Текст книги "Спецнужды и спецслужбы"

Автор книги: Сергей Сидоренко

Соавторы: Геннадий Водолеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Безусловно, есть в таком положении дел и нечто рациональное: реализуется природный принцип выживания и доминирования более сильных и дееспособных особей. А в социальном плане – ускоренное, наименее затратное и достаточно устойчивое воспроизводство различных сущих фрагментов «элиты» общества.

Однако, в отличие от живой природы, где выживает и даёт потомство сильнейший и способнейший, в социумах действие этого закона в изрядной мере деформировано с весьма существенными издержками и ущербами для человеческих сообществ.

Причины здесь тоже просты и очевидны: если родоначальники именитых кланов, семей пробивались в элиту личными незаурядными делами (ратные подвиги, сокрушительный деловой, финансовый успех, лидерство в победных революциях и т. п.), то уже их дети, а тем более – внуки, вырастали в довольстве, неге, безопасности, иные просто в роскоши. Не являя и не формируя в себе никаких воинских или гражданских доблестей. Но при этом наследуя весьма значимые должности, собственность и управляя через них впечатляющими фрагментами, сегментами социумов.

А если и преуспевая при этом в чём-то, то исключительно только в разнообразных непотребствах, потребительстве, роскошестве, мотовстве. Что, естественно, воздействует на общества только разлагающе, причём, часто настолько «успешно», что уже через 2–3 поколения приводит социум в состояние полного упадка, расстройства и социальных потрясений.

Подобное происходит во всех без исключения фрагментах «элиты», хоть с известным своеобразием в каждом, включая генералитет спецслужб. Стремительные же карьеры в элите спецслужб детей бывших высших руководителей, не получивших достаточного «боевого» опыта оперативной работы и связанных с ней реальных рисков и опасностей, неизбежно серьёзно снижает качество «штабных» управленческих решений, разработок.

А кроме этого привносит в и без того сложные, напряжённые взаимоотношения сотрудников спецслужб элементы блата, кумовства, торгашества, в сильнейшей степени разлагающие их «трудовые коллективы». Не столь, возможно, масштабно и интенсивно, как в правительственных, иных госучреждениях, но вполне достаточно, чтобы сделать службы безопасности государства неконкурентными со своими основными оппонентами.

Что само по себе вовсе не гарантирует неизбежных геополитических потерь, поражений страны – сильное политическое руководство способно успешно функционировать определённое времени и при слабых спецслужбах. А при слабом политическом режиме и сильные спецслужбы бесполезны, разве что, только могут как-то этот политический режим «укрепить». Если, конечно, найдутся в них руководители, способные рискнуть собственной головой (опасность в том, что донесут свои в случае провала попытки «коррекции»).

Таким образом, элитаризм неотъемлемо присущ и спецслужбам. Как и всем прочим разновидностям корпоративных образований в любых сферах человеческой жизнедеятельности. Почти в точном соответствии с ответом известного в советское время героя анекдотов – «армянского радио», – объявившего, что сын генерала не может стать маршалом, потому что у маршала тоже есть сын.

И это, как ни анекдотично звучит, почти всегда так и бывает: дети масонов высших посвящений двигаются в иерархии лож через несколько степеней сразу. Так же примерно обстоит карьерная судьба детей большинства военачальников, видных учёных и всех прочих, отцы которых оказалась наверху хоть какой-то иерархической пирамиды, включая оргпреступность. И везде, и всюду такой незаслуженный лично карьерный рост оборачивается деградационными процессами тех структур, где засилье такой практики наиболее интенсивно.

Учитывая, что спецслужбы обязаны присматривать, а где-то и плотно контролировать практически все виды человеческой жизнедеятельности общества, кроме, разве что, работы общеобразовательных школ, то и подготовка кадров в них имеет множество самых разнообразных специализаций. Одних готовят в качестве мирных, тихих «технарей», разрабатывающих и изготавливающих спец-технику и спецсредства для различных разведывательно-контрразведывательных функций.

Из других «лепят» специалистов «наружного наблюдения» – весьма важной профессии в органах не только госбезопасности, но и внутренних дел. Из третьих – «специалистов широкого профиля», способных работать и во внешней разведке, и в контрразведке. Кого-то готовят на морских диверсантов, кого-то для работы с агентурой из числа «церковников», гомосексуалистов, педофилов и т. д. и т. п.

По ряду вполне объективных фильмов, вроде французского «Никита», можно получить представление о том, что сотрудники спецслужб должны уметь хладнокровно пристрелить, отравить «нужного» человека, при необходимости, растворить его труп в ванной и слить то, что образовалось, в городскую канализацию.

Нужно уметь допрашивать так, чтобы исключить возможность объекту допроса что-то не сообщить, о чём-то умолчать, где-то приврать. Нужно уметь заставить себя на глазах допрашиваемой матери взять её грудного младенца за ножку и выставить за окно на лютый мороз и многое другое подобное. И каково должно быть педагогическое мастерство профессорско-преподавательского состава иных учебных центров спецслужб, чтобы внушить своим «студентам» чувство гордости за свои способности нетрепетно творить любые душегубства, гнусности во имя великих целей – обеспечения безопасности государства и аж целого народа.

Сильно помогает этому знание законов человеческого поведения в группах: человеку для устойчивого самоуважения достаточно знать о высоком мнении о себе нескольких значимых для него близких людей. В тюремной камере для этого достаточно снискать к себе благосклонность пары опытных зеков сообщением о числе лично убиенных и проявленных при этом крайней жестокости и спокойствии. Для каскадёра важно заполучить высокую оценку некоторых своих трюков со стороны именитых коллег и т. д.

Преподавателям разведшкол в этом помогают обильные числом люди-легенды, которых в истории любой спецслужбы всегда имеется изрядное число.

Нетрудно и потом удерживать таким образом уже вовсю «практикующих» сотрудников спецслужб в системе своих «корпоративных» ценностей, представлений о достойном и недостойном, полностью противоречащих почти всем «общечеловеческим» нравственным, религиозным предписаниям.

Из откровений киногероев фильмов о разведчиках-шпионах, сценарии к которым пишут или режиссёров которых обязательно консультируют бывалые, матёрые сотрудники спецслужб, массовый мировой кинозритель давно осведомлён о таких «истинах», как «убить трудно только первого человека», «невиноватых людей не бывает», «человеком больше, человеком меньше – какая разница?» и т. п.

Правда, как свидетельствуют многие писатели из бывших разведчиков и контрразведчиков, процесс «нейролингвистического программирования» в процессе обучения сотрудников спецслужб нередко изобилует элементами профессиональной «шизы»:

«Текучесть кадров в ЦРУ сегодня высока, как никогда. С 1989 года число сотрудников сократилось на 20 процентов. Скандалы внутри ЦРУ не способствуют повышению авторитета «конторы» среди потенциальных кандидатов на работу в разведке. Часто ещё на этапе подготовки к приёму на работу или учёбу у кандидатов возникают сомнения в правильности сделанного выбора. Молодые специалисты, закончившие престижные колледжи, не удовлетворены качеством преподавания на «ферме» (школа ЦРУ), манией использования «детекторов лжи», а также всякого рода интеллектуальных и медицинских тестов, которые зачастую применяются, как мера наказания сотрудников. Произвольное толкование полученных результатов позволяет администрации допускать всякого рода злоупотребления в отношении сотрудников».[13]13
  В.А. Галицких. «Кадровая политика ЦРУ». «Родные просторы» № 1(41), 1999 г. стр. 12.


[Закрыть]

Не всё в таких подходах обучения будущих сотрудников спецслужб от недоумия или профессиональных деформаций сознания педагогов – есть в этом и чётко осознанная цель: необходимость полного разрушения «обыденной» нравственной ориентации человека, полученной им ранее культурной среде.

Ибо человек обычный, нормальный по меркам массовых социальных групп («классов») не сможет преодолеть в себе внутреннее сопротивление для выполнения, вероятно, большинства типичных «спецслужбовских» заданий, поручений.

Но этот же человек, попавший в среду парадоксальных, иррациональных с точки зрения обывателя «ценностей», гарантировано через некоторый срок утратит свои прежние возможности определять свои и чужие поступки, мотивации действий в привычной системе оценок «хорошо-плохо», «достойно-недостойно», «должно-недолжно», «нравственно-безнравственно».

И уже только такой деморализованный в прежних своих нравственных представлениях человек становится функционально пригодным для спецслужбы, где главным корпоративным достоинством, открывающим и значимые карьерные перспективы и признание своим сообществом сотрудников и начальством, является точное, в установленные сроки исполнение приказа. Чему в сильнейшей степени способствует истребление в собственной душе любых нравственных «комплексов», расчищающее в мировосприятии сотрудника спецслужб поле для свободного функционирования иной, отличной от общепринятой в социуме, технологии взаимоотношений между людьми. Где в основе – только целесообразность во имя успеха служебной или личной деятельности. И где любой человек – только «либо цель, либо средство».

С позиций оставшихся пребывать в среде нормальных людей, сотрудник спецслужб, как правило, тёмная личность, у которой непонятно что на уме, что-то, вероятно, очень нехорошее.

Совместная продуктивная деятельность с такой особью обычных людей невозможна и потому, что делать такая персона ничего не хочет, а хочет только советовать и руководить. И потому, что всё время пытается ответственность, тяготы переложить на других, а чтобы скрыть свою непригодность, пытается всё запутать, всех соучастников процесса перессорить, восстановить друг против друга.

С позиций же самого сотрудника спецслужб, его руководителей, логика такого поведения своего рода «сверхчеловека» – вполне нормальна, правильна. С этим и живут и те, кто «среда» для спецслужб, и те, кто эту «среду» употребляет для своих специфических целей и нужд. Как, впрочем, и представители других фрагментов «элит» – банкиры, топ-менеджеры, вельможи, их родня и челядь.

Конечно, очарование корпоративным элитаризмом сообщества сотрудников спецслужб, как и любые иные чары, проходит к определённому сроку. Ко многим (но не ко всем) возвращается осознание того, что почитаемое среди обычных людей достойное – только и является действительно достойным, а порицаемое, считающееся мерзостью – и есть действительно мерзость.

Но груз былых «подвигов», за каждый из которых в священных писаниях воздаяние – геенна огненная, а главное – безвозвратно истёкшая большая и лучшая (по состоянию здоровья) часть времени собственной жизни намертво обрекают человека на «пожизненный найм» в спецслужбах.

Даже когда человек вышел в отставку по выслуге лет или по возрасту и занимается делом вполне мирным – например, консультирует предпринимателей по проблемам ведения торговли оружием, военным снаряжением или чем-то подобным. Ибо успешной деятельность бывшего спецслужбовца может быть только, если он опирается на свежую информацию, поддержку сослуживцев, друзей, оставшихся ещё на прежней работе. В обмен, естественно, на какие-то ответные услуги, выполнение каких-то поручений и другое подобное.

Что является, по своей сути, настоящим пожизненным наймом. Более даже последовательным, чем практикуемый многими японскими фирмами – здесь «трудовые отношения» завершаются не выходом на пенсию, а только собственной кончиной или полным разрушением здоровья.

Под обаяние спецслужбовского элитаризма подпадает не только подавляющая часть сотрудников ведомств «плаща и кинжала», но, что тоже очень важно для корпоративного самомнения, – изрядная часть населения, а среди молодёжи – подавляющая. Что с одной стороны, в сильнейшей степени укрепляет в убеждённости в своей исключительности сотрудников спецслужб, с другой – обеспечивает всегда превосходящий реальные потребности приток желающих попасть на работу в спецслужбы.

Из которого и формируется «пехота» этих ведомств, которой предназначено быть всегда на передовой, всегда под прицельным огнём противника и нести главные потери на «фронтах невидимых войн». Которые потом прибыльно для издателей и для авторитета спецслужб становятся ещё и материалом развлечения «широких народных масс», но в самом привлекательном, высокохудожественном варианте, когда в 1,5 часа кинодейства спрессовываются поступки и результаты работы многих лет, а то и десятилетий наиболее успешных сотрудников и целых подразделений служб безопасности.

О наличие «классовой дифференциации» внутри спецслужб повествуют и многие знающие предмет авторы шпионских романов. К примеру, одним из них это изложено таким образом: «Я узнал сегодня, что существуют две категории работников ЦРУ – «белые» и «чёрные». «Белые» – это постоянный состав (кабинетные начальники, штабисты, учёные и техники, специалисты, эксперты). «Черные» – это переменный состав (исполнители, «зелёные береты», шпионы и диверсанты).

Выходит, Лот – «белый» разведчик. А я – «черный». Так сказать негр разведки. Над этим стоит поразмыслить. Когда я играю чёрными в шахматы, почему-то всегда проигрываю Лоту. И верно «черные» всегда проигрывают «белым» в разведке».[14]14
  Гривадий Горпожакс. «Джин Грин – неприкасаемый». Изд-во «Молодая гвардия». 1972 г. с. 369.


[Закрыть]

Подобное имеет место всюду и во всех иных иерархиях: сладостное чувство собственного превосходства над окружающими и сослуживцами греет души и сердца самых разных категорий людей.

Правда, по разным основаниям в различных социальных группах, категориях: силач в любой деревне – первый человек. Коварный, хитрый, ловкий и бесстрашный бандюган обязательно будет паханом в уголовном мире и обладать изрядной властью в своей иерархии. И, естественно, быть высочайшего мнения о своей персоне.

Гордятся собой до чрезвычайности спортивные олимпийские чемпионы, победительницы конкурсов красоты, особо «продуктивные» наёмные убийцы, миллионеры и миллиардеры, куча иных удачников самых разнообразных модификаций. Но гордость сотрудников спецслужб ни с чем не сравнима. Апофеозом такого особого уважения к своему статусу является фраза гестаповца в одном из именитых советских фильмов о разведчиках: «У нас генералы плачут, как дети!».

Подобное действительно временами имело место, но не во всех спецслужбах и не везде. К примеру, в Пытошном приказе великокняжеской Руси на дыбе случалось оказаться и иным первейшим вельможам того времени. Равно, как и в петровской Российской империи. Святая инквизиция тоже особой снисходительностью к титулам не отличалась. Не говоря уже об упомянутом гестапо, а так же об НКВД.

Ныне подобное могут себе позволить, разве что, спецслужбы некоторых мусульманских или африканских стран, да ещё может быть некоторых стран Латинской Америки, вроде чилийской контрразведки в недавнее правление Пиночета. Но даже таких разрозненных исторических прецедентов вполне достаточно, чтобы над спецслужбами всех стран витал ореол вершителей судеб сильных мира сего. Хотя ныне масоны, возможно, пускают под откос гораздо больше судеб или жизней различных сановников, чем все спецслужбы мира, вместе взятые.

Высокое же положение в «табеле о рангах», социальной значимости сотрудников спецслужб во мнении населения прочно удерживает их личный состав, позволяя поддерживать в нём приличную служебную дисциплину, беспрекословную исполнительную, уступающую, разве что, только оргпреступным сообществам.

Методы и средства поддержания порядка и дисциплины в спецслужбах никак не похожи на принятые в госучреждениях или корпорациях. Да и сами «проступки» – куда как своеобразны. К примеру, если при проведении «операции устранения» исполнители прихватят «сувениры» в виде нескольких пачек долларов – даже хорошо: у полиции может появиться версия убийства с целью ограбления.

А если кто-то при этом возьмёт «на память» редкую бриллиантовую брошь, а потом по ней полиция начнёт разматывать свои ниточки, то в виде «дисциплинарного наказания» такому сотруднику вполне может быть выстрел в затылок с последующим спуском тела где-нибудь в укромном месте в прорубь.

Если, к примеру, чиновник понуждает бизнесмена в обмен на какие-то разрешительные действия построить себе дачу, то он рискует (в случае заявления в полицию) быть привлечённым к уголовной ответственности за вымогательство.

Но если нечто подобное получит сотрудник спецслужб за предупреждение о готовящемся против предпринимателя возбуждении полицией уголовного дела – никаких последствий не наступит, даже если полиция установит виновников утечки своей оперативной информации: руководство спецслужб никогда не усмотрит в таком поведении своего сотрудника даже дисциплинарного проступка.

Потому, к примеру, что «спасённый» предприниматель был в некотором роде поставщиком конфиденциальной информации из сферы взаимоотношений бизнеса и исполнительной власти. Точно так же будут признаны правильными действия сотрудников спецслужб, если они «устранят» одного или нескольких случайных свидетелей их плановой акции по минированию нужного автомобиля или чего-то подобного (точно так же, как это делают все профессиональные преступники).

Не будет прощена подобная «шалость» только в одном случае – если попытаются по каким-либо основаниям это скрыть от начальства, что вполне может впоследствии обернуться для «конторы» большими неприятностями из-за плохо выполненной работы по сокрытию следов.

Или, к примеру, если чиновник обычного ведомства за прогул на работе вполне может быть уволен, либо ещё как-то впечатляюще наказан, то сотрудник спецслужб, по роду своей деятельности регулярно употребляющий спиртные напитки, а потому могущий сорваться в запой, за недельный невыход на работу по такой причине никак не будет наказан. Более того, может быть направлен в санаторий для прохождения специального курса излечения от алкоголизма по особым методикам.

И так – практически по всем прочим видам служебных нарушений и упущений. Даже если кто-то из сотрудников спецслужб совершил нечто совершенно очевидно чудовищное, повлёкшее серьёзнейшие социальные последствия, руководство спецслужб будет предпринимать все меры, чтобы объективная информация не стала достоянием общественности, органов власти и управления, и уж тем более – СМИ.

В такой ситуации корпорация сделает всё, чтобы её сотрудник избежал привлечения к уголовной ответственности с проведением официального следствия органами внутренних дел и сопутствующими ему протоколами допросов, очных ставок, обысков, выемок и т. п. Если избежать такого неприемлемого для спецслужбы развития событий никак нельзя, «контора» постарается сделать так, чтобы «засветившийся» сотрудник надолго исчез, к примеру, за границей. В особых случаях – навсегда.

Такая вынужденная закрытость делает спецслужбы действительно особыми госучреждениями, принадлежность к которым порождает и особый корпоративный дух. Который с каждым вывертом служебной судьбы только укрепляется, формируя и особый кодекс служебного поведения, оказывающий своё сокрушительное воздействие и на всё поведение сотрудника – ив своём быту, и в иных социальных сегментах, где ещё придётся подвизаться в разных социальных ролях.

В этом отношении императивы кодекса служебного поведения сотрудников спецслужб мало чем отличаются от жёстких установок, которые предписывают своим адептам масоны, преступные авторитеты. К примеру, таких: «Всегда всё отрицать», «Не знаю, не видел, не брал», «Не верь, не бойся, не проси», «Не проболтается тот, кто ничего не знает» и т. д.

Нормы служебной этики, бытующие на низших уровнях иерархий спецслужб, вроде приемлемости совершения уголовных дел при исполнении заданий, отрицания любых очевидных свидетельств и т. п., по мере перехода к более высоким иерархическим уровням, изрядно разнообразятся и «обогащаются». К примеру, при изменении обстоятельств и во имя каких-нибудь «высших интересов» (включая карьерные соображения генералов спецслужб) расшифровывают перед противником, мафией своего сотрудника, которому поручено кого-то из видных деятелей «убрать».

По крайней мере, такими сюжетами изобилуют зарубежные фильмы о спецслужбах, где преданные, но чудом выжившие агенты ведут охоту на своих начальников – предателей. В тех же киносюжетах нередко большие начальники спецслужб отдают приказы уничтожить убегающего за рубеж носителя опасной информации о себе вместе с самолётом и пассажирами.

В реальности вряд ли действительные руководители службы госбезопасности тоже остановятся в подобной ситуации, особенно если на кону их личная карьера и уж тем более – жизнь. И уж тем более не дрогнет рука и не сорвется голос, если «во имя интересов государства» или собственной спецслужбы (что полагается одно и то же) нужно пожертвовать весьма дружески расположенным политиком, финансистом, банкиром. Не говоря уж о сколько угодно заслуженных агентах в среде оргпреступности или ещё где-то.

Вот уж где-где, а на генеральских заоблачных уровнях иерархий принцип «целесообразность – выше закона» уже и есть самый жёсткий, неукоснительно соблюдаемый принцип. Перед которым все нравственные прописи – полное ничто, в сторону которых никто и никогда из многозвёздных генералов, находясь «в здравом уме и твёрдой памяти», не посмотрит ни при каких обстоятельствах. Кроме, возможно, нескольких секунд перед собственным расстрелом, буде таковой случится.

И так или примерно так поступают, как правило, всегда все высшие руководители любых корпораций – тайных, явных, полулегальных. В этом есть тоже немалый рациональный смысл: есть функционирующий руководитель – генерал во главе структуры – обязательно набегут, соревнуясь и противоборствуя, и старшие и все прочие офицеры. Именно благодаря чрезвычайно развитым инстинктам самосохранения всех особо преуспевающих в человеческой цивилизации справедлив и живуч ещё один популярный «принцип»: «Мафия бессмертна!».

Выкручивающиеся как только возможно во всех непростых жизненных обстоятельствах, опираясь на инстинкт самосохранения, руководители спецслужб прекрасно осознают ещё одну важнейшую для себя вещь: кроме личных доспехов, брони в виде хорошей реакции, сообразительности, важно не покидать укреплённую цитадель, защищая её сообща. Цитадель – вся структура спецслужбы, весь её штат, вся её экипировка, идеология, корпоративная этика.

Понятное дело, что все руководители спецслужб среднего уровня (до полковника включительно) «рекрутируются» из наиболее подходящих оперативных сотрудников. Подходящих по разным обстоятельствам, включая прежде лояльность и преданность начальству. Высшие – генералитет спецслужб – в подавляющем большинстве «прорастают» из собственных карьерных полковников. Отбор производится по порой весьма прихотливым сочетаниям «контрольных параметров», исправно работающих во всех властных иерархиях.

Но есть при комплектовании руководителей спецслужб высшего уровня и ряд специфических особенностей, отсутствующих, к примеру, в армии. Так, во многих странах высшие политические руководители предпочитают ставить во главе самых сильных спецслужб своих проверенных соратников. Пусть и не имевших солидного опыта (иногда – никакого) работы в органах госбезопасности. Особенно отчётливо эта тенденция присутствовала в СССР: областные комитеты КПСС (по согласованию с отделом административных органов ЦК КПСС) частенько направляли заместителям начальников УКГБ областей первых секретарей крупных горкомов, райкомов.

Иногда такие крупные партийные функционеры направлялись и начальниками управлений комитета Госбезопасности СССР. И работали такие «выдвиженцы», как правило, вполне успешно. Известно, к примеру, что почти легендарный глава КГБ СССР 80-х годов прошлого столетия Ю.В. Андропов «происходил» из первых секретарей обкомов. А один из его предшественников на этом посту Семичастный оказался даже во главе этой одной из самых мощных спецслужб мира прямо с должности первого секретаря ЦК ВЛКСМ.

Таким образом за счёт некоторой возможно, потери качества управления спецслужбами обретался контроль политиков за службами госбезопсности. Не в последнюю очередь из вполне обоснованного опасения, что руководители спецслужб могут вознамериться играть значительно большую роль в политической жизни, нежели та, что им прописана.

Любопытно, как описываются источники и механизмы пополнения генералитета в армии США устами литературного персонажа в образе американского разведчика: «Очень важно понравиться генералу, – сказал он мне и, видя, как я поморщился, добавил: Понимаю, ты не хочешь строить карьеру благодаря «пулу»,[15]15
  Блату – прим. переводчика.


[Закрыть] но надо смотреть фактам в глаза: даже на войне, а в мирное время особенно, ордена и звания зарабатываются не столько геройством в бою, сколько «пулом», связями, хорошим отношением с начальством… На «пуле», малыш, весь свет стоит, а не одна только армия Соединённых Штатов… если ты знаешь одного генерала, то ты знаешь всех генералов. Генерал Трой Мидлборо – типичный американский генерал, а генералы армии Соединённых Штатов почти так же похожи друг на друга, как оловянные солдатики.

После корейской войны Трой Мидлборо окончил школу командного-генеральского штаба и долго служил в Пентагоне… Работа адски скучная, но в карьере любого офицера крайне важна – там офицер на виду, там завязываются связи с сильными людьми… Таков послужной список генерала. А что он за человек? Что у него в голове?

Да то же, что и у каждого обычного генерала. Ведь все они прошли одну дорогу. Азы военной науки и офицерский катехизис воспринимали в юные годы, когда лепится сознание и выковывается характер. Стереотип закреплялся в казармах, гарнизонах, штабах. Эти люди никогда не занимались созидательным творческим трудом. Они командовали солдатами, хотя сами никогда солдатами не были. Они были густопсовыми бюрократами, чиновниками в погонах…

Американские генералы – это бизнесмены, менеджеры, директора в мундирах, которые не прочь поболтать о демократии… До генеральских звёзд доживает только тот, что умеет ладить с начальством, не рискует ни на войне, ни в мирное время в карьеристских баталиях».[16]16
  Гривадий Горпожакс. «Джин Грин – неприкасаемый». Изд-во «Молодая гвардия». 1972 г. стр. 364–368.


[Закрыть]

Конечно, типичные карьеры генералов спецслужб бывают позамысловатей, позакрученней армейских в любой стране, но «базовые» элементы почти у всех одинаковые.

Удивляться здесь особо нечему – такова, в общем-то практика большинства людей: не будучи истинно религиозными, духовными, а потому глубоко нравственными, множество живущих достаточно легко отказываются от общепринятых норм морали, если цена этому выглядит впечатляюще в виде карьерного роста, денежного вознаграждения или обретения значимых титулов, званий.

Зачастую цена иным недостойным поступкам, действиям до неприличия мала. Сотрудники и руководители спецслужб, если и отличаются чем-то в такой «общечеловеческой» практике в лучшую сторону, то разве что только значительно более высокими «расценками» за каждый эпизод своего отступничества. Что-что, а цену себе и своим «услугам» здесь не только знают, но и умеют поднимать её выше любой реальной стоимости.

Тем более, здесь не принято подсчитывать чужие издержки – как частные, так и всего общества. Действует только одно неписаное, негласное правило: чтобы гарантировано уничтожить любую изобличающую улику, надлежит сжечь хоть «Боинг-747», хоть пароход, хоть целый дом, не говоря уже о таких «мелочах», как казино, ресторан или офис банка, корпорации.

Так что, следование соблюдению принципа целесообразности никак не учитывает никакие общественные потери (если это не грозит утратой личного автомобиля, костюма или квартиры). Но так ведут себя не только сотрудники спецслужб – все: военные, чиновники, уголовники и уж тем более – политики. Именно для этой категории так сродни принцип: «чем хуже – тем лучше». Чем хуже, естественно, у любых оппонентов или там, где не данные политики у власти.

Так что, служебная этика сотрудников спецслужб принципиально не отличается ничем в своей «безразмерности» от безграничности дозволенного по отношению к людям и миру, которое практикуется у разнообразных элит и их отдельных формирований в виде ли масонов, в виде ли орденов, элитарных закрытых клубов. Да и вообще, среди любых «практикующих» политиков.

В отличие, к примеру, от религиозных образований, некоторых наиболее образованных и воспитанных социальных групп, либо изначально природно нравственных людей. И никакой нравственной эволюции в местах концентраций людей слабонравственных нет и нет надежд, что подобная ситуация может когда-либо измениться к лучшему: люди, будучи в разнообразных группах, способны усиливать только свои худшие намерения. Таков один из законов социальной психологии, справедливый и для спецслужб.

Спецпроблемой для кадрового состава спецслужб всегда была и остаётся проблема предупреждения предательства, а при появлении такого акта – минимизация ущерба и принятие мер возмездия к перевёртышу.

По установившемуся выверенному и обоснованному мнению руководителей спецслужб наиболее предрасположены к предательству мировоззренчески, духовно малосостоятельные сотрудники спецслужб, к тому же, с выраженными карьерными устремлениями, тщеславием. Мотивами предательства чаще всего бывают опасения серьёзного наказания за тяжёлые служебные проступки, реже – алчность, разворовывание казённых средств.

Имеют место единичные случаи перехода во враждебный лагерь по идейным соображениям, но подобное в истории спецслужб случается настолько редко, что практической опасности обычной жизнедеятельности это не представляет, в расчёт не принимается хотя бы потому, что предусмотреть и предотвратить такое развитие событий невозможно.

Более всего перебежчиков бывает из числа тех, кто отобран на работу в спецслужбы из сословия «разночинной» технической интеллигенции. Попросту – из многочисленной ныне в любом обществе среды инженерно-технических работников. Люди, бесспорно, одарённые умом, надлежащими деловыми качествами, но не «вызревшие» мировоззренчески в процессе семейного и прочего воспитания и образования до осознания, ощущения своего родства, единства не только с семьёй, но и со своим этносом, обществом.

Такие особи в своих мотивациях ограничиваются исключительно личными интересами, принимают в расчёт только личные опасности и угрозы и готовы во имя спасения своего благополучия, жизни пренебречь без колебаний такими пустыми для них понятиями, как «служебный долг», «присяга», «верность Отечеству» и др. И которые своё предательство всегда воспринимают только, как вполне здравый, целесообразный поступок, логичный и оправданный во всех отношениях. И, естественно, не испытывают из-за акта своей измены каких-либо особых мук совести.