Текст книги "Всем застрявшим в лифте"

Автор книги: Сергей Кобах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

БЕНЗОПИЛА

Летом на даче, как обычно, было скучно. Водка была выпита еще три дня назад, похмелье кончилось вчера, а за новой порцией водки идти было лень.

Стояло аццки жаркое лето 2005 года. Мосх плавился и вытекал в виде разнообразных идей, призванных изгнать скуку и навеять радость.

В мутном анабиозе от жары я поплелся в сарай.

Когда делать совсем нечего, я всегда иду в сарай, и там одно из двух: либо я нахожу себе занятие, либо в процессе поиска какая-нить хрень падает мне на ногу. В любом случае на какое-то время я избавляюсь от скуки.

Вот и в этот раз, внеся свою тушку в сарай, я оглядел его полутемные внутренности и подумал: «Вот же, итить, какое строение забавное. Стока лет сюда хожу, и постоянно что-то новенькое находится». Я вспомнил, как в прошлый раз на пике поиска меня накрыло тремя, заботливо возложенными на верхние полки, рулонами рубероида, и с опаской посмотрел вверх. Вместо рубероида там лежали какие-то грабли, тяпки и плетеные корзинки. Вроде лежали плотно, и я успокоился.

Пошарив глазами по полкам, я с тоской заметил, что ничего нового не было… Чемоданчик с инструментом?.. В прошлый раз делал ревизию… Банки-склянки?.. Ну на фиг. От пролитого на ногу растворителя так воняет, что носки можно полгода носить, не снимая, все равно их запах меркнет на фоне аромата растворителя.

Стоя в сарае и в задумчивости царапая пол неожиданно выросшими на ногах когтями, я совсем впал в тоску.

– Плять!!! – заноза из дощатого пола подло проникла под ноготь и заставила меня присесть в позе «туалет в тайге».

Сссука, сообщил я занозе, вытащив ее из-под ногтя. На всякий случай приподняв над полом пальцы вместе с ногтями, я приготовился уже встать, как взгляд зацепился за грубо сколоченный ящик, таинственно заткнутый под самую нижнюю полку. Ящик был мне не знаком, и поэтому судьба его была определена.

«Черт, тяжелый какой», – пыхтел я, вытаскивая его на освещенное место. Где-то, над головой оживленно позвякивали садовые инструменты. Ящик оказался занозистым и форму имел некузявую и, к моему удивлению, оказался заколоченным, как гробик с колобком. Поддев топором крышку, я приподнял ее. Взгляд уперся в кучу каких-то деталек, заботливо накрытых промасленной инструкцией.

Мануал гласил, что я в дебрях сарая обнаружил бензопилу «Дружба». «Вот это достойное занятие!» – возликовала душа, никак не предполагая, чем это все закончится.

…Через час бензопила была собрана, из бака нацежен бензин, смешан с маслом и залит куда надо.

«Пёр-пёр-пёр», – сказала пила в ответ на рывок стартера. «Пёр-пёр-пёррррррррррр», – завелась она со второго раза.

Порыкивая пилою, я, как Техасский маньяк, гордо шествовал по участку, окруженный белым дымом.

– А ну, кому чаво попилять?! – вопросил я в атмосферу.

Домашние, почему-то в такую жару попрятавшиеся в доме, из окошков отрицательно мотали головами, намекая, что «попилять» сегодня не запланировано.

– Но, я чо, зря что ли аппарат собирал? Давай работу! Быра!

Обитатели дачи еще интенсивнее затрясли головами, показывая мне неприличные жесты.

Лана, раз работа не находит меня, я сам ее найду. Заглушив пилу, я поставил ее на травку и закурил.

– Серег, – подал голос племяш. – Можно я ее заведу?

– Да ради бога, заводи. Умеешь?

– Ну да, я видел, как ты это делаешь.

Кто не знает, пилу надо заводить так. Ставишь ее на землю, коленом придавливаешь за ручку и дергаешь стартер.

– Ну раз видел, то давай.

Довольно-таки сноровисто Пашка придавил пилу, зацепил стартер. «Пёр-пёр-рррррррр», – завизжала пила.

– От так, – резюмировал племяш.

– Ты эта… – Что я хотел сказать, моментально вылетело из головы, когда Пашка, взяв пилу, случайно уткнул движущуюся ее цепь в землю.

«Пшшш», – потихоньку сказала земля.

– Ась? – не понял я

– ВШШШШШШШШ – фонтан воды из-под земли красивым веером взметнулся вверх, до усрачки напугав Пашку, да и, чего греха таить, меня тоже.

Из окна батя показывал мне жесты, поражающие своим реализмом и напоминающие мне ампутацию головы посредством штопора и Кама-сутру во всем ее разнообразии, которую, надо отдать должное, батя исполнял виртуозно.

Усе понятно. Летний водопровод… Чуть прикопанная труба… Не то место и не то время…

Придавив прорыв ногой, я угрюмо посмотрел на Пашку.

– Что это, а? Что это? – Племяш еще не догнал всю трагичность ситуации.

– А ты посмотри, бензопил хренов, – предложил я.

Он нагнулся над моим ботинком, который я, естественно, сразу же убрал.

Фонтан ударил с новой силой. В водяном фейерверке мелькнула удивленная рожа с наполненным водой ртом. Повинуясь законам физики, рожа, подгоняемая снизу напором, подкинулась вверх. Ее место заняла задница. Не такая удивленная, как рожа, но такая же мокрая.

Китайские гимнасты – дети по сравнению с Пашкой, получившим в репу напором воды и замастрячившим такой кульбит, что место в нашей сборной по гимнастике ему было обеспечено.

А вода-то живительная, подумал я, вспомнив буквально пять минут назад томного от жары племянника.

…Осторожно, но как-то подозрительно по-хищнически из дому начали выползать домашние.

Предчувствуя многолитровую клизму посредством вновь образованного фонтана, я осторожненько попятился назад.

…Домашние, образовав два полукольца, медленно начали обходить меня.

Нервы не выдержали, и глупый могз дал команду «Рвать когти!». И я рванул. Путей отступления было много… но глупый мозг…

Зря я перешагнул через фонтан, ох зря. Не, точно зря…

Напор как у неделю терпевшего бегемота ударил снизу в задницу, буквально каких-то два сантиметра не попав в иаицы. Тело обрело приятную невесомость, мокрая земля ушла из-под ног, и тушка, приняв горизонтальную позу, упала на фонтан.

Фонтан, закупоренный моим телом, заткнулся.

– Ну че, пля, Матросов? Закрыл амбразуру? – раздался надо мной батин голос.

Скосив глаза, я заметил ни фига не дружелюбную батину улыбку. Да и не улыбка это была вовсе. От такой улыбки вражеские войска, аццки сца, сдавались без боя и потом еще долго страдали бессонницей.

– Уиииии, – кастрированной обезьяной пискнул я и откатился подальше.

– Плять… Лучше бы я там до зимы пролежал и яйцами примерз.

Батя мой человек весомый… Крупный… Поэтому в очередной раз освобожденный фонтан только наполнил ему рот полутонной воды. Улыбка, и без того заставляющая неожиданно энурезить, стала вообще похожа на оскал хелловинской тыквы.

Мелькнув промокшим задом, я, аки лань, кинулся к выходу, по пути заметив спрятавшегося в кустах Пашку.

Через полчаса все успокоилось. Только обещание в следующий раз заткнуть дыру «моими мудями» я почему-то помню до сих пор.

ДАРИТЕ ДЕВУШКАМ ПОДАРКИ

Я раз на днюху девушке одной, помимо подарка, купил еще и… Мммм… Знаете, приколы продают всякие? Вот я один такой и купил. Несколько кубиков сахара, а внутри маленькие пластмассовые куи. Сахар растворяется, куи всплывают.

Ну, думаю, типа намека сделаю, что пора бы девоньке в коеньку…

Ага. Пришел в гости, подарил подарочек. Она побежала цветочки в вазон втекать, а я, нервно ощупывая сахар в кармане, прокрался на кухню.

По дороге наткнулся на псину ейную, злобную, как училка химии. Пришлось пожертвовать одним кусочком сахара. Жалко, но у меня еще с десяток осталось.

Прокрался, значицо, загрузил кусочки в сахарницу, и вроде как кричу, цыпачка мая, солнышко, а не попить ли нам чайку?

«Цыпачка», немного прифигевшая, примчалась мигом. Еще бы, я, окромя воттки и коньяка, ничо и не пил. А уж от чая меня аж тошнило.

– Ты ниче так себе, не заболел? – взволновалась «солнышко».

– Да не, чайку захотел с тобой попить. В уютной, так сказать, семейной обстановке, – разродился я речью, особенно напирая на слово «семейный». А сам думаю, как только куи начнут всплывать, так сразу надо как-нить осторожно и деликатно намекнуть, ну, дескать, вот видишь, как оно в природе все устроено, даже в глазах чо надо мерещиццо. А у самого в глазах ейная спальня стоит да кровать размеров исполинских.

– Ой! – всплеснула рученьками девонька. – Как здорово!

Ажно в ладошки захлопала родимая. У меня на душе так хорошо стало, тепло и комфортно. Даж спаленка как-то ближе стала.

– Какой ты молодец! Какой милый!

А то. Я подбоченился, и спаленка стала еще ближе.

– Вот сейчас мама придет, и вместе попьем!

У меня при ее словах звездочки черные в глазах появились. А уже такая близкая спаленка, скоростным локомотивом унеслась в далекую даль.

– Да я эта… Того… Бэээ… Эээ…

В общем, отмазаццо у меня не получилось. Да и не успел бы все равно, потому как в следующую минуту на пороге возникло ейное маман с коробкой торта.

Тяжело вздохнув, она посмотрела на меня и, кажется, начала догадываться, что дочь ее скоро повзрослеет.

– Знакомься, мама, – затараторило мое Солнышко, – это Сережа. Он хороший.

Тяжело икнув вчерашним коньяком, я галантно сделал книксен и представился: «Сережа».

Маман подозрительно посмотрела на меня и сказала: «Ирина Эдуардовна». Сказала она с таким французским прононсом, что я сразу понял – нарвался на дворянинку!

Рыкнув еще раз коньяком в воротник, я произнес: «Очень приятно». Очень. Аж самого покривило от такого лицемерия. Кстати, она «очень приятно» не сказала. А может, просто прятала свои чувства?

Вопщем пока суть да дело, сели мы за стол. Маман, как оказалось, была дворянинкой, аристократкой, тонкой и возвышенной натурой, поэтессой, почитательницей Ахматовой и учителем литературы.

А я ей куев в сахаре. Аж немного неудобно стало.

Вспомнив о сахаре, я попытался ловко ускользнуть из их квартиры, подозревая, что такой тонкий юмор будет маман не по зубьям, но они в два голоса, хором попросили остаться.

Разговаривая о поэзии и усиленно стараясь припомнить пару строк из Есенина, я осторожно резал торт. Послушав о «бездне чувств, которыми пропитана каждая строка Ахматовой», я завел разговор о вреде сахара. Что и вреден он, и все болезни от него, и тому подобную ахинею.

– А я вот уже пятьдесят лет в чашечку по пять кусочков кладу и чувствую себя прекрасно, – поделилась со мной маман.

Хрупкая надежда на то, что она пьет чай или без, или ну максимум с одним кусочком сахара, растаяла, извините, как сахар в чае.

Налили чаю. Положили тортик. Маман потянулась к сахарнице. «Раз… два… три… пять…» – уныло считал я. Нет, не обманула. Ровно пять.

– А почему вы, Сережа, чай не пьете? – поинтересовалась маман, размешивая в своей чашке чай.

– Да, действительно, пей! – ласково посмотрело на меня мое Солнышко.

– А теперь попробуем тортик, – торжественно произнесла маман и опустила глаза.

Ну что я могу сказать. Эффект был сравним с ударом киянки по голове.

Маман с ужасом смотрела, как в чашке из тонкого, старинного фарфора веселой стайкой плыли современные куи в искусственно созданном ложкой водовороте. Иногда от стайки отделялся один самостоятельный, но на следующем круге опять возвращался к товарищам, и веселый хоровод продолжался.

– Эт-т-та шт-т-то?!?! – заикаясь, взвизгнула маман и пулей вылетела из-за стола по направлению к ванне.

«Наверно, тошнить побежала», – обреченно подумал я.

А в это время мой Зайчик осторожно ложечкой выудила из мамашиного чая один экземпляр и, поднеся к глазам, начала рассматривать.

Послышался стук входной двери. Это мама побежала к соседке рассказать ужасные новости.

– Какой маленький, – задумчиво произнесла подруга. – Потом посмотрела хитро на меня и добавила: – И ми-и-иленький…

Спальня с грохотом вернулась и остановилась совсем близко.

Через несколько дней она рассказала, что любимый Джимми нагадил на ковер в гостиной, и маман, убирая евоное дерьмо, обнаружила маленький, пластмассовый, беззащитный куёк, после чего она до сих пор лежит, пьет валерьянку и читает Ахматову.

КРУЗЕР, ОН ТОЖЕ ЗАСТРИЕТ

– Щас я тебе короткую дорогу покажу! – с нездоровой инициативой взревел Витя и с молодецким энтузиазмом крутанул руль налево. – Тут в любое место можно проехать двумя дорогами. Короткой и длинной, – продолжал он.

В душе у меня крякнул и зашевелился червяк сомнения. Точнее, даже не червяк, а цельная червячина. Этот самый червяк осуждающе смотрел на меня изнутри и сокрушенно. качал головой, как бы говоря, что короткая дорога, как правило, намного длинней, но в жесткой форме оборванный на полуслове червяк свернулся и затих.

А тем временем «Крузер» свернул с дороги и, пугая грызунов, начал углубляться в лес. В окна радостно долбились ветки деревьев, различные бурундучкй и бурундучки, пулеметом выплевывая из-за щек запасы, в ужасе выскакивали из-под колес и потом долго глядели нам в след, потрясая маленькими кулачками.

Нет, если вы подумали, что машина едет по лесу, то вы ошиблись. Она ехала по дороге. То есть не то что по дороге, а точнее, совсем не по дороге. Но и не совсем по лесу. Мокрая глина и колея, как два параллельных противотанковых окопа, и кочки, при заезде на которые кенгурин упирался в небо, а при съезде с них приходилось упирацца лицом в панель, если не успевал выставить вперед руки. Одновременно машина кренилась то вправо, то влево так, что создавалось реальное ощущение восьмибалльного шторма.

В общем, судя по всему, дорога действительно была короткой. По расстоянию. Но не по времени.

Кстати, теперь я точно знаю, что морская болезнь у меня атцуствует. А вот у моего водителя – нет. Но это так, к делу не относиццо.

Уже минут двадцать мы, как шхуна во время шторма с в стельку пьяным рулевым, корячились посереди леса, когда я, икая на кочках, поинтересовался:

– Вить а… Вить., тыж… говорил… что… тут… нормальная… дорога?

– Ну… да… нормальная… была… – удивленно икая, подтвердил он.

– А ты на чем тут ездил? – аццкое подозрение засквозило в моем вопросе.

– Дык… эта… на «Урале»… Нормально… все… было…

Не, ну ясный перец, на «Урале» тут вполне комфортно передвигацца, а вот на остальном. Но самая жесть крылась в том, что развернуцца было негде. Справа-слева деревья, задним ходом никак, а впереди – полная жопа.

Танки плакали за березками, глядючи, как «Крузер», неуклюже размахивая колесами и пердя дизелем, карабкался на очередную кочку.

– Витя! – осуждающе начал я обличительновоспитательную речь. – Виктор!

Я хотел многое сказать. Например, как это нехорошо ехать, не зная дороги. Как безответственно вот так херить чужое время. Как наивно надеяццо, что «Крузер» проедет по дороге для «Уралов». Я многое хотел сказать.

Но получилось только «Плядь!». Потому как суровый джип, не выдержав дороги, заскользил с очередной кочки назад по мокрой глине куда-то вправо, аккуратно уперся задним бампером в холмик и остановился. Не скажу, что машина стояла свечкой, но очень близко к этому. Потому, что морда машины почти упиралась в небо.

Беспомощные передние колеса весело крутились по глине и помогали нам, как суслик, подпряженный к тройке лошадей.

После короткого всплеска эмоций Витя радостно поведал, что и на «Урале» он тут застревал.

Услышав про «Урал», я сел голосом. Ежели и он умудрился тут застрять, то, блин, судьба моя ближайшая – это прогулка в костюме по мокрому лесу.

Для упорядочивания мыслей и определения глубины задницы, в которой мы оказались, я решил покурить на природе.

Полулежа на сиденье, почти на спине, я толкнул вдруг ставшую ужасно тяжелой дверь. Она приоткрылась на пару сантиметров. Напрягши сурьезную силищу, я двумя руками уперся в дверь и медленно отворил ее почти наверх. С наружной стороны отвалилось пару пудов грязи, немного облегчив мои старания.

Но все равно такая диспозиция меня не радовала. Полулежа, как космонавт в кресле, и держа двумя руками открытую дверцу, я размышлял, что делать дальше.

Но чу! Гениальная мыслища шустрой ящерицей метнулась по закоулкам мозга, и только хотела скрыцца в его темном уголке, как была поймана и осмотрена со всех сторон. Она была проста, как гороховый суп. Мне надо было всего-то шустро выскочить из машины, подальше от нее, а там дверка сама бы захлопнулась, а разлетевшаяся от нее грязь меня бы не доступа.

Не, грязь меня не достала. Разлетевшаяся которая. Но вот…

Короче, следуя собственной гениальной мысле, я вытолкнул тело в сторону дверного проема. Поза, в которой я покидал машину, напоминала оживший саксаул.

Элегантная черная лакированная туфля скользнула по грязному порогу и немного изменила первоначальный вектор. С ужасом понимая, что сейчас йопнусь прямо на глинистую дорогу, я немного задрожал и засучил ножкой. Это принесло видимый эффект, то есть я остался стоять на ногах в пяти сантиметрах от машины. Но луче бы я йопнулся. Потому что ничем не поддерживаемая дверь в ту же секунду, согласно закону физики, начала закрываться. Кстати, закон об ускорении тоже никто не отменял.

И все бы ничего, но на пути двери стоял я, весь такой величественный и загадочный.

– А это кто еще? – удивилась дверь.

– А это я, – подумал я, – и мне песец.

Кстати, давно уже подмечено, что в такие вот минуты я бываю на редкость прозорлив. Или плохие мысли иногда материализуюццо?

Не знаю, не знаю, но в этот раз я угадал точно. Песец и никто иной!

Не переставая удивляццо, немерено тяжелая от налипшей грязи дверь ахнула меня в душу и прочно припечатала к дверному проему.

ПЛЯАААТЬ!!!

Не ожидавший резких звуков водитель чуть не родил маленького водителенка.

Я засучил теперь уже двумя ножками, но как гриццо, метро ушел. Мое элегантное, сверкающее чистотой и красотой пропорций тело оказалось вдавлено в глину, которая ровным слоем покрывала машину.

Крупные слезы жалости закапали из моих глаз. Прозрачными хрусталиками они падали на живот и, оставляя две неприличного вида полоски, стекали дальше.

Последнее предложение для того, чтобы романтично закончить текст.

СОВЕЩАНИЕ

Большой черный жук влетел в открытое окно и неуклюже шлепнулся на клавиатуру. Он попытался встать, но лапки проваливались в щели между клавишами, в результате чего он втыкался усатой головой в клавишу «п» и опять пытался приподняться.

Наконец ему это удалось.

Балансируя на двух ногах из шести, он приподнялся и хмуро оглядел помещение.

– По-моему, с курса сбился, – подумал он, – надо компас будет на базе заменить.

Устало вздохнув и определив направление потока свежего воздуха, он почесал за ухом и приготовился взлететь.

– Что за черт?! – удивился жук. – Кто там меня за ус куда-то тянет?! А ну, отпусти, извращенец!

…Совещание было в разгаре, когда потерявшее ориентацию насекомое решило выбрать мою клавиатуру для приземления. Я осторожно, дабы не быть укушенным кусачковидными, не знаю, как они там называются, зубами, взял неосторожное насекомое за ус и задумался.

– За отчетный период нарушений, возгораний… – бодро докладывал инженер по ТБ.

Слушая его вполуха, я гадал, что делать с жуком. Жук, пытаясь вырваться, тоже гадал, что делать со мной.

– …закончили подготовку мероприятий… – бодряк ТэБэшник никак не давал сосредоточиться и окончательно решить судьбу жучилы.

– А что по предписанию, госнадз… – не успел я задать вопрос, как жук, каким-то образом освободившись из плена, стремглав кинулся от меня к совещавшимся, которые по старой, еще советской привычке сидели в два ряда за столом, перпендикулярно примыкающим к моему столу.

На счастье, никто из них не видел моих манипуляций с шестиногим, поэтому торжествующее насекомое, покинув пределы моей досягаемости, проворно скрылось под ворохом бумаг, лежавших перед совещающимися, и остановилось перевести дух.

– …велись в направлениях, отступлений не было… – голос начальника производственного отдела еле пробивался сквозь мысли о судьбе жучка.

А жук тем временем, отдохнув и осмелев, торжественным шагом ринулся из-под бумаг на волю.

…И тут же получил по голове упавшей из чьих-то рук ручкой.

В панике, не выбирая направления, он нырнул опять в кучу бумаг и спустя секунду выскочил с противоположной стороны. Как назло, напротив единственной, присутствующей на совещании женщины.

– …Гидротехнические сооружения за прошедшую неделю… – Наталья Павловна собиралась торжественно сказать, что все работало в режиме. Что нарушений не было. Что все о’кей. И даже для приведения точных цифр взяла со стола заранее подготовленный лист бумаги.

Ну кто же мог предположить, что шестиногое существо в ужасе заякорится всеми ногами именно за ее бумажку?!

Наталья Павловна, близоруко щурясь, поднесла листок к глазам и в ужасе уставилась на него. Вместо ожидаемых цифр с белого листа на нее хитро поглядывало ужасное насекомое. И даже, кажется, глумливо подмигивало.

– А-А-А-А-А!!! – вопль Натальи Павловны порвал сонную тишину совещания и метнулся в коридор. Холодильник в углу судорожно чавкнул дверцей и съежился от страха.

– А-А-А-А!!! – продолжала насиловать атмосферу кабинета женщина.

Просто удивительно, как такое хрупкое существо было способно извергать звуки, способные ввергнуть в панику любого обитателя джунглей.

– А-А-А!!! – не прекращая верещать, Наталья Павловна одним скачком (кенгуру рыдают за углом) выпрыгнула из кабинета.

– А-А-а-аааа, – стих крик где-то на лестнице.

Дверь кабинета приоткрылась, и в образовавшейся щели показалось удивленное лицо директора. На нем явственно читалось: «Ну ты и зверь, так людей на совещаниях доводить».

А у меня в голове крутился хит всех времен и народов. «А-А-А… В Африке горы вот такой вышины. А-а-а-а…»