читательский субстрат?

А.Г.:Если читатель, оскорбленный «субстратом», завтра явится закидать нас гневными словами и тяжелыми предметами, он будет совершенно прав. Какой такой субстрат? Скорее уж, набор мишеней, как в тире, – попроще и посложнее. И простых мишеней действительно больше, взять хотя бы неисчислимые легионы тех, кто читает в метро или электричке по пути на работу исключительно для разгона скуки – было бы лишь не тягомотно, было бы круто. Презирать такого читателя у меня нет никакого права. Да это же прекрасно, что он все-таки читает, пусть и «милорда глупого»! Хуже, если бы не читал ничего. Но писать «милордов» не хочется еще и вот по какой причине: их и без меня написано несчетно! Не хочется писать и то, что снобы называют высокой литературой, а нормальные люди – унылой и вычурной тягомотиной. Господа хорошие! Люди читают фантастику не для того, чтобы, преодолев все тернии, продвинуться на пути от мартышки к хомо новусу, а просто для развлечения. Хотите, чтобы фантастика была высокомудрой? Я аплодирую. Но будьте любезны сделать ее еще и читабельной для того самого пассажира электрички – тогда сам собой погаснет любой напалм на «субстрате»! А если провести аналогию с тиром – жахните картечью по всем мишеням, большим и малым. Каким образом? Не знаю. Когда узнаю, скажу, честное слово. Пока же мне представляется бесспорно необходимым спрятать в начале текста этакий «рыболовный крючок» и подсечь позевывающего читателя, еще не решившего, стоит ли ему тратить время на эту книгу. Не дать добыче сойти – это уже проще. Причем «крючок» вовсе не обязан быть сюжетным (драка, койка и т. п.) – возможны иные решения. Я знаю одно: плохая фантастика – это скучная фантастика. Даже глупая фантастика имеет больше прав на существование, нежели скучная. □

АЭЛИТА ПО-ФРАНЦУЗСКИ

Много ли мы знаем о французской фантастике? Разумеется, возникает из памяти легендарное имя – Жюль Верн. Некоторые любители жанра не без напряжения вспомнят имена Франсиса Карсака, Жерара Клейна, ну и все, пожалуй. Даже Робера Мерля к «чистым» фантастам уже не отнесешь.

А хотим ли мы узнать больше о французской фантастике? А о бельгийской, швейцарской, германской, канадской? Ведь так уж сложилось, что фантастика на прилавках наших магазинов делится в основном на две группы: российская (точнее – русскоязычная) и американская. И хотя первый факт радует меня как автора, а второй – это естественное признание огромного вклада американских писателей в развитие жанра, но странное ощущение белого пятна между Россией и США существует. Разве что высятся столпами Лем и Сапковский, напоминая: Атлантический океан омывает вовсе не наши западные границы.

Но если для большинства отечественных читателей, равно как издателей и переводчиков, такая ситуация является данностью (хотя и отмечу, что журнал «Если» старается публиковать европейских авторов), то нынешние интеграционные процессы в Европе распространились и на фантастическую литературу. Группа энтузиастов во главе с месье Бруно делла Чьеза организовала и провела самое, наверное, блистательное фантастическое мероприятие Европы. Причем – не замыкаясь в рамках одной страны или Европейского Сообщества.

На фоне удручающего отсутствия информации маленькая группа россиян – редактор журнала «Сверхновая…» Лариса Михайлова, писательница Елена Грушко и автор этих строк – отправилась во Францию, в Нант (родной город Жюля Верна), на международный фестиваль научной фантастики «Утопия-2000». Очень странно было ехать в страну, где тебя никто не читал, а из нашей фантастики издавали разве что братьев Стругацких. Причем ехать по приглашению французской стороны, взявшей на себя все хлопоты и расходы подобного путешествия. Наверное, для России аналогом стало бы приглашение на «Странник» группы португальских или исландских фантастов – которые вроде бы и есть, но никому у нас не известны.

Разумеется, что и масштабов готовящегося в Нанте мероприятия никто из нас не знал. Поэтому первой неожиданностью стали огромные рекламные плакаты фестиваля, развешанные на вокзале в Париже. В Нанте эти плакаты были уже на каждом шагу. По французским меркам Нант– крупный город, но вряд ли в нем остались люди, не знающие о фестивале «Утопия».

Говорить о самой организации фестиваля, о том, как четко спланированы встречи и размещение иностранных гостей, насколько внимательны хозяева, даже не стоит. Все было комильфо – так, как должно быть.

Но что наиболее понравилось и восхитило маленькую российскую делегацию – так это общественное отношение к фестивалю. С раннего утра до глубокой ночи (и это не фигура речи) в огромный «Сити де Конгресс», где проводилась «Утопия», шли люди. Приводили на экскурсию школьников, непрерывным потоком шли группы и одиночные участники! А посмотреть им было на что. Все шесть дней фестиваля оказались насыщенными до предела. Конкурс фантастического кино, встречи с писателями, встречи с национальными делегациями, диспуты, выставка-продажа книг и комиксов, экспозиция фантастической живописи… Один из иностранных участников фестиваля на вопрос, нравится ли ему «Утопия», ответил: «И да, и нет. Слишком много мероприятий, я не успеваю на все!» Впрочем, если не брать этого крика души, то мнение участников было единодушным: лучший европейский фестиваль фантастики.

Фестиваль спонсировался мэрией Нанта, министерством культуры, банками, супермаркетами, крупнейшими печатными изданиями… Достаточно, наверное, сказать, что мэрия Нанта выделила на мероприятие два миллиона франков, а министерство культуры – полтора. Впору было бежать в Москву и кричать в присутственных местах: «Передайте государю-императору, что во Франции фантастику за литературу считают!»

Кто – нибудь, наверное, ехидно заметит, что благополучной Франции хватает и сил, и средств на многое – включая поддержку фантастической литературы. А уж нам, в России, помочь бы выжить большой литературе, не имеющей коммерческого успеха… Фантастика уж как-нибудь пробьется сама.

Да, фантастика пробьется. Без помощи министерств и мэрий.

Но это будет лишь часть правды. Расставшись с иллюзиями по поводу «самой читающей страны мира», нам стоит признать: воспитание ЧИТАТЕЛЯ – это сложный и долгий процесс. И фантастика здесь играет огромную роль. В Нанте, где в музеи Жюля Верна водят детей, начиная с дошкольного возраста, где устраивают яркое многодневное фантастическое представление, подобное «Утопии», за будущее литературы можно не волноваться. В том числе, наверное, и за будущее нашей фантастики – ее тоже станут читать. Был к ней интерес и у читателей, и у издателей. А что уж говорить о создании профессиональной европейской ассоциации фантастов под названием AELITA! И ведь это не инициатива российской стороны. Название русского фантастического романа, имя, придуманное Алексеем Толстым, выбрали для ассоциации сами французы.

А тем временем старейший российский фантастический конвент «Аэлита» едва-едва выживает…

Поучительно то, что по всей Европе фантастическая литература ныне признана и поддержана на государственном уровне. В Швейцарии, к примеру, создается музей фантастики, и его организаторы проявили живейший интерес к сотрудничеству с российскими библиографами. Но при всех несоизмеримых возможностях государственной или спонсорской поддержки авторов, конвентов, музеев, при всем том разрыве, что существует между Россией и любой европейской страной, следует признать – дело не только и не столько в финансовых возможностях. Скорее, разница в отношении к любимому жанру. В уверенности людей, любящих и знающих фантастику – они работают для всех, их увлечение реально помогает строить будущее. Что-то в этом было знакомое, что-то от того энтузиазма, которым были охвачены клубы любителей фантастики в нашей стране десять лет назад, в пору своего недолгого расцвета…

И в заключение – анекдотический диалог, состоявшийся между автором этих строк и группой французских интернетчиков. Разумеется, я не удержался и задал вопрос, бурно дискутируемый во всех российских сетях: «А как у вас обстоит дело с пиратством? С незаконным размещением в Сети текстов фантастических книг?» Наступила неловкая пауза, компьютерщики переглянулись и ответили: «Это ведь незаконно, как можно их размещать?» Я попытался уточнить: «Ну да, незаконно, но вот у нас многие считают, что автор не вправе запрещать размещение своих текстов в электронном виде, что понятие копирайта отжило свое, что любой текст должен быть размещен в Сети: неужели у вас этого нет?» «Но ведь это же незаконно!» – воскликнули французские интернетчики, искренне не понимая, о чем тут еще можно говорить.

Наверное, когда и в России этот вопрос будет встречать столь же искреннее недоумение, у нас появится возможность проводить фестивали подобные «Утопии»… и всерьез мечтать об утопии настоящей.

Сергей ЛУКЬЯНЕНКО