Текст книги "Соло для 'калаша'"

Автор книги: Сергей Мальцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– Мой друг и компаньон – Сергей, – торжественно произнес он с порога кухни.

Гаркавый, хлопотавший у плиты, скромно кивнул головой.

– Алла.

– Марина.

– Вот и познакомились! – удовлетворенно произнес Скитович и притянул к себе Марину.

Та покорно прильнула к его плечу.

Гаркавый, уже смирившийся со своей участью, повнимательнее рассмотрел девушек. Та, что назвалась Аллой, была определенно в его вкусе. Миниатюрная блондинка с вздернутым носиком и обаятельной улыбкой смотрела на него с откровенным любопытством.

"Я ей нравлюсь", – отметил про себя Гаркавый, и легкое волнение на миг перехватило дыхание.

Вторая девушка выглядела попроще и вдобавок явно симпатизировала Скитовичу.

– Вы пока можете передохнуть в гостиной, – Гаркавый подмигнул другу, а я закончу с закуской...

Скитович удовлетворенно кивнул и, пьяно хохотнув, увлек за собой Марину.

Алла осталась стоять у двери.

– Тебе помочь? – она подошла к Гаркавому вплотную и, вызывающе закинув голову, заглянула ему в глаза.

Гаркавый, спокойно выдержав взгляд, указал рукой на фужеры, стоящие на столе.

– Если есть желание – сполосни.

– Ты живешь один? – Алла охотно взяла фужеры и направилась к мойке.

Обнаженная короткой стрижкой, ее шея так и манила поцеловать. Гаркавый, с трудом оторвав взгляд от возбуждающего изгиба, торопливо ответил:

– С родителями, но они на даче.

– Прелестно, – девушка включила воду. – А правда, что вы с Димой были наемниками в Югославии?

"Ничего себе... – Гаркавый смущенно отвернулся к окну. – Ну он и дает!"

– Что-то в этом роде, – неопределенно ответил он.

– А убивать страшно?

Гаркавому был совсем не по душе этот маскарад, но все же не хотелось подводить друга.

– Только в первый раз... – предельно банально сымпровизировал он, – но лучше не будем об этом.

– Хорошо, – неожиданно легко согласилась Алла.

Из гостиной показалась взлохмаченная голова Скитовича:

– Ребята, пока вы тут готовите, мы с Мариной немного отдохнем в спальне... Лады?

Гаркавый вопросительно посмотрел на гостью.

– Раз вам так приспичило, – Алла понимающе улыбнулась.

– Не скучайте! – бросил Скитович и тут же исчез.

Гаркавый поставил на стол сырный салат и яичницу.

– Выпьем за знакомство! – подмигнул он девушке и наполнил фужеры.

– Чтобы оно оказалось приятным, – игриво добавила гостья и многозначительно улыбнулась.

Выпили. Гаркавый глубоко вдохнул и, пододвинув к себе внушительный бокал для воды, бухнул в него вина – до самого края:

– Извини, я от вас отстал.

– Смотри, не напейся, – девушка пересела ему на колени, – пьяный мужчина – плохой мужчина.

Гаркавый опрокинул в себя содержимое бокала и поцеловал Аллу в губы. Та сразу вся обмякла и, тяжело дыша, обвила его шею руками. В висках у Гаркавого застучала кровь, горячая волна сильнейшим напором захлестнула низ живота. Он мягко коснулся ее груди, большой и упругой:

– Пойдем в комнату...

Девушка легко встала и, протянув руку, сама увлекла Гаркавого за собой.

Утром Гаркавый проснулся от тупой головной боли. Открыв глаза, он с минуту силился сообразить, где он и что с ним.

Специфический привкус во рту и знакомый потолок дали толчок веренице воспоминаний: гости, выпивка, траханье с Аллой, затем почему-то рядом оказалась Марина. С кем он?

Гаркавый поморщился: раньше так напиваться он себе не позволял. Из спальни доносился мощный храп. "Наемник, твою мать", – мысленно выругался он и, с трудом встав, пошел будить друга.

Скитович долго не хотел просыпаться, отчаянно отмахиваясь, но Гаркавый не отступал.

– Какого хрена... – наконец прохрипел тот.

– Вставай, волонтер свободы, – Гаркавый открыл форточку, – нас ждут великие дела.

Скитович привстал с кровати.

– Ну мы и дали, – он озадаченно почесал затылок.

– Ты ж раньше до такой степени не бутил ировался, – Гаркавый жадно вдохнул свежий воздух, – даже возмущался по этому поводу.

– Что-то стал срываться, – Скитович встал: его еще шатало. – Аварийное состояние души...

– Как? – переспросил Гаркавый.

– Аварийное состояние души, – повторил друг и, с трудом попав ногой в штанину, натянул джинсы. – Тоска, одним словом.

– О, это действительно проблема.

– Еще какая.

– Ты помнишь, как девчонки ушли?

Скитович мотнул головой.

– Я тоже. Пойдем пить чай, заодно повспоминаем.

Горячий напиток постепенно вернул друзей к жизни. Ночные события, восстановленные из мелких кусочков, сложились в картину. Все оказалось до банального просто: пришли, увидели, поимели...

– Давай договоримся, – Гаркавый уже вполне пришел в себя, – веселье не должно быть в ущерб работе. Мы сегодня где должны были быть? – он с укоризной посмотрел на друга. – В Германовичах. А мы где?

– Съездим завтра, – Скитович махнул рукой, – наше нам останется.

– Ой ли.

– Кто умеет, тот и в городе "капусту" рубит, это мы с тобой...

– Зато таких, как мы, раз два и обчелся, – парировал Гаркавый. – А шансов разбогатеть по-настоящему не меньше, – он вдруг подумал о Лене, и на душе стало как-то неуютно: ночная оргия показалась отвратительной и никчемной. – Слушай, давай съездим в церковь, – неожиданно предложил он.

– Что? – удивился Скитович.

– Посмотрим иконостас, утварь, – объяснил Гаркавый, – заодно со своей девушкой познакомлю.

– Интересно, оказывается, у него еще и девушка есть, – Скитович покачал головой, – по глазам вижу – грехи замаливать собрался.

– Да пошел ты!

– Я не в форме, – примирительно сказал Скитович, – голова – как чугун.

– А мы не сейчас, – Гаркавый посмотрел на часы, – поедем к обедне.

– Это во сколько?

– К двенадцати.

– В принципе я не против, – Скитович потянулся всем телом, – самому интересно...

– Хоть что-то полезное сегодня сделаем. Договорились?

– Договорились.

Без четверти двенадцать друзья подъехали к подъезду Лениного дома. Девушка уже ждала внизу. Скитович пригладил непослушные волосы.

– Я сейчас. – Гаркавый вышел из машины и, виновато улыбаясь, поцеловал Лену в щеку. – Привет.

– Привет, – ласково ответила она. – С чего это вы надумали в церковь?

– Ищем духовные корни, – слукавил Гаркавый. – Это ничего, что мать побудет одна?

– Ничего. Мы ведь ненадолго?

– Ненадолго, – успокоил он и увлек девушку к машине. – Идем, я познакомлю тебя со своим другом.

Скитович, как только парочка уселась в салон, расплылся в добродушной улыбке.

– Лена, – девушка дружелюбно сунула ладошку в его широкую пятерню.

– Дмитрий.

– Мы с Димкой в одном классе учились, даже сидели за одной партой, пояснил Гаркавый, – а теперь вместе работаем.

– Здорово, когда школьная дружба не обрывается вместе с последним звонком, – заметила Лена.

– Мы тоже так считаем.

Машина плавно двинулась с места.

В городе было три церкви, но богослужения проходили только в одной; две другие еще стояли в строительных лесах, оправляясь от складского советского прошлого. Выехав на центральную улицу, "жигуль" резво направился в старую часть города.

На автостоянке, раскинувшейся у церковного забора, было тесно. Новенькие иномарки и их более скромные российс кие сестры плотно жались друг к другу теплыми железными боками. Со стороны казалось, что делают они это даже с какой-то необъяснимой симпатией, не то что на оживленных городских улицах...

"Шестерка", потыкавшись то в один ряд, то в другой, остановилась рядом с роскошным "СААБом".

– Приехали, – Скитович заглушил машину. – Ну, кто тут крайний за опиумом? – несмешно пошутил он.

– Не богохульствуй, сын мой, – Гаркавый подал девушке руку. – Видишь, до чего может довести человека неумеренное увлечение атеизмом?

– Сам не лучше, – почему-то обиделся Скитович.

– Да, – Гаркавый притворно опустил глаза, – грешен... – он помог Лене выйти.

Протолкавшись сквозь плотный строй нищих на паперти, они остановились у входа в церковь. Из полуоткрытой двери слышалось стройное пение. Лена открыла сумочку и повязала голову платком. По тому, как она это проделала, Гаркавый догадался, что девушка здесь нб впервые.

– Значит, так: ставим свечки, я смотрю иконостас, потом немного потолкаемся и уходим, – коротко проинструктировал он спутников.

– А причаститься? – удивленно спросила Лена. – Как же без этого?

Друзья переглянулись.

– Не все сразу, – дипломатично начал Скитович, – то есть, я хочу сказать, что мы еще не вполне созрели...

– После того, как мать заболела, я часто здесь бываю, – сказала девушка.

– Помогает? – машинально поинтересовался Скитович и тут же осекся, напоровшись на злой взгляд друга. – Если что, мы подождем тебя в машине, поспешил он загладить свою бестактность.

Лена грустно улыбнулась:

– Во что-то же надо верить.

– Ага, – поспешно согласился Скитович и потянул на себя обитую зеленой жестью дверь.

Пение стало громче.

Гаркавый, пропустив спутников вперед, последним вошел в притвор. Было душно и многолюдно. Огромное паникадило, висящее посреди храма, торжественно мерцало множеством свечей. Гаркавый невольно сощурился и осмотрелся: мягкий полумрак по углам, до которого не дотягивался свет, его немного успокоил.

– Я вперед, – тихо шепнул он Лене и медленно двинулся к алтарю.

Певчие на клиросе пели "Единородный сыне". Гаркавый, раздвигая плечами молящихся, пробрался почти вплотную к амвону, не обращая никакого внимания на злобное шипение возмущенных старушек.

Огромный иконостас его поразил. "Вот где деньги!" – подумал он и на всякий случай вознес глаза вверх – что ни говори, а атеистическое воспитание было не столь уж надежной опорой. Немного освоившись, он полностью сосредоточился на иконах, расположенных перед ним в шесть рядов, или так называемых "чинах". Вся история христианства в библейских сюжетах предстала перед его взором. Он внимательно разглядывал каждый, пытаясь уловить особенности письма, композиционные решения, детали, сравнивая их в уме с тем, что уже приходилось видеть.

К своему удовольствию, он отметил, что способен отличить иконы, попавшие в иконостас недавно, от тех, что украшали его давно. Даже уровень мастерства иконописца, казалось, был понятен ему.

Тем временем царские врата открылись, и высокий священник в новенькой блестящей епитрахили со словами "со страхом Божиим и верою приступите" вышел на солею. В рядах молящихся волной пробежало легкое движение. Гаркавый внимательно рассмотрел дискос в руках батюшки, крест на его груди и осторожно попятился к выходу. По пути он несколько раз попытался обратиться к Богу с просьбой простить его прегрешения, но получалось как-то фальшиво и даже бестактно...

Скитович уже ждал его на улице.

– Насмотрелся? – иронично поинтересовался он.

– Да, – Гаркавый только сейчас вспомнил, что так и не поставил свечку. – А вы свечи поставили? – спросил он, в общем, не очень переживая об упущении.

– Поставили. За тебя тоже, грешник, – не удержался, съязвил Скитович.

– Молодцы, – Гаркавый, не обращая внимания на подтрунивающий тон друга, бросил взгляд на двери, из которых начал валить народ, – а вот и Лена...

Всю обратную дорогу Скитович блистал остроумием, Гаркавый молчал, держа в руках прохладную, мягкую ладошку девушки.

На следующий день выехали ни свет ни заря. До Германовичей было семьдесят километров, из них пятьдесят по гравийке.

– Мне Марина звонила, – без особой радости сообщил Скитович, спрашивала, когда увидимся еще. Как это я ей телефон выболтал?

– Для наемников это в порядке вещей, – не преминул съязвить Гаркавый.

– Хватит уже тебе! – обиделся друг. – Ну прихвастнул по пьянке, с кем не бывает...

Гаркавый вспомнил Аллу. Никакого влечения к ней сейчас он не испытывал.

– Да плюй ты на все, у тебя еще столько этих Марин будет... посоветовал он Скитовичу.

– Может, ты и прав, – Скитович прибавил газу, – наверное, у меня депрессия. После перепоя частенько бывает.

– Знакомое состояние... с недавних пор, – Гаркавый вновь подумал о том, что с каким-то необъяснимым упорством катится по наклонной плоскости.

"Утрата нравственных ориентиров", – тут же поставил он себе диагноз и откинулся на спинку сиденья.

Германовичи оказались довольно большим селом: с костелом и церковью. Как поведала пожилая говорливая женщина, у которой они расспрашивали дорогу, до войны в селении была немецкая колония, а еще раньше здесь жил граф Герман, именем которого оно и было названо. В двухэтажной графской усадьбе с высоким фигурным фронтоном и внушительными колоннами теперь находилась школа.

– Здесь что-то должно быть, – Гаркавый напряженно всматривался в окна плывущих мимо домов – сельчане имели обычай выставлять на подоконниках разные красивые безделушки, среди которых часто попадались статуэтки мейсенского фарфорового завода, в свое время во множестве завезенные советскими солдатами из поверженной Германии, – должно... – повторил он. Видел, какая огромная усадьба? Куда-то же все оттуда делось...

– Хватало и до нас умников.

– Кесарю кесарево, а слесарю слесарево, – философски заметил Гаркавый. – Смотри! – он ткнул пальцем в сторону вросшего нижними венцами в землю дома, на окне которого виднелось что-то наподобие канделябра. – Не иначе как по нашей части.

Машина скрипнула тормозами.

– Жди! – Гаркавый живо выскочил и, перепрыгнув через неглубокую канаву, направился к избе.

На подоконнике действительно красовался канделябр на шесть свечей. "Шесть по десять – шестьдесят долларов", – прикинул он в уме и заглянул в окно. Хозяев рассмотреть не удалось.

Гаркавый громко постучал в дверь.

– Есть кто дома?! – прокричал он в косяк.

– Кто там? – послышался из глубины сухой старческий голос.

Гаркавый решительно толкнул дверь.

В нос ударил кислый запах плесени и вареной в мундирах картошки.

– Извините, что побеспокоил, – Гаркавый пошарил глазами по избе: на топчане за печкой он рассмотрел старушку в синем рваном пальто и глухо повязанном черном платке. Несмотря на летнюю жару, в доме было довольно прохладно. – Здравствуйте, бабушка. Я сотрудник частного музея, – начал Гаркавый свою легенду, – покупаю для экспозиции различные старинные вещи. Совершенно случайно увидел у вас это, – он указал на канделябр, – и решил попросить вас продать эту вещь.

– Внучек, – старушка с трудом слезла с топчана и заковыляла к окну, на что он мне, возьми так.

Сердце у Гаркавого больно защемило, до ужаса захотелось провалиться сквозь землю. Но он быстро совладал с собой.

– Нет! – замотал головой Гаркавый. – У нас специальные денежные фонды... мы обязательно оплачиваем все поступления, – он с тоской в глазах еще раз обвел избу и под самым потолком на шкафу увидел толстую книгу в рыжем кожаном переплете. – Порой это немалые деньги... – добавил он и сделал пару шагов в сторону шкафа. – Можно я посмотрю вот ту книгу?

– Смотри, внучек, – старушка, охая, присела на табуретку.

Гаркавый привстал на цыпочки и, протянув руку, достал находку. "Тяжелая!" Он сдул пыль с переплета, часть обложки с одной стороны была утеряна. "Это мелочи..." Гаркавый заглянул внутрь: шрифт был нерусским. "Латынь", – догадался он.

– Мы бы и ее купили.

– Да что ты заладил, купим да купим, – старушка поправила платок. Бери, говорю, так – мне уже "домой" собираться пора, а не деньги копить. Хозяин мой эти вещи в усадьбе подобрал... давно.

Так всю жизнь тут и отлежали... А детей нам Бог не дал, – тяжело вздохнув, добавила она. – Кому теперь все это...

– Нет, за "так" не положено – начальство заругает, – Гаркавый сунул в сухую ладошку скрученные в трубочку деньги. – Можете в церковь пожертвовать, – неуверенно посоветовал он и торопливо вышел.

– Ну что? – встретил вопросом Скитович.

– Вот. – Гаркавый без особого энтузиазма в голосе положил на сиденье книгу и канделябр. – Похоже, нам повезло – книга вроде бы рукописная.

– Ну да? – Скитович заглянул внутрь фолианта. – Как будто ребенок на полях рисовал...

– Это такой орнамент.

– Сколько заплатил?

– Два миллиона.

– Не мало?

– А кто его знает? Я что, специалист офигенный? – Гаркавый разнервничался. – Не могу я еще точно определить, как более-менее по совести...

– А ты не путай коммерцию с благотворительностью – сразу легче станет...

Иначе мы так никогда толком и не заработаем, – видя смятение друга, убежденно сказал Скитович.

– Спасибо – успокошь – Гаркавый устало прикрыл глаза. Ему вдруг вспомнилась Ленина мать... – Давай дальше! – неожиданно бодро сказал он.

Еще три часа они переезжали от дома к дому. Деревня на антиквариат оказалась действительно богатой...

Возвратившись в город поздно вечером, друзья решили отложить все дела на завтра.

Утром Гаркавый, еще толком не проснувшись, первым делом набрал номер Новикова.

– Алло, Николай Васильевич? – сонно поинтересовался он в трубку.

– Кто спрашивает? – голос на том конце был совсем не похож на голос антиквара.

– Николай Васильевич, это вы? – уточнил Гаркавый.

– Он занят. Кто его спрашивает"? – настойчиво поинтересовался голос.

– Передайте, пожалуйста, что звонит Гаркавый.

– Сейчас, – трубка замолчала.

– Да, слушаю, – теперь Гаркавый без труда узнал мягкий голос антиквара.

– Алло, здравствуйте, Николай Васильевич! Гаркавый беспокоит. Не желаете посмотреть кое-что новенькое? – он покосился на книгу, лежащую на столе – Мне кажется, вы будете довольны.

– Всегда рад, заходите.

– Хорошо, через полчасика будем. – Гаркавый положил трубку и посмотрел на часы: было без четверти десять.

Почти тотчас с улицы донесся протяжный автомобильный гудок. Гаркавый выглянул в окно, это был Скитович.

– Сейчас спущусь! – крикнул он вниз.

Знакомая дверь с табличкой "43" открываться не спешила. Друзья догадались, что их рассматривают в "глазок". Они недоуменно переглянулись

– Кто там? – послышалось наконец Голос был им незнаком.

– Мы к Николаю Васильевичу. Гаркавый и Скитович. Мы недавно звонили.

– Слава, впусти их! – послышалось из глубины квартиры.

Дверь, щелкнув замком, приоткрылась, и через образовавшуюся щель на них уставились настороженные глаза. Друзья переминались с ноги на ногу.

– Проходите, – худая рука в татуировках откинула предохранительную цепочку.

Гости боком протиснулись в наполовину раскрывшийся дверной проем.

Новиков встретил их в гостиной.

– Спасибо, Слава, – поблагодарил он их провожатого и указал на диван. Присаживайтесь.

Друзья сели, поставив у ног тяжелую сумку.

– Как успехи? – живо поинтересовался антиквар, видя по довольным лицам гостей, что те поработали на славу.

– Кое-что привезли, – Гаркавый достал из сумки канделябр и, еще раз оценив взглядом качество литья, протянул его хозяину.

Новиков деловито принял позеленевшую от времени вещицу и перевернул основанием вверх.

– Та-а-ак, клеймо имеется. – Он достал из кармана лупу. – Ага, Налибокская мануфактура, – удовлетворенно кивнул он, – я так и думал. Что еще?

Гаркавый протянул карманные серебряные часы без цепочки, но зато на ходу.

Антиквар ловко откинул все три густо усеянные клеймами и медалями крышки:

– Механизм еще послужит... Хорошо... Дальше!

Настала очередь книги.

– Ого! – изумился Новиков, как только заглянул под обложку. – Это очень даже интересно... – Он поспешно сел за стол и уткнулся носом в книгу. – Не может быть! – он медленно провел рукой по лысине. – Но каким образом? невидящим взглядом посмотрел на друзей.

– С одной графской усадьбы...

Новиков вновь сосредоточенно уставился в книгу и негромко забормотал себе под нос:

– Тридцать шесть строк латыни в две колонки, текст типографский, инициалы и орнамент ручной... киноварь. Мне кажется, я смогу вам за нее неплохо заплатить, – антиквар оторвался от фолианта и задумчиво посмотрел на гостей.

– Она пока не наша, – неожиданно для себя соврал Гаркавый, – мы ее взяли на оценку.

– А чья?! Чья это книга? – Новиков взволнованно встал и приблизился к друзьям.

– Одного знакомого, – Гаркавый уже твердо решил пока не продавать книгу и незаметно наступил Скитовичу на ногу, давая понять, чтобы тот не вмешивался.

– Хорошо, – хозяин немного успокоился. – Я не могу сказать точно требуется экспертиза, но, по всей видимости, вашему знакомому повезло, он пристально посмотрел Гаркавому в глаза, – это довольно редкая книга, если не сказать больше...

– Во сколько вы ее оцениваете?

– Тысяч пять... – замялся антиквар, – но, повторяю, требуется экспертиза. Лучше будет, если вы оставите ее у меня, а через неделю получите и книгу, и полную информацию по ней... хотя, думаю, вас бы больше удовлетворили деньги... Если вы в чем-то сомневаетесь, то я могу взять ее просто под залог.

– Зачем? Мы вам верим, – машинально сказал Гаркавый, глядя на по-детски непосредственное лицо хозяина.

– И правильно! – Новикову это польстило. – Начнете метаться с ней останетесь без денег и без книги, а за часы и канделябр извольте получить триста долларов, – увел он разговор в сторону.

– Тут еще кое-что есть, – Гаркавый вывалил на стол два боевых ордена, серебряную соусницу, десяток бронзовых пуговиц и горстку монет.

Это "потянуло" еще на пятьсот долларов.

– Если раньше ничего не насобираем, то до следующего четверга, предупредил Гаркавый при прощании.

– Предварительно позвоните, – антиквар, вспомнив о чем-то неприятном, кисло улыбнулся.

"Шестерка", взвыв мотором, выехала из двора и направилась к центру города.

– Может, зря книгу оставили? – Скитович постучал косточкой пальца по рулю.

– Может, и зря. А куда с ней?

– Можно было в музей показать.

– Ага, можно подумать, там ангелы работают, – Гаркавый иронично улыбнулся. – Если честно, я музеям еще меньше верю. Нарисуют бумажку, что эта книга – достояние государства, и доказывай потом, что ты не верблюд.

– Мрачную картину пишешь.

– Зато реальную. Я где-то читал, – Гаркавый всем телом повернулся к другу, – есть специальные мастерские по подделке антиквариата. Потом в музее берется подлинник, а подсовывается так называемый "фуфел". Так вот, музейные работники в этом деле лица совсем не второстепенные... Говорят, в стране все шедевры уже подменены.

– Не может быть.

– Все в мире продается, дядя, – Гаркавый щелкнул ногтем по лобовому стеклу.

– Тоже мне новость, – фыркнул Скитович. – А Васильевич, похоже, телохранителем обзавелся, – заметил он.

– Ты думаешь, это телохранитель? – Гаркавый мысленно представил себе щуплого парня, встретившего их. – Заморыш какой-то, – хмыкнул он, – ну разве только что "синий"...

– ...И с пистолетом под рубашкой, и раскладушкой на кухне, и предосторожностями разными.

– Когда ты все успел рассмотреть?

– Долго ли умеючи.

– Не задавайся – из-за моей широкой спины любой бы рассмотрел.

– Куда? – Скитович притормозил перед перекрестком.

– Я к Лене.

– О'кей.

Как только дверь за гостями закрылась, Новиков стремительно вернулся в комнату, бросив Кабану короткое: "Меня нет дома!"

Разложив перед собой книгу, он внимательно рассмотрел первую попавшуюся страницу. Текст был набран латинским шрифтом в две колонки по тридцать шесть строк. Это был, несомненно, типографский шрифт – не было тонких черточек и плавных переходов, характерных для письма пером, буквы простоватые и утолщенные, но только буквы. Красочные инициалы и орнамент в виде фигурок людей, цветов и животных прописаны от руки.

Антиквар посмотрел бумагу на просвет – водяных знаков на листах не было. Он закрыл книгу и, немного подумав, принялся изучать обложку. Именно обложку, а не оклад, под который в древности прятали особо ценные книги. Обычного исполнения две дощечки, обтянутые телячьей кожей и с нехитрым тиснением. Задняя дощечка наполовину отломана, и кожа на ней болталась наподобие культи. Новиков потер лысину – обложка могла принадлежать любой книге, выпущенной церковной типографией конца 19-го века, но здесь еще орнаментированный от руки блок!

Антиквар внимательно осмотрел нити, которыми тетради крепились к шнурам. Они, несомненно, отличались от тех, которыми были сшиты сами тетради. Получалось, что кто-то в течение последнего столетия облачил в обычную российскую одежонку редкую заморскую гостью. Явление это не было из ряда вон выходящим, зачастую тот или иной библиотаф (буквально, "зарыватель книг"), движимый болезненной страстью, проделывал эту операцию, чтобы как можно надежнее скрыть от посторонних глаз свое сокровище. Хотя проделывали это и другие, и по иным мотивам.

Покончив с обложкой, антиквар вернулся к книжному блоку. Отсутствие титульного листа и колофона еще больше утвердило его в мнении, что перед ним инкунабула – так называемая "колыбельная" книга, к рангу которых причисляли издания, выпущенные в свет с начала книгопечатания до 1 января 1501 года. Редкость их была исключительной. Но и в рядах инкунабул была своя иерархия ценности, книги немца Иоганна Гутенберга, отца книгопечатания, были самыми дорогими из печатных книг в мире.

Новиков в волнении прошелся по комнате. Вероятность, что перед ним 36-строчная Библия Гутенберга, была достаточно велика. До сей поры было известно всего 13 экземпляров этого издания ..

Антиквар положил книгу в сервант и, не колеблясь, набрал по межгороду номер знакомого московского эксперта.

В два прыжка оставляя за собой лестничные марши, Гаркавый легко подымался вверх. Сердце его радостно стучало – ему было хорошо.

Мелодичный звонок негромко пропел хозяевам квартиры о прибывшем госте.

– Это ты? – Лена была немного удивлена и вместе с тем обрадована. Лицо ее слегка порозовело.

– Решил зайти... – Гаркавый нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Считай, что соскучился.

– Проходи, – девушка, весело улыбнувшись, отступила в глубь прихожей.

– Я в принципе за тобой. Брат ведь дома? – Гаркавый, подперев плечом стену, посмотрел ей в глаза.

– Дома.

– Лена, кто там? – послышался голос матери.

– Это я, Светлана Ивановна, – Гаркавый, вытянув шею, заглянул в приоткрытую дверь спальни. – Здравствуйте!

– Здравствуй, Сережа, – тепло приветствовала женщина из своей комнаты. – Рада слышать твой басок.

– Ну как она? – наклонясь, шепнул он девушке на ухо.

– Крепится, – также тихо ответила она. – Давай я познакомлю тебя с братом, – уже громче.

– Познакомь.

– Юра! – Лена негромко постучала в дверь гостиной. – Выйди на минутку.

В глубине комнаты скрипнул диван, и спустя несколько мгновений в дверном проеме показалась взлохмаченная голова парня лет двадцати. Вид у него был заспанный.

– Познакомься, это Сергей, – Лена слегка покраснела, – мой хороший знакомый.

– Юра, – брат понимающе улыбнулся и крепко пожал протянутую руку, – рад знакомству.

– Я тоже, – Гаркавый ощутил, как твердые бугры мозолей впились в его ладонь.

– Юра после ночной смены, – пояснила девушка, – так что вид у него соответствующий. – Она ласково потрепала брата по голове. – Он наш кормилец.

– Да ладно тебе, – брат, застенчиво улыбаясь, отстранился. Лицо его было приятным и немного грустным. – Не буду вам мешать, – извиняющимся тоном проговорил он и, едва заметно подмигнув сестре, скрылся за дверью.

– Я за тобой, – повторил Гаркавый. – Может, пройдемся куда-нибудь? А то совсем зачахнешь...

– Приглашаешь? – улыбнулась Лена.

– С удовольствием. – Гаркавый провел ладонью по ее волосам.

– Хорошо.

Быстро собравшись, девушка пошепталась о чем-то с братом в его комнате и, легко выпорхнув, протянула руку:

– Идем.

Весело переглядываясь, они спустились на улицу.

– Куда? – Лена вдохнула всей грудью и, закинув голову, посмотрела в небо: – Какое чистое – ни одного облачка.

– Хорошее лето, – поддакнул Гаркавый. – Может, сходим в наш краеведческий музей... а потом где-нибудь посидим? – предложил он.

– В музей? – удивилась девушка.

– Ну да, в наш краеведческий музей, – Гаркавый улыбнулся. – Ненадолго.

Ты ведь там тоже небось со школы не была?

– Не была, – призналась Лена.

– Ну вот, освежим память.

Музей находился в здании бывшего кадетского корпуса и занимал два этажа. На первом стояли вылинявшие чучела диких обитателей окрестных лесов, а также аквариумы с муляжами рыб и причудливыми водорослями. На стенах висели снопы некогда свехурожайной пшеницы и ржи вперемежку с портретами крестьян, чьим трудом эти дивные злаки взращивались.

Первое слово, которое приходило на ум при поверхностном взгляде на экспозицию, было небезызвестное – "застой".

Второй этаж по содержанию оказался значительно интересней: каменные топоры разгуливавших некогда по здешним краям неандертальцев, рыцарские доспехи и кривые турецкие ятаганы оживляли воображение немногочисленных посетителей. Тайком от смотрителя экспонаты даже можно было потрогать рукой. Гаркавый не удержался от соблазна и щелкнул по шлему средневекового рыцаря. Металл гулко отозвался на удар ногтем.

– Ты что? – девушка испуганно дернула его за руку.

Гаркавый рассмеялся.

У небольшого стенда, на котором было выставлено с десяток икон и церковных книг, они задержались.

– Это как раз то, что нужно, – Гаркавый склонился над стеклом, под которым лежали заинтересовавшие его предметы.

Несколько минут он смотрел, не отрываясь. – Хочешь, я прочитаю тебе небольшую лекцию об иконах? – неожиданно предложил он Лене.

Девушка пожала плечами и, тут же оживившись, сказала.

– А что, давай! Интересно посмотреть, какой бы из тебя получился учитель.

– Тогда слушай, – Гаркавый жестом пригласил ее подойти поближе. Видишь углубление посреди доски? Оно называется ковчегом, а вот эти возвышения вокруг него – полями. По глубине ковчега и ширине полей можно кое-что сказать о времени написания иконы. До четырнадцатого века все иконные доски делали с ковчегом. С четырнадцатого по шестнадцатый его могло вовсе не быть, или же он был двойным. И так далее... Маленькие сюжеты, что нарисованы на полях, называются клеймами, – он то и дело бросал взгляды на Лену, пытаясь понять, интересно ли ей то, о чем он говорил. Насколько он мог понять – девушку рассказ заинтересовал. – И вообще икона – своего рода экстрасенс: если при первом взгляде на нее на душе становится спокойнее, то это свидетельство ее ценности – только хороший мастер мог наделить образ таким свойством. Хотя без привычки этого можно и не почувствовать.

– А ты чувствуешь?

– По правде, пока лишь иногда, но эта, например, меня согревает. – Он глазами указал на лик Николы-чудотворца. – А тебя?

– Я... не знаю, – растерянно произнесла девушка, – вроде бы да, а вроде бы и нет.

– Это нестрашно, – обнадежил Гаркавый. – Просто вопрос времени.

– Откуда ты все это знаешь?

– Работа такая, – загадочно улыбнулся он. – А вот это, похожее на штукатурку, – Гаркавый указал на край утерянного фрагмента живописного слоя, – левкас: мел с костным клеем. Его наносили поверх холста – паволоки – и по нему уже писали. Ближе к революции рисовали на грунте, смахивающем на половую краску, поэтому такие иконы называют "краснушками", и цена им десять-двадцать долларов...

– Сергей, ты что, иконами торгуешь? – девушка взволнованно посмотрела на него.

– Предположим, а что в этом такого? – немного стушевался он.

– Но ведь Бог за это наказывает! – в голосе Лены послышалась неподдельная тревога.