Текст книги "Крест Сталина"
Автор книги: Сергей Таро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
Он знал, что там лежат чистые бланки паспортов и прочая мелочь, без которой не обходится ни один шпионский мир...
ГЛАВА 71
Польша. Концлагерь...
Концентрационный лагерь вырабатывал щебень столь необходимый для блага и процветания Третьего рейха...
Тяжелый смог непроглядной пылью поднимался из расщелины каменоломни. Поверху, обрамляя земной провал, стояла цепочка из автоматчиков и беснующихся немецких овчарок. Дробный рокот каменной канонады разносился окрест, заставляя местных старушек истово креститься и зазывать проклятья на супостатов.
Стояло жаркое августовское лето 1944 года...
– Всё, баста! Не могу больше, – Червонец сел на тупоконечную вершину большого камня. – Рука совсем достала! Сделай, что ни будь!
Мойша безразлично пробросил взгляд. Слоноподобная опухшая правая рука Копейкина зловеще источала гнойный аромат, доставляя ему неимоверные страдания.
– Halt! Steit auf! – долетел голос невидимого охранника. – Steit auf, schneller!
Мойша, подстегнутый окриком, спешно подошел к Червонцу и, нашарив острый осколок щебенки, с силой ткнул им в область предплечья. Струйка гноя лениво перекатилась через разодранный рукав полосатой робы и мгновенно покрылась сизым налетом каменной пыли.
Копейкин навалился на валун, и из его глаз самопроизвольно брызнули слезы. Механическое воздействие выдавило остатки склизко-белой кашицы и, наконец, обнажило пучок пульсирующих кровавых мышц. Мойша отвернулся.
– Halt! – снова пролаял часовой.
Одновременно с клацнувшим затвором рабочий ритм каменного чрева возобновился в прежнем темпе...
Вечером, когда уставшее солнце еще только собиралось упасть за горизонт, заключенных стали выгонять на поверхность. Практически лишенные мышечного покрова военнопленные с трудом выбирались из каменоломни, что в свою очередь растягивало на неопределенное время процедуру подсчета живых и умерших заключенных. Это налагало дополнительные обязанности и, бывало, уходящая колонна слышала автоматные очереди охранников, добивавших беспомощных доходяг...
В концлагере колонну построили в один ряд. Еще раз перепроверили и оставили под надзором автоматчиков. Невдалеке за сетчатым проходом, вдоль которого тянулся аккуратный ряд приземистых бараков, чернели автомашины, и толпилась многочисленная группа немецких офицеров, тоже в черном.
Из всего увиденного Копейкин сделал вывод, что сегодня, максимум завтра, численность концлагеря заметно поубавится. Откликаясь на невеселую перспективу, правая рука закровоточила, и Егор явственно почувствовал саднящую и выворачивающую жилы боль...
Высокий эсэсовец с лицом явно лошадиного покроя, выслушал доклад коменданта и буркнул обязательную при таких случаях речь...
– Кальтенбрунер... Говорит, что Германии требуются сильные крепкие руки... Мероприятия по дезинфекции в целях оздоровления контингента состоятся завтра... – шепнул Мойша, стараясь сохранять после тяжелого изнурительного дня вертикальное положение.
Червонец равнодушно пропустил ремарку. Появление нацистского бонзы такого ранга лишь укрепило его мнение относительно неизбежного всеобщего кровопускания...
Движение за колючей проволокой активизировалось. Двухметровый урод, сопровождаемый разнокалиберными эссэсовцами, по петушиному зашагал к бараку. Остановившись на середине плаца, махнул белой перчаткой. На территорию концлагеря, урча от напряжения, въехал автопоезд из пяти машин. Одной легковой и четырех фургонов грязно-землистого цвета...
– Господа, военнопленные! Рейх заботится о здоровье каждого, будь то гражданин великой Германии, солдат вражеской армии, или другой человек, отбывающий повинность в трудовых лагерях! – голос переводчика сделал паузу, стараясь донести до заключенных благо предстоящих оздоровительных мероприятий. – Ваши правители, бессовестным образом бросили вас в трудную минуту, лишив медикаментов, одежды и пищи! Терпение фюрера не безгранично! Он не стал ждать подачек от Красного Креста и поручил министерству здравоохранения фатерланда принять свои меры!
Невидимая волна побежала по шеренге, заставив заключенных оцепенеть от напряжения. Подскочившая охрана с рвущимися неизвестно куда овчарками быстро усмирила нарождающееся возмущение...
Дверца легкового автомобиля раскрылась. Беспорядочный лай внезапно затих, и тысячи мужских глаз замерли на изящной женской ноге, ступающей наружу...
Марлен Раубе рывком спрыгнула на землю, автоматически поправляя черную юбку. В зеленых глазах отразились стандартные бараки исправительного учреждения, колючая проволока и группа офицеров, рукоплескавших примадонне здравоохранения...
Гауптман выбрала направление в сторону главы РСХА Кальтенбрунера...
На следующий день...
– Я пуду проверьять вас на стой-кость, – рослый гестаповец размял пальцы в черных лайковых перчатках. – И тот, кто пройдет испытание, будет избавлен от процедуры дезинфекции!
Одновременно с последней фразой штумбанфюрер с силой нанес удар в грудь заключенного. Короткий тренированный тычок уронил военнопленного на колени. Заставил опустить голову в бесполезных попытках найти глоток воздуха. Но и там его не нашлось...
Мойша завалился навзничь, синея от недостатка кислорода...
– Повторяю, тот, кто выдержит проферку на прочность, останется в лагере! – гестаповец остановился напротив Копейкина. – Тепе жаль-ко своего товарь-ища? Не стоит беспокоиться! Он – юде! – эсэсовец рассмеялся, широко разевая пасть, в которой зубы росли не подряд. – Или рюсский зольдат хочь-ет попробовать настоящий боксерский удар?
Егор понял, в чем дело... Инстинкт самосохранения брал вверх. Годы, проведенные в советском лагере, заставили сделать выражение лица более идиотским, говорящим о полном безразличии к происходящим событиям. Для убедительности Копейкин пустил слюну и скосил глаза в совершенно противоположную сторону...
Уловка не прошла. Гестаповец нанес резкий удар, вложив в него инерцию разворота всего предплечья.
Червонцу показалось, что в груди у него лопнула автомобильная шина. Отдача стрельнула в опухшей ране, и темная подлючая боль застучала по обнаженным нервам...
Бывало, и Червонцу доставались разящие с отмаха удары от краснопузых вертухаев, но, как правило, Копейкин удары держал, вернее не падал. Но хук немца, был более изощренным, вобравшим в себя все достижения рукопашного боя...
Штумбанфюрер сделал шаг к другому заключенному, но черный сапог замер в висе – угрюмый военнопленный лишь только качнулся...
Град ударов обрушился на Копейкина. Эсэсовец с ходу рассек губу, затем нанес два прямых опять же в голову, что неминуемо должно было повергнуть русского на землю. Но солдат удивительным образом стоял на месте, разбрызгивая по плечам кровавые кляксы.
– О-о-о! Хороший экземпл... – немец не договорил.
Чудовищный ответный удар оторвал его от земли и опрокинул на лопатки. Фуражка почертила забавную траекторию, прежде чем уткнулась в столб ограждения...
Благодарный вздох повис над фалангой военнопленных...
ГЛАВА 72
Решительность в Пантелее Александровиче проявилась накануне вечером. Он пришел к мнению, что необходимо срочно проявить твердость, сесть на диету и вообще начать новый образ жизни, соответствующий меркам генералитета. В глубине сознания в тот момент у Рохлина всплыли силуэты Суворова, обливающегося по утрам ледяной водой, затем адмирала Нахимова, совершавшего многочасовые пробежки, и почему-то Емельяна Пугачева, поедающего сырое мясо...
Начальник сектора информационной службы ГБ, не торопясь, выпил стакан кефира, крякнул и посмотрелся в бочину пузатого тульского самовара. Вид был хорош! Настроение прыгнуло на недосягаемую высоту, и новые генеральские погоны раздвинули плечи Рохлина на невозможную ширину...
Автомобильный сигнал подстегнул Пантелея. По ступенькам парадной лестницы он бегло побежал к выходу, уповая на полезность оздоровительной пробежки...
Адъютант открыл дверцу...
Генерал остолбенел, увидев в машине неизвестных людей. Блеск никелированных обводов мгновенно потускнел, невидимый корсет выпрямил тело и сцепил неподвижностью руки...
Короткий тычок в область "пролетарского мозоля" и ускорение, приданное сзади, воткнули Рохлина в пахнущее бензином нутро автомобиля...
* * *
В тот момент, когда чекисты ввели Рохлина на наркомовскую дачу, Берия творил. Бросая кисть по максимально возможной амплитуде, он выводил бугристые вспученные горы с белыми вершинами и поблескивающими ледниками.
Для придания картине неземной лиричности генеральный комиссар использовал технику "мокрой" акварели. Решительные мазки, разбегавшиеся тонкими водяными побегами, должны были передать неповторимую аллегорию, хотя само солнце еще не было прорисовано. По замыслу художника ему отводился значительный верхний кусок ватмана...
Из-за возникшего шума Лаврентий Павлович потерял темп и в раздражении сунул кисточку в нагрудный карман...
– Генерал Рохлин, – начал без предисловий нарком, – я думаю, нам есть, о чем поговорить, – развернувшись на 180 градусов, Берия нырнул в свое громадное кресло.
Пантелей Александрович вытянул круп.
– Бывшая работница треста общественного питания г. Верхнешельска Клавдия Петровна Филина, показала, что гражданин Рохлин еще до войны принуждал ее к сожительству... – Бильярдная лысина наркома наклонилась вперед, вперяя взгляд в переносицу генерала. – Пользуясь служебным положением, через управленческий буфет вы сбывали конфискованные продукты питания и периодически выдавали Филиной конфиденциальную информацию. Может у вас патологическое недержание секретов?
Тюремные воспоминания томно задышали в породистую шею Рохлина.
– Вы не предприняли никаких шагов для встречи с компетентными товарищами..! Нам надоело ждать, хотя работать с нами вы согласились добровольно... Понимаете, до-бро-воль-но! ... Вдобавок, вы скрыли побег заключенных, среди которых один был политическим!
Берия вынул носовой платок. Вытер перепачканные краской пальцы и подцепил ноготком белый лист, на котором Рохлин различил собственный почерк.
– Могу сказать больше: мы вас долго не трогали, дали возможность прибыть в Москву, получить генеральские погоны и сделать карьеру... И все это, учтите, ... при вашей удивительной способности разглашать перед обслуживающим персоналом государственные тайны. Могу добавить, гражданка Филина арестована, как агент японской разведки!
Левое веко генерала непроизвольно задергалось.
– Может, вы верите во всесильность товарища Волкова? Поймите, режимный отдел, в котором вы работали, дал добро на арест и никакой безногий инвалид вас не спасет! Но... мы ценим своих людей и знаем, что зачастую секретные сотрудники говорят только тогда, когда есть что-то важное... Может, такой момент уже наступил?
Неприятный запах мочи ударил в ноздри наркома.
"Этого еще не хватало..." – Берия через стол спихнул Рохлина в сторону лакированного паркета...
– Да, момент... – непослушные губы сексота [53]выдали непонятную тарабарщину, – наступил такой... Важное есть... Мне Бергер сам сказал, как важное будет, так ... в момент... Объект В12... копал, то есть разрабатывал карьер с целью добычи золота. Все партии стратегического материала доставлялись в Петербург... Ленинград... Куда дальше – мне неизвестно... – Рохлин стал более осмысленно расставлять слова в своих предложениях. – Перед началом войны рудник закрыли и восемьдесят процентов заключенных перебросили на урановые рудники. Остальных во главе управления Губ НКВД города Верхнешельска отправили на фронт... штрафниками... – Пантелей замолчал.
Легкий сквозняк захолодил намокшую пройму галифе, отчего тело арестованного покрылось мерзкими пупырышками. Не зная, куда девать свои подрагивающие руки, генерал вздохнул, и после некоторого раздумья обречено сомкнул их позади спины...
Москва, Лубянка...
Берия вытянул ноги на крышку стола. Лучи настольной лампы, преломлённые общепитовским графином, рассеяли по полированным голенищам самобытную радугу. В его кабинете конкретно разило запахом крови, соленого пота и тугим ароматом одеколона...
– Все, выжатый лимон! – вошедший помощник с раздражением отбросил в сторону резиновый шланг.
Нарком, занятый анализом архивной макулатуры, откликнулся совершенно уставшим голосом:
– Остались крохи информации... Неуловимый Бергер увез практически все документы, проливающие свет на странную дружбу врагов... Но кое что в тридевятом государстве уже прояснилось! – Пенсне уставилось в пожелтевшие листки. – Я перебрал архивы жандармской охранки... С 1914 года подполковник Берц возглавлял главный отдел по борьбе с контрабандой... Чуешь?.. Это масштабы Российской империи! И его опыт, вполне, мог, кому ни будь пригодиться!
– Не может быть! – полковник Паркисов выдавил вздох, ощущая подошвами заколебавшуюся почву. – Я думаю, надо бросить заниматься этим делом!
– Тебе бы только баб по закоулкам трахать, трус несчастный!.. Чего такого ценного упёр Бергер? Информацию о дорогом Иосифе Виссарионовиче?.. Или о Волкове?.. – Лаврентий выскочил из-за стола и запрыгал пинг-понгом по ворсу персидского ковра. – Скорее всего, стопроцентные гарантии Креста не подотчетные Кобе! – глаза Берии резво скакнули на потолок. – Поверь, там замешаны огромные "бабки"! И на этой почве что-то случилось... У уголовников свои законы, потому-то Крест и убрал полковника. Хотя тот и "сдаивал" ему информацию, полагая, что Корней будет его союзником...
У Паркисова перехватило дыхание. Щеточка усов нервно дернулась, скривив его физиономию по диагонали. Багаж откровенной информации навалился на полковника, и, сглотнув ком, помощник обратился в само внимание.
– Так кого нам бояться? Сталина?.. Достойная фигура! – нарком стремительно раскроил воздух и замер перед остолбеневшим помощником. – Поэтому, нам нужен крюк, за который мы можем уцепиться и выбраться из болота. И этим крюком будет сам товарищ Коба!!! – ладонь Берии продемонстрировала стальной захват. – Каким бы не был этот Симоненко крутым парнем, он все равно будет действовать на подсознательном уровне, по канонам, заложенным в него разведшколой!!! Он не сможет избежать шаблонов и прочего, прочего и прочего, за что можно с успехом цепляться! А это значит, что действовать в одиночку он бы не стал – слишком большой риск! – После некоторого раздумья ладонь наркома изменила конфигурацию, и легла на погоны полковника. – У него есть напарник!!! Дубликат на повторные действия! Поэтому, вылетай в Верхнешельск и перетряси всю округу! И еще, ... нам нужны деньги, перекачиваемые через Жданова в Стокгольм! Готовь людей, и – если будет что-то интересное – станешь генералом...
Полковник вышел, унося за собою запахи московского "Шипра". Берия вернулся к столу, и устало опустился в кресло. На глаза наркому подвернулась его незаконченная картина...
Берия без былого энтузиазма дорисовал солнце, совсем не похожее на товарища Сталина...
Закончив пейзаж, Лаврентий Павлович склонил голову на бумажное полотно и замер, переваривая произошедший разговор...
Графин оживился и вновь пробросил разноцветную мозаику на бликующие пенсне...
ГЛАВА 73
Левая рука Червонца разбухла окончательно, а кровавое месиво перелопатив голову, превратила поверхность лица в сплошную бурую маску.
Охранники должны были убить истерзанного заключенного, но последующие события помешали этому....
Кальтенбрунер, Мюллер и другие эсэсовцы повернули в сторону возникшего конфликта, где охранники добивали лежащего русского солдата. Чуть в стороне, скукожившись под дулами автоматов, пригибался еще один военнопленный, явно еврей. Подойдя почти вплотную, Мюллер разглядел на выгнутой спине желтую шестиконечную звезду. Точно – еврей!
Рядом, выходя из глубокого нокаута, штумбанфюрер беззвучно разевал рот, сплевывая на землю белое крошево передних зубов...
Офицер охраны что-то гаркнул по направлению высокопоставленной свиты, и солдаты, побросав пленных, выстроились вдоль невидимой линии.
– Штумбанфюрер вновь отгреб по полной программе? – раздался женский голос.
Все повернулись в сторону подошедшей Марлен. Черная юбка изящно обтягивала тугие бедра, верхняя пуговичка белой блузки была расстегнута от безумного напора выпирающей груди.
– Чемпион Берлина Отто Платнер, наконец, повержен! – гримаса черного юмора перекосила лицо Кальтенбрунера.
– О, какое зрелище! – невзирая на более высокие чины, немка бесцеремонно пихнула груду человеческого мяса. – Испортили всю кожу, фи!
– У нас есть экземпляры и получше, – со скрипом разжал челюсть Кальтенбрунер. – Я думаю, вам понравится...
Мюллер скривил губы. Двинув шеей, он пожевал губами и деликатно отошел в сторону.
Гауптштурмфюрер СС Марлен Раубе была помешана на коллекционировании татуировок, между делом уделяя внимание шефу партийной канцелярии – Борману. Девица действительно обладала завидными женскими формами, к которым, не будь Бормана, давно бы прилип сам Кальтенбрунер.
– Что делает здесь этот jude? – каблук женской туфельки впился в плечо сидящего Мойши. – Ты хочешь жить? – белокурая бестия наклонилась чуть ниже, пытаясь рассмотреть наколку на запястье военнопленного.
Мойша поднял глаза и обомлел. Светлые локоны колыхнулись, обнажая до боли знакомое лицо.
– Марлен?! – прошептал он. – Марлен?!
Раубе отскочила, ошпаренная недоумением пленного...
– Нет, он не хочет жить! – вынув пистолет, она нажала на курок. – От него так плохо пахнет! Фи!
Немка не сразу уложила в кобуру "парабеллум". Она узнала его...
Память унеслась в далекую юность, в её милый город Одессу. Пронеслась ураганом по школьным коридорам и выплеснула куском черного хлеба принесенного вот этим соседским мальчишкой...
Марлен тряхнула кудрями, отгоняя прошлую жизнь, как ненужную в данный момент. Все! Агент "Глория" вновь вошла в рабочую форму...
ГЛАВА 74
В американской десятимиллионной армии растворился еще один солдат...
Полосатый флаг гордо реял на борту корабля, где сухопутный боец Джимми Форд деловито клацал затвором, готовясь к высадке на европейский континент.
Сержант выпивал все соки, гоняя необученных вояк по ржавым лестничным пролетам, которые, по его мнению, должны напоминать немецкие укрепленные линии Зигфрида.
Пятидесятилетний Корней потел и с блеском выполнял нормативы молодого бойца. Он ползал в противогазе по зачумленным трюмам, прекрасно ориентируясь в поставленных задачах, что и предопределило решение сержанта назначить Джимми командиром отделения взвода разведчиков...
Десантное судно сбросило свой стратегический груз на французское побережье и, развернувшись в обратную сторону, поспешило за очередной порцией американских солдат...
Одновременно с этим событием в летнюю резиденцию президента США прибыли англичане: премьер-министр Черчилль и подполковник британской разведки – Бурс. Американскую сторону, кроме самого президента представляли генерал Беркович и бригадный генерал Доннован.
На встрече шел обмен мнениями по результатам вторжения англо-американских войск на европейский континент. После непродолжительного обмена мнениями Черчилль перешел в атаку.
– Мы подобрались к финишной ленте с другой стороны, но Жуков успел прибежать к Берлину первым. ... Команда Сталина работает мощно, складно и без потерь! – Мысленно подбирая краски, Черчилль на секунду задумался, чтобы нарисовать для офицеров картину помрачнее. – Каждый занимается своим делом: один воюет, другой упаковывает чужие чемоданы, а третий, как охотник, расставляет красные флажки по Европе. Чтобы никто другой, то есть мы, не посмел заглянуть в его вотчину! – Министр мазнул атмосферу дымящейся сигарой, от чего палитра красок смешалась в серый язвительный тон: – Я в недоумении, что такая великая страна, как Соединенные Штаты, позволяет зарвавшемуся союзнику бесчинствовать на территории Европы! – сигарный дым попал в горло премьера; он надрывно закашлялся, от чего колер нарисованной картины померк окончательно...
Творя переполох, в хрустальный стакан брызнула струйка минеральной воды...
Президент подал Черчиллю бодрящую жидкость и обратил внимание на поднос, на котором, наклонясь в разные стороны, поникли игрушечные флажки союзников. Это выглядело совсем не патриотично, и Рузвельт поправил дело:
– Спортивная терминология нам ни к чему. План, разработанный до вторжения Гитлера в Россию, претерпел глобальные изменения. Наши надежды, что красные вожди перегрызутся между собой, не оправдались!– По знаку президента бригадный генерал Доннован вновь нацедил минералки. – Мы пытались расшатать бетонную коммунистическую спайку! Но Сталин успел перетряхнуть одеяло и найти новых целеустремленных вождей, прибывших в Берлин с огромными рюкзаками!
Рузвельт, устав от пояснений, замолк. Генерал снова поспешно наполнил стакан, и Черчилль почему-то подумал, что президент не успокоится, пока не выдует весь этот двухлитровый сифон...
За линию президента вступился генерал Беркович:
– Следуя разработанной и утвержденной программе, мы обеспечили утечку материалов в сторону Советов. Вся игра базировалась на иезуитском построении большевистского государства, во главе которого стоит тиран, подозревающий своих вассалов во всех смертных грехах...
– Что вы имеете в виду? – непроизвольно выкрикнул Черчилль, пораженный тем, что зачатки программы были разработаны его ведомством.
– То же, что и ваша программа, сэр! – Беркович уткнулся своими близорукими глазами в содержимое кожаной папки. – Мы базировались на подозрительности органов к лицам, имеющих родственников за рубежом, провалы в служебной, партийной, личной жизни и так далее, и так далее... Естественно программа охватывала только советскую элиту. Жаль, но это ... не сработало!
Черчилль сунул сигару в уголок рта и засопел в ожидании ответа, который, по всей видимости, должен был прозвучать далее...
– Сталин делает опору на высокопрофессиональных и особенно преданных ему людей! Национальность, партийная принадлежность и наличие "темных" пятен не имеют для него никакого принципиального значения... Судите сами, – генерал откровенно выложил лист, испещренный крупным машинописным текстом, – родной брат жены Берии – князь Гегечкори занимает пост министра грузинского правительства в изгнании во Франции! Кроме того, племянник Берии добровольно перешел на сторону Германии и "работал" против Советов. И ничего, ... нарком трудится на ответственном посту! – Беркович залпом отпил воды из президентского стакана и уголком салфетки промокнул влажные губы. – И таких примеров сколько угодно! Одна беда: при малейшем отступлении от линии партии любое лицо попадает в жернова, из которых никому не выбраться. Независимо от национальности и прошлых заслуг! – Советник вынул из папки фотографию, которая мгновенно пошла по кругу, более всего, задержавшись в руках английского премьер-министра: – Это Серебрянский, настоящая фамилия Бергман, второй человек в советской разведке. Еврей! – советник глубокомысленно почесал затылок. – Перед войной группа Бергмана занималась тончайшей операцией по привлечению активов со стороны еврейских финансовых кругов. У них не получилось, и виновные были наказаны! – Беркович опорожнил президентский стакан и закончил свои выводы: – Что поделаешь, если даже я не знаю, почему все деньги у евреев? Мне, еврею по происхождению, их тоже не дают!
Черчилль заерзал, внезапно осененный пришедшей в его голову мыслью. Не выдержав напора бурлящей догадки, выстрелил из дымовой завесы:
– Если сейчас среди русских разведчиков отсутствуют репрессии, то выходит, большевики получили деньги?
– Совершенно правильно! Об этом говорит и то, что НКВД в спешном порядке проводит войсковую операцию на своей территории. Крымские татары, чеченцы, ингуши, калмыки, карачаевцы и прочие народности "зачищаются" под будущую территорию для еврейской автономии. Коммунисты спешат получить второй финансовый транш для продолжения войны!
– И вы об этом знали?! – встрепенулся Черчилль. – Знали и молчали, прекрасно понимая, что Англия несет на себе львиную долю бремени войны! Мы потеряли всю метрополию и весь торговый флот! И, как выясняется, можем лишиться даже не первого, а уже второго денежного пая финансовой помощи! Я не удивлюсь, если узнаю, что он уже получен русскими...
– Наполовину! Когда Сталин готовился к сдаче Москвы, вашими доблестными королевскими гренадерами там и не пахло! Что прикажете делать банкирам? Они обыкновенные люди и, испугавшись перспективы, передали секретные счета с кучей денег. Кстати, наших полнокровных долларов! – президент засиял, как только что отчеканенная серебряная монета.
– Сталин – зло преисподней! Сущий дьявол, укравший победу у матушки Англии! – Черчилль сыпал пеплом и бросал угрозы, не заботясь об имидже премьер-министра.
– А к чему мы будем апеллировать? Мы долго не открывали второй фронт... Это ведь по вашей инициативе мы тянули с Гитлером, стараясь стравить двух спортсменов!
– Но если Сталин такой плохой, зачем вы ему помогаете?
– Ну, во-первых, он исправно возвращает деньги! А, во-вторых, в этом мире, господин премьер-министр, от нас уже ничего не зависит! Я не могу проследить, каким образом у него оказываются наши технологии, секреты и готовые изделия, с которых Туполев снимает мерки... Меня больше всего сейчас беспокоит, что разведку в Германии курирует женщина! [54]Куда в таком случае развернул свои орудия Берия? Неужели он копает, что-то под нас? Мне докладывали, что его люди стелются по захваченным территориям, вывозят энергетические установки, ищут ученых-ядерщиков, специалистов и квалифицированных рабочих... Гестапо с трудом отбивалось от наскоков советских диверсантов в Пенемюнде и в Норвегии. А там – "тяжелая" вода! Вам это ни о чем не говорит?
– Абсолютно ничего...
ГЛАВА 75
Симметричный ряд бетонных надолбов замыкал короткую шеренгу пехотинцев, построенных по случаю вручения наград отличившимся гвардейцам. Капитан басил, выкрикивая имена нанайцев, которые, жмурясь, подставляли и без того узкоглазые лица теплому апрельскому солнцу.
– Гвардии младший сержант Хиок Иванов!
– Я!
– Для вручения боевой награды выйти из строя!
– Есть! – Аман двинул пыльные сапоги к столу, накрытому отрезом мятого красного ситца.
Капитан сунул в подставленную ладошку малиновую коробочку и забубнил что-то одобрительное, прихлопывая солдата по изломанным полоскам погон.
Через пару солдат награждение закончилось, знамя свернули, и капитан укатил на "виллисе" обратно в полк...
– С тебя причитается, Хиок, – единственный русский, он же командир взвода, сержант Михнов плотоядно посмотрел на фляжку рядового. – Отметить надобно, пока начальства нет!
– Накаркаешь, потом будешь маму вспоминать, – открутив крышку, Валихан стал привычно разливать НЗ в подставленные алюминиевые кружки.
Пока совершалось священное действо, Михнов выложил нарезанное сало и куски черного хлеба. В довершении сержант украсил солдатский стол котелком перловой каши. От энергичного колдовства несколько слипшихся зерен даже опрокинулись на пустую малиновую коробочку, но от этого праздничный вид совсем не испортился...
Аман, следуя традиции, утопил в кружке пятиконечную награду и, не чокаясь, сглотнул обжигающий спирт. На душе стало хорошо и он, подогреваемым градусами блаженно заснул...
* * *
– Не-е-м-цы-ы!!! Вставай, чухня, кому говорю!
Боевой клич выдрал Валихана из состояния сна. Он увидел, как среди бетонных надолбов немецкие мотоциклисты рассыпались серым недозрелым горохом. Одновременно оглушительно затарахтели "шмайсеры"...
Мягко прошелестела мина. Упав далеко за спиной, взрывная волна, докатившись, снесла красную скатерть, и повалила одиноко стоящее дерево.
Земля перед нанайцами забурилась огненным смерчем. Жесткие глиняные осколки с ног до головы обдали Хиока, неприятно заползая пылью в не выспавшиеся глаза.
– Вот тебе и благодать, однако! – Валихан передернул затвор...
Михнов перекатился к надолбу и, не давая мотоциклистам переместиться в мертвую зону, стал всаживать пулю за пулей в сторону торчащих бетонных исполинов...
Валихан выстрелил. Автоматический затвор дослал очередную пулю. Снова грохнула мина, завалив землей солдатскую трапезу. Алюминиевая кружка, бренча хиоковской наградой, закатилась под убитого Назарова...
– Держи левый сектор!!! Их человек тридцать, – донесся крик Михнова, – не больше! Назаров, греб твою мать, что у тебя там, на правом фланге?!
– Назаров убит!!!
– Не давай подниматься, мать-перемать!!! – сержант пыхтел, покрывая площадной бранью своих и чужих.
Это подействовало. Оклемавшиеся гвардейцы за полчаса расстреляли половину мотоциклетного батальона.
Над позицией немцев взметнулся белый флажок...
Пока сержант принимал пленных, Валихан прикладом винтовки ожесточенно ворошил глинистую почву. На втором заходе краснозвездное эмалевое покрытие плутовато моргнуло хозяину...
Сопровождать пленных вызвался сам Валихан. В расположении полка он намеревался разжиться новой порцией спирта, так как сержант, предчувствуя новое награждение, не сползал с Иванова, требуя обязательной в таких случаях "отметки"...
На подмогу Михнов выделил двух человек, почти треть от оставшегося отделения, и к вечеру хмурая шеренга пленных, в сопровождении трех солдат, побрела на северо-восток. Навстречу к новым проблемам...
* * *
Наивный народ нанайцы...
После того, как вздернули на дыбе Манак, шаман живо рассказал про чудесное перевоплощение Амана в умершего охотника.
Разрез глаз и великолепная приспособляемость позволили Валихану раствориться среди народного ополчения, призванного вершить великую миссию освобождения Европы от немецко-фашистских захватчиков. Вряд ли Гитлер добрался бы до просторов необъятной тундры, но северные народности, специализирующиеся на охотничьей ремесле, посчитали нужным помочь Красной Армии...
