Текст книги "Крест Сталина"
Автор книги: Сергей Таро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
Тяжелые железные ворота раскрылись, обнажая в открытой пасти хищные ряды колючей проволоки. Полностью обрешеченный центральный проход чернел среди белого снега. То тут, то там свирепо лаяли собаки. Яркой искоркой вспыхнул прожектор, в луче которого в тревожном ожидании застыли фигуры майора Выпина, его политрука и замкомвзвода Евсеева...
Тюха поежился, когда увидел, как стволы пулеметов медленно двинулись и уставились на главный проход. В центре прицелов лейтенант почувствовал себя таким маленьким, что с его толстых промасленных губ тонкой ниткой зависла неуправляемая слюна...
– Ну что? Документы проверять будем? – без всякого приветствия перешел к делу уполномоченный.
– Будем! Устав требует... – буркнул Выпин.
-Уполномоченный Управления Гублага Верхнешельска капитан Белочкин! – оторвав от козырька сложенную лопаткой руку, капитан протянул документы.
– Да вы что, товарищ капитан, ... как можно?! Всем комсоставом уже как с час дожидаемся!
Обогнув майора, Фикс на цыпочках подбежал к уполномоченному и потащил капитана к землистому бревенчатому зданию. За ними грузно проследовали Выпин и Евсеев. Только Витюхин растерянно водил головою из стороны в сторону, не понимая как ему быть: то ли стремглав мчаться за событиями, то ли ожидать у повозки выхода нового начальства...
Витюхин выбрал второе...
* * *
– Так, так, – только и сказал Белочкин, проанализировав обстановку, которую обрисовал ему майор.
Из сказанного выходило: первое – трое заключенных таинственным образом проникли за пределы зоны и растворились в ночи. Второе – начальник лагеря лично возглавил преследование беглых, оставив Выпина контролировать ситуацию на месте... и третье – никаких сведений о причинах побега и его подготовки Фикс не раздобыл...
– Так, так, – повторил Белочкин.
Сцепив пальцы в неразрывное кольцо, он вдруг резко хрустнул ими, и весело спросил:
– Ну, что до утра делать будем?
Хитро подмигнув, вытащил из обтягивающих шикарных галифе серебряный портсигар...
Немигающие глазки Фикса прыгнули на диковинные папиросы, плотным рядком лежащих в раскрытом футляре. Опережая всех, он потянулся за ними. "Герцеговина Флор" перекочевала в зубы политрука, а вытянутые в тонкую линию губы уже тараторили:
– Да мы баньку того, ... подготовили! Стол уже ждет, ... чем можем – тем и приветим! ... Конечно, не так ... как у вас, – Фикс многозначительно задрал палец по направлению к бревенчатому потолку, – но мы постарались! Отдохнете, а то работы, небось – непочатый край, ... к обеду и возвернетесь...
– Ну, баня, так баня... Отказываться не будем...
Витюхин кинулся за ними и, уже было, поднялся на ступеньку, но Фикс преградил путь и зашептал в ухо:
– Быстро – в городок! Заскочи к Варьке и бегом с нею обратно! – Подозрительно сузив свои рачьи глазки, переспросил: – Ты это, ... не сморозил чего лишнего, когда сюда ехал?
– Да как можно? ... Товарищ политрук, ... да я ни в жисть, – стал врать лейтенант, для убедительности бухая рукавицей себе в грудь.
– Ну, тогда давай, быстро, – Фикс почти силком спихнул его с крыльца, с минуту перечисляя необходимое для покупки в местном райпо...
Тюха, под впечатлением обрушившихся за этот вечер событий сел в повозку и выехал в городок...
Обратная дорога тянулась мучительно долго. Снег скрипел в темноте, и сани забрасывало на невидимых поворотах. На каждом из них толстая породистая Варька Ершова с легким визгом наваливалась на конопатого спутника, и в рюкзаке приятно позвякивало.
Тюха вдыхал запах дешевого одеколона, всем нутром чувствуя магическую силу будущего разврата. Совсем одурев от неведомого жара, он выглянул наружу и чуть не свалился обратно. Перед резко остановившимися санями со скрипом раскрывались ворота...
ГЛАВА 8
Овчарки еще долго лаяли в наступившей ночи. На вышке вновь торчала знакомая фигура Бекшетова, тянувшего заунывную восточную песню...
Варька, подставив теплое плечо под совсем захмелевшего Белочкина, проводила его до постели и ловко устроилась там до утра...
– Вот тебе и уполномоченный – упал намоченный! – скаламбурил Выпин.
Фикс хмельно рассмеялся.
– Варька его враз дожмет! До бани даже не дотянул... И пил вроде мало, а, поди же, развезло...
– Оно и понятно, бумажки перекладывать все мастаки!
Опрокидывая лавки, вдвоем побрели в баню...
Через час майор вызвал сержанта Евсеева. Далее, в морозной ночи, в одном исподнем долго шептался с ним, и когда вернулся в пыхнущий паром предбанник наткнулся на немигающий взгляд политрука. Опережая вопросы, бросил сквозь мягкое плывущее марево:
– Ты это, ... брось... От тебя секретов нет! ... Как никак в одной упряжке... Отправил сержанта, чтобы людей снял – ни к чему уже... А далее сам поймешь...
С ходу плеснул кипятком на раскаленные булыжники, и долго остервенело хлестал себя жидким веником...
* * *
После прошедшей ночи покойников выносили пачками, среди которых и затерялись Гвоздь и его дружки...
Не поднимая излишнего шума, Фикс, скрепя сердце, пропустил факт кровавого столкновения среди заключенных пятого барака. Наличие проверяющего избавило многих от штрафных работ и длительного пребывания в БУРе [5]. И вообще, в это утро замполит бесшумно стелился мимо отдельного кабинета, где после сытного застолья пребывал капитан Белочкин...
Расчет Выпина был простым. Спустя сутки сержант Евсеев должен был доложить о гибели начальника лагеря при попытке задержания бежавших. Живьем врагов народа взять не удалось и потому их пришлось "уложить на месте". В качестве доказательств на санях сложили три первых попавших на глаза покойников. Для наглядности – проткнули штыками, для надежности – перетасовали команду могильщиков...
Фикс перед предстоящими событиями трясся всем своим хлипким телом и мог запросто завалить все дело. Упреждая непредвиденные выходки, майор потащил его в клуб на опохмелку...
– Кого бояться? Уполномоченного? А Варька? С нами пил и жрал! Завтра же доносы на него организуем... Одним меньше, одним больше – тысячами мрут за светлое будущее! Ты хоть одного то помнишь, кто загнулся здесь?!! – Распалясь, майор перешел на змеиный шепот: – Ты слышал, что он вчера то сказал? Ведь там, взаправду, кладбище есть... Только ни ты, ни я, ... слышишь, никто об этом не знает... Государственная тайна, видите ли, ... даже нам не говорят... Еще лет восемь назад сюда первых пригнали, а здесь, кроме тундры – НИЧЕГО!!! Они и подохли от холода ... вместе с конвоем... Затем сразу лето, жара! Повысохло все! Как мумии свалили в яму, только горбылем и прикрыли... Даже песцы морду воротят!.. Где ж нам знать, что раньше то было? А старое начальство куда подевалось?.. Может кладбище ковырнуть, синий околышек и выкатился бы, а?
– Постой... ты что? А линия партии? – Фикс отбивался от камнепадом валившихся на него выводов Выпина.
– Ты что, и вправду дурак? ... Ведь Крест давно сидит, и он знал про это кладбище... Нутром чую – туда ушел! И в НКВД – знают! И начальник наш доподлинно знал, но не трогал Креста... – майор запустил руку в волосы и потряс вихрами; на стол обильно посыпалась хлопьями перхоть. – То-то и оно: нам не сказали, и ... Креста не убрали!
...Опрокинув стакан с водкой, Выпин уставился на замолчавшего политрука. И без того низкорослый Фикс, казалось, уменьшался на глазах. Поджав под столом нечищеные сапоги, он бестолково хлопал белесыми ресницами. Видимо, разные мысли нахрапом лезли одна на другую, и их хозяин все никак не мог остановиться, на какой либо из них.
– Да как можно? ... Это ж расстрел!?
– Не переживай, если что отмочишь – я тебя сам пристрелю, ... как собаку! – майор резко встал и только тут впервые заметил, что в комнате они были не одни....
С краю, уронив пьяную голову в алюминиевую миску, безмятежным сном спал лейтенант Витюхин...
ГЛАВА 9
Мойша Бриль смотрел вдаль, и его темные с поволокой глаза таяли в набежавшей слезе. Где-то в нереальном мире в крохотной комнатушке на Дерибассовской остался его отец, теперь уже одинокий старик...
Не надо было Мойше помогать людям, как учила его мать... И зачем он только ввязался в эту историю? Но ведь бог велел делиться и Мойша относил половину своей пайки соседской девчонке, белокурой и хрупкой Марлен...
Минутная слабость отбросила его назад в 1936 год...
– Ну, давай выкладывай! – за ярким снопом света настольной лампы голос говорившего пугал еще больше...
Бриль молчал. Все слова, которые он мог выложить в свое оправдание, вдруг застряли во рту, и клейкое горячее нёбо перехватила внезапная удушающая сухость.
Бриль почувствовал хлесткий обжигающий удар по лицу...
– Молчать не советую. Нам уже все известно и только чистосердечное признание облегчит вашу судьбу, – над Мойшей нависла фигура следователя. – Ну что?! Так и будем молчать?!
Сколько продолжался кошмар следствия, он не помнил. Лампочная жизнь перемешала день с ночью. И когда Мойша оказался на тюремном дворе, он с ужасом отметил для себя, что весна вдруг плавно превратилась в хмурую осень...
Раздался скрип, чьих то шагов. Мойша удивленно оглянулся и увидел, как патлатый зек, припадая на левую ногу, хромает к нему.
– Что смотришь, фраер? Червонец сказал – с тебя полторы нормы! Фиксу скажешь – считай покойник! – не останавливаясь, Патлатый прошлепал дальше...
С набежавшим морозным ветерком с утра наступил 29 день декабря 1940 года...
* * *
Палатку, наспех натянутую возле таинственного кладбища, начал теребить налетевший ветер. Солдаты, сменяя друг друга на карауле, наконец-то, дождались Евсеева. Оживление достигло своего апогея, когда стало понятно, что можно трогать с этого гиблого места...
– И чего бы я где-то шатался, коли жена рядом?! – красноармеец Кузин, обнажая тридцать три зуба, весело скалился в сторону старого охотника. – Смотри, как бы медведь твою Манак не подпортил!
– Однако, дома бываю – жена беременная сразу ходит! Моя с яранги сама уходи! Оленей мало – детей много ... кормить, однако, всех надо...
За неспешным разговором группа снялась и растворилась в круговерти падающего снега...
Первым из под напорошенного снега выбрался Валихан. Было холодно. Постукивая по бокам, Крест простуженным голосом просипел:
– Медлить нельзя! Уходить надо, как договаривались, в сторону моря! На Большую землю нам ходу нет...
– Жрать охота... И километра не пройдем, как когти отбросим, – Пешка заныл, и у всех засосало в желудке...
– Да ладно тебе!
– Жрать охота!
Пешка упорно циклился на пище. Когда Крест, накануне, шепнул о возможности "сделать ноги", он без раздумий согласился. Кто будет третьим, Корней не сказал и вот, увидев рядом Валихана, Пешка понял, что страшное, наверное, впереди. Умом опытного зека он знал, что голодный человек долго не протянет. И в этот момент страшные истории, когда другого берут в качестве "мяса", упорно всплывали в его уже не соображающей нормально голове...
Пешка отступил назад.
– Сами идите, а мне в другую сторону...
– Ты что, сдурел?! – Крест угрожающе набычил голову и, вдруг преображаясь, улыбнулся навстречу: – Игорек, ... ты чо подумал то?! ... Ты же без нас прямо к легавым и попадешь!.. Человек по кругу ходит, правая нога дальше левой шагает – так и приколесишь к лагерьку! Валихан вон компас придумал... Иголка там, ... магнит...
Пешка вновь отпрянул назад:
– А кого жрать будешь первым?! Того, у кого компас что ли?! ... Иди своей дорогой, Крест! Ты меня знаешь... Не сдам!!!
– Ладно, кончайте базар! Двигать пора! – вмешался Валихан.
Пешка оглянулся на его голос, и тут же забился в смертельной конвульсии. Кровь хлынула горлом, проваливаясь горячей струей, куда то вниз по снежному насту.
Крест отступил назад и резко отдернул руку, отряхивая налипший снег с рукоятки ножа...
– Ты что?!! – закричал Валихан, инстинктивно отскочивши назад. В руке блеснула заточка. – Не подходи убью!..
Пешка хрипел и из располосованной шеи розовым паром разверзнулась булькающая трахея и вывороченный кадык...
– Да брось ты пику! Все равно потом завалили бы!.. Видишь же, он первым начал, – наклонившись, Корней вытер о Пешку окровавленное лезвие. – Ты же знал, косоглазый, что других вариантов не предусмотрено! Век воли не щупать – не дойдем мы до моря! ... Сами подохнем или легавые достанут!
Под тяжелыми фразами Валихан медленно опустился на колени...
– Не могу, Корней!..
Крест сдернул с убитого полушубок, завернул в него валенки, шапку, бушлат. Взвалив на себя окровавленную одежду, первым зашагал в темень.
– Вставай!.. Уходить надо!..
* * *
Бледная, почти прозрачная тюленья оболочка дрожала от напряжения. Позвякивая в такт, высохший бубен, казалось, заходился в экстазе от мирного шепота до почти неуправляемого шума. В синих разводах вонючего кумара, мерно раскачиваясь, описывал зигзаги местный шаман...
Наверное, Боги отвернулись от Манак. С утренними лучами солнца она покинула ярангу и, выйдя наружу, долго смотрела вдаль, ожидая своего хозяина...
Вибрируя всем своим тщедушным телом, старый шаман старался разглядеть на растянутой шкуре только ему понятные знаки... Но нет, ничего не было видно на припорошенной тундре... Все напрасно!
Манак встрепенулась. Раскинув руки, шаман медленно запрокинул голову и глухо забормотал:
– Ви-и-жу!.. Черная болезнь не да-ё-ё-т охотнику вернуться назад... Через две ночи и один день охотник вернется в стойбище... – в подтверждение, шаман схватил шкуру и кинул ее к ногам оробевшей женщины...
Звякнул бубен и, наплывая наездом из туманной пелены, блеснули глаза:
– Я ви-и-жу охотника, ... но белый туман злится, не пускает его домой...
* * *
Хиок с лету наехал на снежный бугор и нарты, подпрыгнув от неожиданного препятствия, опрокинулись, увлекая за собой собачью свору и лихого наездника...
Старый охотник услышал собачий визг, и животный страх подкатил снизу, липкой сеткой охватывая руки и ноги. В глазах потемнело, и какая то непомерно тяжелая масса навалилась него сверху, разевая клыкастую пасть...
Смрадный пых вязко ударил в лицо. Звериный рык разорвал холодную пустоту, перекрывая шелест осыпающегося снега. Пасть раскрылась. Розовое нутро, обрамленное белым рядом хищных клыков, захлопнулось, раздирая, вдрызг, ветхую кухлянку...
Увернувшись, Хиок, почти на четвереньках, сиганул вперед к спасительным нартам, где, прижимая неказистое барахло, лежал карабин...
Увлекая свое тело вперед, он почувствовал, как жесткий захват обхватил левую мокасину, и треск раздираемой шкуры перемешался с его собственным криком. Прогнувшись назад, охотник, что есть силы, пихнул ножом темную колышущуюся массу...
Росомаха развернулась и, роняя кровавые кляксы, стала уходить в белоснежную даль...
Хиок втащил на одинокие нарты свое слабеющее тело. Сердце гулко стучало. Отдавая болью в разодранной ступне, с каждым пульсом, убегало сознание...
Падая в глубокий спасительный обморок, он успел нажать курок карабина...
* * *
Впереди грохнул выстрел...
В животе спазмой свело желудок, и Валихан с трудом приподнял свою голову. Перед ним колыхнулась и встала какая-то мешанина из размытых водянистых пятен. До него дошло: это снег, налипший на ресницы, не дает уставшим глазам сфокусировать впереди лежащий обзор...
– Корней, слышь, стреляют? ... Валить надо! – Валихан с трудом толкнул тело предводителя...
– Где стреляли?.. Давай, бродяга, шевели мозгой: или твой компас врет и мы, получается, обратно притопали. ... Или кто-то другой впереди засаду устроил... А коли засада, зачем стрелять? ... Да, и кажись, собаки воют?! – Корней закинул в рот щепотку махорки, пожевал горькую смесь и окончательно пришел в себя. – Нет, не овчарки, точно: значит, другой лихой человек в беду попал... Вон там, ... метров триста отсюда! – зек цвыркнул табачной жижей в сторону темного пятна.
Глубоко увязая в снегу, двинулись к одиноким нартам...
Лайки, свернувшиеся калачиком, угрюмо зарычали. Нанаец быстро сполз вниз. Прикрываясь нартами, придвинул к себе карабин и нажал на курок...
Заиндевелый висок обдало жгучим ветерком. Звонкое протяжное эхо раскатилось за улетающей пулей, и барабанные перепонки заложило тугой воздушной ватой.
– Вот, гад, ни пером достать, ни в глаз садануть!!! – Крест распластался, обдавая фонтаном снежных брызг, уткнувшегося рядом Валихана. – Чо делать то будем?..
– Да легавый он, сука красная! – огрызнулся Валихан и почувствовал, как что-то теплое и живое мягко коснулось его затылка.
Мохнатая лайка, жалобно скуля, старалась лизнуть в лицо или в ухо беглеца. Из-за нарт послышался сдавленный стон и собака, вцепившись в воротник, упрямо потащила Валихана к потерявшему сознание охотнику...
* * *
Суровый дикий край не дает шансов на спасение слабому неподготовленному люду. Собаки, воспользовавшись моментом, сбежали неизвестно куда и двое беглых каторжан, выбившись из сил, вскоре встали. Их невольный попутчик метался в бреду. Изредка, выплывая из небытия, бормотал на "своем", слабо тыча рукой по направлению к зекам. По всей видимости, собирался помирать, призывая на голову своих спутников все возможные беды...
– Чую, Валихан, что-то будет... Тихо кругом, собаки сбежали, ... да, и у нанайца с "чердаком" не в порядке?! ... Эй!!! ... Ты чего руками машешь?!
Хиок, придя в себя, приподнялся на нартах.
– Враг, ты, злой, однако... – голос снизился до свистящего шепота и в ошалелых глазах засветился нездоровый огонек. – Баюн дышит, однако... Смерть близко видно... Не моя – твоя смерть! – не досказав, нанаец впал в забытье.
– Вот, бляха, столько отгрохать!? – Крест с раздражением пихнул охотника и навис над ним, крича в самое ухо: – Эй ты, козел "однакий"! ... Слушай сюда!!!
Щелкнул затвор и, пришедший в себя на мгновение, нанаец увидел над собою страшно раззявленный рот. Угрюмый взгляд застыл в жестокой решительности, на дне которого не было видно ни малейшего шанса для слабеющего охотника.
– Чево, жить не хочешь?! ... А это мы счас и проверим... – Корней ткнул стволом карабина в воротник кухлянки.
Грянул выстрел. Прощаясь с драгоценным свинцом, латунная гильза, кувыркаясь, прочертила пространство, и больно ударила рядом стоящего Валихана...
Совершенно оглохший нанаец мотал головой и водил руками по снегу. Уже в забытьи бормотал, переходя временами на свой диалект, то про злого Баюна, то про муку, то про майора...
– На Выпь работает, гнида вонючая! – бурчал озлобленный Корней...
* * *
Раздербанив полозья, беглецы вырезали снежные кубы, остервенело вгрызаясь в твердые пласты хрустящего снега...
С первыми порывами ветра уложили последний ряд ледяных кирпичей. Валихан взгромоздил на сужающийся верх обломки поломанных нарт и облепил их снегом. Вскоре, среди безмолвной снежной пустыни выросла бело-синяя кособокая чаша, опрокинутая при этом донышком вверх...
– Это ты здорово придумал, Аман! – фамильярно балагурил Корней. – Да я, насчет, крыши говорю. Если верх тулупом прикрыть, завалилось бы все, наверное?
– Это не я... В степях, когда юрту ставят, плетеные боковые стены сверху специальным сводом скрепляют. Шанрак называется... Степняки – народ кочевой. Сегодня здесь – завтра там. Собрал, разобрал, с собой увез...
– Как палатку что ли?
– Сам ты палатка, для степняка шанрак, считай дом. А где дом – там жизнь... Это у тебя, Крест, ни кола, ни двора...
– Ну – ну, не тебе чета...
Внезапно навалившийся сон сморил вконец обессилевших беглецов...
ГЛАВА 10
Солнечный луч трепыхался в силках паутины, свисающей с заплесневевшего угла. Рядом с ним, разгоняя пауков, тарелка репродуктора бодро вещала о поистине гигантских шагах социалистического государства...
Благодаря неустанному старанию великого кормчего, жизнь советских людей, по-видимому, веселела и улучшалась изо дня в день. Только в далекой Тмутаракани это никого совершенно не интересовало, и вот уже битых полтора часа майор разрушал иллюзорный мир своего подручного.
– Нам, хоть так, хоть эдак, захотят – все равно "лоб зеленкой намажут" [6]!.. Не сейчас так потом... В Кремле – Бухара!... Хозяин метет всех подряд, без разбору... Загубил вдесятеро больше и нас не пожалеет... Кругом догляд! ... Перед "особистом" прогибаемся не за страх, а за жизнь... Вот он, – Выпин кивнул в сторону двери, – по званию капитан [7], что нашему армейскому, считай, подполковнику равняется...
– У них там кругом секретность, черт ногу сломит, – солидарно зашептал Фикс, настороженно оглядываясь на комнату, откуда Белочкин не показывался с самой ночи.
– Странно все это, ... Варька даже подмываться не выбегает, – Выпин почти на цыпочках подошел к запертой двери.
Тихо опустился на колени и, приложив ухо, долго прислушивался. На багровеющей шее глухо запульсировала вена и, предупреждая последующие выходки политрука, майор вытянул руку с оттопыренным пальцем:
– Тс-с-с-с...
Фикс побелел, когда, резко выпрямившись, майор с размаху саданул дощатую преграду. Неведомая сила подбросила политрука и, ничего не понимая, он очутился рядом в створе выбитых дверей. Намереваясь двинуться дальше, оба замерли. Прямо на них: тупо и холодно смотрел зрачок вороненого револьвера.
– Ру-у-ки!!! ... Быстро на пол! ... Лечь!!! – подскочив к Фиксу, Белочкин наотмашь ударил рукояткой нагана.
Варька, вздрогнув, подняла размалеванное от туши лицо и увидела, как на пол опустился и Выпин.
– Так, говоришь, меры принимаешь! ... Ну-ну, Выпь, ... давай, пой соловьем, как бдишь тут на ответственном посту! ... А это ты видел?... – Белочкин схватил со стола исписанную бумагу: – Гражданская блядь в курсе всех ваших событий! – Уполномоченный присел на кровать и усталым голосом бросил куда то в угол: – Вызвать конвой!
Из-за шторы, сохраняя параллельность к отсыревшей стене, выплыл Витюхин. Он боялся смотреть на поверженных командиров и поэтому почти бегом выскочил в разбитую дверь...
ГЛАВА 11
– Откройте!!! Срочная депеша для Рохлина... лично в руки!
В дверь забарабанили так, что Клавку сдуло с никелированной кровати...
Сердце полковника захолонуло. То, что за дверями ждут "ответственные товарищи" Рохлин понял мгновенно. Не попадая ногами в мягкие тапочки, он судорожно заскреб руками в поисках кителя, галифе и, бог знает, еще чего, чтобы ни предстать перед незваными гостями в затрапезном виде.
Виновато пробросил взгляд в напротив стоящее трюмо. Зеркальное отражение синхронно заметалось подтяжками, и вскоре высветило группу военных, во главе с усатым командиром.
– Рохлин?!
Такое обращение – без обозначения звания и обязательного "товарищ" – произвело гнетущее впечатление на полковника, и он тяжело плюхнулся на кровать. Пружины жалобно скрипнули. Почти одновременно ударили массивные напольные часы.
Бом! Бом! Бом! ...
После пятого удара, нарушая возникшую кристальную тишину, человек с буденовскими усами промолвил:
– Старший капитан Фирсов, прошу любить и жаловать! Тебе Рохлин три минуты на сборы, а вас, гражданка Филина, па-а-прошу пройти в соседнюю комнату!
Голубые фуражки покинули помещение, оставив озабоченного начальника наедине с безликим часовым. Рой запоздалых мыслей не давал разобраться в случившемся: – "Что это, арест или в Москве с Волковым не в порядке?".
От набежавшей неясности волосы приподнялись дыбом. За ними разом вскочил и Рохлин...
Через два часа в кабинете №1 Управления Губ НКВД комиссар тов. Бергер с удивлением рассматривал сидящее перед ним подобие Рохлина. Некогда грузное тело обмякло. Из замусоленных рукавов офицерского кителя безжизненно свисли бледные ватные руки.
Бергер пододвинул к арестованному берестяную коробочку, и тот успел заметить на донышке самодельной пепельницы пару окурков со следами женской помады. "Эх, Клавка, Клавка, клуша дранная – твоя работа! Что она могла ляпнуть? ... Боже мой, да она ж почти все знает обо мне!"... – от невеселых мыслей Рохлин съежился еще сильнее.
– Фамилия, имя, отчество?
Несуразность ситуации выперла наружу. Три дня назад Бергер, в обнимку с Рохлиным, на одной из вечеринок дуэтом орали патриотические песни о широте и многочисленности водных пространств любимой родины...
– Я спрашиваю... фамилия, имя отчество?!
– Рохлин Пантелей Александрович.
Бергер вынул пачку папирос, закурил и выяснил по ходу дела год рождения, национальность и социальное положение допрашиваемого.
Жестяной абажур с единственной, засиженной тараканами лампочкой, мужественно поплыл в слоистом табачном дымке...
Только с первыми лучами солнца два дюжих красноармейца увели вниз, вконец, развалившегося Рохлина. ...
Решив допросить гражданку Филину повторно, Бергер встал, хрустко потянулся, и стукнул в металлическую дверь. Ответом наверху что-то щелкнуло, и с радостным шипением в комнату ворвался бравурный голос спортивного радиокомментатора:
– "Р-у-у-ки по швам!!! ... Ноги поставить на ширине плеч... Начали! Ра-аз, два-а..."
* * *
– Не понимаю, почему он такой робкий? Обстановка, которая сложилась в отношениях между Германией и Англией, говорит в пользу немецкого вермахта. – Сталин пыхнул трубкой и, отгоняя рукой переплетающиеся клубы табачного дыма, продолжил, медленно выдавливая из себя слова: – По всей видимости, Гитлер намеревается разобраться с англосаксами, где-то в апреле – мае одна тысяча ... сорок первого года... Ну что же, па-даждем...
Глава большевистской партии, единовластный правитель необъятной России Иосиф Сталин шаг за шагом вымерял пространство своего кремлевского кабинета. Повернувшись спиной к своим партийным соратникам, он неспешно излагал свои мысли, не особенно заботясь, слышен ли кому из присутствующих его тихий голос.
– В чем задача нашей внешней политики? – при этих словах глава Правительства Молотов вздрогнул и обратился в само внимание...
В обычной манере, Иосиф Виссарионович стал излагать ответ на собственный заданный вопрос:
– Задача нашей политики – продолжать линию столкновения территориальных интересов социалистической Германии с одной стороны, и империалистических хищнических интересов Англии с другой стороны... Нет нужды объяснять, что это на руку Советскому Союзу и ... угнетенному народу западных стран... Хотя они об этом и не догадываются! ... Я думаю, никто не против, что нам надо слегка помочь, чтобы их антагонистические отношения плавно переросли в войну между ними... Пусть дерутся! – генсек взмахнул трубкой, усиливая эффект сказанному.
Слегка качнувшись, Сталин круто развернулся. Желтый тигриный взгляд остановился на переносице Лаврентии Берии. Дужка старомодного пенсне от сурового взгляда вождя, казалось, обожгла полноватого низкорослого их обладателя.
– Но нам нечего делать в Европах, пока не будет надежного заслона от происков недремлющего врага... Пусть товарищ Берия скажет, почему во вверенном ему партией участке работы не все в порядке? ...
На столе вождя лежали сводки последних событий. Где-то среди них одной строчкой промелькнула весть из далекого сибирского городка Верхнешельска. Сообщение не удивило, но оставило след в лабиринтах цепкой памяти "Хозяина". И вот, сейчас, развивая начатую тему, Сталин продолжил:
– Пусть товарищ Берия постарается доказать нам, ... честно, по партийному, каким образом мы заменим немецкий уклад на революционный пролетарский порядок? ... Мы хотели бы знать, а знает ли он, что происходит у него в своем собственном хозяйстве в Верхнешельске?
Берия приподнял свое, начинающее грузнеть, тело и, глядя прямо в глаза вождю, быстро выдавил:
– Товарищ Сталин, ... по оперативным данным, поступившим с утра, инцендент исчерпан!!! Виновные предстанут перед военным трибуналом и будут должным образом наказаны, – дужка пенсне расплавленным сгустком обжигала переносицу...
Независимые источники, которыми пользовался вождь пролетарского государства, изредка ставили в неловкое положение могущественного наркома. Конечно, никаких данных нарком не получал и, отвечая стандартной фразой, которая подходила на все случаи жизни, Берия мучительно переваривал: – "Откуда и что имеет в виду Сталин?"
Сапоги скрипнули. Прокуренный ус, встопорщившись, навис над уголком рта. Мундштук выскользнул из пока еще крепких желтоватых зубов и, уткнувшись по направлению к Берии, замер:
– Все правильно!.. Именно так надо поступать со всеми врагами нашего многострадального народа!
* * *
Через час, сидя в своем кабинете, Лаврентий Берия долго рылся в ворохе оперативных сообщений. Ничего, даже отдаленно напоминающего о событиях в Верхнешельске, через его собственную службу разведки не проходило. Берия нащупалл эбонитовую кнопку и вызвал дежурного офицера.
– Что бы через три часа у меня было все о событиях в Верхнешельске! ... Где? Сколько? С кем и кто?!
Настольная лампа нещадно пекла левое ухо. Раздраженно пихнув зеленный абажур, Берия уставился немигающим взглядом в тяжелую коричневую портьеру, за которой зачиналось хмурое утро. На ум ничего не приходило, и он, закинув ноги на крышку стола, забылся коротким сном...
Через три часа дежурный офицер по особым поручениям робко проскользнул в кабинет своего грозного шефа. Несмотря на годами отшлифованную бесшумность помощника, дуновение спертого кабинетного ветра встрепенуло наркома.
