Текст книги "Крест Сталина"
Автор книги: Сергей Таро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
Было слышно как в резонансе, теряя содержимое, на кухне обрушился посудный шкаф...
Воспользовавшись минутным замешательством, Кобулов и нарком стремительно скатились вниз, распугивая бездомных котов. Уже на улице, напяливая шляпу поглубже, Берия вполголоса дышал своему заму:
– Ну, дают! ... Это ж надо: сам не знаю, как вытащил документы... – Клубы пара, искрясь при свете ночных фонарей, донесли до Кобулова: – На этой квартире поставь крест!
– Понятно...
– Что тебе понятно? Вычеркни квартиру из списка "конспиративных"!
– И все? А жильцы?
– Все! Знаю я тебя – всех людей пересажаешь! Если будут болтать, то кто им поверит? Назавтра пришли сюда под любым предлогом электрика, пусть лампочку вкрутит. Видишь, как живут? На всем экономят, а мы ...такими деньгами разбрасываемся...
ГЛАВА 36
Шум и гам спешащих за кипятком пассажиров, заплаканный и до отказа набитый перрон только усилили ощущение невероятности происходящего. Привокзальная площадь напомнила главному диверсанту далекие годы Гражданской войны. Тогда в суматохе, навсегда роняя нажитое добро, простой народ стремился покинуть свое неспокойное время...
Новые люди, не подозревая о внутренних переживаниях главного диверсанта, по-прежнему, бежали от социалистического рая...
Паровозный гудок отметил процесс предварительного торможения. Павел Судоплатов, отряхиваясь от наваждения, еще раз решил "пробежаться" по вехам, среди которых Агабеку придется продираться уже одному...
– В Париже найдешь ювелира, его имя Стрюк Сарж де Макси. Отдашь ему это кольцо. – Судоплатов снял утыканное мелкими камнями колечко. – Он поймет... Я думаю, что ты легко получишь все ориентировки... Дальше по ходу пьесы разберешься ... Вопросы есть?
– Слушай, командир, мне двадцарик впаяли, сам не знаю за что... – Агабек щелкнул зажигалкой и, укрывшись от порыва ветра, прикурил сигарету. – Почему именно меня вытащил?
– То что "Кэмэл" куришь – молодец! Привыкай! – Судоплатов почувствовал, как разведчик напрягся в ожидании ответа... – Шеф узнал, что ты был косвенно задействован в операции "17"... Сам не знаю, что он задумал, но уж сильно просил поискать сведения о банке "Куин Лейб и Ко"! Вернее тех, кто с ним работал. ... И еще, ... никаких шифровок и курьеров для связи не использовать! Доложишь лично, неважно, когда. Хоть через десять лет!
Дежурный вокзала, расталкивая толпу, выбежал на перрон и махнул белым кружком на длинной полосатой ручке. Сбоку, словно по сигналу, заголосила дебелая баба, повязанная широким клетчатым платком. Пацан, державшийся за ее длинную шерстяную юбку, незамедлительно откликнулся на рев мамаши, размазывая по лицу привокзальную пыль...
Размяв под ногами окурок, Судоплатов с досадой добавил:
– Видно, вправду, не веришь, что бескорыстно к делу пристраиваю...
– Не верю. Дело в том, что операция "17" разрабатывалась другим ведомством. Даже сейчас, несмотря на все то, что ты для меня сделал, не могу сказать о ее сути. Я не дурак и в борьбе с Усатым тягаться не собираюсь...
– Не моя вина, что метла тебя зацепила... Что в приговоре было?
Агент в ползатяжки втянул горьковатый дымок, и подхватил два коленкоровых чемодана.
– На тебя Павел обиды нет, за другое переживаю... Когда та операция разрабатывалась, Берией и не пахло за три километра – уровень не тот! ... А, впрочем, хватит об этом, теперь я точно знаю, что мне – крышка!
Паровоз выдохнул мохнатые клубы пара и отчаянно засвистел, сгоняя с пузатых боков пригревшихся воробьев. Никелированные суставы, пытаясь сдвинуть чугунные колеса, заспешили, проворачивая тяжелые кулаки. Поезд тронул, роняя на перрон зазевавшихся пассажиров, перевязанные тюки, коробки и прочий нажитый скарб...
Вечером в польский городок N въехал обледеневший от мороза пассажирский поезд. Из четвертого вагона с двумя чемоданами, обтянутыми тонким коленкором, спустился на перрон тридцатидвухлетний Григораш Петреску. Размяв усталые мускулы, он вынул пачку "Кэмэла" и попытался раскурить сигарету. Но сделать это, несомненно, приятное для него действие, пассажир не успел...
Проводник вежливо отошел в сторону, когда офицер немецкой полевой жандармерии ослепил фонариком сошедших с вагона...
После проверки документов патруль переместился к следующему вагону. Офицер незаметно посмотрел на станционные часы, отмечая время визуального контакта с агентом, о чем и доложил в Центр. Берии...
Пассажирский состав бодро побежал по заснеженным рельсам, считая бесконечные шпалы, а у Садаряна ностальгически заныло, где-то под сердцем...
ГЛАВА 37
Лас-Вегас сверкал позолотой. Моргал нервными электрическими буквами, разбрызгивая мерцающие струйки неона вдоль многочисленных "стрит" и "авеню". В верхней же части мегаполис развлечений, сияющий разноцветными огнями, терялся в ночном киселе. Миллионы зажженных окон небоскребов гармонично сливались с таким же количеством звезд на фосфоресцирующем небосклоне...
Именно в этом электрическом городе в самом "многозвездочном" отеле на самом престижном этаже прожигали свои командировочные представители самой экзотичной страны. Два господина, личность которых удостоверялась парагвайскими паспортами, третьи сутки безвылазно сидели в своем двухсотметровом "люксе"...
В четвертый раз, безмолвно охлаждая лакейское рвение, они вновь вытолкали из номера заплаканную горничную. Та, в слезах, жаловалась метрдотелю:
– Додди, ты же сам видишь, что я хочу заменить постельное белье и ничего больше!? – Горничная взволнованно теребила крахмальный передник: – Эти латинос, какие то особенные, все время молчат и смотрят такими недовольными глазами, что дрожь берет. ... Чем я им досадила?
– Успокойся, Кло, если клиент не хочет – это тоже его право! Даже если мы обязаны менять белье каждое утро! К тому же у богатых свои причуды... Скажу, по секрету, ... у представителей южных широт богатство быстро приходит и уходит, – метрдотель перешел на плотоядный шепот, – не будь дурой, улыбнись... Те, кто занимается наркотиками, как правило, щедры...
– Ой, не надо мне ничего! – Клотильда в этот момент не решилась поделиться своею тайной. За три дня постояльцы не дали ей даже ломаного цента. Переживаемая другими, более глобальными на ее бытовом уровне проблемами, она снова захлюпала носом: – Если меня уволят – я пропала! ... Но я же не виновата, что они такие каменные...
В то время, когда служители отеля объяснялись друг с другом, по другую сторону двери два "парагвайца" пытались вникнуть в суть их разговора. Один из них не отнимал уха от донышка круглого пустого аквариума, прижатого горловиной к поверхности двери...
– Ну, о чем они там шепчутся? – с нетерпением на чисто русском языке спросил другой.
– Плачет, вроде, ... говорит – белье сменить хочет...
– И все? ... А что этот высокий?
– Да, погоди ты! ... Вроде боится чего-то... – Первый "парагваец" сменил натруженное ухо на другое и, синея от натуги, продолжил: – Точно, плачет... говорит, что уволят ее! ...
– А мужик, что?
– Твердит, что денег у нас – не меряно! А та опять плачет... – Оторвавшись от аквариума, "первый" растер покрасневшее ухо: – Чепуха все это, никакая она не "подстава"!
Стороны ретировались на исходные позиции: Додди с горничной направились вдоль коридора, а "парагвайцы" – до ближайшего кожаного дивана...
* * *
Прежде чем окончательно обустроиться в номере, Сергей и Галим в первый день молча проползли по всем закоулкам "люкса", интересуясь наличием в нем прослушивающих устройств. На удивление, в розетках, выключателях, настольных лампах и во внутренностях телефона ничего подозрительного не обнаружилось. На второй день Рашидов добросовестно заглядывал по ту сторону дорогих "два на три метра" картин и копался в радиоприемнике – тоже ничего интересного...
Почуяв, что ничего интересного не предвидится, второй "парагваец" стал упрашивать старшего:
– Скукота-а! ... Слышь? Ты бы почитал что нибудь, а то я по ихнему ничего не понимаю...
Старший – Сергей Моколович, по легенде Родриго Перерас, в нашем рассказе фигурирующий как первый "парагваец" возглавлял боевую группу из двух человек. Вторым номером был – Рашидов Галим. До сего момента экзотичная пара проводила время "вхолостую". Потому что третий, по ориентирам которого они должны были "работать" с "объектами зачистки", по необъяснимым причинам задерживался в Нью-Йорке...
Вот почему, от нечего делать, Сергей Моколович иногда читал своему напарнику все, что попадалось под руки...
ГЛАВА 38
"За оборкой полупрозрачной шторы печальные осенние листья кружились и падали на теплую землю. Была глубокая осень и на чернильном небе игриво светила луна...
Руди стремительно шагнул к дивану. Свободной рукой он притянул к себе пылающую от страсти Ванессу. С бумажного пакета, прижатого к безукоризненному смокингу, посыпались конфеты в ярко-зеленных обертках...
Ванесса сама нажала большую перламутровую кнопку, и комната погрузилась в мерцающий полумрак.
"Я хочу тебя!" – горячий шепот излился с ее прелестных уст...
Руди сжал затрепетавшееся тело и жадно поглотил помадные губки Ванессы. Не сдерживая своих чувств, он с силой опрокинул девушку на розовое покрывало. Преодолевая слабое сопротивление, его ладони коснулись бархатной кожи ноги, и скользнули в глубину ажурных атласных трусиков. Через мгновение чресла Ванессы были свободны...
Девушка застонала, выгибая свое тело, и Руди мощно и напористо вошел в нее...
"Я люблю тебя!" – каждое движение приносило блаженство. Ванесса вскрикивала от восхитительного наслаждения, вжимаясь острыми коготками в обнаженные ягодицы своего любовника...
"Еще, еще! Сильнее!" – приятная дрожь волнами пробегала по телам влюбленных, перерастая в сладострастные стоны...
Он любовался трепещущим телом Ванессы. Вбирая губами набухшие от страсти соски, Руди видел, как девушка бесновалась в волшебной истоме...
Движения пары достигли апогея, и мужчина не смог сдержать напора клокочущей плоти. Он подался назад и крик сладострастия вырвался из его глотки... В тот момент, когда оргазм достиг наивысшей точки, Ванесса..."
Моколович оторвался от книги.
– Тьфу ты, ... на самом интересном месте... – Галим сжал колени и уставился на Сергея, пытаясь понять, что же стало с этой бессовестной во всех отношениях женщиной. – Что дальше то?
– Не знаю, рассказ кончился! – Моколович продемонстрировал Рашидову оторванный снизу лист...
Галим с сожалением хрустнул костяшками пальцев...
В этот момент в тяжелую палисандровую дверь постучали...
* * *
Рашидов провернул тяжелую медную ручку и открыл дверь. На пороге стояла Клотильда с серебряным подносом в одной руке. Через другую – ровно сложенным шлейфом перекинулась крахмальная салфетка. Галим уже было настроился избавиться от прислуги, но промелькнувшая мысль заставила его не спешить. Из подсознания всплыли азы начинающего разведчика: везде и всюду вживаться в личину врага, не давая повода для возникающих сомнений. Тем более перед ним стояла весьма симпатичная особа, смахивающая на бесстыдную Ванессу из только что прочитанного рассказа. Точеные ножки, прикрытые до колен кокетливым фартучком, идеально дополняли представленную картину.
Галима охватило невероятное волнение, и он галантным движением положил на поднос стодолларовую купюру. Кло смущенно прикрыла салфеткой салатную бумажку и, сковырнув с подноса небольшой картонный билет, протянула его "парагвайцу". Пока Рашидов недоуменно вертел лощеную бумажку, горничная ловко выскочила в коридор...
В бытовой комнате Клотильда, наконец-то, отдышалась и, не веря привалившему счастью, засунула деньги в укромное место. Такие чаевые перекрывали ее недельную зарплату. От возможности заработать еще больше горничная зажмурилась, предвкушая последующие покупки. "Но нет, честная девушка не начинает первой!" – теряясь в ориентирах порядочности, Кло окончательно запуталась в своих размышлениях...
...Моколович прочел отпечатанное замысловатым типографским текстом приглашение. Черным по белому – проживающие в "люксе" № 789 приглашались на фуршет-презентацию по случаю перемены владельца огромного небоскреба, в котором они имели честь проживать...
Гигантская зала, сверкающая под тысячеваттным освещением хрустальных светильников, напоминала растревоженный улей. Экзальтированные пары крейсировали по блестящему, пахнущему воском паркету, мелодично перезваниваясь бокалами и разжевывая малокалорийные сэндвичи. Изобилие обязательных смокингов и вечерних платьев разжижалось позументами редких военных и малиновыми сюртуками снующих официантов. Сверху, с облепленного бронзовой лепниной балкона, водопадом стекала музыка и гуляющим парам была видна энергичная амплитуда дирижерской палочки...
Моколович и Рашидов стояли отдельно от праздношатающейся толпы, потягивая через длинную тонкую трубочку легкий коктейль...
Впереди мелькнула красная курточка. По направлению к центру, перебирая стройными ножками, спешила Клотильда. С противоположной стороны к этому месту в окружении свиты пробирался новый хозяин – упитанный низкорослый азиат в позолоченных очках.
Раздались жидкие хлопки и, словно учуяв переломный момент, громко ударил оркестр. Из-за балкона вытянулась взлохмаченная голова и бордовая манишка маэстро, пытавшегося разглядеть нового владельца отеля.
Моколович обернулся к объекту происшествия и чуть не поперхнулся. От толпы служащих, делая глубокую петлю по направлению к латиноамериканцам, спешил молодой человек с прилизанными бриолином бакенбардами. Это был никто иной, как бывший однокашник Сергея по школе ШОН [28]– Агабек Садарян, пропавший за отсутствием информации неизвестно куда...
Темный смокинг, белый кончик носового платка, сверкающие запонки в хрустящих манжетах и, ненароком сверкнувший перстень смешали слова пароля. Моколович в этот момент только злился на своего напарника, не сводившего глаз с лодыжек порхающей горничной...
– В Парагвае невозможно закупить приличного сточи, – не услышав первой части пароля, обратился отзывом Агабек. – Эта прелестная девочка порекомендовала вас, как знатоков национального бодрящего напитка... Будем знакомы: коммивояжер фирмы "Бросильон", ответственный за закуп партии винограда, Фиделине Просачес... Для вас, просто амиго [29]Фиделе, – набриолиненная голова склонилась в поклоне.
Моколович пришел в себя и вплелся в никчемную беседу, после чего было решено поболтать, где нибудь у бара. Как никак пригубить великолепный сточи, это все равно, что побывать на родине...
ГЛАВА 39
В сороковых годах вся Европа ощетинилась в ожидании самого худшего – начала войны. Только в Америке глупый народ, как в ни в чем ни бывало поедал холестериновые "хот-доги", запивая сладким сиропом под загадочным названием "Кока-кола". И не все знают, что в могущественной сегодня стране, которая за месяц может разнести потенциальную мощь Югославии, всего шестьдесят лет назад не имелось собственной армии. Разве можно назвать армией те жалкие сто сорок тысяч солдат, которые числились в те времена на содержании налогоплательщиков свободной страны? Мало того, в государстве, соединившем полусотню разноплеменных штатов, не имелось даже собственной разведки. До того момента, когда отдельное разведывательное министерство село на государственную шею, американское правительство пользовалось услугами ФБР, отдельных дипломатических представительств, войсковых, морских и других разведывательных подразделений...
Президент США знал и понимал, что его страна не может оставаться в стороне от мировых геополитических движений. Обладая уникальным умом, Франклин Рузвельт уже предпринял попытки по созданию отдельного ведомства под грозной аббревиатурой ЦРУ. Но это будет потом...
А пока президент, как никто другой, задыхался от недостатка информации стратегического направления...
* * *
Нахмуренный позолоченный орел, обхватив когтями американский герб, сурово смотрел на вошедшего офицера...
Полковник Вильям Донован застыл напротив приспущенного звездно-полосатого флага. За окном только – только начиналось новое утро. Через пуленепробиваемое стекло было видно, как на зеленной лужайке кругами ходила газонокосилка, оставляя после себя ровные выстриженные дорожки.
Полупрозрачный президент, тряхнув сединой, дал знак для начала отчета...
Выслушав доклад старшего офицера, Франклин Рузвельт счел необходимым во время ленча вновь вернуться к теме доклада...
Президент на этот раз сидел в коляске. В присутствии полковника и двух военных советников он изредка прикладывался к фужеру с любимым вишневым соком. В сущности, шло обсуждение некоторых выводов из утреннего доклада в истинно демократичном духе...
Глава государства первым приступил к обсуждению секретного отчета:
– Полковник Донован, откуда поступила эта информация?
– От очень надежного источника! Данные получены от британской разведки и продублированы по нашим каналам УСС через мистера Бронкса. Я докладывал, что Бронкс является президентом "Фонда финансовой помощи"...
– Я рад, что одним "президентом" стало больше! Но мне хотелось бы подчеркнуть, что к любым сообщениям подобного характера мы должны подходить очень осторожно! Дезинформация может подорвать доверие к будущим нашим союзникам! Давайте послушаем общий обзор, имеющий отношение к обсуждаемым событиям и подготовленный господином Берковичем!
– Сталин, – откликнулся седовласый генерал, – в начале 30-х годов вел достаточно сложную игру. Главной целью было выуживание денег из еврейских финансовых кругов и овладение территорией практически всей Европы, которую он провел бы под эгидой освобождения порабощенных народов... Естественно возврат полученных кредитов был бы в этом случае под большим сомнением, а промышленность коммунистов получила бы готовые отрасли сталелитейного производства Германии, Франции и Швеции. Плюс сотни функционирующих предприятий других стран, работающих на быт и прокорм всего европейского населения. Именно того, чего так не хватает в Сибири! – советник передернул бумажки.
– Россия – это не только Сибирь, – Рузвельт жестом остановил докладывающего, и перевел разговор в другое направление: – Какие соображения имеются у госпожи Грифф?
Меланни, приятная сорокапятилетняя женщина тут же разбавила предыдущее выступление собственными выводами:
– По сообщению агента Мара, министр господин Скря..., Молотов, – поправилась леди, – после подписания Пакта получил взятку от правительственных кругов Германии. По нашим данным, а источник заслуживает полного доверия, деньги передавались, вернее "перегонялись" на один из его счетов в Швейцарии... Мы считаем, что Сталину уже доложили об этом. Британской контрразведкой зафиксирован поверхностный зондаж со стороны советской агентуры. Если данные подтвердятся, то пребывание Молотова на этом свете вопрос времени! ... Обычно такие вещи с учетом перепроверки быстро не добываются. Если будет война, уйдет лет восемь – десять!
– Разве Сталин не готов к войне?
Джек влез в разговор, так как вопрос касался и его нелегальной деятельности.
– Не думаю. Не столь важен вопрос о времени начала войны. В любом случае, армия всегда должны быть на страже. На то она и армия!
– Надо учитывать, – вернула инициативу Меланни, – что Сталин хочет первым двинуть вооруженную махину на Европу... Он неспроста переносит промышленную базу вглубь своей страны и на сегодня у Советов самая огромная армия в мире! – леди перешла на цифры неуклонного роста экономической мощи России.
Пока ясноглазая леди по-мужски рубила статистику, Рузвельт поправил шерстяной плед и как можно удобнее разместился в инвалидной каталке...
Усвоив полученную информацию, президент стал сворачивать затянувшееся обсуждение.
– Сталин везде и всюду утверждает, что англо-американская клика для Советов – враг №1! Не получив от нас кредитов, он выдвигает на передовую бесноватого фюрера! Мол, смотрите, что будет с вами, раз вы не хотите договариваться с коммунистами! – Президент поднял сияющий фужер и двумя неторопливыми глотками отпил содержимое. – Война между СССР и Германией неизбежна, хотя Сталин утверждает, что мы его сталкиваем с Гитлером специально. Да хоть бы и так! – Рузвельт болезненно перевел дыхание. – Посмотрел бы я на того, кто мирил бы дерущихся боксеров, подставляя взамен свою физиономию!
Беркович засуетился, укладывая обратно в папку свои листочки. Вильям Донован галантно оказывал знаки внимания советнику президента госпоже Грифф.
Багровый закат вяло пожирал прохладу. Где-то в стороне опять застрекотала газонокосилка...
Президент перевел разговор на более жизнелюбивую тему. Все улыбнулись...
В течение получаса он доказывал Доновану о преимуществе без инерционной спиннинговой катушки "De Lotte" и о своих рыбных трофеях, разводя при этом руками на возможную ширину...
На этом и расстались ... до следующего совещания....
ГЛАВА 40
Гнойный нацистский пузырь, вскочивший на теле больной Европы, требовал срочного хирургического вмешательства. Находящиеся рядом с фурункулом государства в паническом страхе от неминуемого сепсиса предпринимали разрозненные меры, от которых температура тела больного зашкаливала на отметке "40". Через один градус, как всем известно, больной может перейти в состояние транса и тогда будущее его непредсказуемо...
Для координации действий союзников в Югославии Рузвельт в срочном порядке откомандировал полковника Донована...
На борту тяжелого бомбардировщика резервного полка стратегической авиации был намалеван мифический бык, символизирующий мощь и неукротимость американских военно-воздушных сил.
Разноцветный экипаж бомбардировщика возглавлял сорокавосьмилетний Том Мадински. До мозга костей просушенный ветрами пятого океана, подполковник, тем не менее, обожал свою жену и двух карапузов. Сбоку на уровне глаз к стеклянному фонарю жевательной резинкой был прилеплен снимок его небольшого семейства. На фоне вросшего в землю бунгало "Кодак" запечатлел белокурую полноватую женщину в обрамлении его сыновей, из которых один строил младшему рожки...
Рядом с командиром восседал чернокожий штурман сержант Мэффи и второй пилот – лейтенант Стаффорд. В полупрозрачной нижней фаре застекленной кабины торчал радист Майкл. Мотая лямками шлемофона из стороны в сторону, радист, как и сам командир не участвовал в бесполезном споре между другими членами всего экипажа. Скорей всего, Майкл переключился на ближайшую радиостанцию, передающую музыкальные новости...
Другие же члены экипажа: техники, стрелки, помощники и навигаторы шумно галдели, используя бортовую связь не по назначению. Обрывки непрекращающегося спора – о возможности начала войны – иногда доносились и до единственного пассажира, сидящего в грузовом отсеке...
Но полковник разведки, проходящий по летным документам как груз Y-143, был озабочен совершенно не этим. Последние полчаса он с напряжением вглядывался в иллюминатор, где двигатели, пожирая керосин, распыливали слабым шлейфом неиспользованное топливо прямо на плоскость. Длинное серебристое крыло самолета при этом подозрительно качалось. И хотя двигатели методично кромсали ватные облака, у него замирало сердце при каждом изменении оборотов гудящих за стеклом мастодонтов...
Полковник в очередной раз с силой вдавил красную кнопку аварийного вызова...
– Шеф, – обратился к командиру второй пилот, – мистер Голдберг вызывает по экстренной связи!
По инструкции контакт с "грузом" осуществлял только командир экипажа. Получив сигнал, Том сглотнул внушительную порцию виски и справился у темнокожего штурмана:
– Когда будем у цели?
– Через пару часов!
Командир выдрал из кресла свое занемевшее тело и направился в грузовой отсек...
Пока Мадински пробирался к единственному пассажиру экипаж весело зубоскалил.
– Он уверяет, что четко видел, как пропеллер временами останавливается! Сам не знаю, как вообще летим на этой колымаге? – сержант обнажил свои безукоризненные зубы.
Подтянувшись к приборной дмске, Стаффорд перевел матовый рычажок в нижнее положение. Самолет вздрогнул.
– Жаль, что его не было с нами, когда мы добирались на одном моторе с Ямайки!
Накреняясь на правое крыло, бомбер натужно завыл. Впереди панически заморгала лампочка вызова в салон.
– Кричит, что двигатели нашей коровы остановились, – заржал Майкл.
Увидев вышедшего командира, Донован (а для экипажа – мистер Голдберг) в отчаянии замахал руками, тыча перчатками в замерзающий иллюминатор.
– Все, о кэй! – успокоил его Том.
Протянув полковнику фляжку, он двумя растопыренными пальцами показал, что до приземления осталось два часа...
Через три минуты краткого разговора пилот удалился в кабину. Все это время экипаж куражился над своим пассажиром, переходя с одного режима работы двигателей на другой. Но Вильям Донован был, на удивление, спокоен. Прижимая руками объемистый рюкзак, как гарантию своего парашютного спасения, он был уверен, что задание, полученное от своего президента, он обязательно выполнит.
Полковник не знал, что командир экипажа для успокоения души сунул ему мешок набитый спальными мешками...
Через два часа, как и было обещано, бомбардировщик сел на территорию Великобритании и Вильям Донован, он же Голдберг и он же груз Y-143 попал в объятия сотрудников Интеллидженс Сервис ...
Том Маденски так и не поверил тревогам своего пассажира, посчитав, что моторы "Святой коровы" сбрасывали на плоскость крыла обычный конденсат. На обратном пути при подлете к Гавайским островам борт № Р083 попал в воздушную болтанку и потерпел крушение...
ГЛАВА 41
Четко отбивая ритм, оркестр выдувал бравурный марш. Повинуясь каждому движению никелированного штандарта, мажорные звуки поднимали настроение. Толпа ликовала. Над столпотворением, перекатываясь эхом, витали многочисленные здравицы. Красные знамена с черными пауками в белом кругу, колыхались, обрамляя периметр гранитной площади...
Из-за поворота показалась автомобильная кавалькада. Площадь взревела, разнося восторженный крик по примыкающим улицам. Казалось, весь Берлин в едином порыве вытянул руки навстречу мессии, снизошедшей до своего народа.
Лоснящийся лимузин лениво подкатил к пьедесталу. Фаланга двухметровых эсэсовцев черной нитью отделяла высший партийный ареопаг от серой шеренги генералов, и только монокль фельдмаршала Кейтеля прорывался сквозь редуты охранников, отражая солнечный "зайчик" на трепещущиеся транспаранты.
Волнение достигло своего апогея. Штандартенфюрер СС Йоганн Шварц, повинуясь массовому психозу орущей толпы, взмахнул правой рукой. Черная перчатка замерла на уровне тульи изогнутой фуражки, приветствуя вождя единой и неделимой Германии...
Фюрер в горчичном мундире, перебирая блестящими сапогами, прошел на возвышение и, успокоив толпу широким поводящим жестом, начал свою речь...
Шварц стоял за линейным часовым напротив трибуны и очень хорошо слышал, как фюрер брюзжал на трибуне:
– Социализм, благодаря армейскому товариществу и созидательной энергии – это все! Будущее, свобода, отечество!!! Мы видим в социализме единственную возможность сохранить себя как расу!
Вождь жестикулировал, притягивая к себе внимание многотысячной толпы. Было слышно, как в первых рядах стрекотали кинокамеры, снимая для хроники драгоценные кадры. Иногда, в момент театральных пауз тишина взрывалась оглушительными аплодисментами.
Вскоре, первая часть импровизированной речи закончилась, и Гитлер перешел на больную тему:
– Еврей не созидает и ничего не производит! Он пользуется благами народа, где проживает, подобно пиявке, присосавшейся к здоровому телу! – Фюрер закатил глаза и выдохнул в толпу: – Еврей говорит на языке той нации, внутри которой он обитает из поколения в поколение! ... Но он всегда говорит на нем, как чужеземец! – для большей убедительности Гитлер драматически развел руки, медленно сжимая растопыренные пальцы. – В нашем языке и в нашем искусстве евреи способны лишь договаривать и дополнять... Им не по силам создавать произведение из собственных слов и преподносить миру творение, подобное немецким шедеврам!.. Они, подобно червям, расползаются по свету, что бы стать могильщиками проживающих народов... Если евреи с помощью марксистов одержат победу, то это будет означать гибель для человечества! Бог поставил меня и только меня на борьбу с этим исчадием зла! С вами, мои тевтонские рыцари, я одолею эту ползучую гидру!!! – фюрер рассек рукой воздух, сметая со своего пути врагов тысячелетнего рейха.
Стало ясно, что момент столкновения с рассадником еврейского большевизма не за горами. Вождь так и сказал:
– Накануне, благодаря Провидению, я принял окончательное решение!
Гитлер, решительно забросил назад вспотевшую челку и закончил воззвание. Стоящие в стороне бритые эсэсовцы в коричневых рубашках закричали первыми. Неистово вытягивая ладони, они разом продули тренированные глотки:
– Смерть евреям-марксистам!!! Да здравствует, фюрер!!!
В унисон группе скандирования вся толпа бесновалась, поклоняясь диктатору, решившемуся на передел шатающегося мира...
Ветеран рабочей партии Йоганн Шварц тоже проявил глубокую заинтересованность к произнесенной речи. Синхронизируясь со всеми, он кричал навстречу трибуне могучее "хайль!". Никто из присутствующих не знал, что, раскрепощаясь в безумном хороводе многочисленных здравиц, он в этот момент избавлялся от пережитых тревог, подступивших, накануне, к его безупречной персоне.
