Текст книги "Соло для 'калаша'"

Автор книги: Сергей Мальцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Входи. Стоп! – впустивший его Серафим протянул руку. – Пистолет!

Гаркавый, не колеблясь, протянул "ПМ" и окинул взглядом прихожую, обстановка ее была на удивление скромной.

– Куда теперь?

– Прямо. – Серафим слегка подтолкнул гостя в спину.

Гаркавый сделал несколько шагов и очутился в небольшой, уютной комнате.

– Можно? – напряженно спросил он, напоровшись на взгляд сидящего в кресле вора.

– К чему уж спрашивать? – Тот смотрел на Гаркавого изучающе-колко. Глаза его были холодны и насмешливо прищурены. – Присаживайся, коль пожаловал, – он указал на кресло напротив.

Гаркавый, стараясь не суетиться, сел и уголком глаз покосился на крышу соседнего дома: разглядеть, где притаился друг, ему, однако, не удалось.

– С чем пришел? – голос у Тихого был осипше-хрипловатым.

– У меня проблема, – как можно спокойнее начал Гаркавый, – ранена моя девушка и убита ее мать. Я хотел бы узнать, кто это сделал.

Вор негромко рассмеялся:

– Я даже прокурору на такие вопросы не отвечаю...

– А как мужчина мужчине? – Гаркавый краем глаз успел заметить, что Серафим бесшумно проскользнул на кухню.

– Кстати, у меня тоже проблема, – опять ушел от ответа вор, голос его стал жестче, – у одного из моих парней сломана рука, у другого – ключица, третьему кто-то чуть не проломил лоб...

– Я защищался, – твердо сказал Гаркавый.

– А если бы тебя так отделали?

– Тогда бы я не сидел здесь. Как говорится, побеждает сильнейший.

"Желторотый пытается меня учить, – усмехнулся про себя Тихий, – но где-то он прав, нужно своих силой загонять в зал, а то только и знают – с девочками развлекаться".

– Мои люди к этому не имеют никакого отношения, – сухо ответил он.

– А почему тогда они требовали у меня книгу?

– Был заказ, но он уже снят ввиду... охлаждения заказчика к проблеме, вор с трудом подыскал нужное слово – "охлаждение".

– Этим заказчиком был Новиков? – догадался Гаркавый.

– Не имеет значения.

Гаркавый вновь посмотрел в окно и незаметно подмигнул, в надежде, что Скитович его видит.

– И все-таки, – напористо настаивал он на своем.

– Слушай, щенок! – ожесточился вор. – Твое счастье, что я уважаю храбрых людей, но... – он пронзил гостя рентгеновским взглядом, – если, конечно, эта храбрость не имеет ничего общего с алчностью. Что это за история с книгой? Ведь вся стрельба – из-за нее?

– Да, из-за нее, – согласился Гаркавый.

– Тогда откровенность за откровенность.

– Хорошо. Я не знаю, что вам наплел насчет ее Новиков, но как бы там ни было – она моя. Была.

– Допустим. И где же она теперь?

– Я об этом хотел спросить у вас...

– Не по адресу. Где ты ее хранил? У подружки?

– Откуда вы знаете?

– На это есть голова, – Тихий выразительно постучал себя пальцем по лбу. – И кто-то ее оттуда?..

– Да.

– Повторяю, ты пришел не по адресу.

– А "восьмерка" с латвийскими номерами?

– Какая "восьмерка"? – насторожился вор.

– Когда я выходил из подъезда девушки, невдалеке стояла бежевая "восьмерка".

Тихий задумался.

– Нет, такой у моих нет, – однозначно ответил он. – Это какая-то залетная.

– Значит, о книге знал кто-то еще?

– Это – ваши дела.

– И эту фотографию вы никогда не видели? – Гаркавый протянул снимок.

Тихий мельком глянул в него.

– Нет.

– Тогда извините, – Гаркавый встал, – надеюсь, ваши орлы оставят меня в покое?

– Оставят, – твердо пообещал вор, удивляясь самому себе: парня требовалось наказать, и крепко, но делать этого почему-то не хотелось. "Старость", – без малейшей жалости к себе подумал он.

– Пистолет отдадите?

– Да. – Тихий нарушал все правила поведения в подобных ситуациях и почему-то совсем не колебался при этом. Хотя впоследствии многим рисковал. "Я был таким же..." – подумал он в свое оправдание.

...Через пятнадцать минут друзья сидели в машине.

– Это сделал тот, кто оставил фотографию у тела Новикова, – убежденно сказал Гаркавый.

– А если это просто снимок на память? – Скитович завел "жигуль".

– И антиквар перед смертью любовался им?

– Да кто теперь разберет! Куда?

– Ко мне.

Чтобы открыть квартиру, ключи не понадобились – замок был взломан. Гаркавый осмотрел дверной косяк и в сердцах сплюнул.

– Проходи, – кивнул он другу.

Прикрыв дверь, они вошли внутрь. По всему было видно, что в вещах рылись, но все было в относительном порядке.

– Подожди, я сейчас.

Гаркавый спустился этажом ниже к Трофимычу с просьбой починить дверь.

Через пять минут слегка подвыпивший мастер уже стучал молотком.

Друзья вновь принялись изучать фотографию.

– ...Это не обычная фотография, – говорил Гаркавый, – эта фотография сделана электронным способом. Посмотри, на какой она бумаге, действительно, та была тоньше обычной фотобумаги, – похоже, она сделана на струйном принтере. – Гаркавый смочил слюной палец и провел по уголку снимка: изображение "поплыло". – Видишь? Это обыкновенная краска с картриджа.

– Ты что, увлекался электронной фотографией? – поинтересовался Скитович.

– Один знакомый показывал. Так вот, судя по довольно значительной смазанности кадра, можно предположить, что это – фрагмент не очень качественной видеосъемки, воспроизведенный на бумаге с помощью компьютера.

– И такое возможно?

– Да. Но только я не слышал, чтобы кто-то занимался этим в нашем городе. – Гаркавый посмотрел фотографию на свет. – Если мне не изменяет память, такая бумага называется "глосси". Довольно редкий сорт.

– Значит, она сделана где-то еще?

– Ты помнишь, Новиков говорил, что возил книгу в Москву? Может, снимок сделан там?

– Вполне. Только в таком случае ищисвищи... – Скитович безнадежно махнул рукой.

– Почему "ищи-свищи"? Думаю, перед тем как туда ехать, он должен был предварительно позвонить...

– И что из этого?

– А то. Если нам удастся заполучить распечатку счета по его междугородним звонкам, то мы сможем узнать номер московского телефона. Ты помнишь, какого числа мы оставили у него книгу?

– По-моему, был четверг.

Минут пять они по кусочкам восстанавливали хронологию последних событий, пока единодушно не решили: книга была оставлена у антиквара десятого числа.

– Не сомневаюсь, с десятого по пятнадцатое этот звонок был, – уверенно сказал Гаркавый. – Узнаем номер – потянем весь клубок.

– Принимается как рабочая версия, – согласился Скитович. – Только как раздобыть эту распечатку?

– Сейчас мы съездим к Лене в больницу, а на обратном пути заскочим на узел связи – я схожу в расчетный отдел, – сказал Гаркавый и встал. – Если повезет, мы ее заполучим уже сегодня.

Реанимационное отделение хирургического корпуса городской больницы находилось на первом этаже. Серое трехэтажное здание было довольно старым, но с виду ухоженным. Друзья оставили машину на служебной стоянке и, обойдя строение с торца, зашли в покой для посетителей.

В помещении было немноголюдно.

Гаркавый прошел к небольшому окошку в стене и протянул пакет с фруктами.

Пожилая медсестра долго листала журнал, шевеля при этом губами, пока не нашла нужную фамилию.

– Кокориной передачи еще не разрешены. Придет в сознание, тогда носите сколько угодно, – тусклым голосом сообщила она и захлопнула журнал.

Гаркавый обвел глазами покой – нести обратно пакет не хотелось. Взгляд его остановился на худеньком, нахохлившемся, как воробушек, мальчугане лет десяти. Тот стоял у окна и потихоньку, тыльной стороной ладошки, растирал по щекам слезы.

Гаркавый шагнул к нему.

– Что, братишка, пригорюнился? – он успокаивающе погладил вздрагивавшую в такт всхлипываниям белобрысую головку с оттопыренными ушами. – По дому соскучился?

Мальчик, не поднимая глаз, кивнул.

– Выше нос! – Гаркавый протянул пакет. – Возьми, с ребятами в палате поделишься. Там фрукты, сладости разные... чтобы скорее поправиться.

Мальчик покачал головой.

– Послушай, – Гаркавый присел и заглянул в заплаканные глаза, – моей девушке пока это нельзя – врачи не разрешают. Возьми, я очень прошу...

Тот нерешительно протянул руку.

– Вот и хорошо... Как тебя?

– Саша.

– Вот и хорошо, Саша. Выздоравливай! – Гаркавый, как можно бодрее, подмигнул и, повернувшись к Скитовичу, бросил: – Подожди меня в машине – я попробую зайти в отделение.

Он потянул на себя дверь служебного входа и, шагнув, оказался в длинном коридоре. Жирная красная стрела, нарисованная прямо на стене, указывала, что реанимационное отделение находится справа.

Осмотревшись, Гаркавый зашагал в указанном направлении.

Шагов через тридцать он уперся в стеклянную перегородку, за которой начинались реанимационные залы. Лена лежала во втором. По коридору туда-сюда стремительно сновали врачи в салатовых халатах.

Выбрав момент, когда проход опустел, Гаркавый шагнул за перегородку.

Перед дверью он немного замешкался.

Тем временем дверь неожиданно открылась и прямо на него выкатился столик с накрытым простынью телом. Сердце тревожно екнуло. Гаркавый машинально протянул руку и откинул край белой ткани – под ней лежала незнакомая молодая женщина лет тридцати.

– Что вы здесь делаете? – резким, возмущенным голосом закричала медсестра, толкавшая столик. – Сейчас же вон из отделения!

– Я хотел бы... – В приоткрытом проеме Гаркавый скорее угадал, чем увидел, лежащую Лену, опутанную со всех сторон шлангами, трубочками и проводами. Он подался вперед.

– Михаил Иванович! – сестра крепко уцепилась ему в руку. – Туда нельзя, там стерильно! – растерянно запричитала она.

Гаркавый остановился – что ни говори, а аргумент был достаточно веским.

Из ординаторской к ним уже спешил высокий бородатый врач-реаниматолог.

– Что ж вы, голубчик? Нельзя так! – Он с силой отстранил Гаркавого от двери.

– Извините... – тот попятился, – я хотел...

Бородач грубовато подталкивал его к выходу.

– Вы не скажете, как состояние Кокориной? – пятясь, спросил Гаркавый.

– Уже лучше, но в себя еще не пришла. А вас, сударь, я в следующий раз сдам в милицию!

– Хорошо, спасибо. – Гаркавый торопливо зашагал к выходу.

На площадке у крыльца он увидел знакомую "БМВ".

"Дружков навестить", – догадался он.

Дверца машины открылась, и оттуда поспешно вылез тот, что задел в драке Гаркавого стилетом. Они пристально посмотрели друг на друга. Драться Гаркавому абсолютно не хотелось. Он выразительно постучал пальцем по спрятанному под одеждой пистолету. Бандит все понял: молча кивнув, он залез в кабину.

Гаркавый облегченно вздохнул и, демонстративно засунув руки в карманы, зашагал к стоянке.

– Ну как? – спросил нетерпеливо Скитович, едва завидев его.

– Только издалека удалось увидеть.

Но, в общем, еще плохо.

– Молись Богу.

– Молюсь.

– Сегодня ее мать хоронят, – напомнил Скитович. – Не пойдешь?

– Нет... не могу, – Гаркавый покачал головой.

– Натворили, однако, мы дел...

– Да уж.

Телефонная станция находилась в центре города, рядом со зданием районной администрации. Гаркавый долго блуждал по многолюдным коридорам, пока не остановился у двери с табличкой "Расчетный отдел".

"Лишь бы не попалась какая-нибудь старая карга", – с надеждой подумал он и, постучавшись, вошел. Ему повезло – за столом сидела миловидная девушка лет двадцати с длинными каштановыми волосами.

– Здравствуйте. – Он приветливо улыбнулся, внутренне концентрируясь на том, чтобы расположить девушку к себе.

Этой технике его в свое время научил Учитель: теплая энергия сердечной чакры на выдохе посылалась к собеседнице в сопровождении мысли. "Да я от тебя просто без ума!" Самым сложным во всем этом действе было искренне поверить в это. Неизвестно, как и почему, но это действовало почти безотказно. Наверное, Гаркавый был все же хорошим учеником.

– Здравствуйте, – мило улыбнулась девушка.

– У вас обаятельная улыбка, – заметил Гаркавый, и это было сущей правдой.

Сотни посетителей за день могли говорить ей эту фразу, но он был уверен: так, как у него, у других это получиться не могло.

– Вы считаете? – легко пошла на контакт девушка.

– Да. – Гаркавый понял, что неведомый механизм общения подсознаний сработал и на этот раз. – У меня к вам небольшая просьба, – он подошел вплотную к столу, – мой дядя позавчера погиб, – он сделал печальное лицо, – несчастный случай... Дядя был одинок. Похоже, в ближайшие полгода его квартира будет пустовать, и я посчитал необходимым взять на себя обязанность оплатить его счета... чтобы не возникло недоразумений... впоследствии, – он низко склонился над столом. – Не смогли бы вы дать мне распечатку его телефонных переговоров на сегодняшнее число?

Девушка совсем не удивилась просьбе.

– Какой номер был у вашего дяди?

– 97-56-19.

Она привычно ввела данные в компьютер, и несколько секунд спустя принтер выдал распечатку.

– Вот. Касса на втором этаже. – Девушка опять улыбнулась. Она знала, что с этим парнем у ее никогда ничего не будет, что он уйдет сейчас навсегда, но как истинная женщина не смогла отказать себе в удовольствии мини-романа взглядов.

– Спасибо. – Гаркавый испытал чувство облегчения и благодарности. На прощание он послал девушке воздушный поцелуй.

Выйдя в коридор, он не удержался и пробежал глазами листок. "Ага, вот: Москва, продолжительность пять минут, номер 277-12-50", – он устало прикрыл глаза ладонью и мгновение спустя отправился к выходу.

– Все сходится! – Гаркавый возбужденно расхаживал по комнате. Десятого числа мы оставили книгу у Новикова, и в тот же день был звонок в Москву. Заметь, звонок был только один – значит, тот, кому звонил антиквар, был ему хорошо знаком. Согласись, так быстро договориться о таком щекотливом деле можно только со знакомым.

– Наверное, по таким поводам они беседовали часто, – поддержал Скитович.

– Сто процентов. Если нам удастся разыскать хозяина телефона, то дело может проясниться.

– Но у нас нет никаких доказательств его причастности к убийствам.

– С этим, конечно, туговато, но я привык доверять своей интуиции. А она мне подсказывает, что мы на верном пути.

– Но этого мало.

– В нашем положении – это более чем предостаточно, – уверенно сказал Гаркавый.

– Значит, в Москву? – вопросительно посмотрел Скитович.

– Значит, в Москву.

– Когда?

– Завтра вечером.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава первая

Сажин в задумчивости стоял у окна. На электронном календаре высвечивалась дата: "19 июля". Это был ЕГО день. Восемь лет назад от никому не известного научного сотрудника ушла жена. Ушла к жизни более благополучной и красивой. Это для обостренного самолюбия Сажина оказалось страшным ударом. Как ни странно, но трагедию ему помогла пережить злоба: лютая, всепоглощающая. Сжав зубы, он поклялся себе, что непременно разбогатеет, и тогда уже чужие жены будут стремиться заманить его в свои сети. Жениться по новой Сажин так и не смог, а вот с болезненной страстью заиметь в своей постели чью-нибудь жену не расставался ни на миг – она стала неотъемлемой частью его ожесточившейся натуры. Кроме многочисленных, мимолетных интрижек с падкими до удовольствий женщинами, раз в год он позволял себе связь совсем иного рода... Он был сказочно богат, и вот уже пять лет к этому дню его люди подыскивали женщину из высшего света. Как правило, та была красоткой. Условие ставилось одно: женщина за сто тысяч долларов проводила ночь с Сажиным и при этом позволяла ему все, на что была горазда его сексуальная фантазия. Десять минут назад очередная кандидатка на стотысячный гонорар переступила порог его жилища.

В дверь негромко постучали. Сажин встрепенулся:

– Войдите.

– Иван Григорьевич, вы готовы? – Глеб стоял у порога, учтиво глядя на Хозяина.

– Да. Проводи ее сюда, – заячья губа Сажина хищно дернулась. Он с достоинством поправил на плечах пиджак от Версаче и замер в ожидании.

Спустя минуту в зал вошла высокая изящная блондинка в шикарном вечернем платье. Войдя, она на мгновение задержалась, но, увидев Хозяина, плавно двинулась ему навстречу. Шла она легко, так называемой "подиумной" походкой, по одной линии. Движения ее напоминали грациозную поступь хищного животного, готовящегося к прыжку.

Сажин, не отрываясь, смотрел на ее лицо. Это было лицо богини: чистое, с нежно-бледной кожей, обрамленное кокетливо спадающими шелковистыми локонами, огромные глаза с зеленоватым оттенком, чувственные, припухшие, как у ребенка, губы, немного вздернутый аккуратный носик...

Сердце Сажина застучало быстрей. Он приветливо улыбнулся и устремился к гостье.

– Добрый вечер, – он прикоснулся губами к протянутой руке, – как добрались?

– Спасибо, хорошо.

Они ожидающе застыли друг против друга, каждый в упор рассматривая будущего сексуального партнера.

"Да, она действительно хороша!" – думал Сажин. Платье на ней было от того же кутюрье, что и его костюм. По тому, как оно облегало ее стройную фигуру, без особого труда можно было догадаться, что одевалась гостья в расчете на то, чтобы изысканностью одежды подчеркнуть свою и без того режущую глаз красоту. На очаровательном лице почти не было макияжа.

На языке визажистов такой стиль называется "болезненным видом". Еще ни одно женское лицо не производило на Сажина такого впечатления, как это.

"Он, конечно, не красавец, – думала гостья, – но у него шикарный дом и бесподобный костюм. От него пахнет хорошим одеколоном, и сумма за ночь стоит того, чтобы не задумываться о его красоте..."

Сажин мягко взял женщину за руку и провел к сервированному столику. Они сели друг против друга: она – на мягкую софу, он – в глубокое кожаное кресло.

– Я думаю, представляться нам не имеет смысла, – Сажин смотрел на гостью с возрастающим вожделением. – Вы говорите мне просто "ты", я делаю то же самое.

Женщина кивнула.

Сажин положил перед собой платиновую банковскую фишку.

– Завтра по ней ты сможешь получить сто тысяч. Деньги уже заказаны. Взамен прошу реагировать на мои ласки как можно активней. Надеюсь, понятно, как?

Гостья прикрыла глаза, давая понять что – да.

Они пригубили вина. Говорить было не о чем – оба знали, для чего встретились...

Наконец Сажин встал и нетерпеливым жестом пригласил женщину пройти в спальню. Та поднялась решительно, без тени каких-либо сомнений.

Они прошли в ярко освещенную комнату, декорированную известным американским дизайнером. Огромная тахта под старинным позолоченным балдахином была уже приготовлена. Многочисленные зеркала отбрасывали на ложе свет хрустальных бра.

Сажин указал гостье на ночной антикварный столик в стиле "буль".

– Можешь раздеться здесь.

Женщина, тайком рассматривая роскошную обстановку спальни, прошла к столику и стала снимать с себя украшения.

Каждое ее движение было грациозным и выверенным до тонкостей.

"Восхитительная самка!" – подумал Сажин. С трудом сдерживая себя, он тоже неторопливо принялся снимать одежду.

"Моя жена даже под наркотиками не смогла бы вообразить себе такую картину..."

Медленно, как удав, скользнул он к раскинувшемуся на тахте обнаженному телу.

– Дай, я тебя рассмотрю. – Сажин легко раздвинул ноги гостьи и внимательно осмотрел волнующие сокровенные места. Они были так же прекрасны, как и лицо: начисто выбритый лобок по-детски припухал на вершине сладострастной полуоткрытости, ослепляя нежной белизной.

Сажин тронул плавные склоны половых губ, шелковистых, слегка подавшихся в стороны, затем раздвинул упругие складки и увидел терпкий цветок нежнейшего розового цвета. Женщина молчала. Протянув руку к столику, он увлажнил палец в баночке с любрикантом и нетерпеливо окунул его в манящий омут. Женщина громко застонала...

Утром, утомившись от любовных утех, Сажин звонком вызвал Глеба. Женщина, прикрывшись простыней, отрешенно посмотрела на вошедшего.

– Глеб, мы закончили. – Сажин встал и начал одеваться. – Проводи нашу гостью... – Зажав пиджак под мышкой, он вышел.

Проводив даму, Глеб вошел к Хозяину.

Тот, сгорбившись, сидел у камина и смотрел на огонь.

– Все в порядке, – доложил помощник.

– Покажи мне, что вы там наснимали, – Сажин повернулся в сторону большого, почти во всю стену, экрана.

– Сейчас... – Глеб нажал на кнопку пульта. На экране возникли извивающиеся тела.

– Отлично, – Сажин, не отрываясь, смотрел на безумную игру плоти, на искаженное лицо его гостьи. – Звук! – приказал он, и по залу загуляло эхо сладострастных стонов.

Глеб равнодушно смотрел на любовную оргию.

– Прекрасно. – Сажин вновь отвернулся к камину. – Ты уверяешь, муж от нее без ума?

– Надышаться не может.

– Запомни, Глеб, – нет для мужчины большего несчастья, чем любить собственную жену, – Сажин хрустнул пальцами. – Из всех вредных пристрастий самое разрушительное – привязанность к семье, то есть к ее женскому началу...

– Я почему-то думал наоборот, – осмелился возразить Глеб.

– Это по неопытности, – Сажин сгорбился еще сильней. – Миллионы мужчин в мире страдают от мысли о своей неспособности предотвратить измену жены.

Семья – это что-то вроде социализма: все крадут и все знают, что все крадут, но если не красть – то как жить?

– А как действительно в таком случае жить? – поинтересовался Глеб.

– В одиночестве, – уверенно сказал Сажин. – И хватит об этом! Финал для гостьи подготовлен?

– Да. Завтра при посещении банка ее собьет машина.

– Отлично. Собаке – собачья смерть...

точнее говоря,суке. Верно?

– Так точно.

– Значит, так, пусть ее муж сначала немного поубивается... Дня три, думаю, ему хватит, чтобы достичь вершины горя?

– Думаю, хватит, Иван Григорьевич.

– На четвертый эта видеокассета должна ему лечь на стол – пусть утешится. – Глаза Сажина безумно загорелись. – Пусть...

– Будет сделано.

– От кого он ее увел?

– Предыдущий был художник. Талантливый неудачник.

– Да. Такая красотка была ему не по карману. А нынешний, говоришь, бизнесмен?

– Бизнесмен. И преуспевающий.

– Пусть теперь на всю жизнь усвоит: сука, она всегда – сука. – Сажин дал понять, что разговор окончен.

Глеб, кивнув, вышел.

Сажин в задумчивости подошел к компьютеру и машинально набрал строку из стихотворения: "Влюбился в стену лоб...".

В кабинете Ладиса было оживленно.

Директор, вальяжно развалившись в кресле, с интересом слушал рассказ Клима и Стремы о подробностях поездки за книгой. Те, уже слегка подогретые спиртным, говорили громко, то и дело перебивая друг друга.

– Мы уже думали – хана! – Клим провел рукой по горлу. – Антиквара замочили, а книги в квартире нет, только телефон и фамилия того мудака, которому, с его слов, он отдал книгу. И тут меня словно током шибануло: те двое, что днем приходили, были со спортивной сумкой.

Смотрю, а она за креслом, в углу стоит.

Полная. Раз не распакована, думаю, значит, или кому-то еще передать ее должны, или забыли. Шансов – один из тысячи.

Но я везучий, – он довольно ухмыльнулся, – утром те вернулись как миленькие.

А там уж дело техники... Кровушки, правда, пролили: еще двоих пришлось...

– Ваше счастье, что все получилось. – Ладис бросил возбужденный взгляд на сидевшую рядом Жанну.

"Наживка", на которую безошибочно клевали "нужные" в тех или иных ситуациях мужчины, была его давнишней подружкой. Последнее время она почти постоянно находилась в разъездах, и директор уже изрядно соскучился по ее манящему телу.

Но дело есть дело: Жанне первой приходилось уезжать на место предстоящей "операции" и возвращаться оттуда последней.

– Еще не раз получится! – Клим крутанул на пальце связку ключей, блеснувшую золотом нательного крестика.

– Что еще там у тебя? – протянул руку Ладис.

– Трофей.

– Хорошая работа. – Директор осмотрел крестик с обеих сторон. – Зачем он тебе?

– Память о дырке в спине. – Клим потянул связку на себя. – Не продается и не дарится, – предупредил он.

– Убедил. – Ладис был в хорошем расположении духа – поездка в Таиланд приобретала конкретные очертания. – Деньги получите послезавтра.

– Это еще почему? – возмутился Стрема. – Мы свою работу сделали.

– А по кочану, – не стал вдаваться в подробности директор.

Библия, действительно, уже лежала в его сейфе, но определить – та ли это книга вообще, он был не в состоянии. Прояснить ситуацию мог только Сажин, но тот был сегодня занят и просил приехать завтра. "Зажрался, подумал во время их телефонного разговора директор, – такую дорогую вещицу заполучить не торопится..."

Клим и Стрема состроили на лицах недовольные мины.

– Я же сказал, послезавтра! – в голосе директора зазвучал металл.

– Окейно, – буркнул Клим и первым подался к двери.

– Приезжайте часам к двенадцати! – бросил Ладис вслед уходящим.

Жанна, как только они остались одни, откровенно-зазывающе посмотрела на Ладиса.

– Мне тоже идти? – Она слегка приоткрыла рот и кончиком языка провела по верхней губе.

Директор все понял.

– Меня ни для кого нет! – бросил он в приемную.

Утром следующего дня Ладис на своем "Ягуаре" мчал в подмосковный особняк Сажина. Откинувшись на обтянутую мягкой кожей спинку, он то и дело мотал головой, отгоняя от себя сон. Аккуратно упакованная Библия покоилась на заднем сиденье.

"Жирует Москва... – лениво думал он, глядя на плывущие мимо элитные жилые дома. – Воруют, батюшка, воруют.. " – вспомнилась исторически известная фраза.

Построенные по индивидуальным проектам особняки тянулись в небо, щеголяя друг перед другом своей неповторимостью.

"Лет десять назад все выглядело куда проще..." Ладис глотнул из банки кокаколы. После бурного дня и не менее бурной ночи болела голова, но похмелиться до встречи с Сажиным он побоялся. Тот выпивал крайне редко и органически не переносил запаха перегара. Директору очень хотелось в страну миниатюрных проституток и буддийских храмов, и ради этого он готов был терпеть любые муки.

Многоэтажки за окнами машины сменились элегантными коттеджами.

"Слава Богу, недолго осталось! – Ладис включил кондиционер. – Что ни говори, а Иван в своем деле гений".

Он улыбнулся получившемуся каламбуру: "Иван-гений". Куда более знакомое "Иван-дурак" было привычнее, но в данном случае не по адресу.

Об истинных масштабах деятельности Хозяина Ладис мог только догадываться, но его ум, в основном занятый попками да ляжками, уже и не хотел вникать ни в какие подробности. В том, что на Сажина теперь работают десятки таких, как он, директор не сомневался, но, учитывая их совместное с Хозяином прошлое, жизнь в одной коммуналке, в душе ставил себя на одну из верхних ступенек иерархии этого преступного синдиката.

"Я ведь, однако, тоже не промах..." – польстил своему самолюбию Ладис, вспомнив о книге.

Впереди засеребрились знакомые ворота...

Сажин встретил гостя радушной улыбкой.

– Вот это я понимаю – без проволочек и с положительным результатом, похвалил он Ладиса, принимая книгу. – Поглядим на старушку! – Он открыл фолиант и внимательно всмотрелся в страницы. Глаза его азартно загорелись. – Порадовал ты меня сегодня, Олег!

Директор не поверил своим ушам – по имени Сажин не называл его со времен коммуналки.

– Стараюсь, Иван... Григорьевич! – Ладис все же побоялся фамильярничать.

– Как прошла операция? – Сажин удовлетворенно погладил кожаный переплет и пододвинул директору пепельницу. – Можешь курить, если хочешь.

Тот вновь удивленно вскинул брови – курить в кабинете, насколько он знал, было не принято.

– Все в норме – приехали, взяли, – заверил он и несмело закурил.

– Без всяких там?

– Ни-ни! – Директор решил не говорить о том, что операция чуть не сорвалась из-за горячности Клима. – Все как по маслу...

– Теперь можешь отдохнуть где-нибудь на Канарах. – Хозяин протянул Ладису пакет с валютой. – Или тебе сразу в Швейцарию перевести? – с любопытством посмотрел он.

– Спасибо, я по старинушке. – Он суетливо сунул пакет в "дипломат" и затушил едва начатую сигарету. – Поистратился за последнее время... добавил, будто оправдываясь.

– Тогда до скорого, Олег. – Сажин встал и протянул руку.

Выйдя во двор, директор в который раз отметил про себя безукоризненную ухоженность участка земли вокруг дома: аккуратно постриженный газон, кристально чистая вода в декоративном бассейне, альпийская горка, сооруженная не без фантазии, – все выглядело просто идеально.

"Откуда у архивной крысы такой вкус?" – в который раз удивился бывший парторг Дворца профсоюзного актива и уверенной походкой зашагал к припавшему к асфальту "Ягуару".

Москва встретила друзей настороженно. Трижды на въезде в город их останавливали на постах ГАИ, и трижды сердца мстителей бешено колотились при мысли о сумке в багажнике, на дне которой было спрятано оружие. Но пронесло: двадцатидолларовая банкнота, предусмотрительно заложенная в обложку техпаспорта, ненавязчиво помогала блюстителям порядка понять всю жгучесть желания приезжих попасть в первопрестольную.

Углубившись в город, друзья долго петляли по незнакомым улицам, пока не наткнулись на то, что искали – скромную вывеску: "Адресное бюро".

– Я мигом! – Гаркавый выскочил из машины и уже через пятнадцать минут раскрасневшийся, но довольный, вернулся назад.

– Деньги в этом городе творят чудеса! – Он помахал перед носом Скитовича клочком бумаги. – Пятьдесят долларов – и здешний хакер извлек из мозгов главного компьютера городской телефонной сети то, что нам требуется. Значит, так, номер принадлежит, – он заглянул в бумажку, "Косарев В. А., Белая, 22-340".

Скитович долго изучал карту Москвы, прокладывая по свежедобытым координатам маршрут.

Улица Белая находилась на самой окраине, в одном из недавно выросших микрорайонов. "Шестерка" долго тыкалась между домами, то и де!ло попадая в тупики, пока не остановилась у длинной панельной многоэтажки с табличкой "22".

– Похоже, прибыли. – Скитович припарковал машину у детской площадки

– Если компьютеры не врут – то, да. – Гаркавый растер опухшие кулаки. Только бы этот Косарев был дома.

Скитович принес из багажника сумку.

– Держи, – протянул он Гаркавому пистолет. – Только не пали почем зря.

– Разберусь как-нибудь, – Гаркавый сунул "ПМ" под куртку, – не маленький.

– Посмотрим. – Скитович перекинул сумку через плечо. – Ну что, пошли?

– Идем. – Гаркавый, немного поколебавшись, взял и нунчаки. – На всякий случай...

Триста сороковая оказалась на пятом этаже. Друзья бегло осмотрели дверь, она ничем ни отличалась от тех, что были по соседству – такой же простенький дверной глазок, такая же обивка из черного кожзаменителя. Никаких признаков, что хозяин относится к сильным мира сего

– Звони. – Скитович достал автомат и припал к стене.

Гаркавый дважды нажал кнопку.

– Кто там? – почти тотчас раздался из-за двери мягкий мужской голос.

– Вам от Николая Васильевича передача, – уверенно отчеканил Гаркавый и огляделся по сторонам: все пока было спокойно.

– Какого Николая Васильевича? – поинтересовался голос.

– Новикова.

Звякнула снятая цепочка, и дверь приоткрылась.

– А почему он сам...

Скитович, скользнув вдоль стены, с силой надавил ступней на дверь.

– Тихо, дядя! – Он угрожающе приставил дуло автомата ко лбу хозяина. Помалу – назад!

Подслеповатые глаза того испуганно округлились. Пятясь, он медленно отступил в глубь прихожей. Друзья, наседая, двинулись следом.

– Кто еще в квартире?