355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Слюсаренко » Друзья бога » Текст книги (страница 1)
Друзья бога
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 16:27

Текст книги "Друзья бога"


Автор книги: Сергей Слюсаренко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Сергей Слюсаренко
ДРУЗЬЯ БОГА

Я список кораблей прочел до середины…

Осип Мандельштам

Глава 1

«Il giorno del giudizio, per gli amalfitaniche andranno in Paradiso saraun giornocome tutti gli altri».

Scrisse e sottoscrisse, nel 1877, Renato Fucini.

Letterato raffinatissimo e toscano fino alla cima dei capelli, Renato Fucini presentò nel suo libro «Napoli a occhio nudo», una realtaa dir poco terrificante

«В Судный День, амалфитане, которые попадут в рай, не заметят никакой разницы».

Написал и подчеркнул Ренато Фучини, Тосканский до кончиков волос писатель, в книге «Неаполь невооруженным глазом», 1877 год, описывая ужасную жизнь на юге Италии

Благословен амалфийский [1]1
  Ам алфи (Amalfi) – приморский город в итальянской провинции Салерно, местопребывание архиепископа и столица средневековой республики.


[Закрыть]
берег. Сотни и сотни лет трудолюбивые люди вгрызались в неприступные скалы и в конце концов создали жемчужину южного берега Италии. Отступив от кромки моря на несколько метров, словно в сказочном видении, вертикально вверх уходит город. Улицы – узкие лесенки с потертыми тысячами подошв ступеньками – соединяют между собой дома, увитые цветущей пассифлорой и скрытые в зарослях бугенвиллей. На одном из верхних уровней города спрятался монастырь капуцинов, [2]2
  Капуцины ( лат.Capucini ordinis fratrum minorum) – ветвь францисканцев. Орден основан в 1525 г. Бедность часто соединялась у капуцинов с недостатком образования; они справедливо назывались пролетариями среди монахов.


[Закрыть]
уже триста лет дающий приют монахам древнего ордена.

Андреа с утра должен был вымыть террасу, защищенную древним фикусом от палящего солнца. Аббат Марео, заменявший мальчику и отца, и мать, и учителя, хоть не наказывал за плохую работу поркой, все равно не допускал, чтобы его воспитанник ленился. Работая шваброй, Андреа успевал поглядывать на море, маленький кусочек которого блестел сквозь ограду террасы. Мальчик любил море, несмотря на то, что оно поглотило самую страшную тайну его жизни, оставив сиротой и связав навсегда с монастырем. Но мальчик, не помня никакой жизни, кроме монастырской, рос веселым и прилежным послушником.

Утренний бриз приносил сюда, на террасу, легкий запах цветущих лимонов, который кружил голову и отвлекал мальчика от работы. Привлеченный ароматом деревьев фиолетовый шмель-плотник, большой, как птица, загудел над перилами, словно жалуясь на жизнь.

– Кыш отсюда! – Андреа махнул шваброй на страшное насекомое. Проследив за тем, как рассерженный шмель с жужжанием упал в воздушные струи, мальчик глянул на сверкающее в утреннем солнце море. И застыл, держа в руках швабру, с которой капала на камень вода.

Как волшебные птицы, раскинув крылья над водой, в бухту Амалфи входили парусники. Шесть небольших кораблей с непривычными косыми парусами, ощетинившиеся пушками вдоль бортов. Андреа много раз видел торговые суда, приходившие в город. Амалфи славился своей бумагой, щедрая земля позволяла торговать зерном и фруктами, но вот таких кораблей, с торчащими по бортам пушками, видеть не доводилось.

Совершив ловкий маневр, эскадра развернулась к берегу бортами. В одно мгновение их окутали клубы дыма, и через секунду донеслось раскатистое «бум», ударившее по ушам. И сразу же брызги кирпича разлетелись от сторожевых башен, стоящих на берегу. Второй залп ударил по городу. Андреа стоял со шваброй наперевес и с ужасом смотрел, как запылали дома. Корабли не переставали бомбардировать город, а тем временем с десяток шлюпок были спущены на воду и хищной стаей ринулись к берегу. Мальчик наблюдал за происходящим, словно все это случилось где-то очень далеко, а не прямо внизу под ногами, как будто до набережной, на которую высаживались люди с оружием, не было всего несколько сотен ступенек.

– Ну что ты стоишь! – раздался сердитый окрик аббата Марео. – Ждешь, когда тебя убьют пираты?

Мальчик растерянно оглянулся. У входа на террасу стоял его учитель. Аббат Джанкарло Марео был взволнован и нервно теребил узелок веревки, которая подпоясывала его темно-коричневую сутану. Видимо, монах прибежал из молитвенной комнаты, где он находился в это время согласно распорядку. Выбритая макушка была покрыта каплями пота, аббат хрипло дышал.

– Мальчик мой, послушай. – Аббат перевел дыхание и продолжил: – Это сарацины, пираты, ты должен бежать, они грабят и увозят в рабство! Беги в горы, в Равелло. Они так далеко не пойдут.

– А вы, падре? – Голос Андреа дрогнул.

– Я стар, далеко не уйду. И кто-то должен защитить монастырь.

– Я тоже могу, я умею стрелять из арбалета! – задорно воскликнул мальчик.

– Возьми крест святой из моей кельи и беги. Не вздумай воевать, спасайся, мой мальчик. – Аббат взял воспитанника за плечо и подтолкнул его к выходу с террасы.

Андреа не посмел ослушаться учителя. Он кубарем скатился по лестнице этажом ниже, туда, где была келья Джанкарло. Темные коридоры монастыря, скромные беленые стены – он их не замечал. В келье Андреа сорвал висевший на гвозде дубовый крест и уже собрался выскочить из здания, но на мгновение забежал в свою комнатку и накинул на себя сутану, такую же, как у аббата, только сшитую по размеру. Мальчик привязал к тяжелому кресту веревку и забросил его за спину.

А потом он вышел в коридор, который оставался безлюдным, и осторожно прошел к своему тайнику – там под лестницей, за кованым сундуком, был спрятан арбалет. Когда-то давно ранним утром Андреа бежал к зеленщику и у приморской таверны нашел этот арбалет вместе со связкой болтов. Наверное, кто-то из гвардии забыл после пирушки. Конечно, находку надо было вернуть, но арбалет был таким восхитительным, что Андреа решил пока его спрятать, проиграть, а потом отдать. Вот сейчас он ему и пригодится!

С тяжелым оружием и крестом за спиной Андреа побежал на верхний этаж, откуда можно было пробраться выше в город, а там уже легко прошмыгнуть к тропинке, уходящей из Амалфи в горы, к дальнему поселку Равелло. Мальчик вышел на крышу и побежал к краю посмотреть, что же происходит внизу – в городе и в окрестностях. Видно было, как по набережной бежали горожане, спасаясь от пиратов. Даже сюда, на северную оконечность города, доносились крики несчастных. Но хуже всего было то, что около десятка бородатых людей в белых тюрбанах со страшными саблями в руках уже стояли на пороге монастыря. Раздался грохот – это ломали входную дверь. Андреа понимал, что должен бежать, как приказал аббат, но, словно связанный веревками, не мог сделать ни шагу.

Мальчик зарядил арбалет, вращая зарядную ручку, положил болт в паз и выстрелил. Один из пиратов страшно закричал, держась за раненую руку. Андреа снова зарядил арбалет и выстрелил. И опять вопль. Сарацины поняли, откуда ведется стрельба, и спрятались под стеной. Когда мальчик взвел тетиву в третий раз, злобный крик раздался из люка на крыше. Оттуда показалась безобразная черная рожа в тюрбане. Мавр, высунувшись по грудь, метнул тяжелый нож. Андреа попытался увернуться от летящего лезвия, и нож с глухим стуком ударил в крест. А болт, выпущенный мальчиком в ответ, пробил мавру глаз. Пират рухнул в люк.

Снова зарядить арбалет не удалось, что-то случилось с воротом, и шестеренка, громко хрустнув, сломала зарядную гребенку. Андреа чуть не заплакал с досады, но на крышу вскочили один за другим три мавра. Они боялись нападать, видя в руках мальчика оружие, не понимая, что оно не заряжено. Заминка была мимолетна. Пираты кинулись к мальчику, ударом повалили его на крышу. Двое вцепились в руки, а третий сорвал с головы Андреа капюшон и занес саблю, чтобы отсечь ребенку голову. Андреа даже не вспомнил о молитве, а просто закрыл глаза.

Грозный окрик остановил казнь. На крыше появился четвертый пират. Судя по всему, он был у них главным. Его белоснежный тюрбан оттенял иссиня-черную бороду, в руке сарацин сжимал украшенную драгоценными камнями и тонкой резьбой саблю. Он подошел к мальчику и жестом приказал поднять его на ноги. Андреа, стиснув зубы от ненависти, глянул прямо в глаза пирату. Тот самодовольно осклабился, поднял саблю к горлу мальчика. И резким взмахом разрезал веревку, держащую крест. Мавр, который только что пытался отрубить Андреа голову, с отвращением отбросил крест ногой. Старший что-то сказал на гортанном языке и, потрогав рукой светлые, почти золотые волосы Андреа, повернулся и скрылся в люке. Мальчику крепко связали руки и потащили вниз.

В коридорах монастыря Андреа понял, что произошло. Полы и стены были залиты кровью. На ступеньках лестниц лежали убитые братья, а упоенные победой пираты громили мебель, ища золото. Хотя какое может быть золото у капуцинов? У входа в молельню Андреа увидел лежащего без признаков жизни Марео, борода его была в крови. Все остальное происходило словно в тумане. Мальчика повели по ступеням к морю через разграбленный горящий город.

На набережной пленника втолкнули в шлюпку, приказав лечь на дно. Это был даже не приказ, а грубый пинок в спину в сопровождении совершенно непонятных гортанных слов. Пираты были довольны набегом. Они громко разговаривали, смеялись и не обращали никакого внимания на пленников. Они предвкушали дележку награбленного, и остальное их сейчас мало интересовало. Через некоторое время, когда Андреа уже затошнило от качки, лодка ударилась обо что-то твердое. Мальчика резко дернули за веревки, крепко связывавшие кисти рук, и подняли на ноги. Лодка причалила к борту большого корабля. Андреа привязали за ноги, спущенной с палубы веревкой, и, как барана, подняли на борт.

Мальчик лежал на грязной, пахнущей гнилью и мочой палубе и ждал своей участи. Кисти рук уже ничего не чувствовали, и когда веревку развязали, по ладоням побежали болезненные жгучие мурашки. Тут Андреа понял, что вместе с ним на палубу выгрузили еще с десяток пленников. В основном это были молодые девушки. Гадко хихикая, пираты собрали девушек вместе и увели в темный трюм в задней части корабля. Андреа и еще одного молодого человека подвели к люку в палубе и столкнули вниз. Чьи-то руки подхватили их и спасли от ушибов и серьезных травм. В трюме было темно, глаза после яркого солнца ничего не различали.

– Эй, амико, давай сюда! – услышал Андреа голос, который явно принадлежал мальчишке.

Худая, сильная ладонь схватила Андреа и увлекла в глубь трюма.

– Рассказывай, ты кто такой? – Глаза уже привыкли к темноте, и Андреа смог рассмотреть, что с ним разговаривает худой кучерявый мальчик примерно его же возраста.

Даже в сумраке трюма в мальчике можно было угадать выходца из Южной Италии. Тонкие черты лица, протяжный говор, черные блестящие глаза.

– А ты кто такой? – не очень вежливо отозвался Андреа.

– Ты чего, поп, такой бука? – ничуть не обиделся собеседник. – Раз попал сюда, надо помогать друг другу! Я Топо, [3]3
  Торо (ит.) – мышка.


[Закрыть]
из Неаполя.

– Да вижу, что не миланезе, – почти дружески сказал Андреа. – Наполетане все так разговаривают, что не разбери-поймешь. А я здешний.

– Все мы теперь здешние, – мрачно произнес Топо. – Ты откуда родом? Думаешь, здесь, в этой крысиной норе, я догадываюсь, где мы сейчас? Хотя раз ты капуцин, так точно мы еще в Италии.

– Я из Амалфи. И не поп я. Просто в монастыре жил. Они аббата убили…

– Расскажи кому-нибудь другому, что ты местный. С такими кудрями, – хохотнул Топо. – Ты видел еще блондинов, кроме себя? Ну ладно, не хочешь – не говори. Только тебе надо подумать хорошенько, что сказать этим вонючкам. Иначе продадут какому-нибудь толстому паше, и будешь ты у него сам знаешь кем.

– Кем? – Андреа искренне удивился. – А что придумать? Ты что-то такое говоришь, я ничего не понимаю.

– Вот сразу видно, что ты или не местный, или у тебя попы совсем мозги вышибли молитвами!

Топо приложил палец к губам и заговорил трагическим шепотом:

– Это же магрибские [4]4
  Магриб (араб. ал-Магриб – «запад») – название, данное средневековыми арабскими географами странам, расположенным к западу от Египта.


[Закрыть]
пираты, берберы. Они город разграбили и взяли людей продавать в рабство. Но некоторых они брали, чтобы выкуп получить. Ты пойми, если какого башмачника взять и ждать выкупа, сто лет пройдет. Его лучше стразу выгодно продать. А вот если какого графа или, там, герцога, то выкуп за него пришлют, и немалый. По тебе сразу видно, что можно, не мучаясь, хорошие деньги сделать. Вот тебя и взяли. Так бы не возились. Девушка в гарем – гораздо выгоднее.

– А тебя тогда зачем сюда взяли?

– Я граф Эдуардо Марчелло Ди Кавальканти! – прошептал Топо. – Ну, сказал так. Там такое дело. Мой отец служит кучером у Кавальканти, но они в тот день, когда на Баколи напали, уехали в Неаполь. А мне в доме разрешили остаться, собрать в саду поломанные после дождя ветки. Заплатить обещали. Ну, вот когда налетели сарацины, я и сообразил, что лучше прикинуться графским сыном, чем просто рабом стать или головы лишиться. Так что ты лучше правду скажи, ну или как-то так, что, мол, благородный. А потом придумаем что-нибудь.

– Врать нехорошо, – не согласился Андреа.

– Они тебе потом покажут, что значит нехорошо! – сказал Топо и чиркнул большим пальцем по горлу. – Меня зовут вообще-то Рикардо Бартолино.

Тут, словно кто-то услышал их разговор, распахнулся люк в трюм и раздался голос:

– Эй, амалфитанин, иди сюда! – говорили практически без акцента.

Нехотя, медленно Андреа поднялся по лестнице на палубу. Щурясь на солнце, он осторожно осмотрелся. Палуба была залита вечерним малиновым светом. Посредине, у грот-мачты, стояло громадное кресло, устеленное дорогим ковром. В кресле, вальяжно откинувшись, небрежно держа мундштук кальяна, сидел толстый мужчина с выражением полного безразличия на лице. Его пальцы, короткие и толстые, выглядели грязными, а громадные перстни усиливали это впечатление. Роскошный халат, расшитый золотым позументом и драгоценными камнями, открывал только ступни в туфлях из золотой парчи с загнутыми вверх носами. Лицо украшала ухоженная черная борода, отливающая хной. Было ясно, что он здесь самый главный.

– Скажи господину, кто ты! – строго приказал тот, который позвал Андреа из трюма.

Он был примерно лет тридцати, в европейском камзоле, его рубаха из тонкого шелка с пышным жабо давно нуждалась в стирке.

– Я Андреа, – просто ответил мальчик.

– Откуда ты родом? Что делал в монастыре? – не отставал человек.

– Я там жил.

Европеец перевел слова пленника хозяину. Тот поморщился и произнес несколько слов.

– Господин Амирал-паша спрашивает, почему на тебе этот балахон? Ты монах?

– Я был воспитанником монастыря, почему бы мне не надеть ту же одежду, что носят все братья, – спокойно ответил Андреа. И повторил: – Я не монах, я воспитанник. Как можно быть монахом в двенадцать лет?

– Que testarudo! [5]5
  Какой упрямец! (исп.)


[Закрыть]
– пробормотал себе под нос по-испански переводчик. Видимо, этот язык был для него родным.

– Mi no el testarudo! – жестко ответил мальчик. – Digo la verdad. [6]6
  Я не упрямец! Я говорю правду (исп.).


[Закрыть]

– Ты говоришь по-испански? – несказанно удивился переводчик.

– Хоть это и запрещено уставом монастыря, но мой учитель, аббат Марео, учил меня и языкам, и наукам, – с гордостью сказал Андреа.

– Не ври! Признавайся, ты сын знатных родителей? Все равно мы узнаем. А нет – тебя продадут на невольничьем рынке Магриба. Найдется немало знатных людей, которые захотят купить такого миловидного мальчика. Ты понимаешь, надеюсь. А если ты скажешь, где твои родители, и напишешь им письмо, раз ты такой грамотный, то у тебя есть шанс дождаться освобождения в сносных условиях. Целым и невредимым.

Конечно, Андреа понимал, что, соври он сейчас, придумай себе каких-нибудь знатных родственников, его жизнь и вправду хоть на время стала бы легче и появилась бы надежда на спасение. Но врать, тем более себе в угоду, он не умел.

– Я все сказал. – Андреа опять перешел на родной ему итальянский язык.

Резкий удар плети по икрам заставил мальчика упасть на колени. Второй удар, по спине, опрокинул его лицом вниз, на грязную, давно не мытую палубу.

– Это тебе задаток, чтобы думал быстрее, а думать надо быстро, до берега пару дней хода. И запомни, это я тебе говорю, Эстебан Эерчекуэлья, моли небо, чтобы ты вспомнил, откуда ты родом и кто твои родители. Откуда у тебя благородное лицо и белые кудри. Проваливай. – Испанец произнес короткую фразу по-арабски, крепкие руки грубо схватили Андреа за шиворот и в два приема дотащили до люка, ведущего в трюм. От боли и обиды на глазах мальчика выступили слезы.

– Ты что? Совсем глупый? – спросил его Топо после того, как пришедший в себя Андреа пересказал ему разговор на палубе. Топо спросил громко и возмущенно, его голос прозвучал неожиданно в мрачной тишине, и это вызвало возмущение у остальных пленников.

– А ну заткнитесь, черти! – раздалось из непроглядной глубины трюма.

– Врать – грех, – твердо, хоть и шепотом, сказал Андреа.

– А загнуться в рабстве – глупость! – ничуть не смутился Топо. – Ну и сиди!

Мальчики насупились, как подравшиеся коты, и молча сидели, отвернувшись друг от друга. Все, что случилось сегодня, жестокие и невероятные события привели к тому, что Андреа, хоть и на пустой желудок, тихо сполз с борта на жесткий пол и быстро уснул. Легкая вибрация корпуса шебеки, [7]7
  Шебека – быстроходное боевое судно магрибских пиратов. Большая шебека имела на борту до 20 пушек и несла экипаж 300–400 человек.


[Закрыть]
несущейся на всех парусах на юг, только убаюкивала. Сон, глубокий и исцеляющий, постепенно погрузил всех пленников в небытие. Даже корабельные крысы, вышедшие на промысел, когда утихли люди, не смогли потревожить это больное царство Морфея.

Разбудили Андреа гортанные крики, топот ног по палубе. Шебека выполняла резкий маневр, люди в трюме, не ожидавшие его, покатились по пайолам. [8]8
  Пайол – съемный деревянный настил в корабельных помещениях.


[Закрыть]
Затем раздался грохот пушек на палубе, да такой, что заложило уши. А потом начался ад. С треском разлетелась обшивка на борту – ядро пробило пиратский корабль насквозь, чудом не убив никого из пленных. Крики возбуждения на палубе сменились воплями страха и боли. Раз за разом громыхали пушки, раздавались взрывы. В какое-то мгновение Андреа заметил через пробоину, как в море мелькнул громадный корабль, окутанный клубами порохового дыма. Топо вцепился в руку приятеля то ли от страха, то ли от восторга и радостно воскликнул:

– Англичане! Сейчас они этим покажут!!!

Корпус корабля сотряс сильный удар, и теперь звуки на палубе изменились. Канонаду сменили выстрелы из пистолей, резкие, словно удары по жестяному листу палкой. Раздался звон клинков, это значило, что начался рукопашный бой и пошло в дело холодное оружие. Крики с палубы становились все ожесточенней и, достигнув апогея, словно оборвались. В тишине, накрывшей корабли, были слышны только стоны раненых.

Топо, движимый скорее любопытством, чем жаждой свободы, крадучись поднялся по лестнице к люку и, толкая его вверх, попытался открыть. Мальчик только налег плечом, но тут люк распахнулся словно по волшебству. Прямо в нос Топо уткнулся ствол пистолета.

– Мы пленники, мы свои! – закричал он, сразу поняв, что схватка на палубе окончена и пираты побеждены. Сильная рука в перчатке рывком выхватила Топо за шиворот и вознесла его на палубу.

– Кто вы есть будете? – на очень плохом итальянском спросил Топо человек, выдернувший его из трюма.

– Я Топо, – только и сообразил ответить мальчик. – Я из Баколи, [9]9
  Баколи (ит. Bacoli) – город в провинции Неаполь.


[Закрыть]
меня похитили…

Только тут он осмотрелся. Палуба была усеяна трупами. Видимо, после нескольких залпов большинство мавров разорвало на куски пушечными ядрами. Снесенные под корень обе мачты лежали поперек корабля. Пиратов, оставшихся в живых после бомбардировки и абордажа, собрали на полубаке под охраной вооруженных мушкетами людей. Среди уцелевших оказались Амирал-паша и Эстебан. Пиратская шебека, намертво привязанная канатами к борту громадного галеона, [10]10
  Галеон ( исп. gale on,также галион, от фр. galion) – большое многопалубное парусное судно XVI–XVIII веков с сильным артиллерийским вооружением.


[Закрыть]
являла собой печальное зрелище. На расстоянии нескольких сотен футов стояли еще два боевых корабля с английскими флагами. А на воде догорали остатки пиратского флота. Кораблю Амирал-паши повезло больше других. Его не пустили на дно, как остальные. Топо понял, что эти два корабля и разгромили в молниеносной схватке пиратов.

– Там мой товарищ! – закричал мальчик. – Там, я сейчас!

Оторопевший англичанин не успел его остановить, и Топо и вправду как мышка юркнул в трюм и через мгновение вытащил смущенного и упирающегося Андреа.

– Вот это мой товарищ! Он все расскажет! Он и по-английски понимает, – тарахтел Топо без умолку.

– С чего ты взял, что я говорю по-английски? – возмутился Андреа.

– Ты из Британии? – перебил мальчиков строгий голос.

Голос принадлежал статному человеку в широкополой шляпе с белым плюмажем. Высокие ботфорты из мягкой кожи делали его фигуру стройнее. Рука лежала на эфесе шпаги, усыпанной бриллиантами. Изумрудный жилет оттенял белизну шелковой рубахи с широкими рукавами. Только алое пятно крови на рукаве напоминало о том, что этот человек только что участвовал в кровавой схватке.

– Нет, я из Амалфи, – на безупречном английском ответил Андреа. – Меня зовут Андреа, я воспитанник монастыря капуцинов. Был воспитанником.

– Ты мало похож на жителей Тирренского побережья. Но это дело твое, не хочешь – не говори. Ты можешь рассказать, что произошло в Амалфи? Я капитан Питер Стейтс, к вашим услугам. – Капитан несколько церемонно и нарочито поклонился. – Тебя проводят в мою каюту, где я с интересом послушаю твой рассказ.

Стейтс жестом отдал приказ одному из офицеров, и тот проводил Андреа на корму через дверь, ведущую вниз, в капитанскую каюту. Андреа, никогда не бывавший на корабле, чуть не упал, споткнувшись о высокий комингс. [11]11
  Комингс – стальные листы или деревянные брусья, ограждающие люки от попадания воды внутрь помещений.


[Закрыть]

Мальчик, проведший всю свою жизнь в монастыре и не видевший жилья менее скромного, чем монашеская келья, оторопел от роскоши капитанской каюты. Золоченые рамы, золотые и хрустальные кубки на столе, дорогое оружие на стенах, шелк с серебряным шитьем, устилающий кожаный диван, – все это было непривычно для него и поражало воображение. Мальчик скромно присел на дубовый табурет, стоящий возле капитанского стола. Невиданные никогда морские инструменты, громадная колба песочных часов и карта, украшенная в углу дивными рисунками, – Андреа чувствовал, что попал в чужой, странный и манящий мир. Мир приключений, морей и дальних странствий. Осторожно, чтобы не разбить ненароком, бывший воспитанник капуцинов перевернул часы. Заструился желтый песок из далекой Сахары, отсчитывая новое время. И новую жизнь.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю