Текст книги "Соло для 'калаша'"

Автор книги: Сергей Мальцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 13 страниц)

Ладис неторопливо открыл дверцу и, уютно устроившись на мягком сиденье, повернул ключ в замке зажигания.

Мощный взрыв потряс близлежащие дома.

...Пожилой лама-бурят посмотрел на ученика маленькими слезящимися глазками и, озабоченно потеребив редкую бороденку, спросил:

– Засем твая мне лзет?

Проведя рукой по воздуху, будто хватая невидимую паутинку, лама сжал кулак и вытянул его перед собой.

– Какая цвет у твая мысль?

Ученик потупил глаза.

– Мая запресяла ходить твая баска к Церной бездне? Мая велела твая баска смотреть внутрь, а не нарузу?

– Да, Учитель, – ученик виновато склонил голову. – Но... Но... – Он приложил руку к груди. – Но Черная бездна внутри меня! – в отчаянии вскричал он.

Лицо Учителя на глазах сморщилось, покрылось струпьями и мгновение спустя превратилось в голый череп, уставившись на ученика пустыми глазницами.

– А-а-а! – в ужасе закричал тот и рухнул на колени...

Бай проснулся. "Опять..." – с грустью подумал он. Вот уже неделю кряду ему снился один и тот же сон. "В церковь, что ли, сходить?" Он вдруг вспомнил, что года три не был на могиле родителей. На душе стало еще неуютнее.

С кухни донесся звон посуды. "Вот уж точно кого кошмары не мучают, подумал Бай. – Молодость..."

Артем перед каждой предстоящей ликвидацией вставал рано и всегда пребывал в приподнятом состоянии духа. Он любил свою работу и в душе ею очень гордился.

Бай резко поднялся – пора было заняться делом.

Завтракали молча – это была традиция: в день "операции" после сна требовалось полностью сконцентрировать внимание на предстоящей задаче. Работа киллера – это прежде всего предельная собранность.

– В какие часы в центре разрешено посещение больных? – первым заговорил Бай, давая понять, что ритуал завершен.

– С одиннадцати до часу. – Артем мелкими глотками допил еще дымящийся кофе.

Киллер посмотрел на часы. Он мог бы этого и не делать: феноменальное чувство времени было одной из его многочисленных способностей, но в такие дни, как сегодня, все подчинялось строгому расчету.

– В десять мы должны быть на месте. – Он встал и подошел к платяному шкафу. Открыв дверцу, окинул взглядом стоящие в ряд снайперские винтовки различных образцов и рассеянно провел ладонью по вороненым, холодным стволам. Ни на одном из них его рука не остановилась.

– Будешь сегодня первым, – окончательно решил киллер.

Глаза Артема радостно блеснули: сказанное означало, что право выстрела, а вместе с ним и семьдесят пять процентов гонорара сегодня принадлежали ему.

– Ты же хотел заработать, – не очень твердо добавил Бай.

– Как скажешь, Дмитрич. – Артем потер друг о дружку ладони. – Я с "СВД", а?

Из нее привычней.

– Тебе стрелять, ты и решай. – Бай медленно отошел от шкафа и как-то неловко, боком, плюхнулся в кресло.

Артем, не мешкая, извлек из импровизированной пирамиды снайперскую винтовку Драгунова и положил на стол. Осторожно. Как ребенка.

– Оптику ставь тоже нашу, – не удержался, посоветовал киллер, – Только батарейку подсветки замени.

Артем достал коробку, с оптичерким прицелом и привычным движением установил его на винтовку. Затем вставил батарейку и навернул новенький глушитель.

Досмотрев в прицел, он заискивающе покосился на Бая:

– Дмитрич, настрой "машинку".

– А сам – слабо?

– Как ты, я не смогу. Не та квалификация, – признался Артем.

– Ладно, крепи на стенд.

Квартира была оборудована специальным устройством для пристрелки оружия.

Хотя пристрелкой это можно было назвать лишь условно: выстрелов, как таковых, при этом не производилось. Оружие закреплялось на специальной станине, в дуло вставлялся штырь, по диаметру соответствующий калибру, и по закрепленной на другом конце миллиметровой сетке пригонялся прицел. Бай проделал эту операцию быстро и уверенно.

– Держи, биатлонист! – протянул он Артему отлаженный механизм. Яркость свечения прицельной марки отрегулируешь по месту. Надеюсь, с этим справишься сам?

– Справлюсь, – ответил тот и ловко уложил винтовку в футляр для гитары. – Идем?

– Рано. – Бай достал из кармана конверт и, еще раз бегло взглянув на снимки, протянул Артему. – Посмотри, пока есть время.

– Насмотрелся. – Тот, не глядя, сунул бумаги в портмоне.

– Тебе никогда не приходилось убивать знакомых? – Киллер посмотрел Артему прямо в глаза. – Хороших знакомых.

– Нет, а что? – насторожился тот.

– А если бы пришлось?

– Какая, к черту, разница, кого убивать? – Артем криво усмехнулся. – У меня нет хороших знакомых. И не будет... Ну, разве только ты, – подумав, добавил он.

– В твои годы я не был таким пессимистом.

– Твои годы привели тебя к тому же, что и мои, – заметил Артем. Только я раньше сообразил, что убийство такое же ремесло, как и любое другое.

– Не обольщайся – это болезнь, – лицо Бая помрачнело.

Артем подозрительно посмотрел на киллера:

– Дмитрич, может, тебе нездоровится?

– Все в порядке. – Бай встал. – Идем.

Во дворе дома они сели в темно-синий джип "Чероки".

Российский нейрохирургический центр официально был сдан в эксплуатацию полгода назад, но до сих пор два из пяти его корпусов пустовали – в бюджете не было средств для закупки оборудования.

Друзья несколько раз обошли кругом все здания, пока не нашли нужное отделение. В бюро пропусков для посетителей долго разглядывали их паспорта, о чем-то справлялись по телефону, просили подождать, потом вновь звонили, пока в конце концов не объявили, что больную может навестить только жених (так представился Гаркавый) и только на пять минут.

– Ну вот, а ты разнервничался. – Скитович помог другу накинуть халат. Тут ведь тоже люди.

– Что-то я в последнее время людей вижу все меньше и меньше, – мрачно заметил Гаркавый и зажал под мышкой пакет с передачей.

– Не брюзжи. – Скитович слегка подтолкнул его в спину. – От меня привет.

Персональный.

– Лады. – Гаркавый шагнул к лифту. – Только ты отсюда – никуда.

У двери палаты он замешкался. Как бы это ни показалось странным, но он до сих пор ее нашел нужных слов – тех, что должен был сказать Лене при встрече. Кроме банального "прости", в голову ничего не лезло.

Так и не решив, что он скажет девушке, Гаркавый тихо переступил порог.

Небольшая, оснащенная всевозможной аппаратурой палата встретила его гнетуще-тревожной тишиной. Едва справляясь с волнением, он осмотрелся. Лена лежала на высокой железной кровати у окна. Вторая кровать, стоящая у стены, пустовала.

Он с замиранием сердца сделал несколько шагов вперед. Глаза девушки были закрыты, а лицо цветом почти не отличалось от ослепительно белых бинтов и простыней. Лишь желтоватые синяки под нижними веками виновато противились белизне.

Сергей всматривался в дорогие ему черты и с каждым мгновением все глубже осознавал, что муки любви не выдумка поэтов. Всю свою жизнь он стыдился этого чувства и всячески гнал его от себя. Но сейчас...

– Лена, я тебя люблю, – поддавшись нахлынувшему чувству, чуть слышно прошептал он.

Веки девушки легко вздрогнули.

– Лена, я люблю тебя! – повторил он уже громче.

Девушка медленно приоткрыла глаза и, печально посмотрев на него, молча кивнула. По бескровной щеке ее на подушку скатилась блестящая слезинка.

– Прости... – Сергей с трудом нроглотил подкативший к горлу комок.

Девушка вновь кивнула и обессиленно закрыла глаза.

Не в силах сносить это зрелище, Сергей, чуть дотронувшись, поцеловал ее в губы и, поставив пакет с передачей на тумбочку, вышел.

"Она еще слишком слаба для разговоров", – подумал он, оправдываясь перед собой за столь быстрый уход.

Темно-синий джип "Чероки" с затемненными стеклами уже около часа стоял в пятидесяти метрах от центральной проходной нейрохирургического центра. Бай, сидевший за рулем, был задумчив и молчалив.

– Дмитрии, это – сто процентов – они! – Пять минут назад Артем, дежуривший у входа, вернулся и теперь, достав винтовку, возбужденно ожидал, когда пора будет действовать: – Они выйдут вон из-за того утла и пойдут прямо на нас – другой дороги нет. Сначала я убираю того, с фоторобота. Автомат, по-видимому, у него в сумке. А уж затем второго.

– Как знаешь, – равнодушно процедил Бай и закинул руку назад за спинку сиденья. Нащупав хранящийся в специальном кармане чехла короткоствольный "комбат магнум", он удовлетворенно кивнул и незаметно сунул его себе под бедро.

– Как только я отстреляюсь, рви вон в тот переулок. – Артем ткнул пальцем в угол длинной девятиэтажки.

– Яйцо курицу учит, – криво усмехнулся Бай. – Твое дело отстреляться, а об остальном я уж как-нибудь сам позабочусь.

– Ша-ша-ша. – Артем нажал на рычаг сбоку сиденья и отъехал назад, до упора.

Затем несколько раз проверил автоматический ход бокового стеклоподъемника вверх-вниз: тот, как и црложено, работал исправно.

– С этими двоими будет тридцать четыре. – Он нервно хохотнул. – Расту...

– Детишек тоже посчитал?

– Что ты, Дмитрич, к словам цепляешься? – Артем нахмурил брови. – Сам не ангел.

– А это уж не тебе судить! – сердито отрезал Бай и закурил. Запах "Мальборо"

заполнил салон.

– Не кури, глаза режет. – Артем помахал рукой перед лицом, разгоняя дым. – Целиться неудобно.

Бай, глубоко затянувшись, затушил сигарету и включил вентилятор замечание было вполне резонным.

Редкие прохожие с озабоченными лицами торопливо проплывали мимо, не обращая ни малейшего внимания на нарядный джип – мало ли таких колесит сейчас по Москве.

– Жизнь течет из пустого в порожнее, – глядя на них, философски заметил Артем.

– Пустота всегда стремится к наполнению, – не то возразил, не то просто процитировал Лао Цзы киллер.

Гаркавый тронул друга за плечо. Скитович мирно дремал, свесив голову на грудь, абсолютно не реагируя на шум снующих по фойе посетителей.

– Что, выдохся? – участливо поинтересовался Гаркавый, когда тот наконец открыл глаза.

– Мелочи. – Скитович, сладко зевнув, потянулся всем телом. – Как там она?

– Еще совсем слабенькая.

– Привет передал?

– Да, – соврал Гаркавый.

– Тогда двигаем. – Скитович взялся за ручки сумки и тяжело встал.

Выйдя на улицу, они остановились, давая глазам привыкнуть к яркому солнечному свету.

– Финита ля комедия, – грустно вздохнул Скитович. – Домой буду Добираться на попутках: на вокзал с этим, – он потряс автоматом в сумке, рискованно.

– Да, может, так оно и лучше, – Гаркавый виновато отвел глаза. – Только ты не думай, что я вчера сдрейфил.

– Я и не думаю. – Скитович шагнул на бетонную дорожку, ведущую к проходной. – С налету мы все равно бы этого Сажина не достали, – как можно убежденней сказал он, чтобы успокоить друга.

– Не достали б, – облегченно подхватил Гаркавый и двинулся следом.

До ворот шли молча"

– Комнату где-нибудь поблизости снимешь? – Оказавшись за проходной, Скитович окинул взглядом близлежащие дома.

– Попытаюсь. Добираться будет удобно, да и цены на жилье здесь наверняка пониже.

– Держи. – Он достал из кармана сто долларов и добродушно протянул Гаркавому. – Мне на дорогу хватит.

Тот благодарно кивнул, и они, свернув за угол, зашагали к станции метро.

– К вечеру буду дома, – Скитович улыбнулся каким-то своим мыслям и вдруг резко остановился, будто налетел на невидимую преграду. Глаза его удивленно расширились.

– Ты что? – Гаркавый растерянно посмотрел на гримасу, исказившую лицо друга.

Скитович молча осел на землю, неестественно подогнув под себя ноги. По рубашке на его груди медленно и зловеще расплывалось алое пятно.

– Один есть! – сквозь зубы процедил Артем и вновь прильнул к прицелу.

Бай отчаянно замотал головой, будто мучимый невыносимой головной болью, и, неожиданно даже для себя выхватив зажатый под бедром пистолет, выстрелил Артему в затылок.

Тот, судорожно дернувшись, медленно завалился ему на плечо.

Киллер резким движением откинул спинку сиденья и, столкнув на него безжизненное тело, рванул машину с места.

Гаркавый, склонившись над другом, ничего не замечал вокруг: ни испуганно перебегавших на другую сторону улицы прохожих, ни двинувшегося в его сторону джипа.

Скитович был еще жив. Он дышал тяжело и прерывисто. В груди его что-то угрожающе клокотало, извергая сквозь полуоткрытые губы густую кровавую пену.

Он силился что-то сказать, но, кроме невнятного "бо", ничего не удавалось разобрать.

– Димка, что? Что?! – полушепотом спрашивал Гаркавый, давясь слезами.

– Бо... Больно, – наконец еле слышно выдавил из себя тот и обмяк всем телом.

– Суки! Кто?! – взвыл Гаркавый нечеловеческим голосом и схватился за сумку.

Выскочивший прямо на тротуар джип остановился совсем рядом – метрах в пяти.

Гаркавый решительно встал и, на ходу доставая автомат, двинулся на машину.

Дверь "Чероки" широко открылась, и на него глянуло суровое, до боли знакомое лицо.

– Учитель? – ничего не понимая, прошептал Гаркавый.

Бай, сделав несколько шагов навстречу, вырвал у него сумку и бросил в салон.

– В машину! – коротко бросил он.

Гаркавый растерянно смотрел то на Учителя, то на тело друга.

– Быстрее! – Бай тревожно смотрел по сторонам: Глеб Старовойтов был человеком непредсказуемым и вполне мог послать сюда еще кого-нибудь из киллеров.

– А Димка?

Киллер бросил взгляд на безжизненное тело:

– Ему уже не помочь. Давай быстрей, пока нас не ухлопали!

Он попытался силой затолкать находящегося в полнейшем душевном смятении ученика в машину, но тот не давался.

– А, черт! – Бай выскочил на дорогу и замахал рукой выехавшей из ворот центра "скорой".

Та резко затормозила.

– Все! – Ему наконец удалось усадить парня в салон.

Взревел мотор, и широкие колеса лжипа, перевалив через бордюр, с визгом покатились по дороге.

– Учитель, это он стрелял? – Гаркавый с отвращением отодвинул от себя безжизненно болтающуюся окровавленную голову.

– Да.

– Кто его?

– Я.

– Но почему? Почему он выстрелил?

– Потом. – Бай резко повернул руль, сворачивая на шоссе, ведущее за город. – Потом объясню.

Час спустя "Чероки" остановился на глухой лесной дороге.

– Все. – Бай устало положил голову на руль.

– Учитель, – Гаркавый в который раз попытался осмыслить происходящее, что все это значит?

– Не зови меня больше Учителем. – Бай, не поднимая головы, протянул ему пистолет. – На, пристрели меня – я не могу так больше жить!

– Как жить? – Гаркавый неуверенно взял протянутый пистолет и положил его рядом с собой на сиденье.

– Не спрашивай! Стреляй и иди...

Бай скрипнул зубами.

– Учитель...

– Я же просил не называть меня Учителем! – Киллер повернул к парню искаженное муками лицо. – Ты что, совсем ослеп? Не видишь, кто я?

– Кто? – совсем смешался Гаркавый.

– Киллер.

Несколько минут в машине стояла тишина, и только мухи назойливо жужжали над головой убитого.

– А как же целительство?

– Вот мое целительство. – Бай кивнул на безжизненное тело. – И это не единственный мой пациент...

Гаркавый удрученно опустил голову:

все, во что он верил, рушилось на глазах, как карточный домик.

– За что вы Димку? Впрочем, догадываюсь...

– Догадываешься, так стреляй, не тяни... – Бай покорно склонил голову.

– Да пошел ты!! – Гаркавый схватил сумку и, открыв дверцу, зашагал прочь.

– Постой! – Киллер, поколебавшись, поспешил следом.

– Ну что? – Гаркавый обернулся и злобно посмотрел ему в глаза.

– Тебя не оставят в покое. Я знаю этих людей.

– Мне все равно.

– А твоя девушка? Рано или поздно он уберет и ее.

– Кто он? – При мысли, что этот кошмар вновь может коснуться Лены, его бросило в дрожь.

– Сажин.

"Прав был Димка: как ни верти, а все дело в мозговом центре!" – с горечью подумал Гаркавый и только теперь осознал, что друг погиб по его вине.

– Я убью эту суку! – зловеще прохрипел он.

– Одному тебе не справиться, – Бай помолчал. – Я мог бы помочь тебе.

– Как знаешь...

– Тогда обожди. – Киллер вернулся к машине и чиркнул зажигалкой.

Они отошли довольно далеко, прежде чем услышали звук взорвавшегося бензобака.

Как и у любого профессионального киллера, у Бая в городе, кроме основного жилища, было несколько укромных местечек, где он мог спокойно переждать недельку-другую, пока не уляжется шум после выполнения очередного заказа. Вот и сейчас они с Сергеем поднимались по лестнице ничем не приметной "хрущевки", затерявшейся в одном из старых микрорайонов на юго-западе Москвы.

– Здесь. – Бай кивнул на дверь с табличкой "33" и, порывшись в карманах, достал ключ. – Обожди минуточку... – Он осмотрел дверной косяк и, убедившись, что оставленные сторожевые метки на месте, открыл дверь. Проходи.

В нос ударил спертый воздух давно не проветриваемого помещения. Бай, не разуваясь, прошел в комнату и открыл дверь балкона. Свежий ветерок ворвался в квартиру.

– Что стоишь? Проходи, – тихо пригласил киллер.

Гаркавый, немного помявшись, сделал несколько шагов и, слегка удивленный, остановился на пороге комнаты.

Все убранство ее состояло из раскинутого на полу тюфяка и картин. Картины были повсюду: они висели на стенах, громоздились в углах, лежали прямо на полу.

Выполненные в различных техниках и стилях, все они имели один и тот же сюжет: изможденное лидо мужчины, увенчанное короной. В обод короны сбоку был вставлен ключ, наподобие того, которым заводят часы, к головке ключа тянулась бледная женская рука. Судя по тому, что из-под короны на лоб мужчины сочилась кровь, можно было догадаться, что она врезалась в лоб при каждом обороте ключа.

Сюжет был не нов: что-то подобное писал Глазунов или белорус Исачев, умерший с бутылкой растворителя в руках, но Гаркавого поразило то, что лицо мужчины явно было написано с Учителя.

– Это моя мазня, – пояснил Бай. – Медитативная автопортретизация безумца. – Он криво усмехнулся. – Пойдем на кухню – промочим горло.

Гаркавый, оторвав взгляд от полотен, шагнул вслед за Учителем.

Кухонный стол был завален кистями и тюбиками с краской. Бай сгреб все в мусорное ведро и, порывшись в настенном шкафчике, выставил плоскую бутылку виски:

– Давай, как в былые времена.

Гаркавый поморщился: его почему-то

больно задела эта фраза "былые времена".

Вернее говоря, тон, которым она была сказана – извиняющийся.

Лет семь назад они несколько раз выпивали с Учителем: в некоторых школах единоборств считалось, что когда использованы все средства передачи знаний, то Учитель и ученик за бутылкой рисовой водки вправе открыть для себя еще один канал передачи информации. Делалось это в исключительных случаях и только при достижении учеником определенного духовного уровня. Тогда казалось, что Сергей его достиг. "Как мы были наивны", – подумал он.

Бай тем временем буднично бухнул виски в стаканы.

– За встречу! – бросил он и торопливо, не чокаясь, выпил.

Гаркавый выпил тоже.

Они посмотрели друг другу в– глаза, и каждый понял, что не вправе судить сидящего перед ним. Оба ощущали только одно – боль. Боль за то, что в своей жизни сделали что-то не так и теперь за это приходилось платить немалую цену.

Долгая пауза зависла над столом. Бай заговорил первым:

– Ну то, что я киллер, ты уже знаешь.

Тебя-то как сюда угораздило? Неужели примкнул к какой-то группировке?

Гаркавый промолчал: нахлынувшие мысли об убитом друге сдавили горло.

– Хорошо. – Бай закурил. – Тогда я расскажу о себе. Если, конечно, тебя это интересует.

Гаркавый кивнул.

– Обстоятельства моего отъезда из города ты, надеюсь, не забыл: я получил тогда приглашение из центра тибетской медицины в Бурятии, – начал киллер. – Решение уехать далось мне не просто: жена и сын не разделяли моего порыва.

Кое-как мы пришли к решению, что они поживут в Москве у ее родителей, пока я некоторое время проведу в Иволгинском дацане. Оставить семью без средств к существованию я не мог и поэтому, приехав в Москву, через старых знакомых подрядился сопроводить пару крупных грузов для одного бизнесмена. Денег, которые я мог заработать таким образом, вполне должно было хватить семье на два года, что, впрочем, нас тогда вполне устраивало.

Я уехал в Бурятию и пробыл там безвыездно год – это было обязательным условием обучения. По истечении года мне разрешили на две недели съездить домой, проведать родных. – Бай затушил сигарету и сразу прикурил другую. И вот, приезжаю я в Москву и, к своему удивлению, обнаруживаю, что этот год здорово изменил мировоззрение моей жены: большой город, большие деньги, красивая жизнь...

Когда женщине сорок, а позади лишь скудное существование "от зарплаты до зарплаты", то соблазн успеть еще пожить "по-человечески" зачастую оказывается сильнее всяких там высоких идей. В общем, тогда я понял теряю жену. Ты еще молод и вряд ли поймешь, что испытывает сорокапятилетний мужчина, теряя любимую женщину. – Бай рассеянно посмотрел в окно. – И я сломался... А тут еще мой бизнесмен, как учуял, звонит: помогай, говорит, конкуренты заели. И пошло, и поехало... А от жены я потом сам ушел – век киллера недолог, да и семье небезопасно. Такая вот, брат, история.

Гаркавый посмотрел на Учителя и только теперь заметил, как тот постарел: потух огонь в глазах, скорбно опустились уголки губ, глубокие морщины избороздили лоб.

– Надеешься на мое понимание? – холодно спросил он.

Взгляд Бая ожесточился:

– Я не нуждаюсь ни в чьем понимании!

Несколько минут они сидели молча.

– Черт, чуть не забыл! – Киллер неожиданно вскочил и подался в комнату.

Оттуда он вернулся с трубкой сотового телефона. – Надо же позвонить заказчику.

"Где он его прятал?" – удивился Гаркавый.

Бай между тем набрал номер:

– Алло, Глеб? Это Бай. Все в порядке. Один остался лежать у центра, второго я зажарил вместе с машиной в лесу. Зачем? Так получилось. Я на время исчезну из Москвы. Пока.

Он посмотрел на Сергея:

– Теперь ты для них мертв. По крайней мере – пока.

– Хорошо. – Только теперь Гаркавый осознал, что, кроме жгучего желания отомстить еще и за смерть друга, у него даже нет мало-мальски подходящего плана, как это сделать.

– Чем вы так досадили этому Сажину? – Бай внимательно посмотрел парню в глаза. – И при чем здесь, эта девушка?

– Девушка... моя невеста. Я имел неосторожность оставить у нее одну очень дорогую вещь. Я не знал, что за этой вещью охотятся. В общем, ее ранили... Вот мы и оказались здесь, чтобы отомстить.

– А эта вещь как к тебе попала? Если, конечно, это не секрет.

– В трех словах не расскажешь. Скажу одно: попала она к нам случайно. Есть в ее приобретении какие-то малоприятные моменты, но только не криминальные...

– Достаточно. Этого для меня достаточно. – Бай неожиданно улыбнулся. А Сажина мы завалим. Вернее говоря, ты.

Я только помогу организовать это действо. – Киллер порылся в кармане и достал еще один ключ. – Этот ключ мне дал Монах, – пояснил он. – Они с Сажиным были врагами, никак не могли поделить антикварный рынок. Монах хотел убрать Сажина моими руками. Даже квартиру снял напротив представительства "Сотбис" – Сажин раз в месяц навещает эту контору по своим делам. Но Монаха тот успел убрать раньше. А ключ до сих пор у меня... – Бай выложил его перед Сергеем. – Завтра, ровно в одиннадцать, Сажин будет там. Он пробудет а офисе ровно час – ни минутой больше, ни минутой меньше. Водитель в это время ставит его "Мерседес" за углом стоянка с парадной стороны здания запрещена. Так что тебе все карты в руки – нужно всего лишь нажать курок.

– Но я его никогда не видел. И вообще, я до сиц нор о нем ничего не знаю.

– У меня есть да него кое-что – Монах снабдил. Фотографии и психологический портрет.

– А Монах кто такой?

– Я вкратце об обоих тебе сейчас расскажу, – Бай отставил от себя стакан. – Монах был...

– А как быть с Леной?

– Не беспокойся, о девушке я позабочусь сам: у меня неплохие связи в Министерстве здравоохранения – переведем ее в другую клинику, так что об этом никто не узнает.

– Скажи...

– Зови меня... просто Дмитричем. – Бай на миг задумался о чем-то своем.

– Скажи, Дмитрич, а тот, в машине, кем тебе был?

– Как тебе сказать... коща-то я думал, что он станет моим учеником...

– Ты его из-за меня?

– Не только. Давай не будем об этом.

– Хорошо. Что теперь?

– Покажи, что там у тебя за "машинка" в сумке?

Гаркавый принес из прихожей автомат.

– Ба! Да это "винторез"! Давненько из него не стрелял. – Киллер ловко перебросил автомат из руки в руку. – Конечно, не лучший вариант, но расстояние там небольшое. Кстати, как у тебя с техникой стрельбы?

Гаркавый пожал плечами.

– Так, понятно. – Бай увлек его в комнату. – Сейчас я объясню тебе, как его сделать. Времени еще предостаточно.

Мозги, надеюсь, еще не заплыли жиром?

– Вроде бы нет, – ответил Гаркавый, вновь удивляясь, насколько будничной может быть подготовка к убийству.

Сажин встал в хорошем расположении духа. Весть о ликвидации настырных визитеров, полученная накануне, прибавила сил и бодрости. В голове уже вызревали планы будущих операций.

Он долго стоял у зеркала, разгоняя легкими ударами пальцев складки, оставшиеся на лице после сна. Сейчас в свои сорок два он выглядел тридцатипятилетним. Так, по крайней мере, ему казалось. "Материальный достаток действует на кожу не хуже любого модного средства от морщин, думал он, – если, конечно, им грамотно пользоваться".

Довольный собой, Сажин отправился в ванную.

Через двадцать минут разрумянившийся, благоухающий, выбритый до блеска он бодро вошел в гостиную, где его ждали завтрак и не знающий усталости Глеб.

– К выезду все готово? – вместо приветствия спросил он телохранителя.

– Да. – Глеб вытянулся в струнку.

– Не тянись, как повешенный к перекладине. – Сажин положил руку на плечо помощника, и тот моментально обмяк, будто воздушный шарик, из которого выпустили воздух.

"Вот стервец, – подумал Сажин. – Посмотреть на него со стороны: ну просто гора пластилина – лепи что хочешь, а на самом деле..."

Он потрепал Глеба по щеке:

– Какие у нас еще новости?

– Звонил Главный коммунист.

– И что? – насторожился Сажин.

– Просил частичной финансовой компенсации за блокирование Думой "Закона о перемещенных ценностях".

– Наглец? – Сажин раздраженно хлопнул себя по бедрам. – Восемьдесят лет грабили страну, и все им мало... "А в Музее Ленина два пальто прострелянных", – язвительно продекламировал он строку из известного стихотворения. – Подменять оригиналы в музеях и хранилищах – это их выдумки. Я лишь скромный подражатель, – добавил ,он, немного успокоившись. – Сколько голосов нужно опла– – тить?

– Как минимум, пятьдесят.

Сажин в уме прикинул порядок требуемой суммы:

– Хорошо, придется. Мне тоже не на руку международные скандалы дотошные немцы вмиг бы докопались, что им возвращают подделки. Тогда пришлось бы туго всем: и коммунистам, и мне... Что еще?

– Вот. – Глеб протянул Хозяину свежий номер "Вечерней Москвы". – Муж вашей гостьи выбросился из окна.

– О, это уже поинтересней! – Сажин пробежал глазами заметку. – Достали мы его все же до нутра... А, Глеб?

– Как видите, – тихо ответил тот.

– Пусть теперь на небесах разбираются, кто есть кто, – злорадно бросил Сажин и сел за стол завтракать.

...Через двадцать минут "Мерседес-600"

выехал за серые ворота и направился в сторону Москвы.

Гаркавый, петляя дворами, добрался до указанного Учителем дома.

Поднявшись на второй этаж, он вслушался в тишину подъезда. Убедившись, что тот безлюден, осторожно вставил ключ в замок и дважды повернул.

Обшарпанная дверь подалась на удивление легко, без малейшего скрипа.

Стараясь не шуметь, Гаркавый заперся изнутри и, мягко ступая, прошел в комнату.

Окна кирпичного трехэтажного дома напротив на мгновение ослепили его лучами отраженного стеклами солнца. Поморщившись, он отыскал взглядом парадный вход.

"Фирма "Сотбис", Московское представительство" – без особого труда прочел он надпись на нарядной вывеске.

Неторопливо достав автомат, Гаркавый посмотрел на часы.

До полудня оставалось пятнадцать минут.